Страница:
Так оно, собственно, в итоге и вышло. С населения собрали 50 миллионов долларов, после чего объявили, что денег для завода не хватает, да и государство – вот зараза – обещанных дотаций выделять не спешит. Посему, дорогие россияне, срочно принесите еще 250 миллиончиков (ровно столько якобы требуется для начала работы), иначе потом не ропщите.
Проследить дальнейшую судьбу своих денег три миллиона (!) незадачливых акционеров так и не смогли, несмотря на то, что «АВВА» оказалась собственником 34 % акций «АвтоВАЗа», а сам завод стал владеть 38 % акций «АВВЫ». (Это к вопросу о «перекрестном акционировании».) Правда, вкладчикам от этого перекрестногохитросплетения было ни жарко ни холодно: дивидендов они все равно не получили, а клятвенные обещания Березовского, что никто не забыт, ничто не забыто – на хлеб, увы, не намажешь.
Еще в 1997-м Борис Абрамович уверял, что вот-вот начнет «выплату дивидендов физическим лицам», но минуло уже десять лет, а дивидендовкак не было, так и нет.
(Акции «АВВЫ» обещали, правда, обменивать на акции «АвтоВАЗа», но когда Каданников обмолвился об этом однажды по телевидению, редакцию просто завалили письмами: дайте адрес… «Ну как же, было открыто несколько пунктов», – на голубом глазу подивился Березовский такой дремучести акционеров. Понятно, да? Фантики «АВВЫ» продавали по всей стране, в каждом городе, под массированные залпы рекламной кампании, а теперь для обмена – «открыто несколько пунктов».)
Автомобильный всероссийский альянс стал очередной пирамидой, опустошившей кошельки доверчивых россиян. Его отличие, скажем, от «МММ» заключается лишь в том, что небезызвестный Мавроди, собрав денежки у сограждан-простофиль, пустился в бега, был пойман с фальшивым паспортом и отправлен в темницу, тогда как строитель пирамиды автомобильной счастливым образом избежал каких-либо репрессий и даже для вида и не думает каяться.
(«Мы – единственная компания из всех, которые таким образом работали на рынке… которая не скрылась», – горделиво изрек бывший гендиректор «АВВЫ» Березовский в одном из интервью.)
Максимум, в чем признает он себя виновным, так это в том, что не учел «стабильность политической обстановки».
Впрочем, об этой особенности нашего героя – в любой ситуации находить крайних, всех, кроме себя самого, – мы уже упоминали. Не без участия Бориса Абрамовича все шишки в истории с «АВВА» посыпались на голову Каданникова, благо каждую акцию украшала его витиеватая подпись. Кончилось все тем, что бывшие партнеры, если и не рассорились вдрызг, то уж по крайней мере растеряли друг к другу былые симпатии.
«АВВА» стала последней каплей, переполнившей чашу каданниковского терпения; он, кстати, долго не соглашался на эту авантюру и сдался лишь после многомесячной беспрерывной осады.
Гендиректор «АвтоВАЗа» давно уже тяготился своей связью с Березовским: к 1995 году долги «ЛогоВАЗа» перед заводом представляли собой астрономическую цифру. На эти деньги Березовский скупал пакеты акций масс-медиа (ОРТ, «Огонек», «Независимая газета»), тем самым опосредованно втягивая Каданникова в политические игрища.
«Некоторое время назад я вынужден был просить президента не связывать действия „ЛогоВАЗа“ с интересами Волжского завода, – признавался Каданников журналистам летом 1995-го. – Телевидение нас ни-сколько не занимает… туда уходят те средства, которые должны быть нашей прибылью… Мне трудно объяснить рабочим, каким образом нами же созданная организация оказалась в первых рядах наших должников».
Но расставаться с такой выгодной «дойной коровой» Борису Абрамовичу было совсем не с руки; поначалу он всячески пытался умилостивить и умолить Каданникова, демонстрируя ему истинно сыновнее почитание.
(«Я вас очень прошу, – униженно, заискивающим тоном просит он у Каданникова. [1]– Просто прошу. Заморозьте, пожалуйста, этот вопрос на одну неделю. Я обещаю, что в течение недели я к вам приеду и мы с вами полюбовно решим».
На что Каданников с рабочей простотой рубит в ответ:
«Если бабки привезешь, так даже приезжать не надо, все полюбовно решим».)
Однако в итоге директорское терпение окончательно лопнуло. Волевым решением он остановил все поставки машин «ЛогоВАЗу», что вызвало у Бориса Абрамовича бурю негодований; какими только последними словами не костерил он бывшего своего благодетеля.
Дошло до того, что он в открытую принялся угрожать Каданникову, требуя восстановить статус-кво. Известен случай, когда в компании со своими верными кунаками Патарцикашвили и Глушковым Борис Абрамович приехал в московское представительство «АвтоВАЗа», где без обиняков заявил изумленному Герою Соцтруда, что слишком много сил и средств затратили они, чтобы так просто взять и уйти сейчас восвояси; или все будет по-прежнему, или потом на нас не обижайтесь…
Откуда ж ему было знать, что в скором времени Каданников будет рекрутирован во власть, станет первым вице-премьером правительства. Вот уж когда пришлось ему кусать локти, ан поздно.
В первый же вечер после каданниковского вознесения, как ни в чем не бывало, Березовский примчался к новоиспеченному сановнику на дачу, в подмосковный поселок Заречье, и на голубом глазу заявил, что это он, оказывается, сыграл ключевую роль в его назначении.
Наладить мосты Борис Абрамович, конечно, наладил, но былой близости никогда более у них не возникло.
Самат Жабоев, ставший помощником Каданникова по Белому дому, вспоминает, что Березовский потом регулярно приходил к первому вице-премьеру с ворохом самых разнообразных бизнес-проектов, но тот лишь вежливо улыбался в ответ и ничего не делал…
…Между прочим, если уж говорить о «народном автомобиле», то таковой в стране уже имелся: не что иное, как «АвтоВАЗ».
Возводили волжский гигант всем миром, в голом поле, под лозунгом «Отцы Магнитку строили, а мы автозавод». С самых разных концов страны ехали на всесоюзную ударную комсомольскую стройку будущие автозаводцы. Работали сутками, жили в палатках, лишь бы поспеть к торжественной, волнующей дате: 100-летию со дня рождения великого Ленина. Именно тогда, в апреле 1970-го, и сошли с главного конвейера «ВАЗа» первые в истории «Жигули»: по своему масштабу событие это было сравнимо… Ну, допустим, с полетом Гагарина.
«Духовой оркестр играет марш „Мы рождены, чтоб сказку сделать былью“ – так описывается этот величественный момент в пьесе одного из „крестных отцов“ Березовского Михаила Шатрова „Погода на завтра“. – Прямо на нас из глубины цеха, окруженный рабочими, движется зажатый механическими „лапами“, сверкающий белой эмалью и хромированной отделкой, украшенный живыми цветами и транспарантами малолитражный автомобиль. Мощное рабочее „ура!“ потрясает своды – разжались и отошли „лапы“, автомобиль родился. Рабочие под крики „ура!“ бросаются к автомобилю, поднимают его на руки и… уносят».
Кто же мог представить тогда, что пройдет каких-то двадцать с небольшим лет, и построенный комсомольцами-добровольцами завод будет прихватизирован группкой подозрительных коммерсантов, едва не окажется банкротом, а описанное драматургом народное ликование станет сопровождать исключительно выплату рабочим зарплаты…
Только в 2004 году, в эпоху столь ненавистного Борису Абрамовича путинского диктата, контрольный пакет «АвтоВАЗа» вернется наконец в лоно государства. Первое, с чего начнут работу новые руководители предприятия – все, как на подбор, гэбэшники и опричники режима – попытаются, если не прекратить, то хотя бы ограничить масштаб воровства и хищений, и это мгновенно приведет к увеличению прибыли на 20 %.
Правда, видный рыночник и либерал Березовский крушения своей мечты воочию уже не увидит…
Глава 3
Проследить дальнейшую судьбу своих денег три миллиона (!) незадачливых акционеров так и не смогли, несмотря на то, что «АВВА» оказалась собственником 34 % акций «АвтоВАЗа», а сам завод стал владеть 38 % акций «АВВЫ». (Это к вопросу о «перекрестном акционировании».) Правда, вкладчикам от этого перекрестногохитросплетения было ни жарко ни холодно: дивидендов они все равно не получили, а клятвенные обещания Березовского, что никто не забыт, ничто не забыто – на хлеб, увы, не намажешь.
Еще в 1997-м Борис Абрамович уверял, что вот-вот начнет «выплату дивидендов физическим лицам», но минуло уже десять лет, а дивидендовкак не было, так и нет.
(Акции «АВВЫ» обещали, правда, обменивать на акции «АвтоВАЗа», но когда Каданников обмолвился об этом однажды по телевидению, редакцию просто завалили письмами: дайте адрес… «Ну как же, было открыто несколько пунктов», – на голубом глазу подивился Березовский такой дремучести акционеров. Понятно, да? Фантики «АВВЫ» продавали по всей стране, в каждом городе, под массированные залпы рекламной кампании, а теперь для обмена – «открыто несколько пунктов».)
Автомобильный всероссийский альянс стал очередной пирамидой, опустошившей кошельки доверчивых россиян. Его отличие, скажем, от «МММ» заключается лишь в том, что небезызвестный Мавроди, собрав денежки у сограждан-простофиль, пустился в бега, был пойман с фальшивым паспортом и отправлен в темницу, тогда как строитель пирамиды автомобильной счастливым образом избежал каких-либо репрессий и даже для вида и не думает каяться.
(«Мы – единственная компания из всех, которые таким образом работали на рынке… которая не скрылась», – горделиво изрек бывший гендиректор «АВВЫ» Березовский в одном из интервью.)
Максимум, в чем признает он себя виновным, так это в том, что не учел «стабильность политической обстановки».
Впрочем, об этой особенности нашего героя – в любой ситуации находить крайних, всех, кроме себя самого, – мы уже упоминали. Не без участия Бориса Абрамовича все шишки в истории с «АВВА» посыпались на голову Каданникова, благо каждую акцию украшала его витиеватая подпись. Кончилось все тем, что бывшие партнеры, если и не рассорились вдрызг, то уж по крайней мере растеряли друг к другу былые симпатии.
«АВВА» стала последней каплей, переполнившей чашу каданниковского терпения; он, кстати, долго не соглашался на эту авантюру и сдался лишь после многомесячной беспрерывной осады.
Гендиректор «АвтоВАЗа» давно уже тяготился своей связью с Березовским: к 1995 году долги «ЛогоВАЗа» перед заводом представляли собой астрономическую цифру. На эти деньги Березовский скупал пакеты акций масс-медиа (ОРТ, «Огонек», «Независимая газета»), тем самым опосредованно втягивая Каданникова в политические игрища.
«Некоторое время назад я вынужден был просить президента не связывать действия „ЛогоВАЗа“ с интересами Волжского завода, – признавался Каданников журналистам летом 1995-го. – Телевидение нас ни-сколько не занимает… туда уходят те средства, которые должны быть нашей прибылью… Мне трудно объяснить рабочим, каким образом нами же созданная организация оказалась в первых рядах наших должников».
Но расставаться с такой выгодной «дойной коровой» Борису Абрамовичу было совсем не с руки; поначалу он всячески пытался умилостивить и умолить Каданникова, демонстрируя ему истинно сыновнее почитание.
(«Я вас очень прошу, – униженно, заискивающим тоном просит он у Каданникова. [1]– Просто прошу. Заморозьте, пожалуйста, этот вопрос на одну неделю. Я обещаю, что в течение недели я к вам приеду и мы с вами полюбовно решим».
На что Каданников с рабочей простотой рубит в ответ:
«Если бабки привезешь, так даже приезжать не надо, все полюбовно решим».)
Однако в итоге директорское терпение окончательно лопнуло. Волевым решением он остановил все поставки машин «ЛогоВАЗу», что вызвало у Бориса Абрамовича бурю негодований; какими только последними словами не костерил он бывшего своего благодетеля.
Дошло до того, что он в открытую принялся угрожать Каданникову, требуя восстановить статус-кво. Известен случай, когда в компании со своими верными кунаками Патарцикашвили и Глушковым Борис Абрамович приехал в московское представительство «АвтоВАЗа», где без обиняков заявил изумленному Герою Соцтруда, что слишком много сил и средств затратили они, чтобы так просто взять и уйти сейчас восвояси; или все будет по-прежнему, или потом на нас не обижайтесь…
Откуда ж ему было знать, что в скором времени Каданников будет рекрутирован во власть, станет первым вице-премьером правительства. Вот уж когда пришлось ему кусать локти, ан поздно.
В первый же вечер после каданниковского вознесения, как ни в чем не бывало, Березовский примчался к новоиспеченному сановнику на дачу, в подмосковный поселок Заречье, и на голубом глазу заявил, что это он, оказывается, сыграл ключевую роль в его назначении.
Наладить мосты Борис Абрамович, конечно, наладил, но былой близости никогда более у них не возникло.
Самат Жабоев, ставший помощником Каданникова по Белому дому, вспоминает, что Березовский потом регулярно приходил к первому вице-премьеру с ворохом самых разнообразных бизнес-проектов, но тот лишь вежливо улыбался в ответ и ничего не делал…
…Между прочим, если уж говорить о «народном автомобиле», то таковой в стране уже имелся: не что иное, как «АвтоВАЗ».
Возводили волжский гигант всем миром, в голом поле, под лозунгом «Отцы Магнитку строили, а мы автозавод». С самых разных концов страны ехали на всесоюзную ударную комсомольскую стройку будущие автозаводцы. Работали сутками, жили в палатках, лишь бы поспеть к торжественной, волнующей дате: 100-летию со дня рождения великого Ленина. Именно тогда, в апреле 1970-го, и сошли с главного конвейера «ВАЗа» первые в истории «Жигули»: по своему масштабу событие это было сравнимо… Ну, допустим, с полетом Гагарина.
«Духовой оркестр играет марш „Мы рождены, чтоб сказку сделать былью“ – так описывается этот величественный момент в пьесе одного из „крестных отцов“ Березовского Михаила Шатрова „Погода на завтра“. – Прямо на нас из глубины цеха, окруженный рабочими, движется зажатый механическими „лапами“, сверкающий белой эмалью и хромированной отделкой, украшенный живыми цветами и транспарантами малолитражный автомобиль. Мощное рабочее „ура!“ потрясает своды – разжались и отошли „лапы“, автомобиль родился. Рабочие под крики „ура!“ бросаются к автомобилю, поднимают его на руки и… уносят».
Кто же мог представить тогда, что пройдет каких-то двадцать с небольшим лет, и построенный комсомольцами-добровольцами завод будет прихватизирован группкой подозрительных коммерсантов, едва не окажется банкротом, а описанное драматургом народное ликование станет сопровождать исключительно выплату рабочим зарплаты…
Только в 2004 году, в эпоху столь ненавистного Борису Абрамовича путинского диктата, контрольный пакет «АвтоВАЗа» вернется наконец в лоно государства. Первое, с чего начнут работу новые руководители предприятия – все, как на подбор, гэбэшники и опричники режима – попытаются, если не прекратить, то хотя бы ограничить масштаб воровства и хищений, и это мгновенно приведет к увеличению прибыли на 20 %.
Правда, видный рыночник и либерал Березовский крушения своей мечты воочию уже не увидит…
Глава 3
Синдром разбитого корыта
Чем богаче становился Березовский, тем сильнее пробуждалась в нем жадность: аппетит, известно, приходит во время еды; извечный синдром разбитого корыта, о котором очень точно сказал Шопенгауэр: «Богатство подобно морской воде: чем больше ее пьешь, тем сильнее жажда».
Роль торговца автомобилями – пусть и крупнейшего в стране – становилась для него уже тесна. Березовскому грезились новые горизонты: деньги, чудилось, просто лежат под ногами, надо лишь не лениться вовремя их подбирать, иначе все подчистую сметут другие.
Из малопочтенной истории с «АВВА» Борис Абрамович вынес для себя два важнейших урока. Любую, даже самую бесстыжую аферу можно, оказывается, обставить так, что тебя не только не потащат потом в холодную, а напротив даже, осыплют почестями и уважением: это, так сказать, урок первый.
Ну, а из него прямо напрашивался и вывод второй: властные мужи – от губернаторов до президента – ровным счетом ничего не смыслят в бизнесе. Опутать их, уболтать, заставив помогать себе – штука совсем не сложная: уж не труднее, чем развести доверчивых россиян на 50 миллионов долларов.
А еще Березовскому очень понравилось восседать в президиумах, наравне с вице-премьерами, выступать на публике, раздавать интервью и позировать перед телекамерами.
Он всегда был не чужд тщеславия. Людское внимание тешило его уязвленное самолюбие, потому-то активничал он и в комсомоле, а в Институте программ управления возглавлял даже комитет молодых ученых. Когда в «Коммерсанте» первый раз напечатали заметку о нем – небольшую, всего-то строк тридцать пять – Борис Абрамович целый день не мог оторвать от газеты глаз; даже распорядился купить в офис пару десятков номеров. Треклятая юношеская фрустрация по-прежнему не давала о себе забыть, постоянно рвалась наружу.
Едва только Березовский заработал первые приличные деньги, как мгновенно учредил премию «Триумф» для лучших деятелей культуры и искусства: в этом ему помог известный поэт Вознесенский, с чьим приемным сыном приятельствовал он долгие годы. (Одно время тот даже работал в «ЛогоВАЗе».)
Кое-кто по наивности тогда думал, что Березовский попросту бесится с жиру; недаром вручать премии начали в день его рождения – 23 января. Но нет, это была совсем не купеческая блажь: Борис Абрамович вкладывал инвестиции в собственное будущее. Образ щедрого мецената, ревнителя изящного действовал лучше любых рекомендаций.
(Как тут не вспомнить классику: «С хорошенькими актрисами знаком. Я ведь тоже разные водевильчики… Литераторов часто вижу.
С Пушкиным на дружеской ноге. Бывало, часто говорю ему: „Ну что, брат Пушкин?“ – „Да так, брат“, отвечает, бывало, „так как-то все“…»)
К тому же слишком была еще свежа в памяти бесценная протекция, оказанная ему драматургом Шатровым.
«„Триумф“ – это была абсолютно продуманная акция; чисто советская дальновидность, – свидетельствует Самат Жабоев, ставший тогда членом попечительского совета премии. – Писатели и артисты во все времена были вхожи в любые высокие кабинеты, а Боре это требовалось позарез».
Потом, правда, оказалось, что новые властители России, не в пример своим предшественникам, от искусства страшно далеки. Из всех видов прекрасного президент Ельцин предпочитал оперетты режиссера Курочкина, игру на деревянных ложках да нестройное исполнение застольных песен.
Президентское окружение было под стать своему лидеру; рослые, как на подбор, здоровенные мужики, высшим удовольствием в жизни почитавшие стакан водки после обжигающей бани. Книг они не читали, в театры ходили исключительно по служебной надобности. Словом, путь к их сердцам следовало прокладывать совсем по другому азимуту.
Но Березовский с его звериной хваткой и изворотливой изобретательностью не найти этого пути не мог просто по определению.
И дело здесь не столько в тщеславности и желании очутиться в высших кругах света, сколько в здравом, сугубо прагматичном расчете.
В России образца 1990-х заработать огромное состояние можно было лишь одним-единственным образом: заполучив расположение власть предержащих, оказавшись у раздаточного лотка.
(«Возьми торговку семечками на Садовом кольце, – поучал Березовский своего вассала, знаменитого ныне чекиста-расстригу Александра Литвиненко, – двинься по цепочке, и через две недели ты окажешься в Кремле».)
Это уже потом, не без участия самого же Бориса Абрамовича, во власть ринутся толпы коммерсантов, не понаслышке знающих цену деньгам и ложку мимо рта не проносящих. Тогда же, в благословенные времена первой ельцинской пятилетки, коридоры власти – Кремль, Белый дом, Старая площадь – кишмя кишели прекраснодушными демократами и мелкотравчатыми чиновниками, не научившимися еще толком конвертировать свои полномочия в звонкую монету.
Не евшие ничего слаще морковки, они до слез радовались любой подаренной мелочи: цветастому галстуку, позолоченным часам, путевке в Хургаду или Анталию.
Первого зам. руководителя Госналогслужбы Панскова (потом он станет министром финансов) арестовали, например, за взятку в виде автомобиля «Москвич» (последней модели). И.о. генпрокурора Ильюшенко очутился за решеткой, позарившись на пару машин и импортный пылесос. Советник президента Станкевич попался на взятке в 10 тысяч долларов.
При этом каждый из них форменным образом ворочал миллионами; одной своей подписью они могли пролить золотой дождь на любого страждущего.
Первым эту противоестественную закономерность узрел полузабытый ныне бизнесмен Борис Бирштейн – советский эмигрант третьей волны, вернувшийся на Родину в поисках легких заработков. В паре с еще одним замечательным авантюристом Дмитрием Якубовским, вошедшим в историю под именем генерала Димы, Бирштейн в мгновение ока опутал сетями всю силовую верхушку страны. Под его протекторатом оказались такие видные деятели, как министр безопасности Баранников, генпрокурор Степанков, первый вице-премьер Шумейко, первый зам. министра МВД Дунаев, директор ФАПСИ Старовойтов и другие официальные лица. (Однажды в порыве откровенности Якубовский рассказывал мне, как вместе с Шумейко формировали они российское правительство: вписывали в пустые клеточки фамилии новых министров, которых кто-то из них хотя бы шапочно знал. Так начальник Шереметьевской таможни Круглов стал, например, председателем таможенного комитета страны.)
При протекции своих новых вельможных друзей Бирштейн зарабатывал миллионы, благодетелям же доставались только крошки с барского стола.
Верхом бирштейновской щедрости стал шоп-тур в Швейцарию, организованный для жен Баранникова и Дунаева: ошалевшие от счастья генеральши кандибобером носились по магазинам, скупая остромодные товары, преимущественно – шубы и часы. (Всего набили они 21 чемодан трофеев.) И хотя, как выяснилось позднее, и поездку, и покупки оплачивал не Бирштейн, а Якубовский, скандал получился нешуточный: обоих генералов пришлось отправлять в отставку.
Новые русские чиновники в точности повторяли повадки полуголых туземцев, радостно обменивавших золотые самородки на грошовые яркие бусы. «При Ельцине чиновники участвовали за взятки, допускали к переделу, не понимая истинной стоимости, – признает теперь и сам Березовский. – За взятку в 10 тысяч долларов они распределяли миллионы».
И было бы странно, если б, видя это, наш герой остался застенчиво стоять в стороне…
В декабре 1992-го Березовский уже чуть было не поймал «птицу удачи» за радужный хвост: она – самое обидное! – выпорхнула из рук буквально в последнюю секунду.
Когда Ельцин решился-таки сменить премьер-министра – чудо-рыночник Егор Гайдар был ненавидим уже всей страной – в числе представленных им четырех кандидатов значился и гендиректор «АвтоВАЗа» Владимир Каданников. Шансы у Каданникова были серьезные: крупный производственник, Герой Соцтруда, к тому же – внушительная внешность: осанка, рост, седовласая шевелюра. Но в решающий момент он почему-то совершил непростительную промашку.
Все кандидаты в премьеры должны были пройти через сито Верховного Совета; окончательное решение Ельцин хотел принять после рейтингового голосования депутатов. Так вот, когда на трибуну взошел Каданников, вместо того чтобы накинуться на Гайдара и тем притянуть симпатии зала, он, совсем напротив, стал его нахваливать, уверяя, что у себя на заводе проводит такую же точно линию. И вообще, сказал под конец Каданников, он лично убежден, что «председателем правительства должен быть Егор Тимурович Гайдар, и должен продолжать свою линию». Неудивительно, что к финишу директор «АвтоВАЗа» пришел последним; он продул даже Гайдару – пусть всего один голос, но продул.
Если бы премьер-министром стал тогда не Черномырдин, а Каданников, звезда Березовского взошла мгновенно; уж он бы такой изумительной возможности точно не упустил; премьер-компаньон – даже дух захватывает от открывающихся перспектив.
Неудачу эту Борис Абрамович долго не мог пережить. «Я же за этого дурака столько денег отдал», – плакался он тем же вечером каданниковскому заму Александру Зибареву. Вертикальный взлетоткладывался на неопределенное время…
Его поиски властного покровителя объяснились и еще одним жизненно важным обстоятельством: Борис Абрамович срочно нуждался в надежной защите, «крыше».
Надо сказать, что автомобильный бизнес изначально считался одним из самых криминализированных в стране. Все столичные авторынки контролировались, например, преступными чеченскими группировками. В Тольятти ситуация была не лучше: ни одна машина не могла выехать за ворота автозавода, если местные бандиты не получат свой процент от продажи.
Тольятти начала 1990-х был худшим римейком Чикаго 1930-х годов. В городе насчитывались десятки банд, каждая из которой беспрерывно воевала с конкурентами. Ежедневно здесь убивали в среднем по три человека.
Когда уже в нынешние времена милиция разгромила наконец самую крупную тольяттинскую группировку – так называемых «волговских» – только официально бандитам удалось вменить 17 заказных убийств. (Показательная деталь: уже после вынесения приговора главный свидетель обвинения, бывший член группировки Сергей Матвеев был расстрелян прямо на пороге собственного дома.)
До поры до времени Березовскому и его «ЛогоВАЗу» как-то удавалось уходить от прямых столкновений с бандитами. Но аккурат в 1993 году его империя стала получать удар за ударом.
В течение одного только месяца автостоянки «ЛогоВАЗа» трижды подверглись нападениям; их забрасывали гранатами и даже расстреливали из гранатомета.
В 1994-м бандиты от угроз перешли к действиям. Весной неизвестные «доброжелатели» прикрепили к входной двери квартиры Березовского боевую гранату.
Тут уж у любого, даже у самого крепкого человека нервы могут не сдюжить. Березовский вынужден был обратиться за защитой в милицию. Но 7 июня, в тот самый момент, когда он выехал из своего особняка на очередную встречу в московский РУОП, прогремел страшной силы взрыв: на воздух взлетел припаркованный прямо у въезда в его офис автомобиль марки «Опель», начиненный полутора килограммами тротила.
Водитель магната погиб на месте, его охранника и восемь случайных прохожих здорово посекло осколками. Сам Березовский остался жив только чудом, отделавшись массой ранений, а также ожогами рук, лица и шеи.
Ему пришлось долгое время лечиться в Швейцарии, шокируя окружающих своим внешним видом: дабы скрыть ожоги и шрамы, он вынужден был теперь постоянно носить белые перчатки, темные очки и отрастить огромную бороду: ни дать ни взять – кот Базилио.
«Для нас было несомненно, – констатирует руководитель ЧОП „Атолл“, карманного разведбюро Березовского, Сергей Соколов, – что взрыв дело рук „солнцевских“. Конкретно за этим стоял Сергей Тимофеев, он же Сильвестр. Они с Березовским не поделили магазин „Орбита“ на Смоленке. Причем у Бори хватило ума отправиться с блатными на разборки. Разговаривать с ними он не умел, обматерил всех и уехал. Для бандитов – это страшное оскорбление…»
Уголовная среда была единственной сферой, на которую не распространялись волшебные чары Бориса Абрамовича; он мог найти общий язык с кем угодно, только почему-то не с бандитами, хоть и очень любил при случае прихвастнуть своими обширными авторитетнымисвязями. (Тяга советской интеллигенции к таинственному миру уголовной романтики общеизвестна; «интеллигенция поет блатные песни», – это еще Евтушенко полвека назад сочинил.)
К общению с криминалом Березовского старались не допускать; эту щекотливую миссию обычно принимал на себя Бадри Патаркацишвили, имевший давние контакты с ворами – преимущественно грузинскими; в противном случае дело могло кончиться весьма плачевно.
Очевидцы рассказывали мне даже такой полуанекдотичный случай: году в 1998-м Березовский прилетел в Красноярск мирить губернатора Лебедя с небезызвестным Анатолием Быковым. И вот на первой же встрече, едва зайдя в комнату, Борис Абрамович прямо в лоб заявил Быкову (цитирую – прошу прощения – дословно): «Толик, ты – пидорас».
В комнате воцарилась нехорошая тишина, у Бадри от страха аж обвисли усы.
Быков-Бык не мигая впился глазами в Березовского. Его подручные, депутаты Заксобрания Блинов (он же Блин) и Косарев (он же Ляпа), отшвырнули в сторону салфетки.
Вечер явно переставал быть томным, но Березовский – буквально в последнюю секунду – успел-таки вывернуться.
«И я тоже – пидорас, – торопливо добавил он. – Потому что мы оба никак не можем договориться».
Ляпа, Блин и Толик-Бык с облегчением вздохнули; черт его знает, может, в столичном бомонде так принято?
К сожалению, Тимофеев-Сильвестр оказался не столь философичен, как Толик-Бык, да и времена были еще довольно дикие.
Как потом установило следствие, накануне покушения у Березовского возник конфликт с неким столичным «Мосторгбанком»: что-то они там не поделили, какие-то векселя. Во главе же этого банка стояла как раз жена Сильвестра. В рамках «взрывного» дела ее даже задержали на пару дней, но потом, за отсутствием улик, вынуждены были отпустить.
А тем временем 17 июня прогремел новый взрыв: на этот раз в офисе «Объединенного банка», также подконтрольного Березовскому…
Он вынужден искать помощи у криминальных авторитетов. Один из знакомых Березовского рассказывал мне, например, как тот просил вывести его на Вячеслава Иванькова, более известного под кличкой «Япончик».
Эта запутанная, гангстерская эпопея могла продолжаться еще бог знает сколько. Но финал ее наступил совершенно внезапно: 13 сентября 1994 года в своем «Мерседесе» на воздух взлетел уже Сильвестр.
Дело, конечно, прошлое, но и по сей день милицейские сыщики нет-нет да и посматривают в сторону Бориса Абрамовича: если убийство авторитета и не его рук дело, то как минимум пришлось оно ему очень кстати.
Впрочем, к моменту этому долгожданная «крыша» появилась-таки над головой Березовского; более прочной и огнеупорной защиты в России образца 1994 года невозможно было себе даже представить…
Сам Борис Абрамович по прошествии лет станет утверждать, будто Юмашев познакомился с ним в целях «поддержки Бориса Николаевича, на предмет написания книги». (В другом его интервью вычитал я еще более оригинальную трактовку: «Юмашев – просто мой товарищ и стал им задолго до того, как вошел во власть».)
Тяга к надуванию щек у Березовского в крови. В действительности все было куда как прозаичнее.
«Юмашев хотел купить себе новую машину, – рассказывал мне Петр Авен. – Я позвонил Борису, попросил принять его, сделать максимальную скидку. С этого все и пошло».
Руководитель подконтрольного Березовскому ЧОПа «Атолл» Сергей Соколов косвенно подтверждает эту версию:
«Отношения с Юмашевым начались у Березовского с того, что он бесплатно стал ремонтировать его джип. Он со многими так сходился. Продавал нужным людям машины подешевле, а то и вовсе дарил».
Даже превратившись в крупного магната, Борис Абрамович по своей ментальности все равно оставался мелким ловчилой советского пошиба. Благосклонности окружающих добивался он по старинке: подачками и борзыми щенками.
Прежде, в 1980-е, расположение начальства и всяческих «нужных» людей Березовский завоевывал, доставая по блату дефицитные автозапчасти. Теперь же место запчастей заняли автомобили; времена хоть и изменились, но мосторговские нравы остались неизменными…
Если когда-нибудь историки в прокурорских мундирах сумеют поднять всю бухгалтерию «ЛогоВАЗа», чтение, уверен, получится занимательнейшее. Перечень людей, облагодетельствованных Березовским, будет состоять из фамилий, хорошо известных всей стране.
«Машины дарились „нужным“ людям почти еженедельно», – уверяет глава «Атолла». А один из тогдашних руководителей «ЛогоВАЗа» Самат Жабоев прямо рассказывал мне, что с первой же крупной сделки, когда фирма закупила партию «Фиатов-Типо», часть их тут же была предусмотрительно роздана высокопоставленным чиновникам; точнее – их женам. (Супруга одного из руководителей государства, мадам Р., не постеснялась потом приехать в «ЛогоВАЗ» даже за второй халявной иномаркой; первую она умудрилась незамедлительно разбить.)
Роль торговца автомобилями – пусть и крупнейшего в стране – становилась для него уже тесна. Березовскому грезились новые горизонты: деньги, чудилось, просто лежат под ногами, надо лишь не лениться вовремя их подбирать, иначе все подчистую сметут другие.
Из малопочтенной истории с «АВВА» Борис Абрамович вынес для себя два важнейших урока. Любую, даже самую бесстыжую аферу можно, оказывается, обставить так, что тебя не только не потащат потом в холодную, а напротив даже, осыплют почестями и уважением: это, так сказать, урок первый.
Ну, а из него прямо напрашивался и вывод второй: властные мужи – от губернаторов до президента – ровным счетом ничего не смыслят в бизнесе. Опутать их, уболтать, заставив помогать себе – штука совсем не сложная: уж не труднее, чем развести доверчивых россиян на 50 миллионов долларов.
А еще Березовскому очень понравилось восседать в президиумах, наравне с вице-премьерами, выступать на публике, раздавать интервью и позировать перед телекамерами.
Он всегда был не чужд тщеславия. Людское внимание тешило его уязвленное самолюбие, потому-то активничал он и в комсомоле, а в Институте программ управления возглавлял даже комитет молодых ученых. Когда в «Коммерсанте» первый раз напечатали заметку о нем – небольшую, всего-то строк тридцать пять – Борис Абрамович целый день не мог оторвать от газеты глаз; даже распорядился купить в офис пару десятков номеров. Треклятая юношеская фрустрация по-прежнему не давала о себе забыть, постоянно рвалась наружу.
Едва только Березовский заработал первые приличные деньги, как мгновенно учредил премию «Триумф» для лучших деятелей культуры и искусства: в этом ему помог известный поэт Вознесенский, с чьим приемным сыном приятельствовал он долгие годы. (Одно время тот даже работал в «ЛогоВАЗе».)
Кое-кто по наивности тогда думал, что Березовский попросту бесится с жиру; недаром вручать премии начали в день его рождения – 23 января. Но нет, это была совсем не купеческая блажь: Борис Абрамович вкладывал инвестиции в собственное будущее. Образ щедрого мецената, ревнителя изящного действовал лучше любых рекомендаций.
(Как тут не вспомнить классику: «С хорошенькими актрисами знаком. Я ведь тоже разные водевильчики… Литераторов часто вижу.
С Пушкиным на дружеской ноге. Бывало, часто говорю ему: „Ну что, брат Пушкин?“ – „Да так, брат“, отвечает, бывало, „так как-то все“…»)
К тому же слишком была еще свежа в памяти бесценная протекция, оказанная ему драматургом Шатровым.
«„Триумф“ – это была абсолютно продуманная акция; чисто советская дальновидность, – свидетельствует Самат Жабоев, ставший тогда членом попечительского совета премии. – Писатели и артисты во все времена были вхожи в любые высокие кабинеты, а Боре это требовалось позарез».
Потом, правда, оказалось, что новые властители России, не в пример своим предшественникам, от искусства страшно далеки. Из всех видов прекрасного президент Ельцин предпочитал оперетты режиссера Курочкина, игру на деревянных ложках да нестройное исполнение застольных песен.
Президентское окружение было под стать своему лидеру; рослые, как на подбор, здоровенные мужики, высшим удовольствием в жизни почитавшие стакан водки после обжигающей бани. Книг они не читали, в театры ходили исключительно по служебной надобности. Словом, путь к их сердцам следовало прокладывать совсем по другому азимуту.
Но Березовский с его звериной хваткой и изворотливой изобретательностью не найти этого пути не мог просто по определению.
И дело здесь не столько в тщеславности и желании очутиться в высших кругах света, сколько в здравом, сугубо прагматичном расчете.
В России образца 1990-х заработать огромное состояние можно было лишь одним-единственным образом: заполучив расположение власть предержащих, оказавшись у раздаточного лотка.
(«Возьми торговку семечками на Садовом кольце, – поучал Березовский своего вассала, знаменитого ныне чекиста-расстригу Александра Литвиненко, – двинься по цепочке, и через две недели ты окажешься в Кремле».)
Это уже потом, не без участия самого же Бориса Абрамовича, во власть ринутся толпы коммерсантов, не понаслышке знающих цену деньгам и ложку мимо рта не проносящих. Тогда же, в благословенные времена первой ельцинской пятилетки, коридоры власти – Кремль, Белый дом, Старая площадь – кишмя кишели прекраснодушными демократами и мелкотравчатыми чиновниками, не научившимися еще толком конвертировать свои полномочия в звонкую монету.
Не евшие ничего слаще морковки, они до слез радовались любой подаренной мелочи: цветастому галстуку, позолоченным часам, путевке в Хургаду или Анталию.
Первого зам. руководителя Госналогслужбы Панскова (потом он станет министром финансов) арестовали, например, за взятку в виде автомобиля «Москвич» (последней модели). И.о. генпрокурора Ильюшенко очутился за решеткой, позарившись на пару машин и импортный пылесос. Советник президента Станкевич попался на взятке в 10 тысяч долларов.
При этом каждый из них форменным образом ворочал миллионами; одной своей подписью они могли пролить золотой дождь на любого страждущего.
Первым эту противоестественную закономерность узрел полузабытый ныне бизнесмен Борис Бирштейн – советский эмигрант третьей волны, вернувшийся на Родину в поисках легких заработков. В паре с еще одним замечательным авантюристом Дмитрием Якубовским, вошедшим в историю под именем генерала Димы, Бирштейн в мгновение ока опутал сетями всю силовую верхушку страны. Под его протекторатом оказались такие видные деятели, как министр безопасности Баранников, генпрокурор Степанков, первый вице-премьер Шумейко, первый зам. министра МВД Дунаев, директор ФАПСИ Старовойтов и другие официальные лица. (Однажды в порыве откровенности Якубовский рассказывал мне, как вместе с Шумейко формировали они российское правительство: вписывали в пустые клеточки фамилии новых министров, которых кто-то из них хотя бы шапочно знал. Так начальник Шереметьевской таможни Круглов стал, например, председателем таможенного комитета страны.)
При протекции своих новых вельможных друзей Бирштейн зарабатывал миллионы, благодетелям же доставались только крошки с барского стола.
Верхом бирштейновской щедрости стал шоп-тур в Швейцарию, организованный для жен Баранникова и Дунаева: ошалевшие от счастья генеральши кандибобером носились по магазинам, скупая остромодные товары, преимущественно – шубы и часы. (Всего набили они 21 чемодан трофеев.) И хотя, как выяснилось позднее, и поездку, и покупки оплачивал не Бирштейн, а Якубовский, скандал получился нешуточный: обоих генералов пришлось отправлять в отставку.
Новые русские чиновники в точности повторяли повадки полуголых туземцев, радостно обменивавших золотые самородки на грошовые яркие бусы. «При Ельцине чиновники участвовали за взятки, допускали к переделу, не понимая истинной стоимости, – признает теперь и сам Березовский. – За взятку в 10 тысяч долларов они распределяли миллионы».
И было бы странно, если б, видя это, наш герой остался застенчиво стоять в стороне…
В декабре 1992-го Березовский уже чуть было не поймал «птицу удачи» за радужный хвост: она – самое обидное! – выпорхнула из рук буквально в последнюю секунду.
Когда Ельцин решился-таки сменить премьер-министра – чудо-рыночник Егор Гайдар был ненавидим уже всей страной – в числе представленных им четырех кандидатов значился и гендиректор «АвтоВАЗа» Владимир Каданников. Шансы у Каданникова были серьезные: крупный производственник, Герой Соцтруда, к тому же – внушительная внешность: осанка, рост, седовласая шевелюра. Но в решающий момент он почему-то совершил непростительную промашку.
Все кандидаты в премьеры должны были пройти через сито Верховного Совета; окончательное решение Ельцин хотел принять после рейтингового голосования депутатов. Так вот, когда на трибуну взошел Каданников, вместо того чтобы накинуться на Гайдара и тем притянуть симпатии зала, он, совсем напротив, стал его нахваливать, уверяя, что у себя на заводе проводит такую же точно линию. И вообще, сказал под конец Каданников, он лично убежден, что «председателем правительства должен быть Егор Тимурович Гайдар, и должен продолжать свою линию». Неудивительно, что к финишу директор «АвтоВАЗа» пришел последним; он продул даже Гайдару – пусть всего один голос, но продул.
Если бы премьер-министром стал тогда не Черномырдин, а Каданников, звезда Березовского взошла мгновенно; уж он бы такой изумительной возможности точно не упустил; премьер-компаньон – даже дух захватывает от открывающихся перспектив.
Неудачу эту Борис Абрамович долго не мог пережить. «Я же за этого дурака столько денег отдал», – плакался он тем же вечером каданниковскому заму Александру Зибареву. Вертикальный взлетоткладывался на неопределенное время…
Его поиски властного покровителя объяснились и еще одним жизненно важным обстоятельством: Борис Абрамович срочно нуждался в надежной защите, «крыше».
Надо сказать, что автомобильный бизнес изначально считался одним из самых криминализированных в стране. Все столичные авторынки контролировались, например, преступными чеченскими группировками. В Тольятти ситуация была не лучше: ни одна машина не могла выехать за ворота автозавода, если местные бандиты не получат свой процент от продажи.
Тольятти начала 1990-х был худшим римейком Чикаго 1930-х годов. В городе насчитывались десятки банд, каждая из которой беспрерывно воевала с конкурентами. Ежедневно здесь убивали в среднем по три человека.
Когда уже в нынешние времена милиция разгромила наконец самую крупную тольяттинскую группировку – так называемых «волговских» – только официально бандитам удалось вменить 17 заказных убийств. (Показательная деталь: уже после вынесения приговора главный свидетель обвинения, бывший член группировки Сергей Матвеев был расстрелян прямо на пороге собственного дома.)
До поры до времени Березовскому и его «ЛогоВАЗу» как-то удавалось уходить от прямых столкновений с бандитами. Но аккурат в 1993 году его империя стала получать удар за ударом.
В течение одного только месяца автостоянки «ЛогоВАЗа» трижды подверглись нападениям; их забрасывали гранатами и даже расстреливали из гранатомета.
В 1994-м бандиты от угроз перешли к действиям. Весной неизвестные «доброжелатели» прикрепили к входной двери квартиры Березовского боевую гранату.
Тут уж у любого, даже у самого крепкого человека нервы могут не сдюжить. Березовский вынужден был обратиться за защитой в милицию. Но 7 июня, в тот самый момент, когда он выехал из своего особняка на очередную встречу в московский РУОП, прогремел страшной силы взрыв: на воздух взлетел припаркованный прямо у въезда в его офис автомобиль марки «Опель», начиненный полутора килограммами тротила.
Водитель магната погиб на месте, его охранника и восемь случайных прохожих здорово посекло осколками. Сам Березовский остался жив только чудом, отделавшись массой ранений, а также ожогами рук, лица и шеи.
Ему пришлось долгое время лечиться в Швейцарии, шокируя окружающих своим внешним видом: дабы скрыть ожоги и шрамы, он вынужден был теперь постоянно носить белые перчатки, темные очки и отрастить огромную бороду: ни дать ни взять – кот Базилио.
«Для нас было несомненно, – констатирует руководитель ЧОП „Атолл“, карманного разведбюро Березовского, Сергей Соколов, – что взрыв дело рук „солнцевских“. Конкретно за этим стоял Сергей Тимофеев, он же Сильвестр. Они с Березовским не поделили магазин „Орбита“ на Смоленке. Причем у Бори хватило ума отправиться с блатными на разборки. Разговаривать с ними он не умел, обматерил всех и уехал. Для бандитов – это страшное оскорбление…»
Уголовная среда была единственной сферой, на которую не распространялись волшебные чары Бориса Абрамовича; он мог найти общий язык с кем угодно, только почему-то не с бандитами, хоть и очень любил при случае прихвастнуть своими обширными авторитетнымисвязями. (Тяга советской интеллигенции к таинственному миру уголовной романтики общеизвестна; «интеллигенция поет блатные песни», – это еще Евтушенко полвека назад сочинил.)
К общению с криминалом Березовского старались не допускать; эту щекотливую миссию обычно принимал на себя Бадри Патаркацишвили, имевший давние контакты с ворами – преимущественно грузинскими; в противном случае дело могло кончиться весьма плачевно.
Очевидцы рассказывали мне даже такой полуанекдотичный случай: году в 1998-м Березовский прилетел в Красноярск мирить губернатора Лебедя с небезызвестным Анатолием Быковым. И вот на первой же встрече, едва зайдя в комнату, Борис Абрамович прямо в лоб заявил Быкову (цитирую – прошу прощения – дословно): «Толик, ты – пидорас».
В комнате воцарилась нехорошая тишина, у Бадри от страха аж обвисли усы.
Быков-Бык не мигая впился глазами в Березовского. Его подручные, депутаты Заксобрания Блинов (он же Блин) и Косарев (он же Ляпа), отшвырнули в сторону салфетки.
Вечер явно переставал быть томным, но Березовский – буквально в последнюю секунду – успел-таки вывернуться.
«И я тоже – пидорас, – торопливо добавил он. – Потому что мы оба никак не можем договориться».
Ляпа, Блин и Толик-Бык с облегчением вздохнули; черт его знает, может, в столичном бомонде так принято?
К сожалению, Тимофеев-Сильвестр оказался не столь философичен, как Толик-Бык, да и времена были еще довольно дикие.
Как потом установило следствие, накануне покушения у Березовского возник конфликт с неким столичным «Мосторгбанком»: что-то они там не поделили, какие-то векселя. Во главе же этого банка стояла как раз жена Сильвестра. В рамках «взрывного» дела ее даже задержали на пару дней, но потом, за отсутствием улик, вынуждены были отпустить.
А тем временем 17 июня прогремел новый взрыв: на этот раз в офисе «Объединенного банка», также подконтрольного Березовскому…
Он вынужден искать помощи у криминальных авторитетов. Один из знакомых Березовского рассказывал мне, например, как тот просил вывести его на Вячеслава Иванькова, более известного под кличкой «Япончик».
Эта запутанная, гангстерская эпопея могла продолжаться еще бог знает сколько. Но финал ее наступил совершенно внезапно: 13 сентября 1994 года в своем «Мерседесе» на воздух взлетел уже Сильвестр.
Дело, конечно, прошлое, но и по сей день милицейские сыщики нет-нет да и посматривают в сторону Бориса Абрамовича: если убийство авторитета и не его рук дело, то как минимум пришлось оно ему очень кстати.
Впрочем, к моменту этому долгожданная «крыша» появилась-таки над головой Березовского; более прочной и огнеупорной защиты в России образца 1994 года невозможно было себе даже представить…
$$$
Путь Березовского на олимп власти начался с одной случайной, в общем-то, встречи. В 1993 году Петр Авен свел его с придворным журналистом Валентином Юмашевым, доверенным лицом Ельцина.Сам Борис Абрамович по прошествии лет станет утверждать, будто Юмашев познакомился с ним в целях «поддержки Бориса Николаевича, на предмет написания книги». (В другом его интервью вычитал я еще более оригинальную трактовку: «Юмашев – просто мой товарищ и стал им задолго до того, как вошел во власть».)
Тяга к надуванию щек у Березовского в крови. В действительности все было куда как прозаичнее.
«Юмашев хотел купить себе новую машину, – рассказывал мне Петр Авен. – Я позвонил Борису, попросил принять его, сделать максимальную скидку. С этого все и пошло».
Руководитель подконтрольного Березовскому ЧОПа «Атолл» Сергей Соколов косвенно подтверждает эту версию:
«Отношения с Юмашевым начались у Березовского с того, что он бесплатно стал ремонтировать его джип. Он со многими так сходился. Продавал нужным людям машины подешевле, а то и вовсе дарил».
Даже превратившись в крупного магната, Борис Абрамович по своей ментальности все равно оставался мелким ловчилой советского пошиба. Благосклонности окружающих добивался он по старинке: подачками и борзыми щенками.
Прежде, в 1980-е, расположение начальства и всяческих «нужных» людей Березовский завоевывал, доставая по блату дефицитные автозапчасти. Теперь же место запчастей заняли автомобили; времена хоть и изменились, но мосторговские нравы остались неизменными…
Если когда-нибудь историки в прокурорских мундирах сумеют поднять всю бухгалтерию «ЛогоВАЗа», чтение, уверен, получится занимательнейшее. Перечень людей, облагодетельствованных Березовским, будет состоять из фамилий, хорошо известных всей стране.
«Машины дарились „нужным“ людям почти еженедельно», – уверяет глава «Атолла». А один из тогдашних руководителей «ЛогоВАЗа» Самат Жабоев прямо рассказывал мне, что с первой же крупной сделки, когда фирма закупила партию «Фиатов-Типо», часть их тут же была предусмотрительно роздана высокопоставленным чиновникам; точнее – их женам. (Супруга одного из руководителей государства, мадам Р., не постеснялась потом приехать в «ЛогоВАЗ» даже за второй халявной иномаркой; первую она умудрилась незамедлительно разбить.)