Холт Виктория. Дорога на райский остров

   Я испытала отвращение. Читая дневник Энн Элис, я вместе с ней пережила ту ночь. У меня было такое чувство, что я была рядом. Даже теперь, когда наступали сумерки, мне казалось, что я ощущала присутствие в нашем доме Десмонда Фидерстоуна, и менее отчетливо — Лоис Гилмур. А ведь в жилах Реймонда текла кровь этих двоих, он произошел от их рода.
   Конечно, это было нелепостью. Неужели мы должны держать ответ за грехи наших предков? Как далеко может заглянуть человек? Однако я ничего не могла с собой поделать. Ощущение все равно присутствовало.
   Возможно, я не испытывала бы таких чувств, будь я по-настоящему влюблена в Реймонда. Я бы посмеялась над этим и спросила себя: «Какая тут может быть связь между прошлым и настоящим? С какой стати человек должен отвечать за пороки других?» Я всегда считала несправедливым перекладывать грехи отцов на плечи детей.
   А все же… из-за этого я не могла обещать Реймонду выйти за него замуж, во всяком случае, пока. Возможно, позже мой здравый смысл одержит верх, теперь я колебалась.
   — В чем дело? — мягко спросил Реймонд.
   — У меня нет уверенности, — отозвалась я. — Брак — это такое серьезное мероприятие. Это ведь на всю жизнь. А у меня такое ощущение, что мы еще очень мало знаем друг друга.
   — А ты не думаешь, что мы уже знаем все, что нужно? Мы ведь счастливы вместе, правда? И наши семьи относятся друг к другу с симпатией.
   — Это верно, — согласилась я. — Но ведь есть еще нечто большее.
   — Ты хочешь сказать, что не любишь меня.
   — Як тебе очень привязана. Мне очень приятно быть с тобой рядом. И здесь мне все показалось таким… успокаивающим и вдохновляющим, и все же я не уверена.
   — Я слишком тороплю тебя.
   — Возможно.
   — Тебе надо время, чтобы все обдумать.
   — Да, по-моему, этого я и хочу. Реймонд ласково улыбнулся.
   — Я понимаю. Мы будем часто встречаться. Я буду приезжать к тебе, а ты будешь приезжать сюда. У тебя ведь просто такое ощущение, что тебе нужно время.
   Но здесь дело было не только в это/м. Если бы Реймонд сделал мне предложение несколько дней назад, скорее всего я бы приняла его. Меня поколебало открытие, сделанное в комнате его бабки. Мне хотелось все объяснить Реймонду. Однако я не могла рассказать ему историй Энн Элис, и даже расскажи я об этом, было бы нелогично позволить прошлому до такой степени портить настоящее.
   Я сама не могла себя понять. Наверное, читая дневник, я отождествляла себя с Энн Элис, и не могла отделаться от мысли о том, что, каким бы приятным ни был сидящий напротив меня молодой человек, он был плодом связи между двумя убийцами.
   Со временем я смогу пережить это. Мне не хотелось терять дружбу Реймонда. Мне было приятно его общество. С ним я провела самые счастливые часы, какие выпали со времени отъезда Филипа. Я поступала глупо, отворачиваясь от того, что могло стать большим счастьем.
   Со временем я заставлю возобладать здравый смысл, но сейчас я просто не могла произнести ни слова.
   В доме царило разочарование. Я ощущала его. И по этой причине была рада, что на следующий день нам предстояло уехать отсюда.
   После того, как мы отправились на покой, в мою комнату зашла Бабуля М.
   Когда она вошла, я расчесывала волосы, перебирая в уме события минувшего дня. Я просто слышала болтовню за обедом, видела улыбки, ощущала, что от меня чего-то ждут.
   Однако обед подошел к концу, объявления о помолвке не последовало — лишь разговор о нашем отъезде на следующий день. Кульминации не получилось.
   Бабуля М уселась в кресло и, как обычно, приступила сразу к делу.
   — Я думала, Реймонд сделает тебе предложение.
   — Он его сделал.
   — — И ты оказала!
   — Ну, не совсем. Я просто не могла сказать «да». И не знаю, смогу ли когда-нибудь вообще.
   — Моя дорогая девочка, ты, должно быть, сошла с ума. Я покачала головой.
   — На самом деле я… попросила дать мне время,
   — Время! Но ведь ты уже не ребенок.
   — Дорогая Бабуля, я прекрасно отдаю себе отчет в том, что неминуемо старею.
   — Не говори чепухи. Лучше расскажи мне, что случилось.
   — Он сделал мне предложение, а я просто ответила, что не могу. Бабуля, я хочу рассказать вам кое-что. Дело в дневнике.
   — Дневнике? Ты хочешь сказать, дневнике Энн Элис? — Да. Я сделала совершенно необыкновенное открытие. Бабушка рассказывала мне об их семье. Ее девичья фамилия Гилмур, и она вышла замуж за одного из Биллингтонов. Так и поменялось семейное имя.
   — Мисс Гилмур!
   — Вы же помните Лоис Гилмур из дневника. Так вот, она была бабкой бабушки Реймонда. А отцом бабушки был Фредди — тот мальчик, которого Лоис Гилмур привезла в поместье.
   — Поверить не могу.
   — Сначала мне это показалось невероятным совпадением. Но если разобраться, можно сообразить, что так легко могло случиться. Фредди всегда интересовался картами Мзллори, правда? Энн Элис упоминала об этом. Должно быть, став взрослым, он начал заниматься этой профессией. Осмелюсь предположить, что его воспитывали вдали от семейства Мэллори. Я пришла вот к какому заключению. Чарлз Мэллори вернулся. В конце концов, он не утонул. По-видимому, он поселился в поместье и принял все дела. А что произошло с Лоис? Нам это неизвестно. Может быть, когда прибыл Чарлз, она уехала. Интересно, остался ли Фредди? Как бы то ни было, он стал картографом, что было естестве: но, поскольку в детстве он рос среди карт.
   — Надо же, как мы встретились!
   — Что ж, это тоже понятно. Если подумать, все произошло вполне естественным путем. Мы ведь заняты в одном деле. На конференции съезжаются люди со всей Англии. Полагаю, что на них присутствуют все ведущие картографы страны, даже зарубежные. Ничего особенно удивительного в том, что мы встретились, нет. И если разобраться, не такое уж это и совпадение.
   — Да, — медленно отозвалась Бабуля. — Но ведь все это было так давно.
   — Я знаю, но… У меня странное чувство насчет Энн Элис. И все время было… с тех пор, как я обнаружила ее могилу Понимаете, мне судьбой было предназначено найти ее. И я была первой, кто нашел дневник. Иногда у меня такое ощущение, что я — часть ее, что мы с ней — одно целое.
   — Отродясь не слышала подобной чепухи, — заявила Бабуля. — Но я понимаю, что ты имеешь в виду по поводу собраний карторграфов и того, что это естественно — посещая эти собрания, мы встречаемся с людьми своей профессии. Стало быть, ты считаешь, что Реймонд — потомок той самой Лоис Гилмур…
   — В этом нет никаких сомнений. Все факты налицо. Семья, время, то, что Лоис Гилмур стала миссис Мэллори.
   — А что ты сказала бабушке?
   — Что наша фамилия — Мэллори, и Лоис Гилмур вторично вышла замуж за одного из наших предков. Я не стала говорить, что никакого первого мужа не было и что отец Фредди был убийцей.
   — Ну, это не означает, что Реймонд — их плоть и кровь.
   — Разумеется, нет. Но связь налицо, и Десмонд Фидерстоун — это чудовище — был его предком.
   — Ты рассказывала о том, что написано в дневнике?
   — Нет, конечно.
   — И не надо. Осмелюсь предположить, если бы стали раскапывать историю семьи, то обнаружили бы и бандитов, и подлецов. Лучше о них вообще не знать. Этот Фидерстоун был в высшей степени отвратительным мужланом — разве что Энн Элис романтически преувеличивала. Откуда мы знаем, что она не придумала всю эту историю?
   — Но она действительно умерла в ту ночь. И комнату замуровали. Я знаю, она писала правду. Она ведь записывала то, что видела и слышала. Это совершенно очевидно. И нелепо было бы предполагать, что она выдумывала.
   — Ну, хорошо. Не приятно узнать, что твои прапрадед и прапрабабка были убийцами. Я никому не стану рассказывать о том, что мы прочитали в дневнике. К настоящему это не имеет никакого отношения.
   — Я знаю, но никак не могу отделаться от мыслей об этом типе — Десмонде Фидерстоуне. Глядя на Реймонда, я вижу его. Поэтому-то я и не смогла сказать, что выйду замуж за Реймонда. Не могу забыть, что те двое были его прародителями.
   Бабуля покачала головой.
   — Это от потрясения, — сказала она. — Вот и все. Все произошло слишком неожиданно — такое открытие, ты оправишься от этого. Для всех нас это разочарование, однако, оттого, что мы немного подождем, вреда не будет. Со временем ты разберешься, что правильно, а что — нет.
   Бабуля чмокнула меня в щеку.
   — Я рада, что ты мне все рассказала. А теперь постарайся хорошенько выспаться. Нам утром рано выезжать.
   Однако я не могла заснуть. Меня преследовали странные, дикие сны. Я была в той комнате… в комнате, простоявшей запертой почти сто лет. Дверь была заперта. В скважине торчал огромный ключ. Я слышала шаги на ступеньках. Кто-то пытался открыть дверь. Но та была заперта накрепко. Потом раздался громкий шум, и дверь распахнулась. В комнату входил мужчина. Это был Реймонд. Я радостно вскрикнула и протянула руки, но по мере того, как он подходил ко мне, лицо его менялось. Теперь это было лицо Десмонда Фидерстоуна. Я пронзительно закричала, когда он приблизился ко мне.
   И от крика проснулась. Я смотрела в темноту. Если я выйду за него замуж, мне будут сниться вот такие сны. И я буду искать в своем муже злодея. Я боялась заснуть — а вдруг мне снова приснится этот сон. Однако, в конце концов, я задремала и, проснувшись, обнаружила в комнате горничную с горячей водой.
   Пора было вставать. Каким другим все казалось при свете дня! Я вспомнила, где нахожусь, и о том, что мой счастливый визит подошел к концу. При этой мысли мне стало грустно. Все должно было быть совсем по-другому.
   Мне будет очень не хватать Реймонда. Я поступила глупо, подумала я. Со временем мне все покажется в ином свете. И тогда все будет хорошо, и я навеки избавлюсь от нелепых фантазий.

АМСТЕРДАМ

 
   Возвращение домой было печальным. От Филипа вестей не было. Дом казался очень притихшим. Бабуля М заметила:
   — Это после дома, где большая семья и полно народу. Они очень счастливое семейство. Что-то все же есть в больших семьях. Мне бы хотелось, чтобы мы получили известия от Филипа и чтобы твой отец вернулся домой.
   Я отправилась в свою комнату распаковывать вещи и, развешивая их, вспоминала, по каким случаям надевала к: за обедом, присоединяясь к беседе за столом.
   Да, наш дом действительно казался слишком тихим, и мне хотелось вернуться назад, к Биллингтонам. Прежде я никогда не замечала, как тихо у нас в доме. Когда Филип был с нами, здесь было веселее. А теперь мы снова скучали по нему, остро ощущая пустоту от его отсутствия.
   Мы снова вернулись к воспоминаниям о нем, каждый день ожидая вестей, а их все не было.
   Мне хотелось, чтобы мы по-прежнему оставались у Биллингтонов. Я сделала глупость. Надо было мне согласится стать женой Реймонда. Наверное, я все-таки любила его, потому что очень по нему скучала. У них в доме ч перестала постоянно думать о Филипе и на некоторое время даже могла забывать о нем. А теперь тоска и тревоги вернулись.
   Если бы я сказала Реймонду «да», я бы теперь уже Думала о предстоящей свадьбе. Мы с Бабулей уже строили бы волнующие планы.
   Я жалела, что теперь все не так. Я была дурой.
   Я отправилась в комнату Энн Элис и устроилась там.
   — Если бы я не нашла твой дневник, все было бы по-другому, — сказала я Энн Элис так, словно она была рядом. У меня часто появлялось ощущение, что она в комнате. — Филип не загорелся бы мыслью отыскать этот остров. Он по-прежнему был бы с нами, а я готовилась бы к свадьбе с Реймовдом. Ты изменила всю мою жизнь, Энн Элис.
   Какая тут стояла тишина. Ничего… только тихий стон ветра, шелестевшего листьями тиса, росшего прямо за окном. Мне казалось, в шуме ветра я различала голоса. Впрочем, в этой комнате у меня всегда разыгрывалось воображение.
   Бабуля была права. С прошлым покончено. Нельзя позволять ему омрачать настоящее. Было таким потрясением узнать, что предки Реймонда связаны с моими. Двое из них убили Энн Элис, а Фредди… малыш Фредди, о котором она писала не так уж много, но он, похоже, был милым мальчиком, — оказался прапрадедом Реймонда. Реймонд, наверное, был похож на Фредди. И все же Фредди был сыном убийц.
   Снова и снова я жалела о том, что обнаружила дневник. Жалела о том, что связывало наши семьи. Наверное, в жизни много вещей, о которых лучше не знать.
   Я сидела в комнате у окна, размышляя об Энн Элис и той ночи, как вдруг услышала на ступеньках шаги. Медленно, с трудом кто-то двигался по коридору.
   В ту минуту я представила себя на месте Энн Элис и все переживала, как она. Я сидела, не сводя глаз с двери. Увидела, как медленно повернулась ручка. Я все переживала заново. Между мной и этой девушкой действительно была какая-то мистическая связь.
   Дверь медленно отворилась. Я ждала его… этого злодея. Я нарисовала в своем воображении его портрет — красив грубоватой красотой, полные чувственные губы и темные свирепые глаза, жадные глаза, стремящиеся получить то, чего хотят, не заботясь о том, кого сокрушат на своем пути. Я тихонько ахнула, когда в комнату вошла Бабуля М.
   — Снова ты здесь! — сказала она. — Да ты бледна, как мел, и, похоже, до смерти напугана. Не лучше служанок с их привидениями, вот только у них хватает ума держаться подальше от этой комнаты.
   Бабуля вошла и уселась на кровать — и комната тут же приняла обычный вид.
   — Что ты здесь делаешь? Вечно ты тут сидишь. Ей Богу, я снова запру эту комнату.
   — Меня словно что-то привело сюда, — отозвалась я. — Я услышала ваши шага на ступеньках, и на минуту мне показалось…
   — Что я кто-то восставший из мертвых! Право, детка, это надо прекратить. Все это сплошной вздор. Ты взвинчиваешь себя из-за каких-то фантазий. Если бы не буря…
   — Я сама это часто повторяю. Если бы не буря…
   — Ну, сейчас нет смысла повторять это. Все уже произошло, и конец. Зачем ты сюда приходишь? Дневник уже становится для тебя каким-то наваждением.
   — Понимаете, Бабуля, сначала я нашла ее могилу, а потом дневник, и тут еще это открытие, что Фредди оказался прапрадедом Реймонда. Это уже похоже на какую-то систему.
   — Все очень логично, моя дорогая. Мы ведь уже договорились об этом. Малыш Фредди занялся изготовлением карт. Это естественно, раз он столько узнал о них в детстве, дело увлекло его, как многих других. А что там творили его родители, нас не касается. Это было так давно. В те времени люди делали много такого, чего мы не стали бы делать сейчас. Мы познакомились с Реймондом, потому что он занят в том же деле, что и мы, а нас таких не так уж много, так что и тут все естественно. И ничего таинственного в этом нет. Выбрось это из головы. У тебя хорошее воображение, и порой это плохо. Перестань об этом думать. Все кончено. Как подумаю, что ты отказала Реймонду из-за каких-то дурацких идей, невольно задумываюсь о том, как же я тебя воспитала. В самом деле. А тут еще Филип отправился в погоню за несбыточным… Бабуля умолкла. Мы обменялись взглядами. А потом я подошла к ней, и на минуту мы крепко прижались друг другу. Бабуля почти тут же высвободилась из моих объятий. Она всегда считала, что не следует поддаваться эмоциям.
   — Это был очень приятный визит, — заметила она. — А теперь мы вернулись домой, и нам всего этого не хватает. Я приглашу Реймонда приехать к нам на уикенд. Нет смысла приглашать его брата с отцом, они наверняка поедут в Бакингемшир. Но я уверена, все поймут, если я приглашу Реймонда. Тебе ведь хотелось бы этого, правда? Я ответила утвердительно.
   — Ты должна чаще с ним встречаться. И должна избавиться от этих ужасных фантазий. Возможно, тогда ты придешь в себя.
   — Надеюсь, Бабуля.
   — Моя дорогая девочка, я тоже на это надеюсь. Реймонд часто бывал в нашем доме. Он привык проводить конец недели с нами. Он сказал, что его семейство очень хотело бы, чтобы мы снова приехали к ним.
   Несмотря на то, что мне этого тоже хотелось, я не была уверена в своем решении, и не желала снова увидеть то же ожидание, пока не смогу дать окончательный ответ. Это было несправедливо по отношению к Реймонду — такому доброму и понимающему. Иногда я готова была сказать: «Я выйду за тебя, когда захочешь».
   Я могла разговаривать с Реймондом на любые темы, кроме одной — о том, что я знала о его злодеях-предках. Об этом я говорить не могла, а до тех пор между нами был барьер. Временам, когда я размышляла об этом среди бела дня, мне все казалось сплошным вздором. Просто я ужасно боялась, что стану искать в Реймонде черты Десмонда Фидерстоуна и обнаружу их. У меня было какое-то сверхъестественное чувство, что Энн Элис предостерегает меня.
   Разумеется, это был вздор. Я просто позволила себе поддаться навязчивой идее, обнаружив могилу, а потом запертую комнату и дневник.
   Когда я каталась верхом в обществе Реймонда, обедала с ним, Бабулей и кое с кем из друзей, все казалось мне другим. Меня радовало, как он блестяще ведет дискуссии, что все говорят, какой он чудесный человек, что старый Бенджамин Даркин выказывает ему уважение. Наверняка это была любовь.
   По-моему, Бабуля немного сердилась на меня. Предстоящая свадьба отвлекла бы ее мысли от Филипа. Свадьба, а со временем — дети. Вот чего бы ей хотелось.
   Иногда я думала, что уже могу согласиться, а потом мне снова снился один из тех снов — страшный сон, особенно тот, повторяющийся, когда я была в комнате, слышала шаги на ступеньках, входил Реймонд, превращался в Десмонда Фидерстоуна.
   Казалось, я слышала голос, говоривший мне:
   — Еще не время. Не время.
   И в те минуты, когда у меня особенно разыгрывалось воображение, я представляла себе, что со мной говорит Энн Элис.
   Наступил октябрь. Минул год с отъезда Филипа. И Бабуле, и мне страшно было встретить годовщину его отплытия. Бабуля позаботилась о том, чтобы в этот день с нами был Реймонд. Надо сказать, это очень помогло.
   Мы пережили этот день, а затем наступил ноябрь… мрачные темные дни, в такие дни чаще всего и приходят воспоминания.
 
   А потом мы получили приглашение провести Рождество у Биллингтонов и отправились к ним.
   Мы не могли бы провести Рождество приятнее, хотя и неизбежно вспоминали о прошлых рождественских праздниках, когда Филип был с нами. Однако в день Рождества ни я, ни Бабуля о нем не говорили. Молодежь в семействе в полном составе отправилась в День подарков кататься верхом, и Грейс с Бэзилом и Джеймсом, как обычно, потерялись, чтобы дать нам с Реймондом возможность побыть одним.
   Я была так счастлива, как только возможно, живя в тревоге за брата. Реймонд все понял, и мы говорили о Филипе. Он старался успокоить меня. По-моему, он уже начинал подумывать, что с Филипом случилась какая-то неприятность, и хотел подготовить меня к плохим вестям. День был ясным, воздух — морозным; это был тот сияющий день, когда даже кожа у человека начинает светиться. Лошади резвились, и мы позволили им проскакать галопом через луг и резко натянули поводья, уже подъехав к таверне. Реймонд спросил:
   — Ты хочешь выпить стаканчик сидра? Я ответила утвердительно. Нас ждало уединение гостиной, потому что на второй день Рождества там, скорее всего, никого не будет. Возможно, Реймонд снова сделает мне предложение. Я надеялась, что нет, ибо, хотя и склонялась в его пользу, но по-прежнему не была уверена. В гостиной таверны ярко пылал очаг, у окна стояла елка, а за картинами на стенах были прикреплены священные веточки.
   — Здесь, похоже, хотят, чтобы у посетителей было праздничное настроение, — заметил Реймонд.
   Он заказал сидр. В гостиной больше никого не было. Хозяин принес сидр. И сказал:
   — Сегодня мало народу. Праздник. Большинство сидит у собственного очага.
   Реймонд поднял стакан и произнес:
   — За нас и за тебя, Эннэлис. Надеюсь, скоро ты получишь добрые вести.
   Мне стало грустно, ибо я знала, что он говорит о Филипе.
   — Уже так долго.
   Реймонд кивнул.
   — В октябре уже минул год. И за это время всего одно письмо. Наверное, что-то случилось. Филип написал бы, он ведь знает, как мы волнуемся.
   Реймонд помолчал, рассматривая свой стакан.
   — Хотелось бы мне туда поехать, — продолжала я-В Южный Тихий океан. Жаль, что я не могу сама все узнать…
   — Отправиться туда! — Реймонд поставил стакан. — Ты хочешь сказать — одной?!
   — А почему бы и нет? Ненавижу эти глупые условности: если ты женщина, то у тебя наполовину мозгов не хватает.
   — Я понимаю, о чем ты, но ведь путешествие может оказаться опасным.
   — Другие ведь ездили туда. У нас есть и свои отважные дамы-первооткрыватели.
   — Ты серьезно говоришь, что хочешь поехать?
   — Я уже давно подумываю об этом.
   — Ты из-за этого не выходишь за меня замуж?
   — Не знаю. Не то чтобы я тебя не любила. Я люблю тебя. Но я не уверена, что вообще знаю, что такое влюбляться по-настоящему, а это уже совсем другое дело. Я думаю, что любить — это гораздо лучше, чем просто быть влюбленной.
   — Это может быть более постоянным чувством. А ведь влюбленность, по-моему, преходящее состояние. Люди легко влюбляются, так почему бы им с той же легкостью и не разлюбить?
   — А ты любишь меня или просто влюблен?
   — И то, и другое.
   — Ох, Реймонд, ты такой добрый, а я так глупо веду себя.
   — Вовсе нет. Ты просто должна быть уверена, и я понимаю тебя.
   — Ты понимаешь все лучше всех на свете, лучше, чем все, кого мне доводилось встречать. Ты ведь все понимаешь про Филипа, правда?
   — По-моему, да.
   — Я не могу сидеть сложа руки. Я хочу знать наверное. Если с ним случилось что-то ужасное, я хочу узнать, что именно. Тогда я могла бы примириться с ситуацией и со временем пережить это. Чего я не могу вынести — это неопределенности.
   — Это тоже нетрудно понять.
   — И ты не считаешь, что я глупо поступаю, ненавидя свою пассивность настолько, что хочу поехать туда и что-то предпринять?
   — Это совершенно естественно. Я бы на твоем месте чувствовал то же самое.
   — Ох, как же я тебя люблю! Ты такой разумный.
   — Спасибо.
   — Наверное, я выйду за тебя замуж… со временем. То есть, если ты по-прежнему будешь этого хотеть, когда я буду готова.
   — Я буду ждать.
   Я была так тронута, что отвернулась.
   Реймонд наклонился ко мне:
   — По-моему, это стоит между нами, — сказал он. — Страх перед тем, что случилось с твоим братом. Если бы он приехал, ты бы успокоилась, а если бы узнала самое худшее, то пришла бы ко мне за утешением.
   — Наверное, да. Я почти все время о нем думаю. Иногда мне кажется, я никогда ничего не узнаю. Мы так давно не получали от него ни строчки. И я никогда не смогу поехать на его поиски. Ведь со мной бабушка. И я не могу ее ^оставить, правда? Понимаешь, это ведь будет означать отъезд нас обоих.
   — Жаль, что вас всего двое. Если бы у вас была большая семья…
   — У меня есть двое братьев и сестра. То есть, сводные братья и сестра. Они в Голландии.
   — Да, я помню. Твой отец ведь снова женился.
   — Бабуля М так сердится, потому что он забросил карты и занялся экспортной торговлей. — Я не смогла сдержать улыбки. — Она по-настоящему злится, но мне кажется, что-больше всего ее задевает то, что у нее есть внуки в Голландии, которых она не знает.
   — Выйдя за меня замуж, ты все равно покинешь ее.
   — Да, но то будет совсем другое дело. Она надеется, что я В1ДЙду за тебя. Считает, что так будет очень удобно. Мы будем жить неподалеку, и она рассчитывает на правнуков. Бабуля кажется очень строгой и сдержанной, но детей она любит по-настоящему. Ей приятна мысль о продолжении рода, и все такое.
   — Какая жалость, что ты не можешь даже познакомиться с остальными членами семьи.
   — Они в Амстердаме. Отец иногда пишет, вот и все. Он совершенно поглощен своей новой семьей, наверное, так оно и должно быть. Они рядом, а мы далеко, поскольку я стоила жизни моей матери, когда родилась, возможно, отец вспоминает меня с болью. Я прекрасно знаю, что он чувствует.
   — Это большая ошибка, когда семьи в разлуке, разве что они не в состоянии ладить между собой. Но в вашем случае вы просто разошлись.
   — Очень точное определение. Никакой вражды, ничего подобного, просто разошлись.
   — А если бы эти внуки были рядом с твоей бабушкой, твоя маленькая увеселительная прогулка была бы не так невозможна.
   — Бабушка была бы против, но с этим я могла бы справиться, знай я, что у нее есть кто-то рядом, чтобы утешиться.
   — Не сомневаюсь в этом.
   — Ох, как я хочу, чтобы Филип вернулся.
   — Давай выпьем за это, — предложил Реймонд.
   Мы встретились взглядом, и я подумала: «Да, я люблю его. Где еще мне найти человека столь доброго, нежного, любящего и понимающего? Ну и дура же я».
   И все же неумолимые воспоминания снова нахлынули на меня. Энн Элис впервые встретилась с Десмондом Фидерстоуном в местечке, похожем на это. Он сидел за таким же столом. Я отчетливо запомнила его описание. Возможно, со временем мне удастся избавиться от этих воспоминаний.
   Я надеялась, что это будет со временем.
 
   В феврале Реймонд сделал объявление.
   Он проводил у нас уикенд — теперь это стало традицией. Он приезжал всегда, если не был дома, в Бэкингем-шире. Реймонд только что прибыл, и мы пили чай в маленькой гостиной Бабули М, как вдруг он сообщил:
   — В марте я уезжаю за границу. Отец едет со мной. Мы побываем на континенте — во Франции, Германии и Голландии. Это деловая поездка, мы их периодически совершаем.
   — Нам будет вас не хватать, — отозвалась Бабуля М.
   — Как долго тебя не будет? — спросила я.
   — Я полагаю, примерно месяц.