Холт Виктория. Дорога на райский остров

   Похоже, что-то в этой ситуации забавляло девушку. Но она вдруг объявила:
   — Извините меня. Мне надо работать.
   Я размышляла о другом острове, о том что такого особенного было в Магде Мануэль, что так забавляло Розу.
   Я покончила с завтраком и поднялась еще рад взглянуть на Фелисити. Когда я вошла, Фелисити открыла глаза, и я спросила, не хочет ли она немного поесть. К моей радости, Фелисити согласилась, и я отправилась вниз и попросила принести молока, фруктов и хлеба.
   Я сидела рядом с Фелисити, пока она ела. Вид у нее был гораздо лучше, она ничего не сказала о том, что произошло ночью, и, похоже, забыла об этом. Фелисити очень устала, наверное, из-за лекарства, и ей, очевидно, надо поспать, Я сидела рядом, пока Фелисити не заснула, а потом спустилась вниз, вышла из двери отеля и на минутку остановилась, глядя на гавань. Перед отелем на террасе сидели на стульях несколько человек. Над их столиками были установлены навесы, и само местечко поэтому напоминало «Континентальное кафе». Люди потягивали из стаканов, как я предположила, местный прохладительный напиток или, возможно, в отеле предлагались и другие вина. Однако казалось странным пить вино так рано утром. Другие земли, другие обычаи, подумалось мне.
   Я уселась на один из стульев, подошел официант и поинтересовался, не желаю ли я чего-нибудь. Я отказалась.
   — Какое чудесное утро. Как увидишь туман над островом, так сразу знаешь, что тебя ждет.
   Официант, как и большинство островитян, с готовностью откликался на приветливое обращение. Казалось, здесь все с удовольствием смеялись и болтали.
   Я спросила, как его зовут, и он ответил:
   — Обадия.
   — Хорошее библейское имя, — заметила я.
   — О, мы христиане, хозяйка. Мы ходили в миссионерскую школу.
   — На этом острове?
   — Да, да. Здесь есть для маленьких. Они ходят в миссионерскую школу. Учат там про Бога и как считать. Они образованные.
   — А вы давно на острове, Обадия? Он расхохотался, словно услышал какую-то очень веселую шутку.
   — Ой, мисси леди, да вы шутите. Я тут родился. Люди не приезжают на Карибу… разве что леди вроде вас или по делу, да на отдых… А такие, как я, мы тут родились.
   — И вы, насколько я понимаю, давно работаете в этом отеле.
   — Господь благословит вас, мисси леди. Да я тут служу вот с таких лет. — И он показал рост мальчугана примерно лет десяти. — Раньше вот двери открывал, да-да, весь разодетый в пух и прах. Был горд и счастлив. Хозяин так сказал: «Работай хорошо, Обадия, и кто знает, может, высоко взлетишь». Только не нынешний хозяин. Другой.
   — О… другой?
   — Папаша нынешнего. Большой красивый мужчина, как хозяин. Папаша его был. А нынче хозяину пора женой обзавестись да парой ребят, чтоб было кому дальше вести плантацию.
   — Понимаю. Хозяин — это мистер Хемминг.
   — Да-да, он и есть хозяин. Почитай, все здесь его. Большой человек. Хозяин. Мы все хотим, чтоб у него жена была да детишки.
   — Стало быть, он пока не женат.
   — Нет, мисси леди, нет у него жены. Мы-то думали, как он вернется, привезет с собой жену. Здесь любят возить жен из-за моря. А из здешних никто хозяину не годится, то есть, в жены-то. Хотя вон есть миссис Мануэль. Только вот, понимаете, когда он уехал, она замужняя была. Теперь-то другое дело.
   Снова эта миссис Мануэль! Как я поняла, она была хорошим другом Милтона Хемминга. Я ощутила легкий укол. Что это было? Ревность? Тревога? Я слишком позволила себе увлечься этим человеком.
   — А как теперь насчет миссис Мануэль?
   — Сейчас-то… ну, поглядим. Это хорошо. То есть что хозяин приехал домой без жены… наверное.
   — Вы хотите сказать, что миссис Мануэль теперь свободна и может стать женой хозяина?
   — Хозяин не любит, когда о нем судачат.
   — А кто же это любит?
   Обадия приложил палец к носу, что должно было означать — он понял, что оказался слишком болтливым и предпочел бы, чтобы я не распространялась о том, что он мне только что рассказал.
   Я кивнула в ответ и изменила тему.
   — Обадия, вы помните, что здесь происходило раньше — года два назад?
   — Два года. Ну, а что?
   — Вы должны помнить людей, останавливавшихся здесь, верно? Людей из-за моря?
   Обадия постучал по голове и ухмыльнулся:
   — У меня все тут, — сказал он. — Я помню, что было много-много лет назад.
   — А вы не помните джентльмена, ненадолго останавливавшегося здесь? Некоего мистера Филипа Мэллори?
   — Мистер Филип Мэллори… Ну-у… вроде что-то припоминаю.
   Этот молодой человек останавливался в отеле примерно два года назад.
   Обадия закатил глаза:
   — Точно. Помню его. Очень приятный джентльмен.
   — Это был мой брат.
   — Ваш брат, мисси леди, что вы говорите!
   — Вы, наверное, часто его видели?
   — Да, да. Видал.
   — И что с ним случилось?
   — Ну, он был здесь… а потом его не стало.
   — Куда он отправился? Вам хоть что-нибудь известно?
   Обадия задумчиво почесал в голове.
   — Он ведь был из тех, что карты делают?
   — Совершенно верно, — подтвердила я.
   — Ну, так он, верно, карты отправился делать.
   — А как он уехал? И-куда?
   — Просто уехал, и все тут.
   — А с ним кто-нибудь был?
   — Ох, чего не знаю, того не знаю.
   — Постарайтесь вспомнить. Долго он здесь пробыл?
   Обадия покачал головой:
   — С неделю, наверное, или две… а, может, и три или четыре…
   — Но вы ведь сказали — он уехал. И сказал, куда. Не мог же он просто так взять и исчезнуть. Он, наверное, заплатил по счету.
   — Ох, вот об этом-то я ничегошеньки не знаю. Счета — не дело старого Обадии.
   Я поняла, что больше мне не удастся от него ничего добиться. Однако старик знал Филипа. Это было уже кое-что. Возможно, в отеле есть и другие служащие, кто может что-то помнить о моем брате.
 
   В то утро я переговорила с несколькими служащими. Большинство из них помнили Филипа, но, похоже, ничего таинственного в его отъезде не было. Он просто приехал и уехал, как прочие посетители отеля.
   Я отправилась на берег. Однако я не могла расспрашивать всех подряд, не помнят ли они Филипа. Я была разочарована. Все мои надежды были на Карибу, и вот, оказавшись здесь, я зашла в тупик. И кроме того, у меня на руках оказалась Фелисити.
   Расстроенная, я пошла назад в отель. Поднимаясь по ступенькам, я встретила Милтона Хемминга.
   — Я привел вам лошадь, — сообщил он мне. — И договорился, что ее будут держать в конюшне отеля. Идемте посмотрим на нее. Как Фелисити?
   — Кажется, немного лучше. Большей частью она спит, но, похоже, рассудок ее успокоился.
   — Хорошо. Это нам и нужно.
   Я последовала за Милтоном в конюшню, и он показал мне симпатичную гнедую кобылку.
   — Ее зовут Эксельсиор. Как вам кажется, она симпатичная?
   — Очень.
   — Не выводите ее после полудня. В это время слишком жарко и для нее, и для вас. У нее хороший ход, и она знает окрестности. К тому же тихого нрава и дружелюбная.
   — Иными словами, у нее превосходный характер. Не знаю, как благодарить вас.
   Милтон пристально на меня посмотрел:
   — Вы еще найдете способ выразить свою благодарность.
   Я промолчала, и он продолжал:
   — На самом деле это я должен благодарить вас. Я очень счастлив, что вы здесь. Надеюсь, вы останетесь здесь надолго.
   — Но я ведь здесь совсем недолго. Кто знает, если я загощусь, вам, может быть, захочется от меня избавиться.
   — Никогда. Я хочу жениться на вас, а это означает, что вы останетесь со мной на всю жизнь.
   — Жениться на мне!
   — Вас это не должно удивлять. Вам ведь известны мои намерения.
   — Кое-что мне действительно было известно, но я не была уверена, что вы имеете в виду женитьбу.
   — Вы что, наслушались сплетен обо мне?
   — А они есть?
   — Никто не застрахован от скандала.
   — Особенно такой влиятельный человек, как вы. Сегодня утром я слышала о вашей власти.
   — Ах, вот как?
   — От человека по имени Обадия. Похоже, он испытывает перед вами благоговейный страх.
   — Здесь не место обсуждать серьезные вещи. — И он повел меня в холл.
   Роза подняла голову от конторки и улыбнулась нам.
   — Мы идем в кабинет, — объявил Милтон.
   — Там никого нет, мистер Хемминг, — отозвалась Роза.
   — Нам надо поговорить наедине. Позаботьтесь, чтобы никто не входил.
   — Хорошо, мистер Хемминг.
   Роза улыбалась своей таинственной улыбкой, явно строя предположения.
   Милтон открыл дверь небольшой комнаты, выходившей на гавань. Здесь был балкон со стульями. Милтон закрыл дверь, и мы вышли на балкон.
   — Здесь нас никто не побеспокоит, — сказал он.
   — Похоже, вам здесь все беспрекословно подчиняются.
   — Конечно.
   — Ваше естественное наследство, как я полагаю.
   — А теперь давайте поговорим серьезно. Я хочу, чтобы вы были здесь, со мной… всегда. Хочу, чтобы вы вышли за меня замуж.
   — Вы ездили в Англию на поиски жены?
   — Полагаю, любой мужчина подсознательно ищет себе жену, как только начинает понимать, что к чему в этой жизни.
   — Стало быть, ваши поиски оказались напрасными?
   — Напротив. Я нашел себе жену на корабле, идущем из Англии, так что миссия — если она вообще была — оказалась в высшей степени успешной.
   — Нет, пока ваша избранница не согласна.
   Милтон подошел ко мне ближе и положил мне руки на плечи.
   — Я никогда не смиряюсь с поражением.
   — Это смелое заявление. Однако даже самым решительным людям приходится иной раз разочаровываться в своих надеждах.
   — Я знаю вас, моя дорогая Эннэлис. На самом деле я вам нужен, но вы не хотите этому верить. Опыт, приобретенный вами в Австралии, подействовал не только на Фелисити. Однако жизнь совсем другая. То был не настоящий брак.
   — Естественно, я не считаю, что все браки похожи на этот, иначе весь наш мир был бы миром маньяков.
   — Выслушайте меня, — сказал Милтон. — На какое-то время острова покажутся вам интересными. Я же планирую продать плантацию и вернуться в Англию. Нам придется позаботиться об образовании наших детей, а для этого нам будет необходим дом. Мы ведь не захотим, чтобы они покинули нас и уехали в школу на другой конец света.
   — Должна вам сообщить, что я помолвлена… в определенном смысле… с другим человеком.
   — С человеком, отпустившим вас так далеко!
   — На это была причина.
   — Какая?
   — Это касается только меня и моего жениха.
   — Вот я бы ни за что вас не отпустил.
   — Знаете ли, я сама за себя решаю.
   — И вы решили покинуть его. Он, должно быть, что называется, медлителен в любви. Вы узнаете — я совсем другой.
   — Я уже видела вас здесь, на корабле и в Сиднее, — отозвалась я. — Здесь вы что-то вроде местного божка. Люди испытывают перед вами благоговейный страх, склоняются, почти обожествляют… и все же в некоторых случаях вы ведете себя, как юнец.
   — Вы хотите сказать, в любви?
   — Да. Думаете, стоит только заговорить со мной о женитьбе, и я тут же все брошу и скажу: «Спасибо большое».
   — Такова любовь, — ответил Милтон. — Не надо держать меня в неведении. Зачем вы приехали сюда? И почему жених отпустил вас?
   — Он даже помог мне поехать.
   — Зачем ему понадобилось расставаться с вами на многие месяцы?
   — Он помог мне приехать сюда, потому что знал, насколько это для меня важно. Сейчас объясню.
   И я рассказала Милтону о том, как обнаружила карту и об одержимости Филипа найти остров.
   — Он приехал сюда и исчез. Я хочу выяснить, почему и жив ли он вообще. Филип — мой брат, и мы были ближе друг другу, чем обычно бывают братья и сестры. Я не успокоюсь, пока не узнаю, что с ним случилось.
   — Он писал вам?
   — Последнее письмо было из Австралии. Он упоминал, что едет на какой-то остров, и теперь я знаю, что он приехал сюда, на Карибу. Мне необходимо выяснить, куда он отправился потом и что с ним сталось.
   — Вы говорите, у вас есть карта?
   — Да, копия той, которую нашли в доме. Я сама ее сделала. Копия точная. Я кое-что понимаю в этих вещах.
   — Карта у вас с собой?
   — Да. Принести ее?
   Милтон кивнул.
   Я сходила в свою комнату, нашла карту и принесла ему.
   — Райский остров, — пробормотал он. — Эта карта не правильная. Такого острова нет.
   — Но на карте он есть.
   — Кто делал оригинал?
   Туг я рассказала о замурованной комнате и о том, как, открыв ее, мы обнаружили карту и дневник.
   — Вас зачаровало, — заметил Милтон, — что у той девушки было почти такое же имя, как у вас. Дорогая Эннэлис, в конце концов, вы всего лишь романтик. Я так рад обнаружить в вас это. Было время, когда вы были воплощением сурового здравого смысла.
   — А вас бы не заинтриговало такое открытие?
   — Конечно, заинтриговало бы. Стало быть, ваш брат приехал сюда и загадочно исчез. Он провел короткое время здесь… по-видимому, зарегистрировался, как все прочие приезжие. Куда же он отправился отсюда? Вот это будет трудно выяснить. Но этот остров — если он существует — найти будет нетрудно. У вас есть карта. Посмотрите на нее. Мы находимся здесь. — Он указал пальцем. — Вот Кариба и другие острова. Вот тот, что находится в стороне от нас, а потом… как далеко, вы говорите, этот Райский остров? Судя по карте, в тридцати милях. Я плавал по этим морям часто. И могу сказать, что земли там нет — ни к северу, ни к югу, ни к западу, ни к востоку — по крайней мере, на сто миль.
   — И что это означает?
   — Что тот, кто составил эту карту, поместил на ней несуществующий остров.
   — Я верю, что где-то он все же есть. Может быть, ошибочно указано его местоположение. Понимаете, карта была составлена по памяти. Давным-давно человек, составивший оригинал этой карты, побывал на острове после кораблекрушения. А потом по памяти составил карту.
   — И будучи членом семьи картографов, вы должны знать, стоит ли доверять памяти при составлении карт.
   — Знаю, знаю. Но за этим должно что-то крыться.
   — Если только вашему герою этот остров не привиделся.
   — Он потерпел кораблекрушение, и после поездки на остров его нашли в совершенно изможденном состоянии.
   — Может быть, сны. Галлюцинации.
   — Я уже думала об этом. Однако где же Филип?
   — С ним могло произойти несколько вещей. Он мог потерпеть крушение в море. Вы же побывали в глубинке. И видите, что жизнь там ценится дешево. Он мог попасть к бандитам.
   — Что же делать?
   — Прибегнуть к помощи, — ответил Милтон.
   — Чьей?
   — Моей.
   — Вы предлагаете свои услуги?
   — Вы разве не знаете, что можете полностью располагать мною?
   Я была так счастлива, что не смогла скрыть этого. Я благодарно посмотрела на Милтона и чуть не расплакалась.
   Милтон увидел это и сказал:
   — Как я люблю вас. Люблю во всяком настроении. Решительной и сильной, порою — немного язвительной. А теперь — трепетной и нежной и, давайте признаем это, весьма беспомощной.
   Он обнял меня и прижал к себе.
   — Признайтесь в этом тоже, — попросил он. — Вам бы доставило удовольствие, если бы я принял участие в ваших планах.
   — Просто мне что-то подсказывает, что вы добиваетесь всего, за что беретесь.
   — Хорошо бы вы это запомнили.
   — Я была бы рада принять вашу помощь.
   — Что ж, — сказал Милтон. — Первое, что нам надо сделать, — это выяснить, сможем ли мы отыскать остров. Нам потребуется довольно большая лодка… не такая, как тот корабль, на котором вы прибыли из Сиднея, но и не просто маленькая лодочка на веслах. Возьмем с собой карту и отправимся на поиски. Необходимо, чтобы вы убедились, что острова не существует, по крайней мере, в том месте, где он указан на карте.
   — Благодарю вас. О, благодарю вас!
   — Надо учитывать еще одно, — продолжал Милтон. — Раскрыв эту тайну, вы вернетесь в Англию?
   — Так я планировала.
   — И выйдете замуж за человека, который по сути, помог устроить это?
   — Он очень хорошо все понимает. И знает, что я никогда не успокоюсь, не узнав, что случилось с Филипом.
   — И он позволил вам уехать…
   — Он все понял… прекрасно.
   — Я бы ни за что не позволил вам уехать одной. Я бы поехал с вами.
   — А когда мы отправимся в наше путешествие?
   — Все будет зависеть от погоды. Предоставьте это мне. А пока я постараюсь узнать все, что смогу, о пребывании вашего брата на острове. И я хочу вам кое-что на этом острове показать. Заеду за вами сегодня в пять часов. Тогда будет прохладнее. Я хочу показать вам плантацию, и вы со мной пообедаете. Советую вам оставаться в комнате, пока стоит жара.
   Милтон поднялся. Я тоже. Он взял мои руки в свои.
   — Если есть возможность отыскать вашего брата, мы это сделаем, — сказал он. — Идемте со мной.
   Мы отправились к конторке, за которой сидела Роза. Милтон сказал, что хочет поговорить с мистером Селинкуром, и Роза тут же пошла искать этого джентльмена. Затем нас пригласили в комнату, где Милтона приветствовал низенький человек с кожей кофейного цвета, оказавшийся мистером Селинкуром, управляющим отелем.
   Милтон попросил показать ему записи регистрации за последние три года, и я смогла примерно представить, когда Филип приехал сюда. В книге было его имя. Он прожил в отеле три недели.
   Мистер Селинкур помнил Филипа. Тот был очень приятным гостем. Да, он оплатил свой счет; нет, никакого таинственного исчезновения не было. Он оплатил счет, как и другие гости, и уехал.
   — Он отбыл на корабле в Сидней? — спросила, я.
   Мистер Селинкур сказал, что скорее всего, да. Однако, судя по дате его отъезда, Филип уехал не в тот день, когда заходил корабль. Он уехал в субботу. Это было странно.
   Нет, мистер Селинкур не видел, как Филип уезжал. Он наведет справки у персонала, не помнит ли кто-нибудь из них.
   Дело неплохо продвинулось — и все благодаря Милтону.
   Несмотря на тревогу о Фелисити, я ощущала некоторый подъем.
 
   В течение последующих дней надежда не покидала меня, хотя наведение мистером Селинкуром справок ничего не дало. Никто не видел, как Филип уезжал. Но поскольку уехал он в субботу, то никак не мог отплыть на сиднейском корабле.
   Это обескураживало, однако Милтон был уверен, что мы найдем какие-нибудь ниточки, которые рано или поздно приведут нас к раскрытию истины. И, по крайней мере, я хоть что-то предпринимала, чтобы разыскать Филипа.
   Я уже не так сильно волновалась из-за Фелисити. Она была очень спокойной и отстраненной, но явно чувствовала себя лучше. Фелисити предпочитала находиться в своей комнате, жуткие кошмары у нее прекратились.
   Врач, правда, предупредил, что кошмары могут в любой момент вернуться, и так оно, наверное, и случится, так что я должна быть готова к этому. Фелисити нуждалась в постоянном утешении и ободрении.
   Она много спала, ей это было необходимо, чтобы поправиться.
   Я видела Милтона Хемминга каждый день. Он приезжал узнать о здоровье Фелисити и куда-нибудь вывести меня. На своей кобылке я объехала с ним весь остров и наслаждалась своим времяпрепровождением.
   Милтон провез меня по плантации. Я не имела ни малейшего представления о том, как производят сахар, а в устах Милтона рассказ об этом звучал необыкновенно интересно благодаря энтузиазму, который он вносил в каждое дело.
   Мы гуляли пешком по небольшим тропинкам среди тростника — некоторые стебли достигали двенадцати футов в высоту и полутора дюймов в толщину, по сравнению с ними мы казались карликами. Милтон объяснил, что климат здесь был для выращивания сахарного тростника — жарким, влажным, с морским ветром. Я заглянула на мельницу, и в котельную. Люди — в основном, туземцы с острова — улыбались мне. Один из них показал мне мангуста, которого держали здесь, чтобы отгонять крыс, и белых муравьев — настоящую чуму для плантации.
   Я заметила:
   — Вам же будет невыносимо это бросить. Это ведь ваша жизнь.
   — Нет, нет, — отозвался Милтон. — Это как раз способ все закончить. Плантацию создал мой отец. И преуспел. Это он сделал остров таким, какой он теперь. Я продолжил его дело. Однако отец собирался вернуться домой, как только наступит подходящий момент. Для него этот момент так и не настал, но для меня настанет.
   — Все эти люди зависят от вас.
   — Я не уеду, не найдя подходящего человека, который займет мое место.
   — А потом уедете.
   — Знаете, есть ведь еще одна вещь — даже более важная — на которую я решительно настроен.
   — Какая?
   — Вы.
   — Это не так-то просто.
   — Да. Но не невозможно.
   — Я знаю, вы верите в то, что никогда не потерпите неудачу.
   — Это способ существования.
   — Расскажите мне еще о плантации.
   И Милтон жизнерадостно продолжил свой рассказ о методе вываривания сахара.
   После экскурсии по плантации мы вместе обедали. Милтон предложил:
   — Когда вам надоест отель, вы всегда можете стать моими гостьями — и вы, и Фелисити.
   — В отеле очень удобно, — отозвалась я. — Там хорошо заботятся о Фелисити и, похоже, по-настоящему беспокоятся о ней. Стоит ей позвонить, и тут же кто-нибудь является. И вид на гавань необыкновенный. Он постоянно меняется.
 
   Настал день, когда мы совершили морскую прогулку. Я могла спокойно оставить Фелисити на попечение служащих отеля, так что я отправилась в это путешествие, не волнуясь о ней.
   Судно было не очень большим, однако для его управления требовались три человека. Карту я взяла с собой. Мы шли мимо островов, и я впервые могла рассмотреть остров, стоявший особняком.
   — Это Львиный остров, — объяснил Милтон. — Еще минута — и вы поймете, почему его так называют. Там есть небольшая бухта, а над ней вздымается утес. Со стороны он кажется похожим на развалившегося льва.
   — Там какая-то лодка. А это дом?
   — Да. Остров принадлежит богатой шахтерской семье из Австралии. Это что-то вроде виллы для отдыха. Насколько я могу судить, они нечасто здесь бывают. И держатся сами по себе. Вот! Теперь виден развалившийся лев.
   Мы посмотрели развалившегося льва издалека, но к острову приближаться не стали.
   Скоро мы оставили весь архипелаг позади.
   — Чтобы выходить так далеко в море, необходима крепкая лодка, — заметил Милтон. — В любой момент может налететь шквал. Легкое суденышко может тут же перевернуться. Возможно, это и произошло с вашим братом.
   Я молчала. Сейчас трудно было в это поверить. Море было таким спокойным — почти никакого движения. Я видела летучих рыб и играющих дельфинов. Это была прекрасная мирная сцена.
   Милтон держал в руках карту.
   — По моим подсчетам, вот где должен находиться остров. Здесь хорошо видно на много миль. И никаких признаков земли.
   — Никаких, — согласилась я. — Ничего, кроме глубокого синего моря.
   — Мы сделаем еще небольшой круг, если хотите… но здесь ничего нет — совсем ничего. По-видимому, в карте ошибка.
   Я покачала головой.
   — Наверное, мне придется поверить, что острова не существует. Но я не могу этого понять. Это точная копия карты, которую мы обнаружили.
   — Полагаю, оригинал находится у вашего брата?
   — Да. Он взял его с собой.
   — Ну, что ж, вот это место. И здесь ничего нет. Боюсь, нам придется прекратить поиски. Так что — назад, на Карибу!
   Я смотрела на широкие водные просторы и думала о молодом человеке, потерпевшем кораблекрушение, в полузабытьи дрейфующем по тихому морю. Как долго он так плыл, он и сам не знал. Может, он был в бреду? Может, ему привиделся этот остров, где все было так идеально? Возможно, на несколько коротких минут он умер, отправился в рай, а потом вернулся к жизни, чтобы мечтать о потерянном для него острове.
   Море было в этот день так прекрасно, так спокойно. Совсем другим, наверное, оно было в момент крушения. Темно-синий цвет сменялся светло-зеленоватым. Море казалось пятнистым.
   Я собиралась уже привлечь внимание Милтона к этому обстоятельству, но тут он произнес:
   — Нам повезло, что погода хорошая. Смотрите. Вдалеке виден Львиный остров.
   Я переключила свое внимание на остров и забыла о цвете моря.
   Я была расстроена тем, что острова не существует. Это была мечта, созданная в воображении человека, потерпевшего кораблекрушение.
 
   Шли дни — ленивые дни ярких красок и звуков, доносившихся из гавани, где среди тележек, запряженных волами, сновали люди. Какой еще предлог я могла использовать, чтобы оставаться здесь? Я не обнаружила ничего существенного. " Разумеется, оставалась еще Фелисити.
   — Мы не можем уехать, пока она не поправится.
   И еще мне хотелось остаться — конечно, хотелось. Я хотела видеть Милтона Хемминга каждый день. Наслаждаться его ухаживанием. Конечно, это было тщеславие, однако я ничего не могла поделать.
   Мне нравилось наблюдать с балкона, как он подъезжает к отелю. Я гордилась уважением, которое он вызывал. Люди расступались перед ним. На этом острове он был всемогущ — король среди всех этих людей, человек, создававший людям все удобства, ибо все процветание острова зависело от плантации, а плантация — это был он; он был воплощением самого острова.
   А потом он останавливался под балконом и улыбался, и я видела, как блестят его синие глаза на бронзовом лице. Я едва ли могла бы называться женщиной, если бы мне не льстило внимание такого человека. К чему все это вело? Я не была в этом уверена. И сама неуверенность еще усиливала очарование ситуации. Однако мне надо было возвращаться домой. И оставить эту экзотическую жизнь. Я буду помнить ее всю жизнь, однако жизнь без Милтона казалась мне очень скучной.
   Вот так… я не хотела думать о будущем. Я просто хотела наслаждаться настоящим.
   Фелисити стало немного лучше. Накануне она даже посидела со мной во дворике вечером, когда солнце уже не было таким жарким. Фелисити слегка шарахалась, когда с ней заговаривал какой-нибудь незнакомец, но, по крайней мере, она хоть ненадолго вышла из своей комнаты, Ей по-прежнему иногда снились кошмары. Я спала чутко, прислушивалась к звукам даже во сне. Порой раздавался стук, и я выскакивала из постели и бежала к Фелисити. Меня преследовал ужас в ее глазах, когда она просыпалась, и я знала, что пройдет еще много времени, пока моя подруга поправится.