Холт Виктория. Дорога на райский остров

   — Ты уверена… насчет пилюль?
   — Я везде смотрела. Я уверена, что не могла ошибиться. Если бы не хватало одной, даже двух, я могла бы подумать, что не правильно посчитала, но четыре…
   — Четыре! Это же смертельная доза! — Милтон сильно побледнел и посмотрел на меня с такой любовью, что я подумала: это испытание стоит того, чтобы хоть раз увидеть его таким.
   — Похоже, кому-то надо было отправить меня в очень глубокий сон.
   — Но зачем?
   — Из-за одной вещи, которая была в моей комнате. И этот человек знал о действии пилюль…
   Милтон покачал головой:
   — И чего же мог добиваться этот кто-то? Они запросто могли проникнут в комнату, не заходя так далеко.
   — Забрали карту.
   — Карту острова? Вчера ночью?
   — Нет… нет. Я уже хватилась ее раньше. Она лежала в глубине ящика вместе с пилюлями.
   — Карта, — повторил Милтон. — Как странно. Ты не останешься в этом отеле ни на одну ночь.
   — Но куда?…
   — Ко мне домой, разумеется.
   — Но как же Фелисити и Реймонд?
   — Могут оставаться здесь или тоже переехать ко мне, если захотят. Место для них найдется. Но ты поедешь без разговоров.
   — Ох, Милтон, я так рада, что ты все знаешь. Я не решалась обратиться к тебе. Мне казалось, все это так нелепо выглядит. Я хочу быть очень осторожной в своих выражениях.
   — С какой это стати?
   — Потому что я думаю, это могла быть Фелисити. Понимаешь, у нее для этого есть причина. Она думает, что я собираюсь замуж за Реймонда, а ведь она любит его, и очень сильно. Фелисити пережила страшное потрясение. Я так и не знаю толком, что там произошло на балконе, но это вывело ее из равновесия. Было время, когда я опасалась за ее рассудок. Никогда бы не подумала, что она способна на такое, если бы не тот случай.
   — Фелисити, — медленно произнес Милтон. — И карта. Ты ведь не думаешь, что это она украла?
   — О нет. Это ее совершенно не заботит.
   Милтон молчал, и я продолжала:
   — Я чувствую себя так неуверенно. Может быть, я все придумала насчет пилюль. Понимаешь, мне показалось, что в нем какой-то осадок… а потом подумала, может, это остатки кокоса. Знаешь ведь, как бывает с молоком. У меня был очень странный вечер — пожар и все остальное. Я была измотана — душевно и физически. По-моему, я естественным образом могла заснуть таким тяжелым сном.
   — А пилюли? Как ты их объяснишь?
   — Они могли выпасть из флакона, когда я в последний раз открывала его. Он был непрозрачным, и мне пришлось открыть его, чтобы пересчитать пилюли. Я могла уронить их на пол. А потом их могли вымести.
   — А если ты бы не заметила?
   — Наверное, заметила бы, но я пытаюсь учесть все возможности.
   — А потерянная карта?
   — Я могла потерять ее самыми разными способами. Я ведь уже давно ее хватилась. Похоже, это никак не связано с пилюлями.
   — Я не успокоюсь, пока ты не окажешься на плантации. Укладывай вещи, и едем немедленно.
   — Я должна дождаться Фелисити. Мне придется все объяснить. Я хочу быть очень осторожной. Если это Фелисити, с ней надо обращаться очень мягко. Я хорошо ее знаю. Вполне возможно, что у нее просто что-то в голове повернулось. И я хочу, чтобы все было очень тихо.
   Милтон кивнул.
   — Но больше ты не проведешь в отеле ни одной ночи.
   — Ты уже распоряжаешься мной, — с улыбкой заметила я.
   — Я забочусь о тебе. Разве не это я должен делать с этих пор? Я понимаю, что ты хочешь сказать насчет Фелисити. Все будет шито-крыто — мы проделаем это с величайшей осторожностью. Когда они вернутся, ты сообщишь им, что едешь сегодня на плантацию. Если они захотят остаться — на здоровье. Но ты приедешь. Это решено.
   — Я сама этого хочу. Я боюсь спать в этой комнате.
   — Поедем со мной сейчас.
   Я покачала головой:
   — Я должна дать какие-то объяснения. Не хочу, чтобы это показалось слишком странным — или чересчур важным. Придумаю что-нибудь правдоподобное. И, по крайней мере, Фелисити уговорю приехать со мной. Мне кажется, я должна за ней присматривать.
   — Ты ее сегодня видела? Она странно себя вела?
   — Всего лишь удивилась, что я поздно встала. Я по-настоящему за нее волнуюсь. Как я хочу, чтобы все, наконец, устроилось. Уверена, Реймонд увезет ее назад в Англию… и они поженятся. И будут очень счастливы вместе.
   — Ты не можешь распоряжаться за людей их жизнью. Им надо самим искать свои пути. А теперь я поехал. Мне надо кое-что сделать. Жду тебя до заката. Если ты не приедешь, я сам приеду за тобой.
   — Ох, Милтон, я так рада, что ты все знаешь. Он крепко сжал мои руки и поцеловал меня.
   — Я всегда буду заботиться о тебе, — сказал он. — До конца жизни.
   Я проводила его взглядом, пока он не скрылся. Мельком увидела Магду, по-прежнему ходившую среди прилавков вместе с поваром.
   — Мисс Мэллори!
   Это был Джон Эвертон.
   — Здравствуйте, — отозвалась я.
   — Я рад, что нашел вас. У меня для вас сообщение. От человека с острова.
   — О! — тут же насторожилась.
   — Тот, кто его привез, не смог найти вас.
   — Но я была здесь. Эвертон пожал плечами.
   — Он увидел меня, вспомнил и попросил передать вам сообщение, когда я вас увижу. Это просьба приехать на Львиный остров как можно скорее. Мистер Перренсен должен сообщить вам нечто очень важное. Посланному пришлось вернуться, но я сказал, что если разыщу вас, то отвезу на остров, как только вы будете готовы. И теперь я отвезу вас, если хотите. Я без труда достану лодку.
   — Но мне не хочется вас затруднять.
   — О, мне все равно нечего делать. Праздное времяпрепровождение — это не для меня. Я люблю все время быть чем-то занятым. И для меня это будет приятная прогулка.
   — Если вы уверены…
   — Совершенно уверен. Мы можем отправляться теперь же?
   — Да. Я только возьму солнечную шляпу.
   — Вам она понадобится. Я буду ждать здесь. Постарайтесь не задерживаться. Хотелось бы добраться туда до наступления жары.
   Я побежала в свою комнату и схватила шляпу. Я ждала чего-то в этом роде с тех пор, как познакомилась с Магнусом Перренсеном. Я тут же позабыла о своей летаргии. Магнус Перренсен хотел сообщить мне нечто важное. Возможно, я вот-вот узнаю то, за чем приехала. Может быть, у него есть известие о Филипе. В волнениях последних суток я совершенно забыла о том, что привело меня сюда.
   Джон Эвертон прошел к лодке впереди меня. Магда по-прежнему была на рынке. Неожиданно она оглянулась и увидела меня. И помахала мне рукой.
   Затем Эвертон помог мне сесть в лодку.
   — Сегодня не такой ясный день, — заметил Эвертон. — И ветер дует не в том правлении, так что нам потребуется немного больше времени, чтобы туда добраться.
   — Будем надеяться, что тумана не будет, — отозвалась я.
   — Ветер скоро его разгонит.
 
   Я видела, как приближается развалившийся лев. И вот он уже навис над нами, и появился песчаный пляж. Эвертон причалил лодку и, выпрыгнув из нее, помог мне сойти на берег.
   — Ну, вот и прибыли. Не так уж много времени это заняло в конце концов.
   Мы направились по песку в дом. На ступеньках нас ждал Магнус Перренсен.
   Он взял меня за руки и тепло улыбнулся.
   — Спасибо за то, что так быстро приехали.
   — Я с радостью приехала, как только получила ваше приглашение. У вас есть для меня новости?
   Ко мне пришло какое-то странное сверхъестественное ощущение. В обществе Магнуса Перренсена я снова вспомнила о дневнике. Фразы, написанные рукой Энн Элис, проносились в моем мозгу.
   — Давайте что-нибудь выпьем, — предложил Магнус Перренсен. — Нам сейчас подадут.
   Он повел меня в комнату, окна которой выходили на море.
   — Со времени нашей встречи я так часто хотел приехать на Карибу, — сообщил Магнус Перренсен. — И хотел пригласить вас сюда. Однако прежде я должен был кое о чем позаботиться. И хотел подождать, прежде чем рассказать вам о своем открытии.
   — Я вся внимание.
   — Сначала выпейте… Это совершенно особый напиток, его готовит мой слуга. Он очень ловок в этих вещах. Вам понравится. Напиток очень освежает.
   Я попробовала.
   — Благодарю вас, — сказала я, — но мне так хочется услышать…
   — Да, я знаю. Остров существует.
   — Вы нашли его? Где он? И как далеко от того места, что обозначено на карте?
   — Карта была верной, — отозвался Магнус Перренсен.
   — Но…
   — Да, я знаю, вы были в том месте с джентльменом с Карибы и ничего не нашли. Однако вы не очень внимательно смотрели. Это можно понять. Сейчас вы все поймете. От вас ничего не должно быть скрыто. Я так вами восхищаюсь. Вы такая живая. Гораздо более живая, чем большинство женщин. И вы смелая искательница приключений. Отправились в путешествие на другой конец света искать своего пропавшего брата. Вы еще и романтик. Ведь дневник глубоко вас затронул, правда? Уверен, что бывали времена, когда вам казалось, что вы — Энн Элис. А когда впервые встретились со мной — признайтесь — на мгновение вы решили, что вернулись в прошлое. Вам показалось, что я — юный влюбленный, обещавший забрать вас из того зловещего дома. Ведь так было дело? Признайтесь!
   — Но я, разумеется, никогда не сомневалась в том, что я — это я.
   — О, но я считаю, вам иногда казалось, что вы — Энн Элис, возродившаяся к жизни. В ту минуту, когда я взял вас за руку и сказал… Что же я там сказал? «Наконец, вы приехали». У вас по спине побежали мурашки. Я знаю. Я видел.
   — Ну, что ж, возможно. Но я жду с нетерпением, когда вы расскажете мне об острове. Вы ведь утверждаете, что карта была верной.
   — Пейте до дна. Это так освежает.
   Я сделала еще глоток. Я начинала ощущать некоторую тревогу. Он вел себя так странно. Казалось, словно он насмехается надо мной. Этот человек казался совсем не таким, каким он был при нашей первой встрече.
   — Расскажите мне, где находится остров, — попросила я.
   — На дне морском.
   Я изумленно вскрикнула. И в минуту озарения вспомнила, как, сидя в лодке с Милтоном, оглядывалась на светло-зеленоватое пятно воды на фоне голубого простора. Означало ли это, что в том месте земля была ближе к поверхности моря?
   — Ответ очень прост, — объяснял Магнус Перренсен. — Примерно восемьдесят лет назад произошли какие-то изменения в погодных условиях — всего на один год. Во многих странах стояла необычайно сильная жара. Небольшое количество полярных льдов растаяло и попало в океан. В нескольких районах произошли наводнения. Это ощущалось даже здесь, ближе к экватору, хотя и в меньшей степени. Некоторые острова превратились просто в скалы, торчащие из моря, другие ушли под воду полностью. Такая судьба постигла и наш остров.
   — О, теперь я все понимаю. Я слышала о том, что такое возможно. Один человек говорил об этом…
   — В связи с островом? — быстро спросил Перренсен.
   — Нет, просто рассказал о климатических изменениях на Земле.
   Я увидела, как мимо окна прошел Джон Эвертон, и мне вдруг показалось странным, что он не вошел со мной в дом.
   — Он ваш друг? — спросила я.
   — Он на меня работает.
   — Но… я и не знала, что вы знакомы. Я думала, он приехал сюда случайно…
   — Он привез вас по моему приказу.
   — В тот, первый раз?
   — Тогда зачем он притворялся, что не знает вас?
   — В свое время я вам все расскажу. Вы не пьете.
   — Мне не очень хочется пить.
   — Напиток довольно приятный, не так ли?
   — Да, очень.
   — Вы найдете его очень освежающим.
   — Сначала я подумала, что у вас есть новости о моем брате.
   — Ах, да, конечно, о вашем брате.
   — Вам о нем что-нибудь известно?
   — Он приезжал сюда. Он был очень любознательным молодым человеком и очень наблюдательным к тому же. Совсем как его сестра. И весьма знающим. Он хорошо разбирался в картах и морях. И догадался, что остров поглотило море.
   — Стало быть, вы с ним встречались?
   — Он заметил цвет моря. Так бывает не всегда. И встречается только в особых климатических условиях. Иногда нет вообще никаких признаков.
   — Значит, Филип обнаружил остров.
   — Остров был обнаружен задолго до того.
   — Но когда я в встречалась с вами в тот раз… — Я смотрела на него во все глаза. Перренсен поднял бокал и знаком показал, что я должна сделать то же самое.
   Я была в нерешительности. Зачем он так настаивает на том, чтобы я выпила? Я уже получила урок прошедшей ночью. И думала, что еще долгое время не буду ничего пить не раздумывая.
   Во всем этом было что-то очень странное. То, как Перренсен смотрел на меня, то, как он говорил, уклоняясь от прямых ответов на мои вопросы. Я начинала по-настоящему тревожиться. Мне пришло в голову, что у него не все в порядке с рассудком.
   Он казался таким холодным. У него были голубые глаза — как у Милтона. Но насколько они были другими! И я вдруг ощутила острую тоску по моему защитнику Милтону и ужас оттого, что нас разделяет водный простор.
   — По-моему, вам есть что рассказать мне о брате.
   — Я знаю, где он. Я поднялась:
   — Отведите меня к нему.
   — Всему свое время.
   — Что все это значит? Зачем такая таинственность? Почему вы не скажете прямо?
   — Я хочу, чтобы вы расслабились и выпили. Тогда мы можем спокойно поговорить.
   — Нет, — ответила я. — Пить я не буду. Я не хочу пить. Все, чего я хочу, — это знать правду.
   — Что ж, я скажу вам, где ваш брат. Он на острове.
   — Но ведь остров…
   — Да, он на дне моря.
   — Вы хотите сказать, что Филип…
   — Там же… вернее, то, что от него оставили рыбы.
   — Я хочу уехать. Не знаю, что вы затеваете, но я не хочу здесь оставаться больше ни минуты.
   — Это не очень вежливо. Что бы сказала на это Энн Элис?
   — Вы привезли меня сюда с какой-то целью. Я хочу знать с какой.
   — Вы узнаете… Жаль, что вы не стали пить. Так было бы гораздо легче для вас. Вы мне нравитесь. Вы очень привлекательны. По-моему, Энн Элис не была такой привлекательной. В ней не было вашего огня. Вы же — молодая женщина большой силы духа. И любите, чтобы все было по-вашему. Мне кажется, это очень похвально — приехать сюда на поиски. Поэтому я решил, что вы узнаете то, зачем приехали — прежде, чем присоединитесь к брату.
   — Что?
   Перренсен кивнул:
   — Впрочем, еще не сейчас. Как вам известно, любви тех двоих не суждено было сбыться. Вы ведь знаете об этом? Энн Элис была простой девушкой. Мой прадед был достойным молодым человеком и в те времена идеалистом. Он изменился. Полагаю, что и Энн Элис бы изменилась. С людьми всегда так бывает. Обстоятельства изменяют их. Вы не согласны?
   — Я хочу, чтобы ваш подручный Эвертон немедленно отвез меня назад.
   — Это мой остров. Я не для того приложил такие усилия и доставил вас сюда, чтобы вы могли уехать по своему капризу. Мне нравится мысль о возвращении в прошлое. Мне нравится представлять себя юным катографом, приехавшим в Англию и влюбившимся в красивую молодую девушку. Вам придется покинуть этот мир, но сперва мне хочется разыграть небольшое представление. Мы станем играть в любовников… И насладимся тем, чем они не имели возможности насладиться… а может, не набрались храбрости. Условности в те времена были очень жесткими. Сейчас — тоже, но на этом острове я устанавливаю законы.
   — По-моему, вы сошли с ума, — сказала я.
   — Напротив, я в здравом рассудке. Я уже сказал вам, что восхищаюсь вами с первой минуты, как вас увидел. Вы явились прямо в логово льва, не так ли? Вы весьма беспечны. Совсем как ваш брат. Он был очень доверчив. Хотел послать вниз ныряльщиков. И хотел сам отправиться с ними. У меня здесь было все оборудование. Я отвез его… и вернулся без него. Он знал слишком много… обнаружил слишком много — этого-то я и боялся.
   Я в ужасе смотрела на Перренсена. Потом огляделась вокруг. Он проследил за моим взглядом.
   — Со всех сторон нас окружает море, — сообщил он. — Выхода нет. Если бы вы выпили напиток, вас охватила бы приятная дремота — вот как это должно было быть. Я бы любил вас спокойно — нежно, точно так, как мой прадед любил бы Энн Элис. Но вы упрямы. Вы отказываетесь пить.
   — Это вы пытались убить меня прошлой ночью?
   — Не ваше дело здесь задавать вопросы. А теперь можете выпить. Так будет лучше. Мне нужна кроткая, покорная любовница. Я хочу, чтобы она была такой, какой была бы Энн Элис. Но вы станете сопротивляться. Энн Элис никогда не стала бы сопротивляться своему возлюбленному.
   — Вы действительно сумасшедший.
   — Отнюдь. Все, что я делаю, основывается на логике. Вы представляете для меня опасность так же, как и ваш брат. Вы приехали, чтобы найти его. Ну, так вы его нашли. И теперь присоединитесь к нему.
   — Вы полагаете, что сможете убить меня так же, как моего брата? Его здесь никто не знал. А меня знают. И есть люди, которым станет интересно, что со мной произошло.
   — Великому человеку с Карибы, например? Об этом уже позаботились. Лодка будет обнаружена… разбитой. Эвертон исчезнет вместе с вами. Это будет неоспоримым свидетельством. Кто-нибудь наверняка видел, как вы отплывали с Эвертоном.
   — И они догадываются, что он повез меня сюда.
   — С какой стати? О его связи со мной никому не известно.
   — Я уже рассказала нескольким людям про тот случай, когда он привез меня сюда.
   — Это не значит, что он привозил вас еще раз.
   — Зато будет известно, что единственной причиной, почему я поехала с ним, мог быть только визит к вам.
   — Вы блефуете. Никто не будет знать, что вы приехали сюда. Вы оказалась в ловушке.
   И я подумала: «Он ведь это говорит серьезно — он холоден и расчетлив. И зачем я только нашла дневник? Если бы не это… Филип был бы сейчас дома… и я никогда не встретила бы Милтона».
   — Милтон, Милтон, — повторяла я про себя его имя. — Где ты сейчас? Если бы только я могла до тебя достучаться… мысленно…
   Я пыталась рассуждать здраво. Меня хватятся довольно скоро. Фелисити и Реймонд вернутся с прогулки и спросят, где я. Станут ли они волноваться? А вдруг они подумают, что я отправилась на ленч на плантацию. Видел ли кто-нибудь, как я отплывала с Джоном Эвертоном? Магда помахала мне рукой, когда я собиралась сесть в лодку, но вспомнит ли она об этом… скорее всего, нет, пока не станет слишком поздно.
   Вполне возможно, что до вечера никто и не сообразит, что я исчезла. Если бы я смогла добежать до берега… сесть в лодку… и грести назад, на Карибу. Как мне вырваться от этого человека?
   Он ненормальный. Он одержим прошлым так же, как прежде — я. Прошлое поймало меня в капкан, и его тоже. Энн Элис принесла мне свою трагедию, так же, как его прадед захватил его в сети своей жизни.
   Взглянув в его холодные голубые глаза, я подумала, что смотрю в глаза смерти.
   А мне так хотелось жить! Хотелось навсегда остаться с Милтоном. Я мечтала насладиться той жизнью, о которой он говорил: вернуться в Англию, завести детей. Я хотела этого уже давно, с того дня, как сердцем поняла, что люблю его, — однако никогда не осознавала этого яснее, чем теперь.
   Может быть, стоит позвать его. Всем своим существом я старалась дотянуться до Милтона. Он должен почувствовать, что мне грозит опасность. Милтон, Милтон, где ты сейчас? Наверное, на плантации, следит за рубкой тростника. Милтон… Я беззвучно взывала к нему.
   Я цеплялась за жизнь. Дорога была каждая минута. В сидевшем передо мной человеке была какая-то холодная одержимость. Он слишком наслаждался этой сценой, чтобы желать ее скорого завершения. В нем не было огня страсти, не было всеобъемлющего полового влечения. Для него это был своего рода ритуал — завершение истории Энн Элис и ее возлюбленного.
   Если я смогу заставить его продолжать разговор…
   — Вы обещали объяснить мне все, — напомнила я. — Сами же сказали, что я того заслуживаю.
   — Что?
   — В чем секрет этого острова? Почему вы не хотите, чтобы кто-то знал, что он находится на дне моря?
   — Я скажу вам, — ответил он. — Мой прадед, возлюбленный Энн Элис, приехал сюда в поисках его. Остров он так и не нашел, однако его захватила золотая лихорадка. Видите ли, все дело в золоте. На острове было золото, причем так много, что оно было повсюду. Он был одержим золотом… и нашел его в Австралии. Стал весьма состоятельным. Женился и родил сына — моего деда, а тот пошел по его стопам. Однако золотая шахта — не бездонная яма. Золото кончается. Его поток иссякает. Дед был уже немолод, когда отправился на поиски острова. Этим была одержима вся наша семья… как это случилось с вашим братом и с вами.
   — Да? — подсказала я. При этом я все время искала способ ускользнуть. Смогу ли я выбраться из этой комнаты? Где мне спрятаться? Наверное, в минуты опасности все чувства обостряются. Я напрягала слух. Мне показалось, что я услышала какое-то движение… снаружи… Магнус Перренсен был поглощен своим рассказом.
   — Дед купил этот остров, чтобы быть поближе к тому месту, где, по его представлениям, должен был находиться Райский остров. Найти его стало целью всей жизни деда… и он нашел остров. Он отправил вниз ныряльщиков. Насчет золота все оказалось правдой. Оно казалось… неистощимым. В течение пятидесяти лет мы поднимали его со дна.
   — Поэтому вы один из немногих удачливых золотодобытчиков в Австралии. Золото добывается на острове.
   Перренсен кивнул.
   — Он вам не принадлежит. Перренсен пожал плечами.
   — Мы не хотим, чтобы другие вмешивались в наши дела.
   — То есть вы хотите сказать, что другие могли бы попытаться получить свою долю золота? Остров ваш? Думаю, что нет… по закону…
   — Он принадлежит моей семье, — твердо заявил Перренсен. — И останется в моей семье. Поэтому нам не нужны шныряющие вокруг маленькие смышленые шпионы.
   — Начинаю понимать.
   — Все очень ясно и логично, вы должны это признать.
   Я вздрогнула, не верила своим глазам: к острову приближался корабль. Однако ничем не выдала своего волнения. С того места, где он сидел, Перренсен не мог видеть корабль. Я должна продолжать разговор, словно ничего не заметила. Должна заставить его сосредоточить на мне все внимание. Чувство облегчения, испытанное мною, было почти непереносимым. Кто-то плыл сюда.
   Наверняка кто-нибудь из людей Перрснсена увидел приближающийся корабль. Сколько их было на острове, помимо самого Перрснсена и Джона Эвертона? Ныряльщики, наверное — они ведь необходимы, чтобы поднимать золото, потом — слуги. По-видимому, довольно много. Я предложила:
   — А если, скажем, я уеду и никому ничего не скажу про остров?
   — Как я могу доверять вам?
   — Я дам вам слово.
   — А как же ваш брат?
   — Он умер. Я не могу вернуть его.
   — Не люблю насилия, — заметил Перренсен.
   — Да неужели? Вы меня удивляете.
   — В смерти вашего брата не было никакого насилия. Он хотел спуститься на дно вместе с ныряльщиками. Я отправил его вниз и просто перерезал веревки. Мы оставили его на дне. Все было очень просто.
   — Со мной вы собираетесь проделать то же самое?
   — Я хотел, чтобы вы выпили напиток. Тогда вам было бы легче.
   — Я бы заснула, а вы просто выбросили бы меня в море. Да, это было бы быстро и без хлопот.
   — Почему бы вам не выпить сейчас?
   — Трудно пить за собственную смерть.
   — Все равно придется, вы же знаете. Что это — шуршание лодки по песку?
   — Никогда нельзя быть ни в чем уверенным.
   — Так должно быть. Я думал об этом с тех пор, как вы впервые сюда приехали. Возможно, надо было еще тогда все сделать. Но мне надо было еще многое узнать. У вас была карта. Вы сами мне об этом сказали. Я не хотел, чтобы эту карту нашли.
   — Так это вы украли ее из моей комнаты. Каким образом?
   — Не важно. Теперь у вас нет карты… а скоро не будет никого, кто интересовался бы этим островом.
   Я услышала снаружи крик. Я вскочила и бросилась к окну. Распахнула его и выпрыгнула прежде, чем Перренсен успел схватить меня. Меня охватила бурная радость.
   По пляжу широким шагом шел Милтон, и он был не один.
   Из лодки выпрыгивали люди.
   — Милтон! — закричала я. — Милтон!
   Я бросилась к нему, и Милтон подхватил меня в свои объятия. Он смеялся, но я видела, что это был смех огромного облегчения. Я была в безопасности — и так будет всегда, пока я рядом с ним.
   Милтон отвез меня назад на плантацию. Там нас ждали Реймонд с Фелисити и Магда с Джорджем.
   Теперь я знала всю историю до конца — и как же вовремя подоспел Милтон!
   Оставив меня утром, Милтон немедленно разыскал Марию. По его расчетам скорее всего, это она украла карту и подсунула мне в молоко пилюли.
   Милтон шантажировал ее, угрожал и нагнал на девушку такого страха, что вынудил ее во всем признаться.
   Да, она взяла мою карту — она думала, что это просто дурацкая старая бумажка. Не драгоценности ведь… и не деньги. Она положила пилюли в молоко. Это ведь было только ради того, чтобы мисс Мэллори крепко уснула.
   Зачем она это сделала? Потому что мистер Эвертон пообещал заплатить ей, а она так мечтала поехать в Австралию к своему Сабрино. Чем скорее она получила бы деньги, тем раньше могла бы уехать, а если бы сделала так, как велел мистер Эвертон, ей хватило бы, чтобы присоединиться к Сабрино. Мистер Эвертон обещал.
   Но все пошло не так, и мисс Мэллори не стала пить молоко. Мисс Мэллори пролила молоко, и оно осталось на столе. Поэтому деньги Марии заплатили только за карту.
   Магда увидела, как Милтон вышел из отеля, где допрашивал Марию, и сообщила, что видела, как я отплыла лодке с Джоном Эвертоном.
   Этого было достаточно. Милтон тут же сообразил, что я подвергаюсь страшной опасности. Эти люди пытались убить меня прошедшей ночью. Милтон немедленно отправился на Львиный остров в сопровождении людей, чьи обязанности входило поддерживать порядок и вершить закон на островах.
   Пока проходило расследование, никому не разрешалось покинуть Львиный остров, а позднее, в тот же день Милтон отправил ныряльщиков на то место, где должен был находиться Райский остров, и те обследовали морское дно. И нашли под водой остров.
   Я не знала, что говорит закон по поводу незаконной добычи золота, но ведь кому-то надо было ответить еще и за убийство моего брата.
   А пока, объявил Милтон, за мной нужен особый уход и он об этом позаботится.
   Самый лучший способ и наиболее действенный — это немедленно жениться на мне.
   К тому времени я уже поговорила с Реймондом. Реймонд все понял.
   Да и когда он чего-то не понимал? Он сказал мне:
   — Я сразу же понял, как обстоит дело между вами.
   — Реймонд, — взмолилась я. — Мне так жаль. Ты был так добр ко мне.
   — Я хочу, чтобы ты была счастлива. Это самое важное.
   — Нет. Не менее важно, чтобы ты был счастлив. Никто не заслуживает этого больше, чем ты.
   — У меня все будет хорошо. А он — человек твоего склада. Я это вижу. Я был излишне медлителен, не так ли? Во мне нет авантюрной жилки — как у него. Я не властный и не требовательный.
   — Я люблю его, — честно призналась я. — И никогда не смогу быть без него счастлива.
   — Я знаю. Так что единственное, что тебе осталось — это быть счастливой с ним.
   — А ты?
   — Я отвезу Фелисити в Англию.
   — Береги ее. С ней надо очень бережно обходиться.
   — Буду беречь, — пообещал Реймонд.
   И я знала, что так он и сделает.
   Осталось добавить очень немногое. С тех пор, как уехала из Англии, я прошла долгий путь, и он не исчисляется милями. Я порвала с прошлым. И, наверное, пришла к какому-то пониманию жизни. Я часто думаю: что если бы не отправилась в это путешествие, то сейчас мирно жила бы Англии, замужем, с детьми… удобное, доступное счастье. Однако я вырвалась на волю. Я не раз смотрела в глаза смерти. Испытала и взлеты, и падения, я запросто могла погибнуть насильственной смертью, как это случилось с Энн Элис. Но что бы я ни вынесла, я всегда буду помнить, что это путешествие привело меня к Милтону. Такова жизнь. Она не всегда бывает гладкой и простой — и никогда не будет. Часто за великую награду приходится рисковать.
   Я замужем за Милтоном Хеммингом. Реймонд и Фелисити уехали в Англию. Я твердо верю в то, что в скором времени они поженятся. Фелисити совсем оправилась и, по-моему, очень счастлива. Мне стыдно вспоминать, что я подозревала ее в попытке убить меня. Магда теперь замужем за Джорджем Кэллерби, и мы самые лучшие друзья.
   Когда-нибудь мы вернемся в Англию. Будет так замечательно снова увидеть бабулю М и Яна, снова быть дома.
   Милтон знает об этом. Недавно он напомнил мне, как холодно и официально я держалась с ним в начале нашего знакомства.
   — Я помню, как сказал тебе, что однажды ты мне скажешь: «Я люблю вас, мистер Хемминг». Однако именно этой фразы ты так и не произнесла.
   — Что ж, верно, — отозвалась я. — Скоро мы уедем отсюда. Отправимся домой.
   — Теперь, когда ты заполучила меня, я полагаю, это твоя следующая цель.
   — Мне бы хотелось вернуться в Англию, жить там, но, Милтон, для меня дом там, где ты.
   Мне показалось, что эти слова вполне удовлетворили моего мужа.