Холт Виктория. Дорога на райский остров

   — Как я и сказал, — вставил Филип, — одно-единственное.
   — Эта могила заброшена.
   — С могилами так бывает после того, как проходит много времени со смерти их обитателя.
   — Ее похоронили почти сто лет назад.
   — Это слишком долгий срок, чтобы тебя помнили, — объявил мой брат.
   — У меня было странное чувство… Обнаружить имя под сорняками… причем почти мое собственное… И оно смотрит на меня.
   — Надо мне пойти туда поискать Филипа, — заметил Филип.
   — Там есть и Филипы, даже несколько.
   — Я знаю, что у тебя есть нездоровое пристрастие — читать надписи на надгробиях, — сказал мой брат.
   — Мне нравится думать о них — обо всех Мэллори… О людях, живших в этом доме до нас… Людях, связанных с нами — в каком-то смысле… О наших предках.
   — Хорошо, что у тебя такие сильные семейные чувства, — сухо заметила Бабуля, тем самым заканчивая разговор на эту тему.
   Однако я не могла выбросить Энн Элис Мэллори из головы. Наверное, потому что она была почти моего возраста, когда умерла, и носила имя почти такое же, как я.
   В следующий раз я отправилась на кладбище, чтобы очистить могилу от сорняков, и попросила садовника дать мне куст, чтобы посадить там. Садовник почесал в голове и заявил, что сейчас не время сажать. Однако дал мне розовый куст, а я сказала, что хочу еще и розмарин.
   — Он ни в жизнь не приживется, — угрюмо пробурчал садовник.
   Не приживется, так посажу другой, сказала я себе. Я посадила кусты и отчистила плиту. Могила теперь выглядела совсем по-другому, так, словно кому-то Энн Элис Мэллори была небезразлична.
   Я часто думала о ней. Наверное, она родилась в поместье, несомненно, прожила здесь восемнадцать лет.
   Она вторгалась в мои мысли. Это было что-то сверхъестественное.
   Она умерла в 1793 году. Это было даже меньше ста лет назад. Интересно, какой тогда была здешняя жизнь? Скорее всего, почти такая же, как теперь. Жизнь в деревнях не очень изменилась. Великие события происходили во внешнем мире. В это время в разгаре была Французская революция, и в тот самый год, когда умерла Энн Элис, были казнены король и королева Франции.
   Теперь уже не осталось никого из живых, кто знал бы Энн Элис. Даже миссис Терри родилась уже после ее смерти, хотя и появилась на свет очень скоро после этого. Миссис Гоу было семьдесят девять лет, может быть, она слышала от своих родителей какие-нибудь рассказы. Те могли знать девушку.
 
   Когда я в следующий раз посетила миссис Гоу, я решила затронуть эту тему.
   Миссис Гоу была нашей экономкой в течение сорока лет. В двадцать восемь лет она овдовела, тогда и заняла эту должность.
   Семейство Гоу было, по словам самой миссис Гоу, «чуть выше» остальной работающей братии. Они уже давно стояли выше по положению, поскольку у них было свое строительное и плотническое дело, и обслуживали они не только Большой и Малый Стэнтон, но и окружающие деревни.
   Миссис Гоу всегда держалась с некоторым превосходством, так же, как и все Гоу. Казалось, они должны были постоянно напоминать всем и каждому о том, что сделаны из другого теста.
   Я помнила миссис Гоу с детства — дородную, исполненную достоинства фигуру в черном бомбазиновом платье, которую Филип и я немного побаивались.
   Даже позднее я чувствовала, что должна с ней считаться. Однажды я спросила Бабулю М, почему даже она так уважительно обращалась с миссис Гоу.
   — Что в ней такого, в миссис Гоу? — спросила я. — Почему мы должны так осторожно с ней обращаться?
   — Она хорошая экономка.
   — Иногда она ведет себя так, словно поместье принадлежит ей.
   — У хороших слуг всегда есть это чувство верности, — Бабуля М на минуту задумалась, затем произнесла, словно сама удивляясь этому, — Гоу в этом доме всегда уважали. У них есть деньги…
   Нам повезло, что у нас служит такая женщина, как миссис Гоу. Мы должны помнить, что она не зависит от своей должности в материальном отношении, как многие другие.
   В Гоу явно что-то было. Бабуля М всегда заботилась о том, чтобы обеспечить миссис Гоу некоторую роскошь. Та не стала бы принимать обычных подарков, которые дарили достойным беднякам, — одеял и угля на Рождество и тому подобных вещей. Для миссис Гоу всегда были фазаны, холодец из телятины — подарки дружеские… или почти. Миссис Гоу не принадлежала к дворянству, но она не была и из слуг — она уверенно парила между этими двумя классами. В конце концов ее свекор и муж — когда были живы — были мастерами своего ремесла. И Уильям, единственный сын миссис Гоу, теперь продолжал их процветающее дело.
   Я решила навестить миссис Гоу и попытаться узнать что-либо об Энн Элис.
   Я принесла ей марципановое печенье, которое уговорила кухарку приготовить, зная, что миссис Гоу его особенно любит. Усевшись в кресло рядом с диваном в стиле Рекамье, где она отдыхала, я принялась расспрашивать.
   Я сказала:
   — Я недавно была на кладбище — навещала могилу матушки.
   — Милая добрая леди, — откликнулась миссис Гоу. — Никогда не забуду тот день, когда она нас покинула. Как давно это было?
   — Восемнадцать лет назад, — ответила я.
   — Я всегда говорила, что ей не выжить при родах. Уж слишком она была хрупкой. Самая хорошенькая девушка на свете. Он в ней души не чаял.
   — Вы имеете в виду моего отца. Вы, наверное, помните то, что было много лет назад, миссис Гоу.
   — У меня всегда была хорошая память.
   — На кладбище я нашла могилу. Совсем заброшенную. Я немного отчистила камень, и оказалось, что это девушка почти с таким же именем, как у меня. Энн Элис Мэллори. Она умерла в 1793 году в возрасте восемнадцати лет.
   Миссис Гоу надула губы.
   — Это уж чересчур давно.
   — Почти сто лет назад. Интересно, а вы ничего о ней не слышали?
   — Мне еще не сто лет, мисс Эннэлис.
   — Но у вас такая хорошая память, и, возможно, кто-нибудь вам про нее рассказывал.
   — Я приехала в эти места только после того, как вышла замуж за Тома Гоу.
   — Я думала, может быть, в семье кто-нибудь упоминал о ней.
   — Мой Том был старше меня и родился только в 1810, так что прошло уже много лет с тех пор, как она умерла, правда? Странно, что вы назвали эту дату. Я часто слышала, как о ней упоминали в нашей семье.
   — Дату?
   — Когда, вы сказали, она умерла? В 1793? Что ж, это было в тот год, когда мы открыли свое дело. Я ее всегда замечала. Надпись на мастерской Гоу. Там написано — «Основана в 1793 году». Вот так. Значит, это было в то же время.
   Я была разочарована. Миссис Гоу гораздо больше интересовали достижения Гоу, строителей и плотников, чем обитательница моей могилы. Затем она стала рассказывать о том, как занят ее сын Уильям, и что он думает многое перепоручить своему сыну Джеку.
   — Надо давать им почувствовать ответственность. Так говорит Уильям. Это просто доказывает, мисс Эннэлис, что может с вами сделать надежная хорошая работа. Все знают, что работа Гоу — самая лучшая, и хотела бы я послушать, посмеет ли кто-нибудь возразить.
   Я поняла, что вряд ли что-нибудь узнаю от миссис Гоу, и решила попытать счастья с миссис Терри.
   Ее я обнаружила в постели.
   — О, это вы, — сказала старуха, жадными глазами уставившись в корзинку, рассматривая то, что я принесла!
   — Жара все не спадает, верно? — Миссис Терри покачала головой. — Что ж, сами навлекли ее на свою голову. Вы знаете, они танцевали в амбаре прошлую субботу. И шабаш затянулся далеко за полночь. Чего же еще ждать? А потом спрашивают меня: «А как же засуха, а? А как же скот? Как же так, трава-то вся высохла»
   — А с чего бы это им спрашивать у вас, миссис Терри?
   — Вот именно, с чего бы это. Заглянули бы лучше себе в душу, вот что им надо сделать. Это страшный суд, и если они по-прежнему будут так вести себя, будет еще хуже. Покайтесь, говорю я им, пока еще есть время.
   — Вы когда-нибудь слышали об Энн Элис Мэллори?
   — А? Что? Так это ведь вы, верно?
   — Нет. Я Эннэлис. А это Энн Элис. Два разных имени.
   — Я всегда считала, что это что-то иностранное. Почему бы им не назвать вас просто Энн или Элис, как и все? С какой это стати было смешивать имена и давать вам, сразу два? Энн — это имя часто встречалось в поместье. И Элис тоже.
   — А я спрашиваю сразу о двойном — Энн Элис.
   — Нет, не могу сказать, чтобы слышала о таком.
   — Вам ведь девяносто, миссис Терри. Не правда ли, замечательно?
   — Это дается богоугодной жизнью.
   У миссис Терри хватило совести опустить глаза. Ее богоугодная жизнь продолжалась всего двадцать лет, и мне доводилось слышать, что после смерти Джима Терри — да и при жизни в его отсутствие — эта дама ничего не имела против того, чтобы, по местному выражению, «покуролесить» в субботний вечерок в кустах или даже в собственном коттедже.
   — Должно быть, так, — с невинным видом согласилась я, словно никогда и не слышала о ее похождениях, поскольку стремилась сохранить доброе отношение старой дамы. — Я нашла на кладбище могилу. Энн Элис Мэллори. Имя было похоже на мое, и я с содроганием додумала, что когда я умру, моя могила будет выглядеть примерно так же.
   — Смотрите, чтобы вас не застали врасплох со всеми грехами на совести.
   — Я как-то не очень об этом задумывалась.
   — В том-то и беда наших дней. Молодежь — она не задумывается. Я заставила свою Дейзи пообещать, что когда буду помирать, пусть позовет ко мне пастора, чтобы помог мне перебраться на тот свет… Хотя он, в общем, мне и не понадобится.
   — Разумеется, нет. Вы можете быть уверены, что место в раю вам обеспечено, и я готова поспорить, что вам пошлют ангелов, сопровождать вас в туда.
   Миссис Терри закрыла глаза и кивнула.
   Я была крайне разочарована. Похоже, никто ничего не знал об Энн Элис. И все же миссис Терри должна была родиться вскоре после ее смерти. Старая дама была местной и прожила в округе всю жизнь. Наверняка при ней упоминали это имя. Я никогда не встречала здешнего жителя, который не интересовался бы происходящим в поместье.
   — Миссис Терри, — сказала я. — Девушка из той могилы, должно быть, умерла прямо перед тем, как вы родились. Неужели вы никогда не слышали упоминаний о ней?
   — Нет. Это было нечто такое, о чем не говорили?
   — Не говорили? Вы хотите сказать, это было запретной темой?
   — Ох, не знаю я ничего об этом.
   — А вы не помните, в детстве никто ничего не говорил об этом?
   — Нет, всегда было семейство Гоу. Вот о ком обычно болтали. Гоу, которые вдруг вознеслись, и все такое… Как у них все пошло, и они завели свое дело… Об этом-то толковали. Моя мать частенько говаривала: "Глянь-ка на миссис Гоу. В своей красной шляпке… И в церковь-то ходит, как какая-нибудь леди. Никому и в голову не придет, что всего-то немного лет — они ведь были никем… в точности, как мы все.
   — О да, — нетерпеливо сказала я. — Мы все знаем, что у Гоу хорошо пошли дела.
   — Ну, так было не всегда, как я слыхала.
   — Но дела у них уже давно идут хорошо. С 1793 года, как написано у них на фасаде. Основано в 1793 году — недавно я сама видела. Это тот год, когда умерла та леди.
   — Человек возносится, делает деньги и начинает думать, что он лучше других.
   — Стало быть, вы не помните…
   Миссис Терри сказала:
   — Ходили разговоры… Нет, не могу вспомнить. Что-то про одну даму из поместья. По-моему, она умерла внезапно.
   — Да, миссис Терри, да.
   Старая дама пожала плечами.
   Я подсказала:
   — Вы должны были что-то слышать.
   — Не знаю. Людям свойственно умирать. Остается надеяться, что у них было время покаяться, пока не отошли в мир иной.
   Миссис Терри вздохнула и снова вернулась к семейству Гоу.
   — Не правильно это было. И об этом много болтали. Но с этих Гоу как с гуся вода. Помню, давненько… я еще совсем девчонкой была. Попался он. Как же его звали-то? Разрази меня гром, если вспомню. По-моему, Том. Да, точно. Том Гоу. Попался с поличным — с фазаном под курткой… Браконьерствовал. Так вот, привели его в магистрат — и что бы вы думали? Гоу побежали к хозяину, и не успел никто и глазом моргнуть, как этот Гоу-браконьер уже разгуливал по округе гордый что твой павлин. Все ему с рук сошло. Что вы на это скажете? Вот вам и любимчики. Нехорошо это было. И людям не понравилось. Похоже, хозяин-то ради этих Гоу на все был готов.
   — Это, наверное, было много лет назад, — отозвалась я, поскольку истории о преуспеянии Гоу меня не интересовали.
   — Что ж, — продолжала миссис Терри, — как я сказала, я совсем зеленая была… Но так было всегда. За Гоу всегда стояло поместье. Вот о чем толковали люди.
   — Да, они очень преуспели. Полагаю, за это они заслуживают восхищения.
   — Им помогли… Такая была молва.
   — Говорят также, что Бог помогает тем, кто помогает сам себе. Вы должны это знать, ведь вы с Всевышним на более короткой ноге, чем все мы.
   Моя ирония не дошла до миссис Терри. Она серьезно кивнула и подтвердила:
   — Так оно и есть.
   Тут я откланялась, понимая, что ничего не узнаю у старой дамы об Энн Элис Мэллори.
   Я рассказала об этом Филипу.
   — С чего это такой интерес? — спросил мой брат. — Всего лишь потому, что у нее похожее имя?
   — У меня просто такое чувство.
   Филип всегда относился скептически к моим предчувствиям. Он засмеялся.
   — Как насчет прогулки верхом? — спросил он.
   Я любила ездить верхом в его обществе и охотно приняла приглашение, однако никак не могла отделаться от мыслей об Энн Элис. Я продолжала думать о загадочной юной девушке, о позабытой могиле.
   Стало еще жарче. Воздух был так неподвижен, что казался зловещим.
   Все твердили:
   — Слишком жарко для работы, слишком жарко, чтобы двигаться, почти что слишком жарко, чтобы дышать. — Скоро жара спадет, — говорили они. — Боже милостивый, нам нужен дождь.
   Я была раздражена без всякой причины, поскольку все пои усилия разузнать что-либо о женщине, преследовавшей меня во сне, приносили одно разочарование. Миссис Гоу была явно слишком молода, чтобы помнить о ней, а миссис Терри была так одержима завистью к Гоу, что не могла сосредоточиться на Энн Элис. Где бы мне еще поискать?
   Почему меня это так беспокоило? Почему для меня это было так важно лишь из-за того, что я нашла ее могилу, и у нее оказалось такое же имя, как у меня, а в день смерти ей было примерно столько же лет, сколько мне? Почему она постоянно присутствовала в моих мыслях? У меня было такое впечатление, будто она была жива и находились рядом. Филип сказал, что для меня это типично — волноваться из-за таких вещей. Какая теперь разница, что случилось с этой девушкой? Она ведь мертва, не так ли? Она была несчастлива, думала я. Я это чувствовала. Это было в доме. Это витало вокруг могилы.
   Почему ее могила оказалась заброшенной? Остальные же были ухожены. Может быть, когда ее похоронили, хотели скорее забыть о ней.
 
   Вторая половина дня была слишком жаркой, чтобы идти гулять или ехать кататься верхом. Я вытянулась на кресле в тени, прислушиваясь к жужжанию пчел. Лаванду уже почти собрали, цветы были уложены в саше для ящиков и шкафов, так что маленькие суетливые насекомые теперь трудились над пурпурными цветками вероники. Я лениво следила за стрекозой, пролетевшей над прудом, уловила проблеск золота — это рыбка проплыла в воде. Воздух был неподвижен, казалось, вся природа застыла.
   Мы опорожняли ведра с дождевой водой и делали все возможное, чтобы не допустить дальнейших повреждений. Когда дождь прекратился и в ведра стали падать лишь отдельные капли, мы испытали огромное облегчение.
   — Ну и ночь, — заметил Джон Бартон, пришедший из своей комнаты над конюшней.
   — Не волнуйтесь, миссис Мэллори, — сказал Дженнингс. — Все не так плохо, как мне показалось сначала. Я поеду к Гоу, как только они откроются.
   — А теперь, — объявила Бабуля М, — я считаю, что нам надо выпить чего-нибудь по-настоящему теплого. Думаю, горячего пунша. Будьте добры, позаботьтесь об этом, Дженнингс. Семье подайте в мою гостиную, пожалуйста, и присмотрите, чтобы пунш был подан на кухне.
   Мы расположились в гостиной Бабули М, слушая слабые раскаты грома вдали, потягивали горячий пунш и говорили о том, что эту ночь мы запомним навсегда.
 
   Утром явился Уильям Гоу, чтобы оценить размеры ущерба.
   Молния попала еще в один дом в Грине, поведал он нам. Люди говорят, что это самая сильная гроза за последние сто лет.
   Некоторое время Уильям Гоу провел на крыше, а когда спустился, вид у него был серьезный.
   — Хуже, чем я думал, — сообщил он. — Придется там хорошенько потрудиться, не говоря уж о ремонте крыши — вы ведь знаете, миссис Мэллори, как трудно сейчас найти черепицу для этих старых домов. Она должна быть древней и одновременно очень прочной. Впрочем, и это еще не все. Повреждены кое-какие деревянные части. Придется их заменить.
   — Прекрасно, мистер Гоу, — отозвалась Бабуля. — Скажите только, что именно.
   — Вообще-то я хотел взглянуть на панели в той части, где есть повреждения. Некоторые из них придется заменить, иначе они сгниют и отвалятся.
   — Осмотрите все хорошенько, — велела Бабуля, — А потом обсудим.
   Уильям Гоу провел все утро, лазая вокруг, выстукивая и высматривая.
   Я отправилась на прогулку в деревню. Многие кусты были побиты, но в воздухе стояла свежесть. Повсюду были лужи, но, казалось, вся деревня вышла на улицу, решительно намереваясь узнать последние новости.
   Я не смогла устоять, чтобы не проведать миссис Терри. Та сидела в постели с видом древней пророчицы.
   — Экая буря, и чему тут удивляться? Я села в постели и сказала: «Пусть получают, Господи! Это единственный путь проучить этих грешников!»
   Я подумала о горничной, которую в пять лет запирали в шкафу, говоря ей, что гроза происходит от гнева Божия, и мне пришло в голову, что праведники могут принести много неприятностей.
   — Я уверена, что Всевышний был рад услышать ваш совет, — не удержалась я от язвительной реплики.
   — Говорят, в поместье попала молния, — продолжала миссис Терри, оставив без внимания мое замечание. — В крышу, верно? — Мне показалось, я ощутила разочарование в ее голосе от того, что разрушения оказались недостаточно велики. — И у Картеров тоже. В их дом тоже ударило. Не будут больше везде болтаться. А вы знаете, они ведь купили своей Амелии золотой медальон с цепочкой. В ее-то возрасте!
   — И то, что в их дом попала молния, — это расплата за грех, что они болтаются и купили золотой медальон?
   — Не знаю. Люди всегда получают по заслугам. Так сказано в Библии.
   — Сказано? Где же?
   — Неважно, где. Просто сказано, и все.
   — Что ж, я рада, что вы остались живы, миссис Терри.
   — О, я знала, что со мной ничего не случится.
   — Особая охрана со стороны Провидения. Однако и праведные не всегда спасаются. Вспомните о святых и мучениках.
   Но миссис Терри не собиралась допускать, чтобы ее втянули в теологическую дискуссию.
   Она просто пробормотала:
   — Это послужит им уроком… может быть.
   Вернувшись в дом, я поднялась наверх, чтобы посмотреть, как идут дела у Уильяма Гоу и его помощника.
   Я встретила его в коридоре, который всегда называла местом с привидениями.
   Уильям сказал:
   — Я осматривал эту стену, мисс Эннэлис. Сюда просочилась влага. Посмотрите-ка. — Он тронул стену. — Не поручусь за то, что она надежна, — продолжал он.
   — Что вы предлагаете?
   — Я считаю, что мы должны снести эту стену. Не понимаю, зачем она здесь вообще. Панели совсем другого сорта, чем остальная часть коридора.
   — Я уверена, что бабушка согласится с тем, чтобы вы поступали, как считаете лучше.
   Уильям постучал по стене и покачал головой.
   — Она какая-то странная, — заметил он. — Я поговорю с миссис Мэллори.
   Было много разговоров о ремонте, необходимом после бури. Ущерб был невелик, однако, как и во всех подобных случаях, требовалось больше работы, чем сначала предполагалось. Самым важным делом была крыша, и ее отремонтировали сразу же, а потом Уильям Гоу и его рабочие принялись за работы в доме.
   Меня интересовала стена, которую надо было сносить, поскольку она находилась в коридоре, где, по словам некоторых слуг, водились привидения, и который я сама находила довольно странным. И в тот день, когда мужчины начали им заниматься, я постаралась находиться в доме.
   Я поднялась наверх, чтобы посмотреть на их работу — вот так, и случилось, что я оказалась первым человеком, ступившим в ту комнату.
 
   Мы не верили своим глазам.
   Там было много пыли и гипса, стояло некое подобие тумана, но это была настоящая комната, и выглядела она так, словно кто-то только вышел из нее и собирался в любую минуту вернуться.
   Уильям Гоу воскликнул:
   — Отродясь такого не видел!
   А его помощник пробормотал:
   — Святой Моисей!
   Я же просто смотрела во все глаза, охваченная сильнейшим волнением.
   — Так, значит, она действительно была замурована. Это что-то необыкновенное. Этому должна быть какая-то причина.
   И я ступила внутрь.
   — Осторожнее, — предостерег Уильям Гоу. — Эта комната была, наверное, много лет закрыта. И воздух здесь нехороший. Вам бы лучше подождать чуток, мисс Эннэлис.
   — Как это необычайно! — воскликнула я. — У нее такой вид, словно кто-то только что оставил ее.
   — На вашем месте я бы держался подальше от пыли, мисс Эннэлис. Это может быть вредно. Отойдите-ка ненадолго. Пусть воздух наберется. Мы снесем всю эту стену, Билл. Это самое странное, что мне доводилось видеть.
   Мое нетерпение было настолько сильным, что мне просто необходимо было войти, но в течение получаса я все же сдерживалась. Я бродила поблизости в ожидании, время от времени спрашивая, можно ли войти. В конце концов Уильям Гоу сказал, что пыль улеглась и в комнату проникло немного воздуха — и мы вошли туда вместе.
   Комната была небольшой, и я предположила, что именно поэтому и стало возможным скрыть ее В ней стояла кровать. Над кроватью висел полог из голубого бархата — по крайней мере, казалось, что он голубой, поскольку под слоем пыли разглядеть было нельзя. Ковер на полу был темно-синим. В комнате также находился небольшой комод, два стула и туалетный столик. На стуле лежала кружевная косынка и перчатка. Я с интересом смотрела на них. Создавалось впечатление, что кто-то жил здесь до самого последнего момента, когда было принято решение замуровать комнату, а ее обитательница не успела забрать свою косынку и перчатки. Обитательницей была женщина — по крайней мере, это было ясно, при условии, конечно, что эти вещи принадлежали ей. И сама комната была женской. В этом я была убеждена. В комнате было что-то женское. Туалетный столик был отделан воланом, и на нем лежало ручное зеркало.
   Уильям Гоу стоял рядом со мной.
   — Там окно, — произнес он.
   — Разумеется, окно. Там должно было быть окно.
   — Замуровано, — сказал Уильям. — Похоже, работу делали в спешке.
   Я обернулась, глядя на него во все глаза.
   — Какое странное открытие, — заметила я. — Кому понадобилось вот так замуровывать комнату?
   Уильям пожал плечами. Он не страдал избытком воображения.
   Я продолжала:
   — Можно было бы сперва вынести мебель.
   Уильям не ответил. Его взгляд остановился на куске дерева, который он только что вытащил.
   — В чем дело? — спросила я.
   — Марка.
   — Какая марка?
   — Марка Гоу.
   — Где?
   Он показал мне. Это была крошечная резная белочка с орехом в лапках и поднятым пушистым хвостом.
   Я вопросительно посмотрела на Уильяма, и он продолжал:
   — Эту стену возвел кто-то из Гоу. Наверное, мой дед. Он всегда ставил марку. Мы по-прежнему ставим ее при работах по дереву. Она передается в семье из поколения в поколение.
   — Да, по-видимому, так оно и было. Ваша семья занимается здесь плотничеством в течение многих лет.
   — Это вроде как небольшое потрясение, — заметил Уильям Гоу.
   Я подумала, что это еще мягко сказано, однако резьба по дереву меня не очень интересовала. Я была полностью поглощена приключением — найденной комнатой — и недоумевала, чья же это была комната и почему сочли необходимым ее замуровать. Сделать так, словно ее никогда не было.
   Услышав о случившемся, Бабуля М была поражена. Я отправилась наверх с ней и Уильямом Гоу, чтобы осмотреть комнату еще раз. Что больше всего поразило Бабулю, так это то, что перед тем, как замуровать комнату, из нее не вынесли мебель.
   — И почему, — сказала она мне, — они просто не заперли ее, раз уж не хотели ею больше пользоваться? Мэллори порой вели себя крайне странно, — продолжала Бабуля, мягко отделяя себя от семьи, что она делала очень редко. Лишь в тех случаях, когда поступки Мэллори выглядели небезупречно, Бабуля временно отмежевывалась от них.
   — Должна была быть какая-то причина, — заметила я.
   — Этого мы никогда не узнаем, — отозвалась Бабуля. — Ну, а теперь что будем делать? По-моему, сначала надо осмотреть мебель. Вы ведь, кажется, сказали, что здесь когда-то было окно? Ну, так для начала мы можем восстановить его. А эта мебель… Я полагаю, она загублена. Сколько времени это продолжалось? Кто знает? В мои времена комната точно всегда была замурована. Мы велим сразу же заняться очисткой комнаты. Вмешался Уильям Гоу:
   — С вашего позволения, миссис Мэллори, эту комнату надо оставить на пару дней в покое. Впустить в нее воздух. Это может быть не хорошо… если вы понимаете, что я имею в виду.
   — Отлично. Впустите в комнату воздух. Хорошо. Сообщите всем, что никто не должен входить сюда без моего разрешения. Полагаю, об этом будут много болтать. Скажите всем, что здесь не выставка.