Страница:
– Значит, вы так ни с кем и не подружились?
– По-настоящему нет. Майкла любили учителя, потому что он здорово умел разговаривать со взрослыми. Все свободное время мы проводили на ферме. Было здорово. У нас всегда находилось какое-то дело. То дом на дереве строили, то дрессировали Минерву.
– Какую Минерву? Собаку?
– Нет. Она была нашей совиной системой безопасности. – Габриель улыбнулся воспоминаниям. – пару месяцев до того, как мы пошли в школу, я нашел маленького совенка. Он сидел возле речки недалеко от дома Тедфордов. Гнезда я найти не смог, поэтому завернул птенца в футболку и принес домой. Когда он был маленьким, мы держали его в картонной коробке и кормили кошачьим кормом. Я решил назвать птенца Минервой, потому что прочитал в какой-то книжке, будто совы помогали этой богине. Когда сова подросла, отец проделал в кухонной стене отверстие на улицу, с обеих сторон прикрепил по платформе и навесил опускную дверцу. Мы научили Минерву, как надо открывать дверцу, чтобы попасть на кухню. Совиную клетку отец прикрепил на одной из сосен возле подъездной дороги к ферме. На дверцу клетки мы поставили щеколду с противовесом, а к противовесу привязали леску и протянули ее через подъездную дорожку. Если к нашей ферме сворачивала машина, она переезжала через леску и открывала дверцу клетки. Тут Минерва должна была лететь к дому, предупредить нас, что на подходе какие-то гости.
– Неплохо придумано.
– Может, и неплохо, только тогда мне так не казалось. Когда мы жили в мотелях, я пересмотрел по телевизору кучу шпионских фильмов, где показывали всякое современное оборудование. Я думал, раз за нами охотятся плохие люди, значит, нужна защита посерьезнее совы. В общем, я наступил на леску, дверца открылась, и Минерва вылетела из клетки. Когда мы с отцом добрались до дома, она уже сидела на кухне и ела свой кошачий корм. Мы отнесли Минерву обратно, снова открыли клетку, и сова опять прилетела в дом… Тогда я впервые спросил отца, почему нас хотят убить какие-то люди. Он сказал, что объяснит, когда мы с Майклом немного подрастем. Тогда я спросил, почему мы не уедем на Северный полюс, хоть куда-нибудь, где нас не найдут. У отца был такой усталый, грустный вид. Он сказал, что мог бы уехать в такое место, но мы с мамой и Майклом туда поехать не можем, а он не хочет нас бросать одних.
– Он признался, что был Странником?
– Нет, – ответил Габриель. – Ничего такого он не говорил. Прошло еще года два, ничего плохого не происходило. Майкл перестал драться в школе, но все ребята считали его вруном. Он рассказал им и о нефритовом мече, и о винтовке отца, а еще о том, что у нас в подвале есть бассейн, а в амбаре живет тигр. Он выдумывал столько разных историй, поэтому никто не верил, что некоторые из его рассказов могут быть правдой. Как-то раз мы сидели с другими ребятами, ждали автобус, чтобы ехать домой, и один мальчик завел разговор о бетонном мосте через автостраду. Под мостом шла водопроводная труба, и пару лет назад паренек по имени Энди прошел по ней над дорогой. Майкл сказал: «Подумаешь, велика важность. Габриель проделал бы то же самое с закрытыми глазами». Через двадцать минут я уже стоял на насыпи под тем мостом. Я подпрыгнул, залез на трубу и пошел по ней над дорогой, а Майкл с остальными ребятами за мной наблюдали. Мне до сих пор кажется, я смог бы перейти, но труба взяла и сломалась. Я грохнулся на дорогу, ушиб голову и сломал ногу в двух местах. Помню, как поднял голову и вижу, что по дороге прямо на меня едет трактор с прицепом. Я потерял сознание, а когда очнулся, был уже в больничной палате с гипсом на ноге. Точно помню, как Майкл назвал медсестре мое имя – Габриель Корриган. Не знаю, зачем он это сделал. Может, подумал, если не сказать настоящее имя, я умру.
– Поэтому Табула вас и нашла, – сказала Майя.
– Может быть, не знаю. Прошло еще пара лет, и с нами ничего не случилось. Мне уже исполнилось двенадцать, а Майклу шестнадцать. Как-то вечером мы с ним сидели на кухне и делали уроки. Тогда январь был, на улице стоял собачий холод. Вдруг через откидную дверцу появилась Минерва, заухала, заморгала на яркий свет. Пару раз так случалось, когда леску задевала собака Стивенсонов. Я надел ботинки и вышел на улицу, поглядеть, пес это или нет. Зашел за угол дома и увидел, что от сосновой рощи выходят четверо незнакомых людей. Они были одеты во все темное, а в руках несли винтовки. Они перебросились несколькими словами, потом разделились и пошли к дому.
– Наемники Табулы, – сказала Майя.
– Тогда я не знал, кто они. Несколько секунд я не мог двинуться с места. Потом побежал в дом и рассказал все родителям. Отец быстро поднялся в спальню, а оттуда вернулся с вещевым мешком и мечом. Меч он отдал мне, мешок – маме. Майклу отец дал гладкостволку и велел нам выйти через заднюю дверь и спрятаться в погребе. Мы спросили: «А ты?» Отец ответил, чтобы мы просто делали, что он сказал, и не выходили, пока не услышим его голос. Он взял винтовку, а мы вышли через заднюю дверь. Отец велел нам идти вдоль изгороди, чтобы не оставлять на снегу следы. Я хотел остаться и помочь ему, но мама не разрешила. Когда мы добрались до сада, раздался и выстрел, а потом крик. Кричал не отец, я уверен. В погребе у нас хранились старые инструменты. Майкл открыл дверь, и мы спустились вниз по лестнице. Дверь оказалась такой ржавой, что Майкл не смог закрыть ее до конца. Мы все сели в темноте на какую-то бетонную приступку и стали ждать. Какое-то время еще звучали выстрелы, а потом все стихло. Когда я проснулся, сквозь приоткрытую дверь уже пробивалось солнце. Майкл поднялся на улицу, и мы пошли за ним. Наш дом вместе с амбаром сгорели дотла. Над пожарищем летала Минерва, будто что-то искала. На земле – футах в двадцати друг от друга – лежали четыре трупа, а снег вокруг них расплавился от крови. Мама села на землю, обхватила колени руками и стала плакать. Мы с Майклом осмотрели то, что осталось от дома, но отца не нашли. Я сказал, что те люди его не убили. Он убежал. Майкл ответил: «Забудь. Надо убираться отсюда». Потом он попросил помочь ему успокоить маму и предложил идти к Тедфордам, занять у них автомобиль. Майкл сходил обратно в погреб, принес оттуда меч и вещевой мешок. В мешке оказались пачки стодолларовых купюр. Мама по-прежнему сидела на земле, плакала, бормотала что-то, как безумная. Мы подняли ее и повели на ферму Тедфордов. Вещевой мешок и меч взяли с собой. Майкл постучал в дверь. Ирэн с Доном открыли нам в домашних халатах. Я сотни раз слышал, как Майкл врет, но никто никогда его историям не верил. В тот раз он, похоже, и сам верил в то, что говорил. Он рассказал Тедфордам, что наш отец был дезертиром, ночью его убили правительственные агенты, а наш дом спалили. Сначала мне это показалось безумием, а потом я вспомнил, что у Тедфордов на войне погиб сын.
– Искусная ложь, – заметила Майя.
– Вот именно. И она сработала. Дон Тедфорд одолжил нам автомобиль. Мы забросили туда оружие и вещевой мешок и поехали. Мама легла на заднее сиденье. Я накрыл ее покрывалом, и она заснула. Потом я посмотрел в заднее стекло и увидел, что Минерва так и летает в дыму над нашим домом.
Габриель замолчал, а Майя лежала и смотрела в потолок. По автостраде пронесся грузовик, свет его фар пробился сквозь шторы на окнах. Потом комната снова погрузилась в темноту. И Майя, и Габриель молчали. Окружающие их тени, казалось, набирали вес, становились материальными. У Майи возникло чувство, будто они с Габриелем лежат на дне глубокого омута.
– Что случилось потом? – спросила она.
– Несколько лет мы переезжали с места на место по всей стране. Потом сделали поддельные свидетельства о рождении и поселились в Техасе, в городе Остин. Когда мне было семнадцать, Майкл решил, что мы должны перебраться в Лос-Анджелес и начать новую жизнь.
– Потом вас нашла Табула, и теперь ты здесь.
– Да, – тихо сказал Габриель. – Теперь я здесь.
30
31
– По-настоящему нет. Майкла любили учителя, потому что он здорово умел разговаривать со взрослыми. Все свободное время мы проводили на ферме. Было здорово. У нас всегда находилось какое-то дело. То дом на дереве строили, то дрессировали Минерву.
– Какую Минерву? Собаку?
– Нет. Она была нашей совиной системой безопасности. – Габриель улыбнулся воспоминаниям. – пару месяцев до того, как мы пошли в школу, я нашел маленького совенка. Он сидел возле речки недалеко от дома Тедфордов. Гнезда я найти не смог, поэтому завернул птенца в футболку и принес домой. Когда он был маленьким, мы держали его в картонной коробке и кормили кошачьим кормом. Я решил назвать птенца Минервой, потому что прочитал в какой-то книжке, будто совы помогали этой богине. Когда сова подросла, отец проделал в кухонной стене отверстие на улицу, с обеих сторон прикрепил по платформе и навесил опускную дверцу. Мы научили Минерву, как надо открывать дверцу, чтобы попасть на кухню. Совиную клетку отец прикрепил на одной из сосен возле подъездной дороги к ферме. На дверцу клетки мы поставили щеколду с противовесом, а к противовесу привязали леску и протянули ее через подъездную дорожку. Если к нашей ферме сворачивала машина, она переезжала через леску и открывала дверцу клетки. Тут Минерва должна была лететь к дому, предупредить нас, что на подходе какие-то гости.
– Неплохо придумано.
– Может, и неплохо, только тогда мне так не казалось. Когда мы жили в мотелях, я пересмотрел по телевизору кучу шпионских фильмов, где показывали всякое современное оборудование. Я думал, раз за нами охотятся плохие люди, значит, нужна защита посерьезнее совы. В общем, я наступил на леску, дверца открылась, и Минерва вылетела из клетки. Когда мы с отцом добрались до дома, она уже сидела на кухне и ела свой кошачий корм. Мы отнесли Минерву обратно, снова открыли клетку, и сова опять прилетела в дом… Тогда я впервые спросил отца, почему нас хотят убить какие-то люди. Он сказал, что объяснит, когда мы с Майклом немного подрастем. Тогда я спросил, почему мы не уедем на Северный полюс, хоть куда-нибудь, где нас не найдут. У отца был такой усталый, грустный вид. Он сказал, что мог бы уехать в такое место, но мы с мамой и Майклом туда поехать не можем, а он не хочет нас бросать одних.
– Он признался, что был Странником?
– Нет, – ответил Габриель. – Ничего такого он не говорил. Прошло еще года два, ничего плохого не происходило. Майкл перестал драться в школе, но все ребята считали его вруном. Он рассказал им и о нефритовом мече, и о винтовке отца, а еще о том, что у нас в подвале есть бассейн, а в амбаре живет тигр. Он выдумывал столько разных историй, поэтому никто не верил, что некоторые из его рассказов могут быть правдой. Как-то раз мы сидели с другими ребятами, ждали автобус, чтобы ехать домой, и один мальчик завел разговор о бетонном мосте через автостраду. Под мостом шла водопроводная труба, и пару лет назад паренек по имени Энди прошел по ней над дорогой. Майкл сказал: «Подумаешь, велика важность. Габриель проделал бы то же самое с закрытыми глазами». Через двадцать минут я уже стоял на насыпи под тем мостом. Я подпрыгнул, залез на трубу и пошел по ней над дорогой, а Майкл с остальными ребятами за мной наблюдали. Мне до сих пор кажется, я смог бы перейти, но труба взяла и сломалась. Я грохнулся на дорогу, ушиб голову и сломал ногу в двух местах. Помню, как поднял голову и вижу, что по дороге прямо на меня едет трактор с прицепом. Я потерял сознание, а когда очнулся, был уже в больничной палате с гипсом на ноге. Точно помню, как Майкл назвал медсестре мое имя – Габриель Корриган. Не знаю, зачем он это сделал. Может, подумал, если не сказать настоящее имя, я умру.
– Поэтому Табула вас и нашла, – сказала Майя.
– Может быть, не знаю. Прошло еще пара лет, и с нами ничего не случилось. Мне уже исполнилось двенадцать, а Майклу шестнадцать. Как-то вечером мы с ним сидели на кухне и делали уроки. Тогда январь был, на улице стоял собачий холод. Вдруг через откидную дверцу появилась Минерва, заухала, заморгала на яркий свет. Пару раз так случалось, когда леску задевала собака Стивенсонов. Я надел ботинки и вышел на улицу, поглядеть, пес это или нет. Зашел за угол дома и увидел, что от сосновой рощи выходят четверо незнакомых людей. Они были одеты во все темное, а в руках несли винтовки. Они перебросились несколькими словами, потом разделились и пошли к дому.
– Наемники Табулы, – сказала Майя.
– Тогда я не знал, кто они. Несколько секунд я не мог двинуться с места. Потом побежал в дом и рассказал все родителям. Отец быстро поднялся в спальню, а оттуда вернулся с вещевым мешком и мечом. Меч он отдал мне, мешок – маме. Майклу отец дал гладкостволку и велел нам выйти через заднюю дверь и спрятаться в погребе. Мы спросили: «А ты?» Отец ответил, чтобы мы просто делали, что он сказал, и не выходили, пока не услышим его голос. Он взял винтовку, а мы вышли через заднюю дверь. Отец велел нам идти вдоль изгороди, чтобы не оставлять на снегу следы. Я хотел остаться и помочь ему, но мама не разрешила. Когда мы добрались до сада, раздался и выстрел, а потом крик. Кричал не отец, я уверен. В погребе у нас хранились старые инструменты. Майкл открыл дверь, и мы спустились вниз по лестнице. Дверь оказалась такой ржавой, что Майкл не смог закрыть ее до конца. Мы все сели в темноте на какую-то бетонную приступку и стали ждать. Какое-то время еще звучали выстрелы, а потом все стихло. Когда я проснулся, сквозь приоткрытую дверь уже пробивалось солнце. Майкл поднялся на улицу, и мы пошли за ним. Наш дом вместе с амбаром сгорели дотла. Над пожарищем летала Минерва, будто что-то искала. На земле – футах в двадцати друг от друга – лежали четыре трупа, а снег вокруг них расплавился от крови. Мама села на землю, обхватила колени руками и стала плакать. Мы с Майклом осмотрели то, что осталось от дома, но отца не нашли. Я сказал, что те люди его не убили. Он убежал. Майкл ответил: «Забудь. Надо убираться отсюда». Потом он попросил помочь ему успокоить маму и предложил идти к Тедфордам, занять у них автомобиль. Майкл сходил обратно в погреб, принес оттуда меч и вещевой мешок. В мешке оказались пачки стодолларовых купюр. Мама по-прежнему сидела на земле, плакала, бормотала что-то, как безумная. Мы подняли ее и повели на ферму Тедфордов. Вещевой мешок и меч взяли с собой. Майкл постучал в дверь. Ирэн с Доном открыли нам в домашних халатах. Я сотни раз слышал, как Майкл врет, но никто никогда его историям не верил. В тот раз он, похоже, и сам верил в то, что говорил. Он рассказал Тедфордам, что наш отец был дезертиром, ночью его убили правительственные агенты, а наш дом спалили. Сначала мне это показалось безумием, а потом я вспомнил, что у Тедфордов на войне погиб сын.
– Искусная ложь, – заметила Майя.
– Вот именно. И она сработала. Дон Тедфорд одолжил нам автомобиль. Мы забросили туда оружие и вещевой мешок и поехали. Мама легла на заднее сиденье. Я накрыл ее покрывалом, и она заснула. Потом я посмотрел в заднее стекло и увидел, что Минерва так и летает в дыму над нашим домом.
Габриель замолчал, а Майя лежала и смотрела в потолок. По автостраде пронесся грузовик, свет его фар пробился сквозь шторы на окнах. Потом комната снова погрузилась в темноту. И Майя, и Габриель молчали. Окружающие их тени, казалось, набирали вес, становились материальными. У Майи возникло чувство, будто они с Габриелем лежат на дне глубокого омута.
– Что случилось потом? – спросила она.
– Несколько лет мы переезжали с места на место по всей стране. Потом сделали поддельные свидетельства о рождении и поселились в Техасе, в городе Остин. Когда мне было семнадцать, Майкл решил, что мы должны перебраться в Лос-Анджелес и начать новую жизнь.
– Потом вас нашла Табула, и теперь ты здесь.
– Да, – тихо сказал Габриель. – Теперь я здесь.
30
Буну не нравился Лос-Анджелес. На первый взгляд он казался обычным городом, но, присмотревшись внимательнее, вы замечали, что люди здесь склонны к анархии. Бун вспомнил, как по телевизору показывали беспорядки в местных городских гетто – поднимающийся в солнечное небо дым, полыхающие пальмы. Здесь расплодилось огромное количество уличных банд, члены которых только и делали, что пытались друг друга убить. Само по себе это было неплохо. Скверно, если какой-нибудь пустой фантазер – наподобие Странника – заставил бы их забыть о наркотиках и направил гнев толпы наружу.
Бун повернул на юг, в сторону города Эрмоса-Бич. Доехав до места, он оставил машину на бесплатной стоянке и до Си-Бриз-лейн добрался пешком. Фургон техпомощи стоял, припаркованный через дорогу от дома индейца. Бун постучал в заднюю дверцу фургона. Причетт поднял занавеску, которая закрывала окно, улыбнулся и радостно закивал: «Рад вас видеть, сэр». Бун открыл дверь и забрался в фургон.
Внутри, на низких пляжных стульях сидели трое наемников Табулы. Гектор Санчес, бывший федеральный агент из Мексики, уволился со службы из-за скандала с взятками. Рон Ольсон когда-то служил в военной полиции, обвинялся в изнасиловании.
Дэнис Причетт был в команде самым молодым. В его прошлом не оказалось ничего подозрительного. Он ходил в церковь три раза в неделю и никогда не сквернословил. Последние несколько лет Братство стало нанимать истинных приверженцев из самых разных уголков мира. Несмотря на то, что им платили, как обычным наемникам, в Братство они вступали из личных убеждений. Их беспокоило, что ложные пророки вроде Странников пытаются извратить истинную веру. Новые сотрудники считались более надежными и безжалостными, чем обычные наемники, но Бун им не доверял. Жадность и страх казались ему гораздо понятнее религиозного рвения.
– Где подозреваемый? – спросил он.
– На заднем крыльце, – ответил Причетт. – Вот, посмотрите.
Он встал со своего стула, и перед экраном монитора сел Бун. Одним из самых приятных моментов в его работе было то, что он получил доступ к технологиям, с помощью которых можно было смотреть сквозь стены. Для лос-анджелесской операции фургон оборудовали тепловизионным устройством. Специальная камера давала черно-белое изображение любого предмета, который выделял или отражал тепло. Один белый участок располагался в гараже – там стоял водонагреватель. Второй был в кухне – вероятно, кофеварка. Третий двигался в окружении теней, и Причетт указал на него пальцем. Томас Идущий По Земле сидел на заднем крыльце своего дома.
Команда наблюдения следила за Томасом последние три дня, проверяла его телефонные звонки и отслеживала всю электронную почту.
– Он получал какие-нибудь сообщения? – спросил Бун.
– Сегодня утром ему дважды звонили по поводу воскресного обряда очищения, – ответил Санчес.
Ольсон взглянул на экран монитора.
– В электронной почте ничего, кроме рекламы.
– Хорошо, – сказал Бун. – Давайте начинать. Значки у всех есть?
Трое наемников кивнули. По прибытии в Лос-Анджелес им всем выдали поддельные значки агентов ФБР.
– Отлично. Рон с Гектором пойдут через главный вход. Если будет какое-то сопротивление, имейте в виду, Братство разрешает нам закрыть дело индейца. Дэнис, ты пойдешь со мной. Мы зайдем по подъездной дорожке.
Четверо мужчин выбрались из фургона и быстро пересекли улицу. Ольсон с Санчесом поднялись на переднее крыльцо дома. Бун открыл деревянные ворота перед подъездной дорожкой и вместе с Причеттом направился на задний двор. Там стояла грубая хижина из длинных палок и лоскутьев сыромятной кожи.
Завернув за угол дома, Бун увидел Томаса, который сидел на крыльце, за небольшим деревянным столиком. Перед индейцем лежал разобранный на части измельчитель мусора, который он пытался собрать. Бун взглянул на юного напарника. Тот уже достал автоматический пистолет и стиснул его так, что побелели костяшки пальцев. С другой стороны дома раздался громкий хруст, и двое других наемников ворвались в дом через переднюю дверь.
– Все нормально, – сказал Бун Причетту. – Не дергайся. Он сунул руку в карман и, достав фальшивый значок, поднялся на крыльцо.
– Добрый день, Томас. Я – специальный агент Бейкер, а это специальный агент Морган. У нас ордер на обыск вашего дома.
Томас Идущий по Земле подтянул болт на измельчителе мусора и поднял голову. Отложив в сторону гаечный ключ, индеец внимательно оглядел незваных гостей.
– Не думаю, что вы и правда из полиции, – сказал он наконец. – И не думаю, что ордер у вас настоящий. Пистолет я, к сожалению, оставил на кухне, поэтому принимаю неизбежное.
– Мудрое решение, – сказал Бун. – Похвальное.
Он повернулся к Причетту:
– Иди обратно к фургону и сиди на связи. Гектору скажи, чтобы переоделся и взял анализатор. Рон пускай дежурит на крыльце.
– Да, сэр. – Причетт сунул пистолет обратно в наплечную кобуру. – А как быть с подозреваемым, сэр?
– Мы здесь посидим. У меня к Томасу есть очень серьезный разговор.
Старательный Причетт бросился выполнять приказ. Бун подтянул к себе скамейку и сел за стол.
– Что с измельчителем? – спросил он.
– Забился и сжег электродвигатель. Знаешь, в чем оказалось дело? – Томас показал на маленький черный предмет. – В сливовой косточке.
– Купи новый измельчитель.
– Новый мне не по карману.
Бун кивнул:
– Это верно. Мы проверили твой банковский счет и состояние кредитной карточки. Денег у тебя нет.
Томас снова взялся за работу, осматривая разложенные по столу детали.
– Очень приятно, когда мнимый полицейский беспокоится о твоих несуществующих финансах.
– Ты ведь не хочешь потерять свой дом, Томас?
– Мне все равно. Я всегда могу вернуться к своему племени, в Южную Дакоту. Я пробыл тут уже чересчур долго.
Бун расстегнул кожаную куртку и достал из внутреннего кармана конверт и положил его на стол.
– Здесь двадцать тысяч долларов наличными. Ты получишь их в обмен на честный, искренний разговор.
Томас Идущий по Земле взял конверт, однако открывать не стал. Подержал его на ладони, будто взвешивая, а потом бросил на стол.
– Я и так человек честный, поэтому поговорю с тобой бесплатно.
– Сюда приезжала на такси одна молодая женщина. Зовут ее Майей, но он могла использовать другое имя. Выглядит лет на двадцать с небольшим. Черные волосы. Бледно-голубые глаза. Выросла в Великобритании, поэтому говорит с английским акцентом.
– Ко мне приезжает очень много людей. Может, она приходила на мой обряд очищения. – Томас улыбнулся собеседнику. – На ближайшую церемонию еще осталось несколько свободных мест. Тебе и твоим людям следует к нам присоединиться. Побьете в барабаны. Избавитесь от накопленного яда. Когда потом выйдете на холодный воздух, почувствуете себя так, будто вновь родились.
Из-за угла показался Санчес с анализатором и белым комбинезоном в руках. Внешне анализатор напоминал ручной пылесос, подсоединенный к наплечному блоку питания. На блоке питания дополнительно крепился радиопередатчик, который отправлял все данные прямиком на установленный в фургоне компьютер. Санчес поставил анализатор на садовый стул и принялся натягивать на себя комбинезон.
– Это для чего? – спросил Томас.
– У нас имеется образец ДНК той женщины. Прибор, который стоит на стуле, собирает генетический материал и с помощью матричной интегральной микросхемы сравнивает его с образцом ДНК подозреваемого. Мы проверим, была ли здесь Майя.
Томас улыбнулся, затем подобрал три одинаковых болта и положил их рядом с новым электродвигателем.
– Я же говорю, у меня много народу бывает, – сказал он. Санчес надел капюшон, а налицо – маску с воздушным фильтром, чтобы образцы его собственной ДНК не попали в пробу. Закончив переодеваться, наемник открыл заднюю дверь и вошел в дом. Лучшие образцы всегда находились на постельном белье, сиденьях на унитазе и спинках мягкой мебели. Санчес приступил к работе.
Двое мужчин на крыльце внимательно смотрели друг на друга, прислушиваясь к тихому гулу, который издавал анализатор.
– Ну, так как? – спросил Бун. – Майя сюда приходила?
– Какая разница?
– Эта женщина – террористка.
Томас принялся искать три стальные шайбы к трем найденным болтам.
– В мире и правда есть террористы, но одна небольшая группа людей использует наш страх перед опасными преступниками, чтобы усилить собственную власть. Они охотятся на мистиков и шаманов. – Томас опять улыбнулся. – И на людей, которых зовут Странниками.
Из дома по-прежнему доносился приглушенный гул. Санчес переходил из комнаты в комнату и водил патрубком анализатора по самым разным вещам.
– Все террористы одинаковы.
Томас откинулся на спинку садового стула.
– Я хочу рассказать тебе об индейце Уовока из племени пайютов. В конце девятнадцатого века он начал странствовать по другим мирам. После возвращения оттуда Уовока говорил со всем своим племенем и основал движение, которое назвал Танец Призрака. Его последователи собирались в круг, танцевали и пели особые песни. Когда они не пели, то должны были жить праведно. Никакого алкоголя. Никакого воровства и проституции. Ты, наверное, думаешь, что белые люди, которые управляли резервацией, обрадовались? После долгих лет деградации к индейцам возвращались их сила и нравы. Только вот быть покорными они больше не хотели. Танцевальные обряды начались и в Южной Дакоте, в резервации Сосновый Хребет, где жили племена лакота. Белые в тех местах сильно испугались. Правительственный агент по имени Дэниел Ройер решил, что индейцам не нужна свобода и собственная земля. Им нужно научиться играть в бейсбол. Он попытался научить воинов подавать и отбивать мяч, но игра не смогла отвлечь их от Танцев Призрака. Тогда белые сказали друг другу: «Индейцы снова становятся опасными». Правительство отправило солдат к ручью Вундед-Ни, где проходил обряд. Солдаты подняли свои ружья и убили двести девяносто мужчин, женщин и детей. Потом вырыли ямы и сбросили тела в промерзшую землю. А мой народ снова вернулся к пьянству и отчаянию…
Шум в доме прекратился. Через минуту задняя дверь со скрипом отворилась, и появился Санчес. Он тут же снял маску, стянул с головы капюшон от белого комбинезона. Лицо у мексиканца блестело от пота.
– Есть одно совпадение, – сказал он. – В гостиной, на спинке дивана осталось несколько ее волосков.
– Отлично. Можешь идти обратно в фургон.
Санчес снял комбинезон и по подъездной дорожке направился к воротам. Бун с Томасом опять остались одни.
– Майя сюда приходила, – сказал Бун.
– Если верить твоей машине.
– Я хочу знать, что она говорила и делала. Хочу знать, давал ли ты ей денег или куда-то подвозил. Она была ранена? Изменила внешность?
– Я не собираюсь тебе помогать, – спокойно сказал Томас. – Уходи.
Бун достал автоматический пистолет, но поднимать его не стал, а положил на правое колено.
– У тебя нет выбора, Томас. Я хочу, чтобы ты понял этот факт и признал его.
– И все-таки у меня есть свобода сказать «нет».
Бун вздохнул, как отец, беседующий с упрямым ребенком.
– Свобода – самый большой миф из всех, когда-либо созданных. Пагубная и недостижимая цель, которая принесла человечеству много боли. Выдержать испытание свободой способны очень немногие. Общество может стать здоровым и продуктивным только под строгим контролем.
– И ты надеешься, что так и произойдет?
– Грядет новая эпоха. Наступает время, когда у нас будут все необходимые технологии, чтобы наблюдать и управлять огромными массами людей. В развитых странах такая система уже работает.
– А наблюдать будешь ты?
– Ну, за мной, естественно, тоже будут вести наблюдение. Наблюдать будут за всеми. Это очень демократичная система, и она неизбежна, Томас. Нет никаких способов остановить ее наступление. Твоя жертва ради какого-то Арлекина будет абсолютно бессмысленной.
– Думай, как тебе угодно. Я поступаю так, как сам считаю правильным.
– И все-таки ты мне поможешь, Томас. Никаких разговоров тут быть не может. Никаких компромиссов. Тебе следует трезво взглянуть на вещи.
Томас сочувственно покачал головой:
– Нет, друг мой. Это тебе следует взглянуть на вещи трезво. Ты смотришь на меня и видишь толстого индейца со сломанным измельчителем мусора и дырой в кармане и говоришь себе: «А-а-а, да он самый обычный человек». Только я обещаю тебе – такие обычные люди рано или поздно поймут, что выделаете. Они встанут, распахнут дверь и выйдут из вашей электронной клетки.
Томас встал со стула и, спустившись с крыльца, направился к подъездной дорожке. Бун развернулся на скамейке. Затем сжал пистолет обеими руками и выстрелил индейцу в правое колено. Томас рухнул на землю, перевернулся на спину и замер.
Бун подошел к нему с пистолетом в руке. Сознание Томас не потерял, но дышал очень быстро. Выстрел почти оторвал ему ногу ниже колена, и из разорванной артерии толчками лилась темно-красная кровь. Начиная впадать в шок, Томас посмотрел вверх, на Буна, и медленно сказал:
– И все равно… я тебя… не боюсь…
Буна охватила безумная ярость. Он навел оружие Томасу прямо в лоб, будто хотел уничтожить все его мысли и воспоминания, а затем надавил на спусковой крючок.
Второй выстрел показался невыносимо громким, и звуковая волна от него прокатилась далеко по окрестностям.
Бун повернул на юг, в сторону города Эрмоса-Бич. Доехав до места, он оставил машину на бесплатной стоянке и до Си-Бриз-лейн добрался пешком. Фургон техпомощи стоял, припаркованный через дорогу от дома индейца. Бун постучал в заднюю дверцу фургона. Причетт поднял занавеску, которая закрывала окно, улыбнулся и радостно закивал: «Рад вас видеть, сэр». Бун открыл дверь и забрался в фургон.
Внутри, на низких пляжных стульях сидели трое наемников Табулы. Гектор Санчес, бывший федеральный агент из Мексики, уволился со службы из-за скандала с взятками. Рон Ольсон когда-то служил в военной полиции, обвинялся в изнасиловании.
Дэнис Причетт был в команде самым молодым. В его прошлом не оказалось ничего подозрительного. Он ходил в церковь три раза в неделю и никогда не сквернословил. Последние несколько лет Братство стало нанимать истинных приверженцев из самых разных уголков мира. Несмотря на то, что им платили, как обычным наемникам, в Братство они вступали из личных убеждений. Их беспокоило, что ложные пророки вроде Странников пытаются извратить истинную веру. Новые сотрудники считались более надежными и безжалостными, чем обычные наемники, но Бун им не доверял. Жадность и страх казались ему гораздо понятнее религиозного рвения.
– Где подозреваемый? – спросил он.
– На заднем крыльце, – ответил Причетт. – Вот, посмотрите.
Он встал со своего стула, и перед экраном монитора сел Бун. Одним из самых приятных моментов в его работе было то, что он получил доступ к технологиям, с помощью которых можно было смотреть сквозь стены. Для лос-анджелесской операции фургон оборудовали тепловизионным устройством. Специальная камера давала черно-белое изображение любого предмета, который выделял или отражал тепло. Один белый участок располагался в гараже – там стоял водонагреватель. Второй был в кухне – вероятно, кофеварка. Третий двигался в окружении теней, и Причетт указал на него пальцем. Томас Идущий По Земле сидел на заднем крыльце своего дома.
Команда наблюдения следила за Томасом последние три дня, проверяла его телефонные звонки и отслеживала всю электронную почту.
– Он получал какие-нибудь сообщения? – спросил Бун.
– Сегодня утром ему дважды звонили по поводу воскресного обряда очищения, – ответил Санчес.
Ольсон взглянул на экран монитора.
– В электронной почте ничего, кроме рекламы.
– Хорошо, – сказал Бун. – Давайте начинать. Значки у всех есть?
Трое наемников кивнули. По прибытии в Лос-Анджелес им всем выдали поддельные значки агентов ФБР.
– Отлично. Рон с Гектором пойдут через главный вход. Если будет какое-то сопротивление, имейте в виду, Братство разрешает нам закрыть дело индейца. Дэнис, ты пойдешь со мной. Мы зайдем по подъездной дорожке.
Четверо мужчин выбрались из фургона и быстро пересекли улицу. Ольсон с Санчесом поднялись на переднее крыльцо дома. Бун открыл деревянные ворота перед подъездной дорожкой и вместе с Причеттом направился на задний двор. Там стояла грубая хижина из длинных палок и лоскутьев сыромятной кожи.
Завернув за угол дома, Бун увидел Томаса, который сидел на крыльце, за небольшим деревянным столиком. Перед индейцем лежал разобранный на части измельчитель мусора, который он пытался собрать. Бун взглянул на юного напарника. Тот уже достал автоматический пистолет и стиснул его так, что побелели костяшки пальцев. С другой стороны дома раздался громкий хруст, и двое других наемников ворвались в дом через переднюю дверь.
– Все нормально, – сказал Бун Причетту. – Не дергайся. Он сунул руку в карман и, достав фальшивый значок, поднялся на крыльцо.
– Добрый день, Томас. Я – специальный агент Бейкер, а это специальный агент Морган. У нас ордер на обыск вашего дома.
Томас Идущий по Земле подтянул болт на измельчителе мусора и поднял голову. Отложив в сторону гаечный ключ, индеец внимательно оглядел незваных гостей.
– Не думаю, что вы и правда из полиции, – сказал он наконец. – И не думаю, что ордер у вас настоящий. Пистолет я, к сожалению, оставил на кухне, поэтому принимаю неизбежное.
– Мудрое решение, – сказал Бун. – Похвальное.
Он повернулся к Причетту:
– Иди обратно к фургону и сиди на связи. Гектору скажи, чтобы переоделся и взял анализатор. Рон пускай дежурит на крыльце.
– Да, сэр. – Причетт сунул пистолет обратно в наплечную кобуру. – А как быть с подозреваемым, сэр?
– Мы здесь посидим. У меня к Томасу есть очень серьезный разговор.
Старательный Причетт бросился выполнять приказ. Бун подтянул к себе скамейку и сел за стол.
– Что с измельчителем? – спросил он.
– Забился и сжег электродвигатель. Знаешь, в чем оказалось дело? – Томас показал на маленький черный предмет. – В сливовой косточке.
– Купи новый измельчитель.
– Новый мне не по карману.
Бун кивнул:
– Это верно. Мы проверили твой банковский счет и состояние кредитной карточки. Денег у тебя нет.
Томас снова взялся за работу, осматривая разложенные по столу детали.
– Очень приятно, когда мнимый полицейский беспокоится о твоих несуществующих финансах.
– Ты ведь не хочешь потерять свой дом, Томас?
– Мне все равно. Я всегда могу вернуться к своему племени, в Южную Дакоту. Я пробыл тут уже чересчур долго.
Бун расстегнул кожаную куртку и достал из внутреннего кармана конверт и положил его на стол.
– Здесь двадцать тысяч долларов наличными. Ты получишь их в обмен на честный, искренний разговор.
Томас Идущий по Земле взял конверт, однако открывать не стал. Подержал его на ладони, будто взвешивая, а потом бросил на стол.
– Я и так человек честный, поэтому поговорю с тобой бесплатно.
– Сюда приезжала на такси одна молодая женщина. Зовут ее Майей, но он могла использовать другое имя. Выглядит лет на двадцать с небольшим. Черные волосы. Бледно-голубые глаза. Выросла в Великобритании, поэтому говорит с английским акцентом.
– Ко мне приезжает очень много людей. Может, она приходила на мой обряд очищения. – Томас улыбнулся собеседнику. – На ближайшую церемонию еще осталось несколько свободных мест. Тебе и твоим людям следует к нам присоединиться. Побьете в барабаны. Избавитесь от накопленного яда. Когда потом выйдете на холодный воздух, почувствуете себя так, будто вновь родились.
Из-за угла показался Санчес с анализатором и белым комбинезоном в руках. Внешне анализатор напоминал ручной пылесос, подсоединенный к наплечному блоку питания. На блоке питания дополнительно крепился радиопередатчик, который отправлял все данные прямиком на установленный в фургоне компьютер. Санчес поставил анализатор на садовый стул и принялся натягивать на себя комбинезон.
– Это для чего? – спросил Томас.
– У нас имеется образец ДНК той женщины. Прибор, который стоит на стуле, собирает генетический материал и с помощью матричной интегральной микросхемы сравнивает его с образцом ДНК подозреваемого. Мы проверим, была ли здесь Майя.
Томас улыбнулся, затем подобрал три одинаковых болта и положил их рядом с новым электродвигателем.
– Я же говорю, у меня много народу бывает, – сказал он. Санчес надел капюшон, а налицо – маску с воздушным фильтром, чтобы образцы его собственной ДНК не попали в пробу. Закончив переодеваться, наемник открыл заднюю дверь и вошел в дом. Лучшие образцы всегда находились на постельном белье, сиденьях на унитазе и спинках мягкой мебели. Санчес приступил к работе.
Двое мужчин на крыльце внимательно смотрели друг на друга, прислушиваясь к тихому гулу, который издавал анализатор.
– Ну, так как? – спросил Бун. – Майя сюда приходила?
– Какая разница?
– Эта женщина – террористка.
Томас принялся искать три стальные шайбы к трем найденным болтам.
– В мире и правда есть террористы, но одна небольшая группа людей использует наш страх перед опасными преступниками, чтобы усилить собственную власть. Они охотятся на мистиков и шаманов. – Томас опять улыбнулся. – И на людей, которых зовут Странниками.
Из дома по-прежнему доносился приглушенный гул. Санчес переходил из комнаты в комнату и водил патрубком анализатора по самым разным вещам.
– Все террористы одинаковы.
Томас откинулся на спинку садового стула.
– Я хочу рассказать тебе об индейце Уовока из племени пайютов. В конце девятнадцатого века он начал странствовать по другим мирам. После возвращения оттуда Уовока говорил со всем своим племенем и основал движение, которое назвал Танец Призрака. Его последователи собирались в круг, танцевали и пели особые песни. Когда они не пели, то должны были жить праведно. Никакого алкоголя. Никакого воровства и проституции. Ты, наверное, думаешь, что белые люди, которые управляли резервацией, обрадовались? После долгих лет деградации к индейцам возвращались их сила и нравы. Только вот быть покорными они больше не хотели. Танцевальные обряды начались и в Южной Дакоте, в резервации Сосновый Хребет, где жили племена лакота. Белые в тех местах сильно испугались. Правительственный агент по имени Дэниел Ройер решил, что индейцам не нужна свобода и собственная земля. Им нужно научиться играть в бейсбол. Он попытался научить воинов подавать и отбивать мяч, но игра не смогла отвлечь их от Танцев Призрака. Тогда белые сказали друг другу: «Индейцы снова становятся опасными». Правительство отправило солдат к ручью Вундед-Ни, где проходил обряд. Солдаты подняли свои ружья и убили двести девяносто мужчин, женщин и детей. Потом вырыли ямы и сбросили тела в промерзшую землю. А мой народ снова вернулся к пьянству и отчаянию…
Шум в доме прекратился. Через минуту задняя дверь со скрипом отворилась, и появился Санчес. Он тут же снял маску, стянул с головы капюшон от белого комбинезона. Лицо у мексиканца блестело от пота.
– Есть одно совпадение, – сказал он. – В гостиной, на спинке дивана осталось несколько ее волосков.
– Отлично. Можешь идти обратно в фургон.
Санчес снял комбинезон и по подъездной дорожке направился к воротам. Бун с Томасом опять остались одни.
– Майя сюда приходила, – сказал Бун.
– Если верить твоей машине.
– Я хочу знать, что она говорила и делала. Хочу знать, давал ли ты ей денег или куда-то подвозил. Она была ранена? Изменила внешность?
– Я не собираюсь тебе помогать, – спокойно сказал Томас. – Уходи.
Бун достал автоматический пистолет, но поднимать его не стал, а положил на правое колено.
– У тебя нет выбора, Томас. Я хочу, чтобы ты понял этот факт и признал его.
– И все-таки у меня есть свобода сказать «нет».
Бун вздохнул, как отец, беседующий с упрямым ребенком.
– Свобода – самый большой миф из всех, когда-либо созданных. Пагубная и недостижимая цель, которая принесла человечеству много боли. Выдержать испытание свободой способны очень немногие. Общество может стать здоровым и продуктивным только под строгим контролем.
– И ты надеешься, что так и произойдет?
– Грядет новая эпоха. Наступает время, когда у нас будут все необходимые технологии, чтобы наблюдать и управлять огромными массами людей. В развитых странах такая система уже работает.
– А наблюдать будешь ты?
– Ну, за мной, естественно, тоже будут вести наблюдение. Наблюдать будут за всеми. Это очень демократичная система, и она неизбежна, Томас. Нет никаких способов остановить ее наступление. Твоя жертва ради какого-то Арлекина будет абсолютно бессмысленной.
– Думай, как тебе угодно. Я поступаю так, как сам считаю правильным.
– И все-таки ты мне поможешь, Томас. Никаких разговоров тут быть не может. Никаких компромиссов. Тебе следует трезво взглянуть на вещи.
Томас сочувственно покачал головой:
– Нет, друг мой. Это тебе следует взглянуть на вещи трезво. Ты смотришь на меня и видишь толстого индейца со сломанным измельчителем мусора и дырой в кармане и говоришь себе: «А-а-а, да он самый обычный человек». Только я обещаю тебе – такие обычные люди рано или поздно поймут, что выделаете. Они встанут, распахнут дверь и выйдут из вашей электронной клетки.
Томас встал со стула и, спустившись с крыльца, направился к подъездной дорожке. Бун развернулся на скамейке. Затем сжал пистолет обеими руками и выстрелил индейцу в правое колено. Томас рухнул на землю, перевернулся на спину и замер.
Бун подошел к нему с пистолетом в руке. Сознание Томас не потерял, но дышал очень быстро. Выстрел почти оторвал ему ногу ниже колена, и из разорванной артерии толчками лилась темно-красная кровь. Начиная впадать в шок, Томас посмотрел вверх, на Буна, и медленно сказал:
– И все равно… я тебя… не боюсь…
Буна охватила безумная ярость. Он навел оружие Томасу прямо в лоб, будто хотел уничтожить все его мысли и воспоминания, а затем надавил на спусковой крючок.
Второй выстрел показался невыносимо громким, и звуковая волна от него прокатилась далеко по окрестностям.
31
Майкл принял душ и обдумал все, что знал о своем пленении. Держали его в помещении из трех комнат и без единого окна. Время от времени он слышал какой-то гул и звук бегущей по трубам воды, значит, в здании находились и другие люди. В распоряжение Майкла предоставили ванную, спальню, гостиную и еще одну комнату, где сидели двое молчаливых охранников в темно-синих пиджаках. Он даже не знал, где именно находится – в Америке или какой-то другой стране. Ни в одной из комнат не было часов, поэтому Майкл не имел представления, день сейчас или ночь.
Единственным, кто разговаривал с Майклом, был Лоуренс Такава, молодой американец японского происхождения, который всегда носил белые рубашки и черные галстуки. Именно Лоуренс сидел рядом с Майклом, когда тот очнулся после наркотического сна. Через пару минут появился доктор и быстро осмотрел пленника. Перед уходом врач пошептался о чем-то с Лоуренсом и больше не показывался.
Майкл начал задавать вопросы с самого первого дня. Где я? Зачем вы меня сюда привезли? Лоуренс вежливо улыбался и всякий раз давал одни и те же ответы. Вы в надежном месте. Мы – ваши новые друзья. Сейчас мы заняты тем, что разыскиваем Габриеля. Мы хотим, чтобы ваш брат тоже был в безопасности.
Майкл знал, что он – пленник, а они – враги. Однако и Лоуренс, и двое охранников только и делали, что пытались устроить его поудобнее. В гостиной стоял дорогой телевизор и стопка цифровых видеодисков с фильмами. Повара трудились прямо в здании двадцать четыре часа в сутки и готовили все, чего бы ни захотелось Майклу. Как только он встал с кровати, Лоуренс проводил его в гардеробную, битком набитую дорогой одеждой, обувью и аксессуарами. На всех рубашках из шелка и египетского хлопка стояла одна и та же монограмма – вышитые на кармане инициалы Майкла. Свитера были связаны из мягчайшего кашемира. Туфли, кроссовки и шлепанцы подобраны точно по размеру.
Майкл попросил, чтобы ему дали возможность заниматься спортом. В гостиной появилась беговая дорожка и штанга со съемными дисками. Если ему хотелось почитать какую-то определенную книгу или журнал, он сообщал об этом Лоуренсу и через пару часов получал заказанное. Еда была превосходна, и Майкл имел возможность выбирать из целого списка французских и американских вин. Кроме того, Лоуренс Такава уверял, что вскоре появятся и женщины. Майкл получал все, кроме свободы. Лоуренс сказал, что для начала Майклу следует прийти в себя и восстановить форму после тяжелого испытания. Потом он встретится с очень влиятельным человеком, и тот ответит на все его вопросы.
Майкл вышел из ванной и обнаружил, что кто-то успел подобрать ему костюм и разложил его на кровати. Туфли с носками. Серые брюки со стрелками и черная вязаная рубаха, идеально сочетающиеся друг с другом. Майкл прошел в гостиную и увидел там Лоуренса, который слушал джаз с бокалом вина в руках.
– Доброе утро, Майкл. Хорошо выспались?
– Нормально.
– Сны видели?
Майклу снилось, будто он летал над океаном, однако рассказывать об этом не было никакой необходимости.
– Нет, снов я не видел. По крайней мере не помню, чтобы видел.
– Сегодня произойдет то, чего вы с таким нетерпением ждали. Через несколько минут вы встретитесь с Кеннардом Нэшем. Вы знаете, кто он?
Майклу вспомнилось лицо, которое одно время часто мелькало в телевизионных выпусках новостей.
– Разве он не в правительстве работал?
Единственным, кто разговаривал с Майклом, был Лоуренс Такава, молодой американец японского происхождения, который всегда носил белые рубашки и черные галстуки. Именно Лоуренс сидел рядом с Майклом, когда тот очнулся после наркотического сна. Через пару минут появился доктор и быстро осмотрел пленника. Перед уходом врач пошептался о чем-то с Лоуренсом и больше не показывался.
Майкл начал задавать вопросы с самого первого дня. Где я? Зачем вы меня сюда привезли? Лоуренс вежливо улыбался и всякий раз давал одни и те же ответы. Вы в надежном месте. Мы – ваши новые друзья. Сейчас мы заняты тем, что разыскиваем Габриеля. Мы хотим, чтобы ваш брат тоже был в безопасности.
Майкл знал, что он – пленник, а они – враги. Однако и Лоуренс, и двое охранников только и делали, что пытались устроить его поудобнее. В гостиной стоял дорогой телевизор и стопка цифровых видеодисков с фильмами. Повара трудились прямо в здании двадцать четыре часа в сутки и готовили все, чего бы ни захотелось Майклу. Как только он встал с кровати, Лоуренс проводил его в гардеробную, битком набитую дорогой одеждой, обувью и аксессуарами. На всех рубашках из шелка и египетского хлопка стояла одна и та же монограмма – вышитые на кармане инициалы Майкла. Свитера были связаны из мягчайшего кашемира. Туфли, кроссовки и шлепанцы подобраны точно по размеру.
Майкл попросил, чтобы ему дали возможность заниматься спортом. В гостиной появилась беговая дорожка и штанга со съемными дисками. Если ему хотелось почитать какую-то определенную книгу или журнал, он сообщал об этом Лоуренсу и через пару часов получал заказанное. Еда была превосходна, и Майкл имел возможность выбирать из целого списка французских и американских вин. Кроме того, Лоуренс Такава уверял, что вскоре появятся и женщины. Майкл получал все, кроме свободы. Лоуренс сказал, что для начала Майклу следует прийти в себя и восстановить форму после тяжелого испытания. Потом он встретится с очень влиятельным человеком, и тот ответит на все его вопросы.
Майкл вышел из ванной и обнаружил, что кто-то успел подобрать ему костюм и разложил его на кровати. Туфли с носками. Серые брюки со стрелками и черная вязаная рубаха, идеально сочетающиеся друг с другом. Майкл прошел в гостиную и увидел там Лоуренса, который слушал джаз с бокалом вина в руках.
– Доброе утро, Майкл. Хорошо выспались?
– Нормально.
– Сны видели?
Майклу снилось, будто он летал над океаном, однако рассказывать об этом не было никакой необходимости.
– Нет, снов я не видел. По крайней мере не помню, чтобы видел.
– Сегодня произойдет то, чего вы с таким нетерпением ждали. Через несколько минут вы встретитесь с Кеннардом Нэшем. Вы знаете, кто он?
Майклу вспомнилось лицо, которое одно время часто мелькало в телевизионных выпусках новостей.
– Разве он не в правительстве работал?