Страница:
– Это и есть ваш ЗБЗ?
– Да, это и есть он, мой провал. Возвращайтесь в свое Братство и посоветуйте его членам уйти в монастырь. Или молиться. Или медитировать. Или изучать Библию, Коран и Каббалу. Быстрого способа покинуть наш убогий мирок не существует.
– А что, если ЗБЗ примет Странник? – спросил Ричардсон. – Может так получиться, что ваш препарат поможет ему отправиться в путь, а закончит путешествие он уже самостоятельно?
Доктор Ландквист подался вперед, и Ричардсон подумал, не собирается ли старик выскочить из кресла.
– Любопытная идея, – сказал он. – Но разве на свете остался хоть один Странник? Братство потратило кучу денег, выслеживая их. Хотя кто знает? Может, они еще прячутся где-нибудь на Мадагаскаре или в Катманду.
– Мы уже отыскали Странника, который согласен с нами сотрудничать.
– Значит, вы будете его использовать?
Ричардсон кивнул.
– Невероятно. С какой стати Братство занялось такими экспериментами?
Ричардсон взял папку и чашку Петри.
– Вы совершили удивительное открытие, доктор Ландквист. Я хочу, чтобы вы об этом знали.
– Мне не нужны комплименты. Я прошу объяснений. Почему Братство изменило тактику?
Бун приблизился столу и тихо спросил:
– Это именно то, за чем мы пришли, доктор?
– Думаю, да.
– Вы уверены или нет? Возвращаться сюда мы не будем.
– Больше нам ничего не понадобится. Послушайте, мне бы не хотелось, чтобы с доктором Ландквистом случилось что-то нехорошее.
– Ну, разумеется. Я понимаю, что вы имеете в виду. Он ведь не преступник, как Пайус Ромеро. – Бун мягко положил руку доктору на плечо и проводил его до двери. – Идите к машине и ждите меня там. Я просто объясню доктору, что в нашем деле надо соблюдать секретность. Это не займет много времени.
Ричардсон медленно спустился по лестнице, прошел через кухню и вышел на задний двор. От порыва холодного ветра глаза у доктора заслезились, будто он плакал. Он постоял на крыльце, чувствуя такую усталость, что хотелось лечь и свернуться калачиком прямо на земле. По его венам, как обычно, текла кровь, желудок переваривал пищу, а легкие вдыхали воздух. Однако жизнь его изменилась навсегда. Теперь он не был ученым, который пишет доклады и мечтает о Нобелевской премии. Он будто уменьшился в размерах, стал маленьким, незначительным винтиком в огромном и сложном механизме.
С чашкой Петри в руках доктор побрел по подъездной дорожке. Бун беседовал с Ландквистом совсем недолго и нагнал Ричардсона еще до того, как тот успел дойти до машины.
– Все в порядке? – спросил доктор.
– Конечно, – ответил Бун. – Я знал, что никаких проблем не возникнет. Иногда лучше вести себя честно и говорить напрямую. Ни лишних слов, ни фальшивой дипломатии. Я выразился твердо и сразу получил нужный ответ.
Бун открыл дверцу автомобиля и комично поклонился, состроив из себя важного шофера.
– Вы, наверное, устали, доктор Ричардсон. Долгая выдалась ночь. Позвольте отвезти вас обратно в центр.
36
37
– Да, это и есть он, мой провал. Возвращайтесь в свое Братство и посоветуйте его членам уйти в монастырь. Или молиться. Или медитировать. Или изучать Библию, Коран и Каббалу. Быстрого способа покинуть наш убогий мирок не существует.
– А что, если ЗБЗ примет Странник? – спросил Ричардсон. – Может так получиться, что ваш препарат поможет ему отправиться в путь, а закончит путешествие он уже самостоятельно?
Доктор Ландквист подался вперед, и Ричардсон подумал, не собирается ли старик выскочить из кресла.
– Любопытная идея, – сказал он. – Но разве на свете остался хоть один Странник? Братство потратило кучу денег, выслеживая их. Хотя кто знает? Может, они еще прячутся где-нибудь на Мадагаскаре или в Катманду.
– Мы уже отыскали Странника, который согласен с нами сотрудничать.
– Значит, вы будете его использовать?
Ричардсон кивнул.
– Невероятно. С какой стати Братство занялось такими экспериментами?
Ричардсон взял папку и чашку Петри.
– Вы совершили удивительное открытие, доктор Ландквист. Я хочу, чтобы вы об этом знали.
– Мне не нужны комплименты. Я прошу объяснений. Почему Братство изменило тактику?
Бун приблизился столу и тихо спросил:
– Это именно то, за чем мы пришли, доктор?
– Думаю, да.
– Вы уверены или нет? Возвращаться сюда мы не будем.
– Больше нам ничего не понадобится. Послушайте, мне бы не хотелось, чтобы с доктором Ландквистом случилось что-то нехорошее.
– Ну, разумеется. Я понимаю, что вы имеете в виду. Он ведь не преступник, как Пайус Ромеро. – Бун мягко положил руку доктору на плечо и проводил его до двери. – Идите к машине и ждите меня там. Я просто объясню доктору, что в нашем деле надо соблюдать секретность. Это не займет много времени.
Ричардсон медленно спустился по лестнице, прошел через кухню и вышел на задний двор. От порыва холодного ветра глаза у доктора заслезились, будто он плакал. Он постоял на крыльце, чувствуя такую усталость, что хотелось лечь и свернуться калачиком прямо на земле. По его венам, как обычно, текла кровь, желудок переваривал пищу, а легкие вдыхали воздух. Однако жизнь его изменилась навсегда. Теперь он не был ученым, который пишет доклады и мечтает о Нобелевской премии. Он будто уменьшился в размерах, стал маленьким, незначительным винтиком в огромном и сложном механизме.
С чашкой Петри в руках доктор побрел по подъездной дорожке. Бун беседовал с Ландквистом совсем недолго и нагнал Ричардсона еще до того, как тот успел дойти до машины.
– Все в порядке? – спросил доктор.
– Конечно, – ответил Бун. – Я знал, что никаких проблем не возникнет. Иногда лучше вести себя честно и говорить напрямую. Ни лишних слов, ни фальшивой дипломатии. Я выразился твердо и сразу получил нужный ответ.
Бун открыл дверцу автомобиля и комично поклонился, состроив из себя важного шофера.
– Вы, наверное, устали, доктор Ричардсон. Долгая выдалась ночь. Позвольте отвезти вас обратно в центр.
36
Холлис проехал по району, где жил Майкл Корриган, в девять часов утра, в два часа дня и в семь часов вечера. Молодой человек искал наемников Табулы, высматривая их в припаркованных машинах, на садовых скамейках или в образе электриков и дорожных рабочих. После каждой поездки Холлис останавливался перед салоном красоты и записывал в блокнот все, что увидел. «Пожилая дама с магазинной тележкой. Бородатый мужчина с детским сиденьем для автомобиля». Вернувшись через пять часов, Холлис сравнил записи и никаких совпадений не обнаружил. Значит, на улице наемники Табулы не дежурили. Однако они могли засесть в самом доме и наблюдать за квартирой Майкла оттуда.
Холлис составил план после того, как провел вечерние занятия по капоэйре. На следующий день он нарядился в синий комбинезон и взял швабру с ведром на колесиках, с которыми мыл полы у себя в школе.
Комплекс зданий, в одном из которых жил Майкл Корриган, занимал целый квартал на бульваре Уилшир, недалеко от Баррингтона. Комплекс состоял из трех небоскребов, четырехэтажной автомобильной стоянки и просторного внутреннего двора с бассейном и теннисными кортами.
«Будь осторожнее, – сказал сам себе Холлис. – Ты ведь хочешь не сражаться с Табулой, а просто поморочить ей немного голову».
Он припарковал машину в двух кварталах от входа, налил из пластиковых бутылок в ведро мыльной воды и, поставив туда швабру, двинулся по тротуару. Недалеко от входа в здание Холлис постарался настроиться на нужный лад и представить себя уборщиком.
Из здания появились две пожилые дамы.
– Только-только прибрал на тротуаре, – сказал им Холлис, – а кто-то уже взял и намусорил в коридоре.
– Сколько на свете невоспитанных людей, – сказала одна из дам, а вторая придержала дверь, пока Холлис проталкивал ведро.
Холлис с улыбкой кивнул им, и пожилые дамы отправились по своим делам. «Уборщик» постоял несколько секунд на месте и направился к лифтам. Один из них открыл двери, и Холлис в одиночестве доехал до восьмого этажа. Квартира Майкла находилась в самом конце коридора.
В квартире напротив могли сидеть люди Табулы, наблюдая за коридором через дверной глазок, поэтому Холлис сразу приготовился соврать. «Мистер Корриган платит мне, чтобы я тут убирался. Да, сэр. Я прихожу сюда раз в неделю, сэр. Как так мистер Корриган пропал? Он не заплатил мне за целый месяц!»
Открыв дверь ключом Габриеля, Холлис осторожно вошел в квартиру. Он приготовился к драке, однако никто ему навстречу не выскочил и нападать не стал. В комнатах оказалось жарко и пахло пылью. На кофейном столике лежал выпуск «Уолл-стрит джорнал» двухнедельной давности.
Холлис оставил ведро со шваброй у двери и направился в спальню. Там он уселся возле телефона и, достав маленький диктофон, набрал номер Мэгги Резник. Дома ее не оказалось, но Холлис в любом случае не собирался говорить с самой Мэгги. Он был уверен, что Табула прослушивает оба телефона. Как только заработал автоответчик, Холлис включил диктофон и поднес его к телефонной трубке.
– Мэгги, привет. Это я, Гейб. Я собираюсь уехать из Лос-Анджелеса, попробую пересидеть где-нибудь в другом городе. Спасибо тебе за все. Пока.
Холлис выключил диктофон. Положил телефонную трубку. Быстро вышел из квартиры и повез ведро со шваброй вдоль коридора, нервно оглядываясь по сторонам. «Все нормально, – думал он – не так уж это оказалось сложно. Главное, не забывать, что я все еще уборщик».
Когда лифт спустился на первый этаж, Холлис вышел и кивнул молодой паре с кокер-спаниелем. В следующий момент открылась входная дверь, и в дом вбежали трое наемников Табулы. Выглядели они как трое переодетых полицейских. На одном джинсовая куртка, а двое других оделись малярами. Кисти рук у маляров были обмотаны полотенцами и запачканными краской тряпками.
Наемники проскочили мимо Холлиса, и он невозмутимо направился к дверям. До выхода оставалось всего пять футов, когда распахнулась дверь в помещение бассейна, и появился пожилой латиноамериканец.
– Эй, в чем дело? – спросил он Холлиса.
– На пятом этаже кто-то пролил пакет клюквенного сока. Я только что все вытер.
– В утреннем отчете про сок ничего не написано.
– Да его только-только пролили.
Холлис уже был у самого выхода и потянулся к дверной ручке.
– И вообще, это ведь обязанность Фредди. У кого ты работаешь?
– Меня недавно нанял…
Не успел Холлис договорить, как почувствовал за спиной какое-то движение. Через секунду ему в поясницу уперлось жесткое дуло пистолета.
– Точно, – подтвердил другой, – и он еще не закончил.
За спиной у Холлиса стояли двое наемников, переодетых в маляров. Они развернули «уборщика» и подтолкнули его обратно к лифту. Человек в джинсовой куртке подошел к администратору и стал что-то объяснять, показывая какие-то официальные бумаги.
– В чем дело?
Холлис старался выглядеть удивленным и напуганным.
– Заткнись, – прошептал один из наемников. – Попробуй мне только пикни.
Холлис и двое маляров вошли в лифт. Перед тем как закрылась дверь, в кабину заскочил человек в джинсовой куртке и надавил кнопку восьмого этажа.
– Ты кто такой? – спросил он Холлиса.
– Том Джексон. Я тут уборщиком работаю.
– Нечего нам лапшу вешать, – сказал невысокий маляр. – Тот парень тебя знать не знает.
– Меня всего два дня назад наняли.
– Какая фирма тебя наняла? – человек в куртке.
– Я с мистером Ригелом разговаривал.
– У тебя про название фирмы спрашиваю.
Холлис отступил немного в сторону, чтобы уйти от дула пистолета.
– Простите, сэр. Честное слово, простите. Я знаю только мистера Ригела, сэр. Он нанял меня и сказал…
Холлис сделал полуоборот и, схватив вооруженного наемника за запястье, отвел его руку в сторону и ударил ребром ладони по адамову яблоку. Пистолет оглушительно выстрелил, и пуля угодила во второго маляра. Тот закричал. Холлис рванулся вперед и ударил лбом наемника в куртке, разбив ему губы в кровь. Затем вывернул вооруженному наемнику руку, и тот выронил пистолет.
Холлис снова повернулся. Ударил кулаком. Потом ногой с разворота. Прошло всего несколько секунд, а трое наемников уже лежали на полу. Двери лифта открылись. Холлис надавил красную кнопку «стоп», выскочил из кабины и бросился бежать по коридору. Отыскав пожарный выход, он помчался вниз, перепрыгивая через две ступеньки.
Холлис составил план после того, как провел вечерние занятия по капоэйре. На следующий день он нарядился в синий комбинезон и взял швабру с ведром на колесиках, с которыми мыл полы у себя в школе.
Комплекс зданий, в одном из которых жил Майкл Корриган, занимал целый квартал на бульваре Уилшир, недалеко от Баррингтона. Комплекс состоял из трех небоскребов, четырехэтажной автомобильной стоянки и просторного внутреннего двора с бассейном и теннисными кортами.
«Будь осторожнее, – сказал сам себе Холлис. – Ты ведь хочешь не сражаться с Табулой, а просто поморочить ей немного голову».
Он припарковал машину в двух кварталах от входа, налил из пластиковых бутылок в ведро мыльной воды и, поставив туда швабру, двинулся по тротуару. Недалеко от входа в здание Холлис постарался настроиться на нужный лад и представить себя уборщиком.
Из здания появились две пожилые дамы.
– Только-только прибрал на тротуаре, – сказал им Холлис, – а кто-то уже взял и намусорил в коридоре.
– Сколько на свете невоспитанных людей, – сказала одна из дам, а вторая придержала дверь, пока Холлис проталкивал ведро.
Холлис с улыбкой кивнул им, и пожилые дамы отправились по своим делам. «Уборщик» постоял несколько секунд на месте и направился к лифтам. Один из них открыл двери, и Холлис в одиночестве доехал до восьмого этажа. Квартира Майкла находилась в самом конце коридора.
В квартире напротив могли сидеть люди Табулы, наблюдая за коридором через дверной глазок, поэтому Холлис сразу приготовился соврать. «Мистер Корриган платит мне, чтобы я тут убирался. Да, сэр. Я прихожу сюда раз в неделю, сэр. Как так мистер Корриган пропал? Он не заплатил мне за целый месяц!»
Открыв дверь ключом Габриеля, Холлис осторожно вошел в квартиру. Он приготовился к драке, однако никто ему навстречу не выскочил и нападать не стал. В комнатах оказалось жарко и пахло пылью. На кофейном столике лежал выпуск «Уолл-стрит джорнал» двухнедельной давности.
Холлис оставил ведро со шваброй у двери и направился в спальню. Там он уселся возле телефона и, достав маленький диктофон, набрал номер Мэгги Резник. Дома ее не оказалось, но Холлис в любом случае не собирался говорить с самой Мэгги. Он был уверен, что Табула прослушивает оба телефона. Как только заработал автоответчик, Холлис включил диктофон и поднес его к телефонной трубке.
– Мэгги, привет. Это я, Гейб. Я собираюсь уехать из Лос-Анджелеса, попробую пересидеть где-нибудь в другом городе. Спасибо тебе за все. Пока.
Холлис выключил диктофон. Положил телефонную трубку. Быстро вышел из квартиры и повез ведро со шваброй вдоль коридора, нервно оглядываясь по сторонам. «Все нормально, – думал он – не так уж это оказалось сложно. Главное, не забывать, что я все еще уборщик».
Когда лифт спустился на первый этаж, Холлис вышел и кивнул молодой паре с кокер-спаниелем. В следующий момент открылась входная дверь, и в дом вбежали трое наемников Табулы. Выглядели они как трое переодетых полицейских. На одном джинсовая куртка, а двое других оделись малярами. Кисти рук у маляров были обмотаны полотенцами и запачканными краской тряпками.
Наемники проскочили мимо Холлиса, и он невозмутимо направился к дверям. До выхода оставалось всего пять футов, когда распахнулась дверь в помещение бассейна, и появился пожилой латиноамериканец.
– Эй, в чем дело? – спросил он Холлиса.
– На пятом этаже кто-то пролил пакет клюквенного сока. Я только что все вытер.
– В утреннем отчете про сок ничего не написано.
– Да его только-только пролили.
Холлис уже был у самого выхода и потянулся к дверной ручке.
– И вообще, это ведь обязанность Фредди. У кого ты работаешь?
– Меня недавно нанял…
Не успел Холлис договорить, как почувствовал за спиной какое-то движение. Через секунду ему в поясницу уперлось жесткое дуло пистолета.
– Точно, – подтвердил другой, – и он еще не закончил.
За спиной у Холлиса стояли двое наемников, переодетых в маляров. Они развернули «уборщика» и подтолкнули его обратно к лифту. Человек в джинсовой куртке подошел к администратору и стал что-то объяснять, показывая какие-то официальные бумаги.
– В чем дело?
Холлис старался выглядеть удивленным и напуганным.
– Заткнись, – прошептал один из наемников. – Попробуй мне только пикни.
Холлис и двое маляров вошли в лифт. Перед тем как закрылась дверь, в кабину заскочил человек в джинсовой куртке и надавил кнопку восьмого этажа.
– Ты кто такой? – спросил он Холлиса.
– Том Джексон. Я тут уборщиком работаю.
– Нечего нам лапшу вешать, – сказал невысокий маляр. – Тот парень тебя знать не знает.
– Меня всего два дня назад наняли.
– Какая фирма тебя наняла? – человек в куртке.
– Я с мистером Ригелом разговаривал.
– У тебя про название фирмы спрашиваю.
Холлис отступил немного в сторону, чтобы уйти от дула пистолета.
– Простите, сэр. Честное слово, простите. Я знаю только мистера Ригела, сэр. Он нанял меня и сказал…
Холлис сделал полуоборот и, схватив вооруженного наемника за запястье, отвел его руку в сторону и ударил ребром ладони по адамову яблоку. Пистолет оглушительно выстрелил, и пуля угодила во второго маляра. Тот закричал. Холлис рванулся вперед и ударил лбом наемника в куртке, разбив ему губы в кровь. Затем вывернул вооруженному наемнику руку, и тот выронил пистолет.
Холлис снова повернулся. Ударил кулаком. Потом ногой с разворота. Прошло всего несколько секунд, а трое наемников уже лежали на полу. Двери лифта открылись. Холлис надавил красную кнопку «стоп», выскочил из кабины и бросился бежать по коридору. Отыскав пожарный выход, он помчался вниз, перепрыгивая через две ступеньки.
37
Когда Майкл жил вместе с братом и родителями в постоянных переездах, у него имелся один и тот же ответ и на безумные мамины истории, и на фантастические прожекты Габриеля по быстрому обогащению. «Пора спуститься на твердую землю», – повторял он в таких случаях, имея в виду, что хоть кто-то в семье должен трезво смотреть на вещи. Себя Майкл считал властелином той самой твердой земли – места не из приятных, но устойчивого и определенного.
Теперь он жил в научно-исследовательском центре фонда и никак не мог решить, как следует относиться к своему положению. С одной стороны, он был пленником. Охранники центра никогда не позволили бы ему выйти за ворота и спокойно сесть в автобус до Нью-Йорка. Вся его жизнь находилась под постоянным контролем. С другой стороны, Майкл чувствовал здесь свою значительность. Впервые в жизни ему уделяли столько внимания и проявляли такое уважение.
По вторникам они с генералом обедали в гостиной, обшитой дубовыми панелями, и Майкл получал от беседы с Нэшем необычайное удовольствие. Генерал рассказывал о нововведениях во всемирной компьютерной сети или о взорванном в Москве автомобиле, а затем объяснял, что на самом деле стоит за такими обычными на первый взгляд событиями. Майкл считал, что именно тайные знания делали членство в Братстве настолько приятным. Другие люди просто реагировали на события и не догадывались об их истинной подоплеке.
В одну из таких еженедельных встреч генерал рассказал Майклу о том, что произошло с Габриелем. По всей видимости, его захватила в плен одна фанатичка, работавшая на террористическую группировку под названием «Арлекины». Она убила в Лос-Анджелесе несколько человек, а затем увезла Габриеля из города.
– Мои люди постараются их найти, – сказал Нэш. – Мы не хотим, чтобы ваш брат пострадал.
– Пожалуйста, если найдете его, сразу сообщите мне.
– Ну, конечно. Разумеется. – Генерал намазал крекер сливочным сыром, положил сверху икры и капнул чуть-чуть лимонного сока. – Я рассказал вам о Габриеле, потому что Арлекины наверняка попытаются превратить его в Странника. Если дар имеется у вас обоих, то есть маленькая вероятность, что вы встретитесь где-нибудь в другом измерении. Если это случится, вы могли бы спросить у брата, где находится его физическое тело, а мы попытались бы его спасти.
– Забудьте, – сказал Майкл. – Габриель попадете другое измерение только в том случае, если туда можно добраться на мотоцикле. Будем надеяться, что Арлекины поймут это и отпустят его.
Майкл не знал, есть ли у него дар Странника, но был уверен, что Габриель перейти в другое измерение не способен. Если верить доктору Ричардсону, то Странники вырывались из своего тела, как луч света. Для перехода требовались огромный труд и сосредоточенность – то, чем всегда руководствовался Майкл. «Пора спуститься на твердую землю и взглянуть на реальность трезво». А реальность заключалась в том, что Габриель никогда не мог сосредоточиться на чем-нибудь, кроме езды на своем мотоцикле.
Однажды утром Майкл проснулся раньше обычного. Принял душ, надев шапочку для плавания, чтобы не намочить серебряные пластинки на голове. Затем натянул футболку, брюки на шнурке и резиновые сандалии. Завтракать в то утро Майкл не стал. Доктор Ричардсон счел бы это неправильным. Майкл сидел на кушетке и слушал музыку, когда в дверь осторожно постучали. В комнату вошел Лоуренс Такава.
– Вся команда готова, – сказал он. – Нам пора идти.
– А что, если я решил отказаться? – спросил Майкл.
Лоуренс испуганно вздрогнул.
– Дело ваше, Майкл, но Братство будет очень недовольно таким решением. Мне придется позвонить генералу и…
– Успокойтесь. Я от своих слов не отказываюсь.
Майкл натянул на бритую голову вязаную шерстяную шапочку и вышел за Лоуренсом в коридор. Там их встретили двое охранников – как обычно, в черных галстуках и темно-синих пиджаках. Они образовали что-то наподобие почетного караула, двигаясь впереди и позади Майкла. Вся группа вышла через запертую обычно дверь во внутренний двор центра.
Майкл с удивлением увидел, что все сотрудники, занятые в проекте «Переход» – администраторы, химики, программисты, – высыпали во двор, чтобы посмотреть, как он входит в Гробницу. Основную часть персонала не посвятили в истинную суть проекта, однако им сказали, что «Переход» поможет охранять Америку от ее врагов, а Майкл является очень важной его частью.
Майкл поприветствовал толпу, слегка наклонив голову, как идущий к рингу боксер, и медленно направился к Гробнице. Именно ради него были выстроены все эти здания и привезены сюда все эти люди. «Держу пари, тут потрачена куча денег, – подумал он. – Наверное, многие миллионы». Майклу всегда казалось, что он особенный, предназначенный судьбой для чего-то великого. Наконец-то к нему относились достойно, как к кинозвезде высокобюджетного фильма, где была всего одна-единственная роль и исполнял ее он, Майкл Корриган. Если он действительно способен переходить из одной реальности в другую, они станут уважать его еще сильнее. Он оказался здесь не случайно. Это была не удача, а право, данное ему по рождению.
Стальная дверь мягко отворилась, и они вошли в огромный затемненный зал с гладким бетонным полом. Вдоль всех четырех стен, футах в двадцати от пола, тянулась застекленная галерея. Внутри нее мерцали огоньками пульты управления и экраны мониторов, а несколько сотрудников смотрели сверху вниз на Майкла. Воздух здесь оказался холодным и сухим. Откуда-то доносилось тихое гудение.
В центре зала находился стальной операционный стол с маленькой подушкой в изголовье. Возле стола стоял доктор Ричардсон. Доктор Лау вместе с медсестрой проверял оборудование и содержимое металлической стойки с пробирками, наполненными жидкостью разных цветов. Рядом с подушкой лежали серебристые пластинчатые электроды, а к ним тянулись восемь проводков. Все они сливались в один толстый черный кабель, который уходил куда-то в пол.
– Вы в порядке? – спросил Лоуренс.
– Пока что да.
Лоуренс слегка тронул Майкла за руку и вместе с двумя охранниками остался стоять у дверей. Они вели себя так, будто Майкл собирался выскочить из здания, перепрыгнуть через забор и спрятаться в лесу. Он вышел на середину Гробницы, снял шапочку и отдал ее медсестре. Затем, оставшись в одной футболке и брюках, лег на операционный стол лицом вверх. В зале было холодно, но Майкл чувствовал, что готов ко всему, как спортсмен перед ответственным матчем.
Доктор Ричардсон наклонился над ним и подсоединил восемь проводков к восьми пластинчатым электродам на голове пациента. Теперь мозг Майкла был напрямую подключен к квантовому компьютеру, и специалисты в стеклянной галерее могли наблюдать за его активностью. Ричардсон заметно нервничал. Майкл пожалел, что лицо доктора не скрыто под хирургической маской.
«Пошел он к черту! – подумал Майкл. – Это мой мозг проткнули медными проводками, а не его. Моя жизнь – хочу и рискую».
– Удачи, – сказал Ричардсон.
– Черт с ней, с удачей. Давайте просто начнем и посмотрим, чем все закончится.
Доктор Ричардсон кивнул и надел наушники с микрофоном, чтобы переговариваться с персоналом в галерее. Ричардсон отвечал за мозг Майкла, а доктор Лау и медсестра – за его тело. Они прилепили датчики ему на грудь и на шею, чтобы отслеживать пульс и дыхание. Медсестра смазала Майклу локтевой сгиб местным анестетиком и ввела в вену иглу. К игле была подсоединена пластиковая трубочка, и через нее Майклу в кровь начал поступать физиологический раствор.
– Вы настроились на полосу частот? – прошептал Ричардсон в микрофон. – Отлично. Да. Очень хорошо.
Он повернулся к Майклу.
– Чтобы начать, нам надо выйти на исходный уровень. Сейчас мы будем подавать вам в мозг различные стимулы. Думать здесь ни о чем не надо. Просто реагируйте.
Медсестра подошла к металлической стойке и стала подносить оттуда разные пробирки. Сначала Майклу давали попробовать различные на вкус вещества – соленые, сладкие, кислые, горькие. Потом запахи – розы, ванили и жженой резины. Доктор Ричардсон, не переставая бормотать что-то в микрофон, светил Майклу в глаза разноцветными фонариками. Потом проигрывали музыку – то громко, то тихо – и прикасались к его лицу то мехом, то куском дерева, то стальным бруском.
Доктор Ричардсон остался доволен полученными от сенсоров данными и попросил Майкла считать в обратном порядке, складывать разные числа, а затем потребовал рассказать, что он вчера ел на ужин. Затем перешли к далекому прошлому, и Майклу пришлось рассказать, когда он впервые побывал на берегу океана и первый раз увидел голую женщину.
«Когда вы были подростком, у вас была собственная комната? Как она выглядела? Опишите мебель и фотографии на стенах.»
Когда доктор Ричардсон наконец закончил с вопросами, медсестра дала Майклу глоток воды.
– Все хорошо, – сказал Ричардсон в микрофон. – Думаю, мы готовы.
Медсестра подошла к стойке и взяла емкость, наполненную раствором препарата ЗБЗ. Несколько дней назад генерал Нэш вызывал Майкла и рассказал ему о ЗБЗ. Генерал объяснил, что это особая бактерия, созданная в Швейцарии группой передовых ученых. Препарат был очень дорогим и сложным в изготовлении, но токсины, которые производила эта бактерия, увеличивали объем нейроэнергии. Медсестра подняла емкость, и в ней плеснулась густая бирюзовая жидкость.
Медсестра сняла с капельницы физиологический раствор и заменила его бирюзовым. ЗБЗ, капля за каплей, побежал по трубке к руке Майкла. Ричардсон и доктор Лау смотрели на подопытного так, словно бедняга вот-вот должен был испариться.
– Как вы себя чувствуете? – спросил Ричардсон.
– Нормально. Когда эта штука должна подействовать?
– Мы не знаем.
– Пульс слегка повышенный, – сообщил доктор Лау. – Дыхание в норме.
Несколько минут Майкл смотрел в потолок, стараясь не показывать своего разочарования. Может, он никакой не Странник или их новый препарат не действует. Столько денег и усилий потрачено зря.
– Майкл.
Он открыл глаза. Рядом стоял Ричардсон. В зале было все так же холодно, но на лбу у доктора блестели капельки пота.
– Считайте от ста в обратном порядке, – сказал он Майклу.
– Я уже считал.
– Они хотят, чтобы мы снова вернулись в исходное состояние.
– Да бросьте. Ни к чему это не…
Майкл взмахнул левой рукой и увидел что-то странное. Из его настоящей, сделанной из плоти и крови руки появилась другая. Сотканная из множества световых точек, она появилась, как призрак сквозь закрытую дверь. Затем настоящая рука безжизненно упала обратно на стол, а призрачная осталась вверху.
В ту же секунду Майкл понял, что эта штука – это видение – всегда была частью его тела, прячась где-то внутри. Внешне призрачная рука напоминала рисунок созвездия, такого как Близнецы или Стрелец. Она состояла из крохотных звездочек, соединенных между собой тонкими, едва заметными лучиками света. Однако двигать призрачной рукой и остальным телом Майкл не мог. Он попробовал пошевелить пальцами или сжать кулак, но ничего не получилось. Тогда он стал думать о том, как именно хотел бы подвигать рукой, и после короткой паузы она подчинилась. Это оказалось непросто – тело двигалось с небольшой задержкой, будто находилось под водой.
– Что скажете? – спросил Майкл доктора.
– Пожалуйста, начинайте считать, – повторил Ричардсон.
– Что вы думаете о моей руке? Разве вы не видите, что происходит?
Ричардсон покачал головой:
– Обе ваши руки лежат на операционном столе. Объясните мне, что вы видите?
Майклу вдруг стало трудно говорить. Не потому, что онемели губы или язык, а из-за необычно тяжелого усилия, которое требовалось, чтобы осмыслить собственную идею и воплотить ее в слова. Мозг стал работать настолько быстро, что слова за ним не поспевали.
– Мне… кажется… – Майкл замолчал, и ему показалось, что замолчал надолго, – это не галлюцинация.
– Опишите, что вы видите.
– Оно всегда… было во мне.
– Майкл, опишите, что вы видите.
– Вы… слепой…
Раздражение Майкла переросло в злость. Оттолкнувшись руками от стола, он сел и тут же почувствовал, будто вырвался из чего-то старого и хрупкого, как пожелтелая стеклянная капсула. В следующее мгновение Майкл понял, что его призрачное тело сидит на операционном столе, а настоящее осталось лежать. Почему никто не замечает, что с ним произошло? Это ведь так очевидно! Доктор Ричардсон продолжал смотреть на тело, лежащее на столе, будто это уравнение, которое способно решить само себя.
– Пульса и дыхания нет, – сказал доктор Лау. – Он или мертв, или…
– Что значит – мертв? – вскинулся Ричардсон.
– Хотя нет, сердце бьется. Был один удар. И легкие работают. Он впал в нечто, наподобие неактивного состояния. Так бывает, когда человека надолго заваливает снегом. – Доктор Лау снова посмотрел на мониторы. – Все замедлилось. Очень сильно замедлилось. И все-таки он жив.
Доктор Ричардсон низко склонился над столом и сказал Майклу прямо в ухо:
– Майкл! Вы меня слышите? Вы можете?.. Слушать человеческие голоса оказалось очень трудно – они были связаны с грустью, страхом и слабостью. Майкл выдернул остальную часть своего призрачного тела из плоти и взмыл вверх. Он чувствовал себя очень неуклюжим, как ребенок, который учится плавать. Сначала он поднялся вверх. Потом опустился вниз. Майкл видел все, что происходит вокруг, однако не ощущал никакой связи с тем суетливым, нервозным миром.
Он посмотрел вниз и не увидел, а скорее почувствовал, что в бетонном полу зала появилась маленькая черная дыра, похожая на сливное отверстие на дне бассейна. Какая-то сила мягко тянула туда Майкла. «Нет, – подумал он. – Я хочу остаться здесь». Он мог сопротивляться и при желании остался бы в холодном зале, но что же там, в темноте? Может, чтобы стать Странником, надо спуститься туда?
Прошло какое-то время. Сколько именно – несколько секунд или несколько минут, – Майкл не знал. Его светящееся тело опускалось все ниже, а сила, что тянула его вниз, становилась все сильнее и начинала пугать. Майклу привиделось лицо Габриеля и отчаянно захотелось снова встретиться с братом. Им все следовало делать вместе. Когда человек одинок, опасность подстерегает его повсюду.
Ближе. Совсем близко. Майкл перестал сопротивляться и почувствовал, что его призрачное тело превратилось сначала в сферу, а потом в точку, которую затянуло в темное отверстие. У него не осталось ни легких, ни рта, ни голоса. Он исчез.
Майкл открыл глаза и увидел, что плывет посреди темно-зеленого океана. Над его головой светили три маленьких солнца, раскаленных добела в соломенно-желтом небе. Майкл расслабился и постарался обдумать, что с ним происходит. Вода была теплой, с легкой рябью. Никакого ветра. Отталкиваясь ногами, Майкл покачивался на поверхности воды, как пробка, и осматривался по сторонам. Вокруг виднелась только темная, подернутая дымкой линия горизонта и никаких признаков земли.
– Привет! – крикнул Майкл.
На секунду звук собственного голоса заставил его почувствовать себя сильным и живым, однако слово быстро затерялось в бесконечности океана.
– Я здесь! – закричал Майкл. – Здесь!
Ответа не последовало. Майкл вспомнил о записях, которые доктор Ричардсон оставлял у него в комнате. В них были сведения, полученные от Странников на допросах. Они рассказывали, что на пути в иные измерения стоят четыре преграды – Вода, Огонь, Земля и Воздух. Определенного способа пересечь барьеры не было, и каждый Странник пробирался через них по-своему. Все находили собственный путь через преграды и описывали пройденное испытание по-разному. У кого-то была дверь. У кого-то коридор. Один русский Странник описывал нож, рассекающий длинные черные занавеси.
Все Странники в один голос заявляли, что ты или переходишь через преграду, или возвращаешься обратно, в реальный мир. Однако никто не дал руководства, как проделать такой фокус. «Надо найти свой путь», – объясняла одна женщина. «Путь сам находит тебя», – утверждал кто-то другой. Различные объяснения раздражали Майкла. Почему нельзя просто сказать: «Пройдите вперед восемь футов и поверните направо». Ему нужна была карта, а не философские рассуждения.
Теперь он жил в научно-исследовательском центре фонда и никак не мог решить, как следует относиться к своему положению. С одной стороны, он был пленником. Охранники центра никогда не позволили бы ему выйти за ворота и спокойно сесть в автобус до Нью-Йорка. Вся его жизнь находилась под постоянным контролем. С другой стороны, Майкл чувствовал здесь свою значительность. Впервые в жизни ему уделяли столько внимания и проявляли такое уважение.
По вторникам они с генералом обедали в гостиной, обшитой дубовыми панелями, и Майкл получал от беседы с Нэшем необычайное удовольствие. Генерал рассказывал о нововведениях во всемирной компьютерной сети или о взорванном в Москве автомобиле, а затем объяснял, что на самом деле стоит за такими обычными на первый взгляд событиями. Майкл считал, что именно тайные знания делали членство в Братстве настолько приятным. Другие люди просто реагировали на события и не догадывались об их истинной подоплеке.
В одну из таких еженедельных встреч генерал рассказал Майклу о том, что произошло с Габриелем. По всей видимости, его захватила в плен одна фанатичка, работавшая на террористическую группировку под названием «Арлекины». Она убила в Лос-Анджелесе несколько человек, а затем увезла Габриеля из города.
– Мои люди постараются их найти, – сказал Нэш. – Мы не хотим, чтобы ваш брат пострадал.
– Пожалуйста, если найдете его, сразу сообщите мне.
– Ну, конечно. Разумеется. – Генерал намазал крекер сливочным сыром, положил сверху икры и капнул чуть-чуть лимонного сока. – Я рассказал вам о Габриеле, потому что Арлекины наверняка попытаются превратить его в Странника. Если дар имеется у вас обоих, то есть маленькая вероятность, что вы встретитесь где-нибудь в другом измерении. Если это случится, вы могли бы спросить у брата, где находится его физическое тело, а мы попытались бы его спасти.
– Забудьте, – сказал Майкл. – Габриель попадете другое измерение только в том случае, если туда можно добраться на мотоцикле. Будем надеяться, что Арлекины поймут это и отпустят его.
Майкл не знал, есть ли у него дар Странника, но был уверен, что Габриель перейти в другое измерение не способен. Если верить доктору Ричардсону, то Странники вырывались из своего тела, как луч света. Для перехода требовались огромный труд и сосредоточенность – то, чем всегда руководствовался Майкл. «Пора спуститься на твердую землю и взглянуть на реальность трезво». А реальность заключалась в том, что Габриель никогда не мог сосредоточиться на чем-нибудь, кроме езды на своем мотоцикле.
Однажды утром Майкл проснулся раньше обычного. Принял душ, надев шапочку для плавания, чтобы не намочить серебряные пластинки на голове. Затем натянул футболку, брюки на шнурке и резиновые сандалии. Завтракать в то утро Майкл не стал. Доктор Ричардсон счел бы это неправильным. Майкл сидел на кушетке и слушал музыку, когда в дверь осторожно постучали. В комнату вошел Лоуренс Такава.
– Вся команда готова, – сказал он. – Нам пора идти.
– А что, если я решил отказаться? – спросил Майкл.
Лоуренс испуганно вздрогнул.
– Дело ваше, Майкл, но Братство будет очень недовольно таким решением. Мне придется позвонить генералу и…
– Успокойтесь. Я от своих слов не отказываюсь.
Майкл натянул на бритую голову вязаную шерстяную шапочку и вышел за Лоуренсом в коридор. Там их встретили двое охранников – как обычно, в черных галстуках и темно-синих пиджаках. Они образовали что-то наподобие почетного караула, двигаясь впереди и позади Майкла. Вся группа вышла через запертую обычно дверь во внутренний двор центра.
Майкл с удивлением увидел, что все сотрудники, занятые в проекте «Переход» – администраторы, химики, программисты, – высыпали во двор, чтобы посмотреть, как он входит в Гробницу. Основную часть персонала не посвятили в истинную суть проекта, однако им сказали, что «Переход» поможет охранять Америку от ее врагов, а Майкл является очень важной его частью.
Майкл поприветствовал толпу, слегка наклонив голову, как идущий к рингу боксер, и медленно направился к Гробнице. Именно ради него были выстроены все эти здания и привезены сюда все эти люди. «Держу пари, тут потрачена куча денег, – подумал он. – Наверное, многие миллионы». Майклу всегда казалось, что он особенный, предназначенный судьбой для чего-то великого. Наконец-то к нему относились достойно, как к кинозвезде высокобюджетного фильма, где была всего одна-единственная роль и исполнял ее он, Майкл Корриган. Если он действительно способен переходить из одной реальности в другую, они станут уважать его еще сильнее. Он оказался здесь не случайно. Это была не удача, а право, данное ему по рождению.
Стальная дверь мягко отворилась, и они вошли в огромный затемненный зал с гладким бетонным полом. Вдоль всех четырех стен, футах в двадцати от пола, тянулась застекленная галерея. Внутри нее мерцали огоньками пульты управления и экраны мониторов, а несколько сотрудников смотрели сверху вниз на Майкла. Воздух здесь оказался холодным и сухим. Откуда-то доносилось тихое гудение.
В центре зала находился стальной операционный стол с маленькой подушкой в изголовье. Возле стола стоял доктор Ричардсон. Доктор Лау вместе с медсестрой проверял оборудование и содержимое металлической стойки с пробирками, наполненными жидкостью разных цветов. Рядом с подушкой лежали серебристые пластинчатые электроды, а к ним тянулись восемь проводков. Все они сливались в один толстый черный кабель, который уходил куда-то в пол.
– Вы в порядке? – спросил Лоуренс.
– Пока что да.
Лоуренс слегка тронул Майкла за руку и вместе с двумя охранниками остался стоять у дверей. Они вели себя так, будто Майкл собирался выскочить из здания, перепрыгнуть через забор и спрятаться в лесу. Он вышел на середину Гробницы, снял шапочку и отдал ее медсестре. Затем, оставшись в одной футболке и брюках, лег на операционный стол лицом вверх. В зале было холодно, но Майкл чувствовал, что готов ко всему, как спортсмен перед ответственным матчем.
Доктор Ричардсон наклонился над ним и подсоединил восемь проводков к восьми пластинчатым электродам на голове пациента. Теперь мозг Майкла был напрямую подключен к квантовому компьютеру, и специалисты в стеклянной галерее могли наблюдать за его активностью. Ричардсон заметно нервничал. Майкл пожалел, что лицо доктора не скрыто под хирургической маской.
«Пошел он к черту! – подумал Майкл. – Это мой мозг проткнули медными проводками, а не его. Моя жизнь – хочу и рискую».
– Удачи, – сказал Ричардсон.
– Черт с ней, с удачей. Давайте просто начнем и посмотрим, чем все закончится.
Доктор Ричардсон кивнул и надел наушники с микрофоном, чтобы переговариваться с персоналом в галерее. Ричардсон отвечал за мозг Майкла, а доктор Лау и медсестра – за его тело. Они прилепили датчики ему на грудь и на шею, чтобы отслеживать пульс и дыхание. Медсестра смазала Майклу локтевой сгиб местным анестетиком и ввела в вену иглу. К игле была подсоединена пластиковая трубочка, и через нее Майклу в кровь начал поступать физиологический раствор.
– Вы настроились на полосу частот? – прошептал Ричардсон в микрофон. – Отлично. Да. Очень хорошо.
Он повернулся к Майклу.
– Чтобы начать, нам надо выйти на исходный уровень. Сейчас мы будем подавать вам в мозг различные стимулы. Думать здесь ни о чем не надо. Просто реагируйте.
Медсестра подошла к металлической стойке и стала подносить оттуда разные пробирки. Сначала Майклу давали попробовать различные на вкус вещества – соленые, сладкие, кислые, горькие. Потом запахи – розы, ванили и жженой резины. Доктор Ричардсон, не переставая бормотать что-то в микрофон, светил Майклу в глаза разноцветными фонариками. Потом проигрывали музыку – то громко, то тихо – и прикасались к его лицу то мехом, то куском дерева, то стальным бруском.
Доктор Ричардсон остался доволен полученными от сенсоров данными и попросил Майкла считать в обратном порядке, складывать разные числа, а затем потребовал рассказать, что он вчера ел на ужин. Затем перешли к далекому прошлому, и Майклу пришлось рассказать, когда он впервые побывал на берегу океана и первый раз увидел голую женщину.
«Когда вы были подростком, у вас была собственная комната? Как она выглядела? Опишите мебель и фотографии на стенах.»
Когда доктор Ричардсон наконец закончил с вопросами, медсестра дала Майклу глоток воды.
– Все хорошо, – сказал Ричардсон в микрофон. – Думаю, мы готовы.
Медсестра подошла к стойке и взяла емкость, наполненную раствором препарата ЗБЗ. Несколько дней назад генерал Нэш вызывал Майкла и рассказал ему о ЗБЗ. Генерал объяснил, что это особая бактерия, созданная в Швейцарии группой передовых ученых. Препарат был очень дорогим и сложным в изготовлении, но токсины, которые производила эта бактерия, увеличивали объем нейроэнергии. Медсестра подняла емкость, и в ней плеснулась густая бирюзовая жидкость.
Медсестра сняла с капельницы физиологический раствор и заменила его бирюзовым. ЗБЗ, капля за каплей, побежал по трубке к руке Майкла. Ричардсон и доктор Лау смотрели на подопытного так, словно бедняга вот-вот должен был испариться.
– Как вы себя чувствуете? – спросил Ричардсон.
– Нормально. Когда эта штука должна подействовать?
– Мы не знаем.
– Пульс слегка повышенный, – сообщил доктор Лау. – Дыхание в норме.
Несколько минут Майкл смотрел в потолок, стараясь не показывать своего разочарования. Может, он никакой не Странник или их новый препарат не действует. Столько денег и усилий потрачено зря.
– Майкл.
Он открыл глаза. Рядом стоял Ричардсон. В зале было все так же холодно, но на лбу у доктора блестели капельки пота.
– Считайте от ста в обратном порядке, – сказал он Майклу.
– Я уже считал.
– Они хотят, чтобы мы снова вернулись в исходное состояние.
– Да бросьте. Ни к чему это не…
Майкл взмахнул левой рукой и увидел что-то странное. Из его настоящей, сделанной из плоти и крови руки появилась другая. Сотканная из множества световых точек, она появилась, как призрак сквозь закрытую дверь. Затем настоящая рука безжизненно упала обратно на стол, а призрачная осталась вверху.
В ту же секунду Майкл понял, что эта штука – это видение – всегда была частью его тела, прячась где-то внутри. Внешне призрачная рука напоминала рисунок созвездия, такого как Близнецы или Стрелец. Она состояла из крохотных звездочек, соединенных между собой тонкими, едва заметными лучиками света. Однако двигать призрачной рукой и остальным телом Майкл не мог. Он попробовал пошевелить пальцами или сжать кулак, но ничего не получилось. Тогда он стал думать о том, как именно хотел бы подвигать рукой, и после короткой паузы она подчинилась. Это оказалось непросто – тело двигалось с небольшой задержкой, будто находилось под водой.
– Что скажете? – спросил Майкл доктора.
– Пожалуйста, начинайте считать, – повторил Ричардсон.
– Что вы думаете о моей руке? Разве вы не видите, что происходит?
Ричардсон покачал головой:
– Обе ваши руки лежат на операционном столе. Объясните мне, что вы видите?
Майклу вдруг стало трудно говорить. Не потому, что онемели губы или язык, а из-за необычно тяжелого усилия, которое требовалось, чтобы осмыслить собственную идею и воплотить ее в слова. Мозг стал работать настолько быстро, что слова за ним не поспевали.
– Мне… кажется… – Майкл замолчал, и ему показалось, что замолчал надолго, – это не галлюцинация.
– Опишите, что вы видите.
– Оно всегда… было во мне.
– Майкл, опишите, что вы видите.
– Вы… слепой…
Раздражение Майкла переросло в злость. Оттолкнувшись руками от стола, он сел и тут же почувствовал, будто вырвался из чего-то старого и хрупкого, как пожелтелая стеклянная капсула. В следующее мгновение Майкл понял, что его призрачное тело сидит на операционном столе, а настоящее осталось лежать. Почему никто не замечает, что с ним произошло? Это ведь так очевидно! Доктор Ричардсон продолжал смотреть на тело, лежащее на столе, будто это уравнение, которое способно решить само себя.
– Пульса и дыхания нет, – сказал доктор Лау. – Он или мертв, или…
– Что значит – мертв? – вскинулся Ричардсон.
– Хотя нет, сердце бьется. Был один удар. И легкие работают. Он впал в нечто, наподобие неактивного состояния. Так бывает, когда человека надолго заваливает снегом. – Доктор Лау снова посмотрел на мониторы. – Все замедлилось. Очень сильно замедлилось. И все-таки он жив.
Доктор Ричардсон низко склонился над столом и сказал Майклу прямо в ухо:
– Майкл! Вы меня слышите? Вы можете?.. Слушать человеческие голоса оказалось очень трудно – они были связаны с грустью, страхом и слабостью. Майкл выдернул остальную часть своего призрачного тела из плоти и взмыл вверх. Он чувствовал себя очень неуклюжим, как ребенок, который учится плавать. Сначала он поднялся вверх. Потом опустился вниз. Майкл видел все, что происходит вокруг, однако не ощущал никакой связи с тем суетливым, нервозным миром.
Он посмотрел вниз и не увидел, а скорее почувствовал, что в бетонном полу зала появилась маленькая черная дыра, похожая на сливное отверстие на дне бассейна. Какая-то сила мягко тянула туда Майкла. «Нет, – подумал он. – Я хочу остаться здесь». Он мог сопротивляться и при желании остался бы в холодном зале, но что же там, в темноте? Может, чтобы стать Странником, надо спуститься туда?
Прошло какое-то время. Сколько именно – несколько секунд или несколько минут, – Майкл не знал. Его светящееся тело опускалось все ниже, а сила, что тянула его вниз, становилась все сильнее и начинала пугать. Майклу привиделось лицо Габриеля и отчаянно захотелось снова встретиться с братом. Им все следовало делать вместе. Когда человек одинок, опасность подстерегает его повсюду.
Ближе. Совсем близко. Майкл перестал сопротивляться и почувствовал, что его призрачное тело превратилось сначала в сферу, а потом в точку, которую затянуло в темное отверстие. У него не осталось ни легких, ни рта, ни голоса. Он исчез.
Майкл открыл глаза и увидел, что плывет посреди темно-зеленого океана. Над его головой светили три маленьких солнца, раскаленных добела в соломенно-желтом небе. Майкл расслабился и постарался обдумать, что с ним происходит. Вода была теплой, с легкой рябью. Никакого ветра. Отталкиваясь ногами, Майкл покачивался на поверхности воды, как пробка, и осматривался по сторонам. Вокруг виднелась только темная, подернутая дымкой линия горизонта и никаких признаков земли.
– Привет! – крикнул Майкл.
На секунду звук собственного голоса заставил его почувствовать себя сильным и живым, однако слово быстро затерялось в бесконечности океана.
– Я здесь! – закричал Майкл. – Здесь!
Ответа не последовало. Майкл вспомнил о записях, которые доктор Ричардсон оставлял у него в комнате. В них были сведения, полученные от Странников на допросах. Они рассказывали, что на пути в иные измерения стоят четыре преграды – Вода, Огонь, Земля и Воздух. Определенного способа пересечь барьеры не было, и каждый Странник пробирался через них по-своему. Все находили собственный путь через преграды и описывали пройденное испытание по-разному. У кого-то была дверь. У кого-то коридор. Один русский Странник описывал нож, рассекающий длинные черные занавеси.
Все Странники в один голос заявляли, что ты или переходишь через преграду, или возвращаешься обратно, в реальный мир. Однако никто не дал руководства, как проделать такой фокус. «Надо найти свой путь», – объясняла одна женщина. «Путь сам находит тебя», – утверждал кто-то другой. Различные объяснения раздражали Майкла. Почему нельзя просто сказать: «Пройдите вперед восемь футов и поверните направо». Ему нужна была карта, а не философские рассуждения.