Хруцкий Эдуард Анатольевич. На углу, у Патриарших...

   — Что с вами, Сергей Васильевич? — обеспокоенно осведомился Лепилов.
   — Порядок, Миша, — отозвался Никольский. Он беззвучно хохотал. — Как тебе?.. Объект наблюдения?.. — Сергей захлебывался смехом.
   Лепилов пожал плечами.
   — Восторг, а не женщина, — объявил Никольский, успокаиваясь.
   Лепилов с осуждением посмотрел на него и сурово молвил:
   — Видимость одна.
   — А поэт сказал: «У женщин есть в запасе средства из видимости сделать суть»! — процитировал Никольский назидательным тоном. Впрочем, тут же опять прыснул и зажал рот ладонью.
 
   Яна и Володя пили кофе в ресторане. В утреннее время здесь было безлюдно, лишь у входа на кухню скучал официант. Перед Володей на столе лежали машинописные листки.
   — «Начнем с горестного, но уже привычного в нашем беспределе факта, — читал он. — Украдена брошь известной в прошлом певицы Варвары Гулевой».
   — Фельетон? — осведомилась Яна.
   — Почти, — согласился Володя. — Веселенький материальчик. С подтекстом — специально для твоего соседа-мильтона. — И продолжил. — «Можно не сомневаться, что очередная реликвия отечественной культуры окажется вскоре за кордоном».
   — Почему? Откуда тебе известно? — перебила Яна.
   — Знаю, раз пишу. Без булды, — заверил ее Володя. — Слушай дальше.
   В ресторан вошел Артем. Он остановился на секунду у дверей, а затем направился к столику, за которым сидели Володя и Яна.
   — «Вопросы, обращенные к милиции, остаются без ответов, — читал Володя. — Кем была совершена кража? Кто навел преступников на квартиру, где хранилась брошь?..»
   Артем подошел к нему сзади и трижды выстрелил в спину — негромко, словно порвал басовые струны: пистолет был с глушителем.
   Пули угодили под левую лопатку. Володя уткнулся лицом в статью, медленно сполз со стула и рухнул на пол. Яна онемела — крик застрял у нее в горле. Артем огляделся. Официанта, скучающего у входа на кухню, как ветром сдуло. Артем направил пистолет на Яну и нажал на спусковой крючок. Но выстрела не последовало. Артем снова нажал на гашетку. И снова пистолет дал осечку.
   — Судьба, — улыбнулся Яне Артем. — Я верю, а ты?.. Живи, птичка. Но не чирикай. Скажешь, не видела, кто стрелял. В отключке была. Иначе — хана.
   Он повернулся и вышел из ресторана.
 
   Труп увезли, оставив на полу его силуэт, очерченный мелом. Оперативная бригада заканчивала работу. Сверкали вспышки блица, слышались негромкие деловитые голоса.
   Котов и Никольский сидели за столиком у эстрады.
   — У Яны шок, — сообщил Никольский. — Увезли на «скорой». Но приметы описала — одна к одной сходятся. Старый знакомый.
   — Кто? — поинтересовался Слава.
   Никольский чуть помедлил для солидности, а потом сообщил:
   — Артем.
   — Серьезный клиент, — признал Котов. — Зачем ему было журналиста мочить? Какие у тебя соображения?
   — Простые, — пожал плечами Сергей. — Журналист на Гулевого навел, а потом засветился. Организатор велел убрать. Концы рубит.
   — Разве? — Муровец с сомнением покачал головой. — По-твоему, Артем на бабу эту работает? Иностранку?
   — А по-твоему, она организатор? — насмешливо взглянул на него Никольский.
   — Кто же еще?! — возмутился Слава.
   — Возможно, другой человек.
   — Брось, Сережа, не мудри, — снисходительно посоветовал Котов. — Занимайся лучше своим делом. А мы уж как-нибудь — сами с усами. Баба на поводке у нас. Операция — как по маслу.
   — Ты говорил, — хмыкнул Никольский. — МУР — на ушах, генерал — впереди, на боевом посту…
   — Вот именно! — отрезал Котов.
   Никольский вздохнул.
   — Не докричаться мне до тебя, Слава. А до генерала — тем более. Да и времени в обрез… — Он поднялся из-за столика. — Обрати внимание на ювелирную лавку в Столешниковом.
   — Куда ты? — спросил Котов.
   — Алкаши повадились на чердак, — ответил Никольский. — Пойду заниматься.
 
   В тихом дворике, где когда-то обмывали майорскую звезду, сидели на лавочке Лепилов и Никольский. Хлопнула дверь парадного. Никольский резко обернулся. Из парадного появилась Рая Шакурова с метлой.
   — Нервы… — заметил Никольский. — А у тебя?
   — В норме, — отозвался Лепилов. — Рапорт надо подать, Сергей Васильевич.
   — И что напишем? — осведомился Сергей, удивляясь наивности парня.
   — Все, как есть. О Тарасове. — Похоже, Михаил действительно верил в результативность подобного поступка.
   — Нет ничего, Миша. Хоть бы одно доказательство!.. — Никольский в сердцах ударил кулаком в ладонь. — Умный, гад. Вечно в тени. Никто в милиции представления не имеет, что он за фигура.
   — Как же быть? — слегка растерялся Лепилов.
   — Украл много… невпроворот, — продолжал Никольский задумчиво. — И притом сплошные раритеты. Здесь не продать — за границей только. Выходит, единственный вариант — прихватить его с товаром, когда в путь отправится.
   — Понятно, — кивнул Лепилов.
   — Ему тоже, к сожалению, это понятно, — продолжал размышлять Никольский. — А значит, он меры примет.
   — Какие меры? — Лепилов пока оставался спокоен.
   — Получается, нельзя ему меня в живых оставлять, — рассуждал Никольский отстраненно. — Иначе помешаю…
   Вот тут Михаила проняло до мозга костей — парень даже на ноги вскочил.
   — Сергей Васильевич!.. — крикнул он отчаянно.
   — Не дергайся, Миша, сядь, — Сергей сделал успокоительный жест, и когда Лепилов вновь уселся, продолжал: — Давно мне мысль эта пришла… Если пересечемся еще раз, у него просто выбора не останется… Знаю как облупленного. И он меня… Вот и пересеклись.
   — Я в толк не возьму, что вы предлагаете? — Лепилов заметно волновался.
   — Опять же — единственный вариант, — усмехнулся Никольский. — Ловить его после моей смерти.
   — Про дело спрашиваю! — возмутился Михаил, приняв слова майора за неуместную шутку.
   — И я про дело, — заверил Никольский. — Жанна улетает завтра. Значит, ночью все должно произойти. В крайнем случае — утром.
   — Сергей Васильевич! Вы серьезно? — Казалось, он плохо осознает услышанное.
   — Вполне, — Никольский был более чем серьезен. — Убьют — он полетит. А не убьют — поостережется.
   Лепилов поднялся с лавочки, расправил плечи, грозно нахмурился.
   — Да я!.. — начал он запальчиво.
   — Ну?.. Что ты?.. — Сергей с любопытством смотрел на парня.
   Тот хотел заявить что-то сокрушительное, но, взглянув на Никольского, осекся.
   — При вас буду. Ни на шаг не отойду, — произнес он тихо.
   — Тогда конечно, кто меня тронет? — усмехнулся Никольский. — Испугаются. — Он тоже поднялся с лавочки и добавил. — Давай без глупостей, Миша. У тебя сложная задача.
   Лепилов отчаянно замотал головой.
   — Не согласен я…
   — Молчать! — рявкнул Никольский. — Сыщик ты или барахло?.. Нервы у тебя в норме?.. Не похоже!.. Слушай внимательно. Это приказ. Быть завтра в аэропорту и задержать гражданина Тарасова с поличным.
 
   Темнело, когда они миновали улицу и вошли в другой тихий дворик. Здесь жил Никольский — у парадного стоял его разноцветный автомобиль.
   — А как же иностранка? — поинтересовался Лепилов.
   — Сообщница Тарасова, — объяснил Никольский. — Ложный след. Это он толково придумал… Перед отлетом ее задержат. И не найдут ничего.
   — Уверены?
   — Да. Ну, и поедут ни с чем восвояси. Станут разбираться, кто виноват… — Сергей коротко рассмеялся, а потом добавил серьезно: — Вот уж тут — не зевай. Тут как раз он и должен появиться… Гражданин Тарасов… Самый подходящий момент, чтобы улететь. Кстати, поимей в виду: на таможне у него свои люди.
   Они остановились возле парадного.
   — А если все-таки иностранка — организатор? — спросил Лепилов. — В МУРе тоже не дураки.
   — Совсем не дураки, — согласился Никольский. — Но бывает, что ошибаются.
   — А вы?.. Вдруг у иностранки товар? — Михаил определенно тревожился.
   — Тогда лопух я, — подтвердил Никольский невысказанное предположение коллеги.
   — И Тарасов ни при чем? — продолжал Лепилов.
   — Сбоку припеку, — фыркнул Сергей.
   — Значит, и убивать вас — никакого резона? — с надеждой осведомился Лепилов.
   — Естественно, — подтвердил Никольский. — Зачем я ему в таком случае?.. Он меня даже любит по-своему, — и огляделся.
   Окошко чердака в доме напротив было выбито — чернело квадратной дырой.
   Лепилов тоже обвел глазами двор, но не обнаружил ничего подозрительного.
   — Знаешь, скорее всего, так и есть, — бодро сказал Никольский. — Нагородил я с три короба… Если увидишь — накрыли иностранку… Красавицу эту неувядающую… Катись колбаской — прямо в отделение. Завтра дежурство у меня. Расскажешь, как дело было.
   — Ладно, — кивнул Лепилов.
   Они пожали друг другу руки.
   — И еще просьба, Миша… — остановил Сергей собравшегося уже бежать домой парня.
   — Слушаю, — остановился тот.
   — Погуляй тут немного… — Сергей взглянул ему в глаза и продолжал. — Скоро Наташа выйдет. Проводи ее, пожалуйста. Незаметно.
   — Куда?
   — Наверное, к себе пойдет. До хаты. А там кто ее знает… — пожал плечами Никольский.
   Лепилов внимательно посмотрел на шефа и помрачнел.
   — Провожу… — сказал он глухо.
 
   Никольский открыл дверь, снял в передней куртку и прошел в столовую. Наташа стояла у окна.
   — А я выглядываю в какой раз, — улыбнулась она. — Идет — не идет.
   — Иду, — улыбнулся и Сергей в ответ.
   — Нужен ты очень… Я про дождик! — обрадовалась она удавшемуся розыгрышу. Но еще больше она обрадовалась возвращению своего Сережи. Действительно заждалась…
   Они поцеловались.
   Никольский посмотрел через плечо Натальи в окно. Черная дыра чердака в доме напротив была видна отсюда целиком. Сергей немного отстранился от Наташи, взглянул ей в лицо. Она по-прежнему улыбалась.
   «Как объяснить ей, что она сейчас должна уйти, что сегодня со мной опасно, смертельно опасно? — мучительно размышлял Никольский. — Сказать напрямую? Но ведь тогда она не уйдет! Она гордая, отчаянная, ни черта не боится! По крайней мере, за себя не боится! А за меня — боится! И не бросит меня одного! Заявит: мне, мол, будет страшнее вдали от тебя, чем рядом! Да, в конце концов, посчитает ниже своего достоинства уйти! Что же делать?..»
   — Быстренько умывайся, — распорядилась Наташа. — Ужинать будем… Почему хмурый такой?
   — Встал не с той ноги, — промямлил Никольский. Слова не шли с языка, будто вязли.
   — Вот горе! — рассмеялась Наташа. — Пойди, приляг на минутку — и встань с другой. Не порти мне настроение!
   «Выход один, — думал между тем Сергей, — обидеть ее. Прогнать без объяснений. Тогда сама убежит. И больше не вернется. Не вернется?! — вдруг ужаснулся он этой мысли. — Никогда?! Никогда… А зачем тогда жить, ради кого работать?! Нет, не могу! Нет!..»
   Никольский плотно задернул шторы и сел на диван. «Я потеряю ее, потеряю! — металось в голове. — Но если она не уйдет, то может погибнуть! Этого я тоже не перенесу! Лучше потерять ее живой, чем мертвой! Решайся, мент!»
   И он решился.
   — Слушай, ты не могла бы у себя переночевать? — невнятно спросил Сергей Наташу.
   — А что случилось? — забеспокоилась она.
   — Ничего. Просто хочется побыть одному, — пробубнил Никольский себе под нос.
   Наташа с тревогой взглянула на него, присела рядом и обняла за плечи.
   — Собрался куда-нибудь со своей пушкой? — произнесла она ласково, но с тревогой.
   — Никуда! Клянусь! На дежурство завтра — сама знаешь! — Своей горячностью Никольский едва не погубил задуманный план. Но тотчас опомнился. Он должен взять себя в руки.
   — Тогда в чем дело? — успокоившись, осведомилась Наташа.
   «Я не могу, не хочу ее терять! — мысленно закричал Сергей. — Но пусть лучше будет жива, вот что главное! — Тут же одернул он себя. — Решайся, мент, решайся!»
   — Объяснил вроде. Хочу побыть один. С тобой не случается?
   Сергей попытался произнести все это резко, да не вышло. «Слюнтяй ты, опер!» — заключил он мысленно.
   — Нет. Одной мне плохо.
   Никольский вздохнул. «Лучше потерять ее живой, чем мертвой», — повторил он про себя. И наконец почувствовал, что может преодолеть внутренний барьер.
   — А мне — по-разному. Иногда лучше — когда сам по себе! — громко сказал Сергей. На сей раз получилось действительно резко, даже грубо. Наташа убрала руки с его плеч.
   — Вот как?..
   — Ну, накатило… — виновато произнес он. — Не сердись. Оставь меня, пожалуйста, — добавил он упрямо. — Завтра все пройдет.
   Наташа поднялась с дивана.
   — То есть временно разлюбил, — с обиженной усмешкой заключила она. — Интересно… Как ты это себе представляешь? Захотел — позвал, захотел — выгнал. И думаешь, я вернусь?! — повысила она голос.
   — Не знаю… — поник Сергей.
   — Хорошо. Я поехала. Ужин на плите, — сообщила Наташа холодно.
   — Спасибо, — буркнул Никольский.
   — Сергей… Перестань дурить. Гадко ведь… — вдруг попросила она, да так нежно — он едва не выдал себя.
   — Я не дурю… — насупился Сергей.
   — Очень тебя прошу… — с болью в голосе сказала Наташа.
   Сергею опять пришлось собираться с духом. Он несколько раз мысленно повторил свое заклинание: «Лучше потерять ее живой, чем мертвой». Но помогло не очень. Сергея только на то и хватило, чтобы с тупой настырностью брякнуть:
   — До свидания!
   — Да никуда я не поеду! — взорвалась Наташа. — Ты с ума сошел! Как мириться будешь? Кретин! Я же простить не смогу.
   — Поедешь, — по-прежнему тупо и настойчиво тянул
   Никольский. — Потому что я так решил.
   Наташа молча вышла в переднюю, сняла с вешалки свой плащ. Она не спешила, хотелось верить: «Сергей выскочит, остановит…»
   Некоторое время Никольский мучительно боролся с собой. Потом махнул рукой, вскочил и бросился в прихожую вслед за Наташей.
   Она уже оделась и отпирала наружную дверь, когда он окликнул:
   — Наташа, девочка!
   Она обернулась, шагнула к нему, обняла и ткнулась лицом в грудь.
   — Господи, я подумала, сейчас выйду — и конец! — почти простонала Наталья. — До того страшно было!.. Хуже смерти. Не стыдно тебе?!
   — Стыдно… — честно признался Сергей. Он чувствовал, что малодушничает, что не имеет права вести себя так, как ведет…
   — Как же ты мог?.. — продолжала Наташа дрожа. — И руки — словно ледышки. Что с тобой? Не молчи!..
   Но Никольский уже снова овладел собой.
   — Зонтик забыла, — сказал он деревянно. — А вдруг дождь пойдет? Промокнешь.
   Наташа отшатнулась. Звонко хлестнула пощечина.
   Хлопнула дверь, и Никольский остался один, как того и хотел. Он вернулся в столовую, сел на диван и согнулся, закрыв лицо ладонями. «Потерял ее, потерял!» — кричало у него в душе.
   Ожили старые часы, висевшие на стене: из них выглянула птичка и закуковала. Никольский схватил с дивана подушку, швырнул ею в часы. Попал. Птичка спряталась, переждала секунду, опять появилась и закуковала без удержу — много-много раз. «Долгую жизнь мне предсказывает, — подумал Сергей. — Долгую одинокую жизнь… На что она мне?..»
 
   Утром, когда северное осеннее небо едва посветлело, Никольский вышел из парадного и осмотрелся. Во дворе было тихо и пусто.
   Сергей взглянул на чердак дома, расположенного напротив. В черном проеме выбитого окошка вспыхнула спичка — кто-то закурил. Никольский подошел к своему разноцветному автомобилю, открыл капот, сунул под него голову и осмотрел мотор.
   Послышался гулкий стук. Сергей на мгновение замер, потом высунул голову из-под капота и обернулся. В окошке чердака появилась новенькая желтая фанера — кто-то заколачивал ее изнутри.
   Никольский перевел дух и улыбнулся.
   Он не видел, как из соседнего парадного вышел Артем, приблизился к нему сзади и трижды выстрелил в спину. Пистолет был с глушителем, и выстрелы прозвучали негромко — тише, чем стук молотка.
   Пули разодрали куртку под левой лопаткой. Никольский упал и остался неподвижен.
   Артем оглядел двор и зашагал прочь.
 
   Внимательный наблюдатель, приглядевшись к людям, наполнявшим здание аэропорта «Шереметьево-II», отметил бы одну странную особенность: многие из них внешне мало отличались друг от друга. Плечистые, ладно сложенные молодые и не очень молодые люди прогуливались по залу, сидели в креслах, маячили у раздвижных дверей. Было похоже, что аэропорт «Шереметьево-II» готовится к слету спортсменов разных поколений.
   В очереди к таможеннику стояла Жанна в сопровождении носильщика с тележкой. Неподалеку пристроился возле колонны Лепилов.
   Наконец Жанна подошла к таможеннику, отдала ему документы. Носильщик сгрузил с тележки чемоданы на транспортер. Их содержимое высвечивалось на экранах монитора.
   — Откройте, — приказал таможенник, кивнув на один из чемоданов.
   Жанна расстегнула молнию, откинула крышку. В чемодане среди прочих вещей покоились десятка полтора небольших футляров.
   — Что это? — осведомился таможенник.
   — Сувениры, — спокойно ответила Жанна.
   — Покажите, — потребовал таможенник.
   — А где «пожалуйста»?! — возмутилась Жанна.
   — Будьте любезны, — усмехнулся таможенник. — Сделайте одолжение.
   Рядом с Жанной словно из ниоткуда возникли генерал Колесников со свитой и высокие чины в пограничной форме.
   — Не покажу, — заявила Жанна.
   Таможенник посмотрел на начальство и принялся за работу: один за другим доставал футляры и открывал. В футлярах лежали броши, кулоны, серьги, кольца, ожерелья…
   Из-за чиновных спин выглянул Лепилов.
   Появились Яна и оператор с телекамерой на плече.
   — Мы ведем репортаж из аэропорта «Шереметьево-II», — сказала Яна в микрофон. — Сотрудники милиции при содействии таможенной службы провели успешную операцию по задержанию крупной партии украденных драгоценностей…
 
   Федя вошел в ювелирную лавку, приветливо помахал рукой продавщице и кассирше, открыл дверь служебного помещения, миновал полутемный коридор и оказался в крохотной кладовке, где едва помещалась раскладушка.
   На раскладушке валялся Артем.
   — Ну?.. — спросил он, поднимаясь.
   — Порядок, — ответил Федя и выложил документы. — Паспорт. Виза. Разрешение на вывоз валюты. Билет до Нью-Йорка, — он посмотрел на часы. — Ближайший рейс. Поторопись, — и бросил поверх документов ключи.
   — А машина где? — спросил Артем.
   — Из лавки выйдешь — и сразу во двор, — объяснил Федя. — Там «девятка». Оставишь в аэропорту.
   — Тогда привет, — сказал Артем.
   — И тебе, — кивнул Федя. Он подождал, пока бандит покинет кладовку, и добавил с ухмылкой: — Пламенный.
   Потом открыл сейф, замаскированный в стене, извлек из него миниатюрный пульт и стал считать. — Раз, два, три, четыре…
   Артем через дверь служебного помещения прошел к выходу из магазинчика. Несколько покупателей толпились у прилавка, разглядывая украшения, выставленные под стеклом. Внезапно один из них обернулся к Артему и резко подсек его мастерским приемом самбо, а другой «покупатель» ударил бандита ребром ладони по шее. Артем рухнул, ему надели наручники.
   Еще трое «покупателей», среди которых оказался Котов, открыли дверь служебного помещения, крадучись, миновали полутемный коридор и ворвались в кладовку, где сидел на раскладушке Федя.
   — Руки! — крикнул Котов.
   Федя вздрогнул и от неожиданности нажал кнопку пульта.
   Со двора донесся звук оглушительного взрыва: машина, на которой должен был уехать Артем, разлетелась на составляющие. Ее остов запылал. Несколько случайных прохожих испуганно шарахнулись прочь от пламени, но, слава Богу, никто не пострадал.
   Артем, несколько побледневший, сидел в наручниках на полу ювелирной лавки. Он слышал взрыв и прекрасно понял, какую судьбу готовили ему подельники. Выходит, менты спасли его… Ну и дела! Сучара бацилльная! Ничего, он свое получит!
   Котов и двое «покупателей» вывели из служебного помещения злосчастного Федю. Увидев его, Артем улыбнулся жуткой сверкающей улыбкой.
   — Ах ты, сучара бацилльная!.. — протянул он нараспев, весело и страшно. — Да ты до суда у меня не доживешь! Отвечаю!
 
   В зале аэропорта появилась представительная компания: Анатолий Яковлевич, Эдуард Анатольевич и Гулевой. Их сопровождали Беляков и Черныш.
   Навстречу им попался Лепилов, направляющийся к выходу.
   — А ты почему здесь? — удивился Беляков.
   — Знакомого встречал, — объяснил Лепилов.
   — А-а… — безразлично протянул Беляков, утратив к парню интерес. — Ну, встретил?
   — Нет, — покачал Лепилов. — Ошибка вышла.
   — Ладно, некогда нам… — сказал Беляков и повел представительную компанию через зал.
 
   Служебное помещение аэропорта было полно народа. Здесь находились генерал Колесников со свитой, высокие таможенные чины, понятые, Яна и оператор с телекамерой на плече. Чуть в стороне, рядом со своими чемоданами, расположилась Жанна.
   Середину помещения занимал стол, на котором сверкали драгоценности, разложенные аккуратными рядами.
   Вошел Беляков.
   — Потерпевшие доставлены, товарищ генерал, — доложил он.
   — Сколько? — рыкнул Колесников.
   — Трое, — отрапортовал подполковник.
   — Заводи по одному.
   Беляков выглянул за дверь и ввел Гулевого.
   — Снимай, — шепотом велела Яна оператору.
   — Гражданин Гулевой, — обратился Беляков к цыгану. — Можете ли вы в присутствии понятых опознать украденную у вас вещь?
   Гулевой шагнул к столу и указал на брошь.
   — Вот она.
 
   Лепилов курил возле рейсового автобуса, стоявшего у подъезда аэропорта.
   — Едешь? — спросил из кабины водитель. — Закрываю.
   Лепилов бросил сигарету и поднялся в салон. Дверь за ним закрылась. Автобус укатил.
   А в служебном помещении, где продолжалась образцово-показательная операция, стоял у стола Эдуард Анатольевич.
   — Вот этот кулон в общем-то похож на мой, — неуверенно заявил он.
   — Похож или ваш? — осведомился Колесников.
   — Пока не знаю, — ответил Эдуард Анатольевич. — Боюсь, на глазок… Я не специалист. Нужно проверить.
   — Там ювелир дожидается, — сообщил Беляков Колесникову. — Тоже потерпевший.
   — Зови! — велел генерал.
   Анатолий Яковлевич вошел в помещение и, не торопясь, профланировал вокруг стола, зорко осматривая ювелирную выставку.
   — Впечатляет, — наконец заключил он.
   — Что именно? — поинтересовался Колесников.
   — Весьма квалифицированная работа, — похвалил Анатолий Яковлевич.
   — Можете ли вы опознать украденную у вас драгоценность? — обратился к нему Беляков.
   — Увы, — вздохнул Анатолий Яковлевич. — К сожалению, не вижу здесь никаких драгоценностей. Все эти вещи — прекрасно исполненный новодел. Копии, другими словами. Стекляшки. Грош им цена.
   И в помещении воцарилась такая тишина, что стало слышно, как Яна шепотом сказала оператору:
   — Стоп. Накрылся репортаж.
 
   Генерал Колесников проследовал в окружении свиты через зал аэропорта. У дверей он обернулся, окинул суровым оком подчиненных и остановил взгляд на Белякове.
   — Задержись. Извинишься перед иностранкой.
   — Я?.. — опешил Беляков.
   — Ну, ты же опознание проводил. Она тебя знает. И чин подходящий… В самый раз — для козла отпущения. Надо кому-то… Мне, что ли? — заключил генерал резко.
   — Никак нет! — вытянулся Беляков.
   — Извинишься и посадишь на очередной рейс, — приказал Колесников. — Я договорился. — И вышел в раздвинувшиеся двери.
   Следом за ним потянулась свита. За свитой — плечистые, ладно сложенные молодые и не очень молодые люди. Зал аэропорта заметно опустел.
 
   В служебном помещении Черныш собирал разложенные на столе украшения — прятал их в футляры и складывал в чемодан.
   У стола сидела Жанна. Перед ней стоял Беляков.
   — Уважаемая госпожа Полякова, — говорил он. — Приносим вам извинения за доставленное беспокойство и возвращаем…
   — Совсем тепа, — перебила его Жанна. — Разве так извиняются?
   — Как положено, — не смутился Беляков.
   — Перед женщиной?.. Консулу, что ли, позвонить? Скандал устроить? — произнесла она задумчиво.
   — Ваше право, — буркнул Беляков.
   — Ручку целуйте, — велела Жанна. Потом взглянула на Белякова и поморщилась. — Ой, нет… пусть лучше молодой человек поцелует.
   Беляков подумал и скомандовал:
   — Черныш!
   Черныш подошел к Жанне и поцеловал ей руку.
   — Другое дело, — заключила Жанна, привычно овладевая ситуацией. — Присаживайтесь, чего стоите? — Она достала из чемодана плоскую бутылку. — Давайте по глоточку. А то перенервничала — жуть!
   — Мы на службе, — отозвался Беляков.
   — Бросьте, — сказала Жанна. — Хочется ведь?.. Ну?.. — Она глотнула из горлышка.
   Беляков присел рядом с ней и спросил:
   — Откуда у вас копии?
   — Какие копии? — стала вдруг непонятливой Жанна.
   — Украденных драгоценностей, — терпеливо пояснил Беляков.
   — Любимый человек подарил, — ответила Жанна почти искренне.
   — Тюрьма по нему плачет… — с нажимом сказал Беляков.
   — Знаю, — серьезно согласилась Жанна. — Зато, мужчина! Да и не поймать вам его никогда.
 
   Тарасов вошел в зал аэропорта и осмотрелся. Багаж при нем был небольшой — кожаная сумка на плече.
   Он купил в киоске сигареты, снова осмотрелся и на мгновение замер. Через зал шли Жанна и Беляков. Черныш катил за ними тележку с чемоданами. Жанна бросила на Тарасова короткий победный взгляд и отвернулась. Тарасов подождал немного и двинулся следом — в некотором отдалении.