Хруцкий Эдуард Анатольевич. На углу, у Патриарших...

   — Развелись…
   Сергей заметил, что глаза Наташи посветлели при этих словах. Девушка тотчас подавила свою радость, но глаза ее продолжали сиять. «Есть! — подумал Никольский радостно. — Тебе сегодня ломовая удача прет, мент! Смотри, не упусти!»
   Тарасову между тем стало совсем трудно продолжать разговор.
   — Круто… — пробормотал он, смущенный полным, по его мнению, жизненным крахом старинного знакомца: и общественным крахом, и личным… На фоне собственного благополучия Алексей чувствовал себя чуть ли не виноватым перед Сергеем. И не знал, что сказать.
   — А ты чем занимаешься, Алеша? — пришел ему на помощь Никольский.
   — Да так, на вольных хлебах. Консультирую помаленьку. — Он обвел глазами импозантную тусовку, толпившуюся у подъезда. — Всю вот эту шпану…
   Рядом остановился сверкающий лимузин. Все дверцы его разом распахнулись, выскочили люди с нештатской выправкой. Следом за ними не без труда выбрался на тротуар плотный мужик с каменным начальническим лицом.
   Тарасов слегка поклонился ему.
   Мужчина нахмурился и, сопровождаемый свитой, проследовал в особняк.
   — Кто это? — тихо осведомилась Наташа.
   — Мое начальство, — ответил Никольский с чуть пренебрежительной гримаской.
   Тарасов уточнил:
   — Генерал Колесников, Павел Николаевич. Гроза преступного мира.
   — А почему он так на нас посмотрел? — спросила девушка. — Как будто мы тоже преступники.
   — Не на вас, а на меня, — объяснил Никольский. — Мой вид позорит органы внутренних дел.
   — Чушь какая! — воскликнула Наташа. — Очень даже симпатичный вид! Ваш генерал ничего не понимает! Вы расстроились?
   — Много чести! — усмехнулся Никольский. — Не впервой…
   — Ну и порядки у вас в милиции! — Девушка обернулась к Тарасову за поддержкой. — Как вам это нравится, Алеша?
   — Мне не нравится, что вы влюбились друг в друга с первого взгляда, — заявил Тарасов с шутливо-покровительственной миной. — Я чувствую себя лишним.
   Все трое рассмеялись, будто слова Алексея были всего лишь шуткой. Но Сергей и Наташа быстро переглянулись. Между ними словно искра проскочила — та самая искра, из которой может потом разгореться большое пламя…
   А гости все прибывали и прибывали к празднично освещенному особняку.
 
   Никольский сидел на лестнице в парадном давно поставленного на реконструкцию, но до сих пор не реконструируемого дома и ждал, покуривая. Темновато было здесь, но в свете уличного фонаря, через круглое лестничное окно Сергей мог видеть пространство перед подъездом.
   Сначала Никольский услышал бойкое и мастерское насвистывание «Чаттануги», а потом увидел знакомый силуэт мужчины, входившего в парадное.
   — Я здесь, Василич. — Улыбающийся, добрый на вид человек без возраста — и сорок можно дать, и пятьдесят — присел на ступеньку рядом с Никольским. — По делу позвал или просто по мне соскучился?
   — Ну, во-первых, соскучился, а во-вторых, разговор есть, — Никольский говорил с нажимом, желая внушить собеседнику серьезность предстоящего разговора.
   — : Мы же позавчера встречались, — несколько удивился тот.
   — Значит, за два дня ты так ничего и не узнал интересного, Стас?
   — Обижаешь, Василич! — Стас хихикнул.
   — Живописуй! — сказал Сергей.
   — Витька Резников, твой сосед с верхнего этажа, сегодня к вечеру приволок домой тротиловую шашку и две гранаты «Ф-1», — затараторил Стае. — Я говорил, что он с крутыми связался, а ты не верил. Теперь, Василич, прямо под бомбой живешь. Гляди, взлетишь к небесам, как ангел.
   — Вот же сучонок Витька! — зло огорчился Никольский. — Еще что?
   — Хватит с тебя.
   — Слушай, Стас, я тут Нинку встретил. Сказала, глаз у нее дурной… — Сергей заинтересованно заглянул в лицо собеседнику. — Правда дурной, не слыхал чего?
   — Стерва она баба, Нинка, — кивнул Стас, якобы ответив на вопрос Никольского, но смысл ответа так и остался туманен.
   — Напророчила она мне… — поморщился Сергей. — Хотя, похоже, что ошиблась! — добавил он и довольно улыбнулся.
   — Ты о чем? — удивился осведомитель.
   — Да так, болтаю… — Никольский отвел глаза. — Очень она ошиблась! — вновь воодушевился он. — Но выглядит прилично, — продолжал уже деловито. — Разбогатела?
   — Точно, — подтвердил Стае. — В последнее время прикинулась как надо, с «Кавказа» на «Амаретто» перешла, меня угощала.
   — Никак на работу пошла? — удивился Сергей.
   — Ее работа — ханку жрать да на спине лежать, — бросил Стас пренебрежительно.
   — Тогда откуда деньги? — не отставал Никольский.
   — Деньги законные, — успокоил его Стас. — Она приезжему бизнесмену комнату сдает.
   — А что за бизнесмен? — наседал Сергей.
   — Откуда-то из Сибири, говорят.
   — Ты его видел?
   — Один раз случайно. В подъезде столкнулись.
   — Узнать сможешь?
   — Глаз-алмаз, Василич. На всю жизнь срисовал! — похвастался секретный сотрудник милиции, ощущая себя сейчас не иначе как Штирлицем.
   Никольский достал из кармана фотографию и осветил ее фонарем.
   — Этот?
   — Этот. Только сейчас получше выглядит.
   — Цены тебе нет, Стас, — сказал Никольский, выключил фонарь и спрятал фотографию.
   — Цена-то есть. Но не дают ее, настоящую-то… — Он хитро ухмыльнулся: мол, недовоздаете вы мне, граждане начальники, за мои заслуги, недовоздаете… — Кстати, Василич, хотел я завтра шары покатать, а с деньгами…
   Никольский достал тощую пачку, отсчитал три купюры и протянул Стасу:
   — На. Расписку потом напишешь.
   — А ты говоришь, цены нет. Вот и вся моя цена, — меланхолически резюмировал Стас, пряча деньги.
   В дежурке все было как обычно: Митрофанов отбрехивался по телефону, Черныш сидел в углу, а из «аквариума» пьяный голос очень громко, но со скверной дикцией сообщал, что он племянник Президента и что вся эта ментовка завтра будет стоять перед ним раком.
   — Чем порадуешь, Сашок? — спросил Никольский Митрофанова.
   — Это у вас, как в американском кино, трупы крадут, а у нас нормально: две драки. Одна у Дома журналистов, другая бытовуха, — доложил дежурный. — Да, наверху тебя Котов из МУРа ждет.
   — Черныш, — негромко позвал Сергей. Черныш встал. — Ты мою квартиру знаешь?
   — Так точно, — хрипло доложил засидевшийся Черныш.
   — Бери наряд, все как надо: бронежилеты, автоматы — и в квартиру прямо надо мной. Там живет Резников Виктор Константинович. У него тротиловая шашка и две гранаты «Ф-1».
   — Сделаем, товарищ капитан, — бойко заверил Черныш. — Постановление об обыске будет?
   — Саш, — обратился Никольский к Митрофанову. — Напиши ему что-нибудь.
   Черныш рванул было в ленинскую комнату, где сидел наряд, но Сергей остановил его:
   — Вернешься и опять сюда сядешь. И будешь ждать.
   — Слушаюсь! — прокричал Черныш и мгновенно скрылся с глаз долой.
 
   В кабинете Никольского Лепилов и сыщик из МУРа Котов играли в шахматы.
   — Лошадью ходи, — не преминул дать ценный совет обоим игрокам вошедший Сергей. — Ты по поводу Разлуки приехал? — спросил он Котова.
   — Ага, — отозвался тот. — Проветриться решил. Заодно поучить вас, как надо работать.
   — Неужели? Вот удостоились! — засиял Никольский, подсаживаясь к столу. — Мы счастливы, правда, Миша?
   Лепилов дипломатично промолчал.
   — Пользуйтесь, пока я жив. — Котов отодвинул шахматную доску. — Ситуация вот какая, Серега: Разлука свалил с этапа в Твери, а месяц назад стали трещать богатые квартиры в Москве. Почерк один и тот же. Звонит в дверь, говорит: «Я ваш новый домоуправ». Открывают ему, он бьет первого, остальных вяжет. По словесному портрету, составленному потерпевшими, точно он.
   — Кто же его наводит?
   — У всех пострадавших очень дорогие иномарки. Идет по машинам.
   — Раньше при задержании оружие применял? — уточнил Сергей.
   — Раньше — нет, — сказал Котов. — А теперь — знаешь, какое время? Каждый сопляк палит… — вздохнул муровец.
   — Ясно. Давай це у, — Никольский ухмыльнулся.
   — Во-первых, надо сориентировать агентуру.
   — Так, а мне-то и в голову не пришло! — хлопнул себя ладонью по лбу Сергей.
   — Потому и ходишь до сих пор в капитанах, — парировал Котов. — Во-вторых, оповестить патрульных. Поговорить с дворниками. Всем раздать фотографии.
   — Вот, Миша, как работают профессионалы с Петровки! — подытожил Никольский, гордо указывая на Котова. — Мотай на ус! Раздадим фотографии, и преступник немедленно будет найден!
   Лепилов прыснул, а Котов обиделся:
   — Выпендриваешься?
   — Учусь у старших по званию, — скромно потупился Никольский.
   — Ну, а сам-то что предлагаешь?! — Муровец уже злился.
   — Да я бы просто тихонечко взял этого бандита, — пожал плечами Сергей, с самым невинным видом глядя на коллегу. — И никого не тревожил: ни дворников, ни патрульных, ни крокодилов в зоопарке…
   — Где ты его возьмешь?! — Всю злость Котова как рукой сняло. Он уже всем своим сыщицким нутром чуял: знает что-то Никольский, знает, не зря насмехается!
   — На хате, — пояснил Сергей благодушно.
   — А хата где?! Узнал, что ли?! Ну, не томи! Узнал?! — выкрикнул Котов, дрожа от нетерпения.
   — Делов-то… — Никольский сочувственно посмотрел на муровца.
   Лепилов рухнул головой на стол — парня просто сотрясало от смеха.
   — Зацепил ты меня, мерзавец, — нехотя признал Котов, не глядя на Сергея. — А источник информации у тебя надежный?
   — Так точно! — козырнул Никольский.
   — Если Разлука в дому, то надо вызывать ОМОН! — выдал Котов безапелляционно.
   — А если нет? — возразил Никольский. — Твой ОМОН всю малину зашухарит, и Разлука больше туда не придет.
   — Тоже верно, — согласился Котов и погрустнел.
   — Надо идти, Слава. Давай для начала просветим эту хату втроем: ты, я и Миша.
   Котов вздохнул:
   — Подвалила нам госпожа удача.
   Все трое встали, разом закурили. Помолчали, потом Сергей сказал:
   — Миша, в дежурке возьми себе «Калашников».
 
   В подъезде дома, построенного в начале тридцатых в стиле нищенского конструктивизма, они остановились.
   — Миша, ты останешься здесь, — сказал Никольский и кивнул на закуток рядом с лестницей. — Если Разлука спустится вниз, а нас не будет, открывай огонь на поражение.
   — А где же вы будете? — удивился Лепилов.
   — Значит, на том свете, — объяснил Котов.
   — Типун вам на язык! — Лепилов перекрестился истово и испуганно.
   — А если он придет с улицы, — продолжал Сергей, — спокойно пропускай.
   Котов и Никольский пешком поднялись на третий этаж. За одной из дверей гремела музыка. Котов пальцем указал на эту дверь и вопросительно взглянул на Сергея. Тот кивнул.
   — А тут, — шепотом поведал Никольский, указывая на соседнюю дверь, — надежный общественник живет.
   Он подошел к этой двери и позвонил. Загремели цепи, защелкали замки, и дверь растворилась. На пороге стоял суровый гражданин немалых лет в форменной военной рубашке и тренировочных штанах. Он только раскрыл рот, как Сергей втолкнул его в квартиру, шагнул вслед за ним и закрыл за собой дверь. Котов остался ждать. Ждал он недолго: сопровождаемый Сергеем суровый гражданин вышел на площадку, решительно направился к Нинкиной двери и длинно позвонил. Котов и Никольский достали пистолеты.
   — Ну, кто там? — раздался лихой бабий голос.
   — Егоров, — четко доложил суровый гражданин.
   — Что надо?
   — А ну-ка, дверь открой и музыку заглуши, шалава!
   Дверь распахнулась. В дверном проеме, уперев руки в бока, стояла шикарно декольтированная развеселая Нинка.
   — Ах ты, козел старый! — только и успела сказать Нинка, как Котов и Никольский уже ворвались в квартиру. Котов мгновенно зажал Нинке рот и прошептал ей на ухо:
   — Тихо!
   — Постоялец дома? — тоже шепотом спросил Никольский.
   Нинка отрицательно помотала головой — говорить-то не могла. Котов отпустил ее.
   — Ну что, майне кляйне Нинон, допрыгалась? — поинтересовался Никольский.
   А Котов добавил:
   — Была ты веселая потаскуха, а стала пособницей убийцы.
   — Ты чего, мент, несешь?! Какого еще убийцы?! — И без того большие Нинкины глаза, казалось, стали величиной с блюдца. В них застыл нешуточный испуг. Но проглядывала в расширившихся ее глазах и отчаянная, залихватская какая-то готовность сопротивляться — остервенело, до истерики.
   Никольский указал на дверь смежной комнаты.
   — Это комната постояльца?
   — А тебе какое дело?! — тотчас окрысилась Нинка.
   — Открой.
   — Покажи ордер! — визгливо потребовала девица. Истерика у нее была уже на подходе: вот-вот заблажит надсадно, с подвыванием и зубовным скрежетом да вцепится ногтями в физиономии обоим ментам.
   Котов переложил пистолет из правой руки в левую и отвесил Нинке жесткую пощечину. Добавил только:
   — Вот и показал.
   Нинка вздрогнула, пошатнулась, ухватилась за щеку. Зато дурь сразу осыпалась с нее, как разорванные бусы. Она зашлась в театральных рыданиях.
   — Еще один ордер показать? — поинтересовался Котов. Нинка мгновенно перестала рыдать, хлюпнула носом и сказала:
   — А там открыто.
   В соседней комнате был свободен лишь пятачок перед тахтой, на которой, видимо, и спал постоялец. Все остальное пространство занимали радио — и видеотехника, свернутые в трубки картины, антикварные вазы, фарфор, фигуры из бронзы и серебра. Тут и там лежали дорогие шубы.
   — Твой постоялец комиссионку открывает, что ли?
   Котов изучал бумагу, которую достал из кармана. Поизучал недолго и сообщил:
   — Сходится, Сережа.
   — Что сходится? — влезла в разговор Нинка.
   — Все сходится, — ответил ей Котов. — Твоему постояльцу — вышка, тебе — срок, а нам — по медали.
   — А я знала, я знала?! — заверещала Нинка, испугавшись окончательно. — Подруга привела мужика, сказала, председатель акционерного общества из Тюмени!
   — Что за подруга? — быстро спросил Никольский.
   — Лидка-барменша!
   — Из «Аистов», что ли?
   — Ну да!
   — Давно он у тебя живет? — задал вопрос Котов.
   — Второй месяц.
   — Краденое помогала сбывать?
   — Краденое, не краденое — я не знаю. Он просил — я вещи Лидке относила.
   — Какие вещи? — потребовал уточнить Котов.
   — Три шубы норковых и песцовый жакет.
   — Она тебе деньги за них отдавала? — спросил Никольский.
   — Про деньги я ничего не знаю.
   — А постоялец за эти труды с тобой расплачивался?
   — Он мне только за квартиру платил.
   — Ты фраерам лапшу на уши вешай, — сказал Никольский. — Нам не надо.
   И выдвинул верхний ящик ближе всего находившегося к нему комода. В ящике лежали пачки денег, перетянутые резинками. Котов присвистнул. Никольский за ручку дернул второй ящик комода. Ящик не поддавался, он был закрыт на ключ. Спросил:
   — Где ключ?
   — У постояльца.
   — Придется нам твою мебель попортить, — вроде бы огорчился Никольский.
   — Да делайте, что хотите! — заорала Нинка.
   — Тихо. Не ори, — сказал Котов
   Он достал связку ключиков, пластиночек, крючков, выбрал подходящий инструмент, поковырялся им в замочной скважине и легко выдвинул ящик. В нем лежали обрез, двустволка, три пачки охотничьих патронов, финка, две фомки и россыпь патронов к пистолету «ТТ».
   — Дура ты, дура, Нинка! — окончательно расстроился Никольский.
   — Помоги, начальник! — взвыла уже без притворства Нинка.
   За Никольского спокойно ответил Котов.
   — Ты нам будешь помогать, и мы тебе поможем.
   Никольский направился в столовую. Нинка и Котов — за ним. Втроем уселись за обеденный стол. По-прежнему лилась из магнитофона веселая музыка. Пела группа «На-на».
   — Эх, выпить бы! — вздохнула Нинка.
   — Да и выпей! — разрешил Никольский.
   Нинка кинулась к буфету, схватила бутылку «Амаретто», фужер и, только вернувшись за стол, поняла свою бестактность:
   — А вы?
   — А мы клиента подождем, — ответил Сергей.
 
   Хорошо одетый народец перемещался в броуновском движении по залу, где проходила презентация. Наташа и Тарасов остановились возле буфетной стойки.
   — Что вам, Наташенька?
   Не знаю, — пожала плечами девушка. Не привыкла она к подобным мероприятиям, столь любимым демократической интеллигенцией, противны были ей царившие здесь халява, спесь и холуйство. Наташа словно в зверинец попала, к неким экзотическим животным, название которых вроде бы вертится в голове… Ага, вспомнила девушка, свифтовские йэху, конечно же!
   — Компари и перье даме, — заказал бармену Тарасов. — И мне тоже.
   — Может, водочки, Алеша? — обратился к нему высокий красавец с седой бородой, оказавшийся рядом. — Такая непруха!
   — А в чем дело? — спокойно поинтересовался Тарасов.
   — Месяц лицензию выбиваю. Всех обошел. И никак! — Седой в отчаянии всплеснул руками. — Посоветуй, — добавил он просительно.
   — Дорого, Боря. Потянешь? — с наигранным сочувствием осведомился Алексей.
   — Лучше сейчас дороже, чем потом! — воскликнул бородач с деланной обреченностью, сквозь которую сквозила радость.
   — Погуляй пока! — властно велел Тарасов.
   Красавец отошел.
   — Занятная публика? — спросил Алексей у Наташи.
   — Очень. Спасибо, что привели, искренне ответила девушка.
   Действительно занятное местечко, размышляла она. Зоопарк человеческих типов, если можно так выразиться. Здесь, пожалуй, не менее интересно, чем в питерской кунсткамере. Незаметно, исподтишка Наташа внимательно изучала окружающих.
   — Тут почти как у вас в музее, да? Но экспонаты поновее, — хохотнул Тарасов.
   Наташа от души рассмеялась: прямо в яблочко он попал, почти угадал ее мысли. Только выразился помягче: среди своих он здесь все же, сам из йэху, негоже ему слишком уж унижать «соплеменников» перед чужеродной экскурсанткой.
   К стойке приблизилась царственного вида брюнетка.
   — Здравствуй, Алешенька! — Наташу она игнорировала.
   — Ирэна, ты ослепительна, как всегда, — Тарасов поцеловал ей руку.
   — Да что ты!.. — отмахнулась Ирэна. — Вчера на приеме во французском посольстве была одна… Алеша! Какие у нее камешки! Все бабы позеленели.
   — И ты?
   — А я до сих пор синяя — не видишь?
   Царственная взглянула наконец на Наташу и, удивленно подняв брови, удалилась.
   — Будет о чем рассказывать друзьям? — улыбнулся Тарасов.
   — О-о! — протянула Наташа и снова рассмеялась.
   Они перебрались от стойки в тихий уголок.
   — Весь музей придет слушать? — жадно поинтересовался Тарасов. Он уже ясно представлял себе, как все эти голоштанные музейные служаки сбегутся внимать откровениям редкой счастливицы из их круга, волею щедрого и благородного кавалера случайно оказавшейся на настоящем великосветском рауте.
   — Мы на работе не собираемся, — сказала Наташа просто.
   — А где? — азартно спросил Алексей.
   — У меня на кухне. Где же еще?.. — пожала плечами девушка.
   Тарасов вдруг как-то разом сник. Внезапно он понял: на эгой кухне не будет восторженных воспоминаний Золушки о сказочно прекрасном королевском дворце. А будет спокойный, насмешливо-снисходительный рассказ о кучке разряженных, как индюки, надутых от чванства придурков, воображающих себя элитой, солью земли. И о толпе их холуйствующих прихлебателей, и о стаде безмозглых самок, обвешанных бриллиантами, как папуасский вождь — консервными банками… На миг Алексей даже растерялся: слишком уж ясно он себе все это представил. Но тотчас взял себя в руки.
   — Обожаю кухонные посиделки! — воскликнул он с воодушевлением. — Пригласите как-нибудь, ладно?
   — Не та компания, Алеша, не ваш крут… — смутилась Наташа. — Вам будет неинтересно с нами…
   — Наоборот! — с энтузиазмом заявил Тарасов. — Вам интересно здесь, а мне — там. Договорились? — И не услышал ответа. — Вот как?.. Недостоин, оказывается… — Он был ошарашен. — Что же за друзья у вас такие — на белых «Мерседесах»?
   — Какие там у них машины, что вы!
   Девушка, конечно, смущалась. Но она прекрасно понимала, насколько неуместен будет Тарасов среди ее друзей, насколько нелепо он будет выглядеть, да и чувствовать себя в атмосфере неспешных бесед или горячих споров о духовных ценностях. Ведь Алексей бесконечно далек от их интересов и, наверное, давно считает их разговоры всего лишь словесными играми неудачников. И пускай, его дело. Но Наташа не станет позорить человека перед людьми своего круга, выставлять перед ними Тарасова как экзотическое чучело, под прицел их умных, брезгливо-любопытных глаз… Стыдно.
   — Да уж я догадываюсь, что ваши друзья сплошь «безлошадные»… — произнес Алексей брюзгливо. — Мне другое непонятно. Зачем я тебе вообще, солнышко? Если даже на кухню пускать стесняешься? Может, объяснишь? — Он чуть наклонился и посмотрел ей в глаза.
   Вопрос прозвучал жестко, требовательно. Взгляд Тарасова сверлил девушку. «А он опасен!» — подумала она тревожно. И разозлилась: — Типичное высокородное хамло, быдло аристократическое, уверенное в своей избранности и безнаказанности! Надо ж, уже права на меня предъявляет, хотя даже формального повода я ему не давала!.. Отшить немедленно и беспощадно! Да бежать из этого обезьянника, пока не влипла всерьез!»
   — Хорошо, я объясню… — Наташа потупилась. — Но мне бы не хотелось переходить на «ты»! — Тут она вскинула голову и вдруг опалила Тарасова взглядом, полным такого жгучего холода, такой надменности, что Алексей вздрогнул, смешался. Несколько секунд он нервно теребил собственные пальцы, не зная, как с честью выйти из сложившегося положения. Затем расслабился, улыбнулся — виновато, мягко, по-доброму.
   — Ладно, извините меня пожалуйста, Наташа… — сказал он просительно. — Одичал я, отвык от общества настоящих женщин… Одни куклы кругом, вроде дуры Ирэнки, — припомнил Тарасов царственную брюнетку. — А вы… Что ж, как прикажете. Соблюдем дистанцию. Но ответьте все же. Итак, зачем я вам?
   Наташа тоже смягчилась. «Похоже, не такой уж он йэху, — решила она. — Вон как огорчился… Неловко вышло…»
   — Любопытство кошку погубило! — объявила она весело. — Я раньше не сталкивалась с людьми вроде вас, вот и…
   — Понятно, — перебил Тарасов. Я-то думал, что я экскурсовод. Оказывается — экспонат, — он с усмешкой покачал на собравшихся. — Как и все прочие.
   — Ну, что вы, Алеша… — На сей раз смущение девушки было не вполне искренним.
   — А разве не так? — В голосе Тарасова прозвучала надежда. Но напрасно.
   — Простите. Ужасно глупо получилось… — вздохнула Наташа, исподволь как бы подтверждая, что Алексей для нее — действительно экспонат, не более.
   — Вовсе не глупо. Правильно… — вздохнул и Тарасов. — Поставили на место. Я не обижаюсь.
   — Перестаньте, прошу вас! — Чувство справедливости не позволяло Наташе так опускать человека морально.
   — Тогда мир? — спросил Алексей радостно. — Наши отношения продолжаются?
   — С условием, — сказала девушка, поколебавшись.
   — Каким?
   Наташа немного помолчала, раздумывая.
   — Вы придете ко мне на кухню! — решилась она наконец.
 
   В квартире Нинки трое по-прежнему сидели за обеденным столом. Теперь пел Шуфутинский.
   Вдруг загудел лифт. Никольский и Котов вытащили пистолеты. Лифт остановился на их этаже. Они кинулись к двери квартиры и замерли. Заскрипели створки лифта, на площадке раздались шаги. Секунда, другая, третья… И послышался звонок в соседнюю квартиру.
   — Генка Егоров со смены вернулся, — от стола объяснила Нинка.
   Никольский и Котов возвратились на исходные позиции.
   — И долго вы у меня сидеть будете? — как бы между прочим поинтересовалась хозяйка.
   — Пока постоялец не придет, — ответил Никольский.
   — А если он три дня не придет?
   — Три дня сидеть будем! — твердо заверил Котов.
   — А чем мне вас кормить? — совершенно не к месту, но, очевидно, следуя женской логике, озаботилась хозяйка квартиры.
 
   На презентации разносили горячее. Генерал Колесников выбрал котлету по-киевски и орлиным взором зацепил находившихся неподалеку Наташу и Тарасова.
   — Кто это там, Дудко? — откусывая от котлеты, спросил он у стоявшего рядом с ним явно подчиненного ему человека.
   — Тарасов Алексей Владимирович! — отрапортовал тот.
   — Откуда я его лицо знаю?
   — Мелькает постоянно, Павел Николаевич.
   Тарасов понял, что говорят о нем. Он извинился перед Наташей и подошел к генералу.
   — Здравствуйте, Павел Николаевич. Давненько с вами не виделись.
   — Давненько.
   — Где же это было? Ах, да… На заседании комиссии по борьбе с организованной преступностью! — якобы только что вспомнил Алексей.
   — Точно! — обрадовался генерал и с облегчением доел котлету. — Хотя в последнее время я вас там не встречал.
   — Надоело заседать впустую, — развел руками Тарасов. — Говори не говори, а проблему эту могут решить лишь высокопрофессиональные кадры.
   — Где их найдешь?.. — посетовал генерал.
   — Есть, Павел Николаевич, — заверил Алексей. — Я юрфак заканчивал, и мой выпуск почти весь в милицию ушел. Как на подбор — толковые, деловые ребята.
   — И куда они подевались? — спросил Колесников без особого интереса.
   — К примеру, Гриша Метелин — ваш замминистра, — нанес первый удар Тарасов.
   — Григорий Иванович? — почтительно удивился генерал.
   — Все хочу в гости к нему заехать, да никак не соберусь… — закрепил успех Алексей. — Или, скажем, только что встретил на улице своего однокашника. Умница, интеллигент. А до сих пор капитан.