Страница:
никого другого нет в фирме, а дело пострадать не должно и не имеет права,
пока будет он без зубов жить и новые себе вставлять. А до того не хотел
Компаниец на работе появляться. Чтоб не видели его подчиненные сотрудники в
нынешнем плачевном виде. И он , конечно, понимал, что все будут говорить,
Рындич, мол, ему зубы высадил принародно и ни за что, а он его заместителем
оставил, но решил - пусть говорят до поры, а там видно будет, что к чему.
И секретарша сказала, что все ему, Рындичу, передаст в точности и
дословно. И Компаниец весь без остатка отдался восстановлению своего
внешнего привычного облика, то есть лечению и протезированию зубов. Взамен
выбитых. И, конечно, душа у него побаливала и саднила - как там без него
развиваются дела фирмы, но все равно он туда не появлялся, а ездил из дому в
поликлинику, а из поликлиники - обратно домой. И больше никуда не ездил и не
ходил, а Майе, женщине своей постоянной, даже и не звонил. Потому что
куда-нибудь выйти с ней на люди он не мог без зубов, и ей самой показываться
таким красавцем расписанным не было у него никакого желания. И он сидел
дома, в четырех стенах, и питался разваренными супами и кашами, которые
варила ему жена, и читал спортивную периодическую печать, и смотрел все
подряд по телевизору. А по утрам ездил в поликлинику. И раз там, в
поликлинике, встретил он женщину, сестру этого погибшего рабочего Ярченко,
которого на мехзаводе убило и за которого его, Компанийца, с завода тогда
уволили, принеся в жертву как виновника и главного, можно сказать, убийцу.
Правда, он ее не узнал в лицо, а она его узнала с первого взгляда. Хоть и
без зубов он был и виделись они с ней черт знает когда и фактически мельком.
Узнала и заговорила, как будто со старым знакомым. Он ждал, пока его врач
занят был другим, предыдущим пациентом, а она тоже в очереди у кабинета
сидела, зубы вырывать. И она с ним заговорила.
- Вы, - говорит, - меня не узнаете?
А Компаниец говорит:
- Нет, не узнаю.
А она говорит:
- Сестра я Ярченко. Даша. Помните? Вы деньги еще от завода привозили
семье покойного и мне вручали. Материальную помощь. И гроб тоже привозили.
Помните?
И Компаниец ее вспомнил. Хотя, по-честному если, то не узнал. Другая
она потому что была какая-то. То есть совсем другая и на себя не похожая. И
они посидели и поговорили между собой, чтоб скоротать время пустого
ожидания. И Компаниец сказал, что и его жизнь изменила гибель Ярченко на
противоположную и что, если б не она, эта глупая и бесполезная смерть, так
бы он и сидел, и работал на мехзаводе, наверно, и посейчас. А Даша сказала
ему, что и у них у всех с тех пор многое изменилось и что она сама, к
примеру, стала инвалидом и с трудом может передвигаться на короткие
расстояния, а теперь вот к тому ж и зубы у нее чуть не все испортились и
надо их вырывать. А жена Жоры, в смысле вдова, Лена, живет, сказала с двумя
детьми,, и у нее есть уже другой мужчина, не совсем муж, но есть. И еще
рассказала Компанийцу эта женщина Даша, что осталась она, вдова Ярченко, без
работы, так как контору ее ликвидировали. А Компаниец сказал, что в принципе
сможет оказать ей помощь в вопросе трудоустройства. И:
- Она, - сказал, - кто? По профессии?
А Даша сказала:
- Расчетчица.
И Компаниец тут же, на подоконнике, написал записку Рындичу.
- Мне, - сказал, - кассир как раз нужен в фирму. У меня теперь фирма, -
сказал, - "Мехмаш" называется, и плачу я людям своим сравнительно хорошо.
И он написал, чтоб Рындич оформил на работу в должности кассира
предъявительницу этой его записки. И отдал записку Даше.
- Пусть, - сказал, - идет прямо завтра к восьми ноль-ноль по указанному
адресу и обратится к моему заместителю, а то я сам, - сказал, - сейчас
временно не работаю.
И тут освободился его, Компанийца, врач, и он пошел в его кабинет,
лечиться. А Даша спрятала записку в сумку и стала продолжать сидеть в
ожидании, потому что ее очередь еще далеко не подошла.
А вырвав себе два коренных зуба, она зашла по пути к Лене и отдал ей
записку. И назавтра Лену взяли на работу в этот "Мехмаш" и еще оклад дали
такой, что если зарплату, допустим, Сергеева сложить с пенсией, какую ей за
погибшего Жору выплачивали, то оклад был существенно этой общей суммы выше.
И она, Лена, сказала про это Сергееву, а он ответил:
- Грехи замаливает. Перед тобой.
А Лена сказала, что он сам является пострадавшей стороной, потому что
его одного тогда с работы выгнали. А Сергеев - ей:
- Но он то живой.
И на этом разговор у них закончился, и больше они эту тему не
затрагивали.
А Компаниец вылечил себе все зубы, какие были у него во рту, и Марк
Мойсеич изготовил ему три новых моста и четыре отдельные коронки. И
Компаниец поносил их день, так, для примерки, а через день намертво ему их
установил Марк Мойсеич и посадил на цемент.
И Компаниец в этот день решил на работу еще не идти, а заехать к Майе
и, заехав, обнаружил у нее дома какого-то пацана, который на девяносто
процентов состоял из мускулов, и они не умещались на его теле, а налезали
друг на друга буграми. И она, Майя, встретила Компанийца в халате на голое
тело и с выражением крайнего недовольства, и она сказала, что звонить надо
перед приходом, потому что у нее могут быть какие-то планы и вообще своя
личная жизнь. И Компаниец сказал:
- Извини. И в следующий раз, - сказал, - я обязательно учту твои
пожелания и приму их к сведению.
И вот он вышел от Майи, и сел в машину, и поехал без определенного
адреса, так как домой ему не хотелось возвращаться в зубах так рано и на
работу тоже что-то не тянуло с середины дня, хотя и надо, наверно, было бы
ему туда поехать. И он, значит, спокойно себе ехал и напевал "работа ты,
работа, родная сторона, никто нас не разлучит, лишь мать - сыра земля", а
ему наперерез из-за угла выскочили красные "Жигули" третьей модели, и он
врезался им в правый бок. А скорость у него была без превышения, но для
города предельная - 60 км/час. И дедушка, ехавший в этих "Жигулях",
скончался на месте, не выходя из машины, а Компаниец - ничего. Все кости у
него в целости остались и в сохранности, и стекло переднее удачно вылетело,
его не задев, а вот зубов он, Компаниец, новых своих, с иголочки, лишился,
ударившись ими о колесо рулевого управления. Ну и передок машине своей,
конечно, помял он лобовым ударом основательно и капитально. И ГАИ определило
на месте происшествия и дало заключение о полной его невиновности в этом
ДТП, потому что дедушка выскочил на главную дорогу справа из-за угла,
бесспорно нарушив правила уличного движения, и Компанийцу ничего другого не
оставалось, как в него врезаться. И его поэтому не судили. А дедушка, он был
1917 года рождения - ровесник Октября, и ездить, конечно, умел в силу своего
возраста плохо и вдобавок ко всему имел слабое зрение, вызванное катарактой.
По этим причинам он и выперся на главную дорогу из-за угла. По слепоте и по
неумению. И его наследники, дети и внуки, еще Компанийцу ремонт машины
оплачивали из своих личных средств, так как он, Компаниец, поставил им
условие - или битую машину мне отдавайте за так, или же ремонт оплачивайте,
весь, сколько обойдется. И они посоветовались и решили лучше за ремонт ему
заплатить, чем машину отдавать, пусть и битую. Ну и зубы, конечно, тоже
пришлось им оплатить для возмещения ущерба. Потому что Компаниец же вынужден
был заново их вставлять, сначала. Причем, хоть бы те, выбитые, остались у
него, а то он и в машине их искал, и вокруг - и ни одного не нашел. Ни зуба,
ни моста. Как под землю они провалились. А может, и скорее всего, подобрал
их кто-нибудь в суматохе и в сутолоке. Из толпы любопытной, может, кто или
из гаишников. Мосты-то у Компанийца в основном золотые были, так же, как и
коронки.
И Компаниец отбуксировал машину свою изуродованную на ВАЗ, к знакомому
другу, а сам на трамвае опять в поликлинику поехал, к Марку Мойсеичу. И Марк
Мойсеич посмотрел на него с удивлением и в рот ему заглянул, и сказал:
- Вы что, молодой человек, шутки шутите?
А Компаниец сказал:
- Какие шутки? Автокатастрофа со мной произошла, авария на дороге.
И Марк Мойсеич сказал, что в таком случае может его, Компанийца,
поздравить с тем, что он обошелся легким испугом и другими пустяками и что,
когда заживут раны от выбитых живых зубов, пусть он к нему приходит.
- Сделаю, - сказал, - вам два моста из конца в конец как сверху, так и
снизу.
И Компаниец, дожидаясь заживления, ходил в "Автоваз" наблюдать, как
чинят его пострадавшую в столкновении машину, и встречался с наследниками
дедушки, всеми правдами и неправдами выколачивая из них по частям деньги. А
на работу, в свою фирму, он снова не ходил, пустив ее на самотек, и на
телефонные звонки перестал отвечать, так как нечего ему было им сказать и не
хотел он никому ничего объяснять. Обойдутся, думал. И пусть Рындич
отрабатывает свои неоплатные передо мной долги.
И машину Компанийцу в назначенный почти срок отремонтировали и привели
в божеский вид, и деньги он с наследников скачал все до рубля. И за ремонт,
и за зубы. Но с зубами на этот раз дело у Компанийца затянулось и
осложнилось тем, что ему удаляли куски и осколки засевших в деснах корней, а
заживало у него все плохо и медленно. И он опять несколько раз встречал в
поликлинике сестру Ярченко Дашу, которая тоже все еще мучилась с зубами, и
она, Даша, говорила, что спасибо ему за Лену и от ее имени и что она работой
довольна и зарплатой довольна даже более чем. И если бы не он, пришлось бы
ей туго, так как на работу ее и на мехзавод не приняли, и в другие места не
удавалось ей устроиться ни по знакомству, ни по протекции. А Компаниец
говорил, что не за что его благодарить, и кассир, говорил, так или иначе был
фирме срочно нужен, а кого на это место брать, ему роли не играло, лишь бы
честный был человек и порядочный. А что касается зарплаты, то в его фирме,
говорил, она у всех выше, чем в госсекторе, не менее чем вдвое.
И он торопил Марка Мойсеича, говоря, что ему быстрее бы надо, потому
что на нем фирма и люди и потому что его время - это деньги, а не просто
так. А Марк Мойсеич говорил:
- Молодой человек, куда вы торопитесь? Жить? Так не торопитесь. - И
говорил: - Жизнь, она требует времени.
И он делал Компанийцу мосты не спеша, а с чувством и с толком. И
готовые уже многократно примерял, и подпиливал, и подгибал. И говорил, что
очень надеется долго Компанийца не увидеть у себя в кабинете, потому как
такие мосты можно носить всю сознательную жизнь.
И вот настал-таки тот долгожданный день, когда Марк Мойсеич укрепил
мосты у Компанийца во рту, и Компаниец с ним расплатился. И поехал он из
поликлиники прямым сообщением в ресторан "Люкс".
- Обмою, - подумал, - свои мосты коньяком. А то опять с ними что-нибудь
случится непоправимое. И Компаниец заказал коньяку бутылку и холодную
закуску, и горячее мясное блюдо, и, когда ему принесли заказанный коньяк, он
вспомнил, что ему два часа нельзя ничего ни есть, ни пить, потому что цемент
в мостах должен схватиться и застыть как следует. И Компаниец посмотрел на
часы и высчитал, что еще приблизительно час должен он просидеть за столом
сложа руки. И он сидел, и курил, и поглядывал по сторонам, рассматривая
немногих людей, которые сидели за столами и обедали. А ни музыки, ни танцев,
ни тем более обилия женщин, радующих глаз, в зале не было, так как в дневное
время работы ничего такого в ресторане "Люкс" не предусматривалось
программой. И он сидел так, за накрытым столом без дела, и к нему несколько
раз подходил официант и спрашивал:
- Горячее подавать?
А Компаниец говорил:
- Не надо.
И он высидел положенный часовой срок, не прикоснувшись к еде и к питью,
и по его истечении налил себе коньяку и произнес про себя тост насчет своих
зубов. И он провел несколько приятных мгновений, выпивая по глотку коньяк и
закусывая его сначала холодными закусками, потом горячим мясным блюдом, а
потом запивая черным кофе. А расплатившись с официантом по счету, Компаниец
сказал:
- Теперь будут стоять.
- Кто? - спросил официант.
А Компаниец сказал:
- Зубы.
И он прихватил бутылку со значительными остатками коньяка и пошел к
выходу, к своей отремонтированной машине, и встретил на тротуаре давно ему
знакомую женщину. Она в столовой на мехзаводе работала в его бытность. А как
ее звали, Компаниец забыл и не помнил, и она сказала:
- Главный механик? - и еще сказала: - Ко мне зайдешь?
А он сказал, что всегда готов, и они заехали к ней, и допили до дна
коньяк, и , конечно, переспали, как положено, и во время этого дела кто-то
звонил в дверь, как бешеный, и Компаниец спрашивал шепотом:
- Это кто, муж?
А она говорила ему:
- Лежи тихо, - и дверь на звонки не открывала.
А когда они, звонки, утихли и прекратились окончательно, она сказала:
- Свободен.
И Компаниец вышел от нее, озираясь, и беспрепятственно достиг своей
машины, и поехал на ней домой.
- Отдохну, - подумал, - и высплюсь. А завтра - работать, а то дел,
наверно, накопилось и собралось - невпроворот.
И вот загнал Компаниец машину в гараж и запер его, и пошел по
направлению к дому в хорошем расположении духа. И он шел прогулочным шагом,
руки в карманы, и возле самого уже дома выяснил, что в них, в карманах, нету
бумажника, а ключи от квартиры лежали как раз в нем, то есть он забыл свой
бумажник в машине. И Компаниец подумал, что это не страшно, и не имеет
значения, и что жена откроет. И значит, вошел он свой подъезд и сделал всего
каких-нибудь два шага, и свет у него в глазах мигнул и потух. И он перестал
что-нибудь видеть, и слышать, и соображать. А очнулся он, Компаниец, и
пришел в себя от холода и от боли в макушке головы. И он повернул свою
больную голову вправо и влево и увидел, что лежит в своем подъезде, на
цементном полу и от двери несет сквозняком. А голова у него трещала так, что
раскалывалась пополам. И Компаниец встал на колени, а с колен - на ноги, и
добрался до лифта, и поднялся на свой четвертый этаж. И жена открыла ему
дверь и сказала:
- Опять?
А он ей сказал:
- Что опять? - и: - Меня, -сказал, - в подъезде чем-то по башке
саданули. Лежал там, не приходя в сознание.
А жена говорит:
- Ограбили?
А Компаниец:
- Нечего им было грабить, я в машине все забыл, и деньги и все.
И тут он открыл рот и полез туда пальцем.
- Зубы, - сказал Компаниец. - Они сняли с меня новые зубы.
А жена говорит:
- Пить надо меньше.
А Компаниец:
- Я не пил. Я зубы обмывал, чтоб стояли.
А жена говорит:
- Ну вот и обмыл.
А Компаниец посмотрел на нее и говорит:
- Ты, чем скандал затевать очередной, сказала б лучше, что мне делать
теперь? Опять же без зубов остался.
- А меня, - жена говорит, - не касается, что ты будешь делать. Я от
тебя ухожу.
- Чего? - Компаниец говорит.
- Ухожу.
- И куда, если не секрет? - Компаниец спрашивает.
- Не секрет, - жена говорит. - К любимому человеку.
А Компаниец ей:
- К какому человеку? И где ты, - говорит, - его взяла, этого человека,
сидя безвылазно дома?
А она говорит:
- Где надо, там и взяла, - и одела ребенка, и чемодан выволокла - он у
нее собранный уже в кладовке стоял, и ушла. А Компаниец сказал ей вслед:
- Ну и иди. Дура.
И у него получилось не "дура", а "дула", потому что букву "р" он без
зубов никак выговорить не мог.
И он развалился на диване, и погрузился в сонное состояние покоя, и
пролежал так - в одежде на диване - весь конец вечера и всю ночь до утра. А
утром он встал, умылся, побрил лицо и сказал себе в зеркало:
- Пойду как есть, - и пошел в гараж, и прогрел двигатель машины до
положенной температуры, и выехал из гаража на обочину. Потом он закрыл
гаражные ворота на замок, сел за руль и поехал. А приехав на фирму, увидел
Компаниец, что дверь ее заперта и к ней приклеена бумажка с печатями и
подписями. И он позвонил из ближайшего автомата своему заместителю Рындичу и
спросил:
- Почему печать на двери и где находятся в рабочее время все люди?
А Рындич говорит:
- Так опечатали нас. По причине банкротства.
- Банкротства? - Компаниец говорит.
А Рындич:
- Ну да. - и: - Мы ж тебе, говорит, - звонили, а жена отвечала, что
тебя нет и неизвестно где.
И Компаниец повесил трубку на рычаг телефона и осознал себя глубоко
несчастным человеком, что было естественно и логично в его положении, и,
конечно, ему захотелось застрелиться, не сходя с места, как делают все
банкроты во всем мире капитала, но очень скоро он почувствовал освобождение,
что ли, от всего земного и непреодолимое желание куда-нибудь улететь к черту
на кулички, то есть неважно, куда и зачем, а лишь бы по воздуху и на
головокружительной высоте, и на огромной крейсерской скорости.
Конечно, в один и тот же самолет они попали по обыкновенному случайному
совпадению и больше ни по чему. Компаниец купил на него, на этот самолет,
билет, так как ему все равно было и безразлично, куда лететь после
банкротства и закрытия его фирмы "Мехмаш", и он сказал в кассе:
- Мне один билет.
А кассирша сказала:
- Куда?
А он:
- На ближайший рейс.
А кассирша:
- Карелия вам сойдет?
А он:
- Сойдет.
А Даша, Стеша, Лена и Елена в этом самолете оказались, потому что в
Карелию у них были туристические путевки на руках. Даша им всем эти путевки
купила в бюро путешествий и экскурсий на выигранные деньги. А деньги эти
самые она выиграла так. Ей на день рождения Стеша подарок сделала - карточку
популярной телеигры "Лотто-миллион". Она перед тем в Москву ездила, по своим
делам личного характера, ну и купила там эту карточку и заполнила ее наобум
Лазаря множеством возможных вариантов. Деньги у нее на это баловство в
Москве были. И подарила она, значит, эту заполненную карточку Даше в ее день
рождения. На счастье подарила, в качестве приложения к основному подарку,
французским духам "Сальвадор Дали". И Даша выиграла по этой подаренной
карточке четыре миллиона рублей как одну копейку. Повезло ей то есть
по-крупному. И она сказала:
- Теперь я не умру. Теперь я жить буду долго и счастливо.
И на радостях действительно почувствовала себя Даша совсем здоровой и
полной сил, и она решила взять и накупить каких-нибудь путевок всем: и
Стеше, и Лене с детьми, и Елене с ее пресловутым учителем танцев, и Вовику с
Сергеевым, конечно, тоже. Чтоб вместе поехать и отдохнуть раз в сто лет
по-настоящему и от всей души, и промотать там, на этом отдыхе, допустим,
один миллион рублей. Или же целых два миллиона. И Даша эту свою идею фикс
вынесла на суд широкой общественности в лице Лены, Елены и Стеши. А Стеша
сказала:
- Нет, - сказала, - ты погоди. И для чего это, - сказала, - нам на
отдыхе все эти вовики и сергеевы, и прочие учителя? Я считаю, пускай они
дома сидят.
И Лена с Еленой ее горячо, и Даша тоже сказала, что она двумя руками
"за". И:
- Дадим им, - сказала, - тысяч пятьдесят на пропой и на прожиточный
минимум, и пусть радуются и скажут спасибо.
Правда, Вовик пытался Даше препятствовать и заявлять о своих законных
супружеских правах на определенную часть выигрыша, а у Лены возникли
кое-какие серьезные колебания и сомнения по поводу детей, но Вовику Даша
сказала:
-Фиг тебе с хреном, а не деньги. Я твою учительницу кормить и поить не
обязана.
А Сергеев Лене сказал:
- Езжай. Я с ними побуду. Ничего.
И они купили, значит, четыре турпутевки в Карелию и к ним билеты на
самолет туда и обратно. И так совпало, что Компаниец тоже в этом же самолете
летит. И Даша увидела его в очереди ко второй стойке регистрации пассажиров,
и Стеша с Еленой увидели. И они подошли к нему, и окружили, и говорят:
- О, а ты как здесь и почему?
А Компаниец говорит:
- Да вот, лечу.
- А зубы твои где? - Стеша у него спрашивает.
А он говорит:
- И не спрашивайте.
И Стеша представила Компанийца Лене, так как по сути дела они не были
знакомы между собой, а только кратковременно пересекались и контактировали в
связи со смертью Жоры, и Лена сказала:
- Приятно познакомиться с бывшим своим начальником поближе.
А Компаниец ей сказал, что ничего, вернемся, и новую фирму откроем всем
смертям назло, еще лучшую. И я, сказал, опять вас возьму на должность
кассира. И Лена сказала, что ловит его на этом слове и что ее это
устраивает.
И так, за разговорами, они прошли регистрацию на рейс и попрощались с
провожавшими их мужчинами - с Вовиком, Сергеевым и с учителем танцев - и
скрылись от них в помещении накопителя пассажиров. А оттуда, из накопителя,
дежурная по сектору проводила их на посадку в самолет.
И они заняли места, указанные в купленных билетах, и самолет взлетел в
соответствии с расписанием полетов, и взмыв в синее небо, взял курс на
Карелию. Или точнее, так думали авиапассажиры, комфортабельно расположившись
в удобном салоне. И экипаж авиалайнера в полном личном составе, включая и
командира корабля, пилота первого класса Галеева Б.А. тоже, так считал и не
имел никаких на этот счет сомнений. И штурман Суйко тоже их не имел.
И вот полетели они, значит, намеченным курсом и летят. Стюардессы, как
обычно, по салону снуют туда и сюда. То застегните ремни, то отстегните, то
прохладительные напитки раздают, то игры электронные для детей и для всех,
кто хочет. А там и обед понесли положенный, ну и так далее. И пассажиры в
салоне полетом летят удовлетворенные и довольные и больше их всех Компаниец
доволен и счастлив, и он откинулся в кресле, и посасывает что-то из фляжки
плоской, и чувствует во всех абсолютно членах небывалый прилив легкости и
энергии. А экипаж в кабине тоже расслабился, закончив набор высоты, -
"Pepsi" пьет из горлышек и царичанскую, и так летят они себе, значит, в
лайнере и час, и два, и три, и четыре. И тут командир говорит:
- Штурман, курс.
А штурман ему отвечает:
-Следуем заданным.
А потом он в картах порылся в своих, штурманских, поразмыслил над ними
с измерителем и карандашом в руке и говорит:
- Хотя черт его знает.
Ну и, значит, продолжают они начатый полет, а под крылом самолета,
сколько хватает глаз, раскинулось море или, возможно, другая какая-нибудь
большая вода. И командир Галеев увидел такое количество воды под крылом и
говорит:
- Штурман, мы где? Доложи.
А штурман говорит:
- Ты командир, тебе видней.
А командир:
- А что говорит земля?
- А земля, - ему отвечают, - молчит, как рыба.
И так летели они и летели в одном направлении прямо, а внизу, под
крылом, все никак не кончалась вода. И вот уже стюардессы забеспокоились,
что чего-то там не то и не так, и пассажиры стали от полета уставать и
тяготиться. Даже Компанийцу надоело продолжительное сидение в мягком кресле,
а конца ему, полету, все не просматривалось в обозримом будущем. И на
седьмом или, может, на восьмом часу лета штурман предположение высказал в
форме опасения:
- А может, - говорит, - нас ветром снесло боковым?
А пилот первого класса Галеев говорит:
- Слушай, ты летишь? Ну и лети. А вообще, - говорит, - чтоб без дела не
сидеть, бери вон второго пилота и идите дозаправку произведите. Там, в
хвосте, пара канистр стоит. Я прямо, - говорит, - как знал.
А второй пилот услышал это и говорит:
- Командир, в воздухе по инструкции не положено дозаправляться.
А командир ему на это:
- Выполняй, что сказано. И кто тут, - говорит, - командир?
И они, штурман со вторым пилотом, ушли в хвост за канистрами, а в
кабину заглянул пассажир из салона. И он, постучавшись, приоткрыл дверь и
говорит, половины букв из алфавита не выговаривая:
- Разрешите, - говорит, - вопрос. Меня пассажиры к вам делегировали.
- Слушаю, - командир отвечает.
А пассажир говорит:
- А когда мы сядем? В какое расчетное время?
А командир подумал и говорит ему:
- Мне самому интересно - когда. - И говорит: - Ветром нас с курса
снесло. Но вы передайте, - говорит, - пассажирам, что самолет ведет пилот
первого класса Галеев, а значит, беспокоиться им не о чем.
И пассажир ушел в салон успокоенный, а вместо него вернулись второй
пилот и штурман Суйко.
А Галеев спрашивает:
- Как инструкция?
А они говорят:
- Полна коробочка.
И полетели они, значит, дальше, и продолжался их беспримерный и
беспересадочный полет часов тридцать, наверно, и большая его часть проходила
над бескрайними водными просторами. И до того самого момента они летели,
пока штурман, вперед все смотрящий, не заорал победно и жизнеутверждающе:
- Земля!
А командир сказал:
- Есть земля. Идем на посадку.
Ну и, конечно, покружили они еще немного для ориентировки - покуда,
значит, полосу нашли подходящую в дебрях каменных джунглей, и стали просить
посадки, мол, разрешите приземлиться, так как горючее на последнем исходе. И
им ответили с земли, что посадку разрешаем. И пилот первого класса Галеев
выполнил снижение и посадил серебристую стальную птицу мягко и красиво, как
пушинку. И она пробежалась, тормозя, по взлетно-посадочной полосе, и
вырулила на бетонное поле, и остановилась перед усиленным кордоном из
пожарных и полицейских машин. А за машинами уже занял выгодную позицию отряд
автоматчиков в бронежилетах и касках. И они, автоматчики, вошли в самолет и
проследовали строем по проходу в кабину экипажа, и один из них, по всему
самый главный, сказал пилоту первого класса Галееву:
- Вы грубо нарушили нашу государственную границу.
А пилот Галеев говорит:
- Заблудились мы в воздушном пространстве.
А главный говорит:
- Это нас не касается. И покиньте территорию аэропорта и пределы нашей
суверенной державы.
А пилот говорит:
- Мы готовы подчиниться немедленно, вы нас только заправьте.
пока будет он без зубов жить и новые себе вставлять. А до того не хотел
Компаниец на работе появляться. Чтоб не видели его подчиненные сотрудники в
нынешнем плачевном виде. И он , конечно, понимал, что все будут говорить,
Рындич, мол, ему зубы высадил принародно и ни за что, а он его заместителем
оставил, но решил - пусть говорят до поры, а там видно будет, что к чему.
И секретарша сказала, что все ему, Рындичу, передаст в точности и
дословно. И Компаниец весь без остатка отдался восстановлению своего
внешнего привычного облика, то есть лечению и протезированию зубов. Взамен
выбитых. И, конечно, душа у него побаливала и саднила - как там без него
развиваются дела фирмы, но все равно он туда не появлялся, а ездил из дому в
поликлинику, а из поликлиники - обратно домой. И больше никуда не ездил и не
ходил, а Майе, женщине своей постоянной, даже и не звонил. Потому что
куда-нибудь выйти с ней на люди он не мог без зубов, и ей самой показываться
таким красавцем расписанным не было у него никакого желания. И он сидел
дома, в четырех стенах, и питался разваренными супами и кашами, которые
варила ему жена, и читал спортивную периодическую печать, и смотрел все
подряд по телевизору. А по утрам ездил в поликлинику. И раз там, в
поликлинике, встретил он женщину, сестру этого погибшего рабочего Ярченко,
которого на мехзаводе убило и за которого его, Компанийца, с завода тогда
уволили, принеся в жертву как виновника и главного, можно сказать, убийцу.
Правда, он ее не узнал в лицо, а она его узнала с первого взгляда. Хоть и
без зубов он был и виделись они с ней черт знает когда и фактически мельком.
Узнала и заговорила, как будто со старым знакомым. Он ждал, пока его врач
занят был другим, предыдущим пациентом, а она тоже в очереди у кабинета
сидела, зубы вырывать. И она с ним заговорила.
- Вы, - говорит, - меня не узнаете?
А Компаниец говорит:
- Нет, не узнаю.
А она говорит:
- Сестра я Ярченко. Даша. Помните? Вы деньги еще от завода привозили
семье покойного и мне вручали. Материальную помощь. И гроб тоже привозили.
Помните?
И Компаниец ее вспомнил. Хотя, по-честному если, то не узнал. Другая
она потому что была какая-то. То есть совсем другая и на себя не похожая. И
они посидели и поговорили между собой, чтоб скоротать время пустого
ожидания. И Компаниец сказал, что и его жизнь изменила гибель Ярченко на
противоположную и что, если б не она, эта глупая и бесполезная смерть, так
бы он и сидел, и работал на мехзаводе, наверно, и посейчас. А Даша сказала
ему, что и у них у всех с тех пор многое изменилось и что она сама, к
примеру, стала инвалидом и с трудом может передвигаться на короткие
расстояния, а теперь вот к тому ж и зубы у нее чуть не все испортились и
надо их вырывать. А жена Жоры, в смысле вдова, Лена, живет, сказала с двумя
детьми,, и у нее есть уже другой мужчина, не совсем муж, но есть. И еще
рассказала Компанийцу эта женщина Даша, что осталась она, вдова Ярченко, без
работы, так как контору ее ликвидировали. А Компаниец сказал, что в принципе
сможет оказать ей помощь в вопросе трудоустройства. И:
- Она, - сказал, - кто? По профессии?
А Даша сказала:
- Расчетчица.
И Компаниец тут же, на подоконнике, написал записку Рындичу.
- Мне, - сказал, - кассир как раз нужен в фирму. У меня теперь фирма, -
сказал, - "Мехмаш" называется, и плачу я людям своим сравнительно хорошо.
И он написал, чтоб Рындич оформил на работу в должности кассира
предъявительницу этой его записки. И отдал записку Даше.
- Пусть, - сказал, - идет прямо завтра к восьми ноль-ноль по указанному
адресу и обратится к моему заместителю, а то я сам, - сказал, - сейчас
временно не работаю.
И тут освободился его, Компанийца, врач, и он пошел в его кабинет,
лечиться. А Даша спрятала записку в сумку и стала продолжать сидеть в
ожидании, потому что ее очередь еще далеко не подошла.
А вырвав себе два коренных зуба, она зашла по пути к Лене и отдал ей
записку. И назавтра Лену взяли на работу в этот "Мехмаш" и еще оклад дали
такой, что если зарплату, допустим, Сергеева сложить с пенсией, какую ей за
погибшего Жору выплачивали, то оклад был существенно этой общей суммы выше.
И она, Лена, сказала про это Сергееву, а он ответил:
- Грехи замаливает. Перед тобой.
А Лена сказала, что он сам является пострадавшей стороной, потому что
его одного тогда с работы выгнали. А Сергеев - ей:
- Но он то живой.
И на этом разговор у них закончился, и больше они эту тему не
затрагивали.
А Компаниец вылечил себе все зубы, какие были у него во рту, и Марк
Мойсеич изготовил ему три новых моста и четыре отдельные коронки. И
Компаниец поносил их день, так, для примерки, а через день намертво ему их
установил Марк Мойсеич и посадил на цемент.
И Компаниец в этот день решил на работу еще не идти, а заехать к Майе
и, заехав, обнаружил у нее дома какого-то пацана, который на девяносто
процентов состоял из мускулов, и они не умещались на его теле, а налезали
друг на друга буграми. И она, Майя, встретила Компанийца в халате на голое
тело и с выражением крайнего недовольства, и она сказала, что звонить надо
перед приходом, потому что у нее могут быть какие-то планы и вообще своя
личная жизнь. И Компаниец сказал:
- Извини. И в следующий раз, - сказал, - я обязательно учту твои
пожелания и приму их к сведению.
И вот он вышел от Майи, и сел в машину, и поехал без определенного
адреса, так как домой ему не хотелось возвращаться в зубах так рано и на
работу тоже что-то не тянуло с середины дня, хотя и надо, наверно, было бы
ему туда поехать. И он, значит, спокойно себе ехал и напевал "работа ты,
работа, родная сторона, никто нас не разлучит, лишь мать - сыра земля", а
ему наперерез из-за угла выскочили красные "Жигули" третьей модели, и он
врезался им в правый бок. А скорость у него была без превышения, но для
города предельная - 60 км/час. И дедушка, ехавший в этих "Жигулях",
скончался на месте, не выходя из машины, а Компаниец - ничего. Все кости у
него в целости остались и в сохранности, и стекло переднее удачно вылетело,
его не задев, а вот зубов он, Компаниец, новых своих, с иголочки, лишился,
ударившись ими о колесо рулевого управления. Ну и передок машине своей,
конечно, помял он лобовым ударом основательно и капитально. И ГАИ определило
на месте происшествия и дало заключение о полной его невиновности в этом
ДТП, потому что дедушка выскочил на главную дорогу справа из-за угла,
бесспорно нарушив правила уличного движения, и Компанийцу ничего другого не
оставалось, как в него врезаться. И его поэтому не судили. А дедушка, он был
1917 года рождения - ровесник Октября, и ездить, конечно, умел в силу своего
возраста плохо и вдобавок ко всему имел слабое зрение, вызванное катарактой.
По этим причинам он и выперся на главную дорогу из-за угла. По слепоте и по
неумению. И его наследники, дети и внуки, еще Компанийцу ремонт машины
оплачивали из своих личных средств, так как он, Компаниец, поставил им
условие - или битую машину мне отдавайте за так, или же ремонт оплачивайте,
весь, сколько обойдется. И они посоветовались и решили лучше за ремонт ему
заплатить, чем машину отдавать, пусть и битую. Ну и зубы, конечно, тоже
пришлось им оплатить для возмещения ущерба. Потому что Компаниец же вынужден
был заново их вставлять, сначала. Причем, хоть бы те, выбитые, остались у
него, а то он и в машине их искал, и вокруг - и ни одного не нашел. Ни зуба,
ни моста. Как под землю они провалились. А может, и скорее всего, подобрал
их кто-нибудь в суматохе и в сутолоке. Из толпы любопытной, может, кто или
из гаишников. Мосты-то у Компанийца в основном золотые были, так же, как и
коронки.
И Компаниец отбуксировал машину свою изуродованную на ВАЗ, к знакомому
другу, а сам на трамвае опять в поликлинику поехал, к Марку Мойсеичу. И Марк
Мойсеич посмотрел на него с удивлением и в рот ему заглянул, и сказал:
- Вы что, молодой человек, шутки шутите?
А Компаниец сказал:
- Какие шутки? Автокатастрофа со мной произошла, авария на дороге.
И Марк Мойсеич сказал, что в таком случае может его, Компанийца,
поздравить с тем, что он обошелся легким испугом и другими пустяками и что,
когда заживут раны от выбитых живых зубов, пусть он к нему приходит.
- Сделаю, - сказал, - вам два моста из конца в конец как сверху, так и
снизу.
И Компаниец, дожидаясь заживления, ходил в "Автоваз" наблюдать, как
чинят его пострадавшую в столкновении машину, и встречался с наследниками
дедушки, всеми правдами и неправдами выколачивая из них по частям деньги. А
на работу, в свою фирму, он снова не ходил, пустив ее на самотек, и на
телефонные звонки перестал отвечать, так как нечего ему было им сказать и не
хотел он никому ничего объяснять. Обойдутся, думал. И пусть Рындич
отрабатывает свои неоплатные передо мной долги.
И машину Компанийцу в назначенный почти срок отремонтировали и привели
в божеский вид, и деньги он с наследников скачал все до рубля. И за ремонт,
и за зубы. Но с зубами на этот раз дело у Компанийца затянулось и
осложнилось тем, что ему удаляли куски и осколки засевших в деснах корней, а
заживало у него все плохо и медленно. И он опять несколько раз встречал в
поликлинике сестру Ярченко Дашу, которая тоже все еще мучилась с зубами, и
она, Даша, говорила, что спасибо ему за Лену и от ее имени и что она работой
довольна и зарплатой довольна даже более чем. И если бы не он, пришлось бы
ей туго, так как на работу ее и на мехзавод не приняли, и в другие места не
удавалось ей устроиться ни по знакомству, ни по протекции. А Компаниец
говорил, что не за что его благодарить, и кассир, говорил, так или иначе был
фирме срочно нужен, а кого на это место брать, ему роли не играло, лишь бы
честный был человек и порядочный. А что касается зарплаты, то в его фирме,
говорил, она у всех выше, чем в госсекторе, не менее чем вдвое.
И он торопил Марка Мойсеича, говоря, что ему быстрее бы надо, потому
что на нем фирма и люди и потому что его время - это деньги, а не просто
так. А Марк Мойсеич говорил:
- Молодой человек, куда вы торопитесь? Жить? Так не торопитесь. - И
говорил: - Жизнь, она требует времени.
И он делал Компанийцу мосты не спеша, а с чувством и с толком. И
готовые уже многократно примерял, и подпиливал, и подгибал. И говорил, что
очень надеется долго Компанийца не увидеть у себя в кабинете, потому как
такие мосты можно носить всю сознательную жизнь.
И вот настал-таки тот долгожданный день, когда Марк Мойсеич укрепил
мосты у Компанийца во рту, и Компаниец с ним расплатился. И поехал он из
поликлиники прямым сообщением в ресторан "Люкс".
- Обмою, - подумал, - свои мосты коньяком. А то опять с ними что-нибудь
случится непоправимое. И Компаниец заказал коньяку бутылку и холодную
закуску, и горячее мясное блюдо, и, когда ему принесли заказанный коньяк, он
вспомнил, что ему два часа нельзя ничего ни есть, ни пить, потому что цемент
в мостах должен схватиться и застыть как следует. И Компаниец посмотрел на
часы и высчитал, что еще приблизительно час должен он просидеть за столом
сложа руки. И он сидел, и курил, и поглядывал по сторонам, рассматривая
немногих людей, которые сидели за столами и обедали. А ни музыки, ни танцев,
ни тем более обилия женщин, радующих глаз, в зале не было, так как в дневное
время работы ничего такого в ресторане "Люкс" не предусматривалось
программой. И он сидел так, за накрытым столом без дела, и к нему несколько
раз подходил официант и спрашивал:
- Горячее подавать?
А Компаниец говорил:
- Не надо.
И он высидел положенный часовой срок, не прикоснувшись к еде и к питью,
и по его истечении налил себе коньяку и произнес про себя тост насчет своих
зубов. И он провел несколько приятных мгновений, выпивая по глотку коньяк и
закусывая его сначала холодными закусками, потом горячим мясным блюдом, а
потом запивая черным кофе. А расплатившись с официантом по счету, Компаниец
сказал:
- Теперь будут стоять.
- Кто? - спросил официант.
А Компаниец сказал:
- Зубы.
И он прихватил бутылку со значительными остатками коньяка и пошел к
выходу, к своей отремонтированной машине, и встретил на тротуаре давно ему
знакомую женщину. Она в столовой на мехзаводе работала в его бытность. А как
ее звали, Компаниец забыл и не помнил, и она сказала:
- Главный механик? - и еще сказала: - Ко мне зайдешь?
А он сказал, что всегда готов, и они заехали к ней, и допили до дна
коньяк, и , конечно, переспали, как положено, и во время этого дела кто-то
звонил в дверь, как бешеный, и Компаниец спрашивал шепотом:
- Это кто, муж?
А она говорила ему:
- Лежи тихо, - и дверь на звонки не открывала.
А когда они, звонки, утихли и прекратились окончательно, она сказала:
- Свободен.
И Компаниец вышел от нее, озираясь, и беспрепятственно достиг своей
машины, и поехал на ней домой.
- Отдохну, - подумал, - и высплюсь. А завтра - работать, а то дел,
наверно, накопилось и собралось - невпроворот.
И вот загнал Компаниец машину в гараж и запер его, и пошел по
направлению к дому в хорошем расположении духа. И он шел прогулочным шагом,
руки в карманы, и возле самого уже дома выяснил, что в них, в карманах, нету
бумажника, а ключи от квартиры лежали как раз в нем, то есть он забыл свой
бумажник в машине. И Компаниец подумал, что это не страшно, и не имеет
значения, и что жена откроет. И значит, вошел он свой подъезд и сделал всего
каких-нибудь два шага, и свет у него в глазах мигнул и потух. И он перестал
что-нибудь видеть, и слышать, и соображать. А очнулся он, Компаниец, и
пришел в себя от холода и от боли в макушке головы. И он повернул свою
больную голову вправо и влево и увидел, что лежит в своем подъезде, на
цементном полу и от двери несет сквозняком. А голова у него трещала так, что
раскалывалась пополам. И Компаниец встал на колени, а с колен - на ноги, и
добрался до лифта, и поднялся на свой четвертый этаж. И жена открыла ему
дверь и сказала:
- Опять?
А он ей сказал:
- Что опять? - и: - Меня, -сказал, - в подъезде чем-то по башке
саданули. Лежал там, не приходя в сознание.
А жена говорит:
- Ограбили?
А Компаниец:
- Нечего им было грабить, я в машине все забыл, и деньги и все.
И тут он открыл рот и полез туда пальцем.
- Зубы, - сказал Компаниец. - Они сняли с меня новые зубы.
А жена говорит:
- Пить надо меньше.
А Компаниец:
- Я не пил. Я зубы обмывал, чтоб стояли.
А жена говорит:
- Ну вот и обмыл.
А Компаниец посмотрел на нее и говорит:
- Ты, чем скандал затевать очередной, сказала б лучше, что мне делать
теперь? Опять же без зубов остался.
- А меня, - жена говорит, - не касается, что ты будешь делать. Я от
тебя ухожу.
- Чего? - Компаниец говорит.
- Ухожу.
- И куда, если не секрет? - Компаниец спрашивает.
- Не секрет, - жена говорит. - К любимому человеку.
А Компаниец ей:
- К какому человеку? И где ты, - говорит, - его взяла, этого человека,
сидя безвылазно дома?
А она говорит:
- Где надо, там и взяла, - и одела ребенка, и чемодан выволокла - он у
нее собранный уже в кладовке стоял, и ушла. А Компаниец сказал ей вслед:
- Ну и иди. Дура.
И у него получилось не "дура", а "дула", потому что букву "р" он без
зубов никак выговорить не мог.
И он развалился на диване, и погрузился в сонное состояние покоя, и
пролежал так - в одежде на диване - весь конец вечера и всю ночь до утра. А
утром он встал, умылся, побрил лицо и сказал себе в зеркало:
- Пойду как есть, - и пошел в гараж, и прогрел двигатель машины до
положенной температуры, и выехал из гаража на обочину. Потом он закрыл
гаражные ворота на замок, сел за руль и поехал. А приехав на фирму, увидел
Компаниец, что дверь ее заперта и к ней приклеена бумажка с печатями и
подписями. И он позвонил из ближайшего автомата своему заместителю Рындичу и
спросил:
- Почему печать на двери и где находятся в рабочее время все люди?
А Рындич говорит:
- Так опечатали нас. По причине банкротства.
- Банкротства? - Компаниец говорит.
А Рындич:
- Ну да. - и: - Мы ж тебе, говорит, - звонили, а жена отвечала, что
тебя нет и неизвестно где.
И Компаниец повесил трубку на рычаг телефона и осознал себя глубоко
несчастным человеком, что было естественно и логично в его положении, и,
конечно, ему захотелось застрелиться, не сходя с места, как делают все
банкроты во всем мире капитала, но очень скоро он почувствовал освобождение,
что ли, от всего земного и непреодолимое желание куда-нибудь улететь к черту
на кулички, то есть неважно, куда и зачем, а лишь бы по воздуху и на
головокружительной высоте, и на огромной крейсерской скорости.
Конечно, в один и тот же самолет они попали по обыкновенному случайному
совпадению и больше ни по чему. Компаниец купил на него, на этот самолет,
билет, так как ему все равно было и безразлично, куда лететь после
банкротства и закрытия его фирмы "Мехмаш", и он сказал в кассе:
- Мне один билет.
А кассирша сказала:
- Куда?
А он:
- На ближайший рейс.
А кассирша:
- Карелия вам сойдет?
А он:
- Сойдет.
А Даша, Стеша, Лена и Елена в этом самолете оказались, потому что в
Карелию у них были туристические путевки на руках. Даша им всем эти путевки
купила в бюро путешествий и экскурсий на выигранные деньги. А деньги эти
самые она выиграла так. Ей на день рождения Стеша подарок сделала - карточку
популярной телеигры "Лотто-миллион". Она перед тем в Москву ездила, по своим
делам личного характера, ну и купила там эту карточку и заполнила ее наобум
Лазаря множеством возможных вариантов. Деньги у нее на это баловство в
Москве были. И подарила она, значит, эту заполненную карточку Даше в ее день
рождения. На счастье подарила, в качестве приложения к основному подарку,
французским духам "Сальвадор Дали". И Даша выиграла по этой подаренной
карточке четыре миллиона рублей как одну копейку. Повезло ей то есть
по-крупному. И она сказала:
- Теперь я не умру. Теперь я жить буду долго и счастливо.
И на радостях действительно почувствовала себя Даша совсем здоровой и
полной сил, и она решила взять и накупить каких-нибудь путевок всем: и
Стеше, и Лене с детьми, и Елене с ее пресловутым учителем танцев, и Вовику с
Сергеевым, конечно, тоже. Чтоб вместе поехать и отдохнуть раз в сто лет
по-настоящему и от всей души, и промотать там, на этом отдыхе, допустим,
один миллион рублей. Или же целых два миллиона. И Даша эту свою идею фикс
вынесла на суд широкой общественности в лице Лены, Елены и Стеши. А Стеша
сказала:
- Нет, - сказала, - ты погоди. И для чего это, - сказала, - нам на
отдыхе все эти вовики и сергеевы, и прочие учителя? Я считаю, пускай они
дома сидят.
И Лена с Еленой ее горячо, и Даша тоже сказала, что она двумя руками
"за". И:
- Дадим им, - сказала, - тысяч пятьдесят на пропой и на прожиточный
минимум, и пусть радуются и скажут спасибо.
Правда, Вовик пытался Даше препятствовать и заявлять о своих законных
супружеских правах на определенную часть выигрыша, а у Лены возникли
кое-какие серьезные колебания и сомнения по поводу детей, но Вовику Даша
сказала:
-Фиг тебе с хреном, а не деньги. Я твою учительницу кормить и поить не
обязана.
А Сергеев Лене сказал:
- Езжай. Я с ними побуду. Ничего.
И они купили, значит, четыре турпутевки в Карелию и к ним билеты на
самолет туда и обратно. И так совпало, что Компаниец тоже в этом же самолете
летит. И Даша увидела его в очереди ко второй стойке регистрации пассажиров,
и Стеша с Еленой увидели. И они подошли к нему, и окружили, и говорят:
- О, а ты как здесь и почему?
А Компаниец говорит:
- Да вот, лечу.
- А зубы твои где? - Стеша у него спрашивает.
А он говорит:
- И не спрашивайте.
И Стеша представила Компанийца Лене, так как по сути дела они не были
знакомы между собой, а только кратковременно пересекались и контактировали в
связи со смертью Жоры, и Лена сказала:
- Приятно познакомиться с бывшим своим начальником поближе.
А Компаниец ей сказал, что ничего, вернемся, и новую фирму откроем всем
смертям назло, еще лучшую. И я, сказал, опять вас возьму на должность
кассира. И Лена сказала, что ловит его на этом слове и что ее это
устраивает.
И так, за разговорами, они прошли регистрацию на рейс и попрощались с
провожавшими их мужчинами - с Вовиком, Сергеевым и с учителем танцев - и
скрылись от них в помещении накопителя пассажиров. А оттуда, из накопителя,
дежурная по сектору проводила их на посадку в самолет.
И они заняли места, указанные в купленных билетах, и самолет взлетел в
соответствии с расписанием полетов, и взмыв в синее небо, взял курс на
Карелию. Или точнее, так думали авиапассажиры, комфортабельно расположившись
в удобном салоне. И экипаж авиалайнера в полном личном составе, включая и
командира корабля, пилота первого класса Галеева Б.А. тоже, так считал и не
имел никаких на этот счет сомнений. И штурман Суйко тоже их не имел.
И вот полетели они, значит, намеченным курсом и летят. Стюардессы, как
обычно, по салону снуют туда и сюда. То застегните ремни, то отстегните, то
прохладительные напитки раздают, то игры электронные для детей и для всех,
кто хочет. А там и обед понесли положенный, ну и так далее. И пассажиры в
салоне полетом летят удовлетворенные и довольные и больше их всех Компаниец
доволен и счастлив, и он откинулся в кресле, и посасывает что-то из фляжки
плоской, и чувствует во всех абсолютно членах небывалый прилив легкости и
энергии. А экипаж в кабине тоже расслабился, закончив набор высоты, -
"Pepsi" пьет из горлышек и царичанскую, и так летят они себе, значит, в
лайнере и час, и два, и три, и четыре. И тут командир говорит:
- Штурман, курс.
А штурман ему отвечает:
-Следуем заданным.
А потом он в картах порылся в своих, штурманских, поразмыслил над ними
с измерителем и карандашом в руке и говорит:
- Хотя черт его знает.
Ну и, значит, продолжают они начатый полет, а под крылом самолета,
сколько хватает глаз, раскинулось море или, возможно, другая какая-нибудь
большая вода. И командир Галеев увидел такое количество воды под крылом и
говорит:
- Штурман, мы где? Доложи.
А штурман говорит:
- Ты командир, тебе видней.
А командир:
- А что говорит земля?
- А земля, - ему отвечают, - молчит, как рыба.
И так летели они и летели в одном направлении прямо, а внизу, под
крылом, все никак не кончалась вода. И вот уже стюардессы забеспокоились,
что чего-то там не то и не так, и пассажиры стали от полета уставать и
тяготиться. Даже Компанийцу надоело продолжительное сидение в мягком кресле,
а конца ему, полету, все не просматривалось в обозримом будущем. И на
седьмом или, может, на восьмом часу лета штурман предположение высказал в
форме опасения:
- А может, - говорит, - нас ветром снесло боковым?
А пилот первого класса Галеев говорит:
- Слушай, ты летишь? Ну и лети. А вообще, - говорит, - чтоб без дела не
сидеть, бери вон второго пилота и идите дозаправку произведите. Там, в
хвосте, пара канистр стоит. Я прямо, - говорит, - как знал.
А второй пилот услышал это и говорит:
- Командир, в воздухе по инструкции не положено дозаправляться.
А командир ему на это:
- Выполняй, что сказано. И кто тут, - говорит, - командир?
И они, штурман со вторым пилотом, ушли в хвост за канистрами, а в
кабину заглянул пассажир из салона. И он, постучавшись, приоткрыл дверь и
говорит, половины букв из алфавита не выговаривая:
- Разрешите, - говорит, - вопрос. Меня пассажиры к вам делегировали.
- Слушаю, - командир отвечает.
А пассажир говорит:
- А когда мы сядем? В какое расчетное время?
А командир подумал и говорит ему:
- Мне самому интересно - когда. - И говорит: - Ветром нас с курса
снесло. Но вы передайте, - говорит, - пассажирам, что самолет ведет пилот
первого класса Галеев, а значит, беспокоиться им не о чем.
И пассажир ушел в салон успокоенный, а вместо него вернулись второй
пилот и штурман Суйко.
А Галеев спрашивает:
- Как инструкция?
А они говорят:
- Полна коробочка.
И полетели они, значит, дальше, и продолжался их беспримерный и
беспересадочный полет часов тридцать, наверно, и большая его часть проходила
над бескрайними водными просторами. И до того самого момента они летели,
пока штурман, вперед все смотрящий, не заорал победно и жизнеутверждающе:
- Земля!
А командир сказал:
- Есть земля. Идем на посадку.
Ну и, конечно, покружили они еще немного для ориентировки - покуда,
значит, полосу нашли подходящую в дебрях каменных джунглей, и стали просить
посадки, мол, разрешите приземлиться, так как горючее на последнем исходе. И
им ответили с земли, что посадку разрешаем. И пилот первого класса Галеев
выполнил снижение и посадил серебристую стальную птицу мягко и красиво, как
пушинку. И она пробежалась, тормозя, по взлетно-посадочной полосе, и
вырулила на бетонное поле, и остановилась перед усиленным кордоном из
пожарных и полицейских машин. А за машинами уже занял выгодную позицию отряд
автоматчиков в бронежилетах и касках. И они, автоматчики, вошли в самолет и
проследовали строем по проходу в кабину экипажа, и один из них, по всему
самый главный, сказал пилоту первого класса Галееву:
- Вы грубо нарушили нашу государственную границу.
А пилот Галеев говорит:
- Заблудились мы в воздушном пространстве.
А главный говорит:
- Это нас не касается. И покиньте территорию аэропорта и пределы нашей
суверенной державы.
А пилот говорит:
- Мы готовы подчиниться немедленно, вы нас только заправьте.