Ильин Андрей. Универсальный солдатик

   Ну что за идиоты!
   Настоящей скрытности не получалось. Концентрацию такого количества бойцов замаскировать было затруднительно. А уводить их дальше опасно — это пока они добегут, когда начнется... Дома можно было распихать их по подъездам, но не здесь, здесь все двери наглухо закрыты.
   Эх, знать бы заранее, где проклюнется “объект”, можно было бы подготовиться лучше. Но откуда было знать... Вот и получалось все не так, как надо, получалось грязно, комкано. Но теперь жалеть поздно. И отступать поздно...
   — Все, я пошел.
   Командир “наружки” сунул руку за пазуху, вытянул из подмышечной кобуры пистолет, передернул затвор, досылая патрон в ствол, опустил предохранитель и сунул пистолет обратно в кобуру...
   Теперь все зависело от того, как быстро “объект” покинет казино...
   Иван Иванович, путаясь в рукавах, натягивал на себя плащ. Теперь он не спешил, нарочно зля Маргариту.
   Маргарита была рядом.
   Чуть поодаль — телохранитель.
   За ним Федор Ильич. За Федором Ильичем маячил Семен Петрович, отходы через черный ход перекрывал Олег Яковлевич.
   — Ну, ты скоро? — торопила его Маргарита.
   — Сейчас, сейчас... Рукава нашлись.
   — Ладно, пошли.
   И Иванов шагнул к двери...
   На улице было свежо, только откуда-то тянуло дешевым табаком.
   Телохранитель вышел вперед и быстро огляделся.
   Трое у витрины... Еще трое на другой стороне... И там двое...
   Откуда столько народу в три часа ночи?
   Телохранитель быстро толкнул внутрь плаща правую руку, нащупывая пистолет.
   Если это засада, то путь к машине наверняка отрезан, быстро прикинул он. Если бежать вверх по улице, то придется прорываться с боем мимо вон той троицы. Вниз...
   Внизу у витрин тоже отсвечивали неясные фигуры.
   Надо вернуться в казино, там они стрелять не будут, или уходить по проходному двору на соседнюю улицу...
   Нет, надежней в казино!
   Телохранитель обернулся. И заметил у двери две фигуры, с утопленными в карманах кистями рук.
   Нет, назад хода нет!
   Телохранитель многозначительно взглянул на Маргариту. Та, все поняв, огляделась и тоже заметила зависших возле витрин мужчин в плащах.
   Конечно, это могли быть просто прохожие и скорее всего просто прохожие, какая-нибудь загулявшая тургруппа общества убежденных холостяков. Но не исключено, что засада. Исходить надо было из того, что засада.
   Маргарита подтянула к груди и расстегнула сумочку.
   Телохранитель левой рукой вытащил мобильник...
   — Левой!.. Почему он вытаскивает мобильник левой рукой? — заподозрил неладное командир “наружки”. — Почему не правой?! Неужели он догадался? Неужели придется стрелять?!.
   Стрелять не хотелось. Не дома...
   — Поворачиваем направо, — одними губами сказал телохранитель, направляясь к недалекой забранной фигурной калиткой арке. Вдруг она открыта...
   — А почему направо? — что есть мочи заорал Иван Иванович. — Чего он командует? Машина-то вон там, — и показал рукой куда-то вперед.
   — Руку, руку вниз, дурак, — зашипела Маргарита; И, подхватив его под локоть, потащила к арке.
   — Куда это ты меня тащишь? — упирался Иванов. — Я больше никуда не пойду, я устал, я домой хочу. Телохранитель на ходу набрал номер.
   — У нас первый номер! — коротко сказал он.
   — Ах ты черт! — мгновенно все понял командир “наружки”. — Похоже, где-то здесь, неподалеку, у них затаился резерв. Этот телохранитель не один! Этот телохранитель так, для отвода глаз. А тех Иванов посадил где-нибудь в переулке в машины на случай большой драки.
   Ну Иванов, ну зубр!..
   Командир потянулся к мобильнику, но понял, что теперь все скрытые формы связи бессмысленны. Дальше надо было действовать, как в боевых условиях, нужно было поднимать бойцов в атаку. Лично поднимать.
   Он быстро выскочил на открытое, под фонарь, место, откуда его увидели все. И поняли все. Поняли, что ждать звонков мобильников не приходится. Что драка пошла в открытую.
   Командиру не надо было отдавать дополнительных распоряжений, все и так знали, что делать. В такой ситуации тактика могла быть только одна — разбежаться, рассыпаться цепью вдоль улицы и, стягивая фланги, охватить “объект” с двух сторон, прижав к стене дома. Ну а там по обстоятельствам: или предложить сдаться — деваться ему все равно некуда, или по-быстрому замочить.
   Группки курильщиков мгновенно распались, вытянулись, трансформируясь в линию.
   — Грамотно загоняют, — проворчал телохранитель.
   — Кто загоняет? Кого? — переспросил ничего не понимающий Иванов.
   Но на него уже никто не обращал внимания.
   Телохранитель добрался до арки, ткнулся в калитку. Калитка была закрыта на замок!
   Черт побери!..
   Он схватился за один из прутьев и что было сил тряхнул калитку вперед и туг же назад.
   Без толку!
   Калитка была очень мощная, кованая, висящая на железных, вбетонированных в стену крюках. Такую не высадишь.
   — Все, шабаш!.. Деваться было некуда!
   — Без глупостей, мы никого не тронем! — крикнул кто-то из наступающей цепи.
   — Это они нам? — удивился Иванов. Только теперь он начал что-то соображать. — Тогда давайте сдаваться!
   — Молчи, дурак!
   Где-то далеко послышался быстро нарастающий шум машины. Из ближайшего переулка, своротив бампером тумбу ограждения, на полной скорости вывернул микроавтобус.
   “Они!” — догадался командир атакующей цепи. Крикнул:
   — Задержите их!
   Левый фланг цепи надломился, рассыпался веером.
   Из распахнутой дверцы микроавтобуса на ходу стали выпадать одна за другой черные фигуры. Они, словно мячики, стукались об асфальт, подпрыгивали, раскатывались в стороны, находя препятствия, за которыми можно было бы залечь. Где распластывались, пришлепывались животами к асфальту, мгновенно высовывая из-за деревьев, тумб фонарей, бетонных урн неестественно толстые и длинные из-за накрученных на них цилиндров глушителей стволы.
   “Сейчас начнется стрельба! — понял телохранитель. — А они торчат тут как три тополя на Монмартре! Под двойным прицелом взявших их в кольцо неизвестных в одинакового покроя плащах и вызванного им в помощь боевого прикрытия. И кто бы ни открыл огонь — все пули их!..”
   Бойцы в комбинезонах тоже поняли что к чему и поэтому не стреляли.
   И мужики в плащах сообразили и еще плотнее прижались к взятой в кольцо троице.
   Первым открыть огонь никто не отваживался.
   Первым решился на выстрел телохранитель. Он выдернул из-под мышки пистолет, но развернул его не в сторону противника, развернул в противоположную сторону, в сторону калитки. Приставил дуло к замку, к замочной скважине, и нажал на спусковой крючок. Пистолет сильно тряхнуло, три одна за другой выпущенные пули пробили сталь, разломали, расплющили, разметали пластины, запирающие язычок. Путь был свободен. Но телохранителю не повезло — одна, последняя, пуля срикошетила и ударила телохранителя в колено. Он упал. И закричал:
   — Уходите!
   Преследователи придвинулись.
   Маргарита с силой пихнула Иванова вперед и нырнула в калитку за ним. Сзади в металлические прутья калитки ударило несколько пушенных вдогонку пуль.
   Маргарита вытянула из сумочки пистолет и несколько раз наугад выстрелила.
   Сзади громыхнула калитка. Кто-то из преследователей просочился внутрь.
   — Быстрее!!.
   С секунды на секунду там, сзади, должен был начаться бой. Но не начался...
   Где-то далеко завыли сирены.
   По всей видимости, кто-то из жителей вызвал полицию.
   Третья вступившая в игру сила мгновенно примирила стороны. Драться с полицией было бессмысленно, потому что это значило драться с целым государством.
   — Уходим!
   Бойцы боевого прикрытия разом бросились к микроавтобусу. Их противники — строго в противоположную сторону. Кроме нескольких, которые были уже не здесь, были там, по ту сторону забора, потому что преследовали беглецов.
   И лишь один человек остался на месте — лежащий возле открытой им калитки телохранитель. Мертвый телохранитель.
   — Ну шевелись же! — торопила Иванова Маргарита, толкая вперед.
   Иванов бежал, мало соображая, куда и зачем.
   Дорожка, идущая от калитки, вывела беглецов в небольшой двор.
   — Туда! — быстро сориентировалась Маргарита, кивнув на сквозную арку.
   Нырнули в арку.
   Повернули вправо.
   Еще раз вправо.
   Снова какой-то двор и какая-то арка.
   — Туда!
   Сзади слышался частый топот.
   — Вы не можете быстрее?! — злобно зашипела Маргарита.
   — Нет, — захныкал Иванов, — я, кажется, ногу вывихнул.
   — Дерьмо! — презрительно прошептала Маргарита. — Стой здесь!
   Иванов привалился к стене.
   — И только вякни! Убью! — пригрозила Маргарита, сунув в зубы Ивану Ивановичу горячее дуло пистолета.
   Топот приближался.
   Маргарита плюхнулась, где стояла, на землю, расставила в стороны ноги, уперла в асфальт каблуки, подняла, обхватив двумя руками, пистолет.
   Во двор выскочили преследователи.
   — Где они? Куда делись? Метнулись в стороны.
   — Туда, в арку! — ткнул в сторону арки один из них.
   Иванов увидел бегущих в его сторону людей с пистолетами на изготовку и попытался закричать, но вспомнил угрозу Маргариты и вкус горячего металла на губах.
   Четыре тени рельефно обрисовались в полукружье арки. Сейчас они непременно должны были заметить прилепившуюся к стене фигуру...
   Иванов тихо заскулил.
   Но откуда-то снизу, разбрызгивая искры, ударило четыре практически одновременных выстрела. Фигуры подломились и ткнулись головами в асфальт.
   — Пошли! — коротко приказала Маргарита.
   — Д-д-д-да, — быстро закивал испуганный до полусмерти Иван Иванович, — ид-д-д-ду...
   И, отлепившись от стены, побежал на деревянных ногах вперед.
   Но, видно, счастье отвернулось от беглецов. Выскочив из арки на улицу, они увидели быстро приближающийся к ним ярко раскрашенный мотоцикл. Полицейский мотоцикл.
   Надрывно взревела сирена, заметались по стенам домов, по окнам синие сполохи, отбрасываемые двумя закрепленными за спиной мотоциклиста на специальных штангах мигалками.
   — Назад!
   Маргарита бросилась назад, увлекая за собой Ивана Ивановича.
   Но убежать от мотоциклиста было непросто. Полицейский с ходу завернул во двор и, заметив две нырнувшие в арку фигуры, прибавил газу.
   — Чего привязался, дурак! — на ходу просипела Маргарита.
   Полицейский приближался. Если бы он знал о четырех лежащих на входе в арку трупах, он бы, наверное, поостерегся. Но он о них не знал.
   — Стой! — сказала Маргарита. И резко остановилась.
   Мотоциклист притормозил, не доезжая трех метров. Полицейский положил правую руку на рукоять торчащего из кобуры пистолета и левой поманил беглецов к себе.
   Маргарита сделала решительный шаг ему навстречу. От симпатичной, хорошо одетой дамы полицейский не ждал подвоха.
   — Пардон... — быстро что-то лепетала по французски Маргарита, — пардон... Пардон...
   И, приблизившись вплотную, потянула из сумочки документы. Но вытащила не документы, вытащила пистолет. И без паузы, мгновенно развернув его, выстрелила полицейскому в лицо. По пластиковому забралу разбежались мелкие трещины. Изнутри по стеклу плескануло чем-то красным. Полицейский завалился и упал грудью вперед, на руль.
   — Пошли, чего встал! — рявкнула Маргарита.
   И, не оглядываясь, пошла, почти побежала прочь. Иванов, мгновение помедлив, побежал вслед за ней.
   Он совершенно отупел и действовал механически — шел, когда приказывали идти, останавливался, когда говорили — стой. Он был как в тумане.
   Маргарита добежала до конца арки, но вдруг остановилась.
   Где-то далеко и назойливо кричали сирены. Много сирен.
   — Иди сюда! — приказала она. Иванов подошел.
   — На, держи.
   Вытащила из сумочки пистолет.
   — Зачем? — удивился Иванов.
   — Держи, говорят! Тебе один черт, на тебе и без того столько всего висит...
   Маргарита испугалась сирен. А вдруг там, впереди, их поджидают полицейские машины. Меньше всего ей хотелось иметь дело с французской полицией. Ей здесь жить... По крайней мере очень хотелось жить именно здесь, в столице мира, причем по возможности на свободе. А за четыре трупа там, на входе в арку, и уж тем более за полицейского мало не дадут. Дадут много, очень много. Дадут по верхней планке. И если ей и удастся когда-нибудь погулять но Парижу, то только древней старухой.
   — Ну! — прикрикнула Маргарита. Иванов, подчиняясь, протянул навстречу раскрытую ладонь.
   — Погоди, — спохватилась Маргарита. Вытащила из кармана платок и тщательно обтерла пистолет со всех сторон. Вытащила обойму и тоже протерла.
   — Вот теперь бери.
   Иванов взял. А как не взять — он видел, на что способна эта дамочка. Только что видел.
   — Если ты кому-нибудь хоть полслова... — яростно прошипела Маргарита. — Считай себя покойником. Я к тебе ближе всего, от меня не спрячешься! Теперь пошли.
   Они выскочили на улицу и побежали, краем глаза замечая высунувшиеся в приоткрытые створки окон заспанные лица. Проснувшиеся от воя сирен и выстрелов парижане протирали глаза и видели двух бегущих по ночной улице людей — симпатичную с растрепанной прической девушку и мужчину в длинном плаще с пистолетом в руке.
   — Налево! Повернули налево.
   — Теперь направо!
   Повернули направо.
   Звук сирен удалялся и глох.
   — Кажется, ушли.
   Маргарита привалилась к стене, пытаясь отдышаться. И тут только заметила пистолет.
   — Ты что, вот так, с пистолетом, бежал? — удивленно спросила она.
   — Я? Наверное... Да, бежал, — растерянно сказал Иванов.
   — Ну ты даешь...
   Но вдруг, что-то сообразив, сказала:
   — Вот что... Давай-ка его сюда. Давай, давай.
   Иванов протянул пистолет.
   Маргарита взяла его двумя пальцами, вначале обернув платком.
   — Теперь иди.
   — Куда?
   — Вперед!
   — Я в туалет хочу сходить!
   — Иди и не оборачивайся!
   Иванов пошел не оборачиваясь.
   Маргарита проводила его взглядом, потом быстро осмотрелась, выбирая, подходящее место — пожалуй, вон там, под водосточной трубой. Подошла, присела и аккуратно положила под водосточную трубу пистолет.
   Французы не русские, они прикарманивать пистолет не станут, они отнесут его в полицию...
   Она рассчитала все правильно — отпечатков ее пальцев на пистолете нет, есть, теперь есть, Иванова. Как она стреляла, никто не видел. Значит, не она стреляла — он стрелял. Иванов! Именно так она и скажет — всем скажет, в том числе своим соратникам. Скажет, что он забрал ее пистолет и стрелял. Вначале в преследователей, потом в полицейского.
   А она, она... А что она могла поделать... Она ничего не могла поделать...

Глава 18

   На этот раз телефон дребезжал активней, чем после выхода статьи. На этот раз телефон попросту не затихал.
   — Мы восхищены вашим мужеством и хотели бы с вами познакомиться!.. — кричали в трубку восторженные читательницы дребезжащими старческими голосами...
   — Вы почему ничего не сообщили о происшествии? — возмущался замначальника местного РОВД. — Что вы там за самодеятельность развели?.. Мы вам повестку пришлем!..
   — Приглашаем вас выступить в нашей школе и рассказать ребятам о применяемых вами дедуктивных методах расследования преступлений...
   — У меня жена с любовником сбежала. Только вы с вашим опытом способны...
   Старков скрипел зубами, рычал в трубку и рвал провода.
   Вечером, когда он выносил мусорное ведро, к нему бросились представители трех противоположных по окраске партий, которые наперебой стали призывать его вступить в их ряды. Чуть в стороне стояли три агитационные обклеенные избирательными плакатами с динамиками на крыше машины, одновременно игравшие партийные гимны.
   — Вы нужны не нам, вы нужны народу в лице наших, избирателей, — убеждали его. — Вы должны проявить сознательность...
   Старков отмахивался от наседающих на него агитаторов мусорным ведром, рассыпая вокруг яичную скорлупу и пустые пакеты из-под молока.
   — Такие люди, как вы, не могут стоять в стороне от политической борьбы. Вы должны болеть за население, защищать его интересы...
   До мусорных баков его призывали проявить добрую волю и политическую сознательность. После, от баков до подъезда, — гарантировали выбор в Думу по партийным спискам, обещали хорошую зарплату, штат помощников, персональную машину и дополнительный доход в виде систематических взяток.
   Скучковавшиеся на детской площадке дворовые пенсионеры одновременно, словно подсолнухи, поворачивали в сторону горланящей компании головы. Когда они проходили мимо, кто-то ехидно хихикнул:
   — Отстаньте, а то он вас из брежневского “маузера” стрельнет!..
   Старков добегал до квартиры, захлопывал дверь и закрывался на все замки.
   Но почти сразу же в нее стучал почтальон. Старков расписывался за пачку заказных писем и телеграмм.
   Из розовых, хорошо пахнущих конвертов он доставал рекламные буклеты охранных фирм, которые предлагали ему свою защиту от уголовного элемента за наличный и безналичный расчет или безвозмездно в обмен на право использования его имени в рекламных кампаниях.
   В казенного вида конвертах были приглашения на учредительные и торжественные собрания. И была повестка к районному прокурору, который хотел задать ему ряд вопросов.
   Ну вот, кажется, достукался.
   К прокурору Старков шел с опаской. Он лучше, чем кто-либо другой, знал, чем это может кончиться. Лесоповалом может кончиться. В далеких холодных краях.
   Но кончилось еще хуже.
   — Знакомьтесь — генеральный продюсер телекомпании “Партнеры”, — представил прокурор холеного вида молодого человека.
   — Очень рад, — обрадовался продюсер. — Мы туг готовим один совместный проект, направленный на повышение имиджа профессии работника правоохранительных органов...
   Старков изменился в лице.
   — ...и остановились на вашей кандидатуре.
   Прокурор согласно кивнул.
   — Вы всю жизнь отдали работе в милиции, имеете богатый опыт расследования преступлений. И к тому же теперь человек известный, не побоюсь этого слова — популярный. Так что вы нам подходите как нельзя лучше.
   Посылать продюсера при прокуроре было неудобно. И было опасно. Оставалось выкручиваться.
   — Ну, я не знаю... Я уже мало что помню из прошлого, возраст, знаете ли... Да и болею часто, — замямлил Старков.
   — Возраст? Вам же еще пятидесяти нет! — удивился прокурор. — И выглядите молодцом. Вот привязались!
   — Да вы не бойтесь, мы очень солидная фирма, — успокоил продюсер.
   — Ничего я не боюсь, — пробормотал Старков.
   — Это он после той передачи, — сказал продюсер, обращаясь к прокурору.
   Прокурор понятливо закивал.
   — Ничего не после передачи, — возмутился Старков.
   — Вы просто не с теми связались, — не обращая внимания на его протесты, объяснял продюсер. — Это же мелкая шушера — компания-однодневка. Собрались шустрые, ничего не смыслящие в искусстве ребята, приобрели профессиональную видеокамеру и стали снимать с колена бог знает что. Им же Совершенно не — интересна художественная сторона дела, им лишь бы “бабки” заколотить.
   — Я на них в суд подам, — мрачно сказал Старков.
   — Это ничего не даст, — улыбнулся продюсер.
   — Как не даст? — поразился следователь.
   — Так не даст! Во-первых, они на него не явятся...
   — Их в принудительном порядке доставят. Конвой доставит!
   — Ну, допустим, доставит. Пусть даже состоится суд. И что?.. Ну, признают вашу правоту, присудят вам сто рублей в компенсацию морального ущерба. Вам легче от этого будет?
   — Суд обяжет их дать опровержение.
   — Какое опровержение? Где? — чуть не в голос рассмеялся продюсер.
   — По телевизору, — довольно глупо ответил Старков.
   — Они не имеют никакого отношения к работе телеканала. Они лишь продали ему передачу. Продали и исчезли.
   — А сам канал? — искал выход из положения Старков.
   — Канал скажет, что предоставил только сетку вещания и что ответственность за содержание передачи несет фирма-производитель. То есть та самая продюсерская компания.
   — А я в суд подам. На телеканал!
   Тут даже прокурор заулыбался. Нашел, с кем бодаться!
   — Ну хорошо, что вы хотите, чтобы прозвучало в опровержении? — зашел с другого конца продюсер.
   — Что то, что они показывали, — неправда, что не было никаких “кровников”, что я это все придумал, чтобы отвязаться от одной назойливой журналистки, что на самом деле Иванов никакой не Мориарти...
   — Итого уже минут на пять, — подсчитал продюсер, . — Вы знаете, сколько стоит одна минута вешания?
   Старков не знал.
   — От пятидесяти до пятисот тысяч долларов, если в пересчете на рекламу. Соответственно, пять минут — это минимум двести пятьдесят тысяч, а максимум — два с половиной миллиона. Если давать опровержение в наиболее смотрибельное, то есть в то же самое, когда прошла ваша передача, время.
   Кто согласится терять два с половиной миллиона долларов из-за какого-то опровержения? Да они лучше десять реклам про прокладки пустят!
   — А что же делать? — совершенно растерялся Старков.
   — Что делать?.. Передачу делать! — категорически заявил продюсер. — Только теперь качественную передачу, чтобы перебить впечатление от прежней халтуры. Клин клином вышибают! А не судом.
   Прокурор согласно кивнул.
   А может, и верно?.. Что ему даст опровержение, напечатанное мелким шрифтом на последней странице второсортной газетенки? Кто его прочтет? А передачу видели миллионы. И новую передачу увидят миллионы.
   — Кстати, сколько они вам там платили? — спросил продюсер.
   — Не платили, обещали, — сказал Старков. — Обещали двести долларов. В месяц.
   — Двести? — удивленно переспросил продюсер. — Вы, как видно, действительно плохо знакомы со спецификой телевидения.
   — А что, это много? — настороженно спросил Старков.
   — Это дешево для такого уровня материала.
   Продюсер встал, давая понять, что разговор закончен.
   — Если надумаете — звоните, — сказал он, протягивая визитку. — Очень рад был с вами познакомиться.
   Старков вышел в коридор, вертя в руках врученную визитку.
   “Генеральный продюсер телекомпании “Партнеры” Горшков Валерий Петрович”, — прочитал он.
   Что-то ему эта фамилия напоминала. Что-то такое... Ах да!..
   Он оторвал взгляд от визитки и прочитал на двери прокурорской приемной набранную золотом табличку:
   “Горшков Петр Вениаминович”...

Глава 19

   Старший следователь парижской криминальной полиции Пьер Эжени мрачно бродил среди разбросанных по асфальту трупов. Трупов было много — было четыре. Но не всего четыре, а здесь четыре. Потому что еще два были не здесь — один недалеко от казино, возле калитки, через которую ушли преступники, и еще один — расстрелянный в упор полицейский с той стороны арки.
   Просто какая-то мясорубка, как в кино...
   — Смотри, они все как братья... — заметил кто-то.
   Трупы действительно были похожи друг на друга — примерно одного роста, близкой комплекции, одеты в одинакового покроя плащи... Возле каждого на земле валялся пистолет. Пистолеты были тоже одинаковыми и были новенькими, словно только что из арсенала.
   Итальянские “беретты”, отметил про себя следователь. Может, они итальянцы?
   Нет, на итальянцев покойники похожи не были. Слишком светлые. А один так и вовсе рыжий.
   — Что-нибудь нашли? — спросил следователь у полицейского, выворачивающего карманы плащей.
   — Мобильные телефоны, запасные обоймы, деньги и сигареты, — кивнул полицейский на вещи, сложенные на расстеленном на земле полиэтилене.
   — А документы?
   — Документов не было.
   Пьер Эжени еще раз обошел трупы, вглядываясь в лица. Нет, никаких особых примет не видно — лица гладкие, без шрамов, родинок и татуировок. Да и вряд ли особые приметы помогут — покойники, сразу видно, не французы, и в картотеках их не найти.
   Правда, лица европейские... Поди, опять окажутся русскими. Что-то в последнее время их много здесь стало. Конечно, не как после их революции, тогда, дед говорил, они чуть не на каждом шагу встречались. Но все равно...
   Если русские, то дело дрянь, опять сюда их полицейские напрашиваться будут, чтобы вести совместное расследование. Понаедет человек десять... Придется их по ресторанам и публичным домам водить...
   Пьер отошел в сторону и, привалясь плечом к стене, закурил.
   Вот ведь невезуха, нет, чтобы их прикончили тремя часами раньше, а так именно в его дежурство!
   Мимо пронесли носилки с мертвым полицейским. И вслед ему пронесли сложенные в пакет его вещи — радиостанцию, дубинку, фонарь... И револьвер, которым он так и не успел воспользоваться.
   Не повезло парню, еще больше, чем ему, не повезло...
   “Сколько же их было? — прикинул следователь. — Человека три-четыре, не меньше. Эти ребята даже выстрелить не успели, так и легли рядышком. Значит, выходит, стреляли залпом...”
   К Пьеру подошел кто-то из криминалистов.
   — Вот, нашли, — показал он полиэтиленовый мешок с гильзами.
   — Где они были? — спросил следователь.
   — Вон там.
   — Они что, рядом лежали?
   — Ну да, почти рядом.
   Если стреляли из нескольких пистолетов, то гильзы лечь рядом не могли. Ну никак не могли.