Ильин Андрей. Злые стволы

   И, значит, вырубить все способные обеспечить им удобные позиции деревья и снести все выше уровня окон постройки. Чтобы местность была голой. Чтобы им зацепиться было не за что.
   Что новоиспеченный фермер, строя дом, и сделал. Посрезал к чертовой бабушке деревья и снес единственный, хоть и очень капитальный, но чем-то не понравившийся ему сарай. Подходы были очищены.
   И что тогда остается делать бедным снайперам?
   Остается стрелять с близкого расстояния из-за укрытий. Которых нет. Но которые можно подогнать, если они на колесах. Например, из-за бээмпэшек. Или в крайнем случае грузовиков.
   Так решил заранее организующий оборону фермер. И прикинул, где примерно они поставят машины прикрытия. И вкопал в этих местах в землю несколько фугасов. С электрическими взрывателями. И проводами, уходящими в дом.
   Он не изобретал ничего нового. Он только оборудовал боевые позиции согласно когда-то давно и не им разработанному плану. Он действовал так, как если бы находился в окопах перед численно превосходящим его противником. В каком-нибудь локальном военном конфликте. И должен был удержать эти свои позиции, несмотря на численное и огневое превосходство противостоящей стороны.
   Он не был созидателем. Он был только исполнителем. Но очень хорошим исполнителем. Который умел привязать чужой план к местности

* * *

   — Снайперы заняли исходные!
   — Добро. Через десять минут атакуем. Бить только в руки и плечи Вы поняли? Только в руки и плечи! Он нужен живой
   — Поняли. В руки и плечи.
   — Всем приготовиться к атаке.
   Бойцы задвигались, занимая позиции для броска.
   — Вначале работаешь по фасаду и окнам, ну, чтобы он пригнулся. Потом поднимаешь своих в атаку Постарайся проскочить до стен. И прижаться к ним. Остальное сделают снайперы. Когда сделают, по их сигналу войдешь в помещение. Только не переборщи. Он нужен живой.
   — Ну, хоть немного. Он же шестерых наших положил! Обидно его просто так отдавать…
   Командир операции осторожно оглянулся на стоящего поодаль генерала.
   — Немного валяй. Только совсем немножко. Смотри не перестарайся.
   — Не перестараюсь. Но постараюсь.
   — Сигнал к атаке — три свистка.
   — А свистки-то зачем?
   — Чтобы у него было больше стимулов высунуться.
   — Понял — три свистка.
   Генерал повернулся к разговаривающим командирам.
   — Готовы?
   — Так точно, товарищ генерал! Готовы.
   — Ну смотрите, не напортачьте на этот раз.

* * *

   Прапорщик услышал три коротких свистка. И понял, что началась атака. Раньше они свистков не давали. Значит, выманивают его под пули готовых к выстрелу снайперов.
   Прапорщик не стал подниматься к пулемету Он подтянул к себе «адскую машинку» и подсоединил к ней клеммы вытянутых из-под подоконника проводков.
   И нажал кнопку.
   За окнами сильно рвануло подряд несколько мощных взрывов. По стенам забарабанили ошметки земли и осколки.
   Прапорщик быстро поднялся и припал к пулемету. Напротив дома, полуприсев и развернув головы назад, замерли шедшие в атаку бойцы. Сзади, вверх колесами и дымя, лежала одна машина. Вторая, которую поставили не совсем там, где планировал минер, осталась на колесах. Но уже начинала гореть.
   Картина разрушения была ужасна. С неба, словно дождь, летели какие-то обломки, тряпки, земля, куски резины и человеческая плоть. Где-то уже начинал кричать раненый.
   Ну что ж. Они сами хотели этого. Он их в гости не приглашал. Они пришли по собственной воле.
   И значит, должны быть готовы к тому, что получили…
   Прапорщик завалил дуло пулемета и дал одну длинную, бесконечно стучащую очередь по испуганно присевшим фигурам. А потом перевел дуло на машины. Он не отрывал палец от курка, пока в магазине не закончились патроны Пока затвор сухо не клацнул пустотой. Он решетил обломки автомобилей, желая и надеясь достать выживших снайперов. Если они, конечно, выжили. Он знал, что это последняя, по-настоящему действенная стрельба. Что больше ему такой форы не дадут И потому вложил в нее всю ненависть, направленную на непрошеных гостей.
   Он уже не воспринимал наступающих бойцов своими. Он уже воспринимал их чужими. Захватчиками, незванно пришедшими в его дом. А захватчиков не жалеют. Их уничтожают!

* * *

   — Вы и теперь будете настаивать на том, чтобы мы брали его живым? — зло спросил командир операции.
   Генерал молчал. Генерал сидел на земле и прижимал к лицу мокрый от крови платок. Генерал был ранен и контужен.
   — Я вызываю артиллерию Я не хочу больше подставлять своих людей. Я не буду больше подставлять своих людей! — неестественно громко кричал тоже раненный и тоже контуженный командир. — У меня просто не осталось живых людей… Вы понимаете? Я не могу выполнить ваш приказ! Вы понимаете? Вы слышите меня?..
   — Я слышу. Я согласен. Вызывайте, — тихо отвечал генерал.
   Генерал понял, что проиграл. Что не способен далее настаивать на своем. Не готов бросать под пулеметные очереди новых бойцов. Что победа, давшаяся такой ценой, будет поражением. За которое с него снимут не только погоны…
   Генерал понял, что проиграл прапорщику…

* * *

   Анисимов смотрел в стереотрубу и видел, как вдалеке, более чем в километре от дома, солдаты разворачивают орудие. Они очень неумело разворачивали орудие, потому что все время отвлекались, косясь в сторону дома. Они впервые видели бой. Вернее, последствия боя — воронки, развороченные, чадящие дымом машины, перевязанных окровавленными бинтами, ожидающих приезда санитарных машин бойцов. Далекие фигурки милиционеров, огородивших живыми цепями место сражения.
   Орудие отцепили от машины, развернули, растащили, окопали сошки.
   Но тут выяснилось, что впопыхах забыли оптику для прицела. Послали за оптикой. Вся эта неразбериха тянула время. Время жизни прапорщика Анисимова.
   Наконец привезли оптику и смогли смонтировать прицел. Из новых, ни разу не вскрываемых ящиков вытащили снаряд. И загнали его в казенник орудия.
   — Снаряд на месте, — доложил заряжающий. Офицер припал к окуляру прицела и закрутил маховик. Дуло плавно поползло вниз. И в сторону.
   Дуло нащупывало дом.
   — Предложите ему сдаться, — на всякий случай попросил генерал Федоров, мало надеясь на успех.
   — Мы предлагаем вам сдаться. В противном случае будет открыт огонь на поражение! — сказал в микрофон гаишной машины командир операции. — На размышление три минуты. Через три минуты я отдам приказ об открытии огня!
   — Сволочи! — сказал прапорщик и, привстав, высунул в окно винтовку.
   В перекрестье прицела мелькнуло орудие, суетящиеся вокруг него солдаты. Анисимов нажал на курок. И еще раз. И еще. Попасть с такого расстояния в цель он не надеялся. Разве только пугнуть орудийный расчет. Чтобы выгадать еще несколько минут жизни.
   Первая пуля взрыла землю возле ног офицера. А вот вторая нашла цель, зацепив за руку заряжающего. Третья срикошетила от случайного камня.
   Заряжающий упал, закричал и пополз в сторону.
   «Не повезло парню. Или, наоборот, повезло. Теперь попадет в госпиталь, а оттуда на дембель», — подумал Анисимов.
   Орудийный расчет отпрыгнул за броневой щиток.
   «Сейчас будут стрелять», — понял Анисимов и, быстро пройдя комнату, спустился в погреб. А оттуда в туннель.
   — К выстрелу готов! — поднял руку офицер.
   — Давай! — махнул командир операции.
   Офицер-артиллерист взял в руки шнур и сильно дернул его в сторону.
   Ахнул выстрел.
   Снаряд ударил в крышу, пробил ее и взорвался сзади дома.
   — Что ж вы так? На полигонах, поди, лучше стреляете?
   — На полигонах мы стреляем по мишеням. А не по живым людям, — огрызнулся артиллерист.
   — Да какой он человек. Сволочь! Подтащили второй снаряд. Загнали в ствол.
   — Заряжено!
   Офицер подкрутил маховик, опустив ствол на несколько миллиметров.
   — К выстрелу готов.
   — Давай!
   Второй снаряд ударил в фасад, разворачивая стену, разбрасывая вокруг кирпичи, штукатурку, стекла и черепицу.
   Земля в схроне качнулась. Мигнул и потух огонек свечи. Сверху на лицо и плечи посыпалась мелкая пыль. Попали, понял прапорщик, сидя среди ящиков в вырытом им подвале.
   — Все? — спросил артиллерист. — Мы свободны?
   — Нет. Вгони-ка еще пару снарядов. Для верности. Он живучий, гад…
   — Да вы что? Я же осколочным бил! Там же живого места не осталось.
   — Хоть бронебойным! Давай еще несколько выстрелов. Мне хватит сюрпризов. А то я тебя в этот дом самого погоню.
   Офицер пожал плечами.
   — Заряжай! Зарядили.
   — К выстрелу готов!
   Выстрел!
   Взрыв!
   «Смотри-ка какие дотошные, — удивился Анисимов. — Или все-таки промахнулись и со второго раза? Хорошо, что схрон располагается не под домом. А то бы…
   А впрочем, один хрен… Что так, что так».
   Выстрелы стихли.
   Теперь они пойдут проверять руины. А потом то, что под руинами. А потом обязательно этот найденный схрон. Не уйдут они, пока не отыщут живого или мертвого прапорщика и вверенный ему для охраны груз. Все окрестности перекопают. Экскаваторы вызовут. Но найдут.
   Или ничего не найдут…
   Прапорщик вытянул из-за ящиков провод и подсоединил его к электрическому взрывателю. Интересно, подумал он, батарейки после первого взрыва не подсели? И еще подумал, какие идиотские мысли приходят в такой ответственный момент. В самый ответственный момент его жизни. Про какие-то севшие батарейки…
   — Хрен вам, а не груз! Хрен вам, а не Анисимов! — громко сказал прапорщик и замкнул цепь.
   Батарейки не сели…
   Несколько десятков килограммов взрывчатки вздыбили землю, разнося в мелкие клочья схрон, ящики и прапорщика Анисимова…
   И надежды генерала Федорова на легкий успех…

Глава 45

   Статья была небольшая. Но заметная. «Происшествие в Архангельской области. Нам стали известны подробности кровавого происшествия, случившегося вчера около полудня в одном из районов Архангельской области.
   Известный в районе фермер, бывший прапорщик Советской Армии, устроил форменное побоище вблизи собственного, недавно им достроенного дома.
   Что послужило толчком к кровавому инциденту, сказать трудно. Местные жители характеризуют своего соседа как очень уравновешенного, рассудительного и малопьющего человека. Никто не замечал за ним никаких агрессивных действий, не слышал угроз. Более того, один из немногих в области, Анисимов С. Т. смог наладить образцовое, приносящее доход хозяйство. Он не только смог поставить дом и несколько капитальных подсобных помещений, но даже выписал импортные сельскохозяйственные орудия. Ближайший год сулил ему неплохую прибыль.
   Тем не менее вчера днем фермер Анисимов заперся в своем доме и открыл ураганную стрельбу из окон по случайным прохожим.
   Причем, как отмечает пресс-служба Министерства внутренних дел области, он использовал не охотничье ружье, а тяжелое стрелковое вооружение. Трудно сказать, что имеет в виду милиция под «тяжелым стрелковым вооружением», но, наверное, не трехлинейную винтовку образца 1898 года. По крайней мере местные жители утверждают, что слышали частые автоматные очереди. Как видно, бывший прапорщик прибыл из армии не с пустыми руками.
   Попытки уговорить сдаться забаррикадировавшегося в своей усадьбе фермера ни к чему не привели. На все предложения о сдаче он отвечал выстрелами.
   Милиция вынуждена была прибегнуть к крайним мерам. К сожалению, штурм не принес желаемого результата. Но принес первые жертвы. Несколько человек получили тяжелые ранения. Местная милиция обратилась за помощью к армии.
   В результате произошедшего после этого боя преступник был ранен, при этом успев убить и ранить нескольких солдат и офицеров. Не желая сдаваться в руки правосудию, преступник подорвал себя несколькими имевшимися у него гранатами.
   Общее количество жертв достигает десятка.
   По случившемуся факту начато следствие.
   Судить о причинах, побудивших взяться за оружие мирного фермера, трудно. На этот счет существует несколько предположений. Возможно, он остался недоволен налогами, которыми его обложило финансовое управление. И после визита в город, который был накануне, решил таким необычным образом выразить свой протест. Возможно, он что-то не поделил с местными преступными авторитетами. Или сказались неудачи в личной жизни, так как фермер не имел семьи и все это время жил один.
   Нельзя исключить также «психический» фактор. Возможно, демобилизованный прапорщик был не вполне психически здоров. Или страдал так называемым «афганским» синдромом. В этом также должно разобраться следствие.
   Ясно одно: если фермеры пытаются отстаивать свои интересы с помощью оружия, то, значит, «не все благополучно в нашем государстве»
   Мы будем следить за дальнейшим ходом следствия и информировать о нем наших читателей».
   Полковник Зубанов закрыл газету.
   Значит, все-таки прапорщик Анисимов выполнил задание. До конца выполнил. Хотя и не знал о его истинных целях.
   Значит, все это было не зря! И смерть его была не зря.
   Царство ему небесное. Прапорщику Анисимову.
   А насчет десятка жертв они врут. Не такой боец прапорщик, чтобы продать себя так дешево. Не его это счет — один к десяти. Если воевать не против спецов, а против милиции. Тут надо брать поправку вдвое, а может, и втрое.
   Спасибо тебе, Анисимов.
   И прости, Анисимов. За то, что не спросясь забрали твою жизнь. За то, что заранее знали, что все так и будет.
   Другого выхода все равно не было. Кто-то должен был принять удар на себя. Кто-то должен был прикрывать отход уходящих от преследования основных сил…

Глава 46

   Группа Зотова завершила марш на сорок минут позже намеченного срока.
   Засиделись бойцы, расслабились, потеряли боевую форму, грустно размышлял командир, глядя на уставшие, осунувшиеся лица своих бойцов. Вот что значит гражданская жизнь. Хотя вроде особо и не отдыхали, все копали да строили. И все равно солдатами стали почти никакими.
   Верно рассуждали его прежние командиры — нельзя использовать личный состав боевых подразделений на хозработах. Нельзя строить казармы и благоустраивать территорию гарнизонов и городков. Больше от этого армия теряет, чем приобретает. Стрелять надо, бегать, полосу препятствий преодолевать. Боевой подготовкой надо заниматься! И вот вам еще одно подтверждение. Средней протяженности марш-бросок, и такие плачевные результаты. А ведь сами боевые еще даже не начались…
   — Пять минут на отдых и приведение себя в порядок, — приказал командир. — Мы пересекли границу чужой территории.
   Пограничный столб — вот эта пройденная нами сопочка.
   Бойцы посмотрели на недалекую сопку.
   Вот где она кончилась — присказка — рукой подать. А все, что после нее, будет сказкой. Возможно, очень кошмарной сказкой!
   — Слепов, Зуев! В дозор!
   — Есть в дозор!
   — Пройдете по азимуту 110, посмотрите, что там и как.
   — Есть по азимуту 110!
   — Богданов, Бородулин. Азимут 150.
   — Есть, командир!
   — Остальным оборудовать опорный пункт. Бойцы расчехлили саперные лопатки и вытащили из ножен штык-ножи.
   Вначале они большими листами срезали дерн, потом выкопали яму, потом застелили яму жердями и снова уложили поверх них дерн. Внешне местность никак не изменилась. Но под сохранившей прежний облик поверхностью земли образовалась просторная, скрытая от глаз посторонних яма-убежище. Это был первый, вблизи границ рабочего района, опорный пункт разведчиков. От него должны были во все стороны разойтись нитки маршрутов. И уже расходились. Дозорные вернулись быстро.

* * *

   — Азимут 110 чист.
   — Азимут 150 чист.
   — На какую глубину провели разведку?
   — Километра на два. Дальше не совались.
   — Дальше и не надо было. Ладно, заваливайтесь в берлогу. По темноте пойдем дальше.
   — Есть, командир.
   — Семенов!
   — Я!
   — Давай в наблюдение.
   — А поесть? Товарищ майор…
   — Потом поешь. Давай-давай.
   — Есть потом поесть.
   Семенов перебросил на спину автомат, сунул в карманы несколько галет из сухпая и пошел в сторону сопки. Там он выбрал самое высокое дерево и, стараясь не оставлять на коре и ветках следов, полез вверх. У самой вершины Семенов вытащил веревку, обогнул ее вокруг ствола и пристегнул к широкому, охватывающему поясницу поясу. Теперь он мог висеть без помощи рук, не рискуя свалиться вниз. На верхней ветке он закрепил маскировочную сетку, расправил, обогнул ее вокруг себя.
   И исчез, как тот герой русских сказок, напяливший на темечко шапку-невидимку. Только что был — и уже нет. Осталось странное утолщение на вершине возвышающегося над лесом дерева. То ли заброшенное гнездо, то ли отпавшие и застрявшие на суках ветки. Но даже и это утолщение не увидишь, если специально искать не станешь.
   — На месте, — доложил занявший исходные позиции наблюдатель. — Работаю северное и северо-западное направления.
   Он вытащил двадцатикратный бинокль, подвязал его через специальную стропу к суку, чтобы не напрягать лишний раз руки, и приник глазами к окуляру.
   Он наблюдал не так, как это делал бы на его месте любой гражданский ротозей. Он не скакал взглядом по окружающему пейзажу, от одного к другому заинтересовавшему его объекту. Так смотреть можно за купающимися женщинами на диком пляже, а не за противником на задании. Противника так не увидишь. Да и вообще скорей всего живьем не увидишь. Но можешь заметить вторичные признаки прохождения, так сказать «круги», расходящиеся от его шагов по окружающей местности. Качнувшуюся вершину куста, сломленное деревце, разбрызганную лужу. Но самое главное — изменившееся поведение птиц и животных. Проскакавшую по веткам белку. Пробежавшую лисицу. Раскричавшуюся сороку. Они лучше, чем кто-либо, оповестят о продвижении объекта. Вот их и надо отслеживать.
   Семенов внимательно ознакомился с расположенным в секторе наблюдения пейзажем, плавно, по миллиметру сдвигая бинокль справа налево и сверху вниз. С каждым деревцем, с каждым кустиком, с каждой лужицей. Он не просто осмотрел их. Он запомнил их внешний вид и расположение относительно близрасположенных неподвижных ориентиров. Чтобы, когда в их облике или местоположении что-то вдруг изменится, не пропустить это малое изменение. Даже самое малое…
   Чтобы уметь так фиксировать пейзаж, надо быть профессионалом. Надо быть суперпрофессионалом. А просто в бинокль на деревья пялиться любой дурак сможет. Только тот дурак ничего не заметит.
   — Что у тебя?
   — Пока все тихо.
   — Докладывай через каждые полчаса.
   — Есть полчаса.
   Медленно плывет солнце по небосклону, перечеркивая растянувшимися тенями окружающий пейзаж. Пробежал, сел на поляне заяц. Пролетела стайка каких-то лесных птиц. Вышел и снова зашел в чащу лось. Нормальная лесная жизнь.
   Но вот крикнула, вспорхнула птица. А за ней спустя несколько минут — еще одна. И еще. Повел ушами, подпрыгнул и побежал заяц. Продралось в сторону сквозь кусты какое-то невидимое крупное животное. Забеспокоилось лесное зверье. Отчего, интересно, забеспокоилось? Может, бурый «хозяин» объявился? А может, еще кто.
   Азимут 30 градусов. Теперь смотреть в оба.
   Тишина.
   Тишина.
   Тишина…
   Но вот качнулась ветка. И вершинка сосенки. И снова ветка. И снова сосенка. В точности повторяя первое движение. А это уже не случайность. Это значит, что кто-то, идущий друг за другом, совершает одно и то же действие.
   — Вызываю командира. Движение по азимуту тридцать, — доложил наблюдатель. — Необходима проверка.
   — Азимут тридцать. Понял тебя. Слепов, Богданов! Проверить азимут тридцать.

* * *

   Выждав полчаса, наряд следопытов двинулся в указанном направлении.
   — Вижу вас, — сказал наблюдатель. — Даю корректировку. Лево десять. Лево пять. Прямо. Лево пять. Развилка между деревьями. Здесь.
   Следопыты опустились на колени и внимательно осмотрели землю. И траву. И ветки кустов.
   — Есть! — показали они, подняв руку.
   — Есть след, — передал корректировщик командиру.
   Наряд вернулся к убежищу.
   — Человека три-четыре. Судя по фрагментам отпечатков подошв — они. Прошли двадцать минут назад — трава еще не поднялась.
   — А где, интересно, остальные?
   — Не знаю. Здесь проходили только трое-четверо.
   — Где же остальные?..
   Теперь надо было на что-то решаться.
   — Слепов.
   — Я.
   — Сядешь им на хвост. Будешь сопровождать по следам. Установишь место засады. Понял?
   — Так точно.
   — Тогда действуй. Только осторожно. Не напорись на них.
   — Не напорюсь.
   — Будем ждать вот в этой точке завтра с 8 до 8.05, — ткнул пальцем в карту командир. — Потом уходим. Если опоздаешь — будешь выбираться сам.
   — Есть!
   — Всем остальным приготовиться к движению!
   Едва ли они будут посылать одну за другой две группы. Как минимум между ними должна быть пауза. Если проскакивать, то сейчас.
   — Приготовиться к движению…
   Шли трудно, выбирая самые труднопроходимые участки местности. Продирались сквозь кусты, забирались в урманы. Шли там, куда ни один здравомыслящий человек по доброй воле никогда не забрался бы. Куда бы даже зверь предпочел не соваться…

* * *

   — М-м! — сказал, не вскрикнул, а именно тихо сказал один из разведчиков, заваливаясь на бок.
   — Что? Что такое?
   — Нога!
   — Снимите с него ботинок. Нога была синяя и распухшая.
   — Вывих, — поставил диагноз командир. Все молча смотрели на ногу. И друг на друга.
   — Идти можешь?
   Раненый постарался встать и пройти несколько шагов. Но застонал и сел на землю.
   — Нет. Почти нет.
   — Что будем делать?
   Делать было нечего. Боец вышел из строя на территории противника. Боец не мог идти дальше. И тем тормозил всю получившую боевой приказ группу. Оставаться с ним значило «погибнуть» всем.
   — Ты сам знаешь, что делать. Боец кивнул.
   — Я выбываю?
   — Ты выбываешь.
   — Обидно, что так получилось.
   — Обидно…
   Дальше, если бы это были настоящие боевые, он должен был поднести к виску дуло пистолета. Или вкусить запаянной в ампулу «блаженной смерти». Чтобы не тащить за собой в могилу своих товарищей. Но это были не боевые. Это были только приближенные к ним учения.
   — До опорного пункта добирайся. Как сможешь. И жди нашего возвращения.
   Все прикинули рельеф и расстояние, которые предстояло преодолеть обезножевшему бойцу, и подумали, что это хоть и не пуля в висок, но что-то очень близкое к такому решению вопроса. И гораздо более мучительное.
   — Доберись. Не подведи, — попросил командир. — Группе продолжать движение!
   Боец остался один. И пополз в обратную сторону. Гораздо медленнее, чем шел в эту. Он полз весь вечер и всю ночь. И совсем недалеко от убежища, на тропе, по которой недавно прошел противник, потерял сознание.
   Через пять часов его подобрал дозор «синих», возвращающихся с отвлекающего маршрута.
   — Сережа, ты слышишь меня? — спросил командир «синих».
   — Слышу.
   — Ты как?
   — Нога.
   Нога опухла еще больше.
   — Вколите ему промедол и тащите на базу, — распорядился командир подвижной группы «синих», отряжая двух бойцов. — А мы протопчем следы дальше.
   — Есть!

* * *

   — Они никуда не шли. Они просто путали следы, — сказал высылаемый вчера вдогонку группе противника следопыт. — Я отследил весь их путь. Утром они прошли обратно.
   — А засада?
   — Они не ставили засад. Они только метили местность. Чтобы отвлечь на себя наше внимание. Засады, по всей видимости, ставила вторая группа.
   Значит, попались. На старую как мир удочку. Вернее, почти попались. Полностью — если бы двинулись за ними всей толпой, а не единственным следопытом. Значит, засаду выявить не удалось. Значит, придется идти так. Рискуя напороться на чужие, настороженные из кустов автоматы.
   — Идем внаглянку! — принял решение командир. — Другого выхода нет. Может, повезет, может, прорвемся, если…
   Что «если», он не сказал. На «если» и «авось» разведчики не ставят.

* * *

   — Ты знаешь условия игры, Сережа.
   — Знаю.
   — Нам нужен их маршрут.
   Сергей отрицательно замотал головой.
   — Как я могу?
   — Мы имеем право применить силу.
   — Имеете. Только стоило ли тогда меня лечить? Чтобы потом калечить.
   — Ну до «калечить», положим, не дойдет… А вот от всего прочего застраховать не могу, — сказал командир «синих» Симаков. — Ты подумай.
   — Я все равно не знаю, куда они пошли.
   — Но ты знаешь, куда вы шли раньше.
   — Они могли изменить маршрут.
   — А могли не изменить… Раненый снова замотал головой.
   — Ты в себе уверен?
   — Уверен, — ответил Сергей.
   — Извини. Но мы все равно должны попробовать. Таковы условия игры.
   — Валяйте. Допрашивайте. Ваше право.
   — Скорее обязанность…
   — Приступайте, — приказал командир своим бойцам.
   — Пошли, Серега, — вздохнули бойцы. Сергею связали за спиной руки и привалили к дереву. И загнали в десны, меж зубов, оголенные проводки дистанционного электровзрывателя.
   — Ну что, может, передумаешь? Потом они крутнули ручку, подавая на провода напряжение. Сергей дернулся и замычал.
   Да, его «пытали» свои. Понарошку пытали. Но менее больно ему от этого не было. Менее больно, когда вам теребят электротоком зубные нервы, не бывает.
   Наверное, это была жестокая игра. Но необходимая. В нее играли очень редко. Только на учебных, приближенных к боевым. Где все как в жизни. Кроме разве смерти. Где необходимо выяснить, кто чего стоит. Разведчик должен знать, что такое боль, которую ему причиняют враги. Потому что должен знать предел своего сопротивления.