Ильин Андрей. Злые стволы

   Пух-пух-пух-пух — глухо шептали автоматы, веером рассеивая вокруг себя пули.
   Шумел лес. Пули впивались в невидимые стволы, рубили ветки, сучья и листья. Пули стригли лес под ноль.
   Но этот звук был довольно естествен. Точно так же лес шумит, когда сильный ветер треплет и рвет его крону. Этот звук не был посторонним. Он распространялся очень недалеко и никого не настораживал.
   Еще одного бойца стрелок уложил влет, когда он попытался подняться на ноги. Такую прыть надо было пресекать в самом начале. Чтобы другим неповадно было. Чтобы отбить охотку к перемене мест. Ринувшуюся в лес толпу винтовкой не остановить. Винтовка не автомат, она может брать только одиночные цели.
   Привставший боец упал и умер. Живые зарылись в землю. Наверное, они решили, что им противостоит многочисленный, спрятавшийся за стволами деревьев противник. На которого глупо вставать в лобовую атаку.
   Бойцы залегли и дали еще один неприцельный залп по фронту леса. Если бы там был враг, в таком массированном огне он вряд ли бы выжил. Но врага в лесу не было. Враг был на небе.
   Стрелок завалил еще одного автоматчика. И еще одного ранил.
   На этом его фора закончилась.
   Командир расстреливаемой группы подполз к ближайшему от него мертвецу и нащупал рану. И даже ткнул палец в пулевой канал. Его интересовало направление, откуда велась стрельба. Рана была сверху. И значит, траектория полета пули уходила в небо.
   — Снайпер! — крикнул он. — Всем работать деревья!
   Бойцы задрали автоматы и, быстро разобрав сектора обстрела, прочесали вершины густым автоматным огнем. Они не пропустили ни одного подозрительного деревца. В том числе то, на котором засел снайпер.
   Две пули ударили стрелка в бронежилет. Одна — в объектив прицела. Который, вместе со свинцом и осколками стекла, вошел ему в глаз. Стрелок умер мгновенно. Ломая ветки и сучья, он рухнул вниз.
   — Есть!
   — Быстро осмотритесь! — приказал командир. Бойцы, перекатываясь и перебегая из стороны в сторону, нырнули в лес. Двое из них мгновенно погибли, напоровшись на пули охранника. Третий отработал очередь в опасном направлении. И залег.
   Охранник вскрикнул и схватился за перебитую в колене ногу. Шансов на спасение у него не оставалось. Даже если" бы он умудрился отползти в лес и спрятаться. Он это понимал лучше, чем кто-либо другой. Он мог только умереть. Либо от болевого шока и потери крови. Либо по-человечески. В бою.
   Охранник вытянул гранату. Дождался, когда к нему поближе подлезут враги, и, теряя от боли сознание, выдернул чеку.
   Врагов он не достал. Враги были опытные. И, услышав характерное шипение сработавшего взрывателя, успели отпрыгнуть за стволы деревьев и случайные пни.
   Граната никого не задела. Но граната грохнула.
   Над пусковой закричала сирена и взлетели в небо осветительные ракеты.
   Тихая операция приказала долго жить. Вместе с подорвавшим себя охранником.
   — Все! — сказал заместитель командира. — Теперь они заблокируют броневход в бункер, и их оттуда без консервного ножа не выковырнешь.
   — Ерунда. Нам не бункер нужен. Нам ракета нужна. А как с ней управиться, мы знаем, — быстро ответил командир и уже в полный голос заорал:
   — Назад! Работать колючку! Работать по резервному плану.
   Теперь деваться было некуда. Теперь надо было доводить начатое дело до конца. Или отступать.
   Отступать — значило не выполнить приказ и за это скорее всего поплатиться головой. Но главное, было неизвестно, куда отступать. Было неизвестно, что ждет там, в черноте леса. И легко можно было угодить в смертельно опасные ножницы между охраной объекта и неизвестными людьми там, в тылу. Кроме того, через несколько десятков минут сюда должна была нагрянуть подмога, вызванная командованием пусковой. Которая прочешет весь район мелким гребнем. Если считать точно — то через семьдесят пять минут. За которые надо успеть управиться. Успеть победить. Чтобы не умереть.
   А если успеть, если захватить пусковую, то можно закрепиться и диктовать свои условия. Даже вначале блефуя. А потом уже с козырями на руках. Тем более что на захват понадобится не семьдесят пять минут, а от силы десять, потому как вторая группа вышла на исходные. И замечена не была. И значит, может ударить в самом уязвимом месте.
   — Гранаты! — приказал командир. Бойцы вытащили гранаты и бросили их в сторону забора. Под опоры, под прикрученные к ним изоляторы. Несколько взрывов слились в один. Заборы рухнули, открыв проход внутрь.
   — Лупи по караулке, пока они не очухались.
   Три бойца, вскинув на плечи гранатометы, навели их на места возможного скопления сил противника. Которые были известны заранее. Потому что были точно обозначены на планах наблюдателями.
   Выстрел!
   Выстрел!
   Выстрел!
   Три ракеты взорвались на выходе из караулки и у бункера, расшвыривая во все стороны выбежавших на отражение атаки солдат. Второй залп накрыл КП и вышки.
   — Ну, все. Теперь рукопашка! Теперь вцепляемся им в глотку…

* * *

   Солдаты охраны падали под разящими очередями двух бьющих от колючки пулеметов. Они даже не успевали ничего понять. И ничего сделать.
   Некоторые залегли и огрызались короткими очередями. Но долго они вряд ли продержатся. Потому что срочники против профессионалов — не бойцы.
   «Десять минут. От силы десять минут им осталось до полной зачистки, — подумал снайпер. — Или даже того меньше».
   И дослал в ствол патрон.
   Снайпер сидел позади своих учеников. Далеко позади. На самой высокой сосне, с которой была видна вся пусковая. Он сидел здесь на всякий случай. Который случился.
   — Давай дуй к нашим. Подстрахуй, — сказал он в микрофон своему охраннику.
   — Я не могу вас оставить! Я должен…
   — Ты должен папе и маме. За то, что они тебя родили. А мне ничего. Собирай свои манатки и шуруй вперед. Бой там. А здесь тыл. Может, ты хочешь в тылу отсидеться? Тогда так и скажи.
   — Нет. Не хочу.
   — Ну, тогда разговор окончен. А если ты вдруг не дойдешь, вдруг заплутаешь или перед с задом перепутаешь, я тебя из-под земли достану. Вот этой самой винтовкой. Понял?
   — А вы как же?
   — А я как-нибудь сам. Без сопливых. Иди! А то я через минуту вниз гранату уроню. У меня как раз одна лишняя есть…
   Снайпер снова припал глазом к прицелу. Далеко. Метров шестьсот. Но возможно. Если очень спокойно. Если не торопясь…
   Снайпер умел не торопиться. И потому умел попадать там, где другие мазали.
   Первым — командира. Первым всегда командира.
   Кто там командир? По всей видимости, вон тот, высокий. Меньше всех бегает, больше всех Показывает. Скорее всего этот.
   Снайпер продышал легкие. Задержал дыхание. И выстрелил.
   — Бери своих и заходи с… — сказал заместитель командира первой группы и не договорил. Упал, получив пулю в горло.
   С восточной стороны рванули гранаты.
   Значит, вторая группа. Значит, все-таки была вторая группа. Ну ничего. Там есть кому брешь заткнуть.
   Снайпер выбрал новую цель. Пулеметчика, который прижимал солдат охраны к земле и выкашивал их одного за другим. Пулеметчик — это тоже серьезная фигура.
   Выстрел!
   Пулеметчик схватился за не защищенное бронежилетом бедро и закрутился на месте.
   Этот уже не страшен. Можно на него не отвлекаться. Сам помрет.
   Кто следующий…

* * *

   Вторую колонну били в два ствола. С двух сторон. Били не самым удачным образом, потому что элемент внезапности ушел, но били. Одного за другим…
   — Где он, сволочь? Где?
   — Там. Видишь три сосны? Там он и сидит. Там лучшая позиция.
   Несколько автоматов длинными очередями ударили по соснам. Так что ветки полетели. В ответ прозвучал один-единственный выстрел. Но в цель.
   — Гад! Опять! Ну где же он?! Где?!
   — Хватит гадать. Давай сюда гранатомет, — крикнул командир.
   Подтащили гранатомет.
   — Видишь сосны?
   — Ну?
   — Снеси их к чертовой бабушке.
   — Все?
   — Все! Вообще все. Чтобы здесь пустыня была… Давай действуй.
   Гранатометчик загнал в ствол ракету, прицелился и выстрелил.
   Вершина сосны вспыхнула взрывом.
   Теперь вторую колонну бил только один ствол…

* * *

   — Пора, — сказал командир отряда особого назначения китайского отряда. — Пора вмешаться в это дело.
   — Нам приказано в самом крайнем случае, — напомнил зам по политике. — В случае, если они сами не справятся.
   — А это и есть крайний. Куда крайнее… Ты же видишь, что они не тянут. Ну не тянут они…
   — Ладно. Я согласен. Поможем. Командир вытащил карту.
   — Разделяемся на две колонны. Тихо подходим. Сюда и сюда. Работаем. И тихо уходим. Больше пяти минут не задерживаться. В бой не ввязываться. Наше дело не победить. Наше дело помочь. И уйти. Всем ясно? Тогда выступаем.
   Китайские спецназовцы, выставив вперед автоматы, быстрым шагом двинулись вперед.

* * *

   Полковник Зубанов увидел взрыв. Он увидел взрыв вершины сосны. На которой засел один из снайперов. Взрыв гранаты разнес вершину в щепки. Осталась только рванина ствола и разлетающиеся во все стороны щепки.
   — Сволочи! — в сердцах выругался полковник. — С первого выстрела. Кто же это так? Так точно? Поди, Семенов. Он спец по гранатометам. Гад Семенов!
   — Третий, — крикнул в микрофон Зубанов, вызывая охранника погибшего стрелка. — Третий! Ты меня слышишь? Ты меня слышишь, мать твою?
   — Слышу. Первый, слышу тебя.
   — Что там у тебя?
   — Все у меня. Совсем все.
   — Ладно, понял. Смещайся на правый фланг и подстрахуй Второго. Второго подстрахуй! Как понял?
   — Понял. Подстраховать Второго. Только он слева…
   — А ты справа подстрахуй. Постреляй справа. Отвлеки внимание на себя. Чтобы они его не нашли. Уяснил?..
   Неожиданно зазуммерила тревожная сигнализация.
   — Мать твою! Неужели подмога? Им подмога? Неужели скрытый резерв?..
   Полковник припал к экрану видеокамеры. И увидел… Совсем рядом увидел пробегающие фигуры. Довольно много фигур. Как будто они специально дефилировали возле камеры. Чтобы их получше рассмотрели.
   Впрочем, это как раз понятно. Маскировка закончилась. И ползания на брюхе тоже закончились. Время пошло на минуты. По принципу — кто успеет. Теперь быстрота важнее скрытности. И поэтому они выбирают самый короткий и свободный от препятствий путь. Именно тот, который прикрыл видеокамерой полковник.
   Пять. Семь. Девять…
   Ну, теперь все. Теперь крышка!
   Фигуры пробегали одна за другой. Низкие, одетые в темные защитные комбинезоны. С такими же шапочками на головах. Странными шапочками… И очень низкие. Как на подбор. Как японцы…
   Японцы?
   Мать честная! Это же китайцы. Точно китайцы! И шапочки такие наши не носят. И рост. И шаг какой-то специфический. Какой-то кошачий. Как будто они всю жизнь у-шу занимались. Не наш шаг…
   Корейцы или китайцы! Только корейцам здесь взяться неоткуда. Они об этой пусковой ни сном ни духом. А китайцы знают! Китайцев он предупредил. Лично сам предупредил!
   Значит, не зря он под машину того атташе ложился. Как под танк. Значит, сработало. Подействовало.
   Ай да китайцы! Ай да молодцы! Решили без нот обойтись! И главное, очень вовремя. Тютелька в тютельку. Если, конечно, они вступят в бой…
   — Третий! Ты слышишь меня? Третий?
   — Слышу вас.
   — Ты где?
   — Там, где вы приказали. На подходах.
   — Отбой, Третий. Не надо там, где я приказал. Беги ко Второму.
   — А там где…
   — А туда, где я приказал, я сам приду. Понял?
   — Так точно! Понял.
   — Все, конец связи. Как только меня услышите… ну или вообще услышите… поддержите огнем.
   — Что еще услышим?
   — Там поймете. Конец связи…

* * *

   Китайцы вышли в район сосредоточения. Очень быстро вышли. В считанные минуты.
   Бой на пусковой не затихал. Бой набирал обороты. Силы были примерно равны, и для того, чтобы взять перевес, надо было придумать какой-то особый маневр или… Или получить неожиданную поддержку. Которую никто не ждал.
   — Как договорились, работаем издалека и уходим. Гранатометчики!
   Гранатометчики выступили вперед.
   — Остаетесь здесь и работаете по целям. Через полторы минуты. Всем остальным марш-броском до места боя и зачистить… Всех зачистить. До одного!
   Гранатометчики вогнали ракеты в стволы, привалились к деревьям и тщательно прицелились. Через полторы минуты им надлежало дать залп.
   Через минуту двадцать… десять… пять… Через пятьдесят секунд…
   Китайцы приблизились к месту боя через минуту двадцать.
   — Десять секунд, — показал командир. — Всем работать по ранее определенным целям.
   Девять секунд.
   Восемь.
   Пять.
   Три.
   Ноль…
   Гранатометчики уточнили прицел и нажали на спусковые крючки.
   Несколько ракет, перекрещивая траектории, вспороли ослепительными молниями воздух и разом ударили… в вершины деревьев. В те вершины, где засели последние оставшиеся в живых стрелки. Где засели и вели бой Второй и снайпер.
   Они ударили в «своих»!
   Верхушки деревьев вспыхнули столбами огня и дыма. Китайцы не промахнулись. Китайцы попали очень точно, потому что знали, где располагаются снайперские засады. Знали отлично, так как их вычислил и пометил на местности Следопыт.
   Туда же, в вершины и в прилегающую к ним местность, вмолотили по полному рожку патронов автоматчики. И потом в довершение всего бросили туда гранаты.
   Земля вздыбилась и осела. Живых там, в месте взрыва, остаться не могло. И не осталось…
   Второй, снайпер и их охранники погибли. Все. И почти одновременно. Защитников пусковой не осталось. Ни одного. Кроме полковника Зубанова.
   — Радист. Давай в эфир сигнал о выполнении. И уходим! — скомандовал командир китайских спецназовцев. — Нам здесь больше делать нечего…

Глава 107

   — Задание выполнено, — доложили по оперативной связи командиру армейской разведки.
   — Когда принято сообщение?
   — Пять минут назад. По резервному радиоканалу.
   «Значит, выполнено!» — облегченно вздохнул командир. Значит, теперь можно ожидать наград и, может быть, даже повышения по службе. Шутка ли сказать, термоядерный удар не состоится. Воздушные рубежи родины останутся незыблемыми. Сотни тысяч людей — живыми. Ничего у них не получилось. У этих кровавых милитаристов. Потому что есть он. Командир армейской разведки. И его бойцы. Но главное — он. Который первый принял сигнал и разведал… Он помог родине и партии. Что не могут не признать руководящие товарищи.
   Главный армейский разведчик набрал номер вышестоящего командования.
   — Задание выполнено! Ревизионистские планы милитаристов сорваны.
   — Когда узнал? — спросил командующий.
   — Семь минут назад.
   — Молодец! Готовь списки к награждению. Я выхожу наверх.
   Командующий положил трубку, облегченно вздохнул и набрал номер. Тот, который в стране с миллиардным населением знали единицы.
   — Задание партии и правительства выполнено… Девять минут назад… Сообщение получили радиосигналом от командира группы… — доложил командующий.
   — Хорошо, — ответил очень знакомый ему и всей стране голос. — Позаботьтесь о том, чтобы информация никуда не просочилась. Никуда! И никогда! Представьте списки всех участвовавших в операции.
   — Они уже есть. Их составил командир армейской разведки. Наградные списки.
   — Все равно какие. Главное, чтобы там были все. И он в том числе.
   — Кто он?
   — Командир разведки. Который все это готовил. Позаботьтесь о том, чтобы никто из них не успел вступить в контакт ни с одним посторонним лицом. И чтобы все они… Ну, вы знаете, что делать. Знаете?
   — Уже знаю! Самолет, на котором награжденные вылетят в Пекин, потерпит катастрофу. Из-за выхода из строя одного из двигателей.
   — Это ваше дело. Под вашу партийную ответственность!
   Командующий вздохнул еще раз и вызвал командира спецотдела…
   — Все нормально, — сказал один из членов ЦК. — Операция прошла удачно. Возникшие препятствия устранены.
   — Когда ЭТО произойдет?
   — В течение двух-трех часов.
   — Когда вернется Хозяин?
   — Не раньше чем через пятнадцать часов.
   — Куда… То есть я хотел сказать, где произойдет событие?
   — В одном из городов северных провинций. Точно сказать нельзя. Но думаю, это не суть важно. Важен сам факт…
   — Предупредите местные партийные органы. Тех, кто поддерживает наш курс. Скажите, чтобы побереглись. И переждали… Впрочем, не надо. Что знают единицы — знают все. Пусть все идет как идет. И подготовьте официальное заявление. Чтобы не затягивать, когда… Когда это произойдет…

Глава 108

   Полковник Зубанов ошарашенно смотрел на превращенные в факелы деревья. На которых сидели его бойцы. Недавно сидели. А теперь тех вершин нет. И его бойцов нет. Мгновение назад у него было хоть небольшое, но очень боеспособное подразделение. А теперь нет ничего. И никого…
   Что произошло?
   Откуда был нанесен удар?
   Кем был нанесен удар? Если противник, что он ясно видел, в этот момент не атаковал.
   Кто же тогда стрелял? Причем не наугад стрелял, а в точно определенные цели! Одним без промаха залпом!
   Ладно, допустим, Второго они могли засечь, но снайпера, который засел в неблизком тылу… Его нельзя было «срисовать» по выстрелам. О его убежище можно было только знать. Заранее.
   Кто же, черт возьми, стрелял?!
   И куда пропали шедшие на помощь китайцы?
   Или это были не китайцы? И шли они не на помощь? Или приняли его бойцов за тех, других?
   Но даже если они ошиблись и атаковали не тех, кого надо, куда они делись потом? Почему не развили столь успешно начатое наступление? Почему дали залп и ушли? И откуда они могли знать засаду снайпера?
   Дурдом! В котором задают много вопросов и не дают ни одного ответа… Полный дурдом!..

* * *

   Бойцы заговорщиков тоже смотрели на огненные факелы. И тоже ничего не понимали. Только что их, одного за другим, мочили невидимые ими снайперы. В незащищенные спины мочили. И вдруг кто-то одним точечным ударом уничтожил их! Не потревожив ни одного соседнего дерева! Словно вырезал опасную опухоль, не задев окружающие здоровые ткани…
   Кто стрелял?
   В кого стрелял?
   И кто стрелял в них, до того как погибнуть от рук неизвестных доброхотов-помощников? Которые очень вовремя подоспели…
   Ни черта не понятно!
   Но понятно или непонятно — сейчас уже не важно. Главное, что винтовки, бьющие из тыла, замолчали. Главное, что тылы стали безопасны и можно сосредоточиться на расположенном по фронту противнике. На остатках охраны пусковой…
   — Приготовиться к атаке! — скомандовал последний уцелевший в бою заместитель командира второй группы.
   На выполнение задания ему оставалось не больше пяти минут. Через пять минут он должен был доложить об успехе. Чтобы из неизвестной ему точки в ближнем тылу к месту завершившегося боя были доставлены специалисты. Ради которых и начата вся эта операция. И которым надлежало сделать главное — разблокировать бронеплиту, прикрывавшую вход в шахту, и запустить двигатель ракеты…
   — Разом!
   Бойцы забросали противника гранатами и, не дожидаясь, пока осядет дым, встали в рост.
   — Вперед!..
   Сзади одной бесконечной длинной очередью застучал автомат.
   Бойцы упали и снова залегли.
   — Сволочь! Кончайте его, — крикнул командир. И посмотрел на часы. В его распоряжении оставалось четыре минуты.
   Несколько спецов, извиваясь телами среди кочек, поползли назад. Чтобы достать и уничтожить эту «сволочь». Которая помешала им совершить последний бросок…

* * *

   «Ну, все. На этом все, — подумал полковник Зубанов, — сейчас они подползут на расстояние броска гранаты и нашпигуют меня осколками. Моя песенка спета. Осталось от силы полкуплета. До завершающей точки. Вернее, много-многоточия.
   Ну и хрен с этой песней. Все равно уже ничего не изменить…»
   Полковник выщелкнул опустошенный автоматный рожок и вставил на его место новый. Впрочем, автомат ему вряд ли пригодится. Не такие они дураки, чтобы подставляться под его выстрелы.
   Полковник положил на импровизированный, который он нагреб в последнюю минуту, бруствер автомат и подкатил под себя две гранаты. На всякий случай. Чтобы не доставить им удовольствия последнего выстрела. В его еще живое тело.
   — Приготовиться к атаке! — еще раз скомандовал командир боевиков.
   Назад он уже не оглядывался. Если бы кто-нибудь еще раз надумал их обеспокоить, его по выстрелу немедленно бы вычислили посланные им на зачистку бойцы. И он бы мгновенно замолк.
   За тылы можно было быть спокойным.
   За фронт, впрочем, тоже. Реальных сил впереди не было. Нервно, вразнобой огрызались только несколько автоматов. Противник, даже если и превосходил наступающих числом, был морально подавлен и дезорганизован. Уничтожить его не составляло труда…
   За те пару минут, что оставалось до контрольного времени. Бой был фактически выигран. С потерями. С очень большими потерями. Но выигран!
   Командир вытащил ракету и выстрелил ее вертикально вверх. Яркая звездочка вспыхнула на высоте двести метров и, плавно опускаясь, осветила все вокруг мертвенно-зеленым светом. Зеленая ракета была сигналом о завершении операции.
   — Пора заканчивать!
   Бойцы бросились вперед, на ходу от бедра поливая пространство впереди себя свинцом. Некоторые упали от встречных выстрелов, но тут же поднялись. Пули не причинили им вреда, потому что пришлись в бронежилеты. Солдаты-срочники стреляли не в лица, в которые опасались промахнуться. Солдаты стреляли в корпус. Как в мишени в тире. Как их учили. И эта выучка подвела их.
   Боевики били только в головы. И не промахивались.
   — Все! — доложили они командиру через минуту. — Эти были последние…
   Те, что были последние, лежали вповалку за случайной бетонной плитой, которую они выбрали в качестве прикрытия. Все с одинаковыми, одинаково смертельными, пулевыми ранами. Ранами в лицо…
   — Петров! Грищенко!
   — Я!
   — Прикройте юго-западное направление…
   — Есть!
   С юго-запада должны были прибыть специалисты. Их надлежало оберегать больше, чем себя.
   — А Как же этот? Который в тылу?
   — Считайте, что его уже нет.

* * *

   Но «этот» еще был. Полковник Зубанов тщательно выцеливал фигуру командира. Или того, кого он считал командиром. Фигура была очень далеко, и вряд ли бы он попал в нее. Но попытаться стоило.
   Полковник насаживал голову командира на мушку, а мушку утапливал в прорезь прицела. Но голова не желала торчать на мушке и постоянно дергалась и перемещалась.
   «Ну хоть бы пару секунд постоял спокойно! — злился он. — Хоть бы одну секунду…»
   С юго-запада, со стороны леса, затрещали ветки. Кто-то пробирался через чащу. Кто-то, не имеющий отношения к спецам. Те ходят тихо. А эти ломились, как ошалевшие от страха лоси.
   Кто бы это?
   Полковник на мгновение оторвался от прицела. И оглянулся.
   Далеко, в мерцающем свете многочисленных пожаров, он увидел несколько фигур. Одна показалась ему очень знакомой. Чем-то очень знакомой. Лиц, конечно, видно не было, но эта походка, это специфическое припадание на правую сторону и это нервное покручивание головой…
   Черт побери! Это же… Это же он. Секретоносец! Которого полковник выслеживал. Еще тогда… Когда выполнял порученное ему задание. Несколько недель выслеживал и потому мог узнать из сотен.
   Секретчик!
   Значит, все-таки добились своего. Значит, они действительно надеются произвести запуск. Раз притащили его сюда.
   Значит, запуск может состояться!
   Зубанов быстро перебросил автомат в сторону. Из всех возможных целей выбирают важнейшую. Сейчас важнейшей целью стал секретчик. Бог с ним, с командиром. Он мелкая сошка. Предназначенное для боя пушечное мясо. Он свою задачу выполнил. А этот — еще нет. И если его умудриться теперь завалить, то и не выполнит. И хрен им, а не запуск…
   Полковник привстал, чтобы удобнее было видеть цель, прислонил дуло автомата к случайному стволу и прицелился. Так тщательно он не прицеливался ни разу в своей жизни. Но и такого выстрела, от которого, возможно, зависела жизнь многих десятков тысяч людей, он тоже не делал. Мушка — прорезь — голова секретчика. И всю обойму! Чтобы, если первая пуля пройдет мимо, попали другие. Хотя бы одна!..

* * *

   — Ствол в землю! — тихо сказал на ухо Зубанову голос. И в висок его уперлось автоматное дуло. — Все! Отстрелялся, полковник!
   Сбоку от Зубанова, приставив к нему автомат, стоял прапорщик Кузьмин. С которым он лет двадцать…
   — Прапорщик…
   — Кому прапорщик, а кому смерть, — зло сказал Кузьмин. И сильно ткнул дулом в висок полковника. Так, что брызнула кровь.
   — Гад ты, полковник! Вначале всех нас под это дело подставил. А потом отстреливать стал. Как куропаток. Гад ты… Вот что я тебе хотел сказать. Перед тем как…
   «Выстрелит, — понял Зубанов. — Сейчас выстрелит!»
   — Кузьмин! — крикнул издалека командир.
   — Я!
   — Что там?
   — Не что, а кто. Полковник здесь. Зубанов. Собственной персоной!
   — Полковник. Живой, значит. Тащи его сюда.
   — А может, здесь?
   — Не балуй! Тащи, сказал, сюда.
   — Жаль, — с большим сожалением сказал прапорщик и, не отрывая дула от виска противника, изо всей силы пнул его жестким носком десантного ботинка в пах.
   Полковник ахнул и упал на колени.
   — Не стони! Не кисейная барышня! — зло сказал прапорщик и, ухватив дергающееся тело за шиворот, поволок к площадке.
   Он все сделал правильно, прапорщик. Он не стал, как это показывают в фильмах, сопровождать пленного сзади, рискуя, что тот выдаст какой-нибудь вроде удара рукой по стволу или ногой в коленную чашечку фортель. Он обезвредил его прыть одним простейшим, но гарантированно болезненным ударом. Противник перестал быть опасным. Противник не то что ударить, идти не мог.