Ильин Андрей. Злые стволы

   — Вот он! — бросил прапорщик под ноги тело полковника. Словно куль.
   — Здорово, Зубанов, — сказал командир. Полковник молчал.
   — Жить хочешь?
   Полковник молчал.
   — Если жить хочешь, скажи, что ты еще такого приготовил, что мы не знаем? Скажешь?
   Полковник мотнул головой.
   — Жаль. Хороший ты мужик, полковник. Был. Кончайте его.
   — Можно я? — как-то совсем по-пионерски, словно вызывался на сбор макулатуры, попросил прапорщик.
   — Валяй.
   Прапорщик передернул затвор автомата и приставил дуло к голове полковника.
   «Все, — подумал Зубанов. — Теперь окончательно все. Ну и черт с ним». Все равно в этой жизни ему ловить уже нечего. Все равно он уже почти мертвый. Давно мертвый. Еще после того первого, с Осиповым, разговора в бане. Тогда его убили. Еще тогда. А этот выстрел только констатация факта.
   — Хрен с тобой, стреляй! — сказал Зубанов. И зажмурил глаза.
   И еще ему пришла в голову совершенно идиотская мысль — интересно, услышит он выстрел, который разнесет его башку? Или нет?
   Выстрела он не услышал. И никто не услышал.
   Он услышал голос. И все услышали голос. Который сошел как будто с небес.
   — Эй, бойцы. Хватит ваньку валять. Клади оружие!
   И тут же поверх голов бойцов и коленопреклоненного полковника прошли трассеры. Десятки трассеров крупнокалиберных пулеметов.
   — Полундра! — заорал кто-то из бойцов. И все устремили свой взор на недалекий, обещающий спасенье лес.
   Но поздно. В лес бежать было поздно. Из леса плотными цепями выходили солдаты с автоматами наперевес. Сотни солдат. И где-то далеко, наращивая звук, приближался странный, мощный рокот. Словно наступал грозовой фронт.
   — Что это? — спросил один из боевиков.
   — Страшный суд! — зло сказал полковник. — Для всех.
   Гул нарастал и вдруг мгновенно ворвался в уши. Десяток боевых вертолетов выскочили на площадку, как свора гончих, наконец догнавших добычу псов. И замерли, зависли в десятке метров над землей! Мощные прожекторы ударили вниз, освещая все ослепительно белым светом. Сдвинулись, сошлись вместе, образовав единый световой круг. Такой яркий, что внутри его невозможно было находиться с открытыми глазами.
   Действительно Страшный суд.
   — Бросай оружие! Считаем до десяти! Раз!.. — сказал громовой, несущийся с неба голос. — Два!..
   Боевики отбросили оружие. Выиграть этот бой они не могли. И подороже продать жизнь не могли. Они могли только мгновенно погибнуть. Под ослепительными лучами прожекторов. Как на арене цирка.
   — Вот так ладно, — сказал голос. — Очень рад с вами познакомиться…

Глава 109

   Головной вертолет завис над площадкой, снизился и сел. Из вертолета выпрыгнул генерал Федоров. При полном параде. В хорошо начищенных ботинках, которые контрастировали с окружающей грязью, кровью и разбросанными вокруг стреляными гильзами.
   Он прошел к плененным боевикам небрежно, отбрасывая ногой оброненное ими оружие. Он рассек их, как ледокол ледовое поле. И остановился возле полковника Зубанова.
   — Вставай, полковник. А то место простудишь, — сказал он.
   — Значит, все-таки ты?..
   — Я. А ты кого ожидал увидеть?
   — Вообще-то больше некого.
   — Вот и я так думаю. На военном объекте, кроме как военной разведке, никому другому быть не пристало. Как тебе представление?
   — Впечатляет. Особенно массовка, — кивнул полковник на солдат. — И голос с небес.
   — Голос — да. Моя идея. Плюс хорошая аппаратура. Которую одолжили у одного известного эстрадного исполнителя. В качестве шефской помощи Вооруженным Силам. Вместо положенной ему по срокам переподготовки. Тебе помочь?
   Зубанов покачал головой и с трудом поднялся.
   — У тебя какой размер, прапорщик? — спросил он.
   — Сорок пятый, — неохотно буркнул в ответ прапорщик.
   — Чувствуется.
   — Пошли, пошли, полковник. Нам еще с тобой говорить — не переговорить.
   Генерал и поддерживаемый им под руку полковник прошли к вертолету.
   — Товарищ генерал, а куда этих? — кивнул в сторону пленных подбежавший офицер.
   — Этих? На уборку территории. И восстановление охранного периметра. Чтобы все под метелку. То, что они тут насорили.
   — А тех?
   — Тех со мной.
   — Давай! — крикнул куда-то в сторону леса офицер.
   Войска разомкнулись и пропустили вперед десятка полтора одетых в камуфляж бойцов. Одинаково невысокого роста.
   — Грузи их в вертолеты.
   — Китайцы? — все понял Зубанов.
   — Они самые. Наши желтолицые братья по соцлагерю. Знакомятся с успехами наших Вооруженных Сил.
   Китайцев, подталкивая прикладами, загоняли в вертолеты.
   — Мои китайцы? — не выдержав, спросил полковник.
   — Твои. По твоей наводке.
   — А что же они стреляли мне в спину? Если мои.
   — Во исполнение приказа вышестоящего командования.
   — Зачем? Ведь мы препятствовали бомбардировке их территории. Защищали их население. А они, напротив, — способствовали…
   — Так точно, способствовали…
   — Зачем же они подыгрывали людям, которые желали стереть с лица земли их города?!
   — Точно не знаю. Но имею несколько гипотез. Хочешь одну из них?
   — Валяй.
   — Затем, чтобы стереть с лица земли их города.
   — Тогда совсем ничего не понимаю.
   — И не поймешь. Потому что все это большая политика. И я, наверное, до конца не пойму. Мы с тобой люди простые, военные, привыкли решать все вопросы лобовой атакой. А здесь все больше в обход. Так что ум за разум…
   — И все же, чего они добивались?
   — Кто?
   — Китайцы.
   — Расширения своих границ на север путем возвращения исконно принадлежащих им территорий. И ослабления демографического кризиса за счет освоения новых земель.
   — Земель, действительно принадлежащих?
   — Ни хрена не принадлежащих. Но деваться было бы некуда. Потому что потери в гражданском населении были бы огромны. Тут или война, причем при моральном осуждении и блокаде со стороны всего мира. Либо уступки.
   — Докуда уступки?
   — Как бы сторговались. Но думаю, запросили бы до широты Байкала.
   — Но ведь при этом погибли бы их люди.
   — Зато другие бы зажили лучше. Тем более потери были бы очень незначительные. От силы миллион человек. Что такое миллион для Китая? Капля в Желтом море. Стратегический выигрыш был бы гораздо больше.
   Это если рассуждать геополитически. Кроме того, я думаю, тут не обошлось без мелких интриг. В их руководстве. Кто-то кого-то чем-то не устроил или что-то не поделил и, используя факт бомбардировки, решил освободить высокое кресло. Под свой страждущий зад. Мол, не углядел, пропустил, ну и так далее… Обычное дело. Только раньше в ухо яд вливали, а теперь стратегические ракеты в густонаселенные районы пуляют. Плата за власть возросла.
   — Это ясно. Не ясно, при чем здесь мы? Нас что, китайцы на задание снаряжали?
   — Нет, вас снаряжали наши. Тоже из самых верхов.
   — А им зачем бомбить мирные китайские города?
   — Для быстрого политического выигрыша. По всем статьям. И практически без вложений. Рентабельная политика. С гарантированным и единственно возможным результатом.
   Ядерная бомбардировка — это палка о двух концах. Которая одинаково больно бьет и потерпевших, и злодеев. После таких событий смена власти неизбежна по обе стороны границы. Наши готовы были уступить часть территорий, но взамен получить всю страну. Нормальный политический ход — отдать кусок, чтобы ухватить целое. И в том целом стать царем и богом. Что, непонятно? Термоядерный удар, ноты, уход в отставку ныне существующего правительства, объявление чрезвычайного положения, диктатура. Причина-то очень веская. Кто ее, хоть внутри страны, хоть снаружи, оспорит? Общественное мнение всего мира будет рукоплескать… И субсидировать. Боясь повторения. Ядерный шантаж — это самый убедительный шантаж.
   — А мы — в тираж?
   — Вы — при исполнении служебного долга. Таких свидетелей в живых не оставляют.
   — Так все и было?
   — Не знаю. Считаю, что так. Но, возможно, это лишь моя гипотеза. Возможно, все более мелко. Просто ваша Безопасность хотела подставить нашу армию, как не способную выполнять свои задачи и даже охранять вверенные ей объекты стратегического назначения. И рвануть на себя бюджетное одеяло.
   — Или, напротив, ваша армия пожелала ослабить мускулы нашей Безопасности, продемонстрировав трупы павших на подступах к пусковой и заявив, что это наши работники.
   — Может, и так.
   — И ты обо всем знал?
   — Я ни о чем не знал. До поры до времени. Но потом узнал. Ты подсказал. Своими маневрами. И умные люди. Которые не поддерживали других неглупых людей, которые задумали всю эту комбинацию.
   — Ты знал и ничего не предпринял? И позволил провести атаку? Зачем было подставлять под пули нас? И солдат охраны? И даже их? — кивнул на пленных полковник.
   — Таковы условия игры. Нам надо было, чтобы в игру вступили китайцы. Чтобы зафиксировать их вооруженное вмешательство в наши внутренние дела.
   — А это к чему?
   — Лично мне ни к чему. Но тем людям, что меня поддержали… Есть у них какие-то просьбы к Китаю, которые те никак не решаются исполнить. Как их ни просят. А тут такой случай… Политика делается с козырями на руках.
   — Та же бомбардировка, но с меньшими жертвами?
   — Та же бомбардировка, но с обратным результатом. С выигрышем в нашу сторону. И заплаченная за это цена — не цена.
   — Но ведь если бы произошел какой-нибудь сбой, если бы они захватили пусковую, мог случиться боевой пуск…
   — Не мог случиться боевой пуск.
   — Но почему? Даже в самых продуманных планах могут иметь место промашки…
   — Могут. Но не в этом случае, — улыбнулся генерал Федоров. — Пошли.
   — Куда?
   — К ракете пошли.
   Генерал и полковник подошли к бронеплите, прикрывавшей пусковой.
   — Давай, — крикнул генерал.
   — Есть!
   Где-то в глубине земли зашумели моторы, и многотонная плита медленно и бесшумно отползла в сторону, открыв вход в шахту. Разом включились прожекторы.
   — Смотри, — сказал генерал.
   В уходящем в толщу земли провале шахты матово поблескивала боеголовка ракеты. Стратегического назначения.
   — Она?
   — Она самая. А может, не она… Поднимайте.
   Снова заработали невидимые моторы, и боеголовка поползла вверх.
   Под боеголовкой ничего не было. Нет, вернее, было. Под «боеголовкой» торчала большая, круглая, железная, ржавая водопроводная труба большого диаметра…
   Опять труба…
   — Водопроводные трубы не летают. Так-то, полковник!