Страница:
— Барос наготове, — ответил Джон.
— Я таи и думала, — Алекса упала на диван, подобрав под себя ноги. В приглушенном свете комнаты она напоминала отцу грациозно свернувшегося леопарда. — Недар не знает, что я пришла к тебе.
— Он не захочет, чтобы я вмешивался в ваши дела.
— Да. Но у меня есть предложение к тебе — моему отцу, моей плоти и крови, — она широко ухмыльнулась. — Недару нужен этот препарат.
— Что?
— Пока я не знаю, для чего, но препарат ему просто необходим. Отец, если чоя от нас что-то нужно, мы вправе совершить полезную сделку, верно?
Джон помедлил с ответом. Он удивился — неужели внезапный уход Недара был призван скрыть воздействие препарата на него самого.
— Это зависит от того, насколько мы полезны чоя.
— Я еще не знаю, что это за препарат, какое воздействие он оказывает, но Недару не терпится заполучить его. Ему нужен препарат, записи Марена, формулы и все прочее.
Джон почувствовал, как ледяная рука изумления постепенно начинает отпускать его, а в голове зарождаются новые планы. Чоя полностью независимы, они почти не торгуют, пользуясь талантами своих пилотов и своей техникой. Они уважаемы среди всех членов Союза.
— Но что ты предлагаешь нам сделать?
— Отдать ему все. Марен говорил, что имеет возможность изготавливать препарат в виде таблеток. Отдай его Недару. Будь готов отправить груз туда и тогда, когда я скажу.
— А ты?
— Я попытаюсь выяснить, что так взволновало Недара и сколько они готовы заплатить за препарат. Вероятно, через какое-то время они смогут синтезировать препарат, но надеюсь, большинство его ингредиентов встречается только у нас на Земле. Это наше единственное преимущество. Даже при их технологии чоя потребуются годы, чтобы синтезировать все элементы. Если мы сможем наладить им поставки, мы окажемся в таком положении, что чоя пойдут на любые уступки.
Такой поворот событий был нечто, что не приходилось наблюдать Джону за всю его дипломатическую карьеру. Он смотрел, как невозмутимо дочь наблюдает за ним.
— Но что, если мы говорим о препарате, секрет которого будет полезен нам самим? — ровным тоном поинтересовался он.
Она пожала плечами.
— На меня он почти не оказал воздействия, разве что ослабил симбионт абдреликов.
— Но, насколько я понимаю, воздействие на чоя было еще меньшим.
Алекса вновь улыбнулась, и на этот раз ее улыбка была дружеской.
— Ты привез на крейсер пилота, который едва мог держаться на ногах. ГНаск согласился отдать его с такой легкостью потому, что скорая смерть Недара была почти очевидна, а ты мог избавить абдреликов от проблем с трупом и даже позволить выдвинуть обвинения против самого себя.
— Крайность, которая бы возмутила чоя.
Улыбка не сходила с ее лица.
— Я могу ручаться — в нежных руках абдреликов он был почти мертв. Немного здешней еды, один укол доктора Марена, и наш пилот-смертник ухитрился выбраться на станцию ночью и связаться с Домом. А ты даже не знаешь, что он покидал крейсер.
Джон обдумал эти слова и заодно быстро проверил системы безопасности крейсера. Защитное поле несколько часов назад было искажено, однако слишком сильно, чтобы искажение мог оставить человек. Этого хватило, чтобы убедить Джона. Зная живучесть чоя, он все же не мог поверить столь быстрому выздоровлению Недара. Он вспомнил о наркотиках, которые не лечили, а просто восстанавливали внешний облик существ — с большинством из них Джон не хотел бы связываться. Он искоса взглянул на дочь.
— Я не хотел бы продавать нелегальные препараты.
— Мы еще не знаем, какие они. Мы не имеем представления об их свойствах, не знаем, что сделал препарат с чоя — до тех пор, пока он не доверится мне. А он не сделает этого, пока не окажется далеко отсюда.
— Зачем ему понадобилась ты?
— Чтобы избавиться от твоего преследования.
Значит, она вновь станет заложницей. Он догадывался, что в конце концов с ней случится что-нибудь подобное.
— Тебе незачем больше принимать препарат, пока Марен не проведет испытания. Это слишком опасно.
Она расцепила пальцы.
— Ты ничего не понимаешь, отец.
— Да, не понимаю.
— Мне нравится быть такой, как сейчас. Абдрелики дали мне то, что я ценю — до тех пор, пока могу справляться с собой, и в этом мне помог ты. Твой вклад столь же ценен, как вклад абдреликов. Но мне бы не хотелось продолжать лечение — мне нравится ощущать себя такой, какая я сейчас, — она слегка прищурилась, вновь напоминая кошку, — проницательной, решительной, безжалостной. Мне нравится все это, и я не намерена лишаться своих качеств. Так что не надейся удержать меня здесь. Я не позволю тебе этого. Даже если на время ты одержишь победу, это будет ненадолго.
— Но что же ты намерена делать?
Она склонила голову.
— Покорить и чоя, и абдреликов — то же самое, что пытаешься сделать ты, только я надеюсь, что мои методы гораздо эффективнее, и пользы от них куда больше. Деньги проникают через все препятствия.
— Ты даже не представляешь себе, во что ввязываешься.
— Да. И это интереснее всего. Так мы поняли друг друга?
Джон почти ничего не понимал, кроме того, что дочь намерена его покинуть, не оставляя никакой надежды. Остальное представлялось ему очень смутно. За свою жизнь Джон повидал много алчных людей, не говоря уже об абдреликах и ронинах с их ненасытными аппетитами, но дочь казалась ему неким невероятным гибридом. Он еще раз вспомнил о потерянном ребенке.
— Да, — тихо ответил он.
— Отлично. Разбуди Марена. Я приду к нему в лабораторию. Растолкуй ему все как можно короче, но так, чтобы я была избавлена от объяснений. Как я уже говорила, я улечу с Недаром и свяжусь с тобой, как только смогу. — Алекса вздернула голову. — И не смотри на меня так — я осталась твоей дочерью не меньше, чем прежде.
— Да, — он покачал головой. — Но теперь я понимаю, как глупо мне было надеяться. Я не стараюсь понять тебя, Алекса, просто люблю. И всегда буду любить.
— Знаю. И дорожу твоей любовью, неважно, знаешь ты об этом или нет. Я уже давно простила тебя за то, что ты отдал меня ГНаску.
— В самом деле?
Она направилась к порогу и положила ладонь на замок, не оглядываясь.
— Несмотря ни на что, — тихо произнесла она, выходя из каюты.
Рассвет над Чаролоном затопил выходящие на восток окна розовым светом. Проснувшись слишком рано, Рэнд наблюдал, как собирается Палатон. Посвятив Рэнда в свои планы, Палатон не ждал от него ни одобрения, ни радости.
Подавив зевок, Рэнд попытался протестовать:
— Вероятно, ты уже обсудил свой план с Йораной, но мне совсем не нравится мысль о том, что ты поедешь один, — заметил он.
— Ты прав, — с усмешкой ответил Палатон. — С ней я уже побеседовал. К тому же я буду не совсем один — меня отвезет Руфин, — он закинул рюкзак на плечо. Палатон переоделся в один из старых костюмов — выцветший, невзрачный, немного мешковатый, но очень удобный.
Рэнд относился к Руфин с величайшим уважением — за ее дружелюбие и навыки пилота, но хорошо помнил, что и ее возможности не безграничны.
— Руфин останется у корабля, как и положено. А я мог бы последовать за тобой.
— Рэнд, ты слишком заметен. Вместе с тобой мне придется натолкнуться на настороженность, едва я начну задавать вопросы, кроме того, нам может встретиться чоя, которому не по душе мои недавние решения относительно Заблудших. Ты подвергнешься страшной опасности.
— Зато принесу большую пользу: я уже умею управлять бахдаром. Я создам вокруг тебя ауру, могу почувствовать эмоциональный настрой чоя — я помогу тебе.
Палатон помедлил и взглянул на человека, который пытался шагать вровень с ним по длинному коридору дворца.
— Я и не сомневаюсь в этом, — мягко ответил он. — Но если один я могу остаться незамеченным, мне не понадобится такая помощь. Твое присутствие многое меняет. Вспомни, я отправляюсь туда, где чоя не имеют дела с инопланетянами. Я могу взять тебя в школу Голубой Гряды — я намерен сделать это, но только не в Мерлон. Ты просто не сможешь следовать за мной.
Обида вспыхнула в бирюзовых глазах.
— Я могу защитить тебя так же, как ты меня, — пробормотал Рэнд.
— Ты можешь узнать, что со мной все в порядке, — намекнул Палатон на связь между ними.
— Этого недостаточно! Я хочу быть там, хочу помочь!
Палатон положил руку ему на плечо и удивился, почувствовав бугор мышцы.
— Знаю, — ответил он. — И мне тревожно за тебя. Если бы Ринди был здоров, я бы не стал так волноваться.
Рэнд понял по его тону, что лишился последней надежды, и торопливо пробормотал:
— Если я понадоблюсь тебе, позови. Клянусь, я найду способ добраться до тебя.
— Большего мне не нужно, — Палатон сжал его плечо и зашагал вперед, направляясь к боковым воротам, где уже ждала машина, чтобы отвезти его к аэродрому.
Рэнд тоскливо смотрел ему вслед. Несмотря на яркий, чистый свет нового дня и голубое небо, его бахдар ощущал тени, от которых Рэнда охватывал холод.
Кативар тоже наблюдал за ним — сверху, с площадки. Он вновь отметил странную близость между пилотом и чужаком. Эта близость не была сексуальной, хотя даже мысль об этом заставляла Кативара брезгливо передернуться — связь между ними была иной, гораздо более крепкой. Как дара, подумал Кативар, хотя чаще всего такая душевная связь встречалась между любовниками.
Он должен был разорвать эту связь, сделать каждого из них уязвимым и одиноким. Стоило прикончить Ринди так, чтобы подозрение пало на человека, и все было бы в порядке, но теперь такая возможность исчезла. Кативар вновь выругал себя за упущенный случай. Теперь ему приходилось искать другие пути.
Кативар почувствовал, что его губы скривились от раздражения. До сих пор его дела шли успешно, но он не принял в расчет инопланетянина. Поскольку Рэнд так часто фигурировал в замыслах уничтожения Палатона, такие события могли пойти на пользу.
Внизу, по мраморному полу, прозвучали шаги, отдающиеся громким эхом. Придав лицу нейтральное выражение, Кативар быстро прошел вперед. На его бесплодные догадки мог уйти не один день. Кто бы ни спускался вниз, он двигался спокойно, и Кативар повернулся, отправившись по своим делам и не переставая думать.
Рэнд подождал, пока чоя догонит его. Он не почувствовал никакой тревоги при его приближении. Чоя появился со стороны служебного входа и еще держал поднятой руку, с которой системы безопасности считывали данные. Сумку с инструментами он нес другой рукой.
— Доброе утро, — произнес чоя, и его голоса еле заметно дрогнули от удивления и радости при виде Рэнда. Он поморгал, и его огромные, бледно-зеленые глаза приобрели невинное выражение.
— Доброе утро, — ответил Рэнд. Что-то в этом чоя привлекало его, но Рэнд не понимал, что именно. Постоянно находясь среди чоя, он только недавно научился различать их лица.
— Я пришел слишком рано, — заметил чоя. — Не выпьешь ли со мной брена? — он говорил на трейде с легким акцентом, как будто не привык пользоваться им, хотя большинство чоя прекрасно владели двумя языками.
Рэнд привязался к крепкой, похожей на кофе жидкости. Даже сейчас, ранним утром, желудок уже намекал ему, что не прочь заправиться бреном и чем-нибудь посущественней. Рэнд пропустил завтрак, который обычно делил с Палатоном. Кем бы ни был этот чоя, Рэнд различил в его лице смешанные, неясные черты, присущие Заблудшим, к тому же на его воротнике был прикреплен знак безопасности, означающий, что чоя проверен охранниками Йораны. Какой вред он мог причинить?
— Выпью.
— Вот и хорошо, — чоя опустил руку, подхватил сумку и поманил Рэнда за собой.
Чирек наблюдал, как идет человек, думая о своей удаче так нервно, что кровь стучала в его голове. Удивляясь, куда мог отправиться в такую рань Палатон, Чирек догадался, что тот не планирует вернуться немедленно. Проходя по боковой лестнице, Чирек быстро решил найти Рэнда, разговориться с ним, но инопланетянин сам вышел ему навстречу.
Томительную минуту Чирек думал, что человек узнал его. Однако вскоре понял, что этого не может быть — несколько часов, проведенных вместе еще до Двухдневной войны, не могли оставить у Рэнда особенно отчетливые воспоминания. Если бы Чирек подумал, что Рэнд узнает его, значит, работе у Гатона пришел бы конец. Риск был слишком велик.
Но зная, сколько чоя лишь поверхностно знакомы человеку, несмотря на их явные внешние различия, Чирек решился. Во дворце он одевался в старомодный деловой костюм, держался вежливо и почтительно. Он был уверен, что Рэнд не признает в нем чоя, который вытащил его из горящего корабля и увез в безопасное убежище мемориала неподалеку от дворца, где потом Чирек пережидал всю Двухдневную войну.
И, разумеется, он ничем не напоминал чоя, который метался в ужасе, затронутый Преображением, когда Рэнд открылся ему. Поддерживая друг друга, они брели по императорскому туннелю, чтобы найти Палатона и предупредить его о возможном налете абдреликов, но Чирек знал, что Рэнд не видел его, что его глаза и голова заполнены другими видами и лицами.
Потому в это утро черты лица Рэнда не осветили воспоминания, и Чирек вздохнул с облегчением. Пользуясь неожиданно представившейся возможностью, тайный священник надеялся за чашкой брена изменить жизнь Рэнда так, как Рэнд изменил его жизнь.
Палатон быстро прошел через боковые ворота, направляясь к ждущей машине, но репортер уже заметил его и поспешил следом. Дерзкие рыжие волосы его разлетались во все стороны, ко рту был прижат микрофон.
Палатон быстро заметил, что аппарат, висящий на его плече, включен, но запись репортер не начинал, ожидая удобного момента, и потому Палатон порадовался этой удаче. Он замедлил шаг и услышал, как репортер позвал его:
— Наследник Палатон! Для вас день начинается рано, верно?
Палатон нехотя остановился, а репортер подбежал поближе. Сработал автофокус, и Палатон пожалел о бахдаре, который помогал затуманить вид, делая любое интервью почти невозможным. Однако этот репортер явно знал, как устранить нечеткость даже у чоя из Домов. Палатон взглянул на широкий нос чоя, вспомнил, что тот постоянно околачивается близ дворца. Гурлек — так, кажется, его зовут.
— Да, — ответил он. — У меня назначены встречи, которые нельзя отменить. — Он приглушил голоса, давая понять, что встречи — одно из его обычных, ничем не интересных заданий.
Репортер медлил включать запись.
— Вы без охраны?
— Это ни к чему, — Палатон взглянул на хронограф. — Меня ждет машина.
Рыжеволосый чоя бросил взгляд в сторону, узрев машину. Палатон понял, что ему придется изменить записи в компьютере, иначе Гурлек непременно выследит машину.
— Как насчет парочки комментариев?
Палатон терпеливо ждал. Репортер широко улыбнулся, приняв это за согласие.
— Что вы скажете насчет слухов о том, что контроль в летных школах ужесточился, что вся секретная информация рассматривается во дворце и готовятся значительные изменения? Говорят, тезары начинают волноваться.
Палатон не дрогнул, хотя слова чоя заметно укололи его, искажая известную истину.
— Слухи неправильно оценивают ситуацию, как обычно бывает. Летным школам нужна наша постоянная поддержка, к тому же нам необходимы школы для курсантов, чей талант пока недостаточен.
Камера блеснула, Палатон понял, что его слова записываются на всякий случай. Его переполнило напряжение.
— А как насчет информации, которая традиционно хранилась только в школах, вне досягаемости имперских и законодательных властей? Вы, как тезар, также имеете право пользования частными каналами, и вас могут обвинить в этом.
Обвинить? Кому придет в голову обвинять его? И за что? Палатон отшатнулся.
— Я ничего не знаю об этом, — ответил он, уходя в сторону. Репортер последовал за ним. — Я не стану давать никаких комментариев.
— Тогда, насколько я понимаю, вы не желаете высказаться и по поводу последней информации — что три чоя, пытавшиеся совершить покушение во время мемориальной церемонии, умерли в рабочем лагере? Существуют чоя, которые считают это нарушением ваших прежних обещаний простолюдинам.
— Насколько мне известно, причины их смерти расследуются. Эти трое, несмотря на отсутствие при них оружия, предпочли ни в чем не объясняться и ничем не оправдывать свое поведение. Направление на принудительные работы — обычное решение для таких случаев. Я не вижу в нем ничего странного.
— А как насчет предательства, наследник Палатон? Вы отвергаете его?
Палатон ждал этого вопроса и боялся его. Пробормотав «извините, мне пора», он сел в машину и захлопнул дверь, отгораживаясь от Гурлека. Машина рванулась с места, и в зеркало заднего обзора Палатон успел заметить, что репортер снимает быстро удаляющуюся машину.
Глава 21
— Я таи и думала, — Алекса упала на диван, подобрав под себя ноги. В приглушенном свете комнаты она напоминала отцу грациозно свернувшегося леопарда. — Недар не знает, что я пришла к тебе.
— Он не захочет, чтобы я вмешивался в ваши дела.
— Да. Но у меня есть предложение к тебе — моему отцу, моей плоти и крови, — она широко ухмыльнулась. — Недару нужен этот препарат.
— Что?
— Пока я не знаю, для чего, но препарат ему просто необходим. Отец, если чоя от нас что-то нужно, мы вправе совершить полезную сделку, верно?
Джон помедлил с ответом. Он удивился — неужели внезапный уход Недара был призван скрыть воздействие препарата на него самого.
— Это зависит от того, насколько мы полезны чоя.
— Я еще не знаю, что это за препарат, какое воздействие он оказывает, но Недару не терпится заполучить его. Ему нужен препарат, записи Марена, формулы и все прочее.
Джон почувствовал, как ледяная рука изумления постепенно начинает отпускать его, а в голове зарождаются новые планы. Чоя полностью независимы, они почти не торгуют, пользуясь талантами своих пилотов и своей техникой. Они уважаемы среди всех членов Союза.
— Но что ты предлагаешь нам сделать?
— Отдать ему все. Марен говорил, что имеет возможность изготавливать препарат в виде таблеток. Отдай его Недару. Будь готов отправить груз туда и тогда, когда я скажу.
— А ты?
— Я попытаюсь выяснить, что так взволновало Недара и сколько они готовы заплатить за препарат. Вероятно, через какое-то время они смогут синтезировать препарат, но надеюсь, большинство его ингредиентов встречается только у нас на Земле. Это наше единственное преимущество. Даже при их технологии чоя потребуются годы, чтобы синтезировать все элементы. Если мы сможем наладить им поставки, мы окажемся в таком положении, что чоя пойдут на любые уступки.
Такой поворот событий был нечто, что не приходилось наблюдать Джону за всю его дипломатическую карьеру. Он смотрел, как невозмутимо дочь наблюдает за ним.
— Но что, если мы говорим о препарате, секрет которого будет полезен нам самим? — ровным тоном поинтересовался он.
Она пожала плечами.
— На меня он почти не оказал воздействия, разве что ослабил симбионт абдреликов.
— Но, насколько я понимаю, воздействие на чоя было еще меньшим.
Алекса вновь улыбнулась, и на этот раз ее улыбка была дружеской.
— Ты привез на крейсер пилота, который едва мог держаться на ногах. ГНаск согласился отдать его с такой легкостью потому, что скорая смерть Недара была почти очевидна, а ты мог избавить абдреликов от проблем с трупом и даже позволить выдвинуть обвинения против самого себя.
— Крайность, которая бы возмутила чоя.
Улыбка не сходила с ее лица.
— Я могу ручаться — в нежных руках абдреликов он был почти мертв. Немного здешней еды, один укол доктора Марена, и наш пилот-смертник ухитрился выбраться на станцию ночью и связаться с Домом. А ты даже не знаешь, что он покидал крейсер.
Джон обдумал эти слова и заодно быстро проверил системы безопасности крейсера. Защитное поле несколько часов назад было искажено, однако слишком сильно, чтобы искажение мог оставить человек. Этого хватило, чтобы убедить Джона. Зная живучесть чоя, он все же не мог поверить столь быстрому выздоровлению Недара. Он вспомнил о наркотиках, которые не лечили, а просто восстанавливали внешний облик существ — с большинством из них Джон не хотел бы связываться. Он искоса взглянул на дочь.
— Я не хотел бы продавать нелегальные препараты.
— Мы еще не знаем, какие они. Мы не имеем представления об их свойствах, не знаем, что сделал препарат с чоя — до тех пор, пока он не доверится мне. А он не сделает этого, пока не окажется далеко отсюда.
— Зачем ему понадобилась ты?
— Чтобы избавиться от твоего преследования.
Значит, она вновь станет заложницей. Он догадывался, что в конце концов с ней случится что-нибудь подобное.
— Тебе незачем больше принимать препарат, пока Марен не проведет испытания. Это слишком опасно.
Она расцепила пальцы.
— Ты ничего не понимаешь, отец.
— Да, не понимаю.
— Мне нравится быть такой, как сейчас. Абдрелики дали мне то, что я ценю — до тех пор, пока могу справляться с собой, и в этом мне помог ты. Твой вклад столь же ценен, как вклад абдреликов. Но мне бы не хотелось продолжать лечение — мне нравится ощущать себя такой, какая я сейчас, — она слегка прищурилась, вновь напоминая кошку, — проницательной, решительной, безжалостной. Мне нравится все это, и я не намерена лишаться своих качеств. Так что не надейся удержать меня здесь. Я не позволю тебе этого. Даже если на время ты одержишь победу, это будет ненадолго.
— Но что же ты намерена делать?
Она склонила голову.
— Покорить и чоя, и абдреликов — то же самое, что пытаешься сделать ты, только я надеюсь, что мои методы гораздо эффективнее, и пользы от них куда больше. Деньги проникают через все препятствия.
— Ты даже не представляешь себе, во что ввязываешься.
— Да. И это интереснее всего. Так мы поняли друг друга?
Джон почти ничего не понимал, кроме того, что дочь намерена его покинуть, не оставляя никакой надежды. Остальное представлялось ему очень смутно. За свою жизнь Джон повидал много алчных людей, не говоря уже об абдреликах и ронинах с их ненасытными аппетитами, но дочь казалась ему неким невероятным гибридом. Он еще раз вспомнил о потерянном ребенке.
— Да, — тихо ответил он.
— Отлично. Разбуди Марена. Я приду к нему в лабораторию. Растолкуй ему все как можно короче, но так, чтобы я была избавлена от объяснений. Как я уже говорила, я улечу с Недаром и свяжусь с тобой, как только смогу. — Алекса вздернула голову. — И не смотри на меня так — я осталась твоей дочерью не меньше, чем прежде.
— Да, — он покачал головой. — Но теперь я понимаю, как глупо мне было надеяться. Я не стараюсь понять тебя, Алекса, просто люблю. И всегда буду любить.
— Знаю. И дорожу твоей любовью, неважно, знаешь ты об этом или нет. Я уже давно простила тебя за то, что ты отдал меня ГНаску.
— В самом деле?
Она направилась к порогу и положила ладонь на замок, не оглядываясь.
— Несмотря ни на что, — тихо произнесла она, выходя из каюты.
Рассвет над Чаролоном затопил выходящие на восток окна розовым светом. Проснувшись слишком рано, Рэнд наблюдал, как собирается Палатон. Посвятив Рэнда в свои планы, Палатон не ждал от него ни одобрения, ни радости.
Подавив зевок, Рэнд попытался протестовать:
— Вероятно, ты уже обсудил свой план с Йораной, но мне совсем не нравится мысль о том, что ты поедешь один, — заметил он.
— Ты прав, — с усмешкой ответил Палатон. — С ней я уже побеседовал. К тому же я буду не совсем один — меня отвезет Руфин, — он закинул рюкзак на плечо. Палатон переоделся в один из старых костюмов — выцветший, невзрачный, немного мешковатый, но очень удобный.
Рэнд относился к Руфин с величайшим уважением — за ее дружелюбие и навыки пилота, но хорошо помнил, что и ее возможности не безграничны.
— Руфин останется у корабля, как и положено. А я мог бы последовать за тобой.
— Рэнд, ты слишком заметен. Вместе с тобой мне придется натолкнуться на настороженность, едва я начну задавать вопросы, кроме того, нам может встретиться чоя, которому не по душе мои недавние решения относительно Заблудших. Ты подвергнешься страшной опасности.
— Зато принесу большую пользу: я уже умею управлять бахдаром. Я создам вокруг тебя ауру, могу почувствовать эмоциональный настрой чоя — я помогу тебе.
Палатон помедлил и взглянул на человека, который пытался шагать вровень с ним по длинному коридору дворца.
— Я и не сомневаюсь в этом, — мягко ответил он. — Но если один я могу остаться незамеченным, мне не понадобится такая помощь. Твое присутствие многое меняет. Вспомни, я отправляюсь туда, где чоя не имеют дела с инопланетянами. Я могу взять тебя в школу Голубой Гряды — я намерен сделать это, но только не в Мерлон. Ты просто не сможешь следовать за мной.
Обида вспыхнула в бирюзовых глазах.
— Я могу защитить тебя так же, как ты меня, — пробормотал Рэнд.
— Ты можешь узнать, что со мной все в порядке, — намекнул Палатон на связь между ними.
— Этого недостаточно! Я хочу быть там, хочу помочь!
Палатон положил руку ему на плечо и удивился, почувствовав бугор мышцы.
— Знаю, — ответил он. — И мне тревожно за тебя. Если бы Ринди был здоров, я бы не стал так волноваться.
Рэнд понял по его тону, что лишился последней надежды, и торопливо пробормотал:
— Если я понадоблюсь тебе, позови. Клянусь, я найду способ добраться до тебя.
— Большего мне не нужно, — Палатон сжал его плечо и зашагал вперед, направляясь к боковым воротам, где уже ждала машина, чтобы отвезти его к аэродрому.
Рэнд тоскливо смотрел ему вслед. Несмотря на яркий, чистый свет нового дня и голубое небо, его бахдар ощущал тени, от которых Рэнда охватывал холод.
Кативар тоже наблюдал за ним — сверху, с площадки. Он вновь отметил странную близость между пилотом и чужаком. Эта близость не была сексуальной, хотя даже мысль об этом заставляла Кативара брезгливо передернуться — связь между ними была иной, гораздо более крепкой. Как дара, подумал Кативар, хотя чаще всего такая душевная связь встречалась между любовниками.
Он должен был разорвать эту связь, сделать каждого из них уязвимым и одиноким. Стоило прикончить Ринди так, чтобы подозрение пало на человека, и все было бы в порядке, но теперь такая возможность исчезла. Кативар вновь выругал себя за упущенный случай. Теперь ему приходилось искать другие пути.
Кативар почувствовал, что его губы скривились от раздражения. До сих пор его дела шли успешно, но он не принял в расчет инопланетянина. Поскольку Рэнд так часто фигурировал в замыслах уничтожения Палатона, такие события могли пойти на пользу.
Внизу, по мраморному полу, прозвучали шаги, отдающиеся громким эхом. Придав лицу нейтральное выражение, Кативар быстро прошел вперед. На его бесплодные догадки мог уйти не один день. Кто бы ни спускался вниз, он двигался спокойно, и Кативар повернулся, отправившись по своим делам и не переставая думать.
Рэнд подождал, пока чоя догонит его. Он не почувствовал никакой тревоги при его приближении. Чоя появился со стороны служебного входа и еще держал поднятой руку, с которой системы безопасности считывали данные. Сумку с инструментами он нес другой рукой.
— Доброе утро, — произнес чоя, и его голоса еле заметно дрогнули от удивления и радости при виде Рэнда. Он поморгал, и его огромные, бледно-зеленые глаза приобрели невинное выражение.
— Доброе утро, — ответил Рэнд. Что-то в этом чоя привлекало его, но Рэнд не понимал, что именно. Постоянно находясь среди чоя, он только недавно научился различать их лица.
— Я пришел слишком рано, — заметил чоя. — Не выпьешь ли со мной брена? — он говорил на трейде с легким акцентом, как будто не привык пользоваться им, хотя большинство чоя прекрасно владели двумя языками.
Рэнд привязался к крепкой, похожей на кофе жидкости. Даже сейчас, ранним утром, желудок уже намекал ему, что не прочь заправиться бреном и чем-нибудь посущественней. Рэнд пропустил завтрак, который обычно делил с Палатоном. Кем бы ни был этот чоя, Рэнд различил в его лице смешанные, неясные черты, присущие Заблудшим, к тому же на его воротнике был прикреплен знак безопасности, означающий, что чоя проверен охранниками Йораны. Какой вред он мог причинить?
— Выпью.
— Вот и хорошо, — чоя опустил руку, подхватил сумку и поманил Рэнда за собой.
Чирек наблюдал, как идет человек, думая о своей удаче так нервно, что кровь стучала в его голове. Удивляясь, куда мог отправиться в такую рань Палатон, Чирек догадался, что тот не планирует вернуться немедленно. Проходя по боковой лестнице, Чирек быстро решил найти Рэнда, разговориться с ним, но инопланетянин сам вышел ему навстречу.
Томительную минуту Чирек думал, что человек узнал его. Однако вскоре понял, что этого не может быть — несколько часов, проведенных вместе еще до Двухдневной войны, не могли оставить у Рэнда особенно отчетливые воспоминания. Если бы Чирек подумал, что Рэнд узнает его, значит, работе у Гатона пришел бы конец. Риск был слишком велик.
Но зная, сколько чоя лишь поверхностно знакомы человеку, несмотря на их явные внешние различия, Чирек решился. Во дворце он одевался в старомодный деловой костюм, держался вежливо и почтительно. Он был уверен, что Рэнд не признает в нем чоя, который вытащил его из горящего корабля и увез в безопасное убежище мемориала неподалеку от дворца, где потом Чирек пережидал всю Двухдневную войну.
И, разумеется, он ничем не напоминал чоя, который метался в ужасе, затронутый Преображением, когда Рэнд открылся ему. Поддерживая друг друга, они брели по императорскому туннелю, чтобы найти Палатона и предупредить его о возможном налете абдреликов, но Чирек знал, что Рэнд не видел его, что его глаза и голова заполнены другими видами и лицами.
Потому в это утро черты лица Рэнда не осветили воспоминания, и Чирек вздохнул с облегчением. Пользуясь неожиданно представившейся возможностью, тайный священник надеялся за чашкой брена изменить жизнь Рэнда так, как Рэнд изменил его жизнь.
Палатон быстро прошел через боковые ворота, направляясь к ждущей машине, но репортер уже заметил его и поспешил следом. Дерзкие рыжие волосы его разлетались во все стороны, ко рту был прижат микрофон.
Палатон быстро заметил, что аппарат, висящий на его плече, включен, но запись репортер не начинал, ожидая удобного момента, и потому Палатон порадовался этой удаче. Он замедлил шаг и услышал, как репортер позвал его:
— Наследник Палатон! Для вас день начинается рано, верно?
Палатон нехотя остановился, а репортер подбежал поближе. Сработал автофокус, и Палатон пожалел о бахдаре, который помогал затуманить вид, делая любое интервью почти невозможным. Однако этот репортер явно знал, как устранить нечеткость даже у чоя из Домов. Палатон взглянул на широкий нос чоя, вспомнил, что тот постоянно околачивается близ дворца. Гурлек — так, кажется, его зовут.
— Да, — ответил он. — У меня назначены встречи, которые нельзя отменить. — Он приглушил голоса, давая понять, что встречи — одно из его обычных, ничем не интересных заданий.
Репортер медлил включать запись.
— Вы без охраны?
— Это ни к чему, — Палатон взглянул на хронограф. — Меня ждет машина.
Рыжеволосый чоя бросил взгляд в сторону, узрев машину. Палатон понял, что ему придется изменить записи в компьютере, иначе Гурлек непременно выследит машину.
— Как насчет парочки комментариев?
Палатон терпеливо ждал. Репортер широко улыбнулся, приняв это за согласие.
— Что вы скажете насчет слухов о том, что контроль в летных школах ужесточился, что вся секретная информация рассматривается во дворце и готовятся значительные изменения? Говорят, тезары начинают волноваться.
Палатон не дрогнул, хотя слова чоя заметно укололи его, искажая известную истину.
— Слухи неправильно оценивают ситуацию, как обычно бывает. Летным школам нужна наша постоянная поддержка, к тому же нам необходимы школы для курсантов, чей талант пока недостаточен.
Камера блеснула, Палатон понял, что его слова записываются на всякий случай. Его переполнило напряжение.
— А как насчет информации, которая традиционно хранилась только в школах, вне досягаемости имперских и законодательных властей? Вы, как тезар, также имеете право пользования частными каналами, и вас могут обвинить в этом.
Обвинить? Кому придет в голову обвинять его? И за что? Палатон отшатнулся.
— Я ничего не знаю об этом, — ответил он, уходя в сторону. Репортер последовал за ним. — Я не стану давать никаких комментариев.
— Тогда, насколько я понимаю, вы не желаете высказаться и по поводу последней информации — что три чоя, пытавшиеся совершить покушение во время мемориальной церемонии, умерли в рабочем лагере? Существуют чоя, которые считают это нарушением ваших прежних обещаний простолюдинам.
— Насколько мне известно, причины их смерти расследуются. Эти трое, несмотря на отсутствие при них оружия, предпочли ни в чем не объясняться и ничем не оправдывать свое поведение. Направление на принудительные работы — обычное решение для таких случаев. Я не вижу в нем ничего странного.
— А как насчет предательства, наследник Палатон? Вы отвергаете его?
Палатон ждал этого вопроса и боялся его. Пробормотав «извините, мне пора», он сел в машину и захлопнул дверь, отгораживаясь от Гурлека. Машина рванулась с места, и в зеркало заднего обзора Палатон успел заметить, что репортер снимает быстро удаляющуюся машину.
Глава 21
Рэнд направился к кухне, где обычно ел — тихой, малолюдной, не подавляющей его так, как просторные общие столовые. Но едва ой приблизился к кухне, чоя взял его за рукав, небрежно заметил: «Вот сюда» и подтолкнул к коридору, ведущему к кабинетам дворцовых служащих, где Рэнд прежде никогда не бывал. Здесь царила деловая атмосфера, проходящие мимо чоя с любопытством поглядывали на него, но не замедляли шаг. Рэнд заметил, что среди служащих немало Заблудших, бывших опорой не только дворца, но и всей Чо.
Спутник привел его в один из кабинетов и усадил, налив чашку брена из ближайшего кухонного автомата. Сам он уселся рядом. Подняв руку, Чирек включил защитное поле, отделяющее часть комнаты, где они сидели. Внезапно Рэнд ощутил тревогу и осторожно осмотрелся, решая, что делать дальше.
Чоя мягко улыбнулся.
— Прошу тебя, расслабься. Ты — мой гость. Сейчас ты напомнил мне больших грызунов, живущих на равнинах — мы зовем их «батрах», у них длинные усы. Это подозрительное существо — и не без причины, поскольку его мясом любят лакомиться хищники. У этих зверьков большие уши, но когда батрах спокоен, они прижаты к спине, и оттого усы кажутся еще длиннее.
Рэнд придвинул к себе кружку с горячим бреном и заметил:
— Меня не столько беспокоит собственный вид, сколько то, что ты можешь оказаться хищником.
Чоя рассмеялся.
— И, боюсь, не без причины — твое пребывание здесь вряд ли назовешь спокойным, — он поднял чашку и с наслаждением глотнул дымящуюся жидкость.
Взглянув на стол, Рэнд заметил бумаги — некоторые на трейде, а некоторые — на языке чоя, насколько он понял, имеющие отношение к министерству ресурсов. Теперь он уразумел, зачем в комнате имеется дополнительное защитное поле. Переселение и использование ресурсов было сферой, в которую вкладывались огромные средства. Все подобные вопросы неизбежно следовало хранить в тайне. Он не понял, зачем чоя включил поле сейчас, но ясно было одно — чоя не хотел, чтобы его видели с Рэндом. Но с какой целью это было сделано — с целью защиты Рэнда или себя самого? Рэнд взял чашку с чернильной ароматной жидкостью и сделал глоток.
— Ты работаешь у Гатона?
— Как и большинство из нас, но боюсь, ты беседуешь с персоной сравнительно низкого ранга, — чоя вновь улыбнулся, а Рэнд почувствовал себя загнанным в угол. Он откуда-то знал этого чоя, но не мог припомнить. С этим тянущим беспокойством пришло ощущение, что необходимо как можно скорее выяснить, друг это или враг.
— Насколько я понимаю, ты часто бываешь у Риндалана. Как он себя чувствует?
Этот вопрос отвлек и разочаровал Рэнда. Неужели во дворце сплетничают буквально обо всем? Он пожал плечами.
— Он поправляется.
Светлые глаза чоя бесстрастно моргнули.
— Ты разочарован, — заметил он. — Нет, я привел тебя сюда не затем, чтобы передавать сплетни. Старый Ринди мне очень дорог. Ты был у него, когда он очнулся? — и чоя выпрямился, беспечность в его тоне исчезла, и он с нетерпением принялся ждать ответа Рэнда.
Будь осторожен, напомнил Рэнд самому себе. Не говори слишком много или слишком мало. Во рту у него внезапно пересохло, и ему пришлось облизнуть губы, чтобы ответить.
Убедившись, что Палатон благополучно отбыл в Мерлон, Йорана задержалась у экранов, показывающих различные рабочие помещения дворца. Она так и не заметила чоя, которого искала.
— Чирек еще не появился?
Ближайший к ней чоя пробежал пальцами по клавиатуре и ответил:
— Появился, и уже сидит у себя в кабинете. У него стоит защитное поле — видимо, он работает.
— Работает… — повторила Йорана. Но над чем? Она не смогла связаться с Малаки, чтобы подтвердить, что прорицательница, увиденная ею в Баялаке, и чоя, налетевшая на Рэнда во время парада — одно и то же лицо, однако она разыскала художника, придумавшего чудесное голубое платье для чоя, и обнаружила, что счет за эскиз и пошив одежды оплачен Чиреком. Значит, этот чоя знал прорицательницу и прежде. Их связь была столь невинной, как ухаживание, или столь опасной, как заговор. Она смутилась, не зная, стоит ли мешать Чиреку, подвергая его расспросам, или пока понаблюдать за ним. Между Чиреком и тремя другими чоя, замешанными в покушении, а затем покончившими жизнь самоубийством, не было установлено никакой связи. Она решила разыскать Гатона и побеседовать с ним.
Внутри защитного поля Рэнд решил, что новому знакомому можно довериться — отчасти.
— Да, я был в то время с ним, — ответил он.
— Один?
Бахдар начал наливаться теплом, напоминая чувство, которое Рэнд испытывал, глотая горячий брен, и он на мгновение смутился. Но затем прилив силы стал привычным, и Рэнд понадеялся, что щит ему не понадобится.
— Послушай, — произнес он, — я мало что понимаю в делах чоя и порядках во дворце, и не представляю, что следует хранить в тайне, а что можно разглашать. Потому вынужден поблагодарить тебя за брен и уйти.
Он встал, и защитное поле замерцало, огораживая большую территорию.
Чоя взглянул на него снизу вверх и заметил:
— Ты прав, но тебе должно быть известно о бахдаре, а также о том, что Чо быстро катится в кризис.
Рэнд сел на свое место — казалось, у него подкосились ноги. Как мог этот простолюдин спокойно обсуждать с ним бахдар? В нем эхом отозвались частые и суровые предупреждения Палатона. Один-единственный чоя, знающий его тайну, мог уничтожить все, над чем работал Палатон. Ему не оставалось выбора, кроме как молча слушать.
Чоя протянул руку, длинную, тонкую руку с мощными пальцами и обхватил ими запястье Рэнда. Рэнд ощутил легкое головокружение и вспомнил — сила отзывается на силу. У этого простолюдина был бахдар!
— Ты меня не помнишь, — заметил чоя, — а я никогда не смогу тебя забыть.
— Кто… — Рэнд прокашлялся, — кто ты?
— Гораздо важнее то, кем я был, чем то, кто я сейчас. Я был Заблудшим, и теперь, из-за тебя и по причинам, которые я не могу ни подтвердить, ни принять, а просто знаю, я преобразился, наполнился бахдаром — и это благодаря тебе! Я должен понять — как ты разбудил Ринди?
Рэнд почувствовал себя стоящим на краю бездны, пропасти, способной поглотить и его, и Палатона, а затем уничтожить цивилизацию, ради которой Палатон пожертвовал своей жизнью. «Преобразился», сказал чоя — он имел в виду явную метаморфозу. Рэнд с трудом выговорил:
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать — никто не ожидал, что Верховный прелат очнется. Даже показания его бахдара стали незначительными. Вся жизнь ускользала от него, неважно, как он пытался удержать ее, неважно, какую еще работу ему предстояло проделать.
Однако о состоянии Риндалана знали немногие, кроме тех, кто приходил проведать его — и тех, кто пытался его убить.
— Ты отравил его, — хрипло выговорил Рэнд, вырывая руку из пальцев чоя.
— Нет, — нефритовые глаза внимательно оглядели его. — Отравил? Так вот что с ним случилось? Этого я не знал. Но я не пытался отравить Риндалана, — он допил свой брен, повторяя: — Яд… не удивительно, что теперь к нему никого не впускают. Что это был за яд?
— Я не могу продолжать разговор.
Чирек дружески улыбнулся.
— У меня нет желания шантажировать тебя, но придется. Ты защищаешь Палатона не меньше, чем он защищает тебя. Неужели ему удалось обучить тебя? Неужели все люди обладают такими способностями, сами о них не зная?
— Нет, — хрипло ответил Рэнд. — Большинство из нас… лишены всяких способностей.
— Не удивительно. На вашей планете почти нет пилотов, — он взглянул на Рэнда. — Ты нужен не только Палатону, но и Риндалану. Но почему? Почему именно ты?
— Не знаю! Он проснулся, когда я был там, вот и все, и сказал, что его отравили.
— Врачи знают, что это был за яд?
— Нет. Говорят, что это растворимый в воде яд, блокирующий нервную систему. Черт! — Рэнд хлопнул ладонью по столу. — Не расспрашивай меня ни о чем. Скажи только, что тебе надо от меня?
— Боюсь, от этого у тебя возникнет еще больше вопросов. Я работаю на Гатона и тем не менее я — священник.
— Священник? Ты не можешь быть священником, ты не входишь в Дом.
— О, да, — кивнул Чирек. — Я Прелат, такой же, как Риндалан, только моя религия объявлена вне закона на Чо — уже свыше трехсот лет. Видишь ли, считается ересью верить, что некогда придет день, когда все чоя, независимо от своего рождения, обретут бахдар. Мы ждем Вестника Преображения.
— Не понимаю, о чем вы.
— Поймешь, должен понять. У тебя он есть, я почувствовал его, когда коснулся тебя. В тебе есть то, чего лишены Заблудшие и что должно принадлежать каждому чоя. Чоя подвинулся поближе.
— Меня зовут Чирек. Мы встречались перед самым началом Двухдневной войны. На ваш корабль напали при возвращении из Сету. Вас сбили. На поле собрались мятежники, и я увез тебя в безопасное место, в императорский туннель.
Спутник привел его в один из кабинетов и усадил, налив чашку брена из ближайшего кухонного автомата. Сам он уселся рядом. Подняв руку, Чирек включил защитное поле, отделяющее часть комнаты, где они сидели. Внезапно Рэнд ощутил тревогу и осторожно осмотрелся, решая, что делать дальше.
Чоя мягко улыбнулся.
— Прошу тебя, расслабься. Ты — мой гость. Сейчас ты напомнил мне больших грызунов, живущих на равнинах — мы зовем их «батрах», у них длинные усы. Это подозрительное существо — и не без причины, поскольку его мясом любят лакомиться хищники. У этих зверьков большие уши, но когда батрах спокоен, они прижаты к спине, и оттого усы кажутся еще длиннее.
Рэнд придвинул к себе кружку с горячим бреном и заметил:
— Меня не столько беспокоит собственный вид, сколько то, что ты можешь оказаться хищником.
Чоя рассмеялся.
— И, боюсь, не без причины — твое пребывание здесь вряд ли назовешь спокойным, — он поднял чашку и с наслаждением глотнул дымящуюся жидкость.
Взглянув на стол, Рэнд заметил бумаги — некоторые на трейде, а некоторые — на языке чоя, насколько он понял, имеющие отношение к министерству ресурсов. Теперь он уразумел, зачем в комнате имеется дополнительное защитное поле. Переселение и использование ресурсов было сферой, в которую вкладывались огромные средства. Все подобные вопросы неизбежно следовало хранить в тайне. Он не понял, зачем чоя включил поле сейчас, но ясно было одно — чоя не хотел, чтобы его видели с Рэндом. Но с какой целью это было сделано — с целью защиты Рэнда или себя самого? Рэнд взял чашку с чернильной ароматной жидкостью и сделал глоток.
— Ты работаешь у Гатона?
— Как и большинство из нас, но боюсь, ты беседуешь с персоной сравнительно низкого ранга, — чоя вновь улыбнулся, а Рэнд почувствовал себя загнанным в угол. Он откуда-то знал этого чоя, но не мог припомнить. С этим тянущим беспокойством пришло ощущение, что необходимо как можно скорее выяснить, друг это или враг.
— Насколько я понимаю, ты часто бываешь у Риндалана. Как он себя чувствует?
Этот вопрос отвлек и разочаровал Рэнда. Неужели во дворце сплетничают буквально обо всем? Он пожал плечами.
— Он поправляется.
Светлые глаза чоя бесстрастно моргнули.
— Ты разочарован, — заметил он. — Нет, я привел тебя сюда не затем, чтобы передавать сплетни. Старый Ринди мне очень дорог. Ты был у него, когда он очнулся? — и чоя выпрямился, беспечность в его тоне исчезла, и он с нетерпением принялся ждать ответа Рэнда.
Будь осторожен, напомнил Рэнд самому себе. Не говори слишком много или слишком мало. Во рту у него внезапно пересохло, и ему пришлось облизнуть губы, чтобы ответить.
Убедившись, что Палатон благополучно отбыл в Мерлон, Йорана задержалась у экранов, показывающих различные рабочие помещения дворца. Она так и не заметила чоя, которого искала.
— Чирек еще не появился?
Ближайший к ней чоя пробежал пальцами по клавиатуре и ответил:
— Появился, и уже сидит у себя в кабинете. У него стоит защитное поле — видимо, он работает.
— Работает… — повторила Йорана. Но над чем? Она не смогла связаться с Малаки, чтобы подтвердить, что прорицательница, увиденная ею в Баялаке, и чоя, налетевшая на Рэнда во время парада — одно и то же лицо, однако она разыскала художника, придумавшего чудесное голубое платье для чоя, и обнаружила, что счет за эскиз и пошив одежды оплачен Чиреком. Значит, этот чоя знал прорицательницу и прежде. Их связь была столь невинной, как ухаживание, или столь опасной, как заговор. Она смутилась, не зная, стоит ли мешать Чиреку, подвергая его расспросам, или пока понаблюдать за ним. Между Чиреком и тремя другими чоя, замешанными в покушении, а затем покончившими жизнь самоубийством, не было установлено никакой связи. Она решила разыскать Гатона и побеседовать с ним.
Внутри защитного поля Рэнд решил, что новому знакомому можно довериться — отчасти.
— Да, я был в то время с ним, — ответил он.
— Один?
Бахдар начал наливаться теплом, напоминая чувство, которое Рэнд испытывал, глотая горячий брен, и он на мгновение смутился. Но затем прилив силы стал привычным, и Рэнд понадеялся, что щит ему не понадобится.
— Послушай, — произнес он, — я мало что понимаю в делах чоя и порядках во дворце, и не представляю, что следует хранить в тайне, а что можно разглашать. Потому вынужден поблагодарить тебя за брен и уйти.
Он встал, и защитное поле замерцало, огораживая большую территорию.
Чоя взглянул на него снизу вверх и заметил:
— Ты прав, но тебе должно быть известно о бахдаре, а также о том, что Чо быстро катится в кризис.
Рэнд сел на свое место — казалось, у него подкосились ноги. Как мог этот простолюдин спокойно обсуждать с ним бахдар? В нем эхом отозвались частые и суровые предупреждения Палатона. Один-единственный чоя, знающий его тайну, мог уничтожить все, над чем работал Палатон. Ему не оставалось выбора, кроме как молча слушать.
Чоя протянул руку, длинную, тонкую руку с мощными пальцами и обхватил ими запястье Рэнда. Рэнд ощутил легкое головокружение и вспомнил — сила отзывается на силу. У этого простолюдина был бахдар!
— Ты меня не помнишь, — заметил чоя, — а я никогда не смогу тебя забыть.
— Кто… — Рэнд прокашлялся, — кто ты?
— Гораздо важнее то, кем я был, чем то, кто я сейчас. Я был Заблудшим, и теперь, из-за тебя и по причинам, которые я не могу ни подтвердить, ни принять, а просто знаю, я преобразился, наполнился бахдаром — и это благодаря тебе! Я должен понять — как ты разбудил Ринди?
Рэнд почувствовал себя стоящим на краю бездны, пропасти, способной поглотить и его, и Палатона, а затем уничтожить цивилизацию, ради которой Палатон пожертвовал своей жизнью. «Преобразился», сказал чоя — он имел в виду явную метаморфозу. Рэнд с трудом выговорил:
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать — никто не ожидал, что Верховный прелат очнется. Даже показания его бахдара стали незначительными. Вся жизнь ускользала от него, неважно, как он пытался удержать ее, неважно, какую еще работу ему предстояло проделать.
Однако о состоянии Риндалана знали немногие, кроме тех, кто приходил проведать его — и тех, кто пытался его убить.
— Ты отравил его, — хрипло выговорил Рэнд, вырывая руку из пальцев чоя.
— Нет, — нефритовые глаза внимательно оглядели его. — Отравил? Так вот что с ним случилось? Этого я не знал. Но я не пытался отравить Риндалана, — он допил свой брен, повторяя: — Яд… не удивительно, что теперь к нему никого не впускают. Что это был за яд?
— Я не могу продолжать разговор.
Чирек дружески улыбнулся.
— У меня нет желания шантажировать тебя, но придется. Ты защищаешь Палатона не меньше, чем он защищает тебя. Неужели ему удалось обучить тебя? Неужели все люди обладают такими способностями, сами о них не зная?
— Нет, — хрипло ответил Рэнд. — Большинство из нас… лишены всяких способностей.
— Не удивительно. На вашей планете почти нет пилотов, — он взглянул на Рэнда. — Ты нужен не только Палатону, но и Риндалану. Но почему? Почему именно ты?
— Не знаю! Он проснулся, когда я был там, вот и все, и сказал, что его отравили.
— Врачи знают, что это был за яд?
— Нет. Говорят, что это растворимый в воде яд, блокирующий нервную систему. Черт! — Рэнд хлопнул ладонью по столу. — Не расспрашивай меня ни о чем. Скажи только, что тебе надо от меня?
— Боюсь, от этого у тебя возникнет еще больше вопросов. Я работаю на Гатона и тем не менее я — священник.
— Священник? Ты не можешь быть священником, ты не входишь в Дом.
— О, да, — кивнул Чирек. — Я Прелат, такой же, как Риндалан, только моя религия объявлена вне закона на Чо — уже свыше трехсот лет. Видишь ли, считается ересью верить, что некогда придет день, когда все чоя, независимо от своего рождения, обретут бахдар. Мы ждем Вестника Преображения.
— Не понимаю, о чем вы.
— Поймешь, должен понять. У тебя он есть, я почувствовал его, когда коснулся тебя. В тебе есть то, чего лишены Заблудшие и что должно принадлежать каждому чоя. Чоя подвинулся поближе.
— Меня зовут Чирек. Мы встречались перед самым началом Двухдневной войны. На ваш корабль напали при возвращении из Сету. Вас сбили. На поле собрались мятежники, и я увез тебя в безопасное место, в императорский туннель.