Страница:
Он работал до тех пор, пока куртка его не пропиталась потом, а ноги в тонких брюках не заледенели. Только тогда он вновь завернулся в ветхое одеяло, сжавшись под ним, и попытался определить время. Его хронограф исчез еще в тот момент, когда мимо пещеры прокатилась первая лавина, а свет был слишком тусклым, чтобы попытаться найти его. Его руки покрылись волдырями и занозами — настолько, что просто держать в руках спинку стула причиняло ему мучительную боль. Оторвав длинные полосы от одеяла, он замотал ими ладони, надеясь, что инфекция не проникнет в лопнувшие волдыри.
Внезапно он рассмеялся — оказывается, он умел гораздо лучше выживать в космосе, чем в отдаленных уголках собственной планеты. Он понял, что этот истерический смех вызван усталостью. Он с криком вскочил, заметив, что светильник угасает, и вновь взялся за работу. Ему не хотелось сидеть неподвижно в темноте.
У стены пещеры росла гора снега, от нее веяло холодом. Снег выглядел достаточно чистым, и время от времени Палатон глотал его горстями, но от холода горло сжималось, желудок заледенел, и он вынужден был отказаться от снега, несмотря на жажду. Под курткой пот струился целыми реками, пропитывая рубашку, и Палатон понимал, что вскоре это грозит обезвоживанием.
Он потерял счет времени. Он копал и останавливался, дрожал и согревался, преодолевал жажду и вновь копал. Его плечи и локти пронизывала боль, как по волшебству прекращающаяся, едва он останавливался, но тут же вспыхивающая вновь, еще сильнее, как только он вновь начинал копать.
Он побрел прочь от снежной горы и упал на лежанку возле солнечной панели, чтобы впитать последнее тепло прежде, чем она окончательно погаснет. Он дрожал, как в лихорадке, преодолевал искушение сбросить куртку, чтобы охладить тело, и в то же время пытался хоть чем-нибудь согреть руки и ноги.
Внезапно его одолела дремота. Не пытаясь бороться с ней, Палатон заснул.
Летающая лодка пробиралась по болоту. Лианы хлестали по ветровому стеклу, заслоняя вид, и Рэнд все чаще пользовался бахдаром, чтобы вывести судно вперед. Это могло бы помочь, но толстые, узловатые корни деревьев под водой, нависающие ветви и покрытые мхом лианы затрудняли передвижение, позволяя всего-навсего ползти. Лодка должна была сохранять определенную скорость, иначе могла потерять способность летать. Капитан нетерпеливо оттолкнул Рэнда в сторону, завладел пультом и выругал беспокойных пассажиров. Рэнд отошел, пытаясь определить, где находятся преследователи.
Вокруг простирался густой лес. Рэнд чувствовал, что сейчас за ними никто не следит, но эта безопасность должна быть недолгой. Он вернулся к Чиреку и Дорее, спрятавшимися под навесом верхней палубы от хлещущих лиан.
— Нас загнали в ловушку, — произнес Чирек.
— Пока мы в безопасности, — Рэнд подошел к перилам и осмотрелся. К бортам судна были подвешены спасательные шлюпки. В каждом из этих узких, низких суденышек могло разместиться шестеро пассажиров. Рэнд никогда не плавал в шлюпке, но какое-то чувство, доставшееся ему от Палатона, побуждало взяться за руль. Вождение любого движущегося механизма оставалось вождением.
Лодка издала звук, напоминающий сдержанное рычание, и Рэнд понял, что они достигли болот. Он ошибся, предсказывая им временную безопасность. Он подозвал Чирека и сказал:
— Мы застреваем в болоте. Когда я скажу, помоги мне сбросить эту шлюпку.
— Ты знаешь, куда надо плыть?
— Нет, но я знаю, что если мы останемся здесь, то будем удобной мишенью. Кативар хочет нас убить — неважно, как долго нас придется искать. Он проберется через эти болота любым способом — а при помощи бахдара это не займет много времени. Они найдут нас, если мы останемся на месте.
Лодка вдруг плотно застряла в переплетенных древесных корнях и болотном иле. Рэнд с трудом разобрался в тросах шлюпки. Чирек лихорадочно работал рядом с ним.
— Надо остаться здесь, — повторял он. — Мы не тонем, просто завязли.
— Мы привлечем внимание Кативара. По-моему, на открытой воде у нас будет больше шансов. Ты говорил, что чоя из Домов живут по другую сторону, у моря. Здесь должен быть путь туда, — Рэнд сломал ноготь, пососал окровавленный палец, приглушенно выругался и вновь принялся за работу. Шлюпка оказалась на свободе.
— Приведи сюда Дорею, — приказал он Чиреку.
Но ему не стоило говорить об этом, ибо прорицательница уже стояла у перил рядом с ними и неловко пыталась сползти вниз, придерживаясь руками. Чирек обхватил ее за талию и передал Рэнду, уже стоящему в шлюпке. Дорея улыбнулась.
— Приключение, — произнесла она. — Нам будет о чем вспомнить.
Рэнд усадил ее и подал руку Чиреку, который плюхнулся в шлюпку не более ловко, чем слепая чоя.
Рэнд поднес руки к пульту, вызывая в памяти чувства Палатона, подсказывающие, что надо делать. Он включил двигатель, услышал его шум и отвел шлюпку от судна как раз в тот момент, когда оно начало опасно накреняться в их сторону. Рэнд прибавил скорость, отводя шлюпку подальше. Судно погрузилось в воду в том месте, где только что стояла шлюпка. От него донеслись крики и вопли пассажиров.
Прорицательница подняла голову со словами:
— Я могу показать путь.
На лице Чирека сменилось множество выражений — от сомнения до сожаления, но Рэнд попросил: «Говори», — и шлюпка выскользнула из болотной тины. Ему был нужен Палатон, но когда Рэнд потянулся к нему, никто не ответил. Связь была порвана, уничтожена. Неужели это случилось, когда он встретился с прорицательницей? Или связь всегда была односторонней и действовала, когда Палатон нуждался в нем? Рэнд мрачно оглядел болото.
Руфин встретила Йорану на посадочной площадке и предложила отпустить пилота — день уже клонился к вечеру. Йорана надела кепку и убрала под нее высвободившиеся пряди.
— Что слышно?
— Они не хотят подниматься в горы. После моих уговоров двое согласились и честно побродили в горах пару часов, но чуть сами не попали под очередной обвал. Снег полностью закрыл руины.
— Они оказали нам большую помощь, — саркастически заметила Йорана и взглянула на горные пики, которые с приближением ночи начали отбрасывать лиловые тени. — Какой будет погода сегодня?
— Температура вновь падает, и это неплохо. Это поможет нам лучше всего. Здесь ветер сильнее, чем в долине, — Руфин помедлила, повернулась к Йоране и произнесла со своей обычной откровенностью: — Он либо мертв, либо без сознания. Он не вызвал меня по связи, я не почувствовала ни единой вспышки бахдара.
Йорана почувствовала, как ветер жалит ей глаза. Она отвернулась и быстро натянула перчатки, согревая руки. Наконец она резко произнесла:
— Отведи меня туда, откуда начинается тропа.
С тех пор она молчала, даже когда на краю города их встретила делегация старших чоя. Она приняла от одного из художников кружку с дымящимся бреном, отпила половину и вылила остальное на землю. Чоя вокруг застыли в оскорбленном молчании, но Йорана не отводила глаз от гор, будто пытаясь поймать сигнал души Палатона.
Руфин заметила:
— Еще достаточно светло, чтобы подняться туда, где он может быть, по их мнению.
— Где это?
— В горах есть пещера, в которой рисовал один из художников.
— Пещера? Должно быть, там его и завалило, — Йорана обмотала шарф вокруг шеи. Казалось, горы проснулись, подобно древнему, занесенному снегом вулкану, и лавина снега завалила руины, как прилив. Если Палатон попал в лавину, он неминуемо погиб под ее тяжестью. Йорана повернулась к встречающим:
— Кто пойдет со мной?
Молчание сменилось неясными восклицаниями и уклончивыми взглядами. Руфин оглядела чоя.
— Ни одного добровольца.
Чоя с круглыми глазками, которые почти скрывались в глубоких морщинах, резко перебила:
— Мы не предлагали ему подняться туда. Если бы он сказал хоть кому-нибудь, что собирается делать, мы отговорили бы его. Первый подтаявший снег очень опасен. Он сделал явную глупость.
— Но откуда вы знаете, где он?
Чоя густо покраснела.
— Его видели поднимающимся по тропе, проложенной горными козами.
— И никто не остановил его. Понятно.
Ни один вездеход не выдержал бы порывистого ветра и быстро изменяющихся температур в долине и в горах. Придется идти пешком. Йорана взяла из чьих-то рук веревку, обмотала ее вокруг пояса и попросила Руфин:
— Придержи меня.
— Ты знаешь, что надо делать? Охранять безопасность дворца и карабкаться в горы — разные вещи. Нет, она ничего не представляла, но делать хоть что-то было лучше, чем просто ждать, и Руфин тоже это понимала. Йора на усмехнулась, и стоящий рядом чоя отвернулся, смущенно закашлявшись. Кто-то поставил рядом снегоступы, и Йорана надела их. К тому времени, как они достигли Мерлона, она вполне освоилась с ними.
Она не ожидала, что кто-нибудь проводит их к развалинам, и, действительно, никто не вызвался помочь. Только один чоя побрел за ними — похожий на паука сутулый старец, который выглядел так, как будто любой порыв ветра мог повалить его. Он шел рядом, пока дорога не стала круче, а потом остановился и прикоснулся к руке Йораны.
— Найди его, — произнес он, затем съежился под плащом и поспешил прочь, скрывшись вдалеке с неожиданной быстротой.
— Ну вот, мы остались одни, — заметила Руфин.
Йорана запрокинула голову, глядя на горный склон.
— Что ты предлагаешь?
— На твоем месте я не стала бы спотыкаться и падать.
Невесело смеясь, Йорана поправила ремешки снегоступов, выпрямилась и вновь оглядела горы. Она еще не видела обвалов, но заметив, как заполнились все расщелины, как изменились их контуры, поняла, что лавина была огромной. Йорана испустила отчаянный вздох. Поход в горы казался ей почти бесполезным.
Но кто-то — кажется, чоя с морщинистым лицом — говорила, что Палатон последовал по тропе, проложенной горными козами. Йорана знала таких животных — она часто наблюдала за ними в детстве у реки Данби. Они умели подниматься по крутым склонам, но никогда не двигались прямо, а прыгали с камня на камень, выбирая легкий путь. Йорана коротко помолилась и побрела вперед, таща за собой веревку и взбираясь на склон так, как сделали бы это горные козы.
Палатон проснулся, дрожа от холода. Только что ему снилась болотная дымящаяся вода, мох, длинные лианы, мешающие двигаться вперед, необходимость спастись… он не представлял, откуда появился этот сон. Его сила взывала к нему, как мог только душевный огонь, но он, потрясенный недавним открытием, отверг ее. Заставил себя забыть обо всем. Он не станет сыном своего отца, неважно, какими бы ни были планы поверженного Огненного дома.
Вслед за сном о бахдаре ему снился чей-то отчаянный призыв — Палатон видел только смутную тень и тоже поспешил отказаться от нее. Лихорадка, подумал он, проснувшись. Всего лишь болезненные сны, вызванные усталостью и страхом.
Зубы постукивали, пока он с силой не стиснул их. Сбросив одеяло, он тут же вновь закутался в него, чтобы согреться. Он должен работать, отгребать снег до тех пор, пока не погибнет от усталости или не высвободится. Он страшно замерз, потерял много сил. Он не мог позволить себе вновь заснуть.
Оранжевый отблеск светильника стал еще слабее. Разыскав спинку стула, Палатон вновь принялся копать. Через несколько минут его мышцы протестующе заныли, суставы пронзила боль, грудь сжалась, а рот пересох так, будто был наполнен песком. Палатон упрямо сжал челюсти. Он не мог позволить себе умереть здесь, хотя, вероятно, это было бы просто. Его бахдар оказался у Рэнда, который даже не представлял его ужасных способностей. Это было его бремя, и Палатон понимал, что ответ за него несет только он сам. Нельзя позволить горам снять с него эту ответственность.
Он не переставал копать до тех пор, пока все его тело не заледенело, кроме сердца, возмущенно колотящегося в груди. Внезапно снег изменился, стал сухим, рассыпчатым, невыразимо холодным. Палатон понял это, только оказавшись ближе к поверхности, которая уже застывала с приближением ночи. Сознание того, что спасение близко, а также предчувствие, что он лишится этого спасения, если прекратит работу, подхлестнули его.
Он съел несколько пригоршней снега в попытке приглушить жажду, а затем возобновил атаку. Он набрасывался на снеговую стену, напрягая все силы, и внезапно его голова и плечи оказались на открытом воздухе.
Последний яркий отблеск солнца над горным хребтом ударил ему в глаза, ослепил и исчез, оставив длинные, синие тени на снегу. На миг он понял, почему отец любил рисовать именно здесь и что он должен был чувствовать. Эта связь с отцом, которого он никогда не видел и вряд ли увидит, потрясла его. Палатон стоял, окруженный снегом, пока дрожь не заставила его очнуться. Он оглянулся на пещеру. Светильник угасал, янтарно мерцая вдалеке.
— Ты прав, — произнес Палатон, и хриплые, приглушенные голоса удивили его. — Двигаться надо только вперед, — он глубоко вздохнул и направился по склону.
Предшествующие усилия измучили его, лишили равновесия. Он вынужден был остановиться от жгучего воздуха в легких, прижавшись к дереву, почти занесенному снегом. Прямо под ним находились древние руины, и Палатон понимал, что погибнет, рухнув на них, если дерево не выдержит его веса. Он поднялся на ноги. Здесь снег был рыхлым, достигал ему до пояса, и он с трудом пробирался в нем. Вспоминая косую тропу на склоне, он двинулся вперед.
Йорана прищурилась, полагаясь скорее на бахдар, чем на затуманенное зрение. Синие тени стали лиловыми. Грубая веревка ощущалась даже через толстую ткань куртки. Руфин уже давно пришлось отпустить ее, и несколько сот футов веревки просто тащились следом за Йораной, бесполезные, кроме одного случая — если она тоже попадет в обвал. Она слишком устала, чтобы обмотать веревку вокруг руки. Она оглядывалась по сторонам, радуясь, что снегоступы помогают ей удержаться на льдистой корке, и ничего не видела, ничего не чувствовала. Даже у чоя, потерявшего сознание, бахдар должен был слабо светиться, отвечая ей. Такое молчание могло означать смерть или сгорание.
Если Палатон погиб здесь, значит, прорицательница ошиблась. На Чо не было и не будет двух императоров. Йоране не оставалось никакого выбора, и она горько пожалела, что предчувствие обмануло прорицательницу. Сейчас она уже знала, какой бы сделала выбор.
Она решительно огляделась, не позволяя себе останавливаться до тех пор, пока не устанет или ей не помешает ночная темнота. Сумерки сгустились еще больше, но пока она ясно видела, куда идет.
Она услышала звук прежде, чем увидела силуэт — этим звуком было хриплое, прерывистое дыхание. Йорана подняла голову и увидела темную фигуру, спускающуюся по склону под углом, всего в пятидесяти футах от нее.
— Палатон! — крикнула она так, что снеговой покров дрогнул, фигура пошатнулась и покатилась вниз. Йорана поспешила вперед, чтобы остановить ее. Фигуру облепил лед и снег, но когда Йорана оказалась рядом, она увидела, что Палатон жив, хотя и неподвижно лежит лицом вниз. Падение в каком-то смысле помогло ему спуститься.
Йорана выхватила передатчик и выпалила в него:
— Руфин, я нашла его! Прогрей вездеход. Я постараюсь помочь ему спуститься, — она прервала связь прежде, чем Руфин успела сказать что-либо, и услышала только изумленный возглас.
Йорана опустилась на колени рядом с Палатоном. Его губы посинели, зубы беспомощно постукивали, когда она положила его голову к себе на колени. Гипотермия убивала его не менее основательно, чем опытный убийца.
Она стащила перчатки и натянула их на руки Палатону, не заботясь о том, куда попадают пальцы, стараясь только согреть его. Она приложила ладони к его лицу, чувствуя ледяной холод кожи. Он спасся, но в самый последний момент, и она не знала, сможет ли помочь ему. Йорана потянулась к нему бахдаром, чтобы согреть его и поддержать, и обнаружила, что бахдар Палатона ей не ответил.
Йорана потрясенно отдернула руки. Она не знала, что подумать, и попыталась позвать его вновь, уже понимая, что не ошиблась. Он был пуст, как пересохший колодец.
Палатон застонал. Его веки затрепетали и приподнялись, и Йорана вновь пригнулась к нему.
— Ответь мне, — попросила она. — Я не могу сделать это сама. Нам надо спуститься к вездеходу.
Он беспомощно отвернулся.
— У меня… ничего нет, — прошептал он.
— Я не могу согреть тебя сама! — в панике вскрикнула Йорана и запустила руки за воротник его куртки. — Палатон, проснись. Вернись ко мне, — позвала она, видя, что он вновь закрыл глаза.
Он явно всеми силами пытался удержаться в сознании. Йорана обхватила его руками, приглушила бахдар и попыталась поднять Палатона из снега. Они с трудом выбрались, и Йорана чувствовала себя утопленницей с грузом на груди, старающимся отправить ее на дно.
Она ощущала, как он дрожит в ее слабеющих объятиях.
— Вставай! — умоляла она и сосредоточилась, пытаясь вновь уловить его внутреннюю искру, поддержать ее прежде, чем она полностью исчезнет.
Но она не ошиблась. У Палатона не было бахдара, он был пуст, как любой простолюдин. Он не мог отозваться. Горячие слезы заструились по ее лицу. Ей предстояло потерять его — если не здесь, то когда вернется Паншинеа и обнаружит наследника бесполезным. От холодного ветра слезы мгновенно застывали.
— Будь ты проклят, — выпалила она. — Ты ничего мне не оставил!
Руфин уже приготовила вездеход и помогла затащить в него бесчувственного Палатона. Роговой гребень Йораны ныл от усилий, она едва забралась в машину сама и свалилась с ним рядом. Руфин накрыла их теплыми одеялами.
— В город?
— К черту город, — произнесла Йорана. — Доставь нас на глиссер, — она расслабилась, запрокинув голову.
К тому времени, как они достигли плато, Палатон перестал дрожать. Он приподнялся, пробормотал: «Йорана?» и придвинулся к ней. Она лежала тихо, не зная, умирает он или оживает, и что будет лучше для него.
Без бахдара он не сможет противостоять Паншинеа. У него нет будущего — ни как у наследника, ни как у тезара, и Йорана спрашивала себя, как это могло случиться, как она пропустила признаки. Неужели защита человека вызвала его полное сгорание?
Руфин остановила вездеход. Йорана выбралась из него и вместе с пилотом перенесла Палатона в глиссер, а потом на минуту вернулась на свежий воздух, съежившись от ветра и задумчиво склонив плечи.
Палатон очнулся, когда она вошла в салон. Руфин усмехнулась, произнесла: «Я ухожу», и исчезла в кабине.
Когда корабль задрожал, прогревая мотор, Йорана закрыла дверь, ведущую в салон. Она вновь подошла к Палатону, тот выпростал руку из-под одеял, взял ее пальцы и сжал их.
Йорана не смогла сдержать горечь в голосах, спросив:
— Почему ты не сказал мне? Почему не объяснил, что теряешь силу? Это из-за Рэнда? Он истощил тебя?
Палатон отпустил ее руку.
— Нет, Рэнд мне только… помогает, — его губы постепенно приобретали обычный цвет, но как только он согрелся, все тело стала бить нервная дрожь. Палатон произнес, стараясь сдержаться: — Никто не знает. Даже Ринди.
— А Паншинеа?
— Тем более.
Йорана взглянула в его глаза, золотисто-карие, в которых сейчас преобладал золотистый цвет. Она поняла, что Рэнду обо всем известно. Рэнд говорил о бахдаре Ринди, когда тот очнулся. Она ни о чем не спросила, желая только, чтобы доверие не ослепило ее.
— Но почему ни я, ни кто-нибудь другой этого не заметили?
— Ты видела то, что ожидала увидеть, — он с трудом сел и потянулся к ней.
Она напряглась, но тут же заставила себя расслабиться в его объятиях. Он пригладил ее волосы.
— Ты же знаешь, я не мог сказать тебе. Ты служишь Паншинеа. Я не мог надеяться на твою преданность.
— И ты собираешься вернуться, как будто ничего не случилось?
Он скривил губы.
— Попытаюсь.
— У тебя ничего не выйдет. Паншинеа возвращается.
Он отстранил ее, всматриваясь в лицо.
— Что?
— В Баялаке вновь вспыхнул мятеж. Неожиданный и опасный. Мы можем потерять все. Пан сообщил, что возвращается, едва уладит дела на Скорби. Тебе нельзя встречаться с ним без бахдара.
Палатон натянул одеяло на плечи.
— Почему Рэнд не приехал с тобой?
— Он пропал. Покинул дворец вчера утром, и я не смогла найти никаких следов. Кажется, его увез Чирек…
— Кто?
— Служащий Гатона. Но зачем ему понадобился Рэнд, я не знаю.
— Для Малаки, — решительно проговорил Палатон.
— Нет. По крайней мере, мне так кажется. Я постоянно слежу за Малаки. Кто-то другой решил воспользоваться Рэндом как заложником, но только не Малаки.
— Ты узнала что-нибудь?
— Нет, кроме слухов из Баялака. Там появилась чоя, настоящая прорицательница, и неизвестно, откуда она взялась. Никто прежде о ней не слышал.
— Мы должны найти Рэнда.
— Я стараюсь.
Палатон снова задрожал, одеяло спустилось с его плеч. Йорана почувствовала укол жалости. Она вновь закутала его, зная, что Палатон не переживет мести Паншинеа. А она потеряет Палатона.
Йорана молча приняла решение и встала.
— Тебе надо выпить чего-нибудь горячего, — она прошла по салону и сунула руку в карман, где дожидался своего часа сосуд с рахлом.
Если нельзя сохранить Палатона, помочь ему, по крайней мере, ей останется его ребенок.
Ловко и быстро она достала бутылку вина, мед и специи и смешала все в двух бокалах, подогрев их так, что аромат наполнил самолет. Она вернулась к Палатону, вложила бокал в его руку.
— Когда допьешь, я разотру тебя и найду другую одежду. А потом решим, что делать с Рэндом и Паншинеа.
Он взял бокал и выпил вино длинным глотком.
Глава 28
Внезапно он рассмеялся — оказывается, он умел гораздо лучше выживать в космосе, чем в отдаленных уголках собственной планеты. Он понял, что этот истерический смех вызван усталостью. Он с криком вскочил, заметив, что светильник угасает, и вновь взялся за работу. Ему не хотелось сидеть неподвижно в темноте.
У стены пещеры росла гора снега, от нее веяло холодом. Снег выглядел достаточно чистым, и время от времени Палатон глотал его горстями, но от холода горло сжималось, желудок заледенел, и он вынужден был отказаться от снега, несмотря на жажду. Под курткой пот струился целыми реками, пропитывая рубашку, и Палатон понимал, что вскоре это грозит обезвоживанием.
Он потерял счет времени. Он копал и останавливался, дрожал и согревался, преодолевал жажду и вновь копал. Его плечи и локти пронизывала боль, как по волшебству прекращающаяся, едва он останавливался, но тут же вспыхивающая вновь, еще сильнее, как только он вновь начинал копать.
Он побрел прочь от снежной горы и упал на лежанку возле солнечной панели, чтобы впитать последнее тепло прежде, чем она окончательно погаснет. Он дрожал, как в лихорадке, преодолевал искушение сбросить куртку, чтобы охладить тело, и в то же время пытался хоть чем-нибудь согреть руки и ноги.
Внезапно его одолела дремота. Не пытаясь бороться с ней, Палатон заснул.
Летающая лодка пробиралась по болоту. Лианы хлестали по ветровому стеклу, заслоняя вид, и Рэнд все чаще пользовался бахдаром, чтобы вывести судно вперед. Это могло бы помочь, но толстые, узловатые корни деревьев под водой, нависающие ветви и покрытые мхом лианы затрудняли передвижение, позволяя всего-навсего ползти. Лодка должна была сохранять определенную скорость, иначе могла потерять способность летать. Капитан нетерпеливо оттолкнул Рэнда в сторону, завладел пультом и выругал беспокойных пассажиров. Рэнд отошел, пытаясь определить, где находятся преследователи.
Вокруг простирался густой лес. Рэнд чувствовал, что сейчас за ними никто не следит, но эта безопасность должна быть недолгой. Он вернулся к Чиреку и Дорее, спрятавшимися под навесом верхней палубы от хлещущих лиан.
— Нас загнали в ловушку, — произнес Чирек.
— Пока мы в безопасности, — Рэнд подошел к перилам и осмотрелся. К бортам судна были подвешены спасательные шлюпки. В каждом из этих узких, низких суденышек могло разместиться шестеро пассажиров. Рэнд никогда не плавал в шлюпке, но какое-то чувство, доставшееся ему от Палатона, побуждало взяться за руль. Вождение любого движущегося механизма оставалось вождением.
Лодка издала звук, напоминающий сдержанное рычание, и Рэнд понял, что они достигли болот. Он ошибся, предсказывая им временную безопасность. Он подозвал Чирека и сказал:
— Мы застреваем в болоте. Когда я скажу, помоги мне сбросить эту шлюпку.
— Ты знаешь, куда надо плыть?
— Нет, но я знаю, что если мы останемся здесь, то будем удобной мишенью. Кативар хочет нас убить — неважно, как долго нас придется искать. Он проберется через эти болота любым способом — а при помощи бахдара это не займет много времени. Они найдут нас, если мы останемся на месте.
Лодка вдруг плотно застряла в переплетенных древесных корнях и болотном иле. Рэнд с трудом разобрался в тросах шлюпки. Чирек лихорадочно работал рядом с ним.
— Надо остаться здесь, — повторял он. — Мы не тонем, просто завязли.
— Мы привлечем внимание Кативара. По-моему, на открытой воде у нас будет больше шансов. Ты говорил, что чоя из Домов живут по другую сторону, у моря. Здесь должен быть путь туда, — Рэнд сломал ноготь, пососал окровавленный палец, приглушенно выругался и вновь принялся за работу. Шлюпка оказалась на свободе.
— Приведи сюда Дорею, — приказал он Чиреку.
Но ему не стоило говорить об этом, ибо прорицательница уже стояла у перил рядом с ними и неловко пыталась сползти вниз, придерживаясь руками. Чирек обхватил ее за талию и передал Рэнду, уже стоящему в шлюпке. Дорея улыбнулась.
— Приключение, — произнесла она. — Нам будет о чем вспомнить.
Рэнд усадил ее и подал руку Чиреку, который плюхнулся в шлюпку не более ловко, чем слепая чоя.
Рэнд поднес руки к пульту, вызывая в памяти чувства Палатона, подсказывающие, что надо делать. Он включил двигатель, услышал его шум и отвел шлюпку от судна как раз в тот момент, когда оно начало опасно накреняться в их сторону. Рэнд прибавил скорость, отводя шлюпку подальше. Судно погрузилось в воду в том месте, где только что стояла шлюпка. От него донеслись крики и вопли пассажиров.
Прорицательница подняла голову со словами:
— Я могу показать путь.
На лице Чирека сменилось множество выражений — от сомнения до сожаления, но Рэнд попросил: «Говори», — и шлюпка выскользнула из болотной тины. Ему был нужен Палатон, но когда Рэнд потянулся к нему, никто не ответил. Связь была порвана, уничтожена. Неужели это случилось, когда он встретился с прорицательницей? Или связь всегда была односторонней и действовала, когда Палатон нуждался в нем? Рэнд мрачно оглядел болото.
Руфин встретила Йорану на посадочной площадке и предложила отпустить пилота — день уже клонился к вечеру. Йорана надела кепку и убрала под нее высвободившиеся пряди.
— Что слышно?
— Они не хотят подниматься в горы. После моих уговоров двое согласились и честно побродили в горах пару часов, но чуть сами не попали под очередной обвал. Снег полностью закрыл руины.
— Они оказали нам большую помощь, — саркастически заметила Йорана и взглянула на горные пики, которые с приближением ночи начали отбрасывать лиловые тени. — Какой будет погода сегодня?
— Температура вновь падает, и это неплохо. Это поможет нам лучше всего. Здесь ветер сильнее, чем в долине, — Руфин помедлила, повернулась к Йоране и произнесла со своей обычной откровенностью: — Он либо мертв, либо без сознания. Он не вызвал меня по связи, я не почувствовала ни единой вспышки бахдара.
Йорана почувствовала, как ветер жалит ей глаза. Она отвернулась и быстро натянула перчатки, согревая руки. Наконец она резко произнесла:
— Отведи меня туда, откуда начинается тропа.
С тех пор она молчала, даже когда на краю города их встретила делегация старших чоя. Она приняла от одного из художников кружку с дымящимся бреном, отпила половину и вылила остальное на землю. Чоя вокруг застыли в оскорбленном молчании, но Йорана не отводила глаз от гор, будто пытаясь поймать сигнал души Палатона.
Руфин заметила:
— Еще достаточно светло, чтобы подняться туда, где он может быть, по их мнению.
— Где это?
— В горах есть пещера, в которой рисовал один из художников.
— Пещера? Должно быть, там его и завалило, — Йорана обмотала шарф вокруг шеи. Казалось, горы проснулись, подобно древнему, занесенному снегом вулкану, и лавина снега завалила руины, как прилив. Если Палатон попал в лавину, он неминуемо погиб под ее тяжестью. Йорана повернулась к встречающим:
— Кто пойдет со мной?
Молчание сменилось неясными восклицаниями и уклончивыми взглядами. Руфин оглядела чоя.
— Ни одного добровольца.
Чоя с круглыми глазками, которые почти скрывались в глубоких морщинах, резко перебила:
— Мы не предлагали ему подняться туда. Если бы он сказал хоть кому-нибудь, что собирается делать, мы отговорили бы его. Первый подтаявший снег очень опасен. Он сделал явную глупость.
— Но откуда вы знаете, где он?
Чоя густо покраснела.
— Его видели поднимающимся по тропе, проложенной горными козами.
— И никто не остановил его. Понятно.
Ни один вездеход не выдержал бы порывистого ветра и быстро изменяющихся температур в долине и в горах. Придется идти пешком. Йорана взяла из чьих-то рук веревку, обмотала ее вокруг пояса и попросила Руфин:
— Придержи меня.
— Ты знаешь, что надо делать? Охранять безопасность дворца и карабкаться в горы — разные вещи. Нет, она ничего не представляла, но делать хоть что-то было лучше, чем просто ждать, и Руфин тоже это понимала. Йора на усмехнулась, и стоящий рядом чоя отвернулся, смущенно закашлявшись. Кто-то поставил рядом снегоступы, и Йорана надела их. К тому времени, как они достигли Мерлона, она вполне освоилась с ними.
Она не ожидала, что кто-нибудь проводит их к развалинам, и, действительно, никто не вызвался помочь. Только один чоя побрел за ними — похожий на паука сутулый старец, который выглядел так, как будто любой порыв ветра мог повалить его. Он шел рядом, пока дорога не стала круче, а потом остановился и прикоснулся к руке Йораны.
— Найди его, — произнес он, затем съежился под плащом и поспешил прочь, скрывшись вдалеке с неожиданной быстротой.
— Ну вот, мы остались одни, — заметила Руфин.
Йорана запрокинула голову, глядя на горный склон.
— Что ты предлагаешь?
— На твоем месте я не стала бы спотыкаться и падать.
Невесело смеясь, Йорана поправила ремешки снегоступов, выпрямилась и вновь оглядела горы. Она еще не видела обвалов, но заметив, как заполнились все расщелины, как изменились их контуры, поняла, что лавина была огромной. Йорана испустила отчаянный вздох. Поход в горы казался ей почти бесполезным.
Но кто-то — кажется, чоя с морщинистым лицом — говорила, что Палатон последовал по тропе, проложенной горными козами. Йорана знала таких животных — она часто наблюдала за ними в детстве у реки Данби. Они умели подниматься по крутым склонам, но никогда не двигались прямо, а прыгали с камня на камень, выбирая легкий путь. Йорана коротко помолилась и побрела вперед, таща за собой веревку и взбираясь на склон так, как сделали бы это горные козы.
Палатон проснулся, дрожа от холода. Только что ему снилась болотная дымящаяся вода, мох, длинные лианы, мешающие двигаться вперед, необходимость спастись… он не представлял, откуда появился этот сон. Его сила взывала к нему, как мог только душевный огонь, но он, потрясенный недавним открытием, отверг ее. Заставил себя забыть обо всем. Он не станет сыном своего отца, неважно, какими бы ни были планы поверженного Огненного дома.
Вслед за сном о бахдаре ему снился чей-то отчаянный призыв — Палатон видел только смутную тень и тоже поспешил отказаться от нее. Лихорадка, подумал он, проснувшись. Всего лишь болезненные сны, вызванные усталостью и страхом.
Зубы постукивали, пока он с силой не стиснул их. Сбросив одеяло, он тут же вновь закутался в него, чтобы согреться. Он должен работать, отгребать снег до тех пор, пока не погибнет от усталости или не высвободится. Он страшно замерз, потерял много сил. Он не мог позволить себе вновь заснуть.
Оранжевый отблеск светильника стал еще слабее. Разыскав спинку стула, Палатон вновь принялся копать. Через несколько минут его мышцы протестующе заныли, суставы пронзила боль, грудь сжалась, а рот пересох так, будто был наполнен песком. Палатон упрямо сжал челюсти. Он не мог позволить себе умереть здесь, хотя, вероятно, это было бы просто. Его бахдар оказался у Рэнда, который даже не представлял его ужасных способностей. Это было его бремя, и Палатон понимал, что ответ за него несет только он сам. Нельзя позволить горам снять с него эту ответственность.
Он не переставал копать до тех пор, пока все его тело не заледенело, кроме сердца, возмущенно колотящегося в груди. Внезапно снег изменился, стал сухим, рассыпчатым, невыразимо холодным. Палатон понял это, только оказавшись ближе к поверхности, которая уже застывала с приближением ночи. Сознание того, что спасение близко, а также предчувствие, что он лишится этого спасения, если прекратит работу, подхлестнули его.
Он съел несколько пригоршней снега в попытке приглушить жажду, а затем возобновил атаку. Он набрасывался на снеговую стену, напрягая все силы, и внезапно его голова и плечи оказались на открытом воздухе.
Последний яркий отблеск солнца над горным хребтом ударил ему в глаза, ослепил и исчез, оставив длинные, синие тени на снегу. На миг он понял, почему отец любил рисовать именно здесь и что он должен был чувствовать. Эта связь с отцом, которого он никогда не видел и вряд ли увидит, потрясла его. Палатон стоял, окруженный снегом, пока дрожь не заставила его очнуться. Он оглянулся на пещеру. Светильник угасал, янтарно мерцая вдалеке.
— Ты прав, — произнес Палатон, и хриплые, приглушенные голоса удивили его. — Двигаться надо только вперед, — он глубоко вздохнул и направился по склону.
Предшествующие усилия измучили его, лишили равновесия. Он вынужден был остановиться от жгучего воздуха в легких, прижавшись к дереву, почти занесенному снегом. Прямо под ним находились древние руины, и Палатон понимал, что погибнет, рухнув на них, если дерево не выдержит его веса. Он поднялся на ноги. Здесь снег был рыхлым, достигал ему до пояса, и он с трудом пробирался в нем. Вспоминая косую тропу на склоне, он двинулся вперед.
Йорана прищурилась, полагаясь скорее на бахдар, чем на затуманенное зрение. Синие тени стали лиловыми. Грубая веревка ощущалась даже через толстую ткань куртки. Руфин уже давно пришлось отпустить ее, и несколько сот футов веревки просто тащились следом за Йораной, бесполезные, кроме одного случая — если она тоже попадет в обвал. Она слишком устала, чтобы обмотать веревку вокруг руки. Она оглядывалась по сторонам, радуясь, что снегоступы помогают ей удержаться на льдистой корке, и ничего не видела, ничего не чувствовала. Даже у чоя, потерявшего сознание, бахдар должен был слабо светиться, отвечая ей. Такое молчание могло означать смерть или сгорание.
Если Палатон погиб здесь, значит, прорицательница ошиблась. На Чо не было и не будет двух императоров. Йоране не оставалось никакого выбора, и она горько пожалела, что предчувствие обмануло прорицательницу. Сейчас она уже знала, какой бы сделала выбор.
Она решительно огляделась, не позволяя себе останавливаться до тех пор, пока не устанет или ей не помешает ночная темнота. Сумерки сгустились еще больше, но пока она ясно видела, куда идет.
Она услышала звук прежде, чем увидела силуэт — этим звуком было хриплое, прерывистое дыхание. Йорана подняла голову и увидела темную фигуру, спускающуюся по склону под углом, всего в пятидесяти футах от нее.
— Палатон! — крикнула она так, что снеговой покров дрогнул, фигура пошатнулась и покатилась вниз. Йорана поспешила вперед, чтобы остановить ее. Фигуру облепил лед и снег, но когда Йорана оказалась рядом, она увидела, что Палатон жив, хотя и неподвижно лежит лицом вниз. Падение в каком-то смысле помогло ему спуститься.
Йорана выхватила передатчик и выпалила в него:
— Руфин, я нашла его! Прогрей вездеход. Я постараюсь помочь ему спуститься, — она прервала связь прежде, чем Руфин успела сказать что-либо, и услышала только изумленный возглас.
Йорана опустилась на колени рядом с Палатоном. Его губы посинели, зубы беспомощно постукивали, когда она положила его голову к себе на колени. Гипотермия убивала его не менее основательно, чем опытный убийца.
Она стащила перчатки и натянула их на руки Палатону, не заботясь о том, куда попадают пальцы, стараясь только согреть его. Она приложила ладони к его лицу, чувствуя ледяной холод кожи. Он спасся, но в самый последний момент, и она не знала, сможет ли помочь ему. Йорана потянулась к нему бахдаром, чтобы согреть его и поддержать, и обнаружила, что бахдар Палатона ей не ответил.
Йорана потрясенно отдернула руки. Она не знала, что подумать, и попыталась позвать его вновь, уже понимая, что не ошиблась. Он был пуст, как пересохший колодец.
Палатон застонал. Его веки затрепетали и приподнялись, и Йорана вновь пригнулась к нему.
— Ответь мне, — попросила она. — Я не могу сделать это сама. Нам надо спуститься к вездеходу.
Он беспомощно отвернулся.
— У меня… ничего нет, — прошептал он.
— Я не могу согреть тебя сама! — в панике вскрикнула Йорана и запустила руки за воротник его куртки. — Палатон, проснись. Вернись ко мне, — позвала она, видя, что он вновь закрыл глаза.
Он явно всеми силами пытался удержаться в сознании. Йорана обхватила его руками, приглушила бахдар и попыталась поднять Палатона из снега. Они с трудом выбрались, и Йорана чувствовала себя утопленницей с грузом на груди, старающимся отправить ее на дно.
Она ощущала, как он дрожит в ее слабеющих объятиях.
— Вставай! — умоляла она и сосредоточилась, пытаясь вновь уловить его внутреннюю искру, поддержать ее прежде, чем она полностью исчезнет.
Но она не ошиблась. У Палатона не было бахдара, он был пуст, как любой простолюдин. Он не мог отозваться. Горячие слезы заструились по ее лицу. Ей предстояло потерять его — если не здесь, то когда вернется Паншинеа и обнаружит наследника бесполезным. От холодного ветра слезы мгновенно застывали.
— Будь ты проклят, — выпалила она. — Ты ничего мне не оставил!
Руфин уже приготовила вездеход и помогла затащить в него бесчувственного Палатона. Роговой гребень Йораны ныл от усилий, она едва забралась в машину сама и свалилась с ним рядом. Руфин накрыла их теплыми одеялами.
— В город?
— К черту город, — произнесла Йорана. — Доставь нас на глиссер, — она расслабилась, запрокинув голову.
К тому времени, как они достигли плато, Палатон перестал дрожать. Он приподнялся, пробормотал: «Йорана?» и придвинулся к ней. Она лежала тихо, не зная, умирает он или оживает, и что будет лучше для него.
Без бахдара он не сможет противостоять Паншинеа. У него нет будущего — ни как у наследника, ни как у тезара, и Йорана спрашивала себя, как это могло случиться, как она пропустила признаки. Неужели защита человека вызвала его полное сгорание?
Руфин остановила вездеход. Йорана выбралась из него и вместе с пилотом перенесла Палатона в глиссер, а потом на минуту вернулась на свежий воздух, съежившись от ветра и задумчиво склонив плечи.
Палатон очнулся, когда она вошла в салон. Руфин усмехнулась, произнесла: «Я ухожу», и исчезла в кабине.
Когда корабль задрожал, прогревая мотор, Йорана закрыла дверь, ведущую в салон. Она вновь подошла к Палатону, тот выпростал руку из-под одеял, взял ее пальцы и сжал их.
Йорана не смогла сдержать горечь в голосах, спросив:
— Почему ты не сказал мне? Почему не объяснил, что теряешь силу? Это из-за Рэнда? Он истощил тебя?
Палатон отпустил ее руку.
— Нет, Рэнд мне только… помогает, — его губы постепенно приобретали обычный цвет, но как только он согрелся, все тело стала бить нервная дрожь. Палатон произнес, стараясь сдержаться: — Никто не знает. Даже Ринди.
— А Паншинеа?
— Тем более.
Йорана взглянула в его глаза, золотисто-карие, в которых сейчас преобладал золотистый цвет. Она поняла, что Рэнду обо всем известно. Рэнд говорил о бахдаре Ринди, когда тот очнулся. Она ни о чем не спросила, желая только, чтобы доверие не ослепило ее.
— Но почему ни я, ни кто-нибудь другой этого не заметили?
— Ты видела то, что ожидала увидеть, — он с трудом сел и потянулся к ней.
Она напряглась, но тут же заставила себя расслабиться в его объятиях. Он пригладил ее волосы.
— Ты же знаешь, я не мог сказать тебе. Ты служишь Паншинеа. Я не мог надеяться на твою преданность.
— И ты собираешься вернуться, как будто ничего не случилось?
Он скривил губы.
— Попытаюсь.
— У тебя ничего не выйдет. Паншинеа возвращается.
Он отстранил ее, всматриваясь в лицо.
— Что?
— В Баялаке вновь вспыхнул мятеж. Неожиданный и опасный. Мы можем потерять все. Пан сообщил, что возвращается, едва уладит дела на Скорби. Тебе нельзя встречаться с ним без бахдара.
Палатон натянул одеяло на плечи.
— Почему Рэнд не приехал с тобой?
— Он пропал. Покинул дворец вчера утром, и я не смогла найти никаких следов. Кажется, его увез Чирек…
— Кто?
— Служащий Гатона. Но зачем ему понадобился Рэнд, я не знаю.
— Для Малаки, — решительно проговорил Палатон.
— Нет. По крайней мере, мне так кажется. Я постоянно слежу за Малаки. Кто-то другой решил воспользоваться Рэндом как заложником, но только не Малаки.
— Ты узнала что-нибудь?
— Нет, кроме слухов из Баялака. Там появилась чоя, настоящая прорицательница, и неизвестно, откуда она взялась. Никто прежде о ней не слышал.
— Мы должны найти Рэнда.
— Я стараюсь.
Палатон снова задрожал, одеяло спустилось с его плеч. Йорана почувствовала укол жалости. Она вновь закутала его, зная, что Палатон не переживет мести Паншинеа. А она потеряет Палатона.
Йорана молча приняла решение и встала.
— Тебе надо выпить чего-нибудь горячего, — она прошла по салону и сунула руку в карман, где дожидался своего часа сосуд с рахлом.
Если нельзя сохранить Палатона, помочь ему, по крайней мере, ей останется его ребенок.
Ловко и быстро она достала бутылку вина, мед и специи и смешала все в двух бокалах, подогрев их так, что аромат наполнил самолет. Она вернулась к Палатону, вложила бокал в его руку.
— Когда допьешь, я разотру тебя и найду другую одежду. А потом решим, что делать с Рэндом и Паншинеа.
Он взял бокал и выпил вино длинным глотком.
Глава 28
Жар болот Баялака проникал во все, даже в сны. Он уносил покой, и после пробуждения все чувствовали себя вялыми и уставшими. Чирек дремал, просыпался, вновь погружался в сон, пытаясь успокоиться.
«Твои руки трижды обагрятся кровью. Не проливай ее на улицы, иначе все пропало». Чирек вновь неожиданно проснулся. Шлюпка качнулась от его движения. Легкий шарф, которым он закутал лицо от солнца и мошкары, взлетел в воздух и упал за борт, где закачался на воде, как опавший лист, прежде чем уплыть.
Руки в крови… Чирек поднял их и оглядел так, будто ожидал увидеть кровь. Первой была Дорея, затем Сели. Он с трудом вынес это испытание, но ужасался мысли, что окажется повинным в еще одной трагедии. Кому еще он может причинить вред? Он перевел взгляд на Рэнда и вздрогнул. Человек замедлил ход шлюпки и теперь стоял у руля, проводя суденышко мимо корней и огромных, образованных ветвями туннелей, как нитку в игольное ушко.
Запах пакета пропитывал воздух, мешая дышать. Чирек повернулся и съежился, ощущая боль в голове. Дорея сидела неподвижно, время от времени подавая голос, объясняя Рэнду, куда повернуть — это свидетельствовало о том, что она видит, несмотря на слепоту. Она вела их обратно в Баялак — даже Чирек понимал это. Усиливающийся запах дыма примешивался к аромату пакета. За Бая лаком находилось открытое море. Куда ведет их Дорея — к спасению или в ловушку врагов?
Чьей крови он должен опасаться? Шлюпка внезапно и резко качнулась. Рэнд что-то пробормотал. Чирек не понял незнакомых слов, но догадался об их значении, когда Рэнд наклонился и отвел с пути корень. Чирек перегнулся через борт и увидел коричневую морду наблюдающего за ним водяного зверя. Зверь плеснул хвостом и скользнул в воду, как только мотор вновь загудел ровнее.
— Если мы задержимся здесь до ночи, мы погибли, — заметил Рэнд. — Я плохо вижу, даже с помощью Дореи.
Прорицательница повернулась к Рэнду.
— Вряд ли нам надо беспокоиться об этом, — отозвалась она и указала вперед, на мутную болотную воду.
Откуда-то из мириадов каналов, из-за островков поваленных деревьев и корней к ним направлялось судно, похожее на плот, которое уверенно вел чоя, отталкиваясь шестом. Рэнд сбавил скорость и дождался, пока чоя приблизится.
Он явно был Заблудшим, его роговой гребень выглядел тяжелым и грубым, закрученным на концах и покрытым грибками, которые походили на серовато-зеленый мох. Изорванная одежда была пропитана болотной водой. Улыбаясь, чоя приблизился к ним и наклонился, без опасений протягивая Рэнду руки.
— Вестник, — почтительно произнес он.
Рэнд без смущения потянулся и пожал ему руки. Чирек заметил, как тонкая голубоватая аура окружила их. Он вздрогнул, зная, что делает Рэнд. Собственная реакция удивила Чирека. Неужели он этого хотел? Неужели этому посвятил свою жизнь, проповедуя появление Вестника Преображения?
Чоя сдавленно крикнул, радость исказила грубые черты его лица. Он затряс головой, и пряди гривы разлетелись по плечам. При втором его крике с ветвей деревьев взлетели птицы, а вода забурлила от поспешно уплывающих зверей. Гребень чоя заметно напрягся.
— Следуйте за мной, — попросил он и направил плот в один из каналов.
Рэнд оглянулся на Чирека. Тот пожал плечами.
— А что еще нам остается?
Их шлюпка двинулась за плотом на минимальной скорости. Рэнд умело правил. Канал расширился, замкнутые туннели растений поредели, открыв голубое небо. Ветви деревьев начали распрямляться, их шатры уже не мешали обзору. Испытывая облегчение, Чирек все же понял, что Рэнд встревожен, поскольку он все чаще смотрел на небо, будто опасаясь приближения врага.
В глубине души Чирек не мог поверить, что этим врагом окажется Кативар, но рассудок холодно убеждал его в обратном. Он не понимал причин его действий. Единственное, о чем он мог подумать — что Прелат из Дома решил покончить со старыми верованиями, религией простолюдинов, Заблудших, уличных чоя, ничтожных и презираемых хозяевами жизни. Он понимал, что этого недостаточно, но, вероятно, главной причиной следовало считать именно эту. Чирек никогда полностью не доверял Кати-вару, но не знал, чем это объяснить. Теперь он надеялся, что верить можно хотя бы Малаки, несмотря на его подозрения к способностям Рэнда. С помощью Малаки им было бы гораздо проще — его возможности Чирек считал неограниченными.
«Твои руки трижды обагрятся кровью. Не проливай ее на улицы, иначе все пропало». Чирек вновь неожиданно проснулся. Шлюпка качнулась от его движения. Легкий шарф, которым он закутал лицо от солнца и мошкары, взлетел в воздух и упал за борт, где закачался на воде, как опавший лист, прежде чем уплыть.
Руки в крови… Чирек поднял их и оглядел так, будто ожидал увидеть кровь. Первой была Дорея, затем Сели. Он с трудом вынес это испытание, но ужасался мысли, что окажется повинным в еще одной трагедии. Кому еще он может причинить вред? Он перевел взгляд на Рэнда и вздрогнул. Человек замедлил ход шлюпки и теперь стоял у руля, проводя суденышко мимо корней и огромных, образованных ветвями туннелей, как нитку в игольное ушко.
Запах пакета пропитывал воздух, мешая дышать. Чирек повернулся и съежился, ощущая боль в голове. Дорея сидела неподвижно, время от времени подавая голос, объясняя Рэнду, куда повернуть — это свидетельствовало о том, что она видит, несмотря на слепоту. Она вела их обратно в Баялак — даже Чирек понимал это. Усиливающийся запах дыма примешивался к аромату пакета. За Бая лаком находилось открытое море. Куда ведет их Дорея — к спасению или в ловушку врагов?
Чьей крови он должен опасаться? Шлюпка внезапно и резко качнулась. Рэнд что-то пробормотал. Чирек не понял незнакомых слов, но догадался об их значении, когда Рэнд наклонился и отвел с пути корень. Чирек перегнулся через борт и увидел коричневую морду наблюдающего за ним водяного зверя. Зверь плеснул хвостом и скользнул в воду, как только мотор вновь загудел ровнее.
— Если мы задержимся здесь до ночи, мы погибли, — заметил Рэнд. — Я плохо вижу, даже с помощью Дореи.
Прорицательница повернулась к Рэнду.
— Вряд ли нам надо беспокоиться об этом, — отозвалась она и указала вперед, на мутную болотную воду.
Откуда-то из мириадов каналов, из-за островков поваленных деревьев и корней к ним направлялось судно, похожее на плот, которое уверенно вел чоя, отталкиваясь шестом. Рэнд сбавил скорость и дождался, пока чоя приблизится.
Он явно был Заблудшим, его роговой гребень выглядел тяжелым и грубым, закрученным на концах и покрытым грибками, которые походили на серовато-зеленый мох. Изорванная одежда была пропитана болотной водой. Улыбаясь, чоя приблизился к ним и наклонился, без опасений протягивая Рэнду руки.
— Вестник, — почтительно произнес он.
Рэнд без смущения потянулся и пожал ему руки. Чирек заметил, как тонкая голубоватая аура окружила их. Он вздрогнул, зная, что делает Рэнд. Собственная реакция удивила Чирека. Неужели он этого хотел? Неужели этому посвятил свою жизнь, проповедуя появление Вестника Преображения?
Чоя сдавленно крикнул, радость исказила грубые черты его лица. Он затряс головой, и пряди гривы разлетелись по плечам. При втором его крике с ветвей деревьев взлетели птицы, а вода забурлила от поспешно уплывающих зверей. Гребень чоя заметно напрягся.
— Следуйте за мной, — попросил он и направил плот в один из каналов.
Рэнд оглянулся на Чирека. Тот пожал плечами.
— А что еще нам остается?
Их шлюпка двинулась за плотом на минимальной скорости. Рэнд умело правил. Канал расширился, замкнутые туннели растений поредели, открыв голубое небо. Ветви деревьев начали распрямляться, их шатры уже не мешали обзору. Испытывая облегчение, Чирек все же понял, что Рэнд встревожен, поскольку он все чаще смотрел на небо, будто опасаясь приближения врага.
В глубине души Чирек не мог поверить, что этим врагом окажется Кативар, но рассудок холодно убеждал его в обратном. Он не понимал причин его действий. Единственное, о чем он мог подумать — что Прелат из Дома решил покончить со старыми верованиями, религией простолюдинов, Заблудших, уличных чоя, ничтожных и презираемых хозяевами жизни. Он понимал, что этого недостаточно, но, вероятно, главной причиной следовало считать именно эту. Чирек никогда полностью не доверял Кати-вару, но не знал, чем это объяснить. Теперь он надеялся, что верить можно хотя бы Малаки, несмотря на его подозрения к способностям Рэнда. С помощью Малаки им было бы гораздо проще — его возможности Чирек считал неограниченными.