Страница:
стрелять из гранатомета. Словом, создавался двойной штат специалистов,
в результате чего батальон практически в два раза увеличивал свои
возможности. БТР, БМД прислали новенькие, только после обкатки, а
командиры рот - рот, а не батальона, могли требовать для своих занятий
любое количество боеприпасов и моторесурсов. В свое время Колесов сам,
будучи комбригом, не имел, например, права менять упражнения по
вождению, теперь же офицеры выдумывали такое, что только вверх
колесами не ездили. И не потому, что не разрешалось - ради Бога, а
просто не могли заставить машины двигаться таким образом. Да и сами
солдаты словно с цепи сорвались: как же, официально разрешили нарушать
все правила и режимы. В охотку водили технику ночью в колонне то без
габаритных огней, то без показаний приборов. Гранатометчики стреляли
на дальность, на время, на шумы сквозь дым, на минимальные расстояния.
Нашивали на форму новые карманы, а для удобства и быстроты в стрельбе
из автомата связывали крест-накрест изолентой магазины. Короче, чем
невероятнее, сложнее и опаснее выдумывались ситуации, тем было лучше.
Когда в армии было такое? (БТР, БМД - Бронетранспортеры и боевые
машины десанта.)
- Рестораны и девочек оставляем тем, кто не способен воевать по
уму, - появилась новая тональность в разговорах "мусульман" со
спецназовцами. - Например, вам. Нас-то натаскивают не погибать, а
выполнять боевую задачу.
Все вроде с формированием и началом тренировок шло неплохо, и
единственное, что смущало пока Колесова, - никак не могли подобрать
комбата. Начштаба был, ротные как на подбор, замполиты, техники уже
крутились, а того, кто получит приказ и будет отвечать за его
выполнение, все не находилось. Василий Васильевич вновь и вновь
перебирал личные дела, ворошил память на бывших сослуживцев и однажды
остановился на Халбаеве - своем бывшем инструкторе по
воздушно-десантной подготовке бригады. И что привлекло в характере
Хабиба Таджибаевича в первую очередь - это его выдержка и спокойствие.
На первый взгляд, даже излишнее спокойствие, но если реально смотреть
на вещи, то в той ситуации, в которой может оказаться батальон, самое
основное - это как раз не пороть горячку, не наломать дров. К тому же
при тех же боевых качествах и возможностях, которые предписывалось
наработать батальону, про рассудительность и выдержку как-то забыли. И
хорошо уже то, что об этом вспомнилось, подумалось в связи с
Халбаевым. А если все-таки удастся соединить флегматичность Хабиба и
пламень "мусульманскою" батальона? Может, как раз и получится тот
сплав, который необходим начальнику ГРУ? Вернее, тому, кто приказал
ему подготовить такой батальон?
Посоветовавшись со своим помощником майором Швецом, Василий
Васильевич позвонил Ивашутину: на курсах "Выстрел" проходит
переподготовку капитан Халбаев Хабиб Таджибаевич, может быть
рассмотрен на должность командира "мусульманского" батальона.
Документ (из секретной переписки американских внешнеполитических
ведомств по Афганистану):
"9 мая 1979 г., Э 3626/1 и 2.
Из посольства США в Кабуле.
Госсекретарю. Вашингтон. Немедленно.
Конфиденциально.
Тема: Роль СССР в Афганистане в настоящее время.
На Э 113474 из госдепа.
1. (Ограниченное служебное пользование.) За последние несколько
недель советское присутствие в Афганистане заметно усилилось, но оно
еще не достигло того преувеличенного уровня, о котором часто
сообщается в мировой прессе...
2. (Секретно.) Учитывая, что избранные места этого доклада будут
использованы департаментом для ответов на публичные запросы и запросы
конгресса (как об этом говорилось в поступившем указании), посольство
представляет такой материал о советском вовлечении в афганские дела,
публикация которого не нанесет серьезного ущерба нашим операциям и не
раскроет наших источников...
8. (Ограниченное служебное пользование.) Наиболее важный вопрос
заключается в следующем: можем ли мы ожидать, что советские боевые
части примут участие в афганском конфликте? Мы можем только сказать,
что такую возможность нельзя исключать.
Статья 4 нового афгано-советского Договора о дружбе от 5 декабря
1978 года гласит, что обе стороны "будут консультироваться друг с
другом и принимать по согласованию необходимые меры к обеспечению
безопасности, независимости, территориальной целостности обеих стран".
Статья заканчивается: "В интересах укрепления обороноспособности
высоких договаривающихся сторон они продолжат развитие сотрудничества
на основе соответствующих документов, заключенных между ними".
9. (Ограниченное официальное использование)... Как
представляется, эти формулировки позволяют Советским Вооруженным Силам
вступить в Афганистан в любое время, но также содержат достаточно
туманных мест, которые дают Советам возможность игнорировать призыв
"Хальк" о помощи...
11. (Ограниченное официальное использование.) Почему СССР может
решиться на интервенцию? Афганистан, в отличие от Анголы, Эфиопии и
Йемена, граничит с Советским Союзом. Эта неспокойная страна примыкает
к нескольким уязвимым мусульманским среднеазиатским республикам СССР.
Понятно, что Москва обеспокоена возможностью приближения к своей южной
границе сплошной полосы консервативных исламских государств от Ирана
до Пакистана.
И такая ситуация может возникнуть, если союз во главе с
"братьями-мусульманами" когда-либо свергнет халькистский режим. СССР
пошел также на колоссальные политические, престижные, экономические,
стратегические и военные вложения в халькистский Афганистан. Москва
вряд ли позволит, чтобы все это пропало, не предприняв усилий для их
сохранения.
Амстутц".
23 мая 1979 года. Москва.
Кому еще надо доказывать, что одна-единственная случайность
способна перевернуть с ног на голову мириады закономерностей, или,
собственно, всю жизнь. Богачу стать бедным, женатому - холостым,
здоровому - больным или все наоборот - все это может быть хоть завтра,
а хоть и сегодня. Неисповедимы не только пути Господни, но и каждого
из нас.
Капитан Халбаев ни о чем подобном, конечно, не подумал, когда его
вызвали с занятий, и дежурный по курсам сообщил:
- Слушай, Хабиб, тебя на беседу в ГРУ вызывают. Что, в разведчики
записался?
- Да нет, - удивился вызову Халбаев, но тут же вспомнил: - Да там
же сейчас мой бывший комбриг служит. Наверное, просто встретиться
хочет.
- А-а, тогда ладно, а то разведут агентуру под боком, и знать не
будешь. Давай езжай, пропуск заказан.
- Как добраться-то, я Москву практически не знаю.
Это верно, ближняя к столице точка в его службе - Ташкент.
Туркестанский округ исколесил, облазал за десять лет офицерства вдоль
и поперек, а вот столицу Родины посетить все недосуг было. А год назад
- хорошо, плохо ли, но его должность в бригаде спецназа сократили, а
его, как освободившуюся "штатную единицу", послали на военную кафедру
пединститута в Чарджоу. Казалось бы, радуйся покою и почти гражданской
жизни, но через месяц уже Хабиб взмолился в рапорте: куда угодно и кем
угодно, но - в строй!
- Опять под ремень и в сапоги? - удивились новые коллеги.
- Да.
- Пыль глотать?
- Да.
Ничего больше не спросили, но ясно, о чем подумали. Ну и Бог с
ними, что объяснять, если в воинской службе они увидели только ремень
да сапоги.
А тут аккурат подошла в округ разнарядка - есть место на курсах
переподготовки офицеров "Выстрел". Предложили, согласился, вот так и
оказался в первый раз от Москвы на расстоянии проезда электричкой. А
вскоре и бывший комбриг, Василий Васильевич Колесов, объявился,
позвонил накануне Первомая, передал привет, поинтересовался
житьем-бытьем.
- Что, в ВДВ вернуться хочешь? - уловив грустные нотки в этом
месте разговора, спросил Василий Васильевич.
- Только в ВДВ. (Подразделения спецназа в то время организационно
в ВДВ не входили, но спецназовцы с самого начала считали себя
десантниками.)
- А если предложат в ТуркВО, поедешь? (Туркестанский военный
округ.)
- ТуркВО боятся только те, кто там не служил.
- Семья как, дочери? - увел разговор в сторону Колесов, но вопрос
про ВДВ Хабиб запомнил четко. Может, как-то поможет? Не в Москву ведь
просится на охрану Генштаба - в пески и горы. Не может же быть, чтобы
и туда конкурс был, ведь кроме личного удовлетворения, ни льгот, ни
пособий, ни условий.
Скорее всего сегодняшний вызов уже кое-что прояснит. По крайней
мере Хабибу хотелось в это верить. А вернуться в свои войска было бы
просто здорово. Попробуй того же учителя физики заставить с любовью и
уважением преподавать биологию или обществоведение - горе и ему, и
ученикам. Так и спецназовцам - элите Советской Армии, десятки раз
твердить одно и то же про автомат Калашникова будущим Ломоносовым (не
меньше!), которые к тому же совершенно не желают этого знать. Тут уже
не насмешка, а издевательство. Тут уж лучше вообще погоны снять, не
позориться.
...Москва вокзальная предстала солнечной, крикливой, суетящейся.
Мгновенно выделив среди всей толпы в нем приезжего, подвернулись две
молоденькие цыганки, задергали, зашептали про судьбу, больно задел
тележкой носильщик, торопящийся к группе иностранцев, и Халбаев быстро
спрятался от этого мельтешения в подземку метро. Поплутал там немного,
но без расспросов доехал до нужной станции, поднялся наверх. И
вздохнул полной грудью.
Этот уголок столицы был тихим и спокойным. И очень зеленым. Хабиб
даже и представить себе не мог, что в Москве может расти столько
деревьев и кустарников. За что Россию можно любить - это как раз за ее
зелень. Иметь такие леса, столько зеленого моря - для него, выросшего
среди гор и хлопка, это казалось истинным чудом, которого ну не может
быть в таком огромном количестве. Нет, он не променял бы свое солнце и
свое небо на российские перелески, этого не возникало и в мыслях, но
позавидовать людям, живущим в Подмосковье, можно было и десять, и
сотню раз.
Нужный адрес нашел быстро, дольше проверяли на КПП документы,
созванивались, что-то уточняли. Наконец выдали пропуск. Номер кабинета
Василия Васильевича был написан прямо в нем, и Халбаев, постучав, с
улыбкой открыл дверь.
Однако за столом сидел незнакомый полковник.
- Извините, - удивился Халбаев и посмотрел на пропуск: нет, он не
ошибся.
- Товарищ Халбаев? - спросил тем временем полковник, не давая ему
уйти.
- Так точно.
- Проходите, садитесь.
Значит, не в гости Василий Васильевич звал. Похоже, что даже и не
он приглашал...
- Что можете, товарищ Халбаев, в военных науках?
Что он может? Стрелять из всего, что стреляет, водить то, что
ездит. В спецназе ведь был, а там с этим строго. Работать на средствах
связи, картах, может и по альпинизму...
- Как сходитесь с людьми?
- В батальоне проблем вроде с этим не было, вот только в
институте...
- Нам институт - не показатель. Знаете что? Я вам дам сейчас одну
инструкцию, вы внимательно прочтете ее и... - полковник посмотрел на
часы, - через полтора часа выскажете мне по ней свои соображения.
Пойдемте, я провожу вас в свободную комнату.
Передав там скрепленные листочки, вставил в дверь ключ:
- Я закрою вас, чтобы не мешали.
"На три листочка - полтора часа? - удивился скорее не
сверхсекретности, хотя какая сверхсекретность, подумаешь, закрыли на
ключ, это элементарное уважение к работе с документами, а отпущенному
на изучение бумаг времени подивился Халбаев. - Серьезно работают. Хотя
бы Василь Васильевич появился, объяснил что к чему".
Оглянувшись на закрытую дверь, снял китель, удобно уселся на
стуле и только после этого подвинул к себе листочки. Пробежал глазами
текст первый раз, прочел второй, начал вчитываться в третий. Встал,
прошелся по кабинету. Подошел к окну. Прямо перед ним лениво шевелили
плечиками лоснящиеся на солнце листочки липы. За забором, на тротуаре,
бабушка пыталась тащить за руку внука, а он старался ударить, не
пропустить ни одной белой головки одуванчиков на газоне. Как все тихо
и мирно в Москве...
Посмотрел на инструкцию издали. Для борьбы с бандами,
переходящими границу (когда, где?), создается специальный отряд. Судя
по масштабам задач, в пределах батальона, который в своей деятельности
руководствуется... подчиняется... обеспечивает...
Если его вызвали сюда и дали инструкцию, то, надо думать, его
рассматривают на должность начальника штаба или даже командира этого
отряда. Но это уже детали, главное - есть возможность вернуться в
строй. Да и дело у отряда вроде бы стоящее...
- Что можете сказать? - Дверь кабинета отворилась ровно через
полтора часа - в ГРУ, видимо, серьезно относились не только к
документам, но и ко времени, и Халбаев увидел устремленный на себя
острый, проницательный взгляд полковника.
Хабиб выдержал взгляд.
- Эта инструкция наполнится содержанием только тогда, когда будет
известна штатная структура отряда. Сейчас же, не зная его тех же
огневых возможностей, судить об эффективности ведения действий сложно.
- Так, хорошо. - Полковник несколько оживился, прошел к окну, но,
видимо, не заметил ни листьев за стеклом, ни все еще упирающегося
мальчугана на тротуаре. Присел на подоконник.
- Основное, на мой взгляд, - это подбор людей в отряд, гибкая
штатная структура и... определенная самостоятельность командира,
который вынужден будет действовать, как я понимаю, очень часто
самостоятельно, в отрыве от основных сил...
- Добро, - вновь кивнул полковник, выслушав весь доклад. - Сейчас
пойдем к генерал-майору...* Единственное пожелание и совет - будьте
решительнее. Входите в кабинет и докладывайте без стеснения и
смущения. Словом, не так, как ко мне. Нам нужен решительный офицер. (*
Нет смысла называть фамилии генералов из ГРУ, потому что в дальнейшем
они не будут появляться в романе.)
"В отряд", - утвердился в своих догадках Халбаев. А через минуту
уже стоял перед генералом.
- Почему ушли из спецназа? Изучили инструкцию? Если доверим
батальон, справитесь?
Пять минут разговора - и...
- На беседу к генерал-полковнику...
"Ну и занесло меня", - думал Халбаев, поминутно одергивая китель
- военные, чтобы сосредоточиться перед встречей с начальством,
почему-то всегда одергивают китель. "Быть капитаном и ходить по
генерал-полковникам - слишком большая честь. Или слишком важное
задание", - подумал уже серьезно.
Однако и это посещение не стало пределом. Еще через некоторое
время полковник вел вконец ошалевшего капитана к начальнику Главного
разведуправления генералу армии Ивашутину.
Генерал армии оказался совершенно седым и небольшого росточка. Он
поднялся навстречу из огромного кресла в огромном кабинете, и, чтобы
не причинить ему боль, Халбаев осторожно, легонько пожал его руку.
Однако в ответ получил такое резкое и сильное рукопожатие, что вновь
мигом подобрался, вспомнил, где находится.
- Я посмотрел ваше личное дело и послушал товарищей, которые вас
хорошо знают и рекомендуют на должность командира. - Начальник ГРУ
вернулся в свое кресло, вновь показался маленьким, но Халбаев теперь
уже не забывал хватку и силу его рук. - Сначала будете находиться в
составе десантной бригады, потом, когда освоитесь и сформируетесь,
начнете заниматься самостоятельно. Когда у вас выходит звание?
- Через полгода.
Вспомнив наставление полковника быть решительнее, Халбаев
откашлялся:
- Это если считать по-старому. (В 1979 году были сокращены сроки
в получении воинских званий. Так, старшим лейтенантом теперь
становились не через три, а через два года, майором - через три вместо
четырех.)
- Запишите номер удостоверения, - отдал распоряжение генерал
армии, и рядом с капитаном вырос старший прапорщик. Хабиб отдал ему
документы, тот сделал в блокноте пометки и поднял взгляд на
начальника. - Чтобы в Ташкент, в батальон, он прилетел уже майором.
- Есть!
"Как Гагарину, - подумал Хабиб. - Курсы заканчиваются через
месяц, если к этому времени оформятся документы на звание, то Москва в
самом деле может все. Эх, зря не погадал у цыганки. Интересно, что бы
она наплела мне".
- Ну что же, товарищ Халбаев. Сегодня ночью на рейс в 0.50 вам
заказан билет на Ташкент. До свидания. Удачи в службе, - определил ему
время и судьбу, без гаданий и денег, генерал армии.
Только в самолете Хабиб смог отдышаться и расслабиться после той
спешки, с которой он собирался к отлету. Посмотрел в иллюминатор. Двое
в штатском, которые сопровождали его с курсов до самого трапа, еще
стояли около самолета. "Тоже служба", - пожалел и понял их то ли
капитан, то ли уже майор Халбаев и прикрыл глаза: случайность или
закономерность то, что с ним сегодня произошло?
Документ (из секретной переписки американских внешнеполитических
ведомств по Афганистану):
"24 мая 1979 г., Э 3083.
Из посольства США в Москве.
Госсекретарю. Вашингтон. В первую очередь.
Секретно.
Тема: Афганистан: перспективы советской интервенции.
На Э 3626 из Кабула, к Э 8384 из Москвы.
1. (Секретно.) Мы не думаем, что Советский Союз в нынешних
условиях считает свои возможности в Афганистане исчерпанными. По
нашему мнению, аналогия с советским вторжением в Чехословакию в 1968
году является ошибочной. Мы думаем, что Советы будут продолжать
наращивать свою советническую и техническую помощь просоветскому
режиму в Кабуле. Часть советского персонала, возможно, оказывается
вовлеченной в военные операции. Тем не менее, с учетом сложившихся
условий, Москва, видимо, будет избегать брать на свои плечи
сколько-нибудь значительную часть борьбы против повстанцев в
Афганистане...
6. (Секретно.) Наконец... мы не считаем, что беспокойство о
мусульманском населении советских азиатских республик могло бы
послужить стимулом для советского руководства избрать
интервенционистический курс по отношению к Афганистану. Вся
информация, которую мы были в состоянии собрать по этому региону,
показывает, что Москва полностью контролирует ситуацию.
Во время частных в последние месяцы поездок сотрудников
посольства в советскую Среднюю Азию было обнаружено мало признаков
недовольства. Среднеазиатские республики под советским руководством
достигли значительного социального и экономического прогресса и имеют
значительно более высокий жизненный уровень, чем соседние районы
Афганистана и Ирана.
И если тем не менее в ближайшие месяцы недовольство и выйдет на
поверхность, Советы могут рассчитывать на быструю и эффективную его
ликвидацию.
Тун. Посол США в СССР".
ВОЙСКА ДЯДИ ВАСИ. - МАРГЕЛОВСКИЕ "АЗИАТЫ". -
БЫТЬ БЫ ВЕРУЮЩИМ. - ВЫБОР - НА ЛОМАКИНА. -
"ГОТОВЬТЕСЬ НА 7 ИЮЛЯ".
Начало июня 1979 года. Москва.
ВДВ - это вообще-то не воздушно-десантные войска. Это даже не
Выходные Дни Выбрось, если говорить об офицерах.
ВДВ - это Войска Дядя Васи. Имеется в виду их командующий генерал
армии Василий Филиппович Маргелов. О нем ходили при жизни и ходит
сейчас множество легенд - реальных, додуманных и просто придуманных,
которые, в свою очередь, очень даже могли быть. Собственно, за крутой
нрав в 1959 году он был снят с этой должности, но через полтора года
восстановлен вновь: достойной замены найти так и не удалось.
Маргелов создал дух войск, и десантники рвали тельняшки на груди
только потому, что они - десантники. Ее, тельняшку, он выпросил у А.
А. Гречко вместе с голубым беретом (до событий в Чехословакии береты
были малиновые). И однажды в бане, увидев, что у некоторых
приглашенных генералов и полковников под рубашками оказались цивильные
майки, построил их в предбаннике, вывел тех, кто имел тельняшки, а
остальным указал на дверь.
Он много курил - только "Беломор", часто держал руки в карманах и
сочно ругался матом. О, сколько случаев можно было бы рассказать по
этому поводу, хотя все-таки самым страшным ругательством считалась
фраза "Румынский бардак". Пошло это с 1944 года, когда при
освобождении Румынии в Маргелова выстрелили из-за угла, ранив в щеку,
и он, признающий только открытый бой, посчитал это высшим
оскорблением. С тех пор, если при проверке какого-нибудь полка он
бросал эту фразу, командир в тот же день ложился в госпиталь на
увольнение в запас - заслужить прощение было практически невозможно.
В кабинете у него стояли пудовые гири, и при назначении на
высокие должности он просил кандидатов "побаловаться" с ними. Мог и
выпить, но, закрыв тут же за столом на две-три минуты глаза, вставал
бодрый. Зато уж если приезжал на парашютные прыжки, то не уходил с
вышки до тех пор, пока не приземлится последний солдат. А когда
родилась идея десантировать людей внутри боевых машин - технику на
парашютах сбрасывали уже давно, теперь хотелось, чтобы после
приземления она не стояла "железом" на площадке и не ждала, пока
опустятся на своих парашютах экипажи, а сразу шла в бой. Затея,
конечно, очень рискованная, ибо десантник, находящийся внутри машины,
не имеет возможности влиять на ситуацию: как и где приземлишься - воля
случая. Да и нет на технике запасных парашютов. Но зато заманчивая.
Словом, идею Маргелов поддержал, а первым посадил в БМД своего
сына - майора. И сам закрыл за ним люк. Не будем гадать, что пережил
он, когда над площадкой появился самолет с "Кентавром", раскрылась
рампа и оттуда начала падать боевая машина. Единственное, что потом он
позволил себе, - обнял сына после удачного приземления: ("Кентавр" -
позывной сына.)
- Не посрамил, молодец!
Под более чем двадцатилетним началом Маргелова десантные войска
стали одними из самых мобильных в боевой структуре Вооруженных Сил,
престижных службой в них, особо почитаемых в народе... Фотография
Василия Филипповича в дембельские альбомы шла у солдат по самой
высокой цене - за комплект нагрудных знаков. Конкурс в Рязанское
воздушно-десантное училище перекрывал цифры ВГИКа и ГИТИСа, а
срезавшиеся на экзаменах абитуриенты по два-три месяца, до снегов и
морозов, жили в лесах под Рязанью в надежде, что кто-то не выдержит
нагрузок и можно будет занять его место. Дух войск витал настолько
высоко, что вся остальная Советская Армия зачислялась в разряд
"соляры" и "шурупов".
Однако шло деление и внутри самих ВДВ. Две дивизии, расположенные
на юге, Маргелов не особо жаловал.
- Да что вы, азиаты, собой значите. Европу, Европу держать надо.
Там у нас "румынский бардак".
К этому времени появилась необходимость создания ДШБР -
десантно-штурмовых бригад, которые должны были подчиняться не Москве,
а, для оперативности и мобильности, непосредственно округам. Проблема
встала в другом: где взять сразу столько офицеров-десантников? Со
скрипом, но решили расформировать одну дивизию и передать ее по частям
в округа. Только какую?
Тут-то и всплыли маргеловские "азиаты". Крест Генштаба лег на
ферганскую часть.
Справедливости ради отметим, что проработки по ее расформированию
начались до революции в Афганистане и до смены командующего ВДВ.
Генерал-полковник Дмитрий Семенович Сухоруков принял войска за
год до событий в Афганистане. Бывший десантный комдив, он исхитрился
не поддаться общей эйфории ВДВ: интеллигентный, мягкий, никогда не
повышающий голоса, прекрасно разбирающийся в литературе. После
калоритнейшей фигуры Маргелова он казался конечно же анахронизмом,
чужеродным телом в этих войсках. Чем он кончит, всем было ясно: не
сработается, уйдет. Вопрос ставился другой: сколько продержится и с
чего начнет?
Начал с боевой подготовки. В первые же месяцы командования поднял
две дивизии, выбросил в белорусские леса воевать друг с другом. А
потом был разбор.
- Чему мы учимся, товарищи? Давайте посмотрим на первом же
примере: передовой отряд захватывает мост, "противник" отходит на
пятнадцать километров. Через какое-то время подтягиваются основные
силы десанта, и что начинается? Море огня, рев, крики, мост вдребезги
- как же, десантники пришли! А зачем кричать и палить в воздух, если
мост уже сутки как наш! Словом, так: повеселились, а теперь будем
учиться воевать. Воевать, а не шуметь.
Сколько жизней спасло в Афганистане назначение Сухорукова! К чему
приучил он: перед тем, как бросаться под пулеметы, надо все же
подумать, похитрить, проанализировать. Сочетание маргеловского духа и
сухоруковской выучки и создало в народе впечатление того, будто в
Афганистане воевали одни десантники. А ведь их там была одна дивизия!
Словом, выпало для ВДВ это счастье, солдатское везение - иметь
таких командующих. Но тем не менее решение Маргелова пожертвовать
ферганской дивизией догнало его преемника через несколько месяцев
после вступления в должность.
- Ну что, Дмитрий Семенович, все-таки будем урезать вас, решение
окончательное. - Огарков, вызвавший его однажды в Генштаб под конец
рабочего дня, сказал об этом как о решенном вопросе, и теперь
Сухоруков ждал, какую дивизию назовет начальник Генштаба. - Давайте-ка
еще раз пройдемся по вашим хозяйствам. - Огарков подошел к карте. Ему,
видимо, и самому доставляло мало удовольствия лишаться целой дивизии,
да еще на юге, и он, может быть, просто лишний раз хотел проверить
свое решение. - Этих и этих, - маршал постучал карандашом внизу карты,
- сейчас нельзя трогать, они у нас сидят из-за Ирана. Эта, - карандаш
сместился на северо-запад, - подчинена Варшавскому Договору. Эта, -
в результате чего батальон практически в два раза увеличивал свои
возможности. БТР, БМД прислали новенькие, только после обкатки, а
командиры рот - рот, а не батальона, могли требовать для своих занятий
любое количество боеприпасов и моторесурсов. В свое время Колесов сам,
будучи комбригом, не имел, например, права менять упражнения по
вождению, теперь же офицеры выдумывали такое, что только вверх
колесами не ездили. И не потому, что не разрешалось - ради Бога, а
просто не могли заставить машины двигаться таким образом. Да и сами
солдаты словно с цепи сорвались: как же, официально разрешили нарушать
все правила и режимы. В охотку водили технику ночью в колонне то без
габаритных огней, то без показаний приборов. Гранатометчики стреляли
на дальность, на время, на шумы сквозь дым, на минимальные расстояния.
Нашивали на форму новые карманы, а для удобства и быстроты в стрельбе
из автомата связывали крест-накрест изолентой магазины. Короче, чем
невероятнее, сложнее и опаснее выдумывались ситуации, тем было лучше.
Когда в армии было такое? (БТР, БМД - Бронетранспортеры и боевые
машины десанта.)
- Рестораны и девочек оставляем тем, кто не способен воевать по
уму, - появилась новая тональность в разговорах "мусульман" со
спецназовцами. - Например, вам. Нас-то натаскивают не погибать, а
выполнять боевую задачу.
Все вроде с формированием и началом тренировок шло неплохо, и
единственное, что смущало пока Колесова, - никак не могли подобрать
комбата. Начштаба был, ротные как на подбор, замполиты, техники уже
крутились, а того, кто получит приказ и будет отвечать за его
выполнение, все не находилось. Василий Васильевич вновь и вновь
перебирал личные дела, ворошил память на бывших сослуживцев и однажды
остановился на Халбаеве - своем бывшем инструкторе по
воздушно-десантной подготовке бригады. И что привлекло в характере
Хабиба Таджибаевича в первую очередь - это его выдержка и спокойствие.
На первый взгляд, даже излишнее спокойствие, но если реально смотреть
на вещи, то в той ситуации, в которой может оказаться батальон, самое
основное - это как раз не пороть горячку, не наломать дров. К тому же
при тех же боевых качествах и возможностях, которые предписывалось
наработать батальону, про рассудительность и выдержку как-то забыли. И
хорошо уже то, что об этом вспомнилось, подумалось в связи с
Халбаевым. А если все-таки удастся соединить флегматичность Хабиба и
пламень "мусульманскою" батальона? Может, как раз и получится тот
сплав, который необходим начальнику ГРУ? Вернее, тому, кто приказал
ему подготовить такой батальон?
Посоветовавшись со своим помощником майором Швецом, Василий
Васильевич позвонил Ивашутину: на курсах "Выстрел" проходит
переподготовку капитан Халбаев Хабиб Таджибаевич, может быть
рассмотрен на должность командира "мусульманского" батальона.
Документ (из секретной переписки американских внешнеполитических
ведомств по Афганистану):
"9 мая 1979 г., Э 3626/1 и 2.
Из посольства США в Кабуле.
Госсекретарю. Вашингтон. Немедленно.
Конфиденциально.
Тема: Роль СССР в Афганистане в настоящее время.
На Э 113474 из госдепа.
1. (Ограниченное служебное пользование.) За последние несколько
недель советское присутствие в Афганистане заметно усилилось, но оно
еще не достигло того преувеличенного уровня, о котором часто
сообщается в мировой прессе...
2. (Секретно.) Учитывая, что избранные места этого доклада будут
использованы департаментом для ответов на публичные запросы и запросы
конгресса (как об этом говорилось в поступившем указании), посольство
представляет такой материал о советском вовлечении в афганские дела,
публикация которого не нанесет серьезного ущерба нашим операциям и не
раскроет наших источников...
8. (Ограниченное служебное пользование.) Наиболее важный вопрос
заключается в следующем: можем ли мы ожидать, что советские боевые
части примут участие в афганском конфликте? Мы можем только сказать,
что такую возможность нельзя исключать.
Статья 4 нового афгано-советского Договора о дружбе от 5 декабря
1978 года гласит, что обе стороны "будут консультироваться друг с
другом и принимать по согласованию необходимые меры к обеспечению
безопасности, независимости, территориальной целостности обеих стран".
Статья заканчивается: "В интересах укрепления обороноспособности
высоких договаривающихся сторон они продолжат развитие сотрудничества
на основе соответствующих документов, заключенных между ними".
9. (Ограниченное официальное использование)... Как
представляется, эти формулировки позволяют Советским Вооруженным Силам
вступить в Афганистан в любое время, но также содержат достаточно
туманных мест, которые дают Советам возможность игнорировать призыв
"Хальк" о помощи...
11. (Ограниченное официальное использование.) Почему СССР может
решиться на интервенцию? Афганистан, в отличие от Анголы, Эфиопии и
Йемена, граничит с Советским Союзом. Эта неспокойная страна примыкает
к нескольким уязвимым мусульманским среднеазиатским республикам СССР.
Понятно, что Москва обеспокоена возможностью приближения к своей южной
границе сплошной полосы консервативных исламских государств от Ирана
до Пакистана.
И такая ситуация может возникнуть, если союз во главе с
"братьями-мусульманами" когда-либо свергнет халькистский режим. СССР
пошел также на колоссальные политические, престижные, экономические,
стратегические и военные вложения в халькистский Афганистан. Москва
вряд ли позволит, чтобы все это пропало, не предприняв усилий для их
сохранения.
Амстутц".
23 мая 1979 года. Москва.
Кому еще надо доказывать, что одна-единственная случайность
способна перевернуть с ног на голову мириады закономерностей, или,
собственно, всю жизнь. Богачу стать бедным, женатому - холостым,
здоровому - больным или все наоборот - все это может быть хоть завтра,
а хоть и сегодня. Неисповедимы не только пути Господни, но и каждого
из нас.
Капитан Халбаев ни о чем подобном, конечно, не подумал, когда его
вызвали с занятий, и дежурный по курсам сообщил:
- Слушай, Хабиб, тебя на беседу в ГРУ вызывают. Что, в разведчики
записался?
- Да нет, - удивился вызову Халбаев, но тут же вспомнил: - Да там
же сейчас мой бывший комбриг служит. Наверное, просто встретиться
хочет.
- А-а, тогда ладно, а то разведут агентуру под боком, и знать не
будешь. Давай езжай, пропуск заказан.
- Как добраться-то, я Москву практически не знаю.
Это верно, ближняя к столице точка в его службе - Ташкент.
Туркестанский округ исколесил, облазал за десять лет офицерства вдоль
и поперек, а вот столицу Родины посетить все недосуг было. А год назад
- хорошо, плохо ли, но его должность в бригаде спецназа сократили, а
его, как освободившуюся "штатную единицу", послали на военную кафедру
пединститута в Чарджоу. Казалось бы, радуйся покою и почти гражданской
жизни, но через месяц уже Хабиб взмолился в рапорте: куда угодно и кем
угодно, но - в строй!
- Опять под ремень и в сапоги? - удивились новые коллеги.
- Да.
- Пыль глотать?
- Да.
Ничего больше не спросили, но ясно, о чем подумали. Ну и Бог с
ними, что объяснять, если в воинской службе они увидели только ремень
да сапоги.
А тут аккурат подошла в округ разнарядка - есть место на курсах
переподготовки офицеров "Выстрел". Предложили, согласился, вот так и
оказался в первый раз от Москвы на расстоянии проезда электричкой. А
вскоре и бывший комбриг, Василий Васильевич Колесов, объявился,
позвонил накануне Первомая, передал привет, поинтересовался
житьем-бытьем.
- Что, в ВДВ вернуться хочешь? - уловив грустные нотки в этом
месте разговора, спросил Василий Васильевич.
- Только в ВДВ. (Подразделения спецназа в то время организационно
в ВДВ не входили, но спецназовцы с самого начала считали себя
десантниками.)
- А если предложат в ТуркВО, поедешь? (Туркестанский военный
округ.)
- ТуркВО боятся только те, кто там не служил.
- Семья как, дочери? - увел разговор в сторону Колесов, но вопрос
про ВДВ Хабиб запомнил четко. Может, как-то поможет? Не в Москву ведь
просится на охрану Генштаба - в пески и горы. Не может же быть, чтобы
и туда конкурс был, ведь кроме личного удовлетворения, ни льгот, ни
пособий, ни условий.
Скорее всего сегодняшний вызов уже кое-что прояснит. По крайней
мере Хабибу хотелось в это верить. А вернуться в свои войска было бы
просто здорово. Попробуй того же учителя физики заставить с любовью и
уважением преподавать биологию или обществоведение - горе и ему, и
ученикам. Так и спецназовцам - элите Советской Армии, десятки раз
твердить одно и то же про автомат Калашникова будущим Ломоносовым (не
меньше!), которые к тому же совершенно не желают этого знать. Тут уже
не насмешка, а издевательство. Тут уж лучше вообще погоны снять, не
позориться.
...Москва вокзальная предстала солнечной, крикливой, суетящейся.
Мгновенно выделив среди всей толпы в нем приезжего, подвернулись две
молоденькие цыганки, задергали, зашептали про судьбу, больно задел
тележкой носильщик, торопящийся к группе иностранцев, и Халбаев быстро
спрятался от этого мельтешения в подземку метро. Поплутал там немного,
но без расспросов доехал до нужной станции, поднялся наверх. И
вздохнул полной грудью.
Этот уголок столицы был тихим и спокойным. И очень зеленым. Хабиб
даже и представить себе не мог, что в Москве может расти столько
деревьев и кустарников. За что Россию можно любить - это как раз за ее
зелень. Иметь такие леса, столько зеленого моря - для него, выросшего
среди гор и хлопка, это казалось истинным чудом, которого ну не может
быть в таком огромном количестве. Нет, он не променял бы свое солнце и
свое небо на российские перелески, этого не возникало и в мыслях, но
позавидовать людям, живущим в Подмосковье, можно было и десять, и
сотню раз.
Нужный адрес нашел быстро, дольше проверяли на КПП документы,
созванивались, что-то уточняли. Наконец выдали пропуск. Номер кабинета
Василия Васильевича был написан прямо в нем, и Халбаев, постучав, с
улыбкой открыл дверь.
Однако за столом сидел незнакомый полковник.
- Извините, - удивился Халбаев и посмотрел на пропуск: нет, он не
ошибся.
- Товарищ Халбаев? - спросил тем временем полковник, не давая ему
уйти.
- Так точно.
- Проходите, садитесь.
Значит, не в гости Василий Васильевич звал. Похоже, что даже и не
он приглашал...
- Что можете, товарищ Халбаев, в военных науках?
Что он может? Стрелять из всего, что стреляет, водить то, что
ездит. В спецназе ведь был, а там с этим строго. Работать на средствах
связи, картах, может и по альпинизму...
- Как сходитесь с людьми?
- В батальоне проблем вроде с этим не было, вот только в
институте...
- Нам институт - не показатель. Знаете что? Я вам дам сейчас одну
инструкцию, вы внимательно прочтете ее и... - полковник посмотрел на
часы, - через полтора часа выскажете мне по ней свои соображения.
Пойдемте, я провожу вас в свободную комнату.
Передав там скрепленные листочки, вставил в дверь ключ:
- Я закрою вас, чтобы не мешали.
"На три листочка - полтора часа? - удивился скорее не
сверхсекретности, хотя какая сверхсекретность, подумаешь, закрыли на
ключ, это элементарное уважение к работе с документами, а отпущенному
на изучение бумаг времени подивился Халбаев. - Серьезно работают. Хотя
бы Василь Васильевич появился, объяснил что к чему".
Оглянувшись на закрытую дверь, снял китель, удобно уселся на
стуле и только после этого подвинул к себе листочки. Пробежал глазами
текст первый раз, прочел второй, начал вчитываться в третий. Встал,
прошелся по кабинету. Подошел к окну. Прямо перед ним лениво шевелили
плечиками лоснящиеся на солнце листочки липы. За забором, на тротуаре,
бабушка пыталась тащить за руку внука, а он старался ударить, не
пропустить ни одной белой головки одуванчиков на газоне. Как все тихо
и мирно в Москве...
Посмотрел на инструкцию издали. Для борьбы с бандами,
переходящими границу (когда, где?), создается специальный отряд. Судя
по масштабам задач, в пределах батальона, который в своей деятельности
руководствуется... подчиняется... обеспечивает...
Если его вызвали сюда и дали инструкцию, то, надо думать, его
рассматривают на должность начальника штаба или даже командира этого
отряда. Но это уже детали, главное - есть возможность вернуться в
строй. Да и дело у отряда вроде бы стоящее...
- Что можете сказать? - Дверь кабинета отворилась ровно через
полтора часа - в ГРУ, видимо, серьезно относились не только к
документам, но и ко времени, и Халбаев увидел устремленный на себя
острый, проницательный взгляд полковника.
Хабиб выдержал взгляд.
- Эта инструкция наполнится содержанием только тогда, когда будет
известна штатная структура отряда. Сейчас же, не зная его тех же
огневых возможностей, судить об эффективности ведения действий сложно.
- Так, хорошо. - Полковник несколько оживился, прошел к окну, но,
видимо, не заметил ни листьев за стеклом, ни все еще упирающегося
мальчугана на тротуаре. Присел на подоконник.
- Основное, на мой взгляд, - это подбор людей в отряд, гибкая
штатная структура и... определенная самостоятельность командира,
который вынужден будет действовать, как я понимаю, очень часто
самостоятельно, в отрыве от основных сил...
- Добро, - вновь кивнул полковник, выслушав весь доклад. - Сейчас
пойдем к генерал-майору...* Единственное пожелание и совет - будьте
решительнее. Входите в кабинет и докладывайте без стеснения и
смущения. Словом, не так, как ко мне. Нам нужен решительный офицер. (*
Нет смысла называть фамилии генералов из ГРУ, потому что в дальнейшем
они не будут появляться в романе.)
"В отряд", - утвердился в своих догадках Халбаев. А через минуту
уже стоял перед генералом.
- Почему ушли из спецназа? Изучили инструкцию? Если доверим
батальон, справитесь?
Пять минут разговора - и...
- На беседу к генерал-полковнику...
"Ну и занесло меня", - думал Халбаев, поминутно одергивая китель
- военные, чтобы сосредоточиться перед встречей с начальством,
почему-то всегда одергивают китель. "Быть капитаном и ходить по
генерал-полковникам - слишком большая честь. Или слишком важное
задание", - подумал уже серьезно.
Однако и это посещение не стало пределом. Еще через некоторое
время полковник вел вконец ошалевшего капитана к начальнику Главного
разведуправления генералу армии Ивашутину.
Генерал армии оказался совершенно седым и небольшого росточка. Он
поднялся навстречу из огромного кресла в огромном кабинете, и, чтобы
не причинить ему боль, Халбаев осторожно, легонько пожал его руку.
Однако в ответ получил такое резкое и сильное рукопожатие, что вновь
мигом подобрался, вспомнил, где находится.
- Я посмотрел ваше личное дело и послушал товарищей, которые вас
хорошо знают и рекомендуют на должность командира. - Начальник ГРУ
вернулся в свое кресло, вновь показался маленьким, но Халбаев теперь
уже не забывал хватку и силу его рук. - Сначала будете находиться в
составе десантной бригады, потом, когда освоитесь и сформируетесь,
начнете заниматься самостоятельно. Когда у вас выходит звание?
- Через полгода.
Вспомнив наставление полковника быть решительнее, Халбаев
откашлялся:
- Это если считать по-старому. (В 1979 году были сокращены сроки
в получении воинских званий. Так, старшим лейтенантом теперь
становились не через три, а через два года, майором - через три вместо
четырех.)
- Запишите номер удостоверения, - отдал распоряжение генерал
армии, и рядом с капитаном вырос старший прапорщик. Хабиб отдал ему
документы, тот сделал в блокноте пометки и поднял взгляд на
начальника. - Чтобы в Ташкент, в батальон, он прилетел уже майором.
- Есть!
"Как Гагарину, - подумал Хабиб. - Курсы заканчиваются через
месяц, если к этому времени оформятся документы на звание, то Москва в
самом деле может все. Эх, зря не погадал у цыганки. Интересно, что бы
она наплела мне".
- Ну что же, товарищ Халбаев. Сегодня ночью на рейс в 0.50 вам
заказан билет на Ташкент. До свидания. Удачи в службе, - определил ему
время и судьбу, без гаданий и денег, генерал армии.
Только в самолете Хабиб смог отдышаться и расслабиться после той
спешки, с которой он собирался к отлету. Посмотрел в иллюминатор. Двое
в штатском, которые сопровождали его с курсов до самого трапа, еще
стояли около самолета. "Тоже служба", - пожалел и понял их то ли
капитан, то ли уже майор Халбаев и прикрыл глаза: случайность или
закономерность то, что с ним сегодня произошло?
Документ (из секретной переписки американских внешнеполитических
ведомств по Афганистану):
"24 мая 1979 г., Э 3083.
Из посольства США в Москве.
Госсекретарю. Вашингтон. В первую очередь.
Секретно.
Тема: Афганистан: перспективы советской интервенции.
На Э 3626 из Кабула, к Э 8384 из Москвы.
1. (Секретно.) Мы не думаем, что Советский Союз в нынешних
условиях считает свои возможности в Афганистане исчерпанными. По
нашему мнению, аналогия с советским вторжением в Чехословакию в 1968
году является ошибочной. Мы думаем, что Советы будут продолжать
наращивать свою советническую и техническую помощь просоветскому
режиму в Кабуле. Часть советского персонала, возможно, оказывается
вовлеченной в военные операции. Тем не менее, с учетом сложившихся
условий, Москва, видимо, будет избегать брать на свои плечи
сколько-нибудь значительную часть борьбы против повстанцев в
Афганистане...
6. (Секретно.) Наконец... мы не считаем, что беспокойство о
мусульманском населении советских азиатских республик могло бы
послужить стимулом для советского руководства избрать
интервенционистический курс по отношению к Афганистану. Вся
информация, которую мы были в состоянии собрать по этому региону,
показывает, что Москва полностью контролирует ситуацию.
Во время частных в последние месяцы поездок сотрудников
посольства в советскую Среднюю Азию было обнаружено мало признаков
недовольства. Среднеазиатские республики под советским руководством
достигли значительного социального и экономического прогресса и имеют
значительно более высокий жизненный уровень, чем соседние районы
Афганистана и Ирана.
И если тем не менее в ближайшие месяцы недовольство и выйдет на
поверхность, Советы могут рассчитывать на быструю и эффективную его
ликвидацию.
Тун. Посол США в СССР".
ВОЙСКА ДЯДИ ВАСИ. - МАРГЕЛОВСКИЕ "АЗИАТЫ". -
БЫТЬ БЫ ВЕРУЮЩИМ. - ВЫБОР - НА ЛОМАКИНА. -
"ГОТОВЬТЕСЬ НА 7 ИЮЛЯ".
Начало июня 1979 года. Москва.
ВДВ - это вообще-то не воздушно-десантные войска. Это даже не
Выходные Дни Выбрось, если говорить об офицерах.
ВДВ - это Войска Дядя Васи. Имеется в виду их командующий генерал
армии Василий Филиппович Маргелов. О нем ходили при жизни и ходит
сейчас множество легенд - реальных, додуманных и просто придуманных,
которые, в свою очередь, очень даже могли быть. Собственно, за крутой
нрав в 1959 году он был снят с этой должности, но через полтора года
восстановлен вновь: достойной замены найти так и не удалось.
Маргелов создал дух войск, и десантники рвали тельняшки на груди
только потому, что они - десантники. Ее, тельняшку, он выпросил у А.
А. Гречко вместе с голубым беретом (до событий в Чехословакии береты
были малиновые). И однажды в бане, увидев, что у некоторых
приглашенных генералов и полковников под рубашками оказались цивильные
майки, построил их в предбаннике, вывел тех, кто имел тельняшки, а
остальным указал на дверь.
Он много курил - только "Беломор", часто держал руки в карманах и
сочно ругался матом. О, сколько случаев можно было бы рассказать по
этому поводу, хотя все-таки самым страшным ругательством считалась
фраза "Румынский бардак". Пошло это с 1944 года, когда при
освобождении Румынии в Маргелова выстрелили из-за угла, ранив в щеку,
и он, признающий только открытый бой, посчитал это высшим
оскорблением. С тех пор, если при проверке какого-нибудь полка он
бросал эту фразу, командир в тот же день ложился в госпиталь на
увольнение в запас - заслужить прощение было практически невозможно.
В кабинете у него стояли пудовые гири, и при назначении на
высокие должности он просил кандидатов "побаловаться" с ними. Мог и
выпить, но, закрыв тут же за столом на две-три минуты глаза, вставал
бодрый. Зато уж если приезжал на парашютные прыжки, то не уходил с
вышки до тех пор, пока не приземлится последний солдат. А когда
родилась идея десантировать людей внутри боевых машин - технику на
парашютах сбрасывали уже давно, теперь хотелось, чтобы после
приземления она не стояла "железом" на площадке и не ждала, пока
опустятся на своих парашютах экипажи, а сразу шла в бой. Затея,
конечно, очень рискованная, ибо десантник, находящийся внутри машины,
не имеет возможности влиять на ситуацию: как и где приземлишься - воля
случая. Да и нет на технике запасных парашютов. Но зато заманчивая.
Словом, идею Маргелов поддержал, а первым посадил в БМД своего
сына - майора. И сам закрыл за ним люк. Не будем гадать, что пережил
он, когда над площадкой появился самолет с "Кентавром", раскрылась
рампа и оттуда начала падать боевая машина. Единственное, что потом он
позволил себе, - обнял сына после удачного приземления: ("Кентавр" -
позывной сына.)
- Не посрамил, молодец!
Под более чем двадцатилетним началом Маргелова десантные войска
стали одними из самых мобильных в боевой структуре Вооруженных Сил,
престижных службой в них, особо почитаемых в народе... Фотография
Василия Филипповича в дембельские альбомы шла у солдат по самой
высокой цене - за комплект нагрудных знаков. Конкурс в Рязанское
воздушно-десантное училище перекрывал цифры ВГИКа и ГИТИСа, а
срезавшиеся на экзаменах абитуриенты по два-три месяца, до снегов и
морозов, жили в лесах под Рязанью в надежде, что кто-то не выдержит
нагрузок и можно будет занять его место. Дух войск витал настолько
высоко, что вся остальная Советская Армия зачислялась в разряд
"соляры" и "шурупов".
Однако шло деление и внутри самих ВДВ. Две дивизии, расположенные
на юге, Маргелов не особо жаловал.
- Да что вы, азиаты, собой значите. Европу, Европу держать надо.
Там у нас "румынский бардак".
К этому времени появилась необходимость создания ДШБР -
десантно-штурмовых бригад, которые должны были подчиняться не Москве,
а, для оперативности и мобильности, непосредственно округам. Проблема
встала в другом: где взять сразу столько офицеров-десантников? Со
скрипом, но решили расформировать одну дивизию и передать ее по частям
в округа. Только какую?
Тут-то и всплыли маргеловские "азиаты". Крест Генштаба лег на
ферганскую часть.
Справедливости ради отметим, что проработки по ее расформированию
начались до революции в Афганистане и до смены командующего ВДВ.
Генерал-полковник Дмитрий Семенович Сухоруков принял войска за
год до событий в Афганистане. Бывший десантный комдив, он исхитрился
не поддаться общей эйфории ВДВ: интеллигентный, мягкий, никогда не
повышающий голоса, прекрасно разбирающийся в литературе. После
калоритнейшей фигуры Маргелова он казался конечно же анахронизмом,
чужеродным телом в этих войсках. Чем он кончит, всем было ясно: не
сработается, уйдет. Вопрос ставился другой: сколько продержится и с
чего начнет?
Начал с боевой подготовки. В первые же месяцы командования поднял
две дивизии, выбросил в белорусские леса воевать друг с другом. А
потом был разбор.
- Чему мы учимся, товарищи? Давайте посмотрим на первом же
примере: передовой отряд захватывает мост, "противник" отходит на
пятнадцать километров. Через какое-то время подтягиваются основные
силы десанта, и что начинается? Море огня, рев, крики, мост вдребезги
- как же, десантники пришли! А зачем кричать и палить в воздух, если
мост уже сутки как наш! Словом, так: повеселились, а теперь будем
учиться воевать. Воевать, а не шуметь.
Сколько жизней спасло в Афганистане назначение Сухорукова! К чему
приучил он: перед тем, как бросаться под пулеметы, надо все же
подумать, похитрить, проанализировать. Сочетание маргеловского духа и
сухоруковской выучки и создало в народе впечатление того, будто в
Афганистане воевали одни десантники. А ведь их там была одна дивизия!
Словом, выпало для ВДВ это счастье, солдатское везение - иметь
таких командующих. Но тем не менее решение Маргелова пожертвовать
ферганской дивизией догнало его преемника через несколько месяцев
после вступления в должность.
- Ну что, Дмитрий Семенович, все-таки будем урезать вас, решение
окончательное. - Огарков, вызвавший его однажды в Генштаб под конец
рабочего дня, сказал об этом как о решенном вопросе, и теперь
Сухоруков ждал, какую дивизию назовет начальник Генштаба. - Давайте-ка
еще раз пройдемся по вашим хозяйствам. - Огарков подошел к карте. Ему,
видимо, и самому доставляло мало удовольствия лишаться целой дивизии,
да еще на юге, и он, может быть, просто лишний раз хотел проверить
свое решение. - Этих и этих, - маршал постучал карандашом внизу карты,
- сейчас нельзя трогать, они у нас сидят из-за Ирана. Эта, - карандаш
сместился на северо-запад, - подчинена Варшавскому Договору. Эта, -