Страница:
– Что-то не хочется отдавать ему последнюю честь, – мрачно признался Светлан. – Кабы я была царицей, фиг бы родил кого для такой образины. И вообще, обходил бы здешнего батюшку за километр.
Лэлли тихонько прыснула, видимо, представив его в этой роли. И в тот же миг хозяин подал голос.
– Мне ведомо о тебе, великан Крон, – произнес он по-огрски, словно бы не замечая остальных. – Ты не первый раз беспокоишь Шахты, хотя так глубоко еще не спускался.
Говорил Мифей хриплым басом, подобающим его должности и похожим на львиный рык. Хотя наверняка смог бы взять на октаву выше, если бы захотел.
– И как живется нашим братьям во владениях Скитальца? – продолжал он. – Еще не жалеете, что забрались в такие выси?
– Не знал я, что мы столь близкие родичи, – пророкотал великан. – И твои слуги встретили меня не по-братски – если понимаешь, что это значит.
– Ты многого не знаешь, Крон, – согласился царь, словно сам уже познал все. – У тебя есть дар и сила, но ты еще юн, порывист, больше слушаешь чувства, чем рассудок. И совсем не почитаешь старейшин, верно?
Юн, ну да, фыркнул Светлан. Действительно, что значит пара веков в сравнении с тысячами!..
– Откуда он знает про тебя, громила? – произнес он так, чтобы слышал один Крон. – Уж не завелся ли среди огров стукачок… «если понимаешь, что это значит».
– Со стуканцом не спутаю, будь покоен, – проворчал тот.
– Что? – спросил властитель. – Не робей, говори в полный голос.
– Откуда сведения, Мифей? – заговорил великан громче. – Только не строй из себя всеведующего, ладно? Может, я молод, но не дурень.
– Надеюсь, что так, – усмехнулся царь. – Тогда мы договоримся.
– Вовсе не обязательно. Или для тебя умны те, кто думает как ты?
– А для тебя разве нет?
– Ты не ответил на мой вопрос.
– И не собираюсь. («Вопросы здесь задаю я», – тихонько вставил Светлан.) Лучше объясни, дорогой брат, зачем ты пришел сюда.
– Да уж не потому, что стосковался по гоблинам!
– Тоже ищешь оружие Скитальца? – Мифей засмеялся, точно ворон закаркал. – Хочешь, открою тайну, юный исполин? У Скитальца НЕ БЫЛО его. Он сам – оружие. Сила внутри него, а не снаружи. И только так можно подняться на самый верх: взрастить клинок в себе.
– Ты-то уже взрастил? – хмыкнул Крон. – Может, научишь?
– Мой способ не годится одиночкам.
– Еще бы. Ты же подмял под себя всех, до кого смог дотянуться, и теперь восседаешь на здоровенной куче дерьма, воображая себя великим.
– Дерьма? – холодно осклабился Мифей. – Ты уверен?
Зубов у него оказалось полная пасть, и каждый смахивал на клык. В один ряд они не умещались, расходясь под углом, точно зубья пилы. Милая картинка. И кого ж он пилит: нерадивых слуг?
– Да уж уверился, пока шел сюда, – ответил Крон. – Пришлось даже расчищать тропку – извини, счёта не вел.
– Мне не жаль Низших, – пожал костистыми плечами царь. – Им все равно скоро уходить – их время кончилось. И Средним не помешает трепка, а то возомнили себя сильными!..
– А Высшим? – спросил Светлан.
Мифей покосился на него, однако отвечать не стал.
– Что ж, ты подтвердил свою силу, – сказал он Крону. – И отваги у тебя вдосталь, раз не устрашился целого войска. Потому я и захотел говорить с тобой: ты достоин. Подобных бойцов я ценю.
– Всё тебе, всё тебе, – прошептал Светлан завистливо. – Вот она, справедливость!..
Великан чуть оскалился, показав собственные клыки. Да уж, не вегетарианец – явно.
– Ты нужен мне, Крон, – заявил кощей. – Такой дар, как у тебя, даже среди великанов – редкость.
– А у гоблинов отсутствует напрочь, – досказал Светлан. – И занять в здешних краях негде. Любопытно, любопытно…
У чьих же рук хватило длины, чтобы дотянуться до средневековья? Или наш царек прибедняется? Вроде ни к чему.
– С тобой я наконец смогу достать Скитальца, трусливо сбежавшего в заоблачную высь, – продолжал Мифей. – Там-то он не ждет удара…
– Кого же Он испугался? – перебил великан. – Уж не тебя ль?
Но такие уколы не прошибали шкуру, закалявшуюся миллионы лет, – тут требовались шипы поострей. Царь попросту пропускал дерзости гостя мимо ушей, списывая, верно, на огрскую неотесанность. Впрочем, и давящий взгляд Мифея, который сам он, видимо, полагал бронебойным и от которого бросало в дрожь его слуг, совсем не тревожил Крона – так что здесь счет по нулям.
– Мне известно, что вы проигрываете Ему, – снисходя, сообщил правитель. – Его бесчисленные рабы загоняют вас все дальше в горы, убивая одного за другим, ибо вы разрозненны и уязвимы, несмотря на вашу силу. А самое худое, что слабеет ваш дух и замутняется кровь, потому что и среди вас, могучих бесстрашных исполинов, нашлись соглашатели. С каждым поколением ваша порода мельчает, теряя первородную чистоту. Даже лучшие из вас стали проявлять постыдную жалость, отказываясь истреблять расплодившихся солнцелюбов как должно: при каждой встрече, невзирая на возраст и пол. А иные, я слышал, пытаются защищать их от своих же – возможно ли большее падение!
– Вот это уже намек, – зашептал опять Светлан. – И на чью мельницу льют братцы Грэги?
– Пусть болтает, – проворчал великан одними губами. – Может, ляпнет еще что-то.
Мифей и не думал тормозить:
– Вам не победить без своих братьев, брошенных после Большой Битвы, как забывают щенков во время пожара, и вынужденных собирать по крохам, что уцелело после Великих. Нам пришлось тяжело, да, – особенно поначалу. Зато с тех пор мы ушли куда дальше вас. Каждую вашу тысячу лет мы можем закрыть миллионом, и пока вы мельчали, мы росли, делались сильнее, многочисленней. Ныне гоблины вовсе не тот хилый и безобидный народец, каким был до Сражения, теперь мы – сила, с которой придется считаться всем, от гордых эльфов до самого Скитальца. И мы поможем вам, великанам, хотите вы того или нет, мы защитим вас против Него, а если потребуется, то и против самих себя. Мы возвратим вас на путь истины, как лавина увлекает за собой валуны. С нами вы вновь станете великими и грозными.
– Уж мама знает, что лучше для ее сыночка, – вставил Светлан. – А еще есть термин «Большой Брат». Подразумевается, что все остальные – недоумки.
Судя по ширящемуся оскалу, Крон не пропустил этот подтекст, а раздражал он великана не меньше.
– Для того и таскаете у нас, что плохо лежит? – грозно справился он. – А не боитесь, что оторвем руки?
Светлан покачал головой. Слишком уж в лоб – тоньшее, тоньшее надо!.. Скажем, по лбу, да?
Кощей впрямь пренебрег вопросом, перенацелив свои лазеры на эльфку. И бедная кроха затрепетала под его взглядом. Впрочем, лишь в первую секунду – сосредоточась, Светлан выстроил перед ее клетью небольшой Щит, с легкостью поглотивший весь магнетизм оркского царя.
– Благодарю, – тихо шепнула Лэлли.
– Рад и тебе, сестра, – не дождавшись эффекта, заговорил Мифей. – Хотя не ждал, честно скажу.
Прямо-таки воссоединение семьи! – умилился Светлан. Братья, сестры… но уж никак не «во Христе».
– Надеюсь, по пути тебя никто не обидел?
– Ну, если не считать, что сперва твои слуги завалили меня хламом, поскольку не хватило мозгов насолить больше, а затем пытались похитить – невесть по чьему наущению…
Не прекращая сверлить гостью глазами, правитель ощерился. Врать он, видимо, не научился еще, но и откровенничать не желал. Сказал лишь:
– Насколько понимаю, наказывать некого?
– Это уж точно.
– Если б меня известили, я подготовил бы встречу, достойную тебя.
– Я представляю! – фыркнула Лэлли.
– Странно, что о твоем приходе не уведомили. Прежде эта связь работала без сбоев.
Невольно Светлан присвистнул.
– Это как же понимать… Старшая? – зашептал он эльфке, воспользовавшись паузой. – Выходит, сказка про элоев и морлоков не такая глупая? И кто-то из ваших сдает лучших, чтоб уберечь многих. Такова плата за мир, да? Конечно, я пацифист в глубине души, но торговать близкими…
– Ой, Светик, не трави душу! – бросила девушка, покривившись. – Извини, что цитирую тебя…
– Лишь бы не было войны, гм… Как это знакомо! А за ценой мы не постоим. Пожалуй, у эльфов мельчают не только тела, – прибавил он. – С этим надо что-то делать, не думаешь? Размер таки имеет значение.
– Вот именно.
– И какой сюрприз ты готовила Мифею? – спросил он. – Взорвать его изнутри?
– Да какая разница – теперь? Все переменилось.
– «Что сделаю я для людей», да? Точнее для эльфов. Оказывается, и тут любят выезжать на героях-одиночках. А я думал: это достижение человечества.
Царь-жрец продолжал пялиться на Лэлли, словно пытался разобрать, что она бормочет. Вот на Светлана он не глядел, а потому мог вообразить, будто у эльфки поехала крыша. А та явно не горела желанием продолжать беседу с гоблином-переростком. От одного его вида малышке делалось плохо, даже несмотря на Щит. Конечно, намерения у нее были геройские – с отчаяния на что не решишься. А когда доходит до конкретики, и у больших парней могут затрястись поджилки. Светлан прямо-таки кожей ощущал, как хочется Лэлли укрыться за огромной спиной великана… а может, путал ее желания со собственными. Этот вечноживой маяк с глазами-прожекторами, восседающий на царской горке, на кого угодно способен нагнать дрожь.
– Давайте я с ним побазланю, – предложил Светлан без особой охоты. – В конце концов, я дипломат или кто? Надо ж мне набивать руку!.. Или хотя бы морду, если по-другому не выйдет.
Болтаю, опять болтаю! – одернул он себя. Нервишки-то – шалят.
– Да уж, дипломат из тебя – ух! – фыркнула Лэлли.
А Крон гулко гыгыкнул, подтверждая оценку. Спелись, ишь… родственнички.
– Зато я обаятельный,– возразил Светлан. – И в доверие умею втираться, разве нет?
– К тем, кто самому приятен, – уточнила эльфка.
– Н-да, здесь случай не тот – явно, – вынужден был признать он. – Но и терпеть уж нету сил, душа просит… э-э…
– Ругани? – подсказала Лэлли.
– Точно, – опять согласился Светлан. – По себе судишь?
– Ага.
– Вообще я не думаю, что истина рождается в сварах, – но почему не попробовать?
Наконец Мифей заметил, что рот открывается не у одной Лэлли, – хотя Светлан, как и прежде, шептал в ладони, переправляя звуки словно по рации. Царь попытался было пригвоздить наглеца взглядом, полыхая пронзительными глазами. Но опять не преуспел и перевел их на Крона.
– Ты распустил своих слуг, – объявил он. – Им следует укоротить языки. Или даже вырвать, чтобы не встревали в разговор хозяев.
– Это не слуги, – возразил великан.
– А кто же тогда: спутники?
– Не только.
– Соратники, стало быть? Еще лучше!.. Плечом к плечу с последышами Скитальца – замечательно. И это – лучшая линия великанов, любимец Праматери!.. Далеко же вы зашли в своем предательстве!
– Кудых, кудых, – пробурчал Крон. – Раскудахатался!.. Один ты правильный?
– Да это же люди, разве не видишь? Дух от духа Скитальца!
– И что? Мне они нравятся. По крайней мере не орут, как ты.
– Вы – отступники, – заклеймил царь-жрец. – Вы смирились с Ним, впустили Его в себя, и сами сделались порченными. Но даже против воли вы еще послужите Древним.
– Как и эльфы, да? – звонко спросила Лэлли. – Ты всех решил подмять, о богоподобный?
Откинувшись на руки и вскинув колени, она упиралась маленькими ступнями в прозрачную стенку клети, будто опасалась, что Мифей прорвется сквозь все заслоны и потащит ее к себе… или решила поддразнить кощея странной позой, ибо вид ему открывался редкостный. Или то и другое вместе.
– Кто ж виноват, что сами драться вы не желаете, – ответил царь. – Но пока ваш Совет держится договора, эльфам бояться нечего.
– Или пока у тебя опять не взыграет аппетит?
– Разве я беру много? – пожал он плечами. – Разве от вас убудет?
– Даже прибавится! – фыркнула девушка. – Ты как пещерный вампир: не столько пьешь чужую кровь, сколько отравляешь своим ядом. И когда с этой гнусной данью смирятся все, когда рассудочность эльфов возобладает над их гордостью – вот тогда мы действительно канем в Лету.
– Куда? – удивился Мифей.
– В реку забвения, идиот, – буркнул Крон. – И как гоблины терпят над собой такого невежду?
– Так ты еще не понял, огр? Гоблины – это я. Вся сила их теперь сходится во мне, я – острие великого народа, разящее и убийственное.
– Чего ж это острие такое тупое? – поинтересовалась эльфка.
Царь укоризненно покачал головой:
– Вижу, принцесса, тебя настроили против меня. Неудивительно, если учесть, кто тебя окружает. Моей невесте надо быть разборчивей в знакомствах.
– Тогда б она не стала твоей невестой, – огрызнулась Лэлли. – И за сколько ты выпиваешь каждую женушку, мой старичок? Как долго они выдерживают твою клоповью страсть – ты не фиксируешь рекорды? И что делаешь затем с пустыми оболочками: сжираешь сам или бросаешь слугам?
– Тебя, моя милая, буду любить сильно и долго, не сомневайся, – осклабился кощей. – Затем и сама полюбишь – от безысходности. Поначалу-то все показывают характер.
Девушка затрепетала, будто на нее дохнуло морозом. Кажется, она уже готова была разрыдаться, исчерпав последние крохи отваги. А на вопросы Крона тут не давали ответов. Следовало менять тактику.
– Всё, – сказал Светлан по магической связи. – Больше не могу молчать. Настал мой черед.
– И тебе хочется влезать в это? – прошептала эльфка. – Ох, Светик…
– Сможешь меня прикрыть? – спросил он. – Мне начхать на его магнетизм, но я не хочу, чтоб он слышалмои чувства. Ну давай, Лэлличка, ты ж умеешь!..
– Да зачем? Ты ведь хочешь просто позлить Мифея.
– Не просто, милая, совсем не просто. Я хочу вывести его из себя, ибо это дает преимущество. У любого властолюбца больное самолюбие – надо лишь знать, куда бить. Но просто так он не расколется, а до серьезного допроса дело вряд ли дойдет.
На сей раз кощей быстро сообразил, с кем говорит его гостья.
– А-а, – проскрежетал он зловеще, – вот кто мутит тут воздух!
Занятное словосочетание, оценил Светлан. У людей-то чаще мутят воду, а воздух обычно… Но здешней атмосфере и впрямь не хватает прозрачности.
– И до нас дошло, – произнес он громко. – Ну, слава те, наконец!..
– Мне следовало догадаться…
– Вот именно.
Но Мифей уже гипнотизировал своими прожекторами Крона, в упор не замечая людей. Светлана он явно презирал… даже слишком явно, напоказ, пытаясь доказать что-то себе или другим. И чем можно ответить на такое? Пожалуй, еще большим, истинным презрением – безразличием. Ничто так не бесит снобов…
– Клинический случай, вдобавок запущенный, – сказал Светлан, разглядывая царя орков, точно пациента. – А вы все долдонили: честность, честность!.. Ведь этот хмырь даже не понимает, кто здесь главное чудище. Сперва задурил голову себе, теперь пытается вешать лапшу на наши уши. Ей-богу, если б он был холодным, рассудительным циником, врущим намеренно, я бы отнесся к нему лучше. Циники хотя бы доводы воспринимают, этот – непрошибаем. Хуже нет, чем иметь дело с дураками. И спорить с ними без толку – лишь сам поглупеешь. Впрочем, это еще Пушкин подметил.
Теперь он говорил в открытую, не снижая голоса. И Лэлли сейчас же включилась в игру. Скрестив ноги, она живо развернулась к Светлану, словно бы позабыв про страшного хозяина, и состроила заинтересованную мордаху.
– Ну как же? – усомнилась кроха. – Звучит он вроде связно, излагать умеет. Наверняка и сведений накопил массу. Разве это не признак ума? А что про Лету не знал – еще не критерий.
Увлекаясь представлением, она расселась еще вольготней, и теперь уже Светлану открылась заманчивая картинка. Увеличить бы это раза в два…
Покачав головой, он ответил:
– Хорошая память – еще не ум. И гладкая речь ничего не доказывает. Иногда они умеют даже дискутировать, наши дураки, и недурно озвучивают свои рассуждения, довольно связные на первый взгляд. Но беда в том, что под озвученными мыслями у них ничего нет – весь процесс идет на поверхности. А вот у мудреца таких слоев столько!.. Он и сам часто не знает, откуда пришел ответ и какие стежки к нему вели. Дураки даже бывают смышлеными, как ни смешно, – что не мешает им вершить дурости. И потом, Мифей слишком серьезный, чтобы быть умным, – прибавил он. – Не замечали, как постнеют рожи у тех, кто теряет талант?
– Упрощаешь, – прогудел Крон, хмыкая. – Выходит, если не скалишь зубы, то и дурень?
– В каждом правиле есть исключения, что не мешает ему оставаться правилом. Но недаром же ум называют острым, когда в нем имеется юмор? Кстати, здесь проступает еще одно качество нашего хозяина: он не умеет шутить над собой. А это уже признак слабака.
– По виду-то – не скажешь, – заметил великан.
– Ну что вид!.. Бедняге уже сколько веков не перечили, вот и покрылся уверенностью, точно коркой. А под нею – гниль.
– Тяжек удел царя! – засмеялась эльфка. – Восседая на троне, трудно не заделаться монументом – верно, Артур?
– Откуда мне знать? – усмехнулся король. – Сроду не засиживался на нем – все странствую, знаете ли.
– Наверно, в каждом живет ничтожество, – сказал Светлан. – Мелкая, завистливая, пакостная мерзость, которой стыдятся нормальные сапиенсы. Но иногда, при хорошей подпитке, попадая в благоприятную среду, она разрастается до размеров чудовища – при этом оставаясь ничтожеством. Сколько ноль не надувай…
Они обсуждали Мифея, точно его не было здесь, не стесняясь в оценках, и лицо правителя из темного мало-помалу делалось черным, словно бы наливалось смолой. Наконец царь-жрец не выдержал.
– Вы далеко зашли, – проскрежетал он, зловеще скалясь. – Но здесь ваш путь кончается – оставьте надежды!.. Меня вам не миновать.
– Те бедолаги, в Крепости, тоже так считали, – откликнулся Светлан. – И где они ныне: протаптывают тропку для тебя?
– Ничтожные твари! – рявкнул кощей. – Я смету вас как мусор! Разорву в клочья, сотру в пыль!..
– Какой слог, а? – заметила Лэлли, легонько ежась. – Я думала, так уже не говорят, а лишь пишут – в поэмах. Да и там это анахронизм.
– Что же ты, старый? – укорил Светлан. – Раз такой большой босс, какого из себя строишь, должен избегать суеты.
Но кощей и сам уже натянул вожжи – сказывался громадный опыт. И на сколько хватит его терпения?
– В самом деле? – спросил он, осклабясь. – Может, знаешь, и как должны вести себя приличные гости?
Итак, пикировка началась. Все предыдущее будем считать разминкой. Ну-с, поехали…
– Хотя ожидать приличий от таких… – прибавил Мифей.
– Э-э… от кого? Ну-ну, договаривай!
– Вы, богатыри, – лишь орудия, созданные Скитальцем для борьбы с Древними, – сообщил царь надменно. – По чистому недоразумению вы умеете еще и говорить.
– «По чистому недоразумению» мы умеем еще и мыслить, – тотчас откликнулся Светлан. – И, что забавно, нам удается это лучше, чем тебе. Надувать щеки – большого ума не надо, а на случай можно списать что угодно. Если б ты впрямь был мудрецом, задумался бы, зачем богатырям даны мозги.
– Ну, и зачем? – после длинной паузы вопросил Мифей. Интонации он не поменял, но на поводу уже пошел – сказывался недостаток общения с равными себе.
– Чтобы докапываться до главных пакостников, а не тратить силы, мутузя всех, кто подвернется под руку. Мы вовсе не воюем с Древними, но истребляем людоедов, откуда бы те ни взялись и что бы ими ни двигало.
– И что же, по-твоему, движет мной?
– Э-э… есть у нас байка про злобного карлу с длинной бородой, который так завидовал брату-великану, что подкрался к нему во сне и отрубил голову. Недомеркам свойственно завидовать исполинам.
– Недомерок? – удивился кощей. – Я?
И поглядел на Светлана с высоты своих пары сажен.
– Дело-то не в росте, – пояснил тот. – Пора бы тебе научиться видеть суть, раз такой древний. А внутри ты остался тем же мелким гоблином со злобной душонкой и завидущими глазенками.
– А исполин – уж не ты ли? – ощерился Мифей. – В лучшем случае вы, люди, похожи на крыс. Вот рядом с ними вы – гиганты.
– Как ты неоригинален, старичок!..
– Если бы с вами не было Старших, я попросту похоронил бы вас под обвалом. Думаешь, у меня не хватит силы потрясти землю?
– Наверно, нас с Артуром можно завалить, – не стал отрицать Светлан, – если очень постараться. Выходит, ты до того боишься двух людишек, что готов порушить единственную дорогу наверх, лишь бы не пустить их к себе. Может, насчет нас было пророчество? Уж не предсказана ли тебе смерть от моей руки?
– Да что ты возомнил о себе, вонючий ублюдок?
– Это я-то вонючий? – возмутился Светлан. – Чья бы корова мычала!..
– Ты – ходячий мешок с кровью и дерьмом. Когда выверну тебя наизнанку, твое мерзкое нутро увидят все!..
Отборная ругань, посыпавшаяся затем с черных губ, подтвердила обширную эрудицию кощея. Вот с фантазией у него было хуже – намного.
– Ну и похабень – фу! – покривился Светлан, дождавшись паузы. – Вот это твой уровень, да? Надо же: царь, вершина гоблинской пирамиды!.. Да у нас бы тебя ни в один порядочный дом не пустили – не говоря уже о дворцах. Там, видишь ли, не жалуют чернь.
– Это вы против меня грязь! – рявкнул Мифей. – Вы все, включая ваших фараонов, императоров, султанов… Наш род ведет начало от Великих и существует десятки миллионов лет!
– Нашел, чем похваляться, – фыркнул Светлан. – Столько живете, а ума не нажили. Стыдно, братцы!
– Ишь, сыскался умник!.. Думаешь, ты значишь что-то под луной?
– А ты очень хочешь доказать, что это не так, – парировал богатырь. – С чего бы, а? Откуда такой пыл? И кого ты убеждаешь: себя? Может, ты впрямь меня боишься?
Черт, что я делаю, подумал он с некоторой опаской. Эдак Мифей набросится раньше, чем проболтается. И охота мне подставляться?
Но взамен главарь орков закатил целую речь, где в подробностях изложил гостям, что он думает о человечестве и об отдельных его представителях, заявившихся сюда. Перечень претензий оказался длинным, но страдал, мягко говоря, предвзятостью, акценты были смещены безбожно. Светлан всегда поражался таким демагогам. И всякий раз вставала дилемма: то ли оратор настолько глуп, что сам верит в эту дребедень, то ли остальных считает дебилами. Кстати, при втором варианте он зачастую бывает прав – минимум наполовину.
– Видишь ли, дорогуша, – заговорил Светлан, когда хозяин наконец иссяк. – Людей, конечно, имеется за что крыть. Я сам от них не в восторге, если говорить в целом, а их слабости и пороки знаю отлично. Но мне не нравится, когда мою расу ругают чужаки, – такое право есть лишь у меня. А тебе советую почаще глядеться в зеркало. Может, тогда тебе станет не до сторонних проблем.
– Разве я спрашивал у тебя совета? – надменно выцедил царь. – Кто ты такой, чтобы советовать гоблинам?
– Ну, опять заладил. Сейчас отвечу: «А ты кто такой?» – и завяжется дискуссия… Детский сад!
– Кто я – известно всем…
– В этой твоей песочнице, да?
– В здешнем мире. И в других – тоже. Когда я приказываю, повинуется каждый…
– С какой такой радости, интересно?
– … конечно, если ему дорога жизнь, – холодно заключил Мифей. – Даже эльфы не смеют прекословить. А когда я дотянусь до людей, они признают во мне бога, ибо поклоняются тем, кого боятся.
Самое мерзкое, что эту оценку можно отнести к справедливым. Но мы же тут не истину ищем? А потому соглашаться необязательно.
– Ой, да у него головка совсем бо-бо! – жалостливо сказал богатырь. – Насколько знаю, это зовется злокачественный нарциссизм – сочетание мании величия и садисткой жестокости. «Сама садик я садила…» И кто ж довел нашего Мифечку до такого? Тоже было трудное детство?
– Вы все сделаетесь моими рабами, – не унимался кощей. – Я заменю вам Скитальца!..
– Щас! – хмыкнул Светлан. – Бежим и падаем… Ты даже до дьявола не дорос. И лучше тебе не вылезать из своей норки, иначе придут большие дяди и оторвут башку.
Наверно, не стоило Мифея слишком злить, но удержаться было трудно. Да и не очень хотелось.
– Уж не себя ли имеешь в виду? – презрительно бросил гигант. – Так ты мне – на один зуб!
Вот богатырю такое лучше не говорить – в любой сказке это заканчивается плачевно для провокатора. Впрочем, кощей вряд ли снизойдет до рыцарского поединка. Не настолько он глуп, чтобы отказаться от магии, когда на кон поставлена жизнь. И какие же чары Мифей может пустить в ход?
Светлан так и спросил, с большевистской прямотой:
– И на чем предлагаешь драться? Устроишь состязание колдунов?
– Считаешь себя очень сильным?
Два ближних всадника вдруг ожили, вскинув нагинаты, а их звери мгновенным броском придвинулись к богатырям. С готовностью Артур выхватил Экскалибур – королю явно не терпелось испытать его на достойном противнике. Светлан тоже схватился за рукоять копьемеча, но на этом затормозил, дожидаясь следующего хода, прямо-таки напрашивающегося тут. И Мифей не разочаровал: нацелив на Артура руку, он выщелкнул когтистые пальцы в Знак, еще не ведомый Светлану. Меч дернуло крепко – но не настолько, чтоб вырвать из королевской хватки. А Светлан смог если не увидеть, то ощутить полосу, протянувшуюся к грозному клинку. Ударив по щупальцу узкой Волной, он рассек его надвое, и пальцы кощея тут же сомкнулись в кулак, будто провалились в пустоту. Мигом позже Светлан скопировал его Знак, нацелясь по ногам ближнего паучины, и бронированную махину едва не свалило набок, настолько мощным оказался рывок. Полезная штука – Аркан. Вдобавок экономная: уж тут почти вся Сила тратится с пользой.
Лэлли тихонько прыснула, видимо, представив его в этой роли. И в тот же миг хозяин подал голос.
– Мне ведомо о тебе, великан Крон, – произнес он по-огрски, словно бы не замечая остальных. – Ты не первый раз беспокоишь Шахты, хотя так глубоко еще не спускался.
Говорил Мифей хриплым басом, подобающим его должности и похожим на львиный рык. Хотя наверняка смог бы взять на октаву выше, если бы захотел.
– И как живется нашим братьям во владениях Скитальца? – продолжал он. – Еще не жалеете, что забрались в такие выси?
– Не знал я, что мы столь близкие родичи, – пророкотал великан. – И твои слуги встретили меня не по-братски – если понимаешь, что это значит.
– Ты многого не знаешь, Крон, – согласился царь, словно сам уже познал все. – У тебя есть дар и сила, но ты еще юн, порывист, больше слушаешь чувства, чем рассудок. И совсем не почитаешь старейшин, верно?
Юн, ну да, фыркнул Светлан. Действительно, что значит пара веков в сравнении с тысячами!..
– Откуда он знает про тебя, громила? – произнес он так, чтобы слышал один Крон. – Уж не завелся ли среди огров стукачок… «если понимаешь, что это значит».
– Со стуканцом не спутаю, будь покоен, – проворчал тот.
– Что? – спросил властитель. – Не робей, говори в полный голос.
– Откуда сведения, Мифей? – заговорил великан громче. – Только не строй из себя всеведующего, ладно? Может, я молод, но не дурень.
– Надеюсь, что так, – усмехнулся царь. – Тогда мы договоримся.
– Вовсе не обязательно. Или для тебя умны те, кто думает как ты?
– А для тебя разве нет?
– Ты не ответил на мой вопрос.
– И не собираюсь. («Вопросы здесь задаю я», – тихонько вставил Светлан.) Лучше объясни, дорогой брат, зачем ты пришел сюда.
– Да уж не потому, что стосковался по гоблинам!
– Тоже ищешь оружие Скитальца? – Мифей засмеялся, точно ворон закаркал. – Хочешь, открою тайну, юный исполин? У Скитальца НЕ БЫЛО его. Он сам – оружие. Сила внутри него, а не снаружи. И только так можно подняться на самый верх: взрастить клинок в себе.
– Ты-то уже взрастил? – хмыкнул Крон. – Может, научишь?
– Мой способ не годится одиночкам.
– Еще бы. Ты же подмял под себя всех, до кого смог дотянуться, и теперь восседаешь на здоровенной куче дерьма, воображая себя великим.
– Дерьма? – холодно осклабился Мифей. – Ты уверен?
Зубов у него оказалось полная пасть, и каждый смахивал на клык. В один ряд они не умещались, расходясь под углом, точно зубья пилы. Милая картинка. И кого ж он пилит: нерадивых слуг?
– Да уж уверился, пока шел сюда, – ответил Крон. – Пришлось даже расчищать тропку – извини, счёта не вел.
– Мне не жаль Низших, – пожал костистыми плечами царь. – Им все равно скоро уходить – их время кончилось. И Средним не помешает трепка, а то возомнили себя сильными!..
– А Высшим? – спросил Светлан.
Мифей покосился на него, однако отвечать не стал.
– Что ж, ты подтвердил свою силу, – сказал он Крону. – И отваги у тебя вдосталь, раз не устрашился целого войска. Потому я и захотел говорить с тобой: ты достоин. Подобных бойцов я ценю.
– Всё тебе, всё тебе, – прошептал Светлан завистливо. – Вот она, справедливость!..
Великан чуть оскалился, показав собственные клыки. Да уж, не вегетарианец – явно.
– Ты нужен мне, Крон, – заявил кощей. – Такой дар, как у тебя, даже среди великанов – редкость.
– А у гоблинов отсутствует напрочь, – досказал Светлан. – И занять в здешних краях негде. Любопытно, любопытно…
У чьих же рук хватило длины, чтобы дотянуться до средневековья? Или наш царек прибедняется? Вроде ни к чему.
– С тобой я наконец смогу достать Скитальца, трусливо сбежавшего в заоблачную высь, – продолжал Мифей. – Там-то он не ждет удара…
– Кого же Он испугался? – перебил великан. – Уж не тебя ль?
Но такие уколы не прошибали шкуру, закалявшуюся миллионы лет, – тут требовались шипы поострей. Царь попросту пропускал дерзости гостя мимо ушей, списывая, верно, на огрскую неотесанность. Впрочем, и давящий взгляд Мифея, который сам он, видимо, полагал бронебойным и от которого бросало в дрожь его слуг, совсем не тревожил Крона – так что здесь счет по нулям.
– Мне известно, что вы проигрываете Ему, – снисходя, сообщил правитель. – Его бесчисленные рабы загоняют вас все дальше в горы, убивая одного за другим, ибо вы разрозненны и уязвимы, несмотря на вашу силу. А самое худое, что слабеет ваш дух и замутняется кровь, потому что и среди вас, могучих бесстрашных исполинов, нашлись соглашатели. С каждым поколением ваша порода мельчает, теряя первородную чистоту. Даже лучшие из вас стали проявлять постыдную жалость, отказываясь истреблять расплодившихся солнцелюбов как должно: при каждой встрече, невзирая на возраст и пол. А иные, я слышал, пытаются защищать их от своих же – возможно ли большее падение!
– Вот это уже намек, – зашептал опять Светлан. – И на чью мельницу льют братцы Грэги?
– Пусть болтает, – проворчал великан одними губами. – Может, ляпнет еще что-то.
Мифей и не думал тормозить:
– Вам не победить без своих братьев, брошенных после Большой Битвы, как забывают щенков во время пожара, и вынужденных собирать по крохам, что уцелело после Великих. Нам пришлось тяжело, да, – особенно поначалу. Зато с тех пор мы ушли куда дальше вас. Каждую вашу тысячу лет мы можем закрыть миллионом, и пока вы мельчали, мы росли, делались сильнее, многочисленней. Ныне гоблины вовсе не тот хилый и безобидный народец, каким был до Сражения, теперь мы – сила, с которой придется считаться всем, от гордых эльфов до самого Скитальца. И мы поможем вам, великанам, хотите вы того или нет, мы защитим вас против Него, а если потребуется, то и против самих себя. Мы возвратим вас на путь истины, как лавина увлекает за собой валуны. С нами вы вновь станете великими и грозными.
– Уж мама знает, что лучше для ее сыночка, – вставил Светлан. – А еще есть термин «Большой Брат». Подразумевается, что все остальные – недоумки.
Судя по ширящемуся оскалу, Крон не пропустил этот подтекст, а раздражал он великана не меньше.
– Для того и таскаете у нас, что плохо лежит? – грозно справился он. – А не боитесь, что оторвем руки?
Светлан покачал головой. Слишком уж в лоб – тоньшее, тоньшее надо!.. Скажем, по лбу, да?
Кощей впрямь пренебрег вопросом, перенацелив свои лазеры на эльфку. И бедная кроха затрепетала под его взглядом. Впрочем, лишь в первую секунду – сосредоточась, Светлан выстроил перед ее клетью небольшой Щит, с легкостью поглотивший весь магнетизм оркского царя.
– Благодарю, – тихо шепнула Лэлли.
– Рад и тебе, сестра, – не дождавшись эффекта, заговорил Мифей. – Хотя не ждал, честно скажу.
Прямо-таки воссоединение семьи! – умилился Светлан. Братья, сестры… но уж никак не «во Христе».
– Надеюсь, по пути тебя никто не обидел?
– Ну, если не считать, что сперва твои слуги завалили меня хламом, поскольку не хватило мозгов насолить больше, а затем пытались похитить – невесть по чьему наущению…
Не прекращая сверлить гостью глазами, правитель ощерился. Врать он, видимо, не научился еще, но и откровенничать не желал. Сказал лишь:
– Насколько понимаю, наказывать некого?
– Это уж точно.
– Если б меня известили, я подготовил бы встречу, достойную тебя.
– Я представляю! – фыркнула Лэлли.
– Странно, что о твоем приходе не уведомили. Прежде эта связь работала без сбоев.
Невольно Светлан присвистнул.
– Это как же понимать… Старшая? – зашептал он эльфке, воспользовавшись паузой. – Выходит, сказка про элоев и морлоков не такая глупая? И кто-то из ваших сдает лучших, чтоб уберечь многих. Такова плата за мир, да? Конечно, я пацифист в глубине души, но торговать близкими…
– Ой, Светик, не трави душу! – бросила девушка, покривившись. – Извини, что цитирую тебя…
– Лишь бы не было войны, гм… Как это знакомо! А за ценой мы не постоим. Пожалуй, у эльфов мельчают не только тела, – прибавил он. – С этим надо что-то делать, не думаешь? Размер таки имеет значение.
– Вот именно.
– И какой сюрприз ты готовила Мифею? – спросил он. – Взорвать его изнутри?
– Да какая разница – теперь? Все переменилось.
– «Что сделаю я для людей», да? Точнее для эльфов. Оказывается, и тут любят выезжать на героях-одиночках. А я думал: это достижение человечества.
Царь-жрец продолжал пялиться на Лэлли, словно пытался разобрать, что она бормочет. Вот на Светлана он не глядел, а потому мог вообразить, будто у эльфки поехала крыша. А та явно не горела желанием продолжать беседу с гоблином-переростком. От одного его вида малышке делалось плохо, даже несмотря на Щит. Конечно, намерения у нее были геройские – с отчаяния на что не решишься. А когда доходит до конкретики, и у больших парней могут затрястись поджилки. Светлан прямо-таки кожей ощущал, как хочется Лэлли укрыться за огромной спиной великана… а может, путал ее желания со собственными. Этот вечноживой маяк с глазами-прожекторами, восседающий на царской горке, на кого угодно способен нагнать дрожь.
– Давайте я с ним побазланю, – предложил Светлан без особой охоты. – В конце концов, я дипломат или кто? Надо ж мне набивать руку!.. Или хотя бы морду, если по-другому не выйдет.
Болтаю, опять болтаю! – одернул он себя. Нервишки-то – шалят.
– Да уж, дипломат из тебя – ух! – фыркнула Лэлли.
А Крон гулко гыгыкнул, подтверждая оценку. Спелись, ишь… родственнички.
– Зато я обаятельный,– возразил Светлан. – И в доверие умею втираться, разве нет?
– К тем, кто самому приятен, – уточнила эльфка.
– Н-да, здесь случай не тот – явно, – вынужден был признать он. – Но и терпеть уж нету сил, душа просит… э-э…
– Ругани? – подсказала Лэлли.
– Точно, – опять согласился Светлан. – По себе судишь?
– Ага.
– Вообще я не думаю, что истина рождается в сварах, – но почему не попробовать?
Наконец Мифей заметил, что рот открывается не у одной Лэлли, – хотя Светлан, как и прежде, шептал в ладони, переправляя звуки словно по рации. Царь попытался было пригвоздить наглеца взглядом, полыхая пронзительными глазами. Но опять не преуспел и перевел их на Крона.
– Ты распустил своих слуг, – объявил он. – Им следует укоротить языки. Или даже вырвать, чтобы не встревали в разговор хозяев.
– Это не слуги, – возразил великан.
– А кто же тогда: спутники?
– Не только.
– Соратники, стало быть? Еще лучше!.. Плечом к плечу с последышами Скитальца – замечательно. И это – лучшая линия великанов, любимец Праматери!.. Далеко же вы зашли в своем предательстве!
– Кудых, кудых, – пробурчал Крон. – Раскудахатался!.. Один ты правильный?
– Да это же люди, разве не видишь? Дух от духа Скитальца!
– И что? Мне они нравятся. По крайней мере не орут, как ты.
– Вы – отступники, – заклеймил царь-жрец. – Вы смирились с Ним, впустили Его в себя, и сами сделались порченными. Но даже против воли вы еще послужите Древним.
– Как и эльфы, да? – звонко спросила Лэлли. – Ты всех решил подмять, о богоподобный?
Откинувшись на руки и вскинув колени, она упиралась маленькими ступнями в прозрачную стенку клети, будто опасалась, что Мифей прорвется сквозь все заслоны и потащит ее к себе… или решила поддразнить кощея странной позой, ибо вид ему открывался редкостный. Или то и другое вместе.
– Кто ж виноват, что сами драться вы не желаете, – ответил царь. – Но пока ваш Совет держится договора, эльфам бояться нечего.
– Или пока у тебя опять не взыграет аппетит?
– Разве я беру много? – пожал он плечами. – Разве от вас убудет?
– Даже прибавится! – фыркнула девушка. – Ты как пещерный вампир: не столько пьешь чужую кровь, сколько отравляешь своим ядом. И когда с этой гнусной данью смирятся все, когда рассудочность эльфов возобладает над их гордостью – вот тогда мы действительно канем в Лету.
– Куда? – удивился Мифей.
– В реку забвения, идиот, – буркнул Крон. – И как гоблины терпят над собой такого невежду?
– Так ты еще не понял, огр? Гоблины – это я. Вся сила их теперь сходится во мне, я – острие великого народа, разящее и убийственное.
– Чего ж это острие такое тупое? – поинтересовалась эльфка.
Царь укоризненно покачал головой:
– Вижу, принцесса, тебя настроили против меня. Неудивительно, если учесть, кто тебя окружает. Моей невесте надо быть разборчивей в знакомствах.
– Тогда б она не стала твоей невестой, – огрызнулась Лэлли. – И за сколько ты выпиваешь каждую женушку, мой старичок? Как долго они выдерживают твою клоповью страсть – ты не фиксируешь рекорды? И что делаешь затем с пустыми оболочками: сжираешь сам или бросаешь слугам?
– Тебя, моя милая, буду любить сильно и долго, не сомневайся, – осклабился кощей. – Затем и сама полюбишь – от безысходности. Поначалу-то все показывают характер.
Девушка затрепетала, будто на нее дохнуло морозом. Кажется, она уже готова была разрыдаться, исчерпав последние крохи отваги. А на вопросы Крона тут не давали ответов. Следовало менять тактику.
– Всё, – сказал Светлан по магической связи. – Больше не могу молчать. Настал мой черед.
– И тебе хочется влезать в это? – прошептала эльфка. – Ох, Светик…
– Сможешь меня прикрыть? – спросил он. – Мне начхать на его магнетизм, но я не хочу, чтоб он слышалмои чувства. Ну давай, Лэлличка, ты ж умеешь!..
– Да зачем? Ты ведь хочешь просто позлить Мифея.
– Не просто, милая, совсем не просто. Я хочу вывести его из себя, ибо это дает преимущество. У любого властолюбца больное самолюбие – надо лишь знать, куда бить. Но просто так он не расколется, а до серьезного допроса дело вряд ли дойдет.
На сей раз кощей быстро сообразил, с кем говорит его гостья.
– А-а, – проскрежетал он зловеще, – вот кто мутит тут воздух!
Занятное словосочетание, оценил Светлан. У людей-то чаще мутят воду, а воздух обычно… Но здешней атмосфере и впрямь не хватает прозрачности.
– И до нас дошло, – произнес он громко. – Ну, слава те, наконец!..
– Мне следовало догадаться…
– Вот именно.
Но Мифей уже гипнотизировал своими прожекторами Крона, в упор не замечая людей. Светлана он явно презирал… даже слишком явно, напоказ, пытаясь доказать что-то себе или другим. И чем можно ответить на такое? Пожалуй, еще большим, истинным презрением – безразличием. Ничто так не бесит снобов…
– Клинический случай, вдобавок запущенный, – сказал Светлан, разглядывая царя орков, точно пациента. – А вы все долдонили: честность, честность!.. Ведь этот хмырь даже не понимает, кто здесь главное чудище. Сперва задурил голову себе, теперь пытается вешать лапшу на наши уши. Ей-богу, если б он был холодным, рассудительным циником, врущим намеренно, я бы отнесся к нему лучше. Циники хотя бы доводы воспринимают, этот – непрошибаем. Хуже нет, чем иметь дело с дураками. И спорить с ними без толку – лишь сам поглупеешь. Впрочем, это еще Пушкин подметил.
Теперь он говорил в открытую, не снижая голоса. И Лэлли сейчас же включилась в игру. Скрестив ноги, она живо развернулась к Светлану, словно бы позабыв про страшного хозяина, и состроила заинтересованную мордаху.
– Ну как же? – усомнилась кроха. – Звучит он вроде связно, излагать умеет. Наверняка и сведений накопил массу. Разве это не признак ума? А что про Лету не знал – еще не критерий.
Увлекаясь представлением, она расселась еще вольготней, и теперь уже Светлану открылась заманчивая картинка. Увеличить бы это раза в два…
Покачав головой, он ответил:
– Хорошая память – еще не ум. И гладкая речь ничего не доказывает. Иногда они умеют даже дискутировать, наши дураки, и недурно озвучивают свои рассуждения, довольно связные на первый взгляд. Но беда в том, что под озвученными мыслями у них ничего нет – весь процесс идет на поверхности. А вот у мудреца таких слоев столько!.. Он и сам часто не знает, откуда пришел ответ и какие стежки к нему вели. Дураки даже бывают смышлеными, как ни смешно, – что не мешает им вершить дурости. И потом, Мифей слишком серьезный, чтобы быть умным, – прибавил он. – Не замечали, как постнеют рожи у тех, кто теряет талант?
– Упрощаешь, – прогудел Крон, хмыкая. – Выходит, если не скалишь зубы, то и дурень?
– В каждом правиле есть исключения, что не мешает ему оставаться правилом. Но недаром же ум называют острым, когда в нем имеется юмор? Кстати, здесь проступает еще одно качество нашего хозяина: он не умеет шутить над собой. А это уже признак слабака.
– По виду-то – не скажешь, – заметил великан.
– Ну что вид!.. Бедняге уже сколько веков не перечили, вот и покрылся уверенностью, точно коркой. А под нею – гниль.
– Тяжек удел царя! – засмеялась эльфка. – Восседая на троне, трудно не заделаться монументом – верно, Артур?
– Откуда мне знать? – усмехнулся король. – Сроду не засиживался на нем – все странствую, знаете ли.
– Наверно, в каждом живет ничтожество, – сказал Светлан. – Мелкая, завистливая, пакостная мерзость, которой стыдятся нормальные сапиенсы. Но иногда, при хорошей подпитке, попадая в благоприятную среду, она разрастается до размеров чудовища – при этом оставаясь ничтожеством. Сколько ноль не надувай…
Они обсуждали Мифея, точно его не было здесь, не стесняясь в оценках, и лицо правителя из темного мало-помалу делалось черным, словно бы наливалось смолой. Наконец царь-жрец не выдержал.
– Вы далеко зашли, – проскрежетал он, зловеще скалясь. – Но здесь ваш путь кончается – оставьте надежды!.. Меня вам не миновать.
– Те бедолаги, в Крепости, тоже так считали, – откликнулся Светлан. – И где они ныне: протаптывают тропку для тебя?
– Ничтожные твари! – рявкнул кощей. – Я смету вас как мусор! Разорву в клочья, сотру в пыль!..
– Какой слог, а? – заметила Лэлли, легонько ежась. – Я думала, так уже не говорят, а лишь пишут – в поэмах. Да и там это анахронизм.
– Что же ты, старый? – укорил Светлан. – Раз такой большой босс, какого из себя строишь, должен избегать суеты.
Но кощей и сам уже натянул вожжи – сказывался громадный опыт. И на сколько хватит его терпения?
– В самом деле? – спросил он, осклабясь. – Может, знаешь, и как должны вести себя приличные гости?
Итак, пикировка началась. Все предыдущее будем считать разминкой. Ну-с, поехали…
– Хотя ожидать приличий от таких… – прибавил Мифей.
– Э-э… от кого? Ну-ну, договаривай!
– Вы, богатыри, – лишь орудия, созданные Скитальцем для борьбы с Древними, – сообщил царь надменно. – По чистому недоразумению вы умеете еще и говорить.
– «По чистому недоразумению» мы умеем еще и мыслить, – тотчас откликнулся Светлан. – И, что забавно, нам удается это лучше, чем тебе. Надувать щеки – большого ума не надо, а на случай можно списать что угодно. Если б ты впрямь был мудрецом, задумался бы, зачем богатырям даны мозги.
– Ну, и зачем? – после длинной паузы вопросил Мифей. Интонации он не поменял, но на поводу уже пошел – сказывался недостаток общения с равными себе.
– Чтобы докапываться до главных пакостников, а не тратить силы, мутузя всех, кто подвернется под руку. Мы вовсе не воюем с Древними, но истребляем людоедов, откуда бы те ни взялись и что бы ими ни двигало.
– И что же, по-твоему, движет мной?
– Э-э… есть у нас байка про злобного карлу с длинной бородой, который так завидовал брату-великану, что подкрался к нему во сне и отрубил голову. Недомеркам свойственно завидовать исполинам.
– Недомерок? – удивился кощей. – Я?
И поглядел на Светлана с высоты своих пары сажен.
– Дело-то не в росте, – пояснил тот. – Пора бы тебе научиться видеть суть, раз такой древний. А внутри ты остался тем же мелким гоблином со злобной душонкой и завидущими глазенками.
– А исполин – уж не ты ли? – ощерился Мифей. – В лучшем случае вы, люди, похожи на крыс. Вот рядом с ними вы – гиганты.
– Как ты неоригинален, старичок!..
– Если бы с вами не было Старших, я попросту похоронил бы вас под обвалом. Думаешь, у меня не хватит силы потрясти землю?
– Наверно, нас с Артуром можно завалить, – не стал отрицать Светлан, – если очень постараться. Выходит, ты до того боишься двух людишек, что готов порушить единственную дорогу наверх, лишь бы не пустить их к себе. Может, насчет нас было пророчество? Уж не предсказана ли тебе смерть от моей руки?
– Да что ты возомнил о себе, вонючий ублюдок?
– Это я-то вонючий? – возмутился Светлан. – Чья бы корова мычала!..
– Ты – ходячий мешок с кровью и дерьмом. Когда выверну тебя наизнанку, твое мерзкое нутро увидят все!..
Отборная ругань, посыпавшаяся затем с черных губ, подтвердила обширную эрудицию кощея. Вот с фантазией у него было хуже – намного.
– Ну и похабень – фу! – покривился Светлан, дождавшись паузы. – Вот это твой уровень, да? Надо же: царь, вершина гоблинской пирамиды!.. Да у нас бы тебя ни в один порядочный дом не пустили – не говоря уже о дворцах. Там, видишь ли, не жалуют чернь.
– Это вы против меня грязь! – рявкнул Мифей. – Вы все, включая ваших фараонов, императоров, султанов… Наш род ведет начало от Великих и существует десятки миллионов лет!
– Нашел, чем похваляться, – фыркнул Светлан. – Столько живете, а ума не нажили. Стыдно, братцы!
– Ишь, сыскался умник!.. Думаешь, ты значишь что-то под луной?
– А ты очень хочешь доказать, что это не так, – парировал богатырь. – С чего бы, а? Откуда такой пыл? И кого ты убеждаешь: себя? Может, ты впрямь меня боишься?
Черт, что я делаю, подумал он с некоторой опаской. Эдак Мифей набросится раньше, чем проболтается. И охота мне подставляться?
Но взамен главарь орков закатил целую речь, где в подробностях изложил гостям, что он думает о человечестве и об отдельных его представителях, заявившихся сюда. Перечень претензий оказался длинным, но страдал, мягко говоря, предвзятостью, акценты были смещены безбожно. Светлан всегда поражался таким демагогам. И всякий раз вставала дилемма: то ли оратор настолько глуп, что сам верит в эту дребедень, то ли остальных считает дебилами. Кстати, при втором варианте он зачастую бывает прав – минимум наполовину.
– Видишь ли, дорогуша, – заговорил Светлан, когда хозяин наконец иссяк. – Людей, конечно, имеется за что крыть. Я сам от них не в восторге, если говорить в целом, а их слабости и пороки знаю отлично. Но мне не нравится, когда мою расу ругают чужаки, – такое право есть лишь у меня. А тебе советую почаще глядеться в зеркало. Может, тогда тебе станет не до сторонних проблем.
– Разве я спрашивал у тебя совета? – надменно выцедил царь. – Кто ты такой, чтобы советовать гоблинам?
– Ну, опять заладил. Сейчас отвечу: «А ты кто такой?» – и завяжется дискуссия… Детский сад!
– Кто я – известно всем…
– В этой твоей песочнице, да?
– В здешнем мире. И в других – тоже. Когда я приказываю, повинуется каждый…
– С какой такой радости, интересно?
– … конечно, если ему дорога жизнь, – холодно заключил Мифей. – Даже эльфы не смеют прекословить. А когда я дотянусь до людей, они признают во мне бога, ибо поклоняются тем, кого боятся.
Самое мерзкое, что эту оценку можно отнести к справедливым. Но мы же тут не истину ищем? А потому соглашаться необязательно.
– Ой, да у него головка совсем бо-бо! – жалостливо сказал богатырь. – Насколько знаю, это зовется злокачественный нарциссизм – сочетание мании величия и садисткой жестокости. «Сама садик я садила…» И кто ж довел нашего Мифечку до такого? Тоже было трудное детство?
– Вы все сделаетесь моими рабами, – не унимался кощей. – Я заменю вам Скитальца!..
– Щас! – хмыкнул Светлан. – Бежим и падаем… Ты даже до дьявола не дорос. И лучше тебе не вылезать из своей норки, иначе придут большие дяди и оторвут башку.
Наверно, не стоило Мифея слишком злить, но удержаться было трудно. Да и не очень хотелось.
– Уж не себя ли имеешь в виду? – презрительно бросил гигант. – Так ты мне – на один зуб!
Вот богатырю такое лучше не говорить – в любой сказке это заканчивается плачевно для провокатора. Впрочем, кощей вряд ли снизойдет до рыцарского поединка. Не настолько он глуп, чтобы отказаться от магии, когда на кон поставлена жизнь. И какие же чары Мифей может пустить в ход?
Светлан так и спросил, с большевистской прямотой:
– И на чем предлагаешь драться? Устроишь состязание колдунов?
– Считаешь себя очень сильным?
Два ближних всадника вдруг ожили, вскинув нагинаты, а их звери мгновенным броском придвинулись к богатырям. С готовностью Артур выхватил Экскалибур – королю явно не терпелось испытать его на достойном противнике. Светлан тоже схватился за рукоять копьемеча, но на этом затормозил, дожидаясь следующего хода, прямо-таки напрашивающегося тут. И Мифей не разочаровал: нацелив на Артура руку, он выщелкнул когтистые пальцы в Знак, еще не ведомый Светлану. Меч дернуло крепко – но не настолько, чтоб вырвать из королевской хватки. А Светлан смог если не увидеть, то ощутить полосу, протянувшуюся к грозному клинку. Ударив по щупальцу узкой Волной, он рассек его надвое, и пальцы кощея тут же сомкнулись в кулак, будто провалились в пустоту. Мигом позже Светлан скопировал его Знак, нацелясь по ногам ближнего паучины, и бронированную махину едва не свалило набок, настолько мощным оказался рывок. Полезная штука – Аркан. Вдобавок экономная: уж тут почти вся Сила тратится с пользой.