Страница:
Она была симпатичной, по меньшей мере. Открытое улыбчивое лицо, ладная фигура, движения легкие и точные – видимо, физкультурница. Или даже спортсменка: легкоатлетка или гимнастка-художница. (Теннис тут вряд ли культивируют.) И пахла свежестью, несмотря на жару. Ее волосы выгорели добела, зато кожа побронзовела в йодистых испарениях моря. Одета в стандартное платьице, выцветшее и застиранное, на ногах сандалии.
Со школьных лет храню светлый образ комсомолки, внушенный тогдашней пропагандой. Но среди реальных партийцев встречал лишь карьеристок, помешанных на власти, или фанатичных дурищ с единственной извилиной, замусоренной демагогами. Или дурнушек, с отчаяния заделавшихся общественницами. Или смазливых девиц, планирующих выгодное замужество. Эта малышка не походила ни на один из помянутых типажей. Ее глаза были ясными, улыбка – озорной. Может, ее растили на тех же фильмах, что и меня?
– Не жарко ль тебе, красавица? – спросил я, заступая девушке путь. – И не вмазать ли нам по кружечке кваса, как думаешь? Или мама не велит?
– Мама не может мне ничего запретить, – ответила она серьезно.
– А кто может?
– Вожатый. Или комиссар. Но вряд ли они станут запрещать квас.
– А как насчет подозрительных знакомств?
– А что это такое? – удивилась девушка.
– Ну, или нежелательных.
– Разве бывают такие?
Уже интересно. Я-то считал: невинность коммунаров блюдут строго, как у монахов. Или для этого хватает забора?
– Как зовут тебя, чудо?
– Зоя, – ответила она, не ломаясь.
– А меня – Родион.
Улыбнувшись, девочка доверчиво взяла меня под руку. Может, она из тех, кто чист, пока не ушибется о жизнь? Я и таких знавал. И куда девается их доверчивость после первого встреченного мерзавца!..
– Ты тоже росла в интернате?
Чуть не ляпнул: в инкубаторе.
– Конечно. Правда, лишь с восьми лет, – прибавила она с сожалением.
– А как же родители?
– Мы встречаемся. Иногда.
– Ну, ни фига себе!..
Но тут нас прервали. Вдруг позвонил Гувер и, не вдаваясь в детали, предложил срочно заехать в их контору – якобы для важного дела. Удивившись, я дал согласие, хотя федерал звучал странно. Пока общался с ним, Зоя глядела на меня с любопытством, верно, не очень понимая, что происходит. Коснувшись выступа на шлеме, я отключил рацию.
– Нужно вернуться, – сообщил новой знакомой. – Хочешь со мной?
Эксперимент в самом деле занятный: выдернуть девчушку из нищей идиллии в сытое, но опасное будущее, – из одной общественной формации в другую, без пересадки.
– Меня не выпустят, – нерешительно сказала Зоя.
– «Границе на замке»? – хмыкнул я. – А вот сейчас проверим.
На проходной вправду возникли сложности. Но разрешились они просто: я сунул пару мэнчиков, и сторожевик отвернулся, заинтересовавшись чем-то в глубине будки. Я вывел притихшую коммунарку наружу, усадил в мерцающий «болид» и рванул машину с места. Сразу включилась музыка, обволакивающая, вкрадчивая, а на дисплее возникла карта, указывая наше местонахождение. Сбоку открылось оконце бара.
– Хочешь пить? – спросил я. – Что выбираешь?
– Э-э… на твое усмотрение, – вывернулась Зоя.
– Безалкогольное, да?
Я налил фанты, с интересом ожидая ее реакции. При этом ощущал себя так, будто и сам пробовал впервые. Во всяком случае, маленькие открытия девушки и моему восприятию добавляли свежести.
– А хороший у тебя мобиль, – заметила Зоя с одобрением.
– Эти машинки отживают свое, – вздохнул я. – Еще год-другой, и пересядем в турбореактивы. Дело не только в скорости – но сколько можно цепляться за полоски, когда над головою такой простор? Лети, куда пожелаешь, и никто не перегородит путь. Мир без границ – как тебе такое?
– Как же без них? Мы ведь пока не при коммунизме.
– Да похоже, границы нужны лишь коммунарам и чинушам.
– Нет, ты не прав. Стоит убрать забор, как в Лагерь хлынут чужаки.
– Что, к вам? – Я хмыкнул с пренебрежением. – Да кому вы сдались? Последний нищий не променяет наши помойки на ваши закрома, а для трудяг у вас и вовсе нет просвета.
– В нашей жизни есть смысл, – сказала девушка. – А для чего живете вы?
– Во всяком случае, не для светлого будущего. И не ради прогрессивного человечества. По-твоему, смысл в этом? А попробуй пожить ради кого-нибудь одного. Думаешь, это легче?
– Я знаю: мы на правильном пути, – объявила Зоя твердо. – И наша тропа, может быть, трудней – зато короче.
– Знаешь, да? – спросил я. – Так поделись!
– Я… не могу. Не имею права. Пока еще нельзя.
Вид у нее сделался виноватый – оттого ли, что проговорилась, или что отказывается меня просветить.
– «Верной дорогой идете, товарищи»? – Я снова хмыкнул. – Ну-ну.
Можно было направиться сразу к Гуверу, но я специально покружил по обновленным кварталам, чтобы вкусить от ощущений Зои. Для нее тут была заграница, невиданная, таинственная, – в одних витринах чего только не выставлено! И люди вокруг другие, и машин тьма, и огней уйма. Я сам поглядывал по сторонам не без интереса. Каждую неделю здесь что-то менялось: реставрировались дома, а то и вырастали новые; магазины переезжали либо закрывались (или их взрывали), взамен расцветали другие; а уж кафе и ресторанчики множились на глазах.
Наверно, Зоя высматривала следы разложения, описанные в дозволенных книгах, и ожидала увидеть дебоши, классовую борьбу, чуть ли не трупы на улицах. Но днем тут было пристойно, разборками никто не занимался, попрошайки отсыпались перед работой, и даже «бабочки» не фланировали по тротуарам. Вот через час-другой, когда наступит ночь…
– Слишком сыто живем, да? – спросил я. – Некогда о душе подумать.
– Я атеистка, – заявила девочка с трогательной убежденностью.
– Что ж, – пожал я плечами, – у каждого своя вера.
Мы уже подкатывали к резиденции федералов. Оставив Зою ждать в машине, я поднялся в квартиру. К моим посещениям тут относились без восторга, но на сей раз даже обрадовались – по крайней мере Агей, что настораживало. А Гувер явно был не в своей тарелке.
Кроме них в гостиной обретались двое, похоже, нагрянувшие из столицы и обладавшие немалой властью. То есть начальником выглядел один: матерый, хотя рыхловатый тип с замороженным усатым лицом и свинцовым взглядом, – а второй, жилистый верзила, ходил у него в подручных. Оба были выряжены по северному и экипированы богато, судя по выпуклостям на одежде. Принимали их точно ревизоров. Обшарпанный, видавший виды стол ломился от яств и напитков – не очень изысканных, зато обильных. А в перспективе могла маячить и сауна с девочками – сейчас это даже не дорого.
– Ага, – сказал усатый, завидев меня. – Как говорится, на ловца…
Как видно, мой облик ему нарисовали. Но с «ловцом» он, может, поспешил.
– Садись, – по-хозяйски пригласил гость. – Не тушуйся!.. Чего налить?
– Кваса.
– Да? – хмыкнул он. – А почему не кумыса?
– Вкус гнилостный, – сказал я наудачу. – Как у сушеной селезенки.
У него это не вызвало ассоциаций.
– Значит, не татарин, – констатировал усатый. – Уже неплохо.
Хотя у самого в чертах проступала явная монголоидная примесь.
– Вдобавок Родион, – продолжал он. – Хорошее имя, патриотичное. А меня можешь звать Ульяном Мироновичем.
А могу и не звать, прибавил я мысленно. На кой ты сдался мне?
Но вслух спросил:
– А фамилия?
– Вот фамилия ни к чему. Хотя, если желаешь… Сидоров подойдет?
Скажите, какие мы загадочные! Все равно ж выловлю в Океане. Но взгляд Ульяна мне не нравился – тяжесть его ощущалась и через очки.
– Да хоть Петров!.. Мне-то что?
Обойдясь без приглашения, я опустился на свободный стул. Все же Ульян налил мне водки, почти полный стакан, – видно, принял за настоящего мужика. Или решил подпоить. Не он первый. Вообще я могу выпить много, не теряя контроля, – только зачем? Отодвинув стакан, я действительно взялся за квас – тем более, об этой моей склонности не знал даже Гувер. Конечно, навряд ли мне что-то подсыплют…
– Ты закусывай! – усмехаясь, предложил Ульян. – Не то и впрямь захмелеешь, не приведи бог.
Похоже, у него сегодня бенефис – остальные помалкивали. Помощник методично работал челюстями, а толстячок Агей, зацепенев с приоткрытым ртом, поглядывал то на меня, то на Ульяна, будто следил за мячом в теннисном матче.
Прихлебывая ледяной квас, я посмотрел на Гувера, но тот сразу отвел взгляд, словно отстраняясь. Счастливым он не выглядел, как и дружелюбным, – похоже, опасался гостей. Но, может, хотя бы не станет вмешиваться, если дойдет дело до потасовки?
Будто очнувшись, Агей подскочил и, обежав вкруговую стола, установил передо мной тарелку. Рядом положил вилку, сравнительно чистую.
– А компот? – спросил я, но толстячок лишь недоуменно кольнул меня глазками и затрусил обратно, на пригретое место. Уж он точно не на моей стороне – и слава богу.
– Мне говорили: ты много знаешь, – начал Ульян. – И понимаешь в этом бедламе больше других.
– Я много в чем понимаю. И что?
Усач опять уперся в меня тяжелым взглядом, будто стремился подмять. Наверно, в большинстве случаев это удавалось. Он и сам был опасен, а вдобавок в нем ощущалась принадлежность к большой и грозной стае.
– Мне что, нужно напомнить про твой гражданский долг? – спросил он с угрозой.
Ну, насмешил!
– Напомнить? – хмыкнул я. – Это как в анекдоте про студента, которому профессор кричит: «Вспомни, несчастный, этого еще никто не знает!..»
– Не понял, – медленно выцедил Ульян.
– … сказал бывалый кот, загремев вместе с водосточной трубой.
– Хохмач! – сказал он. – Еще не расчухал, на кого нарвался? Ты должен очень стараться, чтоб понравиться мне. Потому что, если тебя не полюблю…
– Как родного?
– Как патриота. Объясняю популярно и коротко: не станешь сотрудничать, вообще не будешь… работать. Ну, еще раз: кто я, по-твоему?
Прыщ на ровном месте! – едва не брякнул я. Подобных субчиков, упивающихся властью над слабыми, полно среди крутарей. Но еще больше их среди шушеры – вот там это едва не норма. Теперь я понял, что проступало сквозь благодушную маску Ульяна, как пятно через краску, – жестокость. И даже не обычная безжалостность, а именно желание приносить боль и смерть. Бог знает, когда он вошел во вкус, но на такой работе трудно не сломаться. Да и кого волнуют там высшие цели? От этой глупости быстро излечиваешься.
– Ты из федеральных спецслужб, – объявил я небрежно. – Если не босс, то очень, очень полномочный агент – «с правом на убийство». Ну и как, многих уже порешил, авансом получая отпущение грехов?
Ухмылка не слиняла с усатой физиономии, зато глаза превратились в прицелы. Наверно, Ульян был умелым практиком – но это не значит, что лучше меня разбирался в теории. Нынче кто не ленив, тот подготовлен, и для этого не обязательно идти в ученики к ассу. А кто подготовлен, тот вооружен. И когда Ульян будто невзначай сдвинул руку, направив ее на меня, я сразу и в точности повторил жест, осклабясь ему в лицо. А второй рукав нацелил на подручного, слишком близко поднесшего ладонь к борту расстегнутого пиджака.
– Будем и дальше друг друга пугать? – спросил я. – Или поговорим о деле?
Видимо, Ульян плохо понимал людей – слишком привык, что его боятся. Легко общаться с людьми через амбразуру, сидя, к примеру, в танке. Конечно, будь я экипирован хуже, тоже бы не пер на рожон, но пытать себя вряд ли бы позволил. Нынче госмашина не та: в открытую не наедет, – да и я пока не в капкане, отмашусь с божьей помощью. Не так уж их много: двое прожженных убийц, не привыкших к честной драке, и неумеха-подтявкатель. Да невольник служебного долга, вряд ли бы ставший усердствовать.
– Ладно, давай о деле, – сдал назад Ульян. – Дошел до нас слух, будто в городе обосновалась подозрительная шатия. Будто вытворяют те люди странное и владеют, чем не положено. И нет для них ни законов, ни укорота – живут, как хотят.
– Разве они одни?
– Остальные не уходят за рамки – стало быть, управляемы. А вот чего хотят эти? И что могут?
И это все, что его волнует? Тут губерния на грани взрыва, жители с ума посходили… не говоря о нечисти, заполонившей темные углы да глубины, водные и подземные.
– Собственно, ты о ком? – спросил я. – Последнее время в нашей деревне развелось столько экзотики – можно экскурсии водить.
– О тех, за кем и ты давно приглядываешь, – с ехидцей ответил Ульян. – В оконца пялишься, за машинами гоняешь, а подойти не решаешься. Что ж ты такой боязливый? Пора, брат, пора!
Невольно я поморщился. Это называется: утечка информации. И откуда она утекла? Слежки за мной не было – я бы заметил… Господи, уж не снюхался ли Аскольд еще и с этими?
– Вообще я «приглядываю» за одной, – уточнил я. – С каких пор моя личная жизнь стала интересовать спецслужбы?
– Не финти! – прикрикнул Ульян. – Видали мы таких умников!..
– Правда? – не поверил я. – Только не говори, что в зеркале.
Кажется, Ульяну стала изменять выдержка, даже щека задергалась. Очень он не любил, когда отказывают, – вообще ему такие поперек горла. С ними он и воевал не за страх, а… н-да, вот о совести не будем. И отстреливал, сколько дозволяли, и ломал, если удавалось, и с дерьмом смешивал, показывая, кто тут прав. Не исключено, Ульян впрямь защищал идею: тот пресловутый «порядок», приоритет державы над личностью. А всех несогласных записывал во враги.
– Дурень, – сказал Ульян. – Да что стоишь ты против организации!..
Последнее слово он произнес с таким нажимом, что прямо слышалась прописная буква.
– Ну да, такая здоровенная стая!..
Мне совсем не нравилось, что творится в губернии, и пока я не видел сил, которые могли это остановить, – кроме федералов. Маленькому человеку, чтоб не угодить под каток, лучше заручиться поддержкой гиганта… А как насчет тех, кто желает звучать гордо?
– Значит, не хочешь сотрудничать?
– С убийцей плечом к плечу, ради высоких целей? Да за кого ты меня держишь!
Надолго повисла пауза, зловещая или растерянная – кому что нравится. Как ни старался Гувер хранить безразличие, по его лицу скользнуло злорадство. Все ж приятно, когда макают тех, кого не решаешься умыть сам.
– Хочешь совет? – спросил я. – Бесплатный, в счет моего гипотического «долга». затеешь устранять Клопа, близко не подходи, тем более не вступай в переговоры… Хотя дуракам советы не впрок – они и так знают все.
– А ты, значит, умный?
Как мне надоел этот вопрос!.. Ну, есть такой грех – что дальше?
– Если б я поверил, что тебя заботит дело, меж нами, может, и завязалось что, – прибавил я. – Но ты же больной son of a bitch – тебе просто нравится убивать!
Затем я поднялся, ногой убрав в сторону стул, и попятился к выходу, не выпуская из-под прицела обоих варягов. Агея в расчет не принимал: он труслив и высовываться не станет. А у Гувера, даже если захочет влезть, хватает ума понять, что я не блефую и что любой неверный ход может обернуться трупами. За последние дни я насмотрелся достаточно, чтобы не церемониться. А самому на тот свет не хотелось категорически.
Вернувшись в «болид», к терпеливо ожидающей Зое, я больше не стал кружить по городу, а сразу поехал к себе, заодно показав на магистрали, что такое настоящая скорость. По-моему, девушка с трудом сдерживалась, чтобы не завизжать от восторга, – наш человек!..
На пороге она сбросила сандалии и все равно ступила на стерильный ковер с опаской, будто не отказалась бы заодно ополоснуть ступни. Конечно, про пресиптрон она не слыхала: в Лагере и пылесос – редкость. Взяв под локоток, я провел гостью на второй этаж. В гостиной всё уже приготовили к приему: музыка, фрукты, цветы, напитки. В нишах красовались статуи на темы греческих мифов – конечно, уменьшенные копии, зато детальные. По стенам просторные экраны, будто окна в дальние миры, – это не считая настоящих окон, от пола до потолка. Кстати, сегодня по морю гуляли внушительные валы, впервые за много дней. «Неспокойно синее море!..» К чему бы это?
Продуманный уют моей берлоги обычно действует на гостей расслабляюще, но в Зое я ощутил напряженность.
– Тебя что-то смущает?
Она обратила глазища на меня и грустно сообщила:
– Тут могло бы разместиться несколько семей.
– Ага, по семье на комнату, – подтвердил я. – А живу я один. У меня и прислуга есть – правда-правда!.. Типичный буржуин.
Из всего обилия фруктов Зоя рискнула попробовать бананы, о которых была наслышана или видела, как их потребляют мультяшные обезьяны. Пришлось мне самому разрезать киви да очищать ананасы.
– А финики я ела, – похвалилась она. – Как-то завезли в распределитель. И дыни… Хотя давно, – прибавила честно, – еще в детстве.
Действительно, сколько воды утекло!.. Хмыкнув, я разлил по фужерам прозрачный нектар маракуи. Не самый вкусный из напитков, зато из наиболее экзотичных – насколько помню свои первые впечатления.
– Откуда у тебя всё? – Зоя обвела рукой вокруг: – Ну, вот это.
Я пожал плечами:
– Заработал.
– Как?
– Знания продаю.
– Да разве они стоят что-то?
– Еще бы. Всё держится на них: власть, богатство, прогресс…
– Но ведь не ты это придумал?
– Я спекулянт, – признал с готовностью. – Достаю в одном месте, сбываю в другом. Более того, грабитель, поскольку беру без спроса. Теперь понимаешь, в какой притон угодила?
– А где берешь их? – спросила Зоя. – То есть я про знания.
– В Океане. Это такое…
– Ну да, мне рассказывали. И что, грабишь прямо там?
– В каждом океане водятся пираты, – сказал я, берясь за пультик. – Странно, если бы тут было иначе. Вот, гляди.
На экране возник некий аналог сказочного принца из восточных сказок.
– Кто это?
– Один из моих партнеров. Когда не удается друг друга одурачить, мы обмениваемся.
– Он такой красивый! – сказала Зоя восхищенно. – Как нарисованный.
– Это и есть рисунок, – подтвердил я. – Тут у каждого своя маска.
– И у тебя?
Я кивнул и вывел на экран облик тщедушного очкарика, озабоченного, будто у него не проходящий понос. Не удержавшись, Зоя хихикнула.
– Зато доверия больше, – пояснил я. – Кто подумает, что это ширма? Настоящий шулер должен тасовать карты неловко.
«Испытание собачкой», столь популярное в фильмах, девушка выдержала, хотя Хан больше смахивает на молодого медведя. То ли она не ждала от меня подвоха, то ли была непуганой как годовалое дитя, но псину приняла с восторгом. А тот ответил взаимностью, как ни странно. И котяра отнесся к Зое с расположением, непонятно как распознав в ней женскую особь, – и тотчас принялся клеиться, молокосос.
Зато как у гостьи округлились глаза, когда на пороге возникла Инесса с полным подносом и в своем обычном виде, то есть нагишом. С непроницаемым лицом женщина сгрузила блюда на столик и удалилась, покачивая бедрами точно одалиска. А Зоя едва сдержалась, чтобы не вскочить, – настолько смутил бедняжку такой с ервиз.
– По-моему, ее надо пригласить, – сказала она, ерзая как на иголках. – Нехорошо ведь.
– Еще чего! – фыркнул я. – Сесть за один стол с рабыней?
– Мерзость какая, – пробормотала Зоя, сразу потеряв аппетит. – Фу!
– Хочешь с ней на равных? Конечно, могу ее позвать, только…
– Что?
– Так ведь на равных, – повторил я с ухмылкой. – Готова ты уравняться?
Девушка поглядела на меня, озадаченно сдвинув брови.
– Ты выдумал всё! – заявила вдруг. – По-твоему, я совсем не разбираюсь в людях? Она ж не рабыня, правда?
– Правда, – пришлось согласиться. – Скорее мы соседи. Но, раз уж зашла речь, я ведь тут полный хозяин и что бы ни сотворил – с ней ли, с тобой… По-твоему, тебя станут искать?
– Ладно, поняла, – кивнула Зоя. – В следующий раз буду думать, прежде чем связываться с чужаком. К этому ты ведешь?
– В общем, да. И закроем тему… Ну-ка, что тут у нас?
«Тут у нас» было много разного, даже мне с ходу не разобраться. Сегодня Инесса превзошла себя. Вот так кормятся люди, если не умеют держать себя в рамках. А ублажить всех – когда еще сможем!..
И Зоя взирала на угощение с сомнением.
– Не выбрасывать же? – заметил я. – Ну да, помню: на Земле многие голодают. Но мы потом им расскажем, ладно?
Против воли она хихикнула. «Подумала – и стала кушать».
– У меня вопрос, – заговорил я чуть погодя. – Возможно, некорректный.
– А у нас нет секретов от друзей, – сказала Зоя с такой искренностью, что я усомнился, доверяют ли секреты ей самой.
– Где уж претендовать!.. Я вам скорее антагонист.
– По-моему, ты хороший человек, – неожиданно заявила она. – И умный.
– А все люди доброй воли и здравого смысла, конечно, с вами?
– Как же иначе? Ведь доброму стоит лишь хорошенько подумать…
– … чтоб послать лагерников подальше. Впрочем, не о том речь. Я хотел спросить: знаешь ли ты, как выстроена коммуна?
– Ну, примерно.
– По-твоему, вся власть у лагерного Совета?
– А как иначе?
– И сторожевиками они ведают? – едко осведомился я. – Ладно, оставим… Насколько знаю, коммуна составляет едва не десятую часть от населения края, то есть около ста тысяч, – и соразмерно вы представлены в Соборе, делегируя туда представителей. А в ваш Совет входит полторы сотни комиссаров… сакраментальное число, н-да. Кстати, как вы их зовете?
– Слуги народа, – с готовностью ответила девушка. – Старшие Слуги. А кто в Президиуме – главные.
– Железная логика, – согласился я. – Ведь есть и младшие – так называемые вожатые. И этих больше на порядок. А кто под ними?
– Что значит – «под»?
– Ну, кем они командуют напрямую?
– У каждого вожатого есть помощники.
– Числом?
Она пожала плечами:
– По разному. Обычно от трех до десяти. Бывает и чуть больше.
– Двенадцать? – И подражая «товарищу Сталину», произнес: – Будэм считать это крайнэй цифрой.
Кстати, в президиуме столько же. И что они так возлюбили это число?
– Итого набирается дружинка тысяч в десять-пятнадцать – прежде это звалось авангардом. А остальные, стало быть, ведомые, пассивно верующие… или просто напуганные миром. Нехилая секта, а?
– При чем тут секта? – обиделась девушка.
– Ну зови ее конфессией, ладно. И ты в этой пирамиде полувожатая, так? То бишь помощница младшего Слуги… Как его зовут-то?
– Феликс.
– Ну! – Я даже развеселился. – Познакомишь?
– В любое время. Уж его тебе не уболтать!
– У меня иная ориентация, – возразил я. – Но, может, твой Феликс и поведает путное. Наверно, он знает побольше помощников?
– Ну, естественно.
– Вот его и попытаю. Конечно, если еще не передумала возвращаться.
– Скажешь тоже!
Котенок спустился с загривка своего опекуна и отправился исследовать углы. Развалившись по ковру, Хан неотступно следовал за ним глазами, будто маленький бандит даже здесь мог вляпаться в беду. И с чего в псине взыграл отцовский инстинкт? Это наводит на странную мысль: может, и мне кого-то усыновить? «Тигру нужна только тигрица, – невесть откуда всплыла цитата, – да еще, может, тигрята – и никого более!»
– А еще мне интересно, – продолжил я, – кто возглавляет ваших жрецов?
– Кого? – изумилась она.
– Да комиссаров, членов Совета. Кто в Президиуме за председателя? Что кличут его Алексей Куприянов – я знаю. Но что он за тип?
– И вовсе Куприянов не тип, – посуровела Зоя. – Очень уважаемый и достойный товарищ…
– Тамбовский волк, – пробормотал я непримиримо.
– … очень знающий, и послушать его лекцию…
– Проповедь.
– … тебе не мешало бы. О самых сложных вещах он говорит просто и понятно.
– Потому что низводит до уровня аудитории.
– Ну ты-то откуда знаешь? Будто его слушал!..
– А это общий принцип таких… ораторов.
Нагулявшись, Пират вернулся в исходную точку и принялся набрасываться на Хана, с разгона вцепляясь в него всеми лапами и пытаясь что-нибудь отгрызть. Громадный псина эти наскоки игнорировал, хотя мама-кошка наверняка бы сбежала от буйного отпрыска куда повыше. Затем котейка напал на плюшевого слона, пробуя его на зуб и терзая задними лапами, точно заправский предатор. Ей-богу, слишком он старается оправдать свое имя!
Отхлебнув вина, я произнес:
– Вот если б ваш говорун предъявил доказательства…
– Там, – указала Зоя вверх, – уже построили коммунизм. Я верю! – прибавила девушка с внезапной страстью.
– Ну, разве на небе, – пожал я плечами. – Где и положено пребывать раю.
– А почем ты знаешь, – спросила она, – может, они уже летят к нам? И не сегодня-завтра приземлятся прямо тут.
– Ага, – хмыкнул я, – и заберут на небо истинно верующих. Или поделятся know-how, наконец окунув в изобилие. Что ты предпочтешь?
Еще одна Асоль – на свой лад. И прикондыбает за ней принц на серебристом звездолете, наследный коммунар бог знает в каком поколении… Вообще не самая плохая вера. Когда-то и я ждал инопланетян. Правда, тогда и Запад был для нас иным миром – но мы-то его считали вчерашним днем. А оказалось, сами из позавчерашнего. Такой вот занятный кульбит.
– А вдруг они пожелают захватить Землю?
– Какая ерунда! – вспыхнула девочка. – И не стыдно? Взрослый же!..
Со школьных лет храню светлый образ комсомолки, внушенный тогдашней пропагандой. Но среди реальных партийцев встречал лишь карьеристок, помешанных на власти, или фанатичных дурищ с единственной извилиной, замусоренной демагогами. Или дурнушек, с отчаяния заделавшихся общественницами. Или смазливых девиц, планирующих выгодное замужество. Эта малышка не походила ни на один из помянутых типажей. Ее глаза были ясными, улыбка – озорной. Может, ее растили на тех же фильмах, что и меня?
– Не жарко ль тебе, красавица? – спросил я, заступая девушке путь. – И не вмазать ли нам по кружечке кваса, как думаешь? Или мама не велит?
– Мама не может мне ничего запретить, – ответила она серьезно.
– А кто может?
– Вожатый. Или комиссар. Но вряд ли они станут запрещать квас.
– А как насчет подозрительных знакомств?
– А что это такое? – удивилась девушка.
– Ну, или нежелательных.
– Разве бывают такие?
Уже интересно. Я-то считал: невинность коммунаров блюдут строго, как у монахов. Или для этого хватает забора?
– Как зовут тебя, чудо?
– Зоя, – ответила она, не ломаясь.
– А меня – Родион.
Улыбнувшись, девочка доверчиво взяла меня под руку. Может, она из тех, кто чист, пока не ушибется о жизнь? Я и таких знавал. И куда девается их доверчивость после первого встреченного мерзавца!..
– Ты тоже росла в интернате?
Чуть не ляпнул: в инкубаторе.
– Конечно. Правда, лишь с восьми лет, – прибавила она с сожалением.
– А как же родители?
– Мы встречаемся. Иногда.
– Ну, ни фига себе!..
Но тут нас прервали. Вдруг позвонил Гувер и, не вдаваясь в детали, предложил срочно заехать в их контору – якобы для важного дела. Удивившись, я дал согласие, хотя федерал звучал странно. Пока общался с ним, Зоя глядела на меня с любопытством, верно, не очень понимая, что происходит. Коснувшись выступа на шлеме, я отключил рацию.
– Нужно вернуться, – сообщил новой знакомой. – Хочешь со мной?
Эксперимент в самом деле занятный: выдернуть девчушку из нищей идиллии в сытое, но опасное будущее, – из одной общественной формации в другую, без пересадки.
– Меня не выпустят, – нерешительно сказала Зоя.
– «Границе на замке»? – хмыкнул я. – А вот сейчас проверим.
На проходной вправду возникли сложности. Но разрешились они просто: я сунул пару мэнчиков, и сторожевик отвернулся, заинтересовавшись чем-то в глубине будки. Я вывел притихшую коммунарку наружу, усадил в мерцающий «болид» и рванул машину с места. Сразу включилась музыка, обволакивающая, вкрадчивая, а на дисплее возникла карта, указывая наше местонахождение. Сбоку открылось оконце бара.
– Хочешь пить? – спросил я. – Что выбираешь?
– Э-э… на твое усмотрение, – вывернулась Зоя.
– Безалкогольное, да?
Я налил фанты, с интересом ожидая ее реакции. При этом ощущал себя так, будто и сам пробовал впервые. Во всяком случае, маленькие открытия девушки и моему восприятию добавляли свежести.
– А хороший у тебя мобиль, – заметила Зоя с одобрением.
– Эти машинки отживают свое, – вздохнул я. – Еще год-другой, и пересядем в турбореактивы. Дело не только в скорости – но сколько можно цепляться за полоски, когда над головою такой простор? Лети, куда пожелаешь, и никто не перегородит путь. Мир без границ – как тебе такое?
– Как же без них? Мы ведь пока не при коммунизме.
– Да похоже, границы нужны лишь коммунарам и чинушам.
– Нет, ты не прав. Стоит убрать забор, как в Лагерь хлынут чужаки.
– Что, к вам? – Я хмыкнул с пренебрежением. – Да кому вы сдались? Последний нищий не променяет наши помойки на ваши закрома, а для трудяг у вас и вовсе нет просвета.
– В нашей жизни есть смысл, – сказала девушка. – А для чего живете вы?
– Во всяком случае, не для светлого будущего. И не ради прогрессивного человечества. По-твоему, смысл в этом? А попробуй пожить ради кого-нибудь одного. Думаешь, это легче?
– Я знаю: мы на правильном пути, – объявила Зоя твердо. – И наша тропа, может быть, трудней – зато короче.
– Знаешь, да? – спросил я. – Так поделись!
– Я… не могу. Не имею права. Пока еще нельзя.
Вид у нее сделался виноватый – оттого ли, что проговорилась, или что отказывается меня просветить.
– «Верной дорогой идете, товарищи»? – Я снова хмыкнул. – Ну-ну.
Можно было направиться сразу к Гуверу, но я специально покружил по обновленным кварталам, чтобы вкусить от ощущений Зои. Для нее тут была заграница, невиданная, таинственная, – в одних витринах чего только не выставлено! И люди вокруг другие, и машин тьма, и огней уйма. Я сам поглядывал по сторонам не без интереса. Каждую неделю здесь что-то менялось: реставрировались дома, а то и вырастали новые; магазины переезжали либо закрывались (или их взрывали), взамен расцветали другие; а уж кафе и ресторанчики множились на глазах.
Наверно, Зоя высматривала следы разложения, описанные в дозволенных книгах, и ожидала увидеть дебоши, классовую борьбу, чуть ли не трупы на улицах. Но днем тут было пристойно, разборками никто не занимался, попрошайки отсыпались перед работой, и даже «бабочки» не фланировали по тротуарам. Вот через час-другой, когда наступит ночь…
– Слишком сыто живем, да? – спросил я. – Некогда о душе подумать.
– Я атеистка, – заявила девочка с трогательной убежденностью.
– Что ж, – пожал я плечами, – у каждого своя вера.
Мы уже подкатывали к резиденции федералов. Оставив Зою ждать в машине, я поднялся в квартиру. К моим посещениям тут относились без восторга, но на сей раз даже обрадовались – по крайней мере Агей, что настораживало. А Гувер явно был не в своей тарелке.
Кроме них в гостиной обретались двое, похоже, нагрянувшие из столицы и обладавшие немалой властью. То есть начальником выглядел один: матерый, хотя рыхловатый тип с замороженным усатым лицом и свинцовым взглядом, – а второй, жилистый верзила, ходил у него в подручных. Оба были выряжены по северному и экипированы богато, судя по выпуклостям на одежде. Принимали их точно ревизоров. Обшарпанный, видавший виды стол ломился от яств и напитков – не очень изысканных, зато обильных. А в перспективе могла маячить и сауна с девочками – сейчас это даже не дорого.
– Ага, – сказал усатый, завидев меня. – Как говорится, на ловца…
Как видно, мой облик ему нарисовали. Но с «ловцом» он, может, поспешил.
– Садись, – по-хозяйски пригласил гость. – Не тушуйся!.. Чего налить?
– Кваса.
– Да? – хмыкнул он. – А почему не кумыса?
– Вкус гнилостный, – сказал я наудачу. – Как у сушеной селезенки.
У него это не вызвало ассоциаций.
– Значит, не татарин, – констатировал усатый. – Уже неплохо.
Хотя у самого в чертах проступала явная монголоидная примесь.
– Вдобавок Родион, – продолжал он. – Хорошее имя, патриотичное. А меня можешь звать Ульяном Мироновичем.
А могу и не звать, прибавил я мысленно. На кой ты сдался мне?
Но вслух спросил:
– А фамилия?
– Вот фамилия ни к чему. Хотя, если желаешь… Сидоров подойдет?
Скажите, какие мы загадочные! Все равно ж выловлю в Океане. Но взгляд Ульяна мне не нравился – тяжесть его ощущалась и через очки.
– Да хоть Петров!.. Мне-то что?
Обойдясь без приглашения, я опустился на свободный стул. Все же Ульян налил мне водки, почти полный стакан, – видно, принял за настоящего мужика. Или решил подпоить. Не он первый. Вообще я могу выпить много, не теряя контроля, – только зачем? Отодвинув стакан, я действительно взялся за квас – тем более, об этой моей склонности не знал даже Гувер. Конечно, навряд ли мне что-то подсыплют…
– Ты закусывай! – усмехаясь, предложил Ульян. – Не то и впрямь захмелеешь, не приведи бог.
Похоже, у него сегодня бенефис – остальные помалкивали. Помощник методично работал челюстями, а толстячок Агей, зацепенев с приоткрытым ртом, поглядывал то на меня, то на Ульяна, будто следил за мячом в теннисном матче.
Прихлебывая ледяной квас, я посмотрел на Гувера, но тот сразу отвел взгляд, словно отстраняясь. Счастливым он не выглядел, как и дружелюбным, – похоже, опасался гостей. Но, может, хотя бы не станет вмешиваться, если дойдет дело до потасовки?
Будто очнувшись, Агей подскочил и, обежав вкруговую стола, установил передо мной тарелку. Рядом положил вилку, сравнительно чистую.
– А компот? – спросил я, но толстячок лишь недоуменно кольнул меня глазками и затрусил обратно, на пригретое место. Уж он точно не на моей стороне – и слава богу.
– Мне говорили: ты много знаешь, – начал Ульян. – И понимаешь в этом бедламе больше других.
– Я много в чем понимаю. И что?
Усач опять уперся в меня тяжелым взглядом, будто стремился подмять. Наверно, в большинстве случаев это удавалось. Он и сам был опасен, а вдобавок в нем ощущалась принадлежность к большой и грозной стае.
– Мне что, нужно напомнить про твой гражданский долг? – спросил он с угрозой.
Ну, насмешил!
– Напомнить? – хмыкнул я. – Это как в анекдоте про студента, которому профессор кричит: «Вспомни, несчастный, этого еще никто не знает!..»
– Не понял, – медленно выцедил Ульян.
– … сказал бывалый кот, загремев вместе с водосточной трубой.
– Хохмач! – сказал он. – Еще не расчухал, на кого нарвался? Ты должен очень стараться, чтоб понравиться мне. Потому что, если тебя не полюблю…
– Как родного?
– Как патриота. Объясняю популярно и коротко: не станешь сотрудничать, вообще не будешь… работать. Ну, еще раз: кто я, по-твоему?
Прыщ на ровном месте! – едва не брякнул я. Подобных субчиков, упивающихся властью над слабыми, полно среди крутарей. Но еще больше их среди шушеры – вот там это едва не норма. Теперь я понял, что проступало сквозь благодушную маску Ульяна, как пятно через краску, – жестокость. И даже не обычная безжалостность, а именно желание приносить боль и смерть. Бог знает, когда он вошел во вкус, но на такой работе трудно не сломаться. Да и кого волнуют там высшие цели? От этой глупости быстро излечиваешься.
– Ты из федеральных спецслужб, – объявил я небрежно. – Если не босс, то очень, очень полномочный агент – «с правом на убийство». Ну и как, многих уже порешил, авансом получая отпущение грехов?
Ухмылка не слиняла с усатой физиономии, зато глаза превратились в прицелы. Наверно, Ульян был умелым практиком – но это не значит, что лучше меня разбирался в теории. Нынче кто не ленив, тот подготовлен, и для этого не обязательно идти в ученики к ассу. А кто подготовлен, тот вооружен. И когда Ульян будто невзначай сдвинул руку, направив ее на меня, я сразу и в точности повторил жест, осклабясь ему в лицо. А второй рукав нацелил на подручного, слишком близко поднесшего ладонь к борту расстегнутого пиджака.
– Будем и дальше друг друга пугать? – спросил я. – Или поговорим о деле?
Видимо, Ульян плохо понимал людей – слишком привык, что его боятся. Легко общаться с людьми через амбразуру, сидя, к примеру, в танке. Конечно, будь я экипирован хуже, тоже бы не пер на рожон, но пытать себя вряд ли бы позволил. Нынче госмашина не та: в открытую не наедет, – да и я пока не в капкане, отмашусь с божьей помощью. Не так уж их много: двое прожженных убийц, не привыкших к честной драке, и неумеха-подтявкатель. Да невольник служебного долга, вряд ли бы ставший усердствовать.
– Ладно, давай о деле, – сдал назад Ульян. – Дошел до нас слух, будто в городе обосновалась подозрительная шатия. Будто вытворяют те люди странное и владеют, чем не положено. И нет для них ни законов, ни укорота – живут, как хотят.
– Разве они одни?
– Остальные не уходят за рамки – стало быть, управляемы. А вот чего хотят эти? И что могут?
И это все, что его волнует? Тут губерния на грани взрыва, жители с ума посходили… не говоря о нечисти, заполонившей темные углы да глубины, водные и подземные.
– Собственно, ты о ком? – спросил я. – Последнее время в нашей деревне развелось столько экзотики – можно экскурсии водить.
– О тех, за кем и ты давно приглядываешь, – с ехидцей ответил Ульян. – В оконца пялишься, за машинами гоняешь, а подойти не решаешься. Что ж ты такой боязливый? Пора, брат, пора!
Невольно я поморщился. Это называется: утечка информации. И откуда она утекла? Слежки за мной не было – я бы заметил… Господи, уж не снюхался ли Аскольд еще и с этими?
– Вообще я «приглядываю» за одной, – уточнил я. – С каких пор моя личная жизнь стала интересовать спецслужбы?
– Не финти! – прикрикнул Ульян. – Видали мы таких умников!..
– Правда? – не поверил я. – Только не говори, что в зеркале.
Кажется, Ульяну стала изменять выдержка, даже щека задергалась. Очень он не любил, когда отказывают, – вообще ему такие поперек горла. С ними он и воевал не за страх, а… н-да, вот о совести не будем. И отстреливал, сколько дозволяли, и ломал, если удавалось, и с дерьмом смешивал, показывая, кто тут прав. Не исключено, Ульян впрямь защищал идею: тот пресловутый «порядок», приоритет державы над личностью. А всех несогласных записывал во враги.
– Дурень, – сказал Ульян. – Да что стоишь ты против организации!..
Последнее слово он произнес с таким нажимом, что прямо слышалась прописная буква.
– Ну да, такая здоровенная стая!..
Мне совсем не нравилось, что творится в губернии, и пока я не видел сил, которые могли это остановить, – кроме федералов. Маленькому человеку, чтоб не угодить под каток, лучше заручиться поддержкой гиганта… А как насчет тех, кто желает звучать гордо?
– Значит, не хочешь сотрудничать?
– С убийцей плечом к плечу, ради высоких целей? Да за кого ты меня держишь!
Надолго повисла пауза, зловещая или растерянная – кому что нравится. Как ни старался Гувер хранить безразличие, по его лицу скользнуло злорадство. Все ж приятно, когда макают тех, кого не решаешься умыть сам.
– Хочешь совет? – спросил я. – Бесплатный, в счет моего гипотического «долга». затеешь устранять Клопа, близко не подходи, тем более не вступай в переговоры… Хотя дуракам советы не впрок – они и так знают все.
– А ты, значит, умный?
Как мне надоел этот вопрос!.. Ну, есть такой грех – что дальше?
– Если б я поверил, что тебя заботит дело, меж нами, может, и завязалось что, – прибавил я. – Но ты же больной son of a bitch – тебе просто нравится убивать!
Затем я поднялся, ногой убрав в сторону стул, и попятился к выходу, не выпуская из-под прицела обоих варягов. Агея в расчет не принимал: он труслив и высовываться не станет. А у Гувера, даже если захочет влезть, хватает ума понять, что я не блефую и что любой неверный ход может обернуться трупами. За последние дни я насмотрелся достаточно, чтобы не церемониться. А самому на тот свет не хотелось категорически.
Вернувшись в «болид», к терпеливо ожидающей Зое, я больше не стал кружить по городу, а сразу поехал к себе, заодно показав на магистрали, что такое настоящая скорость. По-моему, девушка с трудом сдерживалась, чтобы не завизжать от восторга, – наш человек!..
На пороге она сбросила сандалии и все равно ступила на стерильный ковер с опаской, будто не отказалась бы заодно ополоснуть ступни. Конечно, про пресиптрон она не слыхала: в Лагере и пылесос – редкость. Взяв под локоток, я провел гостью на второй этаж. В гостиной всё уже приготовили к приему: музыка, фрукты, цветы, напитки. В нишах красовались статуи на темы греческих мифов – конечно, уменьшенные копии, зато детальные. По стенам просторные экраны, будто окна в дальние миры, – это не считая настоящих окон, от пола до потолка. Кстати, сегодня по морю гуляли внушительные валы, впервые за много дней. «Неспокойно синее море!..» К чему бы это?
Продуманный уют моей берлоги обычно действует на гостей расслабляюще, но в Зое я ощутил напряженность.
– Тебя что-то смущает?
Она обратила глазища на меня и грустно сообщила:
– Тут могло бы разместиться несколько семей.
– Ага, по семье на комнату, – подтвердил я. – А живу я один. У меня и прислуга есть – правда-правда!.. Типичный буржуин.
Из всего обилия фруктов Зоя рискнула попробовать бананы, о которых была наслышана или видела, как их потребляют мультяшные обезьяны. Пришлось мне самому разрезать киви да очищать ананасы.
– А финики я ела, – похвалилась она. – Как-то завезли в распределитель. И дыни… Хотя давно, – прибавила честно, – еще в детстве.
Действительно, сколько воды утекло!.. Хмыкнув, я разлил по фужерам прозрачный нектар маракуи. Не самый вкусный из напитков, зато из наиболее экзотичных – насколько помню свои первые впечатления.
– Откуда у тебя всё? – Зоя обвела рукой вокруг: – Ну, вот это.
Я пожал плечами:
– Заработал.
– Как?
– Знания продаю.
– Да разве они стоят что-то?
– Еще бы. Всё держится на них: власть, богатство, прогресс…
– Но ведь не ты это придумал?
– Я спекулянт, – признал с готовностью. – Достаю в одном месте, сбываю в другом. Более того, грабитель, поскольку беру без спроса. Теперь понимаешь, в какой притон угодила?
– А где берешь их? – спросила Зоя. – То есть я про знания.
– В Океане. Это такое…
– Ну да, мне рассказывали. И что, грабишь прямо там?
– В каждом океане водятся пираты, – сказал я, берясь за пультик. – Странно, если бы тут было иначе. Вот, гляди.
На экране возник некий аналог сказочного принца из восточных сказок.
– Кто это?
– Один из моих партнеров. Когда не удается друг друга одурачить, мы обмениваемся.
– Он такой красивый! – сказала Зоя восхищенно. – Как нарисованный.
– Это и есть рисунок, – подтвердил я. – Тут у каждого своя маска.
– И у тебя?
Я кивнул и вывел на экран облик тщедушного очкарика, озабоченного, будто у него не проходящий понос. Не удержавшись, Зоя хихикнула.
– Зато доверия больше, – пояснил я. – Кто подумает, что это ширма? Настоящий шулер должен тасовать карты неловко.
«Испытание собачкой», столь популярное в фильмах, девушка выдержала, хотя Хан больше смахивает на молодого медведя. То ли она не ждала от меня подвоха, то ли была непуганой как годовалое дитя, но псину приняла с восторгом. А тот ответил взаимностью, как ни странно. И котяра отнесся к Зое с расположением, непонятно как распознав в ней женскую особь, – и тотчас принялся клеиться, молокосос.
Зато как у гостьи округлились глаза, когда на пороге возникла Инесса с полным подносом и в своем обычном виде, то есть нагишом. С непроницаемым лицом женщина сгрузила блюда на столик и удалилась, покачивая бедрами точно одалиска. А Зоя едва сдержалась, чтобы не вскочить, – настолько смутил бедняжку такой с ервиз.
– По-моему, ее надо пригласить, – сказала она, ерзая как на иголках. – Нехорошо ведь.
– Еще чего! – фыркнул я. – Сесть за один стол с рабыней?
– Мерзость какая, – пробормотала Зоя, сразу потеряв аппетит. – Фу!
– Хочешь с ней на равных? Конечно, могу ее позвать, только…
– Что?
– Так ведь на равных, – повторил я с ухмылкой. – Готова ты уравняться?
Девушка поглядела на меня, озадаченно сдвинув брови.
– Ты выдумал всё! – заявила вдруг. – По-твоему, я совсем не разбираюсь в людях? Она ж не рабыня, правда?
– Правда, – пришлось согласиться. – Скорее мы соседи. Но, раз уж зашла речь, я ведь тут полный хозяин и что бы ни сотворил – с ней ли, с тобой… По-твоему, тебя станут искать?
– Ладно, поняла, – кивнула Зоя. – В следующий раз буду думать, прежде чем связываться с чужаком. К этому ты ведешь?
– В общем, да. И закроем тему… Ну-ка, что тут у нас?
«Тут у нас» было много разного, даже мне с ходу не разобраться. Сегодня Инесса превзошла себя. Вот так кормятся люди, если не умеют держать себя в рамках. А ублажить всех – когда еще сможем!..
И Зоя взирала на угощение с сомнением.
– Не выбрасывать же? – заметил я. – Ну да, помню: на Земле многие голодают. Но мы потом им расскажем, ладно?
Против воли она хихикнула. «Подумала – и стала кушать».
– У меня вопрос, – заговорил я чуть погодя. – Возможно, некорректный.
– А у нас нет секретов от друзей, – сказала Зоя с такой искренностью, что я усомнился, доверяют ли секреты ей самой.
– Где уж претендовать!.. Я вам скорее антагонист.
– По-моему, ты хороший человек, – неожиданно заявила она. – И умный.
– А все люди доброй воли и здравого смысла, конечно, с вами?
– Как же иначе? Ведь доброму стоит лишь хорошенько подумать…
– … чтоб послать лагерников подальше. Впрочем, не о том речь. Я хотел спросить: знаешь ли ты, как выстроена коммуна?
– Ну, примерно.
– По-твоему, вся власть у лагерного Совета?
– А как иначе?
– И сторожевиками они ведают? – едко осведомился я. – Ладно, оставим… Насколько знаю, коммуна составляет едва не десятую часть от населения края, то есть около ста тысяч, – и соразмерно вы представлены в Соборе, делегируя туда представителей. А в ваш Совет входит полторы сотни комиссаров… сакраментальное число, н-да. Кстати, как вы их зовете?
– Слуги народа, – с готовностью ответила девушка. – Старшие Слуги. А кто в Президиуме – главные.
– Железная логика, – согласился я. – Ведь есть и младшие – так называемые вожатые. И этих больше на порядок. А кто под ними?
– Что значит – «под»?
– Ну, кем они командуют напрямую?
– У каждого вожатого есть помощники.
– Числом?
Она пожала плечами:
– По разному. Обычно от трех до десяти. Бывает и чуть больше.
– Двенадцать? – И подражая «товарищу Сталину», произнес: – Будэм считать это крайнэй цифрой.
Кстати, в президиуме столько же. И что они так возлюбили это число?
– Итого набирается дружинка тысяч в десять-пятнадцать – прежде это звалось авангардом. А остальные, стало быть, ведомые, пассивно верующие… или просто напуганные миром. Нехилая секта, а?
– При чем тут секта? – обиделась девушка.
– Ну зови ее конфессией, ладно. И ты в этой пирамиде полувожатая, так? То бишь помощница младшего Слуги… Как его зовут-то?
– Феликс.
– Ну! – Я даже развеселился. – Познакомишь?
– В любое время. Уж его тебе не уболтать!
– У меня иная ориентация, – возразил я. – Но, может, твой Феликс и поведает путное. Наверно, он знает побольше помощников?
– Ну, естественно.
– Вот его и попытаю. Конечно, если еще не передумала возвращаться.
– Скажешь тоже!
Котенок спустился с загривка своего опекуна и отправился исследовать углы. Развалившись по ковру, Хан неотступно следовал за ним глазами, будто маленький бандит даже здесь мог вляпаться в беду. И с чего в псине взыграл отцовский инстинкт? Это наводит на странную мысль: может, и мне кого-то усыновить? «Тигру нужна только тигрица, – невесть откуда всплыла цитата, – да еще, может, тигрята – и никого более!»
– А еще мне интересно, – продолжил я, – кто возглавляет ваших жрецов?
– Кого? – изумилась она.
– Да комиссаров, членов Совета. Кто в Президиуме за председателя? Что кличут его Алексей Куприянов – я знаю. Но что он за тип?
– И вовсе Куприянов не тип, – посуровела Зоя. – Очень уважаемый и достойный товарищ…
– Тамбовский волк, – пробормотал я непримиримо.
– … очень знающий, и послушать его лекцию…
– Проповедь.
– … тебе не мешало бы. О самых сложных вещах он говорит просто и понятно.
– Потому что низводит до уровня аудитории.
– Ну ты-то откуда знаешь? Будто его слушал!..
– А это общий принцип таких… ораторов.
Нагулявшись, Пират вернулся в исходную точку и принялся набрасываться на Хана, с разгона вцепляясь в него всеми лапами и пытаясь что-нибудь отгрызть. Громадный псина эти наскоки игнорировал, хотя мама-кошка наверняка бы сбежала от буйного отпрыска куда повыше. Затем котейка напал на плюшевого слона, пробуя его на зуб и терзая задними лапами, точно заправский предатор. Ей-богу, слишком он старается оправдать свое имя!
Отхлебнув вина, я произнес:
– Вот если б ваш говорун предъявил доказательства…
– Там, – указала Зоя вверх, – уже построили коммунизм. Я верю! – прибавила девушка с внезапной страстью.
– Ну, разве на небе, – пожал я плечами. – Где и положено пребывать раю.
– А почем ты знаешь, – спросила она, – может, они уже летят к нам? И не сегодня-завтра приземлятся прямо тут.
– Ага, – хмыкнул я, – и заберут на небо истинно верующих. Или поделятся know-how, наконец окунув в изобилие. Что ты предпочтешь?
Еще одна Асоль – на свой лад. И прикондыбает за ней принц на серебристом звездолете, наследный коммунар бог знает в каком поколении… Вообще не самая плохая вера. Когда-то и я ждал инопланетян. Правда, тогда и Запад был для нас иным миром – но мы-то его считали вчерашним днем. А оказалось, сами из позавчерашнего. Такой вот занятный кульбит.
– А вдруг они пожелают захватить Землю?
– Какая ерунда! – вспыхнула девочка. – И не стыдно? Взрослый же!..