Страница:
– Н-да. – Он поглядел в темное окно, которое уже пора было запирать. – Поеду я, пожалуй. Спасибо за прием.
– До утра не хотите остаться? Сами понимаете: ночь.
– Как раз поэтому мне надо спешить в отель. – Ухмыльнувшись, Гарри прибавил: – Надеюсь, нам не придется друг друга увечить, чтоб подружиться? Слишком это избитый ход – не люблю.
И он укатил – странный этот барон, бывший «бес». Подбросив мне ворох новых проблем. Большинство их я отложил на потом, а пока решил выяснить насчет «шакала», очередной раз погрузившись в Океан.
Оказалось, в местных архивах это дело отсутствует напрочь. Конечно, ныне оно не выбивалось бы из общего ряда, но ведь тогда было сенсацией, нашумело на всю страну. И чтоб убрать из всех запасников любое упоминание о здешнем потрошителе, следовало очень постараться.
Дальше стало еще веселей. По всему Океану, включая центральные mass media, про «шакала» не всплыло ничего – то есть абсолютно, полный ноль! Похоже, «проделана большая работа». И кому это понадобилось? Частному лицу такое не осилить – разве только оно располагает возможностями, сравнимыми с ресурсами государства.
Собственно, что я слышал о «шакале»? Неделями обитал в каменных норах, по ночам впадал в транс, воображая себя зверем, кормился человечиной, складируя отборные части в подземной роднике… Короче, полный набор!
– Но ты-то о нем должен помнить? – спросил я у Калиды. – Как-никак из-за него засветился.
Насупив брови, он молчал.
– Продолжаешь темнить, да? – усмехнулся я. – Еще надеешься на реванш? Как думаешь, если меня все ж достанут, тебе от этого станет лучше? Или для тебя главное – отомстить?
– Сколько вопросов, – проворчала Голова. – Ну, что ты хочешь? Только учти, я про «пещерника» знаю немного. Да и зачем было влезать в эту жуть?
– Но как он выглядел хотя бы?
– Довольно щуплый, низенький, сутулый… Хотя Зверь в нем обитал свирепый – майор сильно рисковал, отправясь на задержание в одиночку.
– А лицо?
– Хованцев отрехтовал его так, что он и на человека мало походил – скорее на продукт скотобойни. Вряд ли «шакал» дотянул до исполнения приговора… Хотя, – прибавил Калида чуть погодя, – маньяки живучи.
– Ага, судя по тебе, – поддакнул я. – Кстати, сколько твоих деток угодило в Питомник? И ведь не пожалел собственных отродий!
– Слыхал притчу про пожар? – живо откликнулся он. – Если приходится выбирать, спасать надо родителя. Дети-то народятся.
– И все же, сколько?
– Четырнадцать. Правда, пережили тамошнее обращение не все.
– Итого? – подхлестнул я. – Сколько их сейчас?
– Девять. Почти все – мальчики.
Крутенько обошлись – видно, обследование проводили детальное.
– Полагаю, там-то обошлось без ускоренного развития? Все ж внешние приличия приходится соблюдать.
– Именно, что внешние, – проворчал Калида. – С виду-то они – дети.
– Только это камуфляж, да?
– «Шакал» вон тоже смахивал на ребенка – потому и искали долго. А скольких взрослых он порешил?
– Веселенький образец – есть с кого брать пример!
– А эти претензии не ко мне. Мою продукцию ты видел.
– Даже испытал на своей шкуре. Любишь показуху – а, головастик?
– Любил, – буркнул тот. – Вот ныне высовываться бы не стал – все хорошо в срок. И в Питомнике это сознают.
– А все ж без ошибок не обошлись. Первая – это Гарри.
– А вторая? – сейчас же спросил Калида.
Но я не стал отвечать, вернувшись мыслями к «шакалу». В конце концов, почему этой странностью должен заниматься я? В каждом деле требуются профи. А кто горазд рыться в грязном белье?
И я позвонил репортеру.
– Слушай, Гаёныш, – сказал, не обращая внимания на его заспанный вид. – Даю наводку: дело «пещерного шакала». По-моему, там зарыто что-то. Если раскопаешь, за мной ящик.
– Чего? – спросил он, немедленно взбадриваясь.
– Пупсик, не мелочись. Что затребуешь, то и выставлю. Но учти: заказ срочный. И еще – добавь девятого к нашему списку. Все-таки им оказался Дарыгов, главный нашист. Только что расколол одного из его агитаторов.
– А этот – он что…
– Оборотень, как и предполагали. Ночной Хищник. Не хочу портить тебе сон, а то показал бы, во что он преобразился.
– Тогда уж, действительно, лучше завтра, – согласился Гай.
И сгинул с экрана.
Оставался еще пункт, который требовал осмысления. Гарри упомянул дочь – точнее, про дочь говорила Лана, которую барон разыскивает по сему поводу. По логике впрямь выходит, что девочка должна была угодить в Питомник. Теперь выясняется, что контингент там почти сплошь мальчиковый, – а ведь Настя сбежала как раз оттуда. (Вторая ошибка тамошних заправил!) Так что все предпосылки для счастливого воссоединения семейства вроде имеются. Вдобавок выходит, что Калида вовсе не отец Насте, а всего лишь дед, – значит, и моя вина перед ней уже не стоит вендетты. Остается уточнить детали да воздать каждому по потребностям и делам его.
Но как не нравится мне это стечение! Экая банальщина, право, – из какого ж сериала занесло сюжет? До чего складно выходит: и делать ничего не надо, лишь назначить место сбора. Уж не подбрасывает ли кто фрагменты картинки?
ЧастьVI
Глава 16. Тарелочники
– До утра не хотите остаться? Сами понимаете: ночь.
– Как раз поэтому мне надо спешить в отель. – Ухмыльнувшись, Гарри прибавил: – Надеюсь, нам не придется друг друга увечить, чтоб подружиться? Слишком это избитый ход – не люблю.
И он укатил – странный этот барон, бывший «бес». Подбросив мне ворох новых проблем. Большинство их я отложил на потом, а пока решил выяснить насчет «шакала», очередной раз погрузившись в Океан.
Оказалось, в местных архивах это дело отсутствует напрочь. Конечно, ныне оно не выбивалось бы из общего ряда, но ведь тогда было сенсацией, нашумело на всю страну. И чтоб убрать из всех запасников любое упоминание о здешнем потрошителе, следовало очень постараться.
Дальше стало еще веселей. По всему Океану, включая центральные mass media, про «шакала» не всплыло ничего – то есть абсолютно, полный ноль! Похоже, «проделана большая работа». И кому это понадобилось? Частному лицу такое не осилить – разве только оно располагает возможностями, сравнимыми с ресурсами государства.
Собственно, что я слышал о «шакале»? Неделями обитал в каменных норах, по ночам впадал в транс, воображая себя зверем, кормился человечиной, складируя отборные части в подземной роднике… Короче, полный набор!
– Но ты-то о нем должен помнить? – спросил я у Калиды. – Как-никак из-за него засветился.
Насупив брови, он молчал.
– Продолжаешь темнить, да? – усмехнулся я. – Еще надеешься на реванш? Как думаешь, если меня все ж достанут, тебе от этого станет лучше? Или для тебя главное – отомстить?
– Сколько вопросов, – проворчала Голова. – Ну, что ты хочешь? Только учти, я про «пещерника» знаю немного. Да и зачем было влезать в эту жуть?
– Но как он выглядел хотя бы?
– Довольно щуплый, низенький, сутулый… Хотя Зверь в нем обитал свирепый – майор сильно рисковал, отправясь на задержание в одиночку.
– А лицо?
– Хованцев отрехтовал его так, что он и на человека мало походил – скорее на продукт скотобойни. Вряд ли «шакал» дотянул до исполнения приговора… Хотя, – прибавил Калида чуть погодя, – маньяки живучи.
– Ага, судя по тебе, – поддакнул я. – Кстати, сколько твоих деток угодило в Питомник? И ведь не пожалел собственных отродий!
– Слыхал притчу про пожар? – живо откликнулся он. – Если приходится выбирать, спасать надо родителя. Дети-то народятся.
– И все же, сколько?
– Четырнадцать. Правда, пережили тамошнее обращение не все.
– Итого? – подхлестнул я. – Сколько их сейчас?
– Девять. Почти все – мальчики.
Крутенько обошлись – видно, обследование проводили детальное.
– Полагаю, там-то обошлось без ускоренного развития? Все ж внешние приличия приходится соблюдать.
– Именно, что внешние, – проворчал Калида. – С виду-то они – дети.
– Только это камуфляж, да?
– «Шакал» вон тоже смахивал на ребенка – потому и искали долго. А скольких взрослых он порешил?
– Веселенький образец – есть с кого брать пример!
– А эти претензии не ко мне. Мою продукцию ты видел.
– Даже испытал на своей шкуре. Любишь показуху – а, головастик?
– Любил, – буркнул тот. – Вот ныне высовываться бы не стал – все хорошо в срок. И в Питомнике это сознают.
– А все ж без ошибок не обошлись. Первая – это Гарри.
– А вторая? – сейчас же спросил Калида.
Но я не стал отвечать, вернувшись мыслями к «шакалу». В конце концов, почему этой странностью должен заниматься я? В каждом деле требуются профи. А кто горазд рыться в грязном белье?
И я позвонил репортеру.
– Слушай, Гаёныш, – сказал, не обращая внимания на его заспанный вид. – Даю наводку: дело «пещерного шакала». По-моему, там зарыто что-то. Если раскопаешь, за мной ящик.
– Чего? – спросил он, немедленно взбадриваясь.
– Пупсик, не мелочись. Что затребуешь, то и выставлю. Но учти: заказ срочный. И еще – добавь девятого к нашему списку. Все-таки им оказался Дарыгов, главный нашист. Только что расколол одного из его агитаторов.
– А этот – он что…
– Оборотень, как и предполагали. Ночной Хищник. Не хочу портить тебе сон, а то показал бы, во что он преобразился.
– Тогда уж, действительно, лучше завтра, – согласился Гай.
И сгинул с экрана.
Оставался еще пункт, который требовал осмысления. Гарри упомянул дочь – точнее, про дочь говорила Лана, которую барон разыскивает по сему поводу. По логике впрямь выходит, что девочка должна была угодить в Питомник. Теперь выясняется, что контингент там почти сплошь мальчиковый, – а ведь Настя сбежала как раз оттуда. (Вторая ошибка тамошних заправил!) Так что все предпосылки для счастливого воссоединения семейства вроде имеются. Вдобавок выходит, что Калида вовсе не отец Насте, а всего лишь дед, – значит, и моя вина перед ней уже не стоит вендетты. Остается уточнить детали да воздать каждому по потребностям и делам его.
Но как не нравится мне это стечение! Экая банальщина, право, – из какого ж сериала занесло сюжет? До чего складно выходит: и делать ничего не надо, лишь назначить место сбора. Уж не подбрасывает ли кто фрагменты картинки?
ЧастьVI
Глава 16. Тарелочники
Сегодня мне вновь предстоял визит в Лагерь. Зоя устроила-таки встречу – и даже не с вожатым, а с комиссаром, неведомо как перескочив через уровень. Чтобы не слишком выделяться, надел обшарпанные кроссовки, впрочем довольно крепкие, натянул засаленные (лишь снаружи) штаны и куртку. Оснасткой обошелся минимальной, привычно укрыв под просторной одеждой компактные доспехи, пару коротких мечей и, разумеется, «гюрзу» – это не считая бластера, уже ставшего для меня вторым обязательным стволом. Когда вокруг столько врагов, не стоит им давать лишнего шанса.
Но к коммунарам поехал не сразу. Сегодня, впервые на этой неделе, я сделал уступку своей слабости, решив ее слегка подкормить, чтобы не грызла так. Имею в виду загадочных жильцов дома на набережной, которые так интересуют Аскольда, – точнее одну из тамошних обитательниц. Опять я следовал за «каплей» Ники точно привязанный, не отпуская дальше, чем на квартал. И кто говорил про пастырей, имеющих Власть над смертными? А это как назвать? Ну, можно еще – наркотик… Каждый день мне требовалось видеть Нику. Хоть недолго, хоть издали, через окуляры «стрекозы», летящей за ней на изрядной высоте. Ибо я знал, как чутка девушка к чужому вниманию. А кто я такой, чтоб тревожить ее понапрасну?
Затем мне стало не до любования, а благостный настрой точно ветром сдуло: я разглядел еще один «хвост», следующий за Никой неотступно, но вполне грамотно старающийся не мозолить глаза. Был это броневик – неплохо оснащенный, с тонированными окнами. Сразу вспомнился Ульян с прозрачными его намеками, да и Аскольд мог подсуетиться – во всяком случае, во второго бескорыстного воздыхателя верилось слабо. Кажется, у девочки назревают проблемы.
Вскоре броневик стал подтягиваться к «капле», будто решился на обгон. Конечно, и я сократил дистанцию, лишь бы не прозевать начала событий. И почти тотчас впереди возник другой вездеход, вывернув из-за угла.
«Коробочка» получилась классической, как в кино. Встречная машина резко вильнула, перегородив узкую улочку, а в следующую секунду преследователи выполнили такой же маневр.
Но девушка не растерялась. Затормозив, она выскочила из машины – еще раньше, чем это сделали напавшие, – и метнулась к ближнему подъезду. Следом рванули трое, оставив водителей разбираться с «каплей». Тотчас и я бросился к соседнему дому, успев выяснить, что задняя его дверь выходит в тот же двор. И на секунды успел опередить охотников, подхваченный словно ветром, – тем более, что мчался Нике наперерез. А в дворике очутился одновременно с ней.
Сегодня девушку облегал бежевый сарафан, короткий настолько, что едва покрывал ягодицы. Бежала она красиво и очень экономно, почти не взлетая на прыжках, – ее корпус будто завис в невесомости, а Ника разгоняла его рывками голых ног. Казалось, она не спешит, но я-то видел, сколько метров пожирает бег за секунду: впору рекордсменке! Паники не было в помине – ни визга, ни отчаянных озираний. Ника поглядывала по сторонам даже с небрежностью, точно любовалась видами. Вот только неслась она прямиком в глухой конец двора, перегороженного каменной стеной, которую и я смог бы одолеть разве с хорошего разбега, – видно, неспроста засаду устроили именно здесь.
Наверно, Ника приняла меня за одного из мерзавцев, невесть с чего наехавших на нее, но не выказала возмущения – скорее любопытство. Во всяком случае ее взгляд, брошенный на меня, был внимательным и почти дружелюбным. При этом она даже не сбилась с шага, а злосчастной стены достигла за считанные мгновения. И что теперь?
Оглянувшись, девушка одарила меня сияющей улыбкой, и вдруг взмыла будто на пружинах, в один миг оказавшись на заборе. А в следующем прыжке скрылась с глаз, словно и не было. Я потряс головой, тараща глаза: не почудилось ли? Проклятье!.. Со мной творилось странное, забытое или незнакомое. Грудь распирало, хотелось то ли смеяться, то ли рыдать… то ли ругаться. Неужто меня так впечатлила ее пробежка? Или этот прыжок?
С усилием я подавил смятение, вернув обычное спокойствие. («Даю установку на радость!») Прежде я не замечал, насколько наловчился себя программировать, – почти всегда это делалось на автомате, еще до того, как эмоция наберет инерцию. Моему Зверю лучше не давать воли, а сейчас и вовсе ни к чему расслабляться: загонщики подоспели. Точнее говоря, опоздали, поскольку дичи-то след простыл.
Ворвавшись во двор, троица притормозила, озадаченно озираясь. Чуть погодя взгляды сфокусировались на мне, затем охотнички надвинулись. Двое не представляли из себя особенного: низколобый, довольно габаритный крепыш, наверняка скорый на расправу, и долговязый жилистый очкарик –видно, из породы эрудированных отморозков. Но внешность третьего, стоявшего по центру, впечатляла. Изрядного роста, с широкими плечами и плотной мускулатурой, он был старше двух других, но от этого не казался менее опасным – эдакий матерый волчище. На голове грива белых волос, откинутых назад, лицо резкое, точно лезвие топора, хотя, пожалуй, красивое и во всяком случае – мужественное. А тот намек на бороду, что обрамлял костистую челюсть, ему даже шел.
Ведь умелые ребята, судя по ухваткам, и наверняка у каждого в запасе сюрпризы. Но не больше же, чем у меня? Хотя проверять не хотелось.
– Что делаешь тут? – угрюмо спросил крепыш.
– Чё? – прикинулся я лохом, но в мыслях окрысился: «Живу я тут, ясно?»
– Вы бы лучше отвечали, – посоветовал очкарик. – Пока спрашивают.
И как вам это «пока»? А что начнется после: допрос? И какой степени?
Третий – видимо, старший в тройке – молча разглядывал меня. Уж он выглядел опытным бойцом: легкий в движениях, налитой. И замечал наверняка больше своих подручных.
– А вы чё, патруль? – попробовал я хохориться. – Так еще ж не комендант-час. Разве нет у меня прав гулять, где хочу?
– «Прав», говоришь, – пробурчал крепыш и оглянулся на старшего, взглядом вопрошая: а не вмазать ли дурню для сговорчивости? Даже сунул руку в карман куртки, что-то нашаривая.
Тот легонько качнул головой: не сейчас. И ладно.
– Видите? – очкарик поддернул рукав, демонстрируя вытатуированный на худом плече знак: разлетающаяся вдребезги тарелка. Я-то, конечно, знал, что это, но напрасно они воображают, будто известны каждому тупарю. Подумаешь, битая посуда!..
– А чё это? – спросил с любопытством.
– Неважно, – сказал старший, жестом пресекая новую вспышку крепыша. – Ты помешал нам – может, случайно. Не будешь отвечать быстро и по делу, целым не выберешься. Хорошо, если живым. Это тебе ясно?
Торопливо я закивал, но тут же поинтересовался:
– А если шумну?
– Богдан, – негромко распорядился белогривый.
Ухмыляясь, крепыш вынул кулак, увенчанный шипастым кастетом.
– Начинай, – предложил старший – пока что мне. – Думаешь, прибегут? На нашей стороне если не закон, то право. И сила.
Это – положим, не поверил я. А вслух сказал:
– Спрашивайте. Отвечаю.
И придал лицу старательное выражение, даже наморщил лоб, точно на экзамене.
– Ты видел девицу?
Я кивнул.
– Не слышу, – подхлестнул старший.
– Видал, а як же. Така кобылка!..
– И куда она делась?
– А вам, извиняюсь, зачем?
– Последнее предупреждение, – объявил он. – Ну?
– Вон туда, – показал я. – Взлетела, будто козочка. Горная.
Старший смерил взглядом стену.
– Похоже, пытаешься пудрить мозги, – сказал он. – Может, ты сообщник?
– Боже ж мой, чей? – испугался я. – Она, что ль, из братвы? Робяты, это ваши разборки – я при чем? Лучше пойду, а? Мне уж домой пора, нагулялся.
– Стоять! – велел старший. – По-твоему, мы похожи на бандитов?
– Да мне откуда знать? – заныл, едва не плача. – Я только их машины и вижу. Они ж нынче бла-ародные!..
– Стало быть, ты не с нами, – констатировал он.
– Так ведь и не против?
– Чего глаза отводишь? Выходит, есть, что скрывать?
– Еще бы, – подтвердил я, утомившись притворяться. – Тем паче – от всякой швали.
– Богдан, – без выражения повторил старший.
Словно сорвавшись с цепи, здоровяк скакнул ко мне, его оснащенный кулак с разворота метнулся к моему лицу. Сплошное удовольствие: лупить по неподвижной мишени, – но тут он просчитался. В последний миг я нырнул вниз, уходя от удара, двумя руками поймал его запястье и рывком завел за спину. Охнув, Богдан согнулся пополам. Без жалости я послал навстречу колено, врезав в грудину. Третье движение было, наверно, лишним, но все ж я завершил серию, саданув локтем по хребту. И тут же отпрянул назад, изготовившись к обороне.
С заломленной назад рукой громила крючился на асфальте, издавая странные хрипы, будто пытался вздохнуть. Кажется, я вывихнул ему плечо и сокрушил пару ребер, но в вытаращенных глазах Богдана плескалась не столько боль, сколько паника: секунда проходила за секундой, а он все не мог вдохнуть.
– Аркадий, – скомандовал старший, не спуская с меня глаз.
Очкарик послушно наклонился над бездыханным и в два приема развернул его, уложив на спину. Затем несколько раз легонько ударил в грудь – пока Богдан не произвел сипящий вдох, затянувшийся секунд на десять. Сейчас же Аркадий поднялся и повернулся ко мне боком, заднюю руку запустив глубоко под плащ.
– Обойдемся без пальбы, ладно? – с ухмылкой произнес я, упрятав руки в карманы одновременно с ним. – Или вам мало сюрпризов?
Не поворачиваясь, старший щелкнул пальцами, и Аркадий нехотя вынул ладонь – слава богу, пустую. Распластавшись на тротуаре, Богдан громко и сосредоточенно дышал, радуясь каждому вдоху.
– Кажется, вы хотели беседовать? – напомнил я. – О девицах, татуировках, летающей посуде… А, Федор Борисович?
Конечно же, я узнал Шейнина сразу, запомнив по мельканиям на центральных каналах, где он весьма убедительно и убежденно толковал об угрозе инопланетного вторжения, приводя факты, демонстрируя фото, ссылаясь на многих свидетелей. Излагал грамотно, но без особой легкости – и вовсе не то, что меня волновало сейчас. По-моему, он не там искал. Или не искал вовсе, а лишь подбросил мишень для таких вот любителей охоты, как Богдан с Аркашей. Благодаря его стараниям или по иной причине, но волна назревала нехилая, почти сравнимая с движением нашистов, а Шейнин оказался на гребне. И странно было встретить его тут, во главе боевой тройки, – тем более, обитал он в столице, где размещалась главная база тарелочников. Впрочем, Шейнин и в студии не выглядел кабинетным шаркуном.
– Даже как? – его губы тронула улыбка. – Значит, ты один из них?
– Федор, ты не прав! – сказал я без обиняков. – Откуда такая скоропалительность?
– Ну, раз ты меня знаешь…
– Не хошь светиться, неча кривляться в ящике, – отрезал я и вовсе грубо. – Уж смирись со своей славой.
– Потом, ты подвернулся так некстати…
– Это как посмотреть, – пробурчал я, – с чьей колокольни.
– … и действовал так умело.
– И о чем это говорит? Ну, напрягись!
– Что ты заодно с… этой. Ты – такой же.
– Мимо, – хмыкнул я разочарованно. – Ты всегда попадаешь пальцем в небо? Тем хуже для баранов, которые за тобой идут.
По лицу Аркадия пробежала судорога, будто он нашел бы, чем возразить. Но Шейнин снова сдерживающе щелкнул пальцами и сказал:
– Ладно, твоя версия?
– Не допускаешь, что я тут затем, зачем и вы?
Тарелочник качнул головой:
– Ты позволил ей сбежать.
– Потому что не хочу делиться. А ты б на моем месте убил? Тоже мне, СМЕРШ! Она нужна вам живой, верно? Чтоб поспрашивать как следует, изучить… глубоко.
– Ты мог бы примкнуть к нам.
– Ха!.. Не много ли на одну малышку?
– То есть?
– Я не охочусь в стае, – сообщил не без бахвальства. – И потом, вдруг она захочет откупиться? А ведь найдется чем, правда?
Я уже понял, что Шейнин попросту тянет время, ожидая подмогу. Как ни впечатлила его расправа над Богданом, он не боялся меня. Однако упустить не хотел. Вдвоем меня не заломать – я ж не хрупкая девица, за которой они гнались, вдобавок умею кое-чего. Но стоит сюда завернуть еще троим…
Откуда ему было знать, что один вход в этот закуток охраняет «болид», в любую секунду готовый открыть заградительный огонь, а над двумя другими зависло по «стрекозе». Так что врасплох меня не застать.
– Ведь ты предатель! – заклеймил Шейнин со сдержанной, но страстной убежденностью. – Пособник чужаков, нелюдей!.. Враг человечества!
– Вообще я работаю на ЦРУ, – произнес я задумчиво. – Это как, допустимо? Вы за всех людей или только за местных?
– Издеваешься? – догадался он.
– Смешные вы ребята. Или больные? Высосали из пальца инопланетян и надеетесь, что в это поверят. Ну какие у вас факты? Только не говори про чутье, ладно? Если уж меня записали в пришельцы!..
– Нас тысячи! – выкрикнул Аркадий, наконец прорвавшись. – Двенадцать тысяч настоящих бойц…
Не глядя Шейнин выхлестнул руку, ударив его по губам, и очкарик заткнулся. Видимо, цифру он выдал близкую – уже кое-что. Тупарей-то набежит и больше, но если все выдрессированы, экипированы…
– Как этот? – кивнул я на поверженного Богдана. – Да хоть двенадцать миллионов!
– Ты что же, ослеп? – спросил Шейнин. – Не видишь, какая она? Или опять дурака валяешь?
– Дураков, – поправил я. – Ну, какая?
– Безупречная. Словно киборг.
Вот как, выходит, не одному мне она кажется совершенной?
– А пару веков назад окрестил бы ее ведьмой? Умеешь ярлыки наклеивать!..
– Ты хоть приглядывался к ее коже? Ведь мы не первый день за ней следим, у нас есть записи.
– И что?
– Ни родинки, ни лишнего волоска.
– И что? – повторил я. – Подумаешь! Я тоже вывел у себя лишнее.
Хотя фактик вынуждал задуматься – не все ж такие чокнутые, как я. Но киборг? Я рассмеялся: надо быть слепым, чтобы не видеть, насколько она живая. Да рядом с ней все – мертвецы!..
– А ее волосы? – вопросил Шейнин. – Знаешь, сколько их должно быть, чтоб образовалась такая грива?
– На тебя не угодишь. То волос недобор, то слишком много.
– А голос? Такой диапазон бывает у единиц.
– Так ведь бывает же?
– И всё – в одной?
Глаза Шейнина разгорались, против воли он втягивался в спор, уже забыв, что просто тянет время. «Азартный, Парамоша!..» Вообще я мог многое прибавить к перечню – взять хотя бы ее последний прыжок. Но его тон вызывал у меня неприятие независимо от смысла.
– Не пойму, – сказал я. – Ты что, завидуешь? Ну, не твоя «Маша» – так все равно же «хороша»!
– Собственно, дело даже не в ней… То есть не только.
– А в чем еще?
– Раз ты следил за ними, должен был заметить странности в их оснастке.
– Например?
– У них есть защитные поля. Совершенно непроницаемые.
– Так уж и совершенно!..
– А если есть защита, наверняка припасено оружие. Представляешь, каким оно должно быть?
– И чего ж девочка не бластнула по вам из своей пушки?
– Этим она выдала бы себя. Без крайней нужды чужаки не носят с собой улик.
– Лучше сказать «чужие» – aliens. Вызывает ассоциации.
Слишком щедро делился Шейнин сведениями – это начинало тревожить. Такими откровенными бывают с друзьями… либо с кандидатами в покойники. Дружба у нас явно не клеилась. И что остается?
– Как ни называй, смысл один: чудища. А мы с тобой пока что люди.
– Это как посмотреть, – возразил я. – А чудища – что ж… Вдруг среди них затесался очарованный принц?
– Может, и лягушек подряд лобызаешь? – съязвил он. – Или у тебя иная ориентация?
– Зоологическая?
– Половая. Раз тебя больше волнуют принцы, чем царевны.
– Был бы человек хороший, – сказал я. – А договориться можно всегда.
– Человек?
– Если можно договориться, значит человек, – вывернул я. – А тут и внешнее подобие – да какое!.. Но ведь красота не повод для агрессии?
Наверняка Шейнин не верил ни одному моему слову, приговорив еще до суда. Бессмысленно урезонивать дураков или мерзавцев: первые и сами убедят себя в чем угодно, а вторых не заботит ничего, кроме выгоды.
– Хорошо, – уступил я. – Допустим, они пришельцы. Но кто доказал, что враждебны? Вон коммунары верят совсем в иных.
– Мы для них – грязь, – с нерушимой уверенностью сказал Шейнин. – С какой стати они будут церемониться?
– А почему лишь для них? Мы вправду грязь, если так любим наносить превентивные удары. Вот ты на их месте что бы сделал? Устроил тут образцовую плантацию, разве нет? Почему-то в другой роли тебя не вижу. Ты ведь в душе расист, мой милый. Так пожинай плоды!
Пока мы препирались, Аркадий шажок за шажком сдвигался ко мне – как он полагал, незаметно. Затем вдруг ринулся, для надежности целя в лицо – похоже, шприцом. А что послужило ему сигналом, я не понял.
Прежний рефлекс заставил бы меня отскочить назад, что весьма глупо и редко спасает. Теперь же я скользнул вбок и закрутился вокруг оси, вынудив Арсения проскочить мимо. Да еще прибавил ему скорости, саданув по затылку. Если б ударил ниже, вполне мог бы убить, а так оглушил очкарика, точно быка на бойне. По крайней мере, у них хватило ума не затевать стрельбу.
– Ну как же без фокусов! – сказал я Шейнину. – И кому от этого лучше? Или хочешь говорить без свидетелей?
– О чем нам говорить? Ясно же: ты на их стороне.
– На своей, родной, на своей. Не можешь без баррикад? Или без них не могут, кто идет за тобой? Дурак ты или подлец – скажи честно.
Он вдруг осклабился, довольный неясно чем. Спросил:
– Третьего не дано?
– Тебе ж плевать на пришельцев, – пальнул я наудачу. – Ты преследуешь иную цель. И какую?
– Да ты провидец – экое неудобство!
– Ответ неверный.
– Хочешь знать мою цель? Ведь она для узкого круга. Согласен в него вступить?
– Щас! – фыркнул я. – Мечта всей жизни.
– Ты ж еще не знаешь ставок. Тут идет такая игра!..
– Богатство, да? Власть?
Кажется, Шейнин верно оценил мои интонации.
– То и другое – средства, – сказал он. – Смысл в ином.
– Смысл жизни?
Я хмыкнул: занятный поворот – главное, к месту. Затем мне вдруг стало зябко, несмотря на жару. Я ощутил в этом человеке свойство, которое встречал в жизни крайне редко и которое многие пытаются восполнить, карабкаясь к вершине, – силу. Настоящую силу, способность повелевать. Вообще я не склонен подчиняться, но мой Зверь ощетинился – уж он понимал, как опасны такие типы. Интересно, это я заглянул в Шейнина глубже или тот сам решил раскрыться? И с чего, собственно: прочит меня в подручные? На фиг, на фиг!..
Но продолжать Шейнин не стал – тем более, взгляд Богдана уже обрел осмысленность. Покряхтывая от боли, громила пытался взгромоздиться на ноги. Да и очкарика я отключил на секунды, пожалев его слабую голову. Без лишних сантиментов Шейнин помог обоим подняться и увел со двора, придерживая за вороты. Наконец я остался один, всеми брошенный. Ну, тарелочники-то ладно, а вот Ника… н-да.
Не без труда, с пятой попытки, я допрыгнул до верха проклятой стены, зацепившись краями пальцев. Конечно, мои латы весят меньше рыцарских, однако не настолько, чтоб оправдать такое отставание от девушки, – уж она сиганула сюда играючи. Можно было б списать на стрессовый всплеск, но как раз стрессом тут не пахло – судя по ее безмятежному лицу. Ну да, красота – залог здоровья!.. Мне б его в таком количестве. И здоровья, и красоты.
Подрегулировав очки, я увидел следы Ники, едва отметившиеся на вершине и затем проступившие в добрых семи метрах от забора – а ведь она была босиком. Девушка слетела отсюда, даже не коснувшись земли руками, не кувыркнувшись, и сразу продолжила бег. Но устремилась почему-то не к подворотне, выводившей на оживленную улицу, а к подъезду ближнего дома. Странный зигзаг… Хотя что тут не странно?
Я не стал испытывать такой полет на себе, вполне представляя, чем грозит столкновение с асфальтом. Без лишнего форсу соскользнул по стене и поспешил к подъезду, надеясь обнаружить в нем хоть какие-то ответы. След уводил по пыльной лестнице на самый верх, утыкаясь в разбитое окно, откуда открывался прекрасный вид на двор, где я объяснялся с тарелочниками. И если у Ники с собой «слухач»… Впрочем, не удивлюсь, если она и так слышала беседу в подробностях, – ведь девушка незаурядна во всем.
Самое занятное, что здесь след обрывался, словно бы дальше наша ведьма попросту упорхнула из окна. Для очистки совести я высунулся наружу и тщательно оглядел окрестности, вплоть до карниза близкой крыши, – но не обнаружил ни единого отпечатка. Девушка сгинула как призрак, и, боюсь, левитация тут слишком простое объяснение. Не говоря о летательном аппарате, который уж никак не спрятать под ее платьицем.
Но к коммунарам поехал не сразу. Сегодня, впервые на этой неделе, я сделал уступку своей слабости, решив ее слегка подкормить, чтобы не грызла так. Имею в виду загадочных жильцов дома на набережной, которые так интересуют Аскольда, – точнее одну из тамошних обитательниц. Опять я следовал за «каплей» Ники точно привязанный, не отпуская дальше, чем на квартал. И кто говорил про пастырей, имеющих Власть над смертными? А это как назвать? Ну, можно еще – наркотик… Каждый день мне требовалось видеть Нику. Хоть недолго, хоть издали, через окуляры «стрекозы», летящей за ней на изрядной высоте. Ибо я знал, как чутка девушка к чужому вниманию. А кто я такой, чтоб тревожить ее понапрасну?
Затем мне стало не до любования, а благостный настрой точно ветром сдуло: я разглядел еще один «хвост», следующий за Никой неотступно, но вполне грамотно старающийся не мозолить глаза. Был это броневик – неплохо оснащенный, с тонированными окнами. Сразу вспомнился Ульян с прозрачными его намеками, да и Аскольд мог подсуетиться – во всяком случае, во второго бескорыстного воздыхателя верилось слабо. Кажется, у девочки назревают проблемы.
Вскоре броневик стал подтягиваться к «капле», будто решился на обгон. Конечно, и я сократил дистанцию, лишь бы не прозевать начала событий. И почти тотчас впереди возник другой вездеход, вывернув из-за угла.
«Коробочка» получилась классической, как в кино. Встречная машина резко вильнула, перегородив узкую улочку, а в следующую секунду преследователи выполнили такой же маневр.
Но девушка не растерялась. Затормозив, она выскочила из машины – еще раньше, чем это сделали напавшие, – и метнулась к ближнему подъезду. Следом рванули трое, оставив водителей разбираться с «каплей». Тотчас и я бросился к соседнему дому, успев выяснить, что задняя его дверь выходит в тот же двор. И на секунды успел опередить охотников, подхваченный словно ветром, – тем более, что мчался Нике наперерез. А в дворике очутился одновременно с ней.
Сегодня девушку облегал бежевый сарафан, короткий настолько, что едва покрывал ягодицы. Бежала она красиво и очень экономно, почти не взлетая на прыжках, – ее корпус будто завис в невесомости, а Ника разгоняла его рывками голых ног. Казалось, она не спешит, но я-то видел, сколько метров пожирает бег за секунду: впору рекордсменке! Паники не было в помине – ни визга, ни отчаянных озираний. Ника поглядывала по сторонам даже с небрежностью, точно любовалась видами. Вот только неслась она прямиком в глухой конец двора, перегороженного каменной стеной, которую и я смог бы одолеть разве с хорошего разбега, – видно, неспроста засаду устроили именно здесь.
Наверно, Ника приняла меня за одного из мерзавцев, невесть с чего наехавших на нее, но не выказала возмущения – скорее любопытство. Во всяком случае ее взгляд, брошенный на меня, был внимательным и почти дружелюбным. При этом она даже не сбилась с шага, а злосчастной стены достигла за считанные мгновения. И что теперь?
Оглянувшись, девушка одарила меня сияющей улыбкой, и вдруг взмыла будто на пружинах, в один миг оказавшись на заборе. А в следующем прыжке скрылась с глаз, словно и не было. Я потряс головой, тараща глаза: не почудилось ли? Проклятье!.. Со мной творилось странное, забытое или незнакомое. Грудь распирало, хотелось то ли смеяться, то ли рыдать… то ли ругаться. Неужто меня так впечатлила ее пробежка? Или этот прыжок?
С усилием я подавил смятение, вернув обычное спокойствие. («Даю установку на радость!») Прежде я не замечал, насколько наловчился себя программировать, – почти всегда это делалось на автомате, еще до того, как эмоция наберет инерцию. Моему Зверю лучше не давать воли, а сейчас и вовсе ни к чему расслабляться: загонщики подоспели. Точнее говоря, опоздали, поскольку дичи-то след простыл.
Ворвавшись во двор, троица притормозила, озадаченно озираясь. Чуть погодя взгляды сфокусировались на мне, затем охотнички надвинулись. Двое не представляли из себя особенного: низколобый, довольно габаритный крепыш, наверняка скорый на расправу, и долговязый жилистый очкарик –видно, из породы эрудированных отморозков. Но внешность третьего, стоявшего по центру, впечатляла. Изрядного роста, с широкими плечами и плотной мускулатурой, он был старше двух других, но от этого не казался менее опасным – эдакий матерый волчище. На голове грива белых волос, откинутых назад, лицо резкое, точно лезвие топора, хотя, пожалуй, красивое и во всяком случае – мужественное. А тот намек на бороду, что обрамлял костистую челюсть, ему даже шел.
Ведь умелые ребята, судя по ухваткам, и наверняка у каждого в запасе сюрпризы. Но не больше же, чем у меня? Хотя проверять не хотелось.
– Что делаешь тут? – угрюмо спросил крепыш.
– Чё? – прикинулся я лохом, но в мыслях окрысился: «Живу я тут, ясно?»
– Вы бы лучше отвечали, – посоветовал очкарик. – Пока спрашивают.
И как вам это «пока»? А что начнется после: допрос? И какой степени?
Третий – видимо, старший в тройке – молча разглядывал меня. Уж он выглядел опытным бойцом: легкий в движениях, налитой. И замечал наверняка больше своих подручных.
– А вы чё, патруль? – попробовал я хохориться. – Так еще ж не комендант-час. Разве нет у меня прав гулять, где хочу?
– «Прав», говоришь, – пробурчал крепыш и оглянулся на старшего, взглядом вопрошая: а не вмазать ли дурню для сговорчивости? Даже сунул руку в карман куртки, что-то нашаривая.
Тот легонько качнул головой: не сейчас. И ладно.
– Видите? – очкарик поддернул рукав, демонстрируя вытатуированный на худом плече знак: разлетающаяся вдребезги тарелка. Я-то, конечно, знал, что это, но напрасно они воображают, будто известны каждому тупарю. Подумаешь, битая посуда!..
– А чё это? – спросил с любопытством.
– Неважно, – сказал старший, жестом пресекая новую вспышку крепыша. – Ты помешал нам – может, случайно. Не будешь отвечать быстро и по делу, целым не выберешься. Хорошо, если живым. Это тебе ясно?
Торопливо я закивал, но тут же поинтересовался:
– А если шумну?
– Богдан, – негромко распорядился белогривый.
Ухмыляясь, крепыш вынул кулак, увенчанный шипастым кастетом.
– Начинай, – предложил старший – пока что мне. – Думаешь, прибегут? На нашей стороне если не закон, то право. И сила.
Это – положим, не поверил я. А вслух сказал:
– Спрашивайте. Отвечаю.
И придал лицу старательное выражение, даже наморщил лоб, точно на экзамене.
– Ты видел девицу?
Я кивнул.
– Не слышу, – подхлестнул старший.
– Видал, а як же. Така кобылка!..
– И куда она делась?
– А вам, извиняюсь, зачем?
– Последнее предупреждение, – объявил он. – Ну?
– Вон туда, – показал я. – Взлетела, будто козочка. Горная.
Старший смерил взглядом стену.
– Похоже, пытаешься пудрить мозги, – сказал он. – Может, ты сообщник?
– Боже ж мой, чей? – испугался я. – Она, что ль, из братвы? Робяты, это ваши разборки – я при чем? Лучше пойду, а? Мне уж домой пора, нагулялся.
– Стоять! – велел старший. – По-твоему, мы похожи на бандитов?
– Да мне откуда знать? – заныл, едва не плача. – Я только их машины и вижу. Они ж нынче бла-ародные!..
– Стало быть, ты не с нами, – констатировал он.
– Так ведь и не против?
– Чего глаза отводишь? Выходит, есть, что скрывать?
– Еще бы, – подтвердил я, утомившись притворяться. – Тем паче – от всякой швали.
– Богдан, – без выражения повторил старший.
Словно сорвавшись с цепи, здоровяк скакнул ко мне, его оснащенный кулак с разворота метнулся к моему лицу. Сплошное удовольствие: лупить по неподвижной мишени, – но тут он просчитался. В последний миг я нырнул вниз, уходя от удара, двумя руками поймал его запястье и рывком завел за спину. Охнув, Богдан согнулся пополам. Без жалости я послал навстречу колено, врезав в грудину. Третье движение было, наверно, лишним, но все ж я завершил серию, саданув локтем по хребту. И тут же отпрянул назад, изготовившись к обороне.
С заломленной назад рукой громила крючился на асфальте, издавая странные хрипы, будто пытался вздохнуть. Кажется, я вывихнул ему плечо и сокрушил пару ребер, но в вытаращенных глазах Богдана плескалась не столько боль, сколько паника: секунда проходила за секундой, а он все не мог вдохнуть.
– Аркадий, – скомандовал старший, не спуская с меня глаз.
Очкарик послушно наклонился над бездыханным и в два приема развернул его, уложив на спину. Затем несколько раз легонько ударил в грудь – пока Богдан не произвел сипящий вдох, затянувшийся секунд на десять. Сейчас же Аркадий поднялся и повернулся ко мне боком, заднюю руку запустив глубоко под плащ.
– Обойдемся без пальбы, ладно? – с ухмылкой произнес я, упрятав руки в карманы одновременно с ним. – Или вам мало сюрпризов?
Не поворачиваясь, старший щелкнул пальцами, и Аркадий нехотя вынул ладонь – слава богу, пустую. Распластавшись на тротуаре, Богдан громко и сосредоточенно дышал, радуясь каждому вдоху.
– Кажется, вы хотели беседовать? – напомнил я. – О девицах, татуировках, летающей посуде… А, Федор Борисович?
Конечно же, я узнал Шейнина сразу, запомнив по мельканиям на центральных каналах, где он весьма убедительно и убежденно толковал об угрозе инопланетного вторжения, приводя факты, демонстрируя фото, ссылаясь на многих свидетелей. Излагал грамотно, но без особой легкости – и вовсе не то, что меня волновало сейчас. По-моему, он не там искал. Или не искал вовсе, а лишь подбросил мишень для таких вот любителей охоты, как Богдан с Аркашей. Благодаря его стараниям или по иной причине, но волна назревала нехилая, почти сравнимая с движением нашистов, а Шейнин оказался на гребне. И странно было встретить его тут, во главе боевой тройки, – тем более, обитал он в столице, где размещалась главная база тарелочников. Впрочем, Шейнин и в студии не выглядел кабинетным шаркуном.
– Даже как? – его губы тронула улыбка. – Значит, ты один из них?
– Федор, ты не прав! – сказал я без обиняков. – Откуда такая скоропалительность?
– Ну, раз ты меня знаешь…
– Не хошь светиться, неча кривляться в ящике, – отрезал я и вовсе грубо. – Уж смирись со своей славой.
– Потом, ты подвернулся так некстати…
– Это как посмотреть, – пробурчал я, – с чьей колокольни.
– … и действовал так умело.
– И о чем это говорит? Ну, напрягись!
– Что ты заодно с… этой. Ты – такой же.
– Мимо, – хмыкнул я разочарованно. – Ты всегда попадаешь пальцем в небо? Тем хуже для баранов, которые за тобой идут.
По лицу Аркадия пробежала судорога, будто он нашел бы, чем возразить. Но Шейнин снова сдерживающе щелкнул пальцами и сказал:
– Ладно, твоя версия?
– Не допускаешь, что я тут затем, зачем и вы?
Тарелочник качнул головой:
– Ты позволил ей сбежать.
– Потому что не хочу делиться. А ты б на моем месте убил? Тоже мне, СМЕРШ! Она нужна вам живой, верно? Чтоб поспрашивать как следует, изучить… глубоко.
– Ты мог бы примкнуть к нам.
– Ха!.. Не много ли на одну малышку?
– То есть?
– Я не охочусь в стае, – сообщил не без бахвальства. – И потом, вдруг она захочет откупиться? А ведь найдется чем, правда?
Я уже понял, что Шейнин попросту тянет время, ожидая подмогу. Как ни впечатлила его расправа над Богданом, он не боялся меня. Однако упустить не хотел. Вдвоем меня не заломать – я ж не хрупкая девица, за которой они гнались, вдобавок умею кое-чего. Но стоит сюда завернуть еще троим…
Откуда ему было знать, что один вход в этот закуток охраняет «болид», в любую секунду готовый открыть заградительный огонь, а над двумя другими зависло по «стрекозе». Так что врасплох меня не застать.
– Ведь ты предатель! – заклеймил Шейнин со сдержанной, но страстной убежденностью. – Пособник чужаков, нелюдей!.. Враг человечества!
– Вообще я работаю на ЦРУ, – произнес я задумчиво. – Это как, допустимо? Вы за всех людей или только за местных?
– Издеваешься? – догадался он.
– Смешные вы ребята. Или больные? Высосали из пальца инопланетян и надеетесь, что в это поверят. Ну какие у вас факты? Только не говори про чутье, ладно? Если уж меня записали в пришельцы!..
– Нас тысячи! – выкрикнул Аркадий, наконец прорвавшись. – Двенадцать тысяч настоящих бойц…
Не глядя Шейнин выхлестнул руку, ударив его по губам, и очкарик заткнулся. Видимо, цифру он выдал близкую – уже кое-что. Тупарей-то набежит и больше, но если все выдрессированы, экипированы…
– Как этот? – кивнул я на поверженного Богдана. – Да хоть двенадцать миллионов!
– Ты что же, ослеп? – спросил Шейнин. – Не видишь, какая она? Или опять дурака валяешь?
– Дураков, – поправил я. – Ну, какая?
– Безупречная. Словно киборг.
Вот как, выходит, не одному мне она кажется совершенной?
– А пару веков назад окрестил бы ее ведьмой? Умеешь ярлыки наклеивать!..
– Ты хоть приглядывался к ее коже? Ведь мы не первый день за ней следим, у нас есть записи.
– И что?
– Ни родинки, ни лишнего волоска.
– И что? – повторил я. – Подумаешь! Я тоже вывел у себя лишнее.
Хотя фактик вынуждал задуматься – не все ж такие чокнутые, как я. Но киборг? Я рассмеялся: надо быть слепым, чтобы не видеть, насколько она живая. Да рядом с ней все – мертвецы!..
– А ее волосы? – вопросил Шейнин. – Знаешь, сколько их должно быть, чтоб образовалась такая грива?
– На тебя не угодишь. То волос недобор, то слишком много.
– А голос? Такой диапазон бывает у единиц.
– Так ведь бывает же?
– И всё – в одной?
Глаза Шейнина разгорались, против воли он втягивался в спор, уже забыв, что просто тянет время. «Азартный, Парамоша!..» Вообще я мог многое прибавить к перечню – взять хотя бы ее последний прыжок. Но его тон вызывал у меня неприятие независимо от смысла.
– Не пойму, – сказал я. – Ты что, завидуешь? Ну, не твоя «Маша» – так все равно же «хороша»!
– Собственно, дело даже не в ней… То есть не только.
– А в чем еще?
– Раз ты следил за ними, должен был заметить странности в их оснастке.
– Например?
– У них есть защитные поля. Совершенно непроницаемые.
– Так уж и совершенно!..
– А если есть защита, наверняка припасено оружие. Представляешь, каким оно должно быть?
– И чего ж девочка не бластнула по вам из своей пушки?
– Этим она выдала бы себя. Без крайней нужды чужаки не носят с собой улик.
– Лучше сказать «чужие» – aliens. Вызывает ассоциации.
Слишком щедро делился Шейнин сведениями – это начинало тревожить. Такими откровенными бывают с друзьями… либо с кандидатами в покойники. Дружба у нас явно не клеилась. И что остается?
– Как ни называй, смысл один: чудища. А мы с тобой пока что люди.
– Это как посмотреть, – возразил я. – А чудища – что ж… Вдруг среди них затесался очарованный принц?
– Может, и лягушек подряд лобызаешь? – съязвил он. – Или у тебя иная ориентация?
– Зоологическая?
– Половая. Раз тебя больше волнуют принцы, чем царевны.
– Был бы человек хороший, – сказал я. – А договориться можно всегда.
– Человек?
– Если можно договориться, значит человек, – вывернул я. – А тут и внешнее подобие – да какое!.. Но ведь красота не повод для агрессии?
Наверняка Шейнин не верил ни одному моему слову, приговорив еще до суда. Бессмысленно урезонивать дураков или мерзавцев: первые и сами убедят себя в чем угодно, а вторых не заботит ничего, кроме выгоды.
– Хорошо, – уступил я. – Допустим, они пришельцы. Но кто доказал, что враждебны? Вон коммунары верят совсем в иных.
– Мы для них – грязь, – с нерушимой уверенностью сказал Шейнин. – С какой стати они будут церемониться?
– А почему лишь для них? Мы вправду грязь, если так любим наносить превентивные удары. Вот ты на их месте что бы сделал? Устроил тут образцовую плантацию, разве нет? Почему-то в другой роли тебя не вижу. Ты ведь в душе расист, мой милый. Так пожинай плоды!
Пока мы препирались, Аркадий шажок за шажком сдвигался ко мне – как он полагал, незаметно. Затем вдруг ринулся, для надежности целя в лицо – похоже, шприцом. А что послужило ему сигналом, я не понял.
Прежний рефлекс заставил бы меня отскочить назад, что весьма глупо и редко спасает. Теперь же я скользнул вбок и закрутился вокруг оси, вынудив Арсения проскочить мимо. Да еще прибавил ему скорости, саданув по затылку. Если б ударил ниже, вполне мог бы убить, а так оглушил очкарика, точно быка на бойне. По крайней мере, у них хватило ума не затевать стрельбу.
– Ну как же без фокусов! – сказал я Шейнину. – И кому от этого лучше? Или хочешь говорить без свидетелей?
– О чем нам говорить? Ясно же: ты на их стороне.
– На своей, родной, на своей. Не можешь без баррикад? Или без них не могут, кто идет за тобой? Дурак ты или подлец – скажи честно.
Он вдруг осклабился, довольный неясно чем. Спросил:
– Третьего не дано?
– Тебе ж плевать на пришельцев, – пальнул я наудачу. – Ты преследуешь иную цель. И какую?
– Да ты провидец – экое неудобство!
– Ответ неверный.
– Хочешь знать мою цель? Ведь она для узкого круга. Согласен в него вступить?
– Щас! – фыркнул я. – Мечта всей жизни.
– Ты ж еще не знаешь ставок. Тут идет такая игра!..
– Богатство, да? Власть?
Кажется, Шейнин верно оценил мои интонации.
– То и другое – средства, – сказал он. – Смысл в ином.
– Смысл жизни?
Я хмыкнул: занятный поворот – главное, к месту. Затем мне вдруг стало зябко, несмотря на жару. Я ощутил в этом человеке свойство, которое встречал в жизни крайне редко и которое многие пытаются восполнить, карабкаясь к вершине, – силу. Настоящую силу, способность повелевать. Вообще я не склонен подчиняться, но мой Зверь ощетинился – уж он понимал, как опасны такие типы. Интересно, это я заглянул в Шейнина глубже или тот сам решил раскрыться? И с чего, собственно: прочит меня в подручные? На фиг, на фиг!..
Но продолжать Шейнин не стал – тем более, взгляд Богдана уже обрел осмысленность. Покряхтывая от боли, громила пытался взгромоздиться на ноги. Да и очкарика я отключил на секунды, пожалев его слабую голову. Без лишних сантиментов Шейнин помог обоим подняться и увел со двора, придерживая за вороты. Наконец я остался один, всеми брошенный. Ну, тарелочники-то ладно, а вот Ника… н-да.
Не без труда, с пятой попытки, я допрыгнул до верха проклятой стены, зацепившись краями пальцев. Конечно, мои латы весят меньше рыцарских, однако не настолько, чтоб оправдать такое отставание от девушки, – уж она сиганула сюда играючи. Можно было б списать на стрессовый всплеск, но как раз стрессом тут не пахло – судя по ее безмятежному лицу. Ну да, красота – залог здоровья!.. Мне б его в таком количестве. И здоровья, и красоты.
Подрегулировав очки, я увидел следы Ники, едва отметившиеся на вершине и затем проступившие в добрых семи метрах от забора – а ведь она была босиком. Девушка слетела отсюда, даже не коснувшись земли руками, не кувыркнувшись, и сразу продолжила бег. Но устремилась почему-то не к подворотне, выводившей на оживленную улицу, а к подъезду ближнего дома. Странный зигзаг… Хотя что тут не странно?
Я не стал испытывать такой полет на себе, вполне представляя, чем грозит столкновение с асфальтом. Без лишнего форсу соскользнул по стене и поспешил к подъезду, надеясь обнаружить в нем хоть какие-то ответы. След уводил по пыльной лестнице на самый верх, утыкаясь в разбитое окно, откуда открывался прекрасный вид на двор, где я объяснялся с тарелочниками. И если у Ники с собой «слухач»… Впрочем, не удивлюсь, если она и так слышала беседу в подробностях, – ведь девушка незаурядна во всем.
Самое занятное, что здесь след обрывался, словно бы дальше наша ведьма попросту упорхнула из окна. Для очистки совести я высунулся наружу и тщательно оглядел окрестности, вплоть до карниза близкой крыши, – но не обнаружил ни единого отпечатка. Девушка сгинула как призрак, и, боюсь, левитация тут слишком простое объяснение. Не говоря о летательном аппарате, который уж никак не спрятать под ее платьицем.