Внезапно чужак метнулся вбок, пропуская мимо себя стремительное тело, безмолвно кинувшееся на него со спины. Конечно, это был Хан, привлеченный подозрительным шумом, и на моей памяти он промахнулся впервые. К счастью, пес не угодил под взмах костлявой лапы, хлестнувшей почти вслепую, а я сумел увернуться от его броска, иначе бы услуга моего лохматого друга обернулась бедой. Наверно, подсознательно я ждал его появления, а потому даже не прервал атаки, пытаясь обратить к своей выгоде коротенький сбой, что вызвал у вражины прыжок Хана.
   Но тут убийца скакнул еще дальше, вскинув острые плечи, будто его ужалило меж лопаток. Затем рванулся к окну, почти растворясь в сумраке комнаты, и угловатой тенью вылетел прочь, с гулом пронизав оконный проем. Метнувшись следом, я увидел, как серая фигура пикирует к далекой воде и пропадает за крохотным всплеском. А преследовать ее не было ни желания, ни резона.
   Распрямившись, я обернулся к двери, где притулилась к косяку девочка-подросток – тоненькая, ладная, еще не успевшая загореть. Чем-то она смахивала на юную принцессу, недавно переболевшую тифом. И к балу ее пока не успели приодеть – то есть совсем голышом.
   – Хорошие у тебя ножи на кухне, – сказала девочка тусклым голосом. – Удобные.
   Ничего себе детки пошли! То-то мне показалось, что из шеи улетающего пришельца торчит знакомая рукоять. А второй тесак Настя сжимала в левой руке, укрыв за предплечьем.
   Ножички и впрямь недурны: из японской нержавейки, длиной в полметра, увесистые. Но теперь их стало на один меньше. Это ж с какой силой надо было метнуть? Вот так приютишь уличного котенка, а у него обнаружатся ухватки тигра. Девочка-сюрприз, ну да!.. Вообще я подозревал, что Настя на многое способна, – но такого не ожидал. Хотя появилась она вовремя.
   – Это он за мной приходил, – добавила Настя.
   – Не выдумывай, – буркнул я, переводя дух. – Что ж он сперва кинулся на меня?
   Отставив к подоконнику дрын, со вниманием оглядел себя, страшась обнаружить порезы, не замеченные в пылу схватки, – к счастью, обошлось. Затем так же тщательно осмотрел Хана. Везет дурням: ни единой царапины! Хотя пара-другая синяков на мне еще могла проступить – этот парень будто из железа. Киборг, ага? Пофантазируй, пофантазируй!..
   – Просто ты мешал ему, – пояснила девочка.
   – Уж это точно.
   Иначе с чего бы он сюда сунулся? Вроде не звали.
   – А покончив с тобой, взялся бы за меня.
   – Или за Инессу, – прибавил я. – Или за Леху. Знаешь, сколько похожих случаев по окрестностям? Слава богу, сумели отмахаться, а то собирали бы потом по частям!..
   Как и всегда, я не врал впрямую, но говорил не вполне то, что думал. В случайность этого визита верилось слабо. Иначе придется допустить, будто я притягиваю несчастья.
   – Интересно, почему он не стрелял? – спросила Настя, особо не вслушиваясь в мою болтовню. – Ведь так проще.
   – А уж мне как интересно! – проворчал я. – Может, он из тех, кто любит осязать клиента.
   Мне показалось или девочку вправду трясет? Приблизясь, я глянул на ее ладонь, но и тут все оказалось в порядке. Как видно, обращаться с таким оружием Настя умела.
   – Спать-то не хочешь?
   Она покачала головой, заворожено глядя в окно, словно посетившее нас чудище могло вернуться, взметнувшись из волн. Действительно, какой теперь сон? Я и сам на взводе.
   – Тогда пошли чаевничать.
   Хан, конечно, увязался за нами. На кухне уже хлопотала Инесса, будто не ложилась. До сих пор не могу понять, как она угадывает мои желания, – тоже ведь попахивает мистикой. Хотя со временем привыкаешь ко всему.
   Мы расселись за просторным столом, а Хан, улегся под ним мохнатой грудой, в которую так приятно погружать ступни. Когда Инесса расставила чашки, дымящиеся ароматным паром, я кивнул ей на свободное место. Женщина с готовностью примкнула, налив чай и себе. Наверно, мы напоминали семью за ранним завтраком. Хотя тонколицая Настя мало походила на Инессу, скуластую и чуть раскосую, а уж тем более – на меня.
   – А с чего ты решила, будто он приходил за тобой? – поинтересовался я.
   – После, ладно? – откликнулась девочка. – Мне подумать нужно.
   – Ну думай, думай… Занятие невредное.
   Почему-то у меня зябло нутро, хотя ночь не была прохладной, и даже порции горячей жидкости, соскальзывающие вниз, не согревали. Коротко взглянув на меня, Инесса дотянулась до шкафчика и выставила на стол бутыль наливки, дополнив парой рюмок. Помедлив, прибавила к ним третью. Это называется: спаивать малолеток. Впрочем, градусов в наливке мало – я и сам не жалую крепкое. А дозы можно выделять сообразно весу и возрасту.
   Несмотря на допинг, беседы не получилось – Инесса вообще молчунья редкостная, я тоже не из говорунов. И Настя не была расположена к разговору, зато сладости уплетала охотно, не забывая и о наливке. Наверно, нам просто хотелось побыть вместе – эдакая сплоченность перед лицом опасности.
   Затем я отправился в кабинет, чтобы разобраться с событием, едва не ставшим для меня последним. Такой поворот в сюжете мне совсем не нравился. Чего я боялся по-настоящему, это быть застигнутым во сне, беспомощным и уязвимым. И вот едва не состоялось. Как мерзко оказаться в роли жертвы!..
   Уже не первую ночь вокруг дома кружили «стрекозы», с высоты обозревая подступы и готовые стрелять в случае надобности. Но этого гостя сторожа проглядели. Каким-то образом он пробрался через все сюрпризы и западни, окружавшие дом, а те даже не пикнули, чтобы предупредить. Хороша крепость, если чужаки заявляются в нее, как к себе домой!
   Я потратил час, выясняя, как убийца проник сюда (он словно чуял мои ловушки, а обходя их, вытворял невероятное), и пытаясь заделать брешь. Заодно лучше разглядел его, узнав доспехи, к счастью покрывавшие этого Хищника не целиком. Выходит, оба птенчика из одного гнезда? И оттуда же, скорее всего, прилетала птаха, гвоздившая по «болиду» молниями. Неслабо за меня принялись! Кому-то я мешал – настолько, что за пару дней он предпринял вторую попытку меня убрать. И будет, видимо, пробовать раз за разом, пока не добьется своего. Значит, нужно найти его раньше. Вот этим и займусь в ближайшие дни.
   Потом, раз уж все равно перебили сон, я проглядел записи, поставляемые «глазками», разбросанными по окрестному морю. Накопилось немало. Почему-то пришлые твари тщательно стереглись солнца, зато ночами прибрежные воды, а частью и берег, превращались в их охотничьи угодья. И проникало чужого зверья всё больше, едва не каждую ночь возникали новые персонажи. А кое-кто попадался в ловушки, окружавшие мою скалу защитным кольцом, – главным образом, понятно, мелкота. Но и среди той преобладали экземпляры, отлично приспособленные для умерщвления существ.
   И каждую ночь вдоль берега курсировал, точно сбрендивший крейсер, громадный Моби Дик, атакуя суда, еще отваживающиеся на ночные рейды, и метая молнии по целям на суше. А самого Дика не пронять было ничем – даже торпеды не брали, натыкаясь на невидимое поле. Официально чудище не признавали, а местные mass media молчали о нем, как по сговору. Зато приморская публика, от рыбаков до контрабандистов, уже познакомилась с Диком близко. Кое-кто, из особо отчаянных или безмозглых, даже пытался играть с исполином в догонялки – на легком катерке или оседлав водный мотоцикл. До сих пор, насколько знаю, не выиграл ни один. Вот так и происходит естественный отбор.
   Пока утренние лучи не сгубили пленников, я проверил ловушки и опять не разочаровался: с каждой ночью улов делался богаче. Часть нынешней добычи мой «плавунец» уже доставил в подскальный грот, разместив по свободным клеткам. Там собралась впечатляющая коллекция чужеродных уродов, и чтобы любоваться на нее, не обязательно погружаться в воду – и отсюда прекрасно видно, спасибо камере.
   Покончив с этим, я спустился в тренаж-зал и слегка «помахал кулаками после драки», сцепившись с виртуал-партнером, которого Дворецкий успел скопировать с ночного гостя. Раз за разом я пытался даже не победить, а хотя бы устоять перед шквалом мгновенных ударов, применяя для защиты то посох, то алебарду, то мечи, – но снова и снова убеждался в своей несостоятельности. Это не моя лига, судари!.. А ведь он, этот виртуал, бил в полсилы.
   Но самое поразительное – ухватки Хищника. Их даже боевым стилем нельзя назвать: слишком органичны. Наверняка идут изнутри, от природной его сути. Однако эти рефлексы ковались куда дольше и тщательней, чем у моего Зверя, вдобавок в условиях, намного более жестких.
   Отдышавшись и пройдя через душ, я вернулся в спальню, где испорченный матрас уже поменяли на новый, наполненный подогретой водой. И окно тут закрыли наглухо, против чего я сейчас не возражал. Сняв со стены один из мечей, я улегся вместе с ним на постель, продолжая ломать голову над тем, что происходит в здешних краях. Картинка не складывалась. Или, вернее, виделась как сквозь густой туман, едва угадываясь в белесой мгле. Вроде и фрагментов скопилось вдоволь, и ощущаю что-то интуитивно, а целиком охватить не могу. Словно бы поглупел невесть с чего. Или здешняя среда так воздействует?
   А может, мой Зверь забрал надо мной слишком большую власть? Уж он никогда не отличался соображением. До сих пор-то мы ладили – я даже считал его укрощенным и спускал с цепи, когда это действительно требовалось. Но теперь его активность возросла в разы, и неизвестно, хватит ли у меня сил обуздать зверюгу, если тот разойдется на полную. И все равно в сравнении с новыми Хищниками он кажется недомерком.
   Все же последние события вышибли меня из колеи, если я ощутил стороннее присутствие, лишь когда подо мной заколыхалась постель. Открыв глаза, увидел миниатюрную фигуру, осторожно ворочающуюся у меня в ногах, затем узнал Настю. На секунду показалось, что девочка решила устроиться со мной на ночлег, как это любил вытворять Хан, будучи щенком. Но она уселась на кровати в обычной позе, сложив по-турецки ноги, а руки скрестив на груди, и уставилась на меня, точно ворожея. Хотя и такое сближение вовсе не входило в мои планы. Она не Инесса, я не Леха – какие могут быть игры?
   – Привет, – сказал настороженно. – Тебе чего?
   – Поговорить, – ответила она.
   Ну вот, решилась наконец!..
   – А до утра это не подождет?
   – Ведь ты все равно не спишь?
   И впрямь, это – довод. Я хмыкнул:
   – Бессоница? Стареешь, мать!.. Слушай, ты бы накинула чего.
   – Да не холодно! – Она дернула плечом. – Туз ничего про меня не болтал?
   – Ничего эдакого.
   – Хотя и он мало знает… Я из Питомника.
   Я не придумал ничего умнее, как буркнуть:
   – Ну?
   Опустив голову, будто пытаясь рассмотреть свои белеющие в темноте подошвы, Настя молчала с минуту, затем выдавила:
   – Все искала, кому рассказать…
   – И нашла? – бросил я небрежно, уже ощутив любопытство.
   Вскинув взгляд, она глянула прямо в лицо:
   – Ты в Бога-то веришь? В настоящего, для всех людей.
   Ну и вопросец! Услышать его сейчас, да еще от такой крохи…
   – Как тебе сказать… Допускаю возможность – вряд ли больше. Нас так растили. И уж что выросло…
   – А как же другие?
   – Сам удивляюсь. Оказывается, вокруг столько верующих!.. Может, мы жили в разных государствах?
   – А как с дьяволом? – снова спросила девочка.
   – Что?
   – В дьявола веришь?
   – Тот же расклад. Пока не пощупаю…
   – А вот я видела его! – тряхнув разросшимися локонами, заявила она. – Даже трогала. Не веришь?
   – Ну вот, опять, – усмехнулся я. – Хорошо уже, что не отрицаю. В жизни случаются чудеса, однако очень редко, иначе б их звали по-другому… Ты рассказывай!
   И она, запинаясь, поведала мне такое, что еще пару недель назад я счел бы бредом – при всей своей декларируемой непредвзятости. Вкратце: в нашем городском детдоме – образцовом и показательном, если глядеть со стороны, – взращивали супербойцов. Причем без всяких технических ухищрений, на одном психовоздействии. Якобы это высвобождало в детках небывалую мощь, превращало их в совершенные механизмы, к тому ж отлично настроенные. И заправлял там молодой директор, прославившийся на всю губернию… даже, пожалуй, на страну… какими-то прогрессивными методиками.
   Ей-богу, это уже становится нормой. Хотел бы я знать, есть ли среди «заслуженных» детолюбов хоть один со здоровой психикой? Как там, у Стругацких: «Ребенку не нужен хороший отец. Ему нужен хороший учитель». Истина, казавшаяся непреложной, пока верилось в коммунизм. Но где ж взять столько хороших? Отцов ли, учителей… Даже с матерями проблема – сами ломаные и детей калечат. Зачем тогда заводить? Впрочем, Калида, к примеру, не спрашивал о желании.
   И тут в голову пришла мысль, от которой я поморщился. Чего не терплю, это долгоиграющих сериалов, когда из пальца высасываются сюжетные ходы, плохо стыкующиеся с заявленными характерами. Хотя понимаю, что при тамошней тесноте не развернуться, – вот и приходится опутывать персонажи все новыми нитями, образуя немыслимые сплетения. Похоже, в малом городе та же проблема: кого ни выдернешь из толпы, потянется такое корневище!..
   – Настена, – спросил, – а ты помнишь свою мать?
   Она покачала головой.
   – Но кто-то же навещал тебя в Питомнике?
   – Да приходила одна тетенька… Давно.
   – Молодая, красивая?
   – Ну, наверно, – пожала девочка плечами.
   Конечно, у нас разные системы отсчета. Она себя-то не знает, куда отнести: к детям ли, ко взрослым, – а я для нее и вовсе посланник «старины глубокой», сродни бессмертному Мак-Лауду.
   – Худощавая, бледная? – еще спросил я, хотя проще было показать запись. Но делать этого не хотелось: то ли ее боялся растревожить, то ли себя. К тому ж почти все дочки Калиды похожи друг на друга, а с последнего визита прошел, видимо, не один год – для Насти целая вечность. Может, лучше вообще не соваться? Пусть течет, как течет… лишь бы опять не вмешался Бог.
   – Не помню, – каким-то не своим, жалобным голосом ответила Настя. – Высокая, ласковая… Так ведь я сама тогда… под стол пешком.
   – Ну, вспомнить не проблема! Сеанс гипноза – и всё на блюдце.
   – Да зачем? – прежним тоном сказала она. – Вспоминать еще!.. Даже если мать – так и что? Я взрослая.
   Это, конечно, бравада, но сейчас Настю и впрямь больше заботит иное – уж настолько я понимаю женщин и детей.
   – Чего ты боишься? – подтолкнул я.
   И девочка сразу ответила, даже будто с облегчением:
   – Что меня ищут. Ну эти, из питомника… Из-за меня Колоду могут так тряхнуть, что у ползунов зубы полетят. А то и головы.
   – Черт, – пробормотал я, – мало им проблем. – И предложил: – Может, тебя в темницу упрятать, чтоб не мозолила глаза чужакам?
   Неуверенно Настена покривила губы, обозначая улыбку.
   – Хотя сейчас столько бесхозных детей! Авось не распознают издали.
   – Так ты не выгонишь меня?
   Куда: на улицу, под землю, обратно в Питомник?
   – Я что, похож на мерзавца?
   – Н-нет…
   Фыркнув, я подтянул ноги и уселся на своем участке постели, соорудив из подушек подобие кресла.
   – Может, и похож, – ответил себе. – Может, я хочу ловить бывших твоих хозяев на живца. А заодно вызнать больше о Питомнике. И эксплуатировать детский труд. Устраивает тебя такая сделка?
   Опять не разобравшись, что тут всерьез, Настя решила подыграть:
   – Взвесить надо.
   – Вот-вот, – подхватил я, – взвесь. Заодно с Лехой потолкуй, с Инессой переговори… Одно дело гостевать у чужого дяди, другое – вкалывать на него. Тут без договора не обойтись. Права, обязанности, гарантии. Опять же комнату тебе выдели, учебу организуй, тренировки, прочее…
   Постепенно из позы Насти уходило напряжение. Затем и защитный узел перед ее грудью распался, освобожденные руки легли на колени.
   – А как же Леха? – спросила она.
   Вот, потянулась цепочка!..
   – Он тебе вроде родича, так? Можешь привечать в своей комнате, под свою ответственность.
   – И на свою пайку, да?
   – Ты взрослая, – напомнил. – Вот и прикинь, к чему его приспособить. Иждивенцы мне не нужны – сам лентяй. Это ясно?
   Девочка серьезно кивнула.
   – И еще, – сказал я. – Слышала про Синюю Бороду? Главные беды случались там, когда совались в запретную дверь. И лучше тебе не заступать на чужую территорию – не то как посыплются скелеты из шкафов!.. А когда затевают возню за спиной, я делаюсь подозрительным и угрюмым.
   Если я пытался Настену напугать, вряд ли преуспел, судя по ее безразличному лицу. А уходить девочка не спешила, будто ждала от меня еще чего-то. И чего ж, интересно?
   Вскинувшись с постели, я прошел к окну, распахнул его настежь. В спальню волной хлынули прибрежные ароматы, и будто придвинулся прибой, заполнив комнату рокотом. Сев на подоконник, я оглядел море, взбудораженное свежим ветром, и небо, затянутое бурлящей пеленой. Подходящая погодка для диверсий. Вспомнив «демона», показанного Калидой, я поежился. А если и в Защите? Пожалуй, такого не собьешь пулеметом – требуется бластер. Новый виток в гонке вооружений.
   Настя тоже перебралась в проем, прислонясь спиной к боковине. Без особого интереса поглядела вниз, где, у подножия скалы, плескались волны. Теперь она и вовсе держала себя свободно, словно бы с Лехой. Экая распущенность… как у цветка.
   – А моих родичей поможешь сыскать? – спросила тихо. – Ну, если это не очень сложно.
   Вот вам – женская непоследовательность!
   – Зачем тебе? Хлопот с ними не оберешься, еще и старые долги навесят. Друзья надежней – если повезет на них.
   – А если нет?
   Вопрос стоящий – я даже оживился.
   – А вот тут интересней причины. То ли не встретилось достойных, то ли сам не стоишь преданности. Вообще дружба – большая редкость; поэтому многие тут кормятся иллюзиями. А после удивляются, откуда изжога. И ударяются в иную веру, и снова травятся. Такой характер, значит и судьба такая. Упаси бог от подобной наследственности! По мне, лучше жить одному.
   – Но и тебе же нужны близкие?
   – Друзья – да. Любимая… Но не суррогат.
   – Может, и я на что сгожусь? – спросила девочка.
   А теперь я не понял: то ли это шутка, то ли цитата из популярного некогда фильма. Который она вряд ли смотрела – за давностью.
   – «Let’s come together, – сказал я, засмеявшись. – Right now, in sweet harmony».
   На сей раз Настя улыбнулась по-настоящему – дождался наконец. Зубы у нее оказались как на рекламе – верно, и костяк прочный. А сложение, рефлексы я уже оценил: благодатный материал для хорошего тренера.
   – Но right now лучше иди спать, – прибавил я. – Леха, поди, с ума сходит.
   Настя скользнула мимо меня, по пути неумело ткнувшись сухими губами в щеку, и растворилась в дверном проеме. А я остался восседать на окне, рассеянно озирая окрестности. Это в каком же качестве меня облобызали? Наверно, опять с кем-то спутали. Ладно, ерунда!..
   А вот как быть с Настеной? По закону подлости могут подтвердиться худшие подозрения, и тогда всплывет Голова. Ничего себе, подарочек для сироты! Поди докажи ей, что от такого папеньки-деда, усеченного до лучшей своей части, пользы больше… во всяком случае, вреда уж точно меньше. Такое испытание редкая дружба выдержит, а мы ведь и не друзья. Не обернется ли Настя опять тигренком?
   Со вздохом сожаления я закрыл окно, даже задернул наглухо шторы и вновь развалился на кровати. Вот на виду лучше не маячить – сейчас, когда я в состоянии войны с неведомыми врагами. Бог знает, откуда могут дотянуться до меня – с их-то оснасткой. Неплохо бы заслонить окна голографическими миражами, хотя дорогое это удовольствие.
   Кошачьим призраком явился Пират, поглядел на меня с неодобрением. Затем задумчиво воззрился на портьеру. Схлопотав несколько взбучек, котенок больше не пытался карабкаться по мне, путая, верно, с деревом, а вот по шторам взбирался охотно. Правда, потом принимался орать, требуя, чтобы его сняли. Такая, понимаешь, противоречивая натура.
   – Изыди, – сказал я. – Мало тебе других жертв?
   Пират и ухом не повел, будто обращались не к нему. Позавидуешь такому нахальству. Уже на второй день после заселения он ощущал себя господином, а остальных принимал, видимо, за обслуживающий персонал. Но со мной такие фокусы не проходят.
   – Брысь! – велел я, и теперь до него дошло.
   Впрочем, удалился Пират с достоинством.
   После Надиных откровений мне совершенно расхотелось спать, хотя ждать новых гостей вряд ли стоило. Похоже, они не балуют хозяев частыми посещениями – то есть не больше визита за ночь. Но обсудить эти дела хотелось, а потому, невзирая на поздний час, я послал вызов одному из своих знакомых. В самом деле, почему другие должны спать, если я бодрствую?
   Сперва я увидал на экране громадное ухо, и хриплый со сна голос прошептал в самый микрофон:
   – Капитан Нестеров у аппарата.
   – «Взгляни ж на меня», капитан! – затребовал я тоже шепотом. – На фига мне твоя раковина?
   На том конце линии тихо чертыхнулись, ухо отодвинулось. По дисплею замелькали темные углы и стены, увешанные дребеденью, быстро прошлепали ноги, скрипнула дверь. Затем вспыхнул свет, и я узнал комнату, где меня принимали совсем недавно. Что ж, студентке Гале, новой хозяйке дома, теперь не страшно в чужом городе. Быстро же они сошлись! Вот в наше время… бывало и быстрей, да. Впрочем, Матвей мог остаться у соседки в ту же ночь.
   – А-а, эт-ты, – пробурчал он, разглядев меня. – И сам собирался тебе звонить. Тут, понимаешь, такое деется!..
   – Неужто опять чьи-то причиндалы скрутили в бантик?
   – Да это-то ладно…
   Хмыкнув, я спросил:
   – Хочешь совет – для затравки?
   – Ну?
   – Не спи ночью, тем более с открытыми окнами.
   – А че такое?
   – Простудишься.
   – В такую жару?
   – Капитан, ты придуриваешься? Не переусердствуй, а то как войдешь в роль…
   Помолчав, Матвей напомнил:
   – Так у меня ж псы?
   – Ты еще канареек заведи!
   – А-а… да.
   – Гляжу, место дислокации ты сменил…
   С некоторым смущением он обозрел помещение, почесал грудь.
   – Что, цыплят любишь?
   – В каком смысле?
   – Да в том самом.
   С минуту подумав, Матвей сообразил.
   – Вообще Галя славная, – сказал он. – Бестолковая малость… Так откуда ж в них толк?
   – Смотри, не обижай. А то вдруг Мстительница вернется? Посмотрю тогда на твоих псов!
   – Других пугай, – обиделся сыскарь. – У нас с Галей всё по-доброму. Глядишь, и ячейку создадим.
   – Думаешь, обезопасит? Тут ведь не на штампы глядят, а в корень. Вот его – береги.
   – Ладно-ладно, – проворчал он. – За этим и позвонил среди ночи?
   – Я-то хоть звоню, а вот ко мне – являются. Плохо бережете, копы, приходится самим отбрыкиваться. Что ж это вы?
   – А мы не сторожевики, чтобы беречь, – вот к ним и обращайся. За хорошую мзду они даже бандитов готовы охранять.
   – Ага, «сами калечат, сами лечат». Не они ли засылают убийц, чтоб заработать на охране?
   – Ну, это ты хватил!
   – Голову даешь на отсечение? – спросил я. – Кстати, наблюдал вчера, как одного копа поймали на горячем. Что, и у вас завелась внутренняя полиция?
   – Вроде идет перетасовка, – пожал Матвей плечами. – Причем на всех уровнях. Кого понижают, кого вовсе выкидывают. А сверху спускают новых – они-то и роют землю.
   – За сыскарей-то еще не взялись?
   – Да наша группа пока держится. Старшой у нас – мужик с понятием, от начальства умеет отбрыкаться. А может, побаиваются его. Вообще майор не любит крика, но под горячую руку ему лучше не попадать.
   – Как фамилия?
   – Майора? Шилов.
   – А сколько в вашем ведомстве отделов?
   – Погоди, дай соображу… Одиннадцать, по-моему. Или двенадцать? Да, точно – дюжина!
   А в каждом – по дюжине активистов, не считая балласта. Опять та же схема!.. Или это мода?
   – Слушай, Мазай…
   – Матвей.
   – Это все равно. Как у вас дела движутся: впрямь кого-то отлавливаете или видимость создаете?
   – Ловим-то будь здоров сколько! Другое дело, что меньше не становится.
   – А вы прижигайте обрубки, – посоветовал я.
   – Как это?
   – Как у Лернейской Гидры. Помнишь сказку про Геракла?
   – А-а… Шутить изволишь?
   – Не уверен. Что вы делаете с задержанными?
   – Как и положено: сдаем.
   – Поштучно или на вес? Впрочем, не важно… А дальнейшую судьбу их отслеживаете?
   – На фига?
   – Если ваш улов вправду неплох, то куда деваются эти уроды? Ни шумных процессов, ни победных реляций, ни освещений в mass media… Вдруг их отпускают обратно? Эдакий кругооборот отморозков в губернии.
   – Что ты лепишь? – даже оскорбился Матвей. – Да кому ж надо такое!..
   – Вот и я думаю: кому? Или их не выпускают, а…
   – Ну, что?
   – … скажем, перековывают.
   – В тюряге?
   – Разве ж она безразмерная? И каторги окрест не видать – если не считать Лагеря. Но там обитают коммунары, божьи люди…
   – Слушай, Род, куда ты клонишь – не пойму что-то.
   – Сам еще не понял, – признался я. – Ладно, спасибо за сведения – спи дальше. Но лучше отсыпайся после рассвета.
   – А работать когда?
   – Ночью, капитан, ночью. Бери пример со старших. А не успеваешь высыпаться, переходи на полставки… тем более, толку от вашей суеты – чуть. Привет цыпленку!
   Хотя правильней назвать Галю синичкой, подумал я, уже оборвав связь. Той, что в руке. И Матвей ее заполучил. Может, он и прав.
   Наверное, по контрасту вспомнилась Ника из дома на набережной, и я опять подумал: таких людей не бывает. Не девушка – картинка. Ей-богу, как нарисованная – не видел бы сам, не поверил бы. Еще и поет, причем замечательно. А водит как!.. О прочих достоинствах не знаю, но подозреваю, что самым въедливым искателям изъянов тут нечем поживиться. Слишком она хороша – во всем. Не от мира сего, вот именно. А от какого?