Иванов Сергей Григорьевич. Союз одиночек

   Проверив, не попадает ли диван в камеру, я развалился в своем кресле, забросив ноги на пульт, и послал вызов. Спустя недолгое время на главном экране, точно в распахнувшемся окне, возник Гай. Смотрелся он забавно: весь из себя нарядный, в отставленной руке рюмка, на лице оживление, глядит в сторону. А вокруг клубился сигаретный дым, словно Гай витал в облаках.
   – Бог в помощь, – сказал я насмешливо.
   – К черту! – ответил он невпопад. И только затем поглядел на меня.
   – Не помешал?
   – Хорошо, что ты объявился, – сказал Гай. – А то мы уж собирались сами…
   – Мы?
   Репортер слегка повернул камеру, картинка поплыла вбок – и тут я понял, из-за чего переполох. Если бы любил избитые фразы, вполне мог бы вскричать: «Нет, только не это!» Или: «Ради всех святых, не сейчас!»
   В самом деле, более неподходящее время для такого события трудно и выдумать, но тут уж ничего не поделаешь: стихия. Наш город вновь посетила Дита Нестерова, специалистка по сенсациям. И первым делом, конечно, нагрянула к Гаю, безотказному и безответному, нежданно застав у него Карину. Однако не смутилась, а тут же затеяла пир, без церемоний зазвав в чужую квартиру другого знакомца – Мурдинова, городского полудурка и монархиста, к коему благоволила. А тот притащил с собой красавца-гусара, которому я помял хохол на недавнем маскараде, – верно, расписав, какая щедрая душа у его приятельницы да какая она мастерица в некоторых делах. И тут – надо же, сюрприз! – Карина, прославленная на всю губернию певичка и признанная красотка, на которую облизывались многие.
   Похоже, Гай оказался лишним в своем жилище – по крайней мере, дворянам явно не нужен. Знали б заранее, прихватили бы и для него какую-нибудь простушку, чтоб не путался под ногами. А так…
   Пиршество было в разгаре. По разнокалиберным тарелкам разложили гостинцы, привезенные из столицы, – будто то же самое нельзя купить здесь (кстати, и дешевле). Но у Диты всегда были нелады с логикой – уж такая она загадочная. Мужчины, конечно, приволокли спиртное и, похоже, успели основательно разогреться. Мурдинов с Дитой оживленно судачили, вспоминая былое, а кое-какие воспоминания, не исключено, даже освежили – судя по растрепанным одеждам. Гусар вовсю ухлестывал за Кариной, Гай наблюдал за этим, старательно улыбаясь. А надымили столько, что непривычному человеку сделалось бы дурно.
   Тут Дита обратила внимание на то, что показывал монитор, и заспешила к экрану, снося по пути стулья.
   – Родик! – закричала, еще не добежав. – Радость наша недоцелованная!.. А что же ты не тут?
   – Я-то как раз тут, – возразил я. – А там, у вас, тесно и без меня.
   Ноги все же опустил на пол, блюдя приличия. И чтоб не провоцировать Диту на скабрезности – уж ей только дай повод.
   – Мамочка моя! – воскликнула она. – Это даже пугает. Ты совсем не изменился с последней встречи!
   – «Стало больше седины в его кудрях», – откликнулся я, скептически хмыкая, хотя слышать такое было лестно. Увы, сказать про нее то же самое я не мог: ее-то не обошли годы. И сколько их минуло – пять, больше?
   – Только сделался еще громадней, – прибавила она. – Господи, как шкаф!
   – Вот это – в точку, – хихикнул Гай.
   – От знаний пухну, – пояснил я.
   – Теперь-то я готова поверить, что проживешь полторы сотни!
   Невольно я покривился: снова это магическое число. К тому ж не так и много, если вдуматься. Далеко ли ушли мы от однодневок?
   – Тебя-то с чего занесло сюда? – спросил я. – Не наскакалась еще?
   Дита любила посещать опасные точки и возвращалась оттуда полная впечатлениями, коими охотно делилась со зрителями. Что же до опасности… Так в этом и есть самый смак! Вдобавок приправленный пикантными деталями. Может, для того Дита и ездила, чтобы потом, повествуя о своих похождениях, бросить небрежно: «В общем, меня изнасиловали». Естественно, на такой лакомый кус всегда найдутся охотники. И уж для нее это не было трагедией – скорее приключением. Немножко перца в пресных буднях.
   Я виделся с Дитой редко, но каждый раз она напоминала течную кошку, так и норовившую на что-нибудь нанизаться. При этом Дита охотилась на редкие экземпляры, словно собирала коллекцию. Слава богу, ее женственность оказалась востребованной, – иначе в мире стало бы на одну революционерку больше. Бог знает, что Дита доказывала – себе и другим. Впрочем, по собственному признанию, в детстве ее считали дурнушкой, и, видимо, в душе она осталась «гадким утенком», хотя уже много лет выглядела достойно. Послушать Диту, в ее любовниках перебывали все знакомые. Нередко, проспавшись после очередной пирушки, она допытывалась у участников, кто пользовался ею на этот раз. Протрезвевшие приятели смущенно отнекивались, будто потрудились тут коллективом. Похоже, Дита всерьез полагала, что богемность и состоит в том, чтобы по утрам находить в себе резиновые изделия, оставленные невесть кем. Может, и впрямь так – ей виднее.
   Кажется, и гусарик меня узнал – вглядевшись в экран, он сразу поблек, а его фонтан оскудел. Может, хоть это удержит бузотера в рамках? Ну да, пока не примет для храбрости. И уж тут он покажет всем!..
   – Так ты что, Родик, не приедешь? – удивилась Дита. – Да брось – можно подумать, такой занятой!.. Видишь, какая у нас компашка собралась?
   Нет, это даже умиляет, до чего она неуместна тут! И насколько не сознает, куда влетела. Конечно, кроме нее некому позаботиться, чтоб я не скучал, – забыли все меня напрочь. И по ночам не наведываются, и вечерами не гоняют, швыряясь молниями, а днем не пытаются измордовать или вышвырнуть в окно… И ведь бесполезно втолковывать.
   – В другой раз, – ответил я. – У вас и так с дамами недобор.
   – Так мы и по двое осилим, – с готовностью объявила Дита. – Верно, Каринка? А то и троих. Вот я как-то…
   – Господи, это же сыр воняет! – вдруг вскричал простодушный Гай. – А я переживаю, что носки не постирал.
   Дамы рассмеялись, будто от удачной шутки. Хотя и выпили, наверно, достаточно. Но Гай встрял вовремя – иначе бы Дита порассказала!..
   – А помнишь Эдвина? – спросила она. – Конечно, вы ж знакомы!.. Ведь это он меня зазвал. Ну, пока собралась… А Эдвин и не встретил – сволочь! И вообще, сказывают, сгинул куда-то. И чего я прикатила сюда?
   Вот Эдвина лучше не вспоминать, учитывая, где я видел его в последний раз. Кстати, не мешает проведать – может, он до сих пор мокнет в том пузыре?
   – У этого охламона совсем крыша съехала! – заявила Дита в обычной своей манере. – Разве не знает, что у меня полно дел? Чем он думает, интересно, – задницей? Ясное дело, она у него безразмерная!..
   – Не всем же быть умными? – осторожно заметил я. – А ты до сих пор пользуешься спросом? Имею в виду, на ТВ.
   – Спрашиваешь!.. Нарасхват иду, точно шлюха по весне. И рейтинги под потолок. Ты что, совсем в ящик не глядишь?
   – Да как-то, знаешь, всё Океан, Океан… И что, ковыряние в гнойниках действительно увлекает народные массы?
   – Что ты – публика валом прет! А эти долбанные обозреватели прямо шизеют от восторга. Ты б слышал, как они разливались насчет моей последней программы!
   – Еще б им не разливаться. У вас попробуй не похвалить – наживешь врага на всю жизнь. А уж за критику убьют сразу.
   – Тебя, пожалуй, убьешь, – решила она подольститься. – Кувалдой разве. Или паровым молотом. И чего тебя занесло в монстры? У нас бы этого не поняли.
   – Мужчина обязан быть сильным, – отрезал я. – Женщина красивой – в меру отпущенного. А этот ваш средний пол, – я пожал плечами. – Не понимаю.
   – Последний писк, что ты! – хмыкнул Гай. – В тамошних кругах мужественность скоро выйдет из моды. И женственность тоже, – прибавил он, с опаской покосившись на Диту.
   – А слабо доказать, чего стоишь? – загорелась та. – Тоже мне, шкаф с ключиком! Как до дела – в кусты, причем один… Да ты не гляди на Карину, – рассмеялась она. – Мы уж обсудили всё – подруга готова уступить тебя на одну ночь. И даже примкнуть не прочь. Давно ты не кувыркался с двумя?
   Чуть опоздав, Гай тоже захихикал – видно, решил свести предложение к шутке. Хотя Карину можно купить на «слабо»… тем более с таким напором, как у Диты. Но это не тот коллектив, куда мне хотелось бы влиться.
   – Чтоб вы не очень духарились, – сказал я. – Вчерашней ночью в городе убили Кторова. Да-да, того самого. Тоже, верно, приехал за впечатлениями.
   – Подробности? – сразу спросил Гай.
   – Не при дамах. Но обошлись круто.
   – Да брось пугать! – фыркнула Дита. – Будто в столице не убивают. У нас, если хочешь знать, такие киллеры – вам и не снилось!..
   Ага, всю жизнь мечтал о таких снах!
   – Пусть другие боятся, – храбро поддержал Гай. – А нам работать надо.
   – Может, Кторова убрали не случайно? – неожиданно подал голос Мурдинов. – Может, он наткнулся на что?
   Что не случайно, это и Гарри понял. Вот что касаемо второй фразы… Собственно, почему нет? Уж Кторов вполне мог что-то нарыть – не говоря о том, что много знал. Надо ж, и полудурки иногда рождают дельные мысли!
   – У нас ведь что главное, – прибавил Гай с видом знатока. – Концы в воду и свидетелей не оставлять.
   – «И молодая не узнает, какой у парня был конец!» – пропела Дита, обрадовавшись поводу. – И был ли тот у него вообще, да?
   Но поскольку мы с Гаем не поддержали темы, женщина вернулась к Мурдинову, и они вновь принялись ворковать, сомкнувшись головами. А гусар, похоже, начал новый разгон, что-то заливая певичке на ухо. Конечно, эту песню не задушишь так просто.
   Понизив голос, я спросил:
   – С Кариной не толковал про ее тайну?
   – Ну куда? – кивнул Гай за спину, будто Дита ошивалась тут с самого утра.
   – Дотяните до беды! Ладно, завтра прикачу и уж тогда поспрашиваю без скидок – на пол, на слабые нервы… А про «шакала» вызнал что-то?
   – Копаю, Род, копаю – уговор в силе. Если бы не сегодняшняя бордель…
   – Послал бы Диту подальше… скажем, в отель. Вместе с ее белой костью.
   – Так ведь отели заняты?
   – Ну, не все, я полагаю…
   – Да чего там, потерплю до утра.
   – Начнутся эксцессы – сразу зови охрану, не рассусоливай, – велел я напоследок. – А они наверняка возникнут – этот павлин из тех, кто очень обижается на отказы. Слышишь, непротивленец? Или сам позвоню Олегу и велю выкинуть этих орлов к ядрене фене!
   – Ну что ты, Род, зачем? – испугался Гая. – Пока-то они ведут себя прилично.
   – Это пока. А как наступят на мозоль… Только сам не влезай! – предостерег я. – Уж на тебе они не задумаются показать, какие герои.
   – Да понял я, понял!..
   Олегу, старшему охраннику, я все ж позвонил, чтоб уточнить обстановку и подбросить рекомендации, из самых свежих. Еще пару дней назад я удвоил тамошнюю стражу, потратив на это изрядный куш. Зато парней подобрали лучших, с вниманием отнесясь к предупреждению о предельной опасности ночных дежурств.
   А вот мою усадьбу гости посетили вскоре после полуночи – именно «гости», поскольку их оказалось трое. Вряд ли они уступали умелостью ухарю, что наведывался недавно, но с тех пор я научился кое-чему, а в свою оборону внес коррективы, против ожидания, оказавшиеся действенными. Слонялись твари вокруг дома долго, пытаясь отыскать брешь, но на штурм так и не решились, видимо, вполне насытясь заготовленными сюрпризами. Может, всё не так страшно, когда владеешь знаниями?
   По-моему, мне даже удалось вздремнуть, пока следил за перемещениями Хищников. А уж Инесса уснула точно, резонно решив, что ей-то бодрствовать ни к чему. Вот насчет Головы не могу сказать. И вообще, спит ли она?
   А сразу после восхода мне позвонил Трофим, выглядящий на удивление бодрым для такого раннего часа.
   – Слыхал, что деется? – сказал он, не здороваясь.
   – Ну? – откликнулся я, холодея: неужто до Клер все же добрались?
   – Ночью в Центре натворили дел: вырезали цельный квартал – вчистую.
   – Ч-черт…
   – Никого не пожалели, ни единой души. А все головы – утащили. Это же с ума съехать!
   – На сувениры, что ли? – угрюмо спросил я. – И сколько набралось?
   – Думаю, не одна сотня. И не две.
   Да, такой массированной атаки еще не было. Я представил гору, сложенную из этих голов, и мне стало зябко. Тут с одной не знаешь, что делать. Невольно я покосился на полку, где покоился темный шлем. Но в этой хотя бы соображение осталось – что, прямо скажем, можно отнести к чуду.
   – А у вас-то как дела?
   – И к нам подкатывали, – ответил торгаш. – Кажись, еще прежде, чем зачалось там.
   – Хищники, да?
   – Уж не человеки, явно. Слава богу, отмахались, хотя на пределе. Все ж молодец Каримка, да и тебе мы по гроб жизни… Когда б не спохватились вовремя, нам бы тоже устроили… массаракш.
   Конечно, Трофим имел в виду “massacre”. Верно, опять слушал Арину, читавшую на ночь их малышу, – вот и заслонило.
   – Потери? – спросил я.
   – Есть, а как же. Двое или трое – выясняем. Но и нескольких тварей уложили. Хотя туш не осталось, – добавил он с сожалением, – прибрали, должно. Зато кровищи!.. Однако ж, Родя, то была присказка.
   – Ни фига себе, – поразился я. – Это и для сказки – чересчур. Ну давай, бородач, fire!
   – Чего? А, ну да… Понимаешь ли, по всем знакам в том квартале бедокурили абреки – рубленые раны, сгинувшие головы. И следы, говорят, ведут в горы, вроде даже к селению Амира. Такой, видишь, казус.
   – Что, опять приговорили без суда? – спросил я. – Да как скоро!
   Собственно, тут не нужны ни доказательства, ни, тем более, суд. Главное, настроить толпу: напугать или озлобить.
   – Такие вести разлетаются вмиг, – заметил Трофим. – И по Дворовому каналу показали.
   – Оперативно сработали, а? Умеют, когда не надо.
   – Но самое худое: кадешники уже выступили. То есть, понятное дело, «дьяволы» – мальцов пока берегут.
   Кадешники, они же «Красные дьяволы» (выросшие из «дьяволят»), – это боевой авангард нашистов, обученный и неплохо вооруженный. Двор их как бы не жаловал: оппозиция все-таки, – даже поругивал изредка, хотя без особого пыла. И вот для «КД» подвернулся случай отличиться.
   – Так быстро? – снова удивился я. – Будто готовились, верно?
   – Да есть такая мысля, – подтвердил торгаш. – Чего ж делать-то, Родя?
   – А ты уж сделал: сбросил проблему мне. Для того и позвонил, да?
   – Так люди ж кругом! – вздохнул Трофим. – А настрой у них – сам ведаешь какой. Если предприму что, меня и ближние не поймут.
   – К примеру, Карим. Или Арина.
   – Боже упаси! – испугался он. – Ей-то и знать ни к чему – такие страсти!.. И так уж плохо спит.
   – Ладно, – сказал я. – На посильный шаг ты решился. Теперь мой черед.
   Оборвав связь, вызвал Амира. Откликнулся он не сразу: видно, дрыхнул. Через минуту его окаймленная баками физиономия все ж возникла на экране.
   – А-а, ты, – пробурчал он, моргая. – Уже поднялся, да?
   – Думаешь, у меня есть время спать? Не до сна, видишь, всё о тебе пекусь. Как живешь – жены не колотят? А удой у них не упал?
   – Другого времени для шуток не нашел? – осведомился горец довольно миролюбиво. – Я и сам лег под утро.
   – Над златом чахнул? – хмыкнул я. – С чего ты такой богатый, Амир? У всех потери, а у тебя вроде не убывает. Поделился бы секретом?
   – А потому что хороший человек, – «поделился» он, скромно улыбаясь. – Люди сами приходят, говорят: «Возьми деньги, дорогой, прошу – для тебя не жаль, ты лучше потратишь».
   – Сказка! – восхитился я. – Да если бы хорошим доплачивали, кто бы тогда остался плохим? – И выпалил в упор: – А может, головами торгуешь?
   – Чего? – удивился мусел. – Ты про что, Шатун?
   Жаль, через экран я не могу слышатьсобеседников – тогда б и сомнения ушли. Но странно, что он залег так поздно, – не в его правилах. И наложницы на кровати не видно. Что ж его утомило так?
   – Смотри, Амир, – сказал я. – Если причастен к этому, лучше сразу сдайся властям. Я и сам их не жалую, но там у тебя есть шанс выжить.
   – Что, пугаешь меня? – вспыхнул горец, разом стряхивая сонливость.
   – Как можно, дорогой! – воскликнул и я. – Или мы не партнеры? Но взгляни туда, – повернув камеру, указал на окно, за которым зависла «стрекоза», бесшумная и едва приметная. – Если потребуется, она отыщет тебя всюду, узнает под любой маской! Думаешь, трудно убрать человека, если поставить такую цель?
   – Чего ж не убирают… других?
   – Наверно, не очень хотят. Как и я – пока.
   Амир поглядел на меня с опаской, будто в его мнении я уже не вполне человек. Тем более, чаще он видел меня в доспехах – а пойди разберись, что под ними. Может, этот псих и впрямь сросся с машиной?
   – У меня темперамент, да? – проворчал он. – И нервы… истрепал.
   – Только не рассказывай про свои обиды – сейчас у всех накопилось!
   – У тебя тоже?
   – Не терплю, когда убивают заложников, – сказал я. – И когда за грехи одних расплачиваются другие. Это… несправедливо. А тех, кто проделывает это, следует тормозить – кем бы они ни были и за что бы ни выступали. Такое у меня кредо, чтоб ты знал. Собственно, потому и звоню. Если еще не знаешь: в городе порезвились, причем по крупному. А платить по счетам придется тебе. Как раз сейчас к вам спешит отряд кадешников. Хочешь, встречай гостей, не хочешь – сваливай.
   И снова взыграла горская кровь.
   – Это ты навел их! – закричал Амир.
   – Дурак, – сказал я. – И поэтому предупреждаю?
   – И нашим, и вашим, да?
   – Нет – только себе.
   И уж наверняка не «нашим», добавил мысленно. То есть не тем, кто сейчас в мстителях. Знаю я эти акции возмездия! Перебьют кого застанут, порушат что можно. Затем из всех трупов отберут мужчин, в большинстве обычных трудяг, заснимут их, потом оружие – не исключено, свое же – и раструбят об очередной победе, доставшейся малой кровью. (Чужая, понятно, не в счет.) И репортеров на такие дела берут лишь своих, проверенных да идейных, – якобы из соображений секретности. Конечно, кадешникам есть что скрывать!.. Тех, кто устроил резню в городе, я и сам бы пустил в расход, но этим «защитникам» просто нравится убивать. Нормальные люди на такое не пойдут… а если пойдут, потом с ума съедут, вспоминая мертвых детей. Впрочем, сейчас нормальны как раз те, чей круг подобия не выходит за свою стаю, – и что им чужие детеныши!
   – Когда они выехали? – спросил Амир.
   – Минут двадцать назад.
   Он издал то ли рык, то ли стон. По-моему, даже хотел схватился за голову, но в последний миг удержался от лишней патетики.
   – Я не успею увести людей! – объявил он безнадежно. – Все спят еще. И машин мало.
   – А твои нукеры где?
   – Далеко – отослал почти всех. Дела, понимаешь! Откуда мог знать?
   Действительно: как нарочно. Или такое стечение, или впрямь подгадали. М-да, дело становится веселей, а выбор – сложнее.
   На второй экран я вывел карту, скоренько проследил маршрут, по которому пройдут кадешники, прикинул сроки. Кажется, успею. Вот на раздумья времени не остается.
   – Попробую задержать, – сообщил Амиру. – Место вроде удобное.
   Сорвавшись с кресла, помчался в гараж, по пути захватив из кладовки скафандр и несколько стволов. Облачался уже в «болиде», поручив управление бортокомпу. За машиной сразу пристроились «стрекозы», будто преданные помощницы, – маленький, но отряд. И сегодня нам придется выложиться.
   До ущелья «болид» докатил за минуты и кадешников обставил с запасом, благо ехал наперерез. Ну-с, а теперь осмотримся.
   В самом деле, это место будто придумали для засады. Проход узкий – едва разъедутся две машины. Склоны крутые, но не отвесные – передвигаться по ним можно, тем более на форсаже, и укрыться найдется где: полно валунов, расщелин. А в нескольких местах нетрудно организовать лавины, если рвануть небольшие бомбы. В принципе, чтоб закупорить эту тропу, хватило бы взвода, оснащенного современным оружием. Странно, что Амир не выставил здесь дозорного. Выходит, не только русские крестятся после грома?
   А вот меня опять запишут в предатели. Даже горцы этого не оценят. Что за джигит, если предает своих? (Надо ж, «свои»!.. Вот эта мразь?) Никто не любит ренегатов. И основания для зверств всегда самые возвышенные.
   Впрочем, в каждой семье есть уроды. Из всех американов, воевавших во Вьетнаме, уважаю тех, кто стрелял в «джи-ай», спасая деревню Май Лай от полного истребления: пилота Томпсона и его экипаж. Честь выше долга!
   На связь вышел Амир, сообщив, что работы ведутся – даже, можно сказать, в разгаре – и что народ для отступления построен.
   – Продержишься сам? – спросил он затем. – А то могу прислать трех или четырех. Молодые, правда.
   – Еще не хватало! – испугался я. (Вот тогда точно начнется месилово!) – Лучше перекрой выход из ущелья. Вторая линия обороны не повредит.
   Хотя и без того у меня начался мандраж. Схватку с превосходящей силой приятней наблюдать на экране. «Триста спартанцев», «Три мушкетера»… и д’Артаньян. Три богатыря. Вот они герои – в отличие от меня. Я-то предпочитаю избегать риск, пока возможно. А тут даже красоваться не перед кем, если не считать нашистов, вряд ли способных оценить чужую доблесть.
   Жалея, что не обзавелся десятком «стрекоз», я выбрался из «болида» и побежал по склону, присматривая убежище. В назревавшей потасовке моя роль будет сведена к минимуму. Все начальные установки я уже выдал, и теперь обороной будет руководить Дворецкий, разыгрывая битву, точно шахматную партию, а меня воспринимая как одну из фигур… которой, правда, нельзя жертвовать. («Король, да?» – сказал бы Амир.) И буду я пулять по команде, будто автомат, и менять дислокацию – лишь бы не портить общего рисунка.
   Когда я бросил последний взгляд на «болид», тот уже развернул колеса, готовясь мотаться из стороны в сторону, и выдвинул наружу все стволы. Уж в искусстве совмещать две функции, защиты и атаки, с Дворецким трудно тягаться. Конечно, соперники ему найдутся, но не в нашей губернии, и уж точно – не у нашистов. Хотя бы тут потому у меня имелась фора.
   Затем я лег за камнем, наблюдая, как из-за поворота выезжает голова колонны. Составляли ее довольно невзрачные броневики, однако двигались кучно, сплотясь в раззадоренную стаю.
   Дальнейшее отложилось в памяти смутно: все-таки компьютерные бои не для человечьей психики. Я плохо представлял, что творится вокруг, и кто, собственно, побеждает. В ущелье разразился локальный ад – во всяком случае, для нашистов. Горели машины, куда-то бежали люди, стреляя и падая, наверху гремели взрывы. Затем оттуда сыпались камни, а иногда рушились целые пласты, накрывая буксующие бронеходы, загромождая проход. Вскоре к здешнему сумраку добавилась пыль, поднятая взрывами и обвалами, – что было на руку нам, благодаря лучшим локаторам. Хотя лично мне картинка виделась смутно. Кстати, Дворецкий совершенно не заботился о том, чтобы преподнести сцену сражения в лучшем виде, – только гонял меня туда-сюда, указывал цели, какие надо поразить, даже включал усилители в моем скафандре, когда требовалось побыстрей убраться из-под шквальной пальбы. (И сразу вырубал, чтоб не посадить батареи.) Как и всегда, я стрелял по ногам, не желая ничьей гибели. Но непривычные к нормальному бою каратели, разбежавшись вокруг подбитых машин, рассыпавшись по склонам, то и дело поливали щедрым огнем друг друга – и уж тут я ни при чем.
   Хотя поздней в общей сумятице обнаружилось подобие порядка. Четыре броневика, продравшись сквозь сбившееся в кучу стадо, вступили с «болидом» в активную перепалку. В каждом укрывалось трое, и взаимодействовали группки грамотно, будто уже имели опыт. Конечно, им сложно было состязаться с дворецким, хранившим в памяти все описанные сражения прошлых столетий, – зато они брали числом. И если б не удачно подстроенная лавина, накрывшая у противника сразу две машины, нам пришлось бы туго.
   Одну из «стрекоз» уже подстрелили, в общем-то случайно. От прицельных выстрелов Дворецкий ее уводил, а вот шальная пуля достала, к тому ж не одна. Вторую летунью тоже задели, но пока, слава богам, не сбили – иначе нас сделалось бы вдвое меньше, а значит, долбать по нам стали бы сильней.
   Поневоле пришлось выступить мне, пустив в ход бластер, припасенный на крайний случай. И уж он показал, кто лидирует в гонке вооружений. От первого же заряда ближний броневик осел на оплавленное колесо, нехотя занялся. Не дожидаясь, пока рванет бак, экипаж брызнул по сторонам, прячась за камни. Затем и уцелевшая машина стала отступать, благоразумно прервав стрельбу, чтобы не провоцировать убийственный ответ.
   Видимо, эта молния стала последней каплей. То ли кадешников настолько впечатлил бластер, то ли они уже знали, что это за хреновина, то ли усмотрели тут намек, мне самому не очень понятный, – однако намерения поменяли круто. Выстрелы прекратились, хотя не сразу. Оставшиеся на ходу колесники укатили, потащив за собой машины, которые еще не вполне сдохли. Недолго выждав, нашисты собрали раненых и даже тела – чтобы предъявить их по возвращении, как свидетельство коварства абреков, устроивших засаду.
   Но старались не особо. Когда выжившая «стрекоза» подтвердила, что колонна убралась на безопасную дистанцию и новый штурм не грозит, я по указке Дворецкого, не выпускавшего из внимания ни одного из участников этой стычки, отыскал среди камней пару трупов и совсем молодого подранка, только сейчас пришедшего в себя. Парень был справный, даже симпатичный, но дурак дураком. Впрочем, умные в «КД» не идут.
   – Ты кто? – сипло вопросил он, увидев меня. – Абрек?