Карр Филиппа. Голос призрака

   — Я всегда чувствовала, что посещение этого дома связано с риском.
   Итак, все было решено.
   Обед подошел к концу, и моя мать сказала:
   — Сабрина очень устала.
   Я провожу ее. И, полагаю, Софи тоже хотелось бы удалиться, не так ли, моя дорогая?
   Софи поддержала матушкины слова.
   — Клодин проведет тебя наверх.
   — Я сама могу найти дорогу, — сказала Софи.
   Я подошла к ней и положила на ее руку свою.
   — Пожалуйста, мне было бы приятно опять увидеть Жанну.
   Софи улыбнулась мне той особенной улыбкой, которую, как я заметила, она редко дарила кому-либо, и мы поднялись по лестнице.
   Жанна ждала ее в детских комнатах.
   — Жанна, — сказала я, — как приятно видеть тебя! Она схватила мою руку, и я пристально посмотрела на нее. В ее темных волосах появились седые пряди. Ей пришлось пережить много стрессов и неприятностей.
   — Мадемуазель Клодина! — сказала она. — Я рада, что мы с мадемуазель Софи здесь, в безопасности.
   — Да, вам пришлось пережить тяжелые испытания. Жанна выразительно кивнула мне.
   — Вы устали, — обратилась она к Софи.
   — Немного, — призналась Софи.
   Тогда пожелаю вам доброй ночи. Если вам что-нибудь понадобится…
   — Ваша мать позаботилась о нас, — перебила меня Жанна.
   — Я узнала о продающемся доме, — сказала Софи Жанне.
   — Я оставлю вас, чтобы вы могли поговорить об этом. Не очень надейтесь. Эндерби — особенный дом, — сказала я.
   Я пожелала им спокойной ночи.
   Спускаясь вниз, я повстречала мать, которая шла из комнаты Сабрины. Она обняла меня и прижала к себе.
   — Я так рада, что ты вернулась… и такая счастливая. О да, я вижу, что ты счастлива. В Лондоне было замечательно, не так ли? Ты с Дэвидом…
   — Все было хорошо.
   — Как жаль, что вам пришлось вернуться раньше.
   — Я так и не понимаю, почему.
   — Дикон погряз в… делах. Я иногда беспокоюсь за него. У него свои секреты… даже от меня. Я думаю, что смерть королевы повлияет на наши дела. В любом случае ты и Дэвид сможете съездить в Лондон позже.
   — Конечно.
   — Что ты думаешь о Софи?
   — Она всегда была немного… странной.
   — Думаю, что она хотела казаться более дружелюбной, более, как бы это сказать, нормальной.
   Ей пришлось многое пережить.
   — Я считаю, что все переменится. Как замечательно получилось с драгоценностями, не правда ли?
   — Это был страшный риск. Как-нибудь ты услышишь об этом. Мы не должны заставлять Софи опять переживать все сначала. Джонатан расскажет тебе обо всем.
   Мужчины были в комнате для пунша.
   В камине горел огонь.
   Они встали, когда мы вошли.
   — Входите и садитесь, — пригласил Дикон. — Иначе устанете.
   — Я хотела бы немного поговорить, — сказала я. — Так много хочется услышать.
   Джонатан быстро подошел ко мне. Он положил свою руку на мою:
   — Проходи, садись.
   Я села между ним и Дэвидом, а матушка напротив Дикона.
   — Я не хотела говорить при Софи, — сказала моя мать. — Должно быть, то, что ей пришлось пережить за это время, было сплошным кошмаром. Только подумайте об этом. День за днем… не зная, когда чернь поднимется против тебя. Джонатан, расскажи Клодине и Дэвиду историю, которую ты рассказал нам.
   — Я начну с самого начала. Мы заранее сделали все необходимые приготовления. В день отплытия мы покинули дом и направились на берег, где нас ждала рыбацкая лодка. Ее владелец довольно успешно подрабатывал на перевозке беженцев. Он обменял наши деньги на французские. На этой маленькой весельной лодке мы и добрались до берега в темную безлунную ночь в одно уединенное место. До Франции мы добрались без особых приключений. Шарло был очень изобретателен. Он хороший актер и прикинулся скромным торговцем. Нам удалось приобрести повозку с лошадью, не очень привлекательной на вид, но зато выносливой, которую мы полюбили. Луи-Шарль и я изображали слуг.
   Я прикидывался немым, так как плохо говорил по-французски.
   Они боялись, что я, открыв рот, сразу же всех выдам. До Обиньона, несмотря на многие препятствия, мы добрались довольно быстро. Я перестал разыгрывать из себя немого, так как подумал, что мой плохой французский может быть принят за какой-нибудь местный диалект. Считалось, что я уроженец юга страны, граничащего с Испанией, поэтому и говорю так плохо. Вы были бы потрясены, если бы увидели, где мы жили: цыплята бегают по газонам, клумбы запущены, пруды полны затхлой водой… Я никогда не видел Обиньона в хорошие времена, но и того, что осталось, было вполне достаточно, чтобы представить, как прекрасно здесь было раньше.
   — Там было изумительно, — вставил Дикон. — Вся эта милая страна… обречена на запустение.
   Глупые вандалы!
   Они разрушают свою страну.
   — Итак, — продолжал Джонатан, — наше разочарование стало еще большим, когда мы достигли Шато, так как ни Софи, ни Жанны не было в имении. Мы боялись спрашивать о них и оказались в затруднительном положении. Шарло не хотел уезжать слишком далеко, да мы и не знали, куда идти. Кроме того, он боялся, что, несмотря на маскировку, его могут узнать, если он направится в город в гостиницу. Луи-Шарль тоже боялся этого. Я ходил по винным лавкам, сидел там, попивая вино и слушая разговоры… Я мало говорил и прикидывался дурачком, который не понимает, о чем говорят.
   Они были снисходительными ко мне.
   — Всегда полезно изображать дурака, — вставил Дэвид. — Это заставляет других чувствовать свое превосходство и получать от этого удовольствие.
   — Что же, я действительно удачно играл эту роль. Там была девушка, которая разносила вино. Как было ее имя? Мари… да, именно так. Она жалела меня и обычно разговаривала со мной.
   Я обратил на нее внимание и считал, что могу узнать у нее много полезного, спросив о том, о чем не решался спрашивать у остальных. Я повел себя с Мари, как нужно. Выбравшись из винной лавки, я присоединится к тем, кто остался спать в повозке. Спустя некоторое время Мари рассказала мне о прежних днях и о семье из Шато. Каких скандальных историй я наслушался, дорогая мачеха!
   — Вокруг людей, подобных отцу, всегда скандалы.
   — Похоже, что он постоянно устраивал их. Я услышал о его романтической женитьбе на твоей матери, и как она умерла. Это было необычайно интересно. Я угостил Мари виноградом и наконец узнал, что Арман умер; его похоронили в Шато. Его компаньон уехал, и там остались только три женщины. За ними постоянно следили, пытаясь выяснить, как они живут. Мадемуазель Софи, несмотря на уродство, была аристократкой… а Жанна и старая экономка оказались весьма сообразительными. Они должны были все время контролировать себя. Кто-то, должно быть, предупредил Жанну, что подозрения относительно них усиливаются, и они решили бежать. Однажды Шато опустел.
   Когда и куда они уехали, никто не знал. Мари могла только предполагать, что есть два места, куда они могли уехать. У старой экономки, которая была известна как тетушка Берта, где-то в провинции была семья. А Жанна Фужер приехала из округа Дордон. Она была скрытной особой, но Мари помнила, что однажды кто-то приехал из Перигора и увидел Жанну, когда та делала покупки, и спросил ее имя. Когда этому человеку сказали, что это Жанна Фужер, которая ухаживает за больной женщиной в Шато, он сказал, что он узнал ее, так как знает семью Фужер, которая живет в Перигоре.
   Мы получили ключ к разгадке и на несчастной старой лошадке по ухабистым дорогам, так как мы должны были держаться подальше от городов, немедленно отправились на юг. Никто не интересовался нами, ведь мы выглядели, как их добрые старые соотечественники. Шарло с усердием распевал «Марсельезу», а я вторил ему. Эта великая песня революции, и крестьяне считали, что ее необходимо знать настоящим патриотам. Я не хочу подробно останавливаться на деталях, но могу сказать, что мы несколько раз с трудом избежали опасности. Было много случаев, когда мы почти выдали себя и были близки к провалу. Все-таки очень тяжело для аристократа, а Шарло один из них, быть равным с простолюдинами. Я уверен, что отлично играл свою роль, — слабоумный дурачок из какого-то неизвестного местечка на юге, где говорят на местном диалекте, почти неизвестном добрым гражданам Республики. Мне было легче, чем Шарло. После многих превратностей судьбы, которые я перечислю потом, если кто-нибудь из вас пожелает услышать о них, мы напали на след семьи доброй Жанны. А в одном маленьком крестьянском доме уцелели только брат и сестра, они и приютили странствующую пару, нагруженную драгоценностями, и попытались выдать Софи за добрую маленькую крестьянку, правда, не очень успешно. Экономка вернулась к своей семье, а Жанна и Софи присоединились к нам… Софи играла роль матери Шарло, чем, я думаю, была весьма довольна, а Жанна — жены Луи-Шарля. Для меня не осталось никого, и я сначала чувствовал себя немного обиженным.
   — Путешествие стало вдвойне опасным, так как вы с Софи и Жанной везли драгоценности, — сказала я.
   — Да. Софи делала все, что могла, но Жанна была просто восхитительна. Она ходила в маленькие городки за покупками, и, конечно, ей не приходилось менять свой облик, как это делали мы.
   — Она ходила в город с драгоценными камнями, зашитыми в нижние юбки? — спросила я.
   — Ей приходилось так поступать. Она не говорила нам о драгоценностях до тех пор, пока мы не оказались в лодке, пересекающей пролив.
   — А что вы сделали, узнав об этом? Джонатан пожал плечами:
   — Что мы могли сделать?
   Мы не могли их там оставить.
   Но наше беспокойство от этого усилилось. Жанна знала это, поэтому и не решалась ранее взваливать эту дополнительную заботу на наши плечи.
   Как-нибудь я расскажу вас о некоторых приключениях, через которые мы прошли, обо всех наших страхах и уловках. Это займет недели. Во всяком случае, я никогда не смогу все это забыть. Когда мы наконец прибыли в Остенд, Шарло решил вернуться во Францию и примкнуть к армии. Конечно, Луи-Шарль отправился вместе с ним. Таким образом, я должен был переправить Софи и Жанну в Англию один. Я помню, как они стояли на берегу, провожая нас. — Он повернулся к матушке. — Шарло надеялся, что ты поймешь его. Он уверен в этом. Он хотел, чтобы ты знал, что он не мог спокойно жить в Англии, в то время как его страна ввергнута в хаос.
   — Я понимаю, — сказала тихо моя мать.
   Она была глубоко взволнована рассказом Джонатана, и Дикон смотрел на нее с тревогой.
   Он поднялся и сказал:
   — Пойдем наверх.
   Они пожелал всем спокойной ночи и оставили меня, сидящей между Дэвидом и Джонатаном.
   Некоторое время мы молчали. Я смотрела на огонь и видела там только одну картину: Джонатан в винной лавке с Мари… Странно, что из всех событий я думала именно об этом. Я представляла его в роли дурачка, едущего через всю Францию. Уверена, он наслаждался опасностью от всего происходящего… так же, как его отец. Дэвид возненавидел бы все это. Он увидел бы только убожество и тщетность всего предприятия.
   Бревно развалилось, рассыпав сноп небольших искр. Джонатан поднялся и наполнил свой бокал портвейном.
   — Дэвид? — спросил он, держа графин.
   — Нет, спасибо.
   — Клодина?
   Я тоже отказалась.
   — О, давай выпьем немного за мое благополучное возвращение.
   Она налил вина в наши бокалы.
   — Добро пожаловать домой, — провозгласила я. Его глаза встретились с моими, и я увидела голубые огоньки, которые я так хорошо помнила.
   Ты был очень удачлив, — сказал Дэвид. — Что ж, с приездом.
   — Мой дорогой брат, я всегда удачлив. — Он посмотрел на меня и нахмурился, затем, понизив голос, добавил:
   — Что ж, не всегда, но почти всегда, и даже когда мне не везет я знаю, как исправить дело.
   — Должно быть, были моменты, когда ты действительно думал, что пришел конец, — сказал Дэвид.
   — Я никогда этого не чувствовал. Ты знаешь меня. Я всегда нахожу выход из положения, какой бы невозможной ни казалась ситуация.
   — Ты очень уверен в себе, — сказала я.
   — У меня есть для этого основания, Клодина, очень веские основания, уверяю тебя.
   — Не удивительно, что Лотти была подавлена всеми этими откровениями, — вмешался Дэвид. — Эта винная лавка, в которой ты был с девушкой… это так отличалось от ратуши, где она провела ту ужасную ночь.
   — Да, — сказала я. — Я помню ее рассказ о том, как толпа обыскивала дом и вино текло на улицу, прямо по булыжникам.
   — Вояж нашего отца проходил в более драматической обстановке, чем моя поездка за Софи и Жанной, — сказал Джонатан.
   — Ты привез их домой, и это самое главное, — возразила я ему в жаром.
   — И благополучно спасся сам. Несомненно, это событие что-то значит для тебя.
   — Много значит…
   Он низко наклонился ко мне и сказал:
   — Спасибо тебе, невестка. Вот кто ты теперь. До этого ты была сводная сестра, не так ли? Теперь ты и невестка, и сводная сестра одновременно. «Мой Бог!»— как они обычно говорят в этой погруженной во мрак стране, которую, к счастью, я покинул, — как все запуталось в нашей семье!
   Мы молчали, потягивая портвейн и глядя в огонь. Я отдавала себе полный отчет в моих чувствах к Джонатану, и казалось символичным, что я сидела здесь между двумя братьями.
   Я сильно волновалась. Все спокойствие, которое было в Лондоне, прошло; и что-то говорило мне, что оно никогда больше не вернется.
   Я должна была уйти.
   — Я устала, — сказала я, — и хочу пожелать вам спокойной ночи.
   — Я скоро поднимусь, — отозвался Дэвид.
   Я пошла в свою комнату и поспешно легла в постель. Это была ложь, что я устала. На самом деле мне вообще не хотелось спать. Я опасалась взглянуть в будущее. Дело было в Джонатане, в его нескольких довольно двусмысленных высказываниях, которые выбили меня из колеи.
   Мне бы хотелось, чтобы он не возвращался домой. Но это было не правдой. Меня волновало то, что он вернулся. Я думала о будущей жизни с тревогой, потому что Джонатан, конечно, войдет в нее. Я боялась и все же ждала этого намного сильнее, чем раньше.
   Когда Дэвид поднялся в спальню, я притворилась спящей.
   Он нежно поцеловал меня, так легко, чтобы не разбудить.
   Я подавила в себе желание обнять его за шею и ответить на его поцелуй. Я не могла этого сделать, так как боялась выдать охватившее меня возбуждение, которое, как он мог предположить, было вызвано возвращением Джонатана.

ГОЛОСА В КОМНАТЕ ПРИЗРАКОВ

   На следующее утро матушка снова послала одного из слуг в Грассленд за ключом от Эндерби, так как предполагаемый покупатель, остановившийся в Эверсли, захотел осмотреть дом.
   Слуга вернулся и передал слова управляющего о том, что миссис Трент с внучками уехали в город и вернутся только к обеду. Так как он не знает, где ключ, то не может прислать его, но, если мы будем в Эндерби в три часа дня, он уверен, что кто-нибудь подойдет к нам с ключом.
   — Очень хорошо, — сказала мама.
   Эндерби, если идти напрямик, находился не более чем в десяти минутах ходьбы от Эверсли, и Софи сказала, что с большим удовольствием пройдется пешком. Она отправилась вместе с Жанной, а я показывала им дорогу.
   — Дом большой, — объясняла я, — а вскоре после четырех стемнеет, и у нас будет всего около часа на осмотр.
   Но этого вполне достаточно, чтобы решить, хотите ли вы серьезно подумать о покупке. Если да, то мы могли бы оставить у себя ключ и прийти еще раз завтра. Возможно, вы сразу же решите, что в этом нет необходимости.
   — Кажется, все настроены на то, что так и будет, — сказала Софи. — Но нам хотелось бы составить свое мнение, правда, Жанна?
   Жанна подтвердила, что мадемуазель обычно так и поступает.
   — Хорошо, я не буду настраивать вас ни за, ни против, — пообещала я.
   Ноябрьский день, конечно, не лучшее время для посещения Эндерби. Был легкий туман, и капельки влаги повисали, подобно прозрачным бусинам, на сетях паутины, во множестве развешанной на неухоженном кустарнике.
   Дом появился перед нами, серый, мрачный и, как мне показалось, похожий на призрак. Краем глаза я взглянула на Софи.
   Она внимательно рассматривала его, но, так как капюшон скрывал от меня ее лицо, я не могла понять, нравится он ей или нет.
   Как раз в это время из-за кустарника появилась миссис Трент; она держала ключ и улыбалась.
   — А вот и ключ, мисс… О, теперь уже миссис. К этому надо привыкнуть.
   Больше не мадемуазель де Трувиль, а миссис Френшоу.
   — Да. Спасибо, что принесли ключ. Со стороны дома подошли ее внучки.
   — Добрый день, — сказала я.
   — Добрый день, миссис Френшоу, — поздоровались девочки.
   Дороти — Долли — как зачарованная смотрела на Софи, и я заметила, что Софи тоже обратила на нее внимание. Должно быть, наличие физического недостатка во внешности обеих вызвало взаимную симпатию.
   — Эта леди интересуется домом, миссис Трент, — сказала я. — Она почти не говорит по-английски. Это сводная сестра моей мамы.
   — Что вы говорите! Неужели! Я отрою вам дверь. Когда ключами редко пользуются, с ними приходится повозиться. А, вот так!
   Дверь открылась и мы вошли в холл. Софи взглянула на Жанну и тихо вздохнула.
   Я прошла в дом вместе с ними. Я ожидала, что Тренты уйдут, однако они проследовали за нами.
   — Господи, — сказала миссис Трент. — Я и забыла, как он огромен. Я никогда не заходила сюда, хотя у меня есть ключ. А вот там галерея менестрелей.
   Мы наслышаны об этой галерее, не так ли?
   — Да, — ответила я и достаточно подчеркнуто прибавила:
   — Спасибо, миссис Трент, было любезно с вашей стороны принести ключ.
   — О, не за что. Я и сама хочу все осмотреть. Девочки довольно много знают о нем, правда, девочки? Этот дом всегда интересовал их.
   — Именно такой дом и может заинтересовать, — сказала Эви.
   Я снова отметила, какая она хорошенькая: белокурые вьющиеся волосы и голубые глаза, обрамленные темными ресницами. Настоящая красавица или, может быть, казалась такой по сравнению со своей сестрой. Бедная малышка Долли! Грустное выражение ее лица вполне гармонировало с домом.
   — Он производит большее впечатление, чем Грассленд, — сказала Эви.
   — Разве, мисс?
   Хорошо же ты говоришь о своем доме.
   Когда-нибудь я навеки поселюсь в Грассленде. Тогда-то у нас появится приведение, выскакивающее из-за каждого угла.
   Интересно, что подумали бы владельцы имения о миссис Трент как о его хранителе? Такими словами она явно не собиралась привлекать покупателей.
   Я обратилась к ней с легким укором:
   — Счастье, что мадемуазель д'Обинье не понимает вас, иначе это удержало бы ее от покупки дома.
   Миссис Трент прикрыла руками рот:
   — Мой длинный язык!
   Он всегда так болтлив.. Эви выглядела смущенной, и я заметила, что Долли все время смотрит на сестру, как будто без нее чувствует себя неуверенно.
   — Здесь есть кое-что из мебели, — продолжала миссис Трент, нисколько не смутившись. — Часть ее, наверное, вполне в хорошем состоянии. Она продается вместе с домом.
   Учтите, будет необходим небольшой ремонт.
   Я отошла от нее, чтобы проводить Жанну и Софи к лестнице.
   — Хотите посмотреть все остальное? — спросила я. Ну конечно, — ответила Софи.
   — На втором этаже есть неисправная половица, — крикнула миссис Трент — Эви — ты знаешь, где. Поднимись и покажи им.
   Эви направилась вслед за Софи и Жанной наверх, туда же пошла л Долли, Я оглядывала холл. Пусть они сами осмотрят все, подумала я, надеясь, что Эви уйдет, как только покажет им неисправную половицу.
   — Мне трудновато подниматься по лестнице, — объяснила миссис Трент. Она подошла ко мне. — Как вам моя Эви?
   — Она очень привлекательна.
   Миссис Трент просияла:
   — Да. Этого нельзя отрицать. Я бы хотела, чтобы она хорошо устроилась в жизни. — В ее голосе появились грустные нотки. — Это не легко. В здешних краях меня никогда не любили. Люди ничего не забывают. Правда, время от времени меня приглашают в разные дома.
   Но это совсем не то. Я хочу, чтобы моей Эви было хорошо. Я бы хотела видеть ее хозяйкой какого-нибудь большого дома… вроде этого.
   Я подумала, что в подходящем окружении, подальше от своей бабушки, Эви могла бы привлечь внимание многих.
   — Ну что же, у нее еще есть время, — ответила я.
   — Я бы этого не сказала. Ей шестнадцать, скоро семнадцать, почти столько же, сколько вам. У вас все определилось. Все шло к тому, чтобы стать женой одного из них, не правда ли? И полагаю, не имело значения, кого именно.
   Так или иначе, но на долю одного из них выпал лакомый кусочек.
   Она была просто невыносима.
   На верхней площадке лестницы появилась Эви.
   — Ты показала им неисправную половицу?
   — Да, бабушка. И рассказала, где нужно обратить внимание на другие.
   — В этом доме многое требуется привести в порядок.
   Где Долли?
   — Она разговаривала с леди, которая с капюшоном.
   — Они понимают друг друга?
   — Не очень хорошо.
   — Я схожу посмотреть, как там у них дела, — сказала я.
   Я поднялась по лестнице, оставив миссис Трент и Эви в холле. Как эта женщина не понимает, что ведет себя нетактично? Она невежественна и плохо воспитана. Я хотела сказать ей, что если она так грубо и непродуманно будет вести себя, вряд ли удастся поймать мужа для внучки.
   Софи и Жанну я нашла на втором этаже. Они обходили спальные комнаты.
   — Просторные, — говорила Жанна, — их можно было бы сделать уютными.
   Софи ответила:
   — Но пришлось бы многое переделать.
   — Вы получили бы удовольствие, занимаясь этим, — сказала ей Жанна.
   Они поднялись по лестнице, Долли не отставала от них. Мне захотелось осмотреть комнаты. Я вошла в главную спальню с высокой кроватью под пологом на четырех столбиках. Я коснулась занавесей, которые почти рассыпались от старости в моих руках, но красивое резное дерево оказалось еще очень крепким, а фигурный шкаф на другой стороне комнаты, если его отполировать, будет выглядеть прекрасно. Да, действительно, вместе с домом продавалось и много хорошей мебели.
   Однако Софи, конечно, не могла серьезно думать о его приобретении. Он слишком уж велик… для нее и для Жанны. Этому дому необходимы люди, много людей — веселая семья, приемы на Рождество и по другим поводам, танцы в зале.
   Я прошла дальше в спальню поменьше, где однажды мне показалось, что я слышу голос. Я стояла в центре комнаты: кровать с пологом меньших размеров, чем в предыдущей комнате, но более современная и занавеси — тяжелый голубой бархат — в хорошем состоянии, хотя и очень пыльные; на стенах повсюду висела паутина.
   «Комната с привидениями, — подумала я. — Здесь мне когда-то послышался голос».
   И тогда я вновь услышала его. Тот же самый глухой голос, который произнес:
   — За вами следят, миссис Френшоу.
   Я в замешательстве оглядела стены, потолок, осмотрела все вокруг.
   — Кто здесь? — пронзительно закричала я.
   Тишина, потом отчетливо послышалось частое дыхание, негромкий смех… ужасный смех. Кто-то зло подшучивал надо мной.
   Я подошла к двери. В коридоре никого не было.
   Я вся дрожала. Зачем только я внушила себе, что могу услышать голоса в этой комнате? Здесь никого не было. Должно быть, я вообразила это, однако могла поклясться…
   По лестнице спускалась Долли.
   — Мадемуазель еще наверху? — спросила я.
   — Да. Им нравится дом.
   — Нет, — возразила я. — Им просто интересно. Она покачала головой.
   — Нет, им нравится. Он устраивает леди. Это как раз то, что она хочет.
   — Она ничего не решает поспешно.
   Я вернулась в комнату, и Долли последовала за мной. У меня была прекрасная возможность рассмотреть ее. Изуродованный глаз временами придавал ей злобный вид, и все же все остальное в ней было таким утонченным, даже хрупким. Большие добрые глаза с густыми ресницами, тонкий, красивой формы нос. И если бы не уродующий внешность недостаток, она была бы красавицей, как сестра.
   — Вам нравится эта комната, миссис Френшоу? — спросила она.
   — Нет. Не думаю, что мне нравится что-либо в этом доме.
   — А мне нравится дом, — сказала она почти восторженно.
   Она стояла в центре комнаты, подняв глаза к потолку. Тогда я снова услышала это частое дыхание и негромкий, вызывающих смех.
   — Кто это? — спросила я.
   Долли удивленно уставилась на меня.
   — Неужели вы ничего не слышите — кто-то… смеется?
   Долли посмотрела на меня странным взглядом.
   — Я ничего не слышу, — сказала она.
   — Но смех прозвучал вполне отчетливо. Она покачала головой.
   — Я ничего не слышала, — повторила она. — В старых домах бывает эхо.
   Кроме того, кто это может быть? Здесь никого нет.
   Я подошла к двери и выглянула наружу. Я чувствовала, что не хочу оставаться в этой населенной привидениями комнате наедине со странной девочкой.
   Я заторопилась наверх, на следующий этаж. Софи и Жанна оживленно беседовали.
   Жанна говорила о том, что необходимо сделать, как обставить дом, как использовать свободную площадь.
   «Не может быть, — подумала я, — что Софи серьезно подумывает о покупке Эндерби».
   На обратном пути в Эверсли Софи была очень задумчива. Конечно, говорила я себе, она не думает об этом серьезно. Есть что-то увлекательное в осмотре домов, прилаживая их к своим вкусам; кроме того, я помнила, что Софи только что пережила. Должно быть, она очень взволнована тем, что удалось спастись и появилась возможность обрести в другой стране свой дом.
   Мама с Диконом ждали нас.
   — Я надеялась, — сказала она, — что вы вернетесь до того, как стемнеет.