Карр Филиппа. Голос призрака

   Как дела?
   — Там были Тренты с ключом: бабушка и обе внучки.
   — И что ты думаешь об Эндерби, Софи? Софи всплеснула руками и полузакрыла глаза.
   — Я нашла его очень… интересным.
   — О да, отлично. Никто не мог бы отрицать этого, однако… в качестве жилья.
   Софи посмотрела на Жанну, которая сказала:
   — Мадемуазель Софи хочет завтра снова осмотреть его.
   — Значит, — заключила матушка, — ты не отказалась от этой идеи окончательно?
   Софи выразительно покачала головой.
   — Итак, вы идете завтра, — продолжала мама. — Ты пойдешь с ними, Клодина?
   — В этом нет необходимости, — заметила Софи. — Дорогу мы теперь знаем, и ключ у нас есть.
   — Я бы пошла… если только вы не хотите отправиться одна, тетя Софи.
   Она улыбнулась мне:
   — Хорошо, пойдем вместе… Но не пытайся отговорить меня.
   — Мне бы и в голову не пришло это. Но вы не можете серьезно…
   Софи повернулась к Дикону.
   — Я бы хотела поговорить с вами насчет получения денег.
   — Завтра рано утром я еду в Лондон, — ответил Дикон, — может быть, мы могли бы поговорить прямо сейчас.
   — Я пройду в вашу комнату.
   — Встретимся позднее, Лотти, — сказал он. — Не забудь, мы уезжаем завтра на рассвете…
   Мама кивнула, и Дикон с Софи вышли, сопровождаемые Жанной.
   Матушка с удивлением посмотрела на меня:
   — Не думает же она покупать этот дом!
   — Кажется, она склонилась к мысли приобрести его. Это восхитительное место. В общем-то, чем-то она подходит ему.
   — Да. Я понимаю, что ты имеешь в виду. Надеюсь, она не приобретет его и не будет жить там, подобно отшельнику.
   — Она могла бы купить его?
   — Думаю, и не только его Дикон видел драгоценности, которые они привезли с собой Право, они потрясающи. Граф был очень богатым человеком, одним из самых богатых во Франции, и, полагаю, его первая жена увеличила благосостояние семьи Как говорит Дикон, драгоценности эти не имеют цены и продать их не составит никакого труда. Конечно, иные беженцы стараются продать все, что им удалось вывезти, но вряд ли кто-нибудь из них обладает такой же коллекцией драгоценностей, какую привезла с собой Софи Жанна долгое время прятала их Она предусмотрительная женщина, кроме того, ее поездки в город и разговоры с людьми, должно быть, дали ей более ясное представление о происходящем, чем оно было у живущих в Шато. Софи вполне могла бы купить дом и жить там, финансово не завися от нас Она очень рада такой возможности, ведь, несмотря на то, что ей здесь оказан очень хороший прием, ей хочется жить самостоятельно, и я ее понимаю. Она не хочет зависеть от щедрости Дикона. Дикон говорит, что продажа Эндерби — чуть ли не единственная торговая сделка такой величины где-либо в стране. Он так долго пустует, и у него плохая репутация. Конечно, там пришлось бы очень много поработать, но, тем не менее, это выгодная покупка. Полагаю, в доме осталась кое-какая мебель Некоторые из предметов так велики, что их было бы трудно перевезти, разве что по частям. Не знаю, правда ли, но думаю, некоторые вещи находятся там с тех пор, как построен дом.
   — Представь Софи и Жанну одних в этом доме Они бы наняли слуг, хотя., и, возможно, у них останавливались бы гости.
   — Какие гости? Ты можешь представить Софи, устраивающую у себя приемы? О, Клодина, надеюсь, она не купит его. Мне никогда не нравился этот дом Мне хотелось бы, чтобы он разрушился., крыша и стены рухнули, птицы вили там гнезда, а крысы и мыши довершили бы разрушение.
   — О, maman, как ты можешь выносить ему такой приговор, все-таки это дом. Да, в нем живут привидения и там я никогда не была бы счастлива, но приговаривать его к разрушению… это как осуждение человека.
   — О чем ты толкуешь?
   — Мы обе, наверное, говорим много чепухи… Как долго вы пробудете в Лондоне?
   — Насколько Дикона задержит работа.
   — Его работа… в банке?
   — Да, иногда и в банке.
   — То, что необходимо сделать в связи со смертью королевы Франции?
   — Такие события затрагивают финансы. Значительные суммы.
   — И Дикон вовлечен… я подозреваю, во многие дела.
   — Дикон… — сказала она, коротко рассмеявшись, — он запустил руки во многие пироги.
   — Секретные пироги… секретные даже для тебя, мама?
   — Раз они секретные, он не мог бы рассказать даже мне, так ведь? И я не вправе была бы просить его об этом.
   — Все это так таинственно! Я знаю, что Дикон — крупный землевладелец и банкир и в какой-то мере связан с политикой, а больше нам знать не дано. Но когда думаешь о том, каким образом он увез тебя из Франции… да, у него там, должно быть, много связей.
   Она улыбнулась.
   — Мне следует благодарить Бога, Клодина. Если бы это было не так, меня бы сейчас здесь не было.
   Я обняла ее.
   — И я благодарю Бога, дорогая мамочка. Не могу даже подумать об этом. Мир без тебя! Всегда оставайся здесь!
   — Все, что я могу дать тебе, — это быть всегда здесь, любимая.
   Я разжала объятия; ее улыбающиеся губы дрожали.
   Она сказала:
   Так что, Клодина, давай скажем «спасибо» за то, что есть, и не будем влезать в дела, которые не предназначены для наших голов. Теперь я должна идти. Я хочу убедиться, что укладывают именно те вещи, которые нам потребуются.
   — Я могу помочь?
   Она покачала головой.
   Оставшись одна, я вышла в парк. Всякий раз, когда я думала о том, как близка к смерти была моя мать, душевное волнение и ужас переполняли меня и я чувствовала необходимость побыть одной, чтобы успокоиться и удостовериться, что все прошло. Все закончилось, говорила я тогда себе. С ней все в порядке. Мы больше никогда не позволим ей рисковать жизнью. Дикон никогда не допустит этого. Я была благодарна Дикону, моему могущественному отчиму, его любовь к ней была постоянной и сильной; он всегда будет заботиться о ней, и, так как никому не взять над ним верх, она будет в безопасности, пока находится под его защитой.
   Влажный ноябрьский воздух холодил щеки. Было темно. Мне захотелось, чтобы дни поскорее стали длиннее, но эта пора наступит только после Рождества. Мои мысли вернулись к Эндерби, этому странному дому и услышанным мною голосам. Что же это значит? Кто-то скажет, что послышались голоса мне просто потому, что Эндерби был именно таким домом, где это можно было ожидать. Я знала о своей бабушке Сепфоре, которая именно в этом доме полюбила графа, и почти наверняка здесь была зачата моя мама. Этот дом имел большое значение в истории нашей семьи и, возможно, поэтому оказывал на меня такое воздействие. Моя бабушка влюбилась, разорвала свои брачные обязательства и сделала первые шаги навстречу насильственной смерти на площади французского города — и все это началось в Эндерби.
   Но голоса? Я слышала их дважды. Звучали ли они лишь в моей голове? Та девочка сказала, что ничего не слышит. Однако она казалась немного рассеянной, а смех звучал негромко. Надеюсь, Софи решит не в пользу этого дома и найдет где-нибудь другой. Тогда я никогда больше не подойду к нему.
   Пришла пора возвращаться домой. Скоро надо будет переодеваться к обеду. Интересно, Софи присоединится к нам? Пожалуй, она придет, так как захочет поговорить о доме. С другой стороны, она может предпочесть разговор о нем наедине с Жанной. Возможно, утром она изменит свое мнение. Будет ли Эндерби в утреннем свете выглядеть хоть немного менее зловещим? Не всегда одни и те же дома производят на разных людей одинаковое впечатление, как это происходит и с самими людьми. То, что кажется красивым для одних, не обязательно нравится другим; то же самое относится и ко злу: то, что может у одних вызывать желание избежать его, для других неотразимо притягательно.
   Пересекая аллею, обсаженную кустарником, я услышала, как чей-то голос произнес: «Клодина!»— и чья-то рука схватила меня и втянула в тень кустов.
   — Джонатан!
   — Я видел, как ты выходишь из дома, — сказал он.
   — Ну, и чего же ты хочешь?
   — Чего я хочу? Глупый вопрос, не правда ли? Ты знаешь, чего я хочу и хотел всегда. Почему ты сделала это, Клодина? Почему?
   Крепко сжав, он удерживал меня, не давая вырваться и увлекая все глубже и глубже в кустарник.
   — Отпусти меня, Джонатан. Мне нужно идти домой.
   — Сначала ты поговоришь со мной.
   — О чем?
   — Обо всем… о том положении, в которое я попал по твоей вине.
   — Я не понимаю, о чем ты говоришь.
   Его губы прижались к моим. «Нет, — подумала я. — Я должна уйти. Я боюсь его».
   — Ты вышла замуж за моего брата.
   — Что в этом удивительного? Этот брак был намечен заранее, и, кроме того, я хотела выйти за него.
   — Ты хотела меня.
   — Нет. Вспомни, ты просил меня об этом и я отказала.
   — Это совсем не звучало отказом.
   — Я имею обыкновение говорить то, что думаю.
   — Не всегда, — возразил он. — Думаешь, я не знаю? Ты дрожишь.
   — Потому что ты ведешь себя нелепо. Мне это не нравится, и я хочу пойти домой.
   — Звучит как речь добродетельной матроны.
   — Именно так… и я намерена ею оставаться. Ты в самом деле веришь в это?
   — Джонатан, я спешу домой.
   — Подожди…
   Почему ты вышла замуж за моего брата? Почему ты это сделала?
   — Потому что люблю его и хотела, чтобы он стал моим мужем.
   — Любишь его! Что ты знаешь о любви?
   — Думаю, гораздо больше, чем ты.
   — У любви есть много сторон, Клодина. Они нужны тебе все. Мой брат больше знает о греческих философах, чем о любви.
   — Я думаю, они специально занимались этим вопросом, чтобы получить немалые знания.
   Он неожиданно рассмеялся:
   — Клодина, ты знаешь, я не сдаюсь.
   Я пожала плечами, но он схватил меня за плечи и встряхнул.
   — Ты думаешь, я откажусь от тебя из-за какого-то бредового брака?
   — Ты выбрал самое неподходящее определение. Ты увлекся и забыл о здравом смысле.
   Рассмеявшись, он сказал:
   — С тобой мне хорошо, Клодина. Все те отвратительные месяцы я больше всего желал быть с тобой. Ночью, лежа в траве и глядя на звезды над головой, понимая, что следующий день может быть моим последним днем, я представлял тебя рядом, как ты говоришь со мной, заставляешь меня смеяться и… как мы занимаемся любовью, Клодина.
   — Вместе с девицей из винной лавки?
   — А, ты запомнила… Я видел, как блеснули твои глаза, когда я рассказывал тебе о ней. Я знал, что ты думаешь. Я терпел ее только потому, что мысленно представлял на ее месте тебя. Вот какие чувства я испытывал к тебе. Ты моя, Клодина. И всегда была, с того самого дня, как приехала в Эверсли… во французском платье, с французскими манерами и забавным английским произношением. Именно тогда я полюбил тебя. А теперь ты респектабельная английская леди, и я люблю тебя еще больше. Любовь растет с каждым днем, и ты не можешь ожидать от меня, чтобы я отошел в сторону и сказал: «Все кончено. Теперь она жена моего брата. Adieu, милая Клодина, ты не для меня». Нет, ты создана для меня, Клодина. Ты… и никто не остановит нас.
   — Чтобы прийти к такому решению, требуются двое.
   — Оно неизбежно, когда двое чувствуют одно и то же.
   — Если бы они пришли к обоюдному согласию, полагаю, все так бы и происходило. Однако это совершенно не относится к данному случаю. Это низки — делать подобные предложения жене твоего брата. Как ты смеешь предлагать мне заниматься с тобой любовью… если ты называешь это обсуждение любовью.
   — Это не то, что называется заниматься любовью. Это только прелюдия к близости. Если мы не можем делать это с разрешения церкви, мы обойдемся без него.
   — А если я расскажу матушке о твоих словах?
   — Она тут же передаст их моему отцу.
   — Он был бы взбешен твоим поступком.
   — Напротив, он бы просто расхохотался и сказал: «Позволь им самим решить эту проблему». Мой отец очень мудр и имеет большой опыт в таких делах.
   — А Дэвид… что если я расскажу ему?
   — А, Дэвид, что сказал бы он? Это связано с тем, был ли подобный прецедент у греков, римлян или древних египтян. Он посоветовался бы со своими оракулами, которые указали бы ему, что следует делать — Джонатан, забудь все это. Женись. Остепенись Ты гораздо чаще находишься в Лондоне, чем здесь — Я буду там, где ты.
   — Ты не подумал об этом, когда крайне легкомысленно присоединился к экспедиции во Францию и уехал, даже не сообщив нам.
   Он привлек меня к себе и обнял.
   — Я должен был уехать, Клодина. Это было совершенно необходимо. И должен был уехать тайно.
   — Даже не сообщив отцу! Ты будто вышел.
   — Отец знал.
   — Однако он был удивлен.
   — Не всегда верь тому, что видишь, — ответил он, пожимая плечами.
   Я подумала, они вовлечены в тайные события.. Джонатан с отцом. Они занимаются торговлей, а заодно шпионажем в пользу своей страны.
   Джонатан участвует в этом вместе с отцом. Я рада, что Дэвид не имеет к этому отношения.
   — Завтра я уезжаю в Лондон, — сообщил он.
   — Так ты едешь вместе с отцом и матерью? Он кивнул.
   — Секретное дело? — спросила я. Он не ответил.
   — Я скоро вернусь, — сказал он, и тогда…
   — Ничего не изменится.
   — Это и не нужно. Все будет, как сейчас.
   — Значит…
   — Ты также хочешь меня, как и я тебя, и я позабочусь о том, чтобы это как-нибудь уладить.
   Несколько секунд он сжимал меня в объятиях, горячо поцеловал в губы и шею. Я позволила себе остаться в его объятиях… всего лишь на несколько секунд. Ведь он был прав.
   С Дэвидом я никогда не испытывала такого сильного возбуждения.
   Я вырвалась и заспешила домой. Он не последовал за мной, но я услышала сзади его негромкий, торжествующий смех.
 
   На следующее утро, как только рассвело, Дикон, моя мать и Джонатан уехали в Лондон.
   Ко мне в комнату зашла Жанна и, сообщив, что она и Софи снова отправляются смотреть дом, поинтересовалась, не хотела бы я присоединиться к ним.
   Я согласилась, и меньше чем через полчаса мы уже шли в Эндерби окольным путем, по дороге. Такой путь немного длиннее, но после сильного ливня было слишком сыро, чтобы, как накануне, идти через поля.
   В утреннем саду дом выглядел по-другому. Какое странное место! Должна признаться, что, несмотря на, казалось, исходящую от него опасность, он все же привлекал меня и я так же, как и обе мои попутчицы, горела желанием открыть его дверь и войти.
   Софи объясняла:
   — Что мне в нем нравится, так это то, что он стоит в стороне, особняком. Здесь не возникало бы чувства, что за тобой постоянно наблюдают.
   «Да, — подумала я, — если не считать привидений и духов».
   Мы стояли в холле, и атмосфера дома, подобно щупальцам, захватила меня.
   — Зал, действительно, просто великолепен, — отметила я. — Ты предполагаешь устраивать здесь балы, тетя Софи? Представляю себе это: менестрели, играющие на галерее.
   — Нет. Я не собираюсь часто устраивать приемы. Но зал мне нравится.
   Возникает ощущение величия, и все же в некотором отношении он прост.
   Прост? Вероятно, да, по сравнению с дворцом, где она провела детство.
   — Подумай обо всех спальных комнатах, — сказала я. — Их двадцать.
   И потом есть еще помещения для слуг на верхнем этаже дома.
   — Нам понадобятся несколько слуг, — ответила Софи. — Твоя мать поможет нанять их.
   Для нас это несколько затруднительно… из-за языка.
   — Конечно, она будет очень рада помочь. И если я могу что-нибудь сделать, тетя Софи, я буду просто счастлива.
   — Спасибо, Клодина. Ты хорошая девушка. О, будет так много работы.
   Я хочу подняться наверх. Пойдем, Жанна. Я не в силах ждать.
   Мы проследовали наверх. Я обратила внимание на резную баллюстраду лестниц и изящные украшения потолков. Когда-то это был красивый дом. Станет ли он снова таким, когда здесь поселится Софи? Нет, не она ему нужна. Этот дом предназначен для большой и счастливой семьи, где смеются и резвятся и горячо верят в доброту мира; он взывает в надежде, что его обитатели прогонят прочь всех отвратительных привидений.
   Софи не сделает этого.
   Было интересно, что думает об этом довольно практичная Жанна.
   Мне подвернулся удобный случай спросить ее, пока Софи находилась в одной из спальных комнат, а я оказалась в коридоре наедине с Жанной.
   Я обратилась к ней:
   — Тетя не может серьезно думать о покупке этого дома.
   — Однако это именно так, — ответила Жанна.
   — Вы должны отговорить ее. Ведь вы понимаете, насколько он не подходит вам.
   — Нет, — сказала она. — Думаю, он вполне подходит. Видите, как она счастлива? Здесь придется много поработать, а это потребует времени. Я всегда искала способы вернуть ее к жизни, пробудить в ней интерес… переживания. Приведение этого дома в порядок займет очень много времени. Нужно будет много потрудиться: встречаться с людьми, выбирать материалы. Я предполагаю постепенно отделывать комнату за комнатой. На это уйдет несколько лет. Как только мы вошли в дом, я увидела, как он взволновал ее, и поняла, что я искала именно это.
   Я была удивлена, но сразу поняла, что Жанна, с присущим ей практическим взглядом на вещи, права. Эндерби нужен Софи. Сам его мрачный вид привлек ее. Она не захотела бы поселиться в уютном доме, полном солнечного света. Ей понравилась его унылая атмосфера, соответствующая ее настроению, а перспектива работ, которые нужно осуществить, в глазах Жанны сделала дом вполне подходящим.
   — Жанна! — звала Софи.
   Жанна улыбнулась мне и немедленно отправилась к хозяйке. Они вошли в главную спальню, Софи остановилась у кровати.
   — Ты только взгляни на эту чудесную резную работу.
   — Прелестно, — согласилась Жанна. — И мебель включена в стоимость дома.
   — Выгодная покупка.
   — Это показывает, как сильно владелец стремится избавиться от него, — напомнила я им.
   — Какого цвета подойдут сюда занавеси, Жанна? — спросила Софи.
   Никогда раньше я не видела ее такой оживленной.
   — Мы должны подумать и об остальных комнатах — предусмотрительно заметила Жанна. — Не следует ничего решать второпях.
   Давайте подождем и подумаем, что надо еще сделать.
   Я оставила их. Я не могла не пойти в ту меньшую комнату, которую я назвала комнатой с привидениями, комнатой голоса.
   Я остановилась посредине ее, прислушиваясь.
   Кругом царило безмолвие, только легкий ветерок шелестел в ветвях высокого кустарника.
   Теперь поступок Джонатана, его отъезд из дома представлялся мне немного понятнее. Дэвид заинтересовался желанием Софи приобрести Эндерби. Я пересказала ему слова Жанны, и он сказал, что она права.
   — Этот дом мог бы все изменить в ее жизни, — сказал он. — Он отвлечет ее от собственных неприятностей, вернет интерес к жизни, она будет гордиться им.
   Ему захотелось снова увидеть дом, и мы вместе отправились туда. Он все всегда делал основательно. Находясь в той комнате с Дэвидом, трудно было представить, что я когда-либо слышала — или мне показалось, что слышу, — голоса.
   — Можно полностью изменить вид дома, — сказал он. — Я всегда говорил, что если подстричь кусты, и тем самым впустить немного света, и отреставрировать деревянные части, все станет выглядеть совсем по-другому.
   — Нужно будет сделать очень много.
   — Это как раз то, что Софи необходимо… заинтересованность.
   — Сама судьба привела ее в Эндерби.
   — Судьба, — согласился он, — в лице Джонатана. Одно упоминание его имени взволновало меня. Я не могла забыть тот разговор в зарослях кустарника и вздрогнула.
   — Тебе холодно? — спросил Дэвид.
   — Нет… нет.
   — Как говорят, просто кто-то шагнул через твою могилу.
   — Ненавижу это выражение.
   — Я тоже. Не нужно было произносить его. Находясь среди живых, не следует упоминать о смерти. — Он обнял меня одной рукой. — Тебе, вероятно, хотелось бы жить в этом доме.
   — Нет, Дэвид, нет!
   — Я часто думаю о больших домах, таких, как Эверсли, где живет вся семья.
   Сыновья женятся и приводят своих жен… там же растут их дети.
   Мне пришло в голову… в последние несколько дней… что, возможно, тебе он не нравится и ты предпочла бы покинуть его.
   — Я не думала об этом.
   Теперь же эта мысль запала мне в голову. Жить под одной крышей с Джонатаном… Он не стеснялся, когда дело касалось его желаний. В этом он был похож на своего отца. Я слышала истории о бурных годах молодости Дикона. Он стал другим отнюдь не потому, что посчитал это необходимым, — любовь к моей матери изменила его. Именно его чувства, а не осознание долга заставляли его хранить верность. Эверсли стал для меня опасен, ведь здесь мы с Джонатаном находились в непосредственной близости. Но как я могла сказать об этом Дэвиду? Я боялась не столько Джонатана, сколько саму себя.
   — В поместье есть и другие дома, — продолжал Дэвид. — Например, дом управляющего…
   — Занятый в настоящее время им самим.
   — Джек Долланд — отличный парень. Не знаю, что бы мы делали без него. Я высказал только предположение. Думаю, отцу оно не понравилось бы… я просто хотел узнать, устраивает ли тебя жизнь в главном доме.
   Разумеется, вместе с твоей матерью.
   — Я уверена, она бы очень расстроилась, если бы мы завели разговор о переезде.
   — Значит, мы остаемся. В любом случае пока это было бы неосуществимо. Я просто высказал предположение.
   — Почему ты завел этот разговор сейчас? А… Эндерби, наверное, виноват. Дэвид, я люблю Эверсли. Люблю с той минуты, как увидела, и не хотела бы покидать его.
   — Тогда все в порядке, — сказал он. — Знаешь, этот дом, в самом деле, — выгодное приобретение.
   — Многое нужно здесь восстанавливать.
   — Даже если и так, в нем есть кое-что из хорошей мебели.
   — Что, очевидно, даст Софи приличную экономию. Думаю, в Эверсли также есть мебель, которая хранится где-то на чердаке.
   Твоя мать как следует осмотрит ее и решит, что можно отдать.
   — Все это хлопотно, правда? Я имею в виду, для всех нас, не только для Софи. Будет приятно, когда это место станет обжитым.
   Он согласился, и рука об руку мы прошли по дому. Странно, что с Дэвидом я воспринимала его совсем иначе.
 
   Это были приятные дни, хотя я не могла полностью вернуть настроение медового месяца. Мы вместе ездили верхом по окрестностям поместья; нас с Дэвидом везде очень хорошо принимали.
   Софи с Жанной проводили часы в разговорах о доме, а я сообщила им, что Молли Блэккет сможет сшить для них занавеси.
   Они обсудили, какие следует купить ткани, и их цвета. Меня поражало, как изменилась Софи.
   Джонатан, мама и Дикон отсутствовали ровно неделю. Погода изменилась в худшую сторону. Сырость и туманы сменил восточный ветер — ветер, который прекрасно знали в этой юго-восточной части Англии. Он мог быть сильным, пронизывающим, и мы, находясь в нескольких милях от берега, хоть и были немного защищены, никогда не были ему рады.
   Восточный ветер сменился северным, что могло принести снег. Я беспокоилась, что снег помешает их возвращению домой вовремя. Поэтому, услышав, как экипаж заезжает на подъездную дорожку, я радостно бросилась встречать их.
   Я обняла маму, и мы прижались друг к другу.
   — Как я рада оказаться дома! — воскликнула она. — Ты только посмотри на небо, какое оно зловещее! Эти тучи принесут снег.
   — Слишком рано для снега, — возразил Дикон. — Обычно он выпадает после Рождества. Как ты тут поживала без нас, Клодина?
   Он поцеловал меня. Джонатан улыбнулся мне, подхватил и, высоко подняв, смеясь, сжал в объятиях.
   — Знаете, — сказал он, — я забываю, что теперь она замужняя женщина. Я вижу маленькую француженку Клодину Мама с Диконом рассмеялись. Они были так рады вернуться домой.
   Джонатан опустил меня и крепко поцеловал в губы.
   — Так ты довольна, что мы дома?
   — Конечно, — ответила я, отворачиваясь и взяв маму под руку. — Тетя Софи, похоже, решилась.
   — Не может быть! — удивилась мама.
   Присутствие дома Джонатана, конечно же, полностью нарушило мой покой. Казалось, он все время наблюдает за мной, я ощущала это постоянно. Я избегала его. Меня заставляло быть осторожной и открытие, что я не столько боялась его, сколько саму себя. Я постоянно думала о нем.
   Матушка, оправившись от изумления и сомнений по поводу желания Софи приобрести Эндерби, с головой ушла в приготовления. Она привела Молли Блэккет, и они обсудили занавеси и другие детали обстановки. Она тщательно осмотрела мебель на чердаках, и основной темой ее разговоров стал Эндерби.
   Дикон сообщил, что оформление продажи не займет много времени. Ему не составило труда распорядиться восхитительным кольцом с бриллиантом, стоимости которого было вполне достаточно для приобретения дома.
   Софи не могла дождаться момента, когда вступит во владение домом. Тем временем мы получили ключ, и она могла проводить там столько времени, сколько захочет. Вызвали Молли Блэккет сделать необходимые обмеры; Софи и Жанна решили съездить в город за покупками. Матушка предложила им Лондон, где они найдут огромный выбор материалов.
   Софи колебалась, но, в конце концов, решила поехать.
   Это было недели за три до Рождества. Снег все еще не выпал, так как ветер внезапно переменился и снова наступила теплая сырая погода, обычная для этого времени года в нашей части страны.
   Мама объявила, что на несколько дней отправится вместе с Софи и Жанной в Лондон: ей все равно нужно сделать рождественские покупки. Буквально в последний момент — как я и догадывалась, что так случится, — Дикон заявил, что поедет вместе с ними.
   За время их отсутствия Молли Блэккет должна была еще раз прикинуть все детали интерьеров и снять несколько старых занавесей, чтобы посмотреть, нельзя ли их как-то отреставрировать, и, кроме того, отметить, какие потребуются примерки и подгонки. Я обещала, что пойду с Молли и все ей объясню.