Карр Филиппа. Подмененная

   — О да, вы оказываетесь в самом сердце политике.
   В доме вашего отчима и моей сестры. Но вам придется забыть об этом. Вы собираетесь вести жизнь провинциалки. Вы сами сделали этот выбор. Я хочу поговорить с вами. Давайте найдем уютный постоялый двор.
   Лошади отдохнут, а мы побеседуем за кружкой сидра.
   Как вы на это смотрите?
   — Что ж, давайте так и сделаем. Я уверена, что вы можете многое рассказать о Хай-Торе.
   Он выбрал «Голову короля», которую незадолго до этого посетили мы с Патриком.
   — По-моему, сидр здесь особенно удачен.
   Мы уселись в комнате, украшенной лошадиной сбруей, и нам подала сидр миловидная девушка, которая на несколько мгновений привлекла к себе внимание Жан-Паскаля.
   — Ха! Настоящая английская таверна… непременная часть пейзажа, — сказал он.
   — И при этом весьма приятная.
   — Согласен. — Он поднял свою кружку. — Как и многое другое в этой стране, а главное — ее женщины, первая из которых — мисс Ребекка Мэндвилл.
   — Благодарю вас, — холодно сказала я. — Стеннинги уезжают в конце недели, не так ли?
   Он улыбнулся мне:
   — Хай-Тор настолько заполнил ваши мысли, что не осталось места ни для чего иного.
   — Вынуждена сознаться в этом.
   — Сейчас жизнь представляется вам в романтическом ореоле.
   — Откуда вы знаете?
   — Потому что я знаю, что такое быть молодым и влюбленным. Счастливчик Патрик!
   — Мне кажется, мы оба счастливчики.
   — Я считаю счастливчиком его.
   Его глаза загорелись огнем. Я подумала, что он флиртует с любой женщиной, несмотря на то, что она собирается выходить замуж. Оказавшись с ним наедине, я чувствовала бы себя неловко. Но сейчас я была в безопасности, потому что в соседней комнате находились хозяин с хозяйкой.
   Он поставил кружку на стол и наклонился ко мне:
   — Скажите, у вас не было любовника до этого достойного молодого человека?
   Мои щеки вспыхнули:
   — Что вы имеете в виду?
   Он развел руками и пожал плечами. Как большинство его соотечественников (то же самое я замечала у его сестры Селесты), в разговоре он постоянно жестикулировал.
   — Я имею в виду, был ли Патрик первым? — Он вдруг рассмеялся. — Сейчас вы собираетесь сказать, что я нахал.
   — Вы прочитали мои мысли.
   Я поднялась со стула, но он протянул руку и задержал меня:
   — Прошу вас, сядьте, пожалуйста. Вы очень молоды, мадемуазель Ребекка, и именно по этой причине закрываете глаза на многие вещи. В этом нет ничего хорошего. Вступая в брак, нужно многое узнать…
   — Я думала, что мы будем разговаривать о доме.
   В самом деле, я не хочу…
   — Понимаю. Вы не хотите смотреть в глаза реальности. Вы хотите рисовать идиллические картины, прикрывать ими правду, вводить себя в заблуждение.
   Есть люди, которые пребывают в таком состоянии всю жизнь. Вы намереваетесь поступить так же?
   — Возможно, именно поэтому такие люди счастливы.
   — Счастливы? Можно ли быть по-настоящему счастливым, закрывая глаза на правду?
   — Я не знаю, что вы пытаетесь мне внушить, но вряд ли есть смысл продолжать этот разговор.
   — Вы ведете себя несколько… по-детски, не так ли?
   — В таком случае вас должно утомлять мое общество, и мне пора распрощаться с вами. Вам нет необходимости уходить отсюда. Возможно, я веду себя по-детски, но добраться домой самостоятельно я способна.
   — Когда вы сердитесь, то становитесь очень хорошенькой.
   Я тут же отвернулась.
   — Вы боитесь слушать меня, — упрекнул он.
   — Отчего бы мне бояться?
   — Оттого, что вы опасаетесь услышать правду.
   — Я не боюсь, уверяю вас, но нахожу ваши вопросы оскорбительными.
   — Относительно любовника? Прошу простить меня.
   Я знаю, что вы девственница и предпочитаете оставаться ею вплоть до первой брачной ночи. Это, конечно, очаровательно. Я всего лишь намекал на то, что некоторый добрачный опыт может оказаться полезным.
   — Не понимаю, почему вы находите возможным говорить со мной таким образом?
   Он изменил тон, став чуть ли не смиренным.
   — Я веду себя глупо, — сказал он, — И знаю, почему. Наверное, я немного завидую месье Патрику.
   Я постаралась придать своим словам некоторый сарказм:
   — Итак, мы вновь вернулись к хорошо знакомым методам. Вы жалуетесь на то, что я стараюсь прикрыть жизненную правду романтизмом, а я отвечаю, что не верю ни единому вашему слову. Вы пользуетесь теми же самыми словами, выражая те же самые чувства, обращаясь к любой женщине, встретившейся на вашем пути. Они ничего не значат. Мы ведем совершенно бесполезный разговор.
   — Вы правы. Но в данном случае я говорю правду.
   — Значит, вы признаете, что частенько лжете, хотя и предпочитаете правду, стремясь открыть ее всем?
   Жан-Паскаль вновь пожал плечами и развел руками:
   — Во Франции отец молодого человека сам подбирает ему любовницу. Обычно это уже немолодая, очаровательная, опытная женщина. Она обучает его известным вещам, чтобы, женившись, он не был неловок. Вы понимаете?
   — Я слышала об этом, но мы живем не во Франции и у нас иные взгляды на мораль.
   — Я сомневаюсь в том, что все англичане высокоморальны, а французы — насквозь растленны.
   — Неужели теперь мы будем выяснять национальный вопрос?
   — Ни в коем случае. Я очень многое здесь люблю, но иногда ваши соотечественники проявляют некоторое лицемерие, выставляя себя образцом добродетели. Я думаю, некоторый добрачный опыт никому не повредит, поскольку, вступая в брак, мы уже умеем улаживать мелкие кризисы, неизбежно возникающие при самых удачных союзах. Во всяком случае, опыт никогда не помешает.
   — Вы намекаете на то, что мне следует попробовать обогатиться этим опытом?
   — Я бы ни за что не решился предложить вам такое. Напротив, я приношу искренние извинения за то, что вообще завел разговор на эту тему.
   — Я принимаю ваши извинения, и давайте оставим эту тему.
   — Позвольте, я налью вам?
   — Нет, спасибо. Теперь я поеду. Мне действительно пора. Дома еще полно дел.
   Он опустил голову:
   — Вначале я хочу удостовериться в том, что я действительно прощен.
   — Вы принесли извинения, и я приняла их.
   — Я вел себя очень глупо.
   — А я считала, что вы очень умны благодаря вашему жизненному опыту, который, я уверена, исключительно богат.
   Жан-Паскаль обратил ко мне такой потерянный взгляд, что я невольно рассмеялась.
   — Так-то лучше! — воскликнул он, — Теперь я верю в то, что воистину прощен. Видите ли, я всегда восхищался вами. Вашей свежестью, красотой, вашим отношением к жизни. Не думайте, что меня оставила равнодушным ваша невинность, эта чистота…
   — Ах, пожалуйста, не заходите слишком далеко.
   Быть может, я нахожусь в неведении относительно многих вещей, в которых вы столь многоопытны, но уж отличить лесть я вполне могу. А вы, расхваливая меня, явно хватили через край.
   — Значит, я все-таки веду себя глупо?
   — Я понимаю, что вас очень интересуют женщины, и вы ищете случая соблазнить первую попавшуюся из них. Некоторые могут сказать, что это естественно для молодого человека. Меня это не касается, за исключением тех случаев, когда такие оценивающие взгляды останавливаются на мне.
   Жан-Паскаль немного виновато улыбнулся.
   — Я справедливо наказан, — сказал он, — Я вижу, что и в самом деле был глуп.
   — Такое со всеми случается.
   — Значит, мы опять добрые друзья?
   — Разумеется. Только, прошу вас, больше не заговаривайте со мной в той же манере.
   Он решительно покачал головой;
   — А теперь выпьем еще по кружке за наше примирение?
   — Благодарю, мне уже достаточно.
   — Хотя бы глоток, иначе я не поверю в то, что вы меня простили.
   Принесли сидра, и мы подняли свои кружки.
   — Итак, мы, снова друзья, — произнес Жан-Паскаль. — Давайте поговорим про Хай-Тор. Когда Стеннинги уедут, я покажу вам все, что только вы пожелаете увидеть.
   — Благодарю вас. Именно этого мы и хотим.
   Мы поговорили про Хай-Тор, а затем он рассказал мне о королевском дворе в Чизлхерсте, о представителях французской аристократии, время от времени посещавших там императрицу. Он умел быть очень забавным и владел даром подражания, что выглядело особенно любопытно, когда он брался передразнивать своих церемонных соотечественников.
   Я много смеялась, и он остался доволен. Я никак не могла понять, что заставило его так разговаривать со мной вначале. Тем не менее, кажется, я добилась того, что он осознал свою ошибку.
   В конце концов, день оказался неплохим.
 
   Стеннинги покинули Хай-Тор. В четверг утром Жан-Паскаль прислал мне письмо.
   Он сообщал, что пригласил мистера Пенкаррона приехать в три часа дня для выяснения некоторых вопросов. Не хочу ли я заехать и присоединиться к ним.
   Я передала с посыльным, что приеду с удовольствием. Девочки присутствовали при этом и пожелали выяснить, в чем дело.
   — Это от месье Бурдона, — сказала я.
   — Из Хай-Тора? — спросила Белинда.
   — Да.
   — Ты поедешь туда сегодня?
   — Да.
   — Я тоже хочу, — сказала Люси.
   — Возможно, как-нибудь в другой раз. Если мы купим этот дом, вы станете часто бывать там. Будет очень интересно заниматься делами по дому.
   — Здорово, — согласилась Люси.
   Мне хотелось поскорее отправиться туда, и после полудня я выехала в Хай-Тор.
   Когда я приехала туда, нигде не было видно конюхов, поэтому я сама отвела лошадей на конюшню, подошла к дому и позвонила. Звон колокольчика в пустом помещении казался особенно громким. Дверь открыл Жан-Паскаль.
   — Очень рад видеть вас, — сказал он.
   — Мистер Пенкаррон здесь?
   — Нет еще. Входите же.
   Мы прошли в холл.
   — Без мебели здесь гораздо просторнее, — сказала я.
   — Так вам будет легче прикинуть, куда ставить свою мебель.
   — А этот стол? — спросила я. — Вы увезете его или продадите? Или он входит в стоимость дома?
   — Посмотрим. Здесь есть еще кое-какая мебель.
   Посмотрите и решите, что хотите оставить. Может быть, посмотрим сейчас?
   — На какое время вы договорились с мистером Пенкарроном?
   — Он не знал точно. Он сказал, что все будет Зависеть от того, как сложатся дела в шахте. — Заметив мой озабоченный взгляд, Жан-Паскаль подошел к двери и распахнул ее. — Я оставлю ее открытой, так что он сможет войти. Давайте поднимемся на второй этаж, и я покажу вам вазу.
   На лестничной площадке мы остановились, чтобы осмотреть вазу:
   — Весьма хороша, не правда ли?
   — Да, ваза чудесная.
   Мы прошли в галерею.
   — Вам придется собирать картины, — сказал он.
   — Я надеюсь, бабушка с дедушкой передадут нам что-нибудь из семейных портретов. Их в доме полным-полно.
   — Вы будете основателями новой династии.
   Я засмеялась. Он повел меня вверх по лестнице и открыл дверь какой-то комнаты. На окнах висели портьеры, а в центре комнаты стояла огромная кровать с пологом на четырех столбиках.
   — Фамильная вещь Бурдонов, — сказал он.
   — Она великолепна.
   — Бархат на пологе несколько вытерся за все эти годы.
   — Вероятно, вы вывезете эту кровать?
   — Я уверен, что мать не захочет расстаться с ней.
   Он сел на кровать и схватил меня за руку так неожиданно и уверенно, что, не успев понять, в чем дело, я очутилась рядом с ним. Должно быть, я выглядела встревоженной, потому что он спросил:
   — Вас что-то смущает?
   — Нет, — солгала я. — А что должно смущать?
   — Вы находитесь в этом доме наедине с мужчиной, у которого репутация грешника. Да он и сам не делает из этого тайны, правда?
   Я попыталась встать, но Жан-Паскаль удержал меня.
   — Иногда вы ведете себя как дурочка, Ребекка, — сказал он. — И все же я обожаю вас.
   — В любой момент может явиться мистер Пенкаррон. Вам не кажется, что вы ведете себя странно?
   Однажды вы уже извинялись за свое бесцеремонное поведение и я приняла ваши извинения.
   — Я не очень люблю извиняться.
   — Никто не любит, но иногда это бывает необходимо. Прошу вас, прекратите ваши глупые выходки.
   В ответ он крепче сжал мои руки и притянул к себе.
   Склонившись надо мной, он поцеловал меня в губы.
   Теперь мне и в самом деле стало страшно. Я пыталась освободиться, но он был сильнее меня.
   — Пора прекратить быть столь невинным существом, Ребекка, — сказал он.
   — Вы… вы — чудовище!
   — Да, несомненно, а как же иначе? В тот раз, когда вы так рассердились, я говорил совершенно серьезно. Настало время получить урок.
   — Я не нуждаюсь в ваших уроках.
   — Вот в этом вы ошибаетесь. Вы нуждаетесь в уроках человека обаятельного, практичного и понимающего, вроде Жан-Паскаля Бурдона.
   — Мне кажется, вы ведете себя нелепо.
   — Вам и должно так казаться. Вы слишком скованы условностями. Не цепляйтесь за них, Ребекка.
   Первый раз в жизни сделайте то, чего вы хотите… то, что подсказывает вам инстинкт.
   — Инстинкт подсказывает мне влепить вам пощечину.
   — Попробуйте, — предложил он, крепче сжимая мои руки.
   — Вы соображаете, что вы делаете?
   — Вы прекрасно понимаете, что я делаю.
   — Боюсь, что не понимаю.
   — В таком случае, вы мыслите не слишком четко.
   Я уже объяснил, в чем вы нуждаетесь. Вам нужно поднабраться опыта, хоть немного пожить настоящей жизнью, прежде чем обречь себя на прозябание.
   — По-моему, вы безумны.
   — Так оно и есть… в данный момент. Вы так очаровательно невинны. Я обожаю вас. Я все время искал случая показать вам, как прекрасна может быть жизнь, если отбросить некоторые условности. Будьте сами собой. Бросьте это жеманство. Вы получите необходимый вам опыт. Это будет, как там говорится, небольшим приключением, увлечением. Зато какие у вас останутся воспоминания… для унылой провинциальной жизни.
   — Неужели вы действительно думаете, что я стану развлекаться с вами? Должно быть, вы сошли с ума.
   Развратник, пытающийся соблазнить каждую встречную женщину, да к тому же столь самонадеянный, что считает: достаточно предложить себя и женщина упадет к его ногам.
   — Я думаю, что если мы станем друзьями… близкими друзьями, вы найдете мое общество восхитительным.
   — Уберите от меня руки.
   — Не могу. Слишком велико искушение.
   — Я не желаю больше вас видеть.
   — Не будьте столь чопорны. Уверяю вас, это будет чрезвычайно приятно… и непреодолимо…
   — Когда явится мистер Пенкаррон… — начала я.
   Он рассмеялся:
   — Значит, вы столь наивны, что считаете, будто явится мистер Пенкаррон?
   Осознав смысл его слов, я онемела.
   — Вижу, это ошеломило вас, — усмехнулся Жан-Паскаль. — Конечно же, он не придет. Он и не знает о нашем маленьком рандеву. И никто не знает. Давай же, моя сладенькая Ребекка, будь умной девочкой.
   Должно быть, страх придал мне силы. Я сумела встать, однако он продолжал держать меня. Я резки подняла колено; издав крик ярости, он ослабил захват.
   В тот же миг я оказалась у двери и побежала вдоль галереи, но он догонял меня. Я очутилась на лестничной площадке и, тяжело дыша, остановилась. В холле кто-то стоял. Это была Белинда.
   — Белинда… — пробормотала я, запинаясь.
   — Привет, Ребекка.
   Она стояла и смотрела на меня. Я вдруг поняла, что где-то потеряла шляпу, волосы свисают мне на лицо, пуговицы на блузке расстегнуты.
   — Ребекка… ты выглядишь… — сказала она.
   В этот момент она заметила Жан-Паскаля, и на некоторое время повисло молчание. Первым пришел в себя Жан-Паскаль.
   — Рад видеть вас, мисс Белинда, — сказал он. — Неужели вы решили навестить меня в пустом доме?
   — Да, — ответила она. — Мы поехали кататься. Люси тоже здесь, снаружи, со Стаббсом. Зная, что Ребекка в Хай-Торе, я предложила им заехать. Мы хотели сделать сюрприз.
   Я медленно спустилась по лестнице.
   — Я очень рада, что вы приехали, Белинда, — сказала я.
   — Ты растрепалась.
   — В самом деле?
   — Да. А где твоя шляпа?
   — О… я куда-то подевала ее.
   — Мы осматривали дом, — объяснил Жан-Паскаль, — и решали, что делать с мебелью.
   — Ага, — сказала Белинда, внимательно посматривая то на меня, то на Жан-Паскаля. — И от этого Ребекка вся растрепалась.
   В этот момент в холле появилась Люси.
   — Привет, Ребекка, — сказала она — Мы приехали навестить тебя.
   Я сказала себе: «Слава Богу, что вы это сделали.
   Я не желаю больше видеть этого монстра».
   Жан-Паскаль смотрел на меня со слегка циничной усмешкой. Он сказал:
   — Мне кажется, я знаю, где вы оставили шляпу.
   В той спальне, за галереей. Я схожу и принесу ее.
   Я медленно спустилась по ступеням. Белинда внимательно изучала мое лицо. Интересно было бы знать, о чем она при этом думала.
   — Ты не сердишься, что мы приехали? — спросила она.
   — Нет… нет, я рада, что вы здесь.
   — А нам можно посмотреть дом? — спросила Люси.
   — Боюсь, нам уже пора домой.
   — Мы быстренько, — взмолилась Белинда.
   Жан-Паскаль спустился вниз, неся в руках мою шляпу, и вручил ее мне с легким поклоном. Он казался совершенно невозмутимым.
   — Мы хотим посмотреть дом, — сказала Белинда. — Здесь так интересно без мебели… ну, почти без мебели. — Неожиданно она крикнула:
   — Эгей! — И тут же продолжила:
   — Слышите? Это эхо. Оно напоминает, что здесь есть привидения.
   — Ты же сама знаешь, это только потому, что здесь нет мебели, — сказала Люси.
   — Давайте я покажу вам дом, — предложил Жан-Паскаль. — Вы не откажетесь пройтись с нами, мисс Ребекка?
   Мне хотелось кричать: «Нет, я хочу убежать отсюда! Я больше не хочу тебя видеть. Ты осквернил этот дом». Но что я могла поделать? Нужно было вести себя как ни в чем не бывало.
   Пока мы обходили дом, мои мысли путались. Я не знала, что мне делать. Может быть, рассказать бабушке? Как она на это отреагирует, мне трудно было угадать. Возможно, расскажет обо всем дедушке. А если сказать Патрику? Что он тогда сделает?
   Да, я оказалась в затруднительном положении.
   Я решила, что пока ничего не буду предпринимать.
   Нужно все обдумать. Я никогда больше не останусь с ним наедине. Возможно, в будущем возникнут осложнения, потому что он — брат жены моего отчима. Более того, его семья владеет домом, который мы собираемся покупать.
   С самого начала я сделала глупость, поверив ему.
   Мне следовало помнить о разговоре в таверне, после которого он решил добиться меня силой. Я действительно оказалась наивной, и это было самым унизительным. Он устроил ловушку, а я бездумно попалась в нее.
   Жан-Паскаль может сказать, что я сама заманила его, а потом испугалась и обвинила его в насилии.
   Бабушка с дедушкой и Патрик поверят мне, но, когда происходят такие вещи, у кого-то всегда остаются сомнения и недоверие.
   Как мне все-таки повезло благодаря Белинде и Люси!
   Когда мы пошли в спальню с огромной кроватью, мне стало дурно. Казалось, эта пытка никогда не кончится.
   Стоя во дворе, Жан-Паскаль наблюдал за тем, как мы садились на лошадей. Я старалась не смотреть на него. Он сказал:
   — Очень любопытный сегодня выдался денек. Жаль, что он так рано завершился.
   Произнося эти слова, он вновь цинично усмехнулся.
   Я развернула лошадь. Когда мы с девочками и Стаббсом въезжали во двор Кадора, я все еще продолжала благодарить Бога за свое чудесное избавление.
 
   В мои эйфорические мечтания проникло зло. Этот дом перестал быть волшебной мечтой. Я чувствовала себя несчастной и не знала, что делать.
   Если я расскажу о случившемся, это положит конец нашим отношениям с семейством Бурдонов и между мной и Селестой возникнут ужасные осложнения.
   Неизвестно, что предпримет Бенедикт, узнав о случившемся.
   Поверят ли они, если я расскажу им правду?
   Я все еще не знала, что предпринять, когда произошло нечто столь ужасное, что уже ни о чем другом я и думать не могла.
   Это случилось в следующую пятницу в шесть часов вечера. Я была одна в спальне, все еще размышляя об этом ужасном событии, когда ко мне вошла встревоженная Ли. Я сразу поняла, что произошло нечто серьезное.
   — В чем дело, Ли? — с тревогой спросила я.
   — Мисс Белинда… ее нет дома…
   — Нет дома? Так где же она?
   Ли покачала головой:
   — Я не знаю. Люси говорит, что она пошла отнести что-то Мэри Келлоуэй. Люси предложила подождать до утра, но она сказала, что пойдет сейчас. Речь идет о какой-то книжке.
   — И она не вернулась?
   Ли опять покачала головой.
   — Тогда надо немедленно начать поиски.
   Я бросилась к двери и спустилась вниз. В холле была бабушка. Я сказала ей:
   — Белинда пропала…
   — Что?! — встревоженно воскликнула бабушка.
   — Ли говорит, что она вышла куда-то и до сих пор не вернулась.
   — Одна… в такое время?
   — Я не знала о том, что она ушла, — сказала Ли. — Я никогда не отпустила бы ее одну. Люси говорит…
   — Где Люси?
   — Люси! — крикнула я.
   Со стороны лестницы донесся голос Люси.
   — Быстренько сюда, Люси.
   Она подбежала, запыхавшаяся и напуганная.
   — Куда ушла Белинда?
   — Отнести книжку Мэри.
   — В такой час?
   — Я сказала, чтобы она подождала до утра, а она не согласилась.
   — Когда это было?
   — Ну, может быть, час назад или больше. Около пяти.
   — Нужно пойти в деревню, — сказала бабушка; — Пусть сообщат мистеру Хансону. Возможно, придется послать людей на поиски.
   В этот момент в холл ворвалась Белинда. Она подбежала ко мне и бросилась в мои объятия. Ее платье было разодрано, а на лице и ладонях застыли кровь и грязь.
   — Ой, Ребекка! — кричала она. — Это было ужасно. Он напугал меня. Он был страшный, жуткий… на себя непохожий. Я не знала, что делать. Я сопротивлялась и кричала… но там никого не было, а он держал меня… я не могла вырваться.
   — Кто? — воскликнула я.
   На лице бабушки появился ужас. Я сказала:
   — Белинда, все уже в порядке. С нами ты в безопасности. Больше нечего бояться. Успокойся и расскажи, что случилось.
   — Я относила книжку Мэри. Я сказала, что отнесу с утра, но я ее еще днем посмотрела. Это произошло около пруда. Сначала там не было никого, а потом я увидела его. Он поздоровался, сказал, что я красивая девочка и что он любит маленьких красивых девочек.
   Вначале все было хорошо, а потом он повалил меня…
   Мне стало дурно. Она уткнулась лицом в мое плечо:
   — Он был совсем другой, Ребекка. Я его не узнавала. Когда я лежала на земле, он начал задирать мне юбку. Она вся разорвалась…
   Я гладила ее по голове, приговаривая:
   — Все в порядке. Теперь все в порядке.
   — А потом я его ударила… ударила изо всех сил.
   Вскочила и побежала… я бежала до дома, не останавливаясь.
   Появился дедушка. Он был бледен. Я никогда не видела его в таком гневе.
   — Ты знаешь этого человека, Белинда? — спросил он.
   Она кивнула, но не могла говорить из-за рыданий.
   — Кто это? — потребовала ответа бабушка.
   — Это был… Патрик, — сказала Белинда.
 
   Оглядываясь назад, я воспринимаю все это как серию кошмарных снов, из которых я отчаянно пыталась выбраться. Но никакого выхода не было. Я встретилась с этим ужасом наяву и сознавала, что допускаю его реальность.
   Я не могла поверить в то, что это Патрик. Разве он, такой добрый, мягкий, вежливый, заботливый, мог вести себя подобным образом? Тем не менее, доказательства были у меня перед глазами. Я слышала страшный рассказ Белинды о случившемся, видела страх в ее глазах.
   Мысли о случившемся не давали нам спать этой ночью.
   Я твердила свое:
   — Не могу поверить в это. Просто не могу.
   Бабушка говорила:
   — Я тоже. Но ребенок так уверенно говорит. Откуда бы ей знать о таких вещах, если бы она сама не пережила этого? Может быть, какое-то мгновенное безумие?
   — Нет! — кричала я. — Только не Патрик.
   Я думала о своей недавней встрече с Жан-Паскалем.
   В общем-то, когда Белинда начала рассказывать свою историю, я сразу же вспомнила о нем, и только когда она упомянула имя Патрика, на меня обрушилось сознание беды. Наверное, это был самый страшный момент в моей жизни.
   Ночь тянулась бесконечно, но мы знали, что пытаться уснуть бесполезно. Нам оставалось только сидеть и повторять одни и те же слова, вновь и вновь пытаясь уверить друг друга, что произошла какая-то ужасная ошибка.
   Что нам делать? Можно ли продолжать расспрашивать Белинду? Она была в полубезумном состоянии.
   Ли дала ей небольшую дозу успокоительного, что поможет ребенку уснуть. Белинда была в отчаянии и продолжала плакать.
   Так мы и сидели втроем, пытаясь внушить себе, что все это не правда.
   Ли отвела Белинду в свою комнату. Она сказала, что ребенок может проснуться ночью и неожиданно вспомнить обо всем. Ли должна быть рядом, чтобы успокоить ее.
   Наконец настало утро, но оно не принесло облегчения.
   Мы ожидали прибытия Патрика, поскольку по субботам он обычно приезжал в десять утра.
   Как он себя поведет? Он же должен понимать, что Белинда расскажет нам обо всем. Может быть, он совсем не появится?
   Он приехал, как ни в чем не бывало въехал на конюшню, а затем прошел в дом. Мы втроем ждали его в холле.
   Когда он вошел, мы встали. Внешне он казался таким же, как всегда.
   — Ребекка! — воскликнул он, улыбаясь всем нам.
   Потом, увидев наши лица, спросил:
   — Что-то случилось?
   Дедушка сказал ему:, — Пойдем-ка в малую гостиную. Нам нужно поговорить.
   Озадаченный Патрик проследовал за нами. Дедушка прикрыл за собой двери и сказал:
   — Садись.
   Патрик сел, недоумевая. Я чувствовала, что у меня подгибаются колени.
   — Что же произошло? — спросил Патрик.
   — Белинда… — начал дедушка.
   — Что с ней? Она заболела?