Карр Филиппа. Подмененная

   — Думаю, я смогу как-нибудь выкрутиться. Провал памяти — очень удобная штука. В общем, нужно побеспокоиться, чтобы в прессу попало как можно меньше.
   — Селеста! — воскликнула я. — Как я рада, что нашла тебя!
   — Я и сама Не знала, хочу я это сделать или нет, — призналась Селеста. — Временами я его ненавидела, мне хотелось ему отомстить… а потом это проходило.
   А что пишут в газетах?
   — Тебя разыскивает полиция, Селеста.
   Она вздрогнула.
   — Вот что, — вмешался Оливер. — Хорошенько поразмыслив, я пришел к выводу, что выезжать лучше в сумерках. И никакого кеба: кебмен может запомнить нас. Поначалу я не подумал об этом. Я сам подгоню свой экипаж и буду управлять им. Селеста подъедет к дому, когда начнет темнеть… сегодня вечером.
   Немедленно возвращайтесь назад, Ребекка. Скажите, что вам необходимо переночевать в доме Бенедикта, и как можно скорее отправляйтесь туда. Вы должны оказаться там раньше Селесты, чтобы помочь ей сыграть эту роль. Просто уложите ее в кровать и пошлите за Бенедиктом. Она вам скажет, что желает, чтобы вы остались с ней. Очень важно, чтобы вы безошибочно сыграли ваши роли.
   — Тогда мне пора идти, — сказала я. — Надо подготовиться к переезду в другой дом, а у меня осталось не так много времени до возвращения Селесты.
   Оливер кивнул. Я обратилась к Седеете:
   — Все будет в порядке. Я буду там, когда ты придешь. Не волнуйся.
   — Бенедикт…
   — Он обрадуется твоему возвращению.
   — Я не нужна ему.
   — Он изменился, — сказала я. — Он совсем иначе относится ко всем нам. Последние события сильно повлияли на него.
   Она прижалась ко мне, и я не сразу смогла высвободиться из ее объятий.
   — Сейчас я вас выведу, — сказал мне Оливер, а затем обратился к Седеете:
   — Готовьтесь, осталось всего несколько часов.
   Мы спустились по лестнице. Повернувшись к Оливеру, я сказала:
   — Мне придется рассказать Бенедикту правду.
   — Почему?
   — Иначе ничего не получится.
   — Но…
   — Это необходимо, — настаивала я. — Он поймет, что это единственный способ избежать крупного скандала. Возможно, в нашей истории не будут сходиться концы с концами. Все это звучит несуразно. Только узнав правду, он сможет помочь нам.
   — А что он будет думать обо мне?
   — В конце концов, вы помогли нам.
   — Значит, вы замолвите за меня словечко?
   — Да, несомненно… И спасибо вам. Я действительно очень благодарна вам.
   — Я на многое готов ради вас, Ребекка.
   — Значит… я скажу ему.
   — Если считаете необходимым. Представляю, как он будет выслушивать эту выдумку.
   Мы покинули» Дьявольскую корону «, и вскоре я уже ехала к дому Картрайтов. Нельзя было терять времени. Я прошла в свою комнату и быстро уложила сумку. Спустившись вниз, я увидела возвратившуюся Морвенну.
   — Морвенна, я хочу поехать в наш лондонский дом. Мне надо там взять кое-какие вещи, которые я хотела бы забрать в Мэйнорли. Думаю, что останусь там на одну или две ночи.
   — Ты уже уходишь?
   — Да, немедленно. Я хочу успеть все сделать, потому что скоро мне пора возвращаться в Мэйнорли.
   — Но как же так? Ведь там нет никого из твоих родных?
   — Нет-нет, все в порядке.
   Итак, это удалось мне легче, чем я думала.
   Я прибыла домой и сообщила слугам, что останусь на один или два дня.
   Этот день тянулся необыкновенно долго. Я думала, что он никогда не кончится. Наконец послышался стук в дверь. Я спустилась вниз по лестнице и стояла на последней ступеньке, пока служанка открывала дверь.
   Услышав, как она вскрикнула от удивления, я поспешила вперед.
   — Селеста! — воскликнула я. — Ах, Селеста!
   Бросившись к ней, я обняла ее. Она была бледна и казалась растерянной.
   — Ребекка… — пробормотала она.
   Я повернулась к служанке.
   — Миссис Лэнсдон вернулась домой! — воскликнула я. — С ней все в порядке.
   В холле собрались слуги. Все смотрели на Селесту так, будто она была привидением. Появились экономка и дворецкий. Я обратилась к ним:
   — Она больна, — сказала я. — Я уложу ее в постель. Подготовьте грелки и принесите их в спальню.
   Она вся дрожит. Вызовите доктора и пошлите за мистером Лэнсдоном. Я скажу вам, что передать ему.
   Я написала записку:
   « Приезжайте немедленно. У нас потрясающие новости. Вам совершенно необходимо быть здесь.»
   — Пока никому не надо знать о возвращении миссис Лэнсдон, — сказала я. — Мы должны подождать и выяснить, что собирается предпринять мистер Лэнсдон.
   Они почтительно выслушали меня.
   Величественный дворецкий слегка поклонился. Он был не из тех людей, которые открыто проявляют свои чувства. Очевидно, он оценил мудрость моего решения. Никто не хотел, чтобы до прибытия мистера Лэнсдона сюда проникли репортеры. В такой ситуации можно сказать много такого, о чем впоследствии будешь сожалеть.
   Я проводила Селесту в ее комнату. Слуги засуетились с грелками. Когда они вышли, я помогла ей раздеться и лечь в постель.
   — Говори поменьше, Селеста, — сказала я. — Ты хорошо держишься. У тебя был совершенно растерянный вид.
   — Именно так я себя и чувствую, — ответила она. — Ребекка, я очень боюсь.
   — Все уладится. Только поменьше говори. Не отвечай на вопросы, если не знаешь, как выпутаться. У нас все получится.
   — Бенедикт…
   — Он поймет. Я заставлю его понять.
   — Ах, Ребекка! — зарыдала она в моих объятиях.
   — Послушай, Селеста, — сказала я, — ты пережила ужасное время, но все уже позади. Теперь у тебя все будет в порядке, я уверена в этом.
   Селеста доверчиво взглянула на меня, и я слегка смутилась. Я и сама нуждалась в подбадривании, поскольку боялась не меньше, чем она.
   В дверь постучала экономка. Я вышла в коридор, чтобы поговорить с ней с глазу на глаз.
   — Письмо в Мэйнорли уже отправлено. А доктор придет с минуты на минуту.
   — Спасибо вам, миссис Крейвс, — сказала я. — Ужасно неприятное дело. Миссис Лэнсдон определенно потеряла память.
   — Слыхала я о таких случаях, мисс Ребекка.
   — Она обязательно поправится. Кое-что ей уже удалось вспомнить. Как я поняла, она узнала наш дом, и это хороший признак.
   — Бедная женщина! Должно быть, она много пережила.
   — Да, но мы выходим ее. Когда мистер Лэнсдон приедет…
   — Конечно, мисс Ребекка. А, кто-то вошел в дом.
   Наверное, доктор.
   Я спустилась вниз. Этот доктор был мне знаком, потому что несколько раз уже был в нашем доме. Я сообщила ему:
   — Произошло совершенно невероятное событие. Я уверена, что мистер Лэнсдон не пожелает огласки до тех пор, пока сам во всем не разберется. Вскоре он приедет, так как мы послали ему письмо. Вернулась миссис Лэнсдон.
   Доктор был ошеломлен.
   — Да, — продолжала я, — кажется, она потеряла память.
   — Этим многое объясняется.
   — Доктор Дженнингс, я знаю, что мы можем на вас положиться. Очень важно, чтобы ее возвращение осталось для всех тайной до появления мистера Лэнсдона.
   Принимая во внимание его положение и уже поднятую по этому поводу шумиху, нужно думать, что без него мы не управимся с прессой.
   — Понимаю, — согласился доктор — Да, конечно.
   — Очевидно, по прибытии он захочет повидаться с вами. А сейчас вы, наверное, захотите осмотреть миссис Лэнсдон. Она очень слаба, и расспросы выводят ее из равновесия.
   — Понятно. Позвольте я пройду к ней. Я дам ей успокоительного. Полагаю, в первую очередь она нуждается в отдыхе.
   — Я провожу вас.
   Мы вошли в спальню. Селеста испуганно взглянула на меня. Я сказала:
   — Это просто доктор, Селеста. Он даст тебе успокоительного, чтобы ты могла заснуть. Теперь тебе не о чем беспокоиться. Ты дома, ты в безопасности.
   Я осталась в комнате, так как побаивалась, что доктор начнет задавать ей вопросы, на которые она в тот момент действительно была не в состоянии отвечать.
   Между тем он вел себя тактично и ненавязчиво. Он дал ей лекарство, от которого она, по его словам, должна была заснуть. В коридор мы вышли вместе.
   Прикрыв дверь, доктор сказал мне:
   — У нее помутненное сознание, не так ли? Какое счастье, что она добралась до дома! Совершенно явный случай потери памяти.
   — Надеюсь, память вернется?
   — Постепенно. По прошествии некоторого времени.
   — Я так рада ее возвращению!
   — Это было тяжкое испытание для всей семьи. Но в данном случае можно сказать, что все обошлось благополучно. Физически она вроде бы не пострадала.
   Это только нарушение памяти. Такое может произойти.
   — Полагаю, у вас есть опыт в этой области!
   — Однажды у меня был подобный случай.
   — И ваш пациент полностью поправился?
   — Да, со временем.
   — Это меня утешает. Надеюсь, скоро приедет мистер Лэнсдон.
   — Думаю, ей это очень поможет. Чем больше знакомых лиц вокруг, тем лучше. Привычное окружение — лучшее лекарство.
   Когда он ушел, у меня как гора свалилась с плеч.
   Первое испытание мы прошли.
   Я вернулась в спальню Селесты. Она сонно взглянула на меня. Я присела у ее изголовья. Селеста потянулась к моей руке и прижалась к ней щекой.
   Через несколько секунд она уже крепко спала.
   Кажется, я провела там целую вечность, поджидая Бенедикта.
 
   Наконец я услышала, как к дверям подъехал кеб.
   Я поспешила спуститься в холл и, увидев Бенедикта, тут же бросилась к нему.
   — Ребекка! — сказал он.
   — Бенедикт, у нас кое-что случилось. Пойдемте в мою комнату.
   Он последовал за мной. Я закрыла дверь и посмотрела на него.
   — Селеста здесь, — сказала я.
   — Здесь? — с недоумением переспросил он.
   — Я нашла ее.
   — Как? Где? Что с ней?
   — Она в спальне… спит. Я вызывала доктора, он дал ей успокоительного. Он сказал, что Селеста нуждается в отдыхе. Ей пришлось многое пережить.
   — Что? Как? — повторял он.
   — Я расскажу все с самого начала, — пообещала я.
   Он слушал меня недоверчиво, но с растущим облегчением.
   — Я должен ее увидеть, — наконец сказал он.
   — Она сейчас спит, но мы войдем туда. Я вижу, вам трудно поверить в случившееся.
   Я отвела его в спальню. Селеста лежала очень бледная, ее чудесные волосы разметались по подушке.
   — Какая она молодая… — сказал он.
   — Мне необходимо поговорить с вами, Бенедикт. К тому времени, когда она проснется, вы должны быть подготовлены. Давайте вернемся в мою комнату.
   Я никогда не видела его таким. Он был как во сне.
   Должно быть, ему с трудом верилось, что все это действительно происходит с ним.
   — Я все хорошенько обдумала, — сказала я. — Так же, как Оливер Джерсон. Я знаю, вы ненавидите его, но он умен. Он воплотил в жизнь свои намерения, не дав вам войти в состав кабинета министров. Он этим вполне удовлетворен.
   — Его можно преследовать в судебном порядке за участие в этом… за то, что он ее прятал и подстрекал… утаивал от полиции информацию.
   — Обо всем этом надо забыть. Если раздражение возьмет в вас верх, впоследствии вы пожалеете об этом. Здесь виноваты все, и ваша вина отнюдь не меньше других. Не обращая внимания на Селесту, вы тем самым толкнули ее на этот поступок. Она слишком любила вас… больше, чем вы заслуживаете. Оставьте вашу злость и мысли о мести. Вы виноваты не меньше Оливера Джерсона, который частично искупил свою вину. Я отыскала Селесту благодаря ему Именно он подал идею симулировать потерю памяти. Это лучший выход для Селесты. Так что забудьте о своих претензиях. Оливер Джерсон ушел из вашей жизни. Сейчас нужно подумать о газетчиках. Они будут ходить за вами по пятам. Я предлагаю объявить им о том, что Селеста вернулась и страдает потерей памяти. Она не помнит, что с ней происходило, а доктор велел не беспокоить ее и не надоедать ей расспросами. Она нуждается в тщательном уходе.
   Бенедикт кивнул и усмехнулся.
   — Я вижу, у тебя все очень логично выстроено, — сказал он.
   — Это необходимо, Бенедикт. Мы должны подумать о Седеете. Нельзя было допускать этого. Не случись этого скандала, вы стали бы членом кабинета министров, не было бы тех ужасных подозрений и страхов, которые мы пережили за последнее время.
   — Я все понимаю. Ты права. Это моя вина.
   — Но ведь все можно изменить, верно?
   Он произнес хриплым голосом:
   — Я постараюсь, Ребекка.
   — Вы изменитесь, обещайте мне.
   Бенедикт взял меня за руки и привлек к себе. Я обняла его.
   — Между нами все изменилось. С ней должно быть также, — сказала я.
   Он молчал. Думаю, ему мешало волнение.
   — Мне кажется, Бенедикт, — продолжала я, — вам удалось вернуть мне счастье. Если бы я могла отплатить вам тем же…
   — Ну вот, Ребекка, ты стала моим ангелом-хранителем, — сказал он и как-то неуверенно засмеялся.
   Потом слегка отстранил меня:
   — Я благодарю за тебя Господа., .
   — Мы оба должны благодарить Господа друг за друга, — добавила я.
 
   Я проводила Бенедикта в их спальню.
   — Селеста, — тихо позвала я, — здесь Бенедикт.
   Она тут же встрепенулась и села в кровати, испуганно глядя на нас. Бенедикт подошел и обнял ее.
   — Я так рад, что ты вернулась, — сказал он.
   Она прильнула к нему. Я сказала:
   — Не бойся, Селеста. Бенедикт все знает и понимает.
   Я вышла и прикрыла за собой дверь.
   От радости мне хотелось петь. Я чувствовала, что со временем все будет прекрасно.
   ПРИЗНАНИЕ
   Течение следующих нескольких дней случилось очень многое Радостно было видеть повеселевшую Селесту.
   Она уже знала, что Бенедикт посвящен во все подробности случившегося и ни в чем не упрекает ее. Он признал свою вину и, по всей видимости, намерен был изменить свое отношение к жене.
   Что же касается Селесты, то она жила как будто в каком-то счастливом сне.
   Доктор был доволен развитием событий и сказал, что лучше не напоминать ей о случившемся до полного излечения. Дело с прессой улаживал Бенедикт, и в газетах, конечно, появились ожидаемые заголовки. Он был изображен восторженным мужем, пережившим ужасные испытания смело и достойно. Я вспомнила дядю Питера, который сказал бы, что это, в конце концов, послужит созданию образа политика. Нет ничего лучше для людей, чем счастливый конец романтической истории.
   Жаль, конечно, что это случилось уже после формирования кабинета, но, как философски заметил бы дядя Питер, кабинет формируется не в последний раз и теперь у сокрушенного горем мужа, бурно радующегося возвращению жены, шансы были хороши как никогда.
   Я поговорила с Бенедиктом с глазу на глаз и сказала, что хотела бы вернуться в Мэйнорли раньше, чем они. Я собиралась открыть запертую комнату, вынести оттуда вещи мамы и сменить там всю обстановку. Мне могла помочь миссис Эмери.
   К моему удивлению и радости, Бенедикт согласился. Они с Селестой собирались задержаться в Лондоне на несколько дней. Он полностью посвятил себя жене, обсуждая с ней вопросы политики и вовлекая ее в орбиту своей жизни. Она откликалась на это, как цветок, раскрывающийся солнцу, и к ней возвращались былая красота и живость.
   Я вернулась в Мэйнорли.
   Конечно, все чрезвычайно радовались возвращению Селесты. Дети засыпали меня вопросами о ней. Я рассказала им, что она потерялась, так как забыла, кто она такая, и они слушали меня с округлившимися от удивления глазами.
   — А потом она очутилась на нашей улице, увидела наш дом и начала вспоминать, — завершила я объяснение.
   — Да как же можно забыть, кто ты такой? — удивилась Белинда.
   — Такое иногда случается.
   — А теперь она снова все помнит? — спросила Люси.
   — Начинает припоминать… и вскоре приедет сюда.
   Белинда задумалась. Любопытно было бы узнать, о чем она думала.
   Вскоре я сидела в комнате миссис Эмери и пила чай.
   — Думаю, нам предстоит сделать некоторые изменения, миссис Эмери, — сказала я. — Знаете, мистер Лэнсдон очень страдал.
   — Может быть, может быть, — сказала миссис Эмери.
   — Это заставило его понять, что жена значит для него гораздо больше, чем он предполагал.
   Миссис Эмери кивнула.
   — Много же времени это у него заняло, — сурово заметила она.
   — Миссис Эмери, я хотела поговорить по поводу запертой комнаты. Я собираюсь вынести оттуда вещи моей матери и надеюсь, что вы поможете мне.
   Миссис Эмери облегченно вздохнула.
   — А мистер Лэнсдон знает? — спросила она.
   — Да. Это я ему предложила. Он все понимает. Я сказала, что к их приезду здесь больше не будет запертой комнаты.
   — Это хорошо. Очень мне эта комната не нравилась.
   — Я думаю, что мы сменим там и меблировку, может быть, кое-что вынесем. Письменный стол, где хранятся его бумаги, нужно оставить. А вот одежду мы уберем всю. Возможно, пригодится что-нибудь из мебели, стоящей на чердаке. Комната сразу станет выглядеть иначе…
   — Я понимаю, что вы имеете в виду, мисс Ребекка.
   Вы только скажите, когда начинать.
   К концу следующего дня комната совершенно преобразилась. Я упаковала одежду мамы, и ее отнесли на чердак. Ее щетку для волос с инициалами я отнесла в свою комнату Когда мы закончили работу, ничто в этой комнате уже не напоминало о маме. Теперь вей было готово к их возвращению.
   Ответа от Патрика пока не было. Я убеждала себя, что ждать его еще рано, но в каком-то уголке сознания оставался страх, что Патрик может не вернуться.
   Возможно, усомнившись в нем, я нанесла ему слишком глубокую рану.
   Я гнала от себя эти мысли. Слишком рано, внушала я себе. Он вернется, обязательно вернется. Бенедикт и Селеста сумели начать новую жизнь, и я надеялась, что то же произойдет со мной и Патриком.
   Я заметила, что Том Марнер несколько подавлен.
   Это удивило меня, и я решила поговорить с ним, пока дети занимались с мисс Стрингер. Я спросила его, что случилось. Некоторое время он молчал, а потом сказал:
   — Я замечательно провел здесь время. Я не хотел уезжать, когда у вас начались неприятности, но теперь все в порядке, и мне пора думать о возвращении.
   — Я полагала, что за вашим рудником есть кому присмотреть.
   — Конечно. Но не могу же я пробыть здесь вечность. И теперь, когда хозяйка вернулась, что ж, кажется, мне пора собирать вещи. Но мне этого очень не хочется…
   — Нам будет жаль расставаться с вами. Не представляю, что скажет Белинда.
   Том Марнер улыбнулся:
   — Ха, в том-то и дело. Я и так довольно надолго задержался здесь. Но нужно же было подождать, пока все уладится. Теперь я могу уехать.
   — Судя по всему, это вас не радует.
   — Здесь у вас хорошо. Уж и не припомню, когда я в последний раз был так доволен — Всегда становится грустно, когда визит подходит к концу и наступает пора расставания. Но я надеюсь, что вы еще приедете к нам.
   — Хотелось бы, — сказал он.
   Значит, дело было в этом. Его тянуло на родину, но он не хотел расставаться с Англией. Это было понятно. Мы все будем сожалеть о его отъезде, потому что полюбили его.
   Я волновалась за Белинду. Вначале Оливер Джерсон, а теперь Том Марнер. Она будет очень расстроена.
 
   Вернулись Селеста и Бенедикт. К их приезду все слуги собрались в холле. Это была волнующая сцена.
   Селеста светилась от радости. Она была красива как никогда. Я понимала, что все это, несомненно, благодаря Бенедикту. Я искренне надеялась, что он не просто играет роль любящего супруга, пытаясь искупить грехи, а действительно испытывает к ней глубокое чувство.
   Получился настоящий праздник Я попросила мистера Эмери принести из погреба шампанское, чтобы все в доме выпили за счастливое возвращение миссис Лэнсдон. Селеста обратилась к собравшимся и поблагодарила за теплую встречу.
   — Мне кажется, я уже почти поправилась, — сказала она.
   Раздались аплодисменты.
   В этот же день должен был состояться званый обед, на который были приглашены многие местные жители, сотрудничавшие с Бенедиктом.
   Раньше Селеста настороженно отнеслась бы к такой перспективе, но теперь она изменилась. Она стала более доверчивой Бенедикт сказал ей, что любит ее, и она была горда тем, что помогает ему делать карьеру.
   Я никогда не подумала бы, что люди могут так быстро меняться. Это было похоже на чудо.
   Званый обед прошел прекрасно.
   Селеста и Бенедикт были счастливы. По крайней мере, я надеялась на это, хотя время от времени мне казалось, что он играет заранее разученную роль Иногда мы встречались взглядами, и между нами пролетала искра понимания. Я знала, что моя мать навсегда останется в его сердце, что он будет вечно оплакивать ее, но рядом с ним была Селеста — живая, любящая, способная поддержать его.
 
   Оказывается, никто в доме не предполагал, что Том Марнер вскоре собирается покинуть нас. Все были огорчены. Он был очень веселым человеком, всегда готовым уделить внимание любому человеку в доме.
   — Весьма приятный джентльмен, — определила миссис Эмери, — пусть даже не с самой верхней полки.
   Я рассмеялась и сказала, что мне и в голову не приходило раскладывать людей по полкам — Так уж принято говорить, — как бы оправдываясь, пояснила миссис Эмери.
   Мисс Стрингер сказала.
   — Обе девочки очень расстроены, но особенно Белинда. Она спрашивает, далеко ли до Австралии.
   Я слышала, как она рассказывала Люси про людей, путешествовавших на кораблях тайком, и, полагаю, представляла себя в этой роли. У этого ребенка богатое воображение.
   Белинда всегда была несдержанна в проявлении своих чувств. Разве она не пыталась разрушить нашу с Патриком жизнь из-за своего слепого увлечения Оливером Джерсоном?
   Я попробовала выяснить, насколько глубоко она привязана к Тому Марнеру Она все время задавала вопросы насчет золотых рудников.
   — Повезло тебе там родиться, Ребекка, — сказала она. — Ты счастливая!
   — Я не считаю это каким-то особенным везением.
   Уверяю тебя, это не самое подходящее место для младенцев.
   — Вот было бы здорово, если бы я родилась на приисках А до Австралии далеко?
   — Она как раз на другой стороне света, — вызвалась объяснить Люси.
   — Туда плывут на больших кораблях, которые перевозят множество людей, и некоторые едут» зайцем «.
   — Что ты знаешь про» зайцев «?
   — Это те, кто ездит без билетов. Они пробираются на корабль, когда он стоит в порту, и прячутся там.
   А когда корабль выходит в море, они вылезают, потому что их уже не смогут высадить.
   — Их высаживают в ближайшем порту.
   — Ну, самые хитрые прячутся до тех пор, пока не приедут в Австралию.
   — Нельзя так долго прятаться.
   — Можно, если сумеешь, — и она испытующе посмотрела на меня.
   — Уж не собираешься ли ты сама попутешествовать? — спросила я.
   — Это было бы здорово, — сказала она, сверкая глазами.
   — Тебе бы там не понравилось. Если бы тебя нашли, тебе пришлось бы работать до тех пор, пока не высадили бы.
   — Ну и что? Я бы работала, правда, Люси?
   — Я бы тоже.
   — И ты стала бы чистить овощи, мыть камбуз, драить палубу? — спросила я.
   — Я бы драила палубу, — сказала Белинда. — А Люси пусть моет и чистит овощи.
   — Чепуху вы мелете, — сказала я.
   На самом деле Белинда обеспокоила меня. Она была склонна воплощать свои фантазии в реальность.
 
   С Ли что-то происходило. Она стала очень задумчива. Несколько раз я не получала от нее ответа на свои вопросы. Она смотрела на меня так, словно понятия не имела, о чем я только что разговаривала с ней.
   Я поднялась в детскую в то время, когда девочки занимались с мисс Стрингер, решив поговорить с Ли в спокойной обстановке. Я застала ее за разборкой одежды. Она держала в руках ночную рубашку Белинды и, видимо, была готова расплакаться.
   — Ли, — сказала я, — с тобой что-то случилось.
   Почему ты не хочешь рассказать мне? Я могла бы тебе помочь.
   Она молчала, — покусывая губы и едва удерживаясь от слез. Я сказала наугад:
   — Это оттого, что мистер Марнер уезжает?
   Она взглянула на меня, и я поняла, что была права.
   — Бедная моя Ли! — проговорила я, — Должно быть, ты влюбилась в него?
   Она кивнула.
   — Ах, Ли, как мне жаль! Я уверена, что он не собирался обманывать тебя… Видишь ли, он ко всем относится очень дружелюбно.
   — Я знаю. Но ко мне он относится особенно дружелюбно.
   — Мне очень жаль. Думаю, он огорчился бы, узнав, что ты восприняла это именно так.
   — Он не огорчен, мисс Ребекка. Он просит меня выйти за него замуж и уехать с ним в Австралию.
   Я удивленно уставилась на нее, а потом бросилась к ней и расцеловала ее.
   — Ну так почему же ты печалишься? Ведь ты любишь его, правда?
   — О да, люблю. Я очень люблю его. Он самый чудесный из всех людей. Я и не думала, что он обратит на меня внимание…
   — Ли, ты ведь очень красива и к тому же очень добра. Конечно же, он полюбил тебя. Но отчего ты так печальна?
   — Из-за Белинды. Я не могу оставить ее.
   — Милая Ли, я знаю, как ты привязалась к ней.
   Это естественно. Ты ухаживала за ней с самых первых дней ее жизни. Однако ты должна подумать и о себе.
   Такое иногда случается: люди, ухаживающие за детьми, так привязываются к ним, что не в силах с ними расстаться. Но рано или поздно это все равно приходится делать.
   — Я не могу оставить ее. Просто не могу…
   Как странно, что именно Белинда, эта несносная девчонка, вызывала у нее такие чувства.
   — Получается, что надо выбирать, — сказала она. — И я не знаю, что делать.
   — Ты говорила об этом мистеру Марнеру? — спросила я.
   Ли покачала головой:
   — Говорила. Я не знаю, что делать. Он думает, это потому, что я не уверена в своих чувствах. Он сказал, что даст мне время… только это время уже кончается.
   Ему надо возвращаться, и он хочет, чтобы я поехала с ним.