Кайз Мэриан. Не горюй!

   — Нет, очень красивая, — убежденно повторил он.
   — Да нет, — возразила я. — Вот Хелен — та красивая.
   Адам помолчал.
   — А ты очень милая.
   — Какая жалость, что ты такой урод!
   Теперь засмеялся он.
   В этом человеке не было ни капли тщеславия! Хотя, кто знает, может, в тщеславии и нет необходимости, если ты так хорош собой.
   Он снова поцеловал меня. Это было чудесно. В его объятиях я чувствовала себя в полной безопасности. И еще я понимала, что тоже нужна ему — не меньше, чем он мне.
   — Ты помнишь, что мы знакомы всего две недели? — спросил он.
   «Господи, нет! — подумала я. — Неужели он хочет этим сказать, что нам рано в койку? Не собирается ли он установить какой-то временной барьер? К примеру, что мы можем переспать только после того, как будем встречаться в течение, скажем, трех месяцев?»
   — Да, — осторожно подтвердила я. — Точнее — десять дней.
   — Но кажется, что много дольше, — сказал он. — Много, много дольше.
   Слава богу!
   — Я так рад, что тебя встретил, — продолжил он. — Ты не похожа на других.
   — Да нет, — снова возразила я. — Я самая обыкновенная.
   — Для меня ты особенная.
   — Почему?
   — Да не знаю, — сказал он и, откинувшись на спинку стула, посмотрел на меня. — Ты интересная, имеешь свое мнение и с чувством юмора. Но самое главное — ты милая… Ну, в смысле, по своей сути ты очень порядочный человек.
   — Далеко не всегда, — заявила я. — Видел бы ты меня две недели назад! Я была настоящим антихристом.
   Он засмеялся, а я разозлилась на себя. Что же это такое? Сижу здесь, рядом с красивым мужиком, который говорит мне комплименты, а я из кожи лезу вон, чтобы доказать ему, что он ошибается. Обычно бывает наоборот. Я вначале говорю мужчине всякие приятные вещи о себе, а он весь остаток времени пытается убедить меня, что все неправда.
   Он наклонился и снова поцеловал меня.
   Божественное ощущение!
   Мне хотелось сдаться — быть с ним, не чувствуя никакого беспокойства и никакой вины.
   «У тебя восстановительный период», — строго напомнила я себе.
   Ну и что? Я же не собираюсь за этого парня замуж. Почему я не могу получить удовольствие?
   Но, с другой стороны, не могу же я ложиться в постель с каждым мужчиной, который меня туда пригласит!
   Опять же, он вовсе не каждый мужчина. Он милый, приятный, я ему нравлюсь — во всяком случае, мне так кажется, — и он мне тоже нравится.
   Я слегка вздрогнула, поняв, что он мне действительно нравится.
   Я не хочу сказать, что я его полюбила, это было бы неправдой. Но что-то в нем задевало меня за душу.
   И я не хотела его обидеть.
   Но я ведь и не собираюсь? Разве, если я с ним пересплю, это накладывает на меня какие-то обязательства? Он знает, что я замужем; он полностью в курсе моего отношения к Джеймсу…
   А может быть, он тоже не хочет брать на себя какие-то обязательства? Может, он и выбрал меня по единственной причине, что я замужем, то есть принадлежу другому, а это значит, что он не попадется на крючок?
   О господи!
   Надо что-то решать.
   Я встала и взяла его за руку.
   Он вопросительно взглянул на меня.
   — Чего-нибудь хочешь?
   — Да, — пробормотала я.
   — Чего же?
   — Тебя.
   Я произнесла это очень тихо. Не хотела показаться ему вульгарной.
   Я ведь совсем не вульгарна.
   По крайней мере, не всегда.
   Я двинулась к двери, все еще держа его за руку и чувствуя себя свободной и отважной.
   — Куда мы идем? — спросил он с наигранной невинностью.
   — Как — куда? За выпивкой! — ответила я.
   Взглянув на Адама, я увидела глубокое разочарование в его глазах.
   — Да шучу я, глупыш, — улыбнулась я. — Мы идем наверх.
   Мы поднялись по лестнице — я впереди, держа его за руку. С каждым шагом я все больше убеждалась, что поступаю правильно.
   Когда мы добрались до лестничной площадки, он притянул меня к себе и поцеловал. Нет слов! Я чувствовала, какой он большой и сильный.
   Адам взял меня за плечи, повернул и направил к своей комнате.
   — Моя обитель, — сказал он. — Или ты привела меня сюда, чтобы я показал тебе дом?
   — С этим можно подождать, — пролепетала я, с трудом выговаривая слова из-за волнения и предвкушения.
   У него оказалась довольно милая комната.
   Там было так чисто, что я сразу же поняла (не то чтобы я в этом раньше сомневалась), что он заранее планировал затащить меня в постель.
   В комнате у мужчины бывает чисто только в первый раз, когда ты собираешься с ним переспать. Как только это происходит, комната превращается в помойку. Такое впечатление, что, едва отношения завершились постелью, мужчина кричит:
   — Эй, ребята, теперь вы можете показаться!
   И из-под кровати выходят целые армии грязных трусов и носков, тарелки и чашки, журналы для водителей, скомканные свитера, порнографические календари, книги Стивена Кинга, мокрые полотенца, банки из-под джема. Они все гремят, толкают друг друга и жалуются, что им столько времени пришлось прятаться. Они отряхиваются и в художественном беспорядке располагаются на ковре, довольные, что попали на свое привычное место.
   Адам облегчал мой путь к кровати по чистому полу поцелуями, так что мне не пришлось самостоятельно добираться до нее, усаживаться и ждать. Нет, он меня целовал и вел к постели, так что в конце концов идея лечь показалась вполне естественной: в противном случае нам пришлось бы ходить вокруг кровати.
   Чуть позже он начал расстегивать пуговицы моего платья. Я же сунула руки под его свитер, положив их на голую грудь.
   Он очень медленно и осторожно расстегнул все пуговицы и начал меня раздевать. Мне было приятно и одновременно непривычно. Прошло уже очень-очень много времени с тех пор, как я ложилась в постель с каким-нибудь мужчиной в первый раз. Ну, вы понимаете, что я хочу сказать.
   Непривычно, потому что он не был Джеймсом.
   Нет, не ужасно, не неприятно.
   Просто странно.
   Я немного стеснялась своего тела, беспокоилась, что подумает Адам, увидев его.
   Признаться, даже в лучшие времена я не была развязной. К примеру, никогда не могла танцевать голышом. С Джеймсом все было проще. Никаких проблем. То есть до поры до времени. Но даже с ним я часто смущалась.
   Адам продолжал говорить мне, какая я красивая, гладил меня, ласкал и целовал. Вскоре я полностью расслабилась. Если хотите, называйте меня старомодной, но ничто меня так не заводит, как комплименты и ласки.
   Можете оставить акробатические этюды себе. Пять минут лести действуют на меня куда сильнее. На мгновение Адам отодвинулся от меня.
   — Господи! — сказал он. — Ты просто ведьма, ты с ума меня сведешь.
   Я немного приподнялась и взглянула на него. Он был сногсшибателен. Прекрасное тело и великолепное лицо. К тому же такой милый…
   Что я сделала, чтобы это заслужить?
   Мои глаза пробежали по его груди, плоскому животу, но тут я отвела взгляд, не позволила ему спуститься ниже.
   Как мне описать то, что находилось ниже пояса, чтобы не показаться грубой и вульгарной?
   Вообще, очень трудно описать секс, не ударяясь в порнографию или, наоборот, не превращаясь в сдержанную, суровую викторианку, которая зовет своего мужа мистером Клеменсом после двадцати семи лет замужества.
   Мне кажется, что никому не будет резать слух, а, с другой стороны, все ясно объяснит, если я скажу, что у Адама наблюдалась такая эрекция, что его членом можно было обрабатывать алмазы.
   Фу, все равно вульгарно!
   Но уж раз мы об этом говорим, разрешите вам доложить, что он у него был таким большим, что я боялась за сохранность потолочных осветительных приборов, если он сделает резкое движение.
   Да нет, я шучу, он вовсе не был таким большим! Скорее среднего размера. Самое оно, по правде сказать.
   Разумеется, среди женшин много таких, которые, с кем бы они ни спали, всегда утверждают, что у него самый большой пенис, какой им только приходилось видеть. Они пятятся в ужасе, смотрят на мужчину круглыми от наигранного ужаса глазами и восклицают:
   — О боже! Не подходи ко мне близко с этим своим монстром! Что ты собрался делать? Заняться со мной сексом или выбить дверь?
   Идиотская тактика — но мужчина, о котором идет речь, в полном восторге. Он верит, что обладает оружие-подобным членом, и чувствует себя непобедимым Мужчиной с большой буквы.
   Но такая тактика не для меня!
   Мне трудно описать, что было у Адама ниже пояса, еще и потому, что я никак не могу подобрать слово, каким назвать его… ну, вы знаете.
   Разумеется, правильным будет называть его пенисом. Но это слово носит такой клинический оттенок… Не думаю, что мне понравится, если кто-нибудь скажет:
   — Какое у тебя прелестное влагалище!
   Не слишком романтично, верно?
   К тому же мне кажется, что слово «пенис» слишком уж напоминает об уроках биологии в школе, на которых красный от смущения учитель торопливо и схематично объясняет хихикающим подросткам сущность человеческой системы воспроизводства.
   Но как еще я могу его назвать?
   Я знаю не меньше сотни слов, но ни одно не кажется мне подходящим.
   Как насчет «петушка»? Сейчас очень даже модно.
   Ну нет, не годится!
   Может, член?
   Нет, тоже не нравится. По непонятной причине это слово напоминает мне о стареющих рок-звездах с лондонским акцентом и длинными серыми волосами в ужасных отбеленных джинсах.
   Еще хуже, когда мужчина дает своему органу имя. Вы, наверное, тоже таких встречали?
   — Мне кажется, Джордж просыпается. — Косой взгляд в вашу сторону.
   — Я думаю, Джорджу хочется выйти и поиграть. — Попытка поймать ваш взгляд и выражение надежды на физиономии.
   Фу! Джордж может отправляться искать себе кого-нибудь другого, чтобы поиграть. Такое поведение всегда вызывает у меня стремление к безбрачию.
   Ладно, раз ничего придумать не удается, будем называть это Пульсирующим мужским достоинством.
   К счастью, Адам не представил мне свое мужское достоинство по имени. Признаться, я не была уверена, что жажду подружиться с его Пульсирующим мужским достоинством, не откладывая дела в долгий ящик. Я вроде бы как привыкла к МД Джеймса. Оно меня вполне устраивало. Я ничего не имела против МД Адама, но все равно нервничала перед первым знакомством.
   Он, кажется, почувствовал мои колебания и схватил за руку. (Нет, Адам, только не за руку, ради бога! Там нет ни одной эрогенной зоны.)
   — Нам необязательно что-то делать, Клэр. Если хочешь, мы можем просто полежать…
   Если бы я получала пенни за каждый раз, когда мне мужчины обещали «просто полежать», я была бы очень богатой женщиной. Я не могу сосчитать случаи, когда мне обещали «просто полежать», если я опаздывала на последний автобус, а на такси не было денег. И мне приходилось остаться на ночь у мужчины.
   — Ты можешь переночевать у меня. Мой дом за утлом, — говорил он.
   — Я буду спать на диване! — быстро отвечала я.
   — Ну, ты можешь спать и на кровати со мной… Там значительно удобнее.
   — Нет-нет, диван вполне меня устроит.
   — Слушай, я не собираюсь тебя трогать.
   И затем эти привычные слова:
   — Мы можем просто полежать вместе.
   И, разумеется, заснуть так и не удавалось, потому что всю ночь приходилось с ним бороться. Или лежать, прижавшись лицом к стене, в бесполезной попытке отдалиться от этого мужчины и задыхаться, чувствуя прижатый к спине стоящий пенис. И при этом бояться пошевелиться или двинуться хоть на сантиметр, потому что он может принять это за поощрение и согласие.
   Наконец, если я так и не поддалась на его уговоры, то весьма вероятно, что джентльмен, о котором идет речь, будет потом поносить меня всюду, называя «фригидной лесбиянкой» и награждая другими не более приятными эпитетами.
   Например:
   — Она всю ночь ко мне приставала. Можно подумать, что я купился на ее утверждение, что она опоздала на автобус!
   Мне до сих пор кажется, что у меня на спине сохранилась небольшая вмятина в форме пениса…
   Но Адаму я поверила. Потому что я ему доверяла.
   Знала, что, если он сказал, что мы можем просто полежать, он действительно имел это в виду.
   Но разве я этого хотела?
   Честно говоря, нет.
   Да, я нервничала, но, черт побери, я хотела заняться с ним любовью! Мне казалось, что, если он будет продолжать относиться ко мне с таким уважением, я закричу.
   — Я не хочу, чтобы ты останавливался, — прошептала я.
   Хотя говорить шепотом не имело никакого смысла — я не хотела переигрывать, изображая невинную девочку.
   Ладно, пора брать быка за рога!
   — Гм, — смущенно сказала я, — я оставила внизу сумочку…
   — Зачем тебе сумка? Твой макияж в порядке. — Он улыбнулся.
   — Да не из-за косметики, глупый!
   — Тогда зачем?
   Вскоре выяснилось, что Адам меня просто дразнил.
   — Клэр, расслабься, пожалуйста, — попросил он, перекатывая меня на спину. — Я верно понял, ты беспокоишься из-за презервативов?
   — Да, — призналась я, чувствуя себя ужасно.
   — Тогда не волнуйся. У меня есть.
   — Вот как?..
   Не знаю, что еще я могла сказать. Его откровенность лишила меня дара речи.
   Разумеется, он прав: нет никакого повода для смущения. Мне стоит лишь волноваться, смогу ли я соответствовать.
   Адам снова поцеловал меня, и этот поцелуй-положил конец шутливой перепалке.
   Я взглянула на него. Его глаза потемнели от желания.
   — Клэр, — прошептал он, — знаешь, я очень давно ни с кем не был.
   «Как так?» — удивленно подумала я. С моей точки зрения, такой красавец, как Адам, должен был иметь по женщине ежедневно.
   С другой стороны, он казался очень разборчивым. Мне столько раз приходилось видеть, как он отталкивает очень красивых женщин…
   «Он выбрал меня! — подумала я, и сердце мое растаяло. — Он мог иметь любую, а выбрал меня!»
   А вдруг здесь что-то не так? Что, если через минуту он покажет мне свою коллекцию плеток, ножей или пилу и разрежет меня на части?..
   — Ничего, — прошептала я. — Я тоже уже лет сто сексом не занималась.
   — Вот как? — сказал он. Потом спросил погромче: — А почему мы шепчемся?
   — Не знаю, — хихикнула я.
   Затем последовал ритуал надевания презерватива. Ну, вы знаете — поиски в ящике, шорох разрываемого пакетика, иногда вопрос: «Этой стороной? Или наоборот?» Наконец резинка надета, только эрекцию как корова языком слизнула.
   Слава богу, с Адамом был не тот случай.
   Теперь мы подошли к моменту, который я буду описывать несколько туманно. Извините, если разочарую вас, но я не хочу рассказывать в деталях о наших сексуальных сношениях с Адамом (надеюсь, вы обратили внимание на множественное число). Если бы я взялась все это описывать, то уподобилась бы учебнику анатомии для первокурсника.
   Еще я могла сделать это описание похожим на страничку в порнографическом журнале, все эти ахи-охи, выгибание спины и акробатические этюды.
   Но мне не удалось бы тогда поведать, как все было чудесно (все три раза) и какой счастливой я себя чувствовала.
   Можно сказать, что все мы получили удовольствие.
   Под «все мы» я, естественно, подразумеваю себя и Адама.
   У меня не было претензий.
   У него не было претензий.
   Полное удовольствие!
   Я с большим смущением должна признаться, что он целовал меня всюду, буквально всюду. И еще он легонько меня покусывал, от чего меня бросало то в жар, то в холод.
   У меня слов нет, чтобы описать, что я ощущала, когда он был во мне. Как я боялась, что мне будет больно, и каким осторожным и ласковым он был.
   Если вы думаете, что я стану передавать вам, как он шептал мне, задыхаясь, какая я красивая, какая замечательная у меня кожа и как он меня хочет, то вы сильно ошибаетесь.
   Вам придется включить свое воображение и представить, как я обвивала его ногами, чтобы он проник еще глубже, и думала, что умру, если он остановится.
   И вам не следует знать, что, когда он… ну, кончил и мы оба лежали потные и задыхающиеся, он взглянул на меня, засмеялся и сказал:
   — Господи, ну ты и женщина!
   Когда-то до родов я слышала, что после рождения ребенка секс становится значительно лучше в результате разных изменений в организме во время родов. Эти изменения приводят к большей чувствительности и появлению новых эрогенных зон, так что секс приносит большую радость.
   Рада сообщить вам, что все это правда.
   Секс с Адамом очень отличался от того, что я испытывала с Джеймсом. Стоило мне преодолеть смущение, как все стало замечательно. Таким образом, речь идет о побочном эффекте родов, который, увы, еще недостаточно освещен в прессе.
   Хотя весьма вероятно, что я мелю ерунду. И на самом деле мне было лучше всего лишь потому, что Адам обладал более крупным МД, чем Джеймс.
   Я никогда не покупалась на уверение, что размер — далеко не главное. Точно так же, как богатые люди никогда не станут утверждать, что счастье нельзя купить за деньги. Единственными людьми, утверждающими, что размер не имеет значения, являются мужчины с очень маленькими пенисами.
 
   Когда мы закончили (в третий раз), то долго лежали, болтали и смеялись.
   — Ты помнишь тот день в спортзале? — спросил Адам.
   — Ммм… — промычала я, не в состоянии ничего внятно выразить, настолько я была расслабленной и довольной.
   — Это было ужасно, — сказал он.
   — Почему? — заинтересовалась я.
   — Потому что мне очень тебя хотелось.
   — Правда? — удивилась и обрадовалась я.
   — Правда.
   — Нет, в самом деле? — не отставала я, как настоящий невротик.
   — Да, — подтвердил он. — Я даже боялся на тебя взглянуть: вдруг накинусь!
   — Но ты был таким серьезным и мрачным, поднимал штангу! — напомнила я ему. — Ты не обращал на меня никакого внимания.
   — Да, — сухо ответил он, — и потянул себе почти все мускулы. Не мог сконцентрироваться ни на чем, кроме тебя. Ты так мило выглядела в своем спортивном костюме!
   — Да? — восхитилась я и крепче прижалась к нему.
   В половине второго я заявила:
   — Мне лучше поехать домой.
   — Нет, не надо! — взмолился он, обвивая меня руками и ногами. — Я тебя не пущу. Посажу тебя здесь на цепь. Будешь моей секс-рабыней.
   — Адам, — вздохнула я, — ты говоришь такие приятные вещи.
   Несколько минут спустя я снова сказала:
   — Мне пора.
   — Ну, если действительно нужно, — неохотно согласился он.
   — Ты же знаешь, что нужно.
   — Ты бы осталась, если бы не Кейт?
   — Да.
   Он сел и стал смотреть, как я одеваюсь.
   Застегивая пуговицы на платье, я взглянула на него и увидела, что он улыбается, но как-то печально.
   — Что-нибудь не так? — взволновалась я.
   — Ты постоянно от меня убегаешь, — сказал он.
   — Да нет, Адам, — возразила я. — Мне просто нужно уходить.
   — Прости, — сказал он и улыбнулся по-настоящему. — Я провожу тебя до двери.
   — Только не голышом, — попросила я. — Вдруг кто-нибудь пройдет мимо.
   Тут сомневаться не приходилось — я была настоящей дочерью своей матери.
   Он долго целовал меня у дверей. Так что удивительно, что я вообще исхитрилась уйти.
   — Останься! — шептал он мне в волосы.
   — Не могу, — решительно заявила я, хотя больше всего мне хотелось снова подняться по лестнице и залезть с ним в постель.
   — Я завтра позвоню, — пообещал он.
   — Пока.
   Он неохотно меня отпустил.
   Наконец я добралась до машины — великое достижение! — и поехала домой.
   На улицах было темно и пусто.
   Я чувствовала себя очень счастливой.
   Я даже не ощущала вины за то, что так надолго оставила Кейт.
   Ну, почти не ощущала…

23

   Я поставила машину и сунула ключ во входную дверь. В гостиной горел свет. «Странно, — подумала я, — все должны уже в это время спать. Господи, пожалуйста, только не Хелен! Не позволь ей сообразить, где и с кем я была». Я не сомневалась, что мои деяния за последние несколько часов можно легко угадать по моей физиономии.
   А может, это Анна еще не спит. Приносит в жертву козу на кухне или что-нибудь в этом роде.
   Я вошла в холл. Дверь открылась, и появилась мама. На ней был розовый халат и волосы в бигуди. За ее спиной стоял отец в пижаме. Лица у обоих были белые и испуганные, как будто произошло нечто ужасное. Наверное, и в самом деле так, если взглянуть на мое приключение с Адамом их глазами.
   — Клэр! — воскликнула мама. — Слава богу, что ты пришла!
   — Что? — испугалась я. — Что случилось?
   — Иди сюда и садись, — сказал отец, беря в свои руки бразды правления.
   Мне стало дурно.
   Произошло что-то ужасное.
   — Кейт? — Я умоляюще взглянула на маму и схватила ее за руку. — Что-то случилось с Кейт?
   В голове молнией пронеслись тысячи самых ужасных вариантов.
   Она умерла во сне.
   Ее похитили.
   Она задохнулась.
   Хелен ее уронила.
   И все по моей вине!
   Я ее бросила.
   Я ее бросила, потому что хотела переспать с Адамом.
   Как я могла?!
   — Нет-нет, — сказала мама. — С Кейт все в порядке.
   — Тогда в чем дело? — спросила я, и снова в голове начали формироваться новые сценарии.
   Что-то случилось с одной из моих сестер?
   Гангстеры убили Маргарет в Чикаго?
   Рейчел пропала в Праге?
   Анна получила работу?
   Хелен перед кем-то извинилась?
   — Это Джеймс, — промямлила мама.
   — Джеймс?! — сказала я и медленно села на диван. — Господи, Джеймс…
   Когда я думала, что могло случиться с кем-то, кого я люблю, я про него даже не вспомнила.
   А между тем, пока я кувыркалась в постели с Адамом, что-то случилось с моим мужем.
   Господи, что я за женщина?
   — И что с Джеймсом? — спросила я.
   Они сидели, с сочувствием глядя на меня.
   — Да скажите же! — закричала я. — Пожалуйста!
   Я была готова к худшему. Наверняка Джеймс попал в катастрофу, пока я извивалась в страстных объятиях другого мужчины.
   Разумеется, я понимала, что жизнь моя кончена. Мне остается только принять обет безбрачия. Или уйти в монастырь. Ни больше ни меньше.
   Это будет моим наказанием за то, что я спала с человеком, которого не люблю.
   Мне никогда больше не захочется даже взглянуть на Адама.
   Он во всем виноват! Если бы я не прыгнула с ним в койку, с Джеймсом все было бы хорошо.
   — Он здесь, — тихо сказала мама.
   — Здесь?! — взвизгнула я. — Как это — здесь?
   Я в тревоге оглядела комнату, будто ждала, что он выпрыгнет из-за шторы или вылезет из-под дивана в смокинге и с сигарой во рту и скажет что-нибудь вроде:
   — Полагаю, это моя жена.
   — Ты хочешь сказать, что он в доме? — с истерической ноткой в голосе спросила я.
   Голова у меня шла кругом. Почему именно сегодня? Почему он выбрал именно этот день, чтобы появиться? И что ему нужно?
   — Нет, — несколько раздраженно сказала мама. — Ты что, думаешь, мы разрешим ему остаться в нашем доме после всего, что произошло? Нет, он позвонил. Он в Дублине, остановился в гостинице.
   — Вот как… — пробормотала я, боясь потерять сознание. — Он хочет меня видеть?
   — Ну конечно, — сказал отец. — Но если не хочешь, можешь с ним не встречаться.
   — Джек! — Мама укоризненно взглянула на него. — Разумеется, ей необходимо с ним встретиться. Как иначе они решат все свои дела? Вспомни, она должна думать о ребенке.
   — Мэри, я только хочу сказать, что, если ей это не по душе, мы заставлять ее не будем. Мы сами поможем ей, сколько сможем.
   — Джек! — резко сказала мама. — Она взрослая женщина и…
   — Но, Мэри… — перебил ее папа.
   — Прекратите! — громко заявила я.
   Я знала, что мне следует пресечь эту перепалку в зародыше, иначе конца ей не будет.
   Оба удивленно воззрились на меня. Будто внезапно вспомнили о моем присутствии.
   — Я хочу его видеть, — сказала я уже потише. — Ты права, мама. Я взрослая женщина. И только я могу во всем разобраться. И мне следует подумать о Кейт. Главным образом о ней. — Потом я повернулась к отцу: — Спасибо тебе, папа. Приятно знать, что ты можешь созвать толпу линчевателей, если понадобится.
   — Линчевателей? — удивился он. — Ну, про это я ничего не знаю. Но если нужно, могу поговорить с парой приятелей из гольф-клуба. Посмотрим, что они скажут.
   — Ох, папа, — устало вздохнула я, — я же шучу.
   — Он сказал, что позвонит утром, — сообщила мама.
   — В какое время?
   — В десять.
   — Ладно, — сказала я.
   Если Джеймс сказал, что он позвонит в десять утра, значит, Джеймс позвонит именно в десять утра. Не в восемнадцать секунд одиннадцатого или без полминуты десять. Ровно в десять. Пусть он бросил меня ради другой женщины, но в некоторых отношениях он оставался самым надежным человеком, какого мне только приходилось встречать.
   — А сколько сейчас времени? — спросила я.
   — Двадцать минут четвертого, — ответил папа.
   — Тогда мне лучше лечь спать, — сказала я. — Завтра — большой день.
   Хотя я понимала, что заснуть мне не удастся.
   — Мы тоже пойдем спать, — заявила мама. — Кстати, а где это ты была столько времени?
   — Спала с Адамом, — сказала я.
   Папа громко расхохотался.
   Мама оторопело глядела на меня.
   «Так тебе и надо, — мстительно подумала я. — Ты сама вложила эту мысль в мою голову».
   — Нет, я серьезно спрашиваю, — сказала мама. — Где ты болталась?
   — Я совершенно серьезно ответила, — улыбнулась я — Спокойной ночи.
   Мама выглядела растерянной. Не знала, верить мне или нет, но явно подозревала худшее. Она стояла, открывая и закрывая рот, как золотая рыбка. Я захлопнула за собой дверь.
   Мне кажется, она даже не заметила, как папа дернул ее за халат и прошипел:
   — Который из них Адам?

24