Кайз Мэриан. Не горюй!

   — Наверное, ты права, — признала я.
   — Безусловно права, — твердо сказала она. — Посмотри на себя. Ты не так уж плохо справлялась, несмотря на то что тебе крепко досталось.
   — Наверное, — с сомнением произнесла я.
   — Именно так, — подтвердила она. — Если несчастье тебя не убивает, тогда ты делаешься сильнее.
   — Я стала сильнее? — спросила я детским голоском.
   — Господи! — возмутилась мама. — Когда ты начинаешь говорить таким голосом, меня одолевают сомнения.
   — Вот как? — обиделась я. Мне хотелось, чтобы она сказала, что я замечательная и обязательно со всем справлюсь.
   — Клэр, — сказала мама, — нет смысла спрашивать меня, стала ли ты сильнее. Ты сама должна знать.
   — Тогда стала! — заявила я воинственно.
   — Прекрасно, — улыбнулась она. — И помни, ты сама это сказала. Не я.
   В среду, накануне отьезда, я, Кейт и Анна сидели в саду. Погода все еще стояла чудесная. Анна была, как бы это поизящней выразиться, снова без работы, так что мы втроем провели почти всю последнюю неделю в саду, облаченные в некоторое подобие бикини сверху и короткие шорты.
   Мы пытались загореть — и я держала в этом смысле пальму первенства. Я легко загорала, не то что Анна. Но, с другой стороны, Анна была такой миниатюрной и воздушной и так прелестно выглядела в бикини, что я рядом с ней казалась громадным хомяком. Нет, я уже не была толстой; просто она была такой крошечной и изящной, что я в сравнении с ней чувствовала себя атлетом.
   В общем, справедливо, что я быстрее и лучше загорала.
   Когда распределяли гены, она получила хрупкое тело, я же гладкую золотистую кожу.
   Еще у нее были тонкие ноги, а у меня нет. У меня был бюст, а у нее нет. Все по справедливости.
   Наше внимание привлекло кухонное окно: мама подняла занавеску, махала руками и стучала в стекло.
   — Что ей надо? — сонно спросила Анна.
   — Я думаю, она говорит «привет», — сказала я, медленно поднимая голову с шезлонга.
   — Привет! — дружно ответили мы и вяло помахали руками.
   Мама продолжала стучать. Жесты ее становились все более возбужденными.
   — Пойди сходи, — сказала я Анне.
   — Не могу, — ответила она. — Ты сходи.
   — Я почти сплю, — заметила я, — придется тебе.
   — Нет, иди ты, — заявила она, закрывая глаза.
   Тут мама выбежала в сад.
   — Клэр, телефон! — закричала она. — И в следующий раз, когда я постучу в окно, изволь подняться!
   — Прости, мама. Присмотри за Кейт, — велела я Анне и рванула к дому. — И помажь ее кремом от загара, — крикнула я через плечо.
   Я влетела в кухню, почти ослепнув в полумраке после яркого солнца в саду, и взяла трубку.
   — Алло, — сказала я.
   — Клэр, — отозвался Джеймс.
   — А, привет, Джеймс, — сказала я, недоумевая, какого черта ему нужно. Если он не хочет сказать, что продал квартиру, я не желаю с ним разговаривать.
   — Как ты, Клэр? — вежливо спросил он.
   — Хорошо, — коротко ответила я, надеясь, что он быстро закруглится.
   — Клэр, я должен тебе кое-что сказать, — важно заявил он.
   — Валяй, выкладывай, — поторопила я его.
   — Клэр, надеюсь, ты не имеешь ничего против… Дело в том, что я познакомился с другой женщиной.
   — Вот как, — сказала я. — Чего же ты ждешь от меня? Поздравлений?
   — Нет, — сказал он, — в этом нет необходимости. Но в прошлый раз ты устроила такую бучу, что я решил сказать тебе сразу.
   Мне стоило немалых усилий не швырнуть трубку.
   — Спасибо, Джеймс, — выдавила я. — Ты очень заботлив. А теперь, извини, я пойду.
   — Ты не хочешь узнать подробности? — удивился он.
   — Нет, — сказала я.
   — Но ты не против? — забеспокоился он.
   — Нет, — рассмеялась я.
   — Она значительно моложе тебя. — ехидно заметил он. — Ей только двадцать два года.
   — Прекрасно, — спокойно отозвалась я.
   — Ее зовут Рита, — сообщил он.
   — Хорошее имя, — прокомментировала я.
   — Она секретарша, — добавил он с ноткой отчаяния в голосе.
   — Замечательно! — воскликнула я. — У вас должно быть много общего.
   — Черт побери, что с тобой? — заорал он.
   — Не понимаю, что ты имеешь в виду, — с ледяным спокойствием сказала я.
   — Ты так себя ведешь, будто тебе наплевать! — разошелся он. — Я только что сказал тебе, что завел новую подружку!
   — Наверное, я действительно веду себя так, будто мне наплевать, потому что мне на самом деле наплевать. Да, и кстати… — продолжила я.
   — Что? — с надеждой спросил он.
   — С Кейт все хорошо, — сказала я. — Ты, наверное, случайно забыл спросить. Замечательные новости, Джеймс. Я так за тебя рада! Пусть все это продлится подольше. Пока. — Я бросила трубку.
   Каким же жалким он стал! Чего, интересно, он от меня ждал? Что я разрыдаюсь и стану умолять его разрешить мне вернуться? Неужели он так ничему и не научился?
   Я снова вышла в сад. Анна уже пришла в себя и играла с Кейт. Как же она была хороша! Это я о Кейт. Хотя, вне всякого сомнения, Анна тоже была очень хороша. Но Кейт — само очарование. Она начала меняться и приобретать индивидуальные черты. Если вы к ней обращались, она курлыкала, иногда смеялась и смотрела вам в глаза. Мне казалось, она со мной разговаривает.
   Но в данный момент она не смеялась. Ее маленькое личико под желтой панамкой покраснело, и ей явно надоело загорать.
   — Мне жарко и скучно, — казалось, говорила она. — И с этой девчонкой мне надоело разговаривать.
   — Кто звонил? — спросила Анна.
   — Джеймс. — Я произнесла его имя с отвращением.
   — И что ему нужно?
   — У него новая возлюбленная, — коротко объяснила я.
   — Тебе это не безразлично? — заволновалась Анна.
   — Разумеется, мне это безразлично! — огрызнулась я.
   — Тогда почему ты сердишься?
   — Потому что он помешал мне загорать, вынудил встать с шезлонга, идти — и все ради того, чтобы сообщить мне эту новость. Просто поверить невозможно! Какой придурок!
   Ладно, бог с ним, с Джеймсом. Я беспокоилась о Кейт.
   — Тебе не кажется, что она обгорела? — спросила я Анну. — Наверное, надо было купить крем посильнее.
   — Наверное, — с сомнением согласилась Анна, — но я не думаю, что бывает сильнее.
   И то правда. Я смазала Кейт лосьоном с самым высоким защитным фактором, известным людям. Не слишком ли я над ней трясусь? Наверное, слишком, но ничего не могу с собой поделать. Ведь она маленькая, и кожа у нее такая нежная. Я не хотела рисковать.
   — Думаю, надо внести ее в дом, — сказала я. — Из соображений безопасности.
   — Расслабься, — посоветовала Анна.
   — Нет, лучше мы пойдем в дом, — решила я. — А то еще обгорит.
   — Пожалуйста, не уходи! — взмолилась Анна. — Мне не с кем будет разговаривать.
   Как раз в этот момент мы услышали голоса на кухне.
   — Хелен заявилась, — сказала я Анне, — ты можешь поболтать с ней.
   — Ох, нет! — простонала Анна. — Она начнет говорить, что покончит с собой, если провалится, и что едва ли ей удастся перенести секс с профессором Макули. И начнет задавать глупые вопросы насчет Древней Греции. Скажи, ну откуда мне знать про Древнюю Грецию? — обиженно продолжила она. — Хелен считает, что я должна знать все про Зевса и компанию, раз я проработала полтора месяца в баре у Санторини.
   Анна вздохнула и начала собирать свои вещи.
   — Лучше пойду с тобой.
   Но она не успела улизнуть: в сад вышла Хелен. На ней была коротенькая джинсовая юбка и белая футболка, волосы подняты наверх. Как всегда, она выглядела ослепительно.
   Увидев нас, Хелен замерла на месте и уставилась на нас суровым взглядом.
   — Посмотрите на них! — с горечью произнесла она. — Только посмотрите на них, на этих везучих стерв.
   — Привет, Хелен, — осторожно сказала Анна.
   — Ленивые коровы! Валяются целыми днями, ничего не делая, а я должна заниматься до потери пульса, — недовольно продолжила она.
   Я прикрыла глаза ладонью от солнца и посмотрела на Хелен Только тут я заметила, что она не одна.
   Она привела с собой гостя.
   Мужчину.
   Высокого и красивого.
   Великолепного, голубоглазого, темноволосого, потрясающего мужчину в старых джинсах и белой футболке.
   Немного подзагоревшего с тех пор, когда я его в последний раз видела.
   Я не подозревала, что он может выглядеть еще лучше, но, выходит, ошиблась.
   Мерзавец!
   — Привет, Адам, — сказала я, сдерживаясь, чтобы не расплакаться.
   — Привет, Клэр, — вежливо ответил он.
   Я задержала дыхание, ожидая, что он вернется в дом. Потом с ужасом поняла, что он не собирается этого делать.
   «Черт, — заволновалась я, — он идет ко мне».
   Хелен и Адам направлялись к нашему маленькому оазису. Адам остановился и навис надо мной, все еще лежащей в шезлонге. Он был довольно напряжен. Весь его шарм куда-то подевался. Он казался неловким и даже не слишком дружелюбным.
   Сердце мое стучало. Я тоже чувствовала себя так неловко. Господи, ну почему Хелен не предупредила меня что собирается привести в дом Адама? Я бы подкрасилась и надела красивое бикини. А в этих дурацких шортах мой зад выглядел огромным. И лифчик давно вытянулся и обвис.
   Только в кино мужчины, которые тебе нравятся, застают тебя выходящей из ванной, пахнущей лосьоном, с выбивающимися из-под полотенца влажными локонами — то есть невинной, прекрасной и естественной. В жизни все бывает с точностью до наоборот. Если мужчина, который тебе нравится или которого ты любишь, приходит неожиданно, он застает тебя в худшем твоем виде. Во всяком случае, со мной именно так и происходит. Может, вам везет больше.
   Господи, долго он еще будет так стоять и смотреть на меня?
   — Адам, ты загораживаешь мне солнце, — сказала я. делая вид, что шучу. — Почему бы тебе не сесть?
   Он сел. Диву даешься, как такой огромный мужик может сесть настолько грациозно! Простите, мне не надо обращать на это внимание, а тем более — говорить вам об этом.
   Адам улыбнулся Анне.
   — Привет, — сказал он.
   — Привет, Адам. — промяукала она.
   — Как у тебя дела? — спросил он.
   Можно было подумать, что ему и в самом деле интересно. «Какое тебе дело до нее?! Как насчет меня?» — едва не закричала я.
   — Все хорошо, — застенчиво улыбнулась Анна.
   — Господи! — пробормотала Хелен, с притворной жалостью глядя на Анну.
   Анна и Адам о чем-то тихо переговаривались; между тем Хелен обратила свое внимание на меня.
   — Слезай! — приказала она, пытаясь спихнуть меня с шезлонга. — Я только что сдала экзамен. Мне нужно полежать.
   — Все в порядке, — сказала я, вставая. — Я как раз собиралась уходить.
   Мне было важно показать, что не она заставила меня отдать ей шезлонг. Я сделала это по собственной инициативе.
   Детская борьба за власть.
   — Да, — поспешно вмешалась Анна, красная, как помидор, — я тоже ухожу.
   — Почему? Куда вы все собрались? — возмутилась Хелен.
   — В дом, — объяснила я.
   — Замечательно! — Она, кажется, и в самом деле рассердилась. — Я только что сдала ужасный экзамен, за вечер мне предстоит вызубрить всю антропологию, а вы не можете побыть со мной пять минут, чтобы помочь мне расслабиться.
   — Кейт слишком жарко, — пояснила я.
   — Тогда уходи, — мрачно сказала Хелен. — Уходи! — Она взглянула на Адама. — Начнем минут через десять, идет?
   — Ладно, — согласился он.
   — С чего начнем? — спросила она.
   — С чего бы ты хотела?
   Хороший ответ. Он явно умел обращаться с Хелен.
   — Полагаю, нам стоит начать с семейной дисфункции, — сказала она. — Тем более ты так хорошо знаком с этой темой. — И она противно рассмеялась.
   — Хелен! — ужаснулась Анна.
   — Что?! — ощетинилась Хелен. — Я просто пошутила. К тому же это правда. Ведь так? — обратилась она к Адаму.
   — По-видимому, — вежливо ответил он.
   «Все, с меня хватит! — решила я. — Я ухожу».
   Я взяла Кейт и направилась через лужайку к дому. Наша лужайка ненамного больше носового платка, но мне казалось, она протянулась на несколько миль. Я могла думать только о глазах Адама, направленных на мой непривлекательный зад в этих жутких шортах.
   Наконец я добралась до кухни. И тут же вспомнила, что забыла свой журнал в саду. Черт с ним, пусть остается там! Добровольно я близко к Адаму не подойду.
   Я очень расстроилась. Ведь за несколько последних недель я стала подозревать, что Адам, возможно, вовсе не был так уж привлекателен, что в моем разобранном состоянии я не могла судить здраво. Кто знает, может, я была так благодарна ему за оказанное внимание, что он показался мне потрясающим.
   Но нет. Все не так. Этот негодяй действительно великолепен. Я ничего не придумала.
   И еще ему очень шел загар. Руки его в футболке казались такими мощными…
   Господи! Мне этого не вынести, особенно после пяти месяцев воздержания (если не считать ту ночь с Адамом).
   На самом деле прошло куда больше пяти месяцев, потому что Джеймс последние четыре или пять месяцев беременности ко мне не прикасался.
   И почему Адам так холоден и недружелюбен? Какая в этом необходимость? Или он боится, что я на него наброшусь? Что не смогу сдержаться? Что меня надо держать на расстоянии?
   «Ну, ему не стоит беспокоиться, — подумала я. — Он в безопасности. Я не собираюсь встревать между ним и его девушкой».
   Я была уже не так глупа, как раньше. Я поняла, что мне ничего не светит, как только посмотрела ему в лицо.
   «Странно, верно? — думала я, поднимаясь с Кейт на второй этаж. — Последний раз я видела Адама, когда вылезала из его постели. Мы были так близки, как только могут быть близки два человеческих существа. А сейчас мы ведем себя как вежливые незнакомцы».

39

   В доме Кейт сразу почувствовала себя лучше. Начала улыбаться, курлыкать и дрыгать ножками. Я взяла в руки ее горячие ножки и сделала ими несколько кругообразных движений. Ей это очень нравилось. Во всяком случае, я надеялась, что нравилось, потому что сама я эту процедуру обожала. Но тут раздался стук в дверь.
   Что происходит? В нашем доме никто никогда не стучал.
   Дверь открылась, и на пороге возник Адам. Все в комнате сразу стало казаться меньше, напоминая кукольный домик.
   «О господи! — подумала я, отпуская ножки Кейт. — Что ему нужно?
   Может, он не мог поверить своим глазам и зашел удостовериться, что мой зад действительно так отвратительно выглядит в этих шортах?»
   — Клэр, — сказал он смущенно, — можно мне с тобой минутку поговорить?
   Он стоял передо мной, такой красивый, такой огромный, и ужасно волновался.
   Я взглянула на него и почувствовала, что внутри у меня что-то произошло, что-то необыкновенное.
   Сердце мое екнуло, и волнарадости окатила меня, наполнив надеждой и счастьем. Так бывает, когда думаешь, что потерял что-то безвозвратно, и вдруг оказывается, будто все в порядке.
   Вы знаете, о чем я. Такое случается от силы раз или два в жизни.
   — Да, — сказала я, — конечно.
   Он вошел, потряс Кейт за ножку и сел рядом со мной на кровать. Матрас провалился почти до пола.
   — Клэр, — начал он, глядя на меня умоляющими голубыми глазами, — я хотел бы объясниться с тобой по поводу моей девушки и… ребенка.
   — Да? — спросила я, стараясь говорить спокойно и по-деловому.
   Я остро чувствовала близость его большого тела. Я не могла не думать о сексе — я ведь всего лишь человек! Если вы уколете меня, пойдет кровь. А если вы сунете мне под нос такого изумительного мужика, отгадайте, захочется мне сорвать с него одежду или нет?
   Но мне было необходимо взять себя в руки. Адам пришел сюда совсем не для того, чтобы предложить мне свое тело. Он пришел — во всяком случае, я на это надеялась, — чтобы распутать всю ту путаницу, которая мешала нам быть друзьями.
   Я поняла, что мне очень хочется иметь его в друзьях. Он был таким интересным, веселым и славным. С ним было приятно общаться. Я не знала, что собой представляет его девушка, но в любом случае ей крупно повезло.
   — Клэр, — сказал он, — спасибо, что даешь мне шанс объясниться.
   — Господи! — вздохнула я. — Приступай скорей к делу. Не надо такого смирения.
   — Просто… я не знаю… — заикаясь, выговорил он. — Ты, наверное, очень удивилась, когда Хелен рассказала, что у меня есть ребенок?
   — Да, — призналась я, — это было сюрпризом.
   — Мне следовало самому тебе все рассказать, — нахмурился он.
   — Почему? — удивилась я. — Мы же не встречались с тобой, так сказать, на регулярной основе.
   Адам не сводил с меня печальных глаз.
   — Даже если мы с тобой регулярно не встречались, мне все равно надо было тебе рассказать, — заметил он. — Но я боялся тебя отпугнуть…
   — Это вряд ли, учитывая мои обстоятельства, — возразила я.
   Адам покачал головой.
   — Ты могла решить, что я плохой человек, раз мне не разрешают видеть собственного ребенка. И все равно я хотел тебе обо всем сказать. Я много раз собирался, но в последний момент терял присутствие духа.
   — Почему же ты хочешь рассказать сегодня? — поинтересовалась я.
   — Потому что все утряслось, — сказал он.
   — Значит, все просто удачно сложилось? Хелен позвала тебя сюда, а я как раз оказалась под рукой? — спросила я немного обиженно.
   — Клэр, — заволновался он, — если бы тебя здесь сегодня не было, я бы тебе обязательно позвонил. Я, признаться, думал, что ты давным-давно в Лондоне. Иначе я бы появился раньше. Нет, честно! — уверил он меня, очевидно прочитав в моих глазах сомнение.
   — Ладно, — согласилась я, — я тебе верю. Давай рассказывай. — Я старалась говорить спокойно, не проявляя излишнего любопытства.
   Внезапно из корзинки послышались возмущенные звуки. «Пожалуйста, только не плачь! — мысленно взмолилась я. — Не сейчас. Я очень хочу его выслушать. Для мамочки это важно».
   Хотите верьте, хотите нет — она успокоилась. Моя дочь явно унаследовала некоторые положительные черты своего отца.
   — Я встречался с Ханной… — начал Адам.
   — Кто такая Ханна? — перебила я.
   Всегда полезно знать точно, кто главные герои, прежде чем слушать рассказ.
   — Мать моего ребенка, — пояснил он.
   — Понятно, — сказала я, — продолжай.
   — Мы встречались довольно долго, около двух лет, — сказал он.
   Я кивнула.
   — Потом все кончилось.
   — Да? — удивилась я. — Что же произошло?
   — Да, собственно, ничего не произошло, — вздохнул Адам. — То есть ни она, ни я не завели себе новых возлюбленных или что-то в этом роде. Просто все прошло.
   — Понятно, — кивнула я.
   — И мы разошлись.
   — Пока все ясно, — заметила я.
   — Знаешь, для меня это было нелегко, — признался он. — Я по ней скучал. Но каждый раз, когда мы встречались, она устраивала сцену, плакала, не хотела смириться, что все кончено, спрашивала, почему бы нам не попробовать снова, и так далее.
   — Ясно, — сказала я. Все было очень знакомо.
   — И каждый раз мы оказывались в постели.
   При этих словах он смутился. Не знаю почему. Ведь так бывает со всеми, кто любил и расстался с любимым. Всегда что-то остается, верно?
   Во всяком случае, так бывает очень часто. Вы расходитесь, договариваетесь остаться друзьями, встречаетесь через неделю, чтобы выпить вместе, напиваетесь, потом говорите, как странно, что нельзя даже ласково дотронуться друг до друга, затем целуетесь, потом говорите: «Нет, мы не должны», снова целуетесь, говорите: «Это глупо», опять целуетесь и заканчиваете словами: «Только один раз. А то я так по тебе скучаю». Вы автобусом добираетесь до его квартиры, начинаете совокупляться, еще не добравшись до спальни, все так знакомо, и вы плачете, потому что больше никому не принадлежите. Вы занимаетесь любовью, плачете, засыпаете, видите страшные сны, в которых вы то вместе, то снова врозь, и просыпаетесь утром, жалея, что не умерли.
   Мне всегда казалось, что это почти правило. Один из принципов, которому следуют, заканчивая роман. Адам, видно, очень наивен, если считает, что такое случилось только с ним.
   — Короче, Ханна забеременела, — сказал он.
   — Господи! — посочувствовала я.
   Он внимательно посмотрел на меня: видимо, ему послышался сарказм в моем голосе. Но ничего подобного не было, клянусь!
   — Мы все обсудили и рассмотрели несколько вариантов. Ей хотелось выйти за меня замуж. Но я не соглашался, считал это глупым. Я не видел смысла в женитьбе только ради того, чтобы у ребенка был дом, если его родители больше не любят друг друга.
   — Гммм… — протянула я. Теоретически он был прав. Но мне как женщине было жалко несчастную Ханну.
   — Наверное, ты думаешь, что я настоящий мерзавец, — сказал он удрученно.
   — Да нет, — сказала я. — Я согласна, что брак в такой ситуации ничего не решает.
   — А по-моему, ты считаешь, что я подонок, — настаивал он. — Я же вижу.
   — Да нет же, — нетерпеливо сказала я. — Продолжай, пожалуйста.
   — Я думал, что она может родить ребенка и отдать его на усыновление, но Ханна не согласилась. Затем мы обсудили вопрос аборта…
   Я быстро взглянула на Кейт. Машинально. Все-таки мне здорово повезло, что не пришлось думать об аборте, когда я обнаружила, что беременна.
   — В таких случаях аборт многим кажется приемлемым решением, — устало продолжил он. — Но мы оба были против.
   — Уверена, что ты не хотел, — пробормотала я, стараясь показать ему, что верю в него.
   Но на самом деле я сильно сомневалась.
   Я всегда думала, что большинство мужчин считают аборт даром, которым щедро одарили их небеса, чтобы сделать их жизнь легкой и приятной. С помощью этого дара можно избавиться от таких неприятностей, как маленькие дети, мешающие их веселой холостяцкой жизни.
   Разумеется, найдутся и такие, которые с пеной у рта будут называть аборты убийством. Это, как правило, те, чьи подружки не беременны. Их мнение радикально меняется, стоит их подружкам «залететь». Причем мгновенно. Лозунги, осуждающие аборты, в одну секунду исчезают с задних стекол их автомобилей, и в мгновение ока появляются другие, например: «Мое тело — мой выбор» или даже «Ее тело — ее выбор».
   Обычно такие мужчины первыми заводят речь о том, что еще не время заводить ребенка и что аборт — пустячная процедура. Даже легче, чем вырвать зуб. И ночевать в больнице не придется Причем не стоит чувствовать себя виноватой, потому что на ранней стадии это еще не ребенок, а набор клеток. И что он придет за ней и заберет из больницы. А через несколько недель можно будет поехать куда-нибудь, чтобы отдохнуть и все забыть. И не успевает женщина опомниться, как она уже лежит на операционном столе в бумажной рубашке, не застегивающейся сзади, с иглой, воткнутой в вену, и считает до десяти.
   Простите, я отвлеклась. Не понимаю, что это меня понесло: ведь Адам ясно сказал, что он не из таких мужчин.
   Вот только еще одно хочу добавить, уж извините, а потом заткнусь. Покажите мне беременного мужика, одинокого и без гроша в кармане; пригласите его встать на ящики из-под мыла и заявить, что он все еще считает аборты преступлением. Ха! Готова поставить сколько угодно на то, что он уже бежит занимать очередь на аборт.
   Итак, вернемся к Адаму.
   Он все еще что-то объяснял, умоляюще глядя на меня.
   Кстати, а вы знаете, что у него умопомрачительные ресницы?
   Густые, длинные и… Простите.
   — Я сказал, что, если она родит ребенка, я сделаю все возможное, чтобы помочь. Я пообещал давать ей деньги на ребенка. Сказал, что буду рад, если он будет жить со мной. Или с ней. Или по очереди. Как захочет Ханна. Я хотел, чтобы она родила, но понимал, что решать ей. Я не мог решить за нее и не собирался на нее давить, понимая, что она напугана. Ей было всего двадцать два года.
   — О господи, — сказала я, — как все грустно…
   — Да, — кивнул он с несчастным видом. — Это было ужасно.
   — И что же случилось потом? — спросила я.
   — Ввязались ее родители. Когда они узнали, что мы говорили об аборте, они пришли в бешенство. Я думаю, они были правы. И они забрали ее из-под моего дурного влияния в свой дом в Слиго.
   — Бог мой! — воскликнула я, представив себе Ханну, запертую в башне мрачного замка, подобно принцессе с длинными золотыми волосами. — Ужасно. Совсем как в Средневековье.
   — Нет, — быстро возразил он, — все было не так уж плохо. Они же хотели как лучше. И чтобы ребенку было хорошо. Это же их внучка, вот они и не разрешили Ханне сделать аборт. Но они никогда не звали ее к телефону, если я звонил. И еще сказали, чтобы я оставил их в покое, когда родится ребенок.
   — Ты это серьезно?! — возмутилась я. — Никогда ничего подобного не слышала. Хотя, может, и слышала. Но там речь шла об отсталых, абсолютно некультурных людях. И что же твоя Ханна? Разве у нее не было собственной головы? Почему она не велела родителям катиться куда подальше? То есть, я хочу сказать, она же взрослая женщина…
   — Ну, — смутился Адам, — тогда Ханна тоже не хотела меня видеть. Я поехал в Слиго, поговорил с ней, и она заявила, что впредь не хочет меня видеть и не хочет, чтобы я вмешивался, когда родится ребенок.
   — Но почему?! — воскликнула я.
   — Если честно, не знаю, — признался Адам. — Думаю, она очень обиделась за то, что я на ней не женился. И злилась, потому что залетела ог меня. Кроме того, родители наверняка убедили ее, что я сын сатаны, раз заговорил об аборте.
   — Ясно, — вздохнула я. — А что потом?
   — Я обратился к адвокату, чтобы узнать, что я могу сделать. И знаешь, оказалось, что у меня нет почти никаких прав. Чтобы добиться разрешения видеть ребенка, мне пришлось бы вести яростную борьбу в суде. А я этого не хотел, хотя трудно было поверить, что Ханна могла так со мной поступить.