Керр Катарина. Чары кинжала

   Каллин пожал плечами и снова взял меч, затем провел мозолистой ладонью по желобку лезвия.
   – Я признаюсь тебе, о чем я молчал девятнадцать лет, – произнес Каллин. – Ты думал когда-нибудь о том, как я получил прозвище проклятого серебряного кинжала?
   –  Часто. Но боялся спрашивать.
   – Я был всадником в отряде керморского гвербрета, – Каллин едва улыбнулся. – Там была одна девушка, которую я полюбил. Она прислуживала за столом в большом зале. Это была мать Джилл, ее звали Сериан. И другой парень любил ее тоже. Мы подрались из-за нее, как собаки из-за кости. Она дала понять, что выбирает меня. Но этот парень, проклятье, я забыл, как его звали, ну да все равно, – он не поверил ее словам и продолжал увиваться вокруг нее. Однажды он набросился на меня, когда я попытался поставить его на место. Мы схватились не на жизнь, а на смерть, и я убил его, – Голос Каллина умолк, он посмотрел на меч, лежавший у него на коленях. – Прямо там, в казарме гвербрета. Его милость чуть не повесил меня, но капитан вмешался: все-таки тот напал на меня первым. Потом его милость выгнал меня со службы. Моя бедная Сериан настояла на том, чтобы я взял ее с собой. – Каллин снова посмотрел на Невина. – Знаешь, тогда я поклялся, что никогда не убью другого человека из-за женщины.
   Невин молчал – просто потому, что Каллин не мог Даже представить себе, как многое в своей Судьбе он искупил вместе с этим горьким признанием.
   – Ты знаешь, – сказал Каллин. – Я был просто упрямым щенком…
   – О, да. Я и сам был таким же упрямым, когда был молодым.
   – Не сомневаюсь. Ты знаешь, травник, почему мы не можем найти общего языка? Потому что мы очень похожи друг на друга.
   – Прах и пепел, – сказал Невин. – Действительно похожи.
 
   В то время Аберуин был самым большим городом в Элдисе. Более семисот тысяч человек жили в тесно поставленных домах, образующих перенаселенные извилистые улицы. Он не был окружен крепостной стеной, так как был вытянут вдоль гавани, в которой флотилия боевых галер гвербрета стояла у пирсов вперемешку с кораблями купцов из Дэверри и Бардека. Прямо в центре города располагалась огромная цитадель гвербрета, возвышающаяся как символ правосудия. Внутри тридцатифутовой стены был двор, занимающий около тридцати акров, с обычными бараками, сараями и навесами. Посредине возвышалась крепость, состоящая из круглой центральной шестиэтажной башни и трех трехэтажных второстепенных башен. Но самым поразительным было то, что крепость стояла посреди сада: газоны, клумбы с розовыми кустами, фонтан – и все это было отделено от двора низкой кирпичной стеной. Везде были видны скалящиеся драконы Аберуинов: на воротах, на голубых с серебряным знаменах, висящих на башнях, в центре фонтана в виде мраморной скульптуры, на дверях башен, на полу большого зала, на рубашках всадников и слуг, на кроватных покрывалах и подушках в роскошной комнате, куда поместили Джилл и Даниан. На каминной доске стояла маленькая серебряная статуэтка дракона. Джилл взяла ее и стала внимательно разглядывать.
   – Красивая, правда? – сказала Даниан. – Майлвады всегда любили роскошное серебро.
   – Да, – согласилась Джилл, ставя статуэтку на место. – Должно быть, ее милости очень тоскливо покидать все это великолепие, когда она возвращается в Каннобайн.
   – Так оно и есть. Должна признаться, меня меньше всего обрадовало, когда погиб брат Ловиан. – Даниан сменила тему разговора, пожав плечами. – Джилл, ты должна быть очень внимательной, когда мы здесь.
   – О, я так волнуюсь. Данн, мне страшно.
   – На первый раз тебе сделают небольшую скидку. Держись поближе ко мне и старайся все делать как я. И пожалуйста, не говори никаких грубостей. Для начала умойся и смени эти грязные штаны на приличное платье.
   Так как Джилл никогда в жизни не ездила верхом в женском седле, она оделась для поездки в Аберуин в свою привычную старую одежду. Она так хорошо себя чувствовала, что с ужасом думала о том, что придется с ней снова расстаться. Однако она переоделась по требованию Даниан, когда та пригласила Джилл в женский зал, чтобы представить жене гвербрета. Донилла оказалась красивой женщиной с прекрасными темными глазами, копной каштановых волос и стройной девичьей фигурой.
   Она любезно предложила им сесть, и слуга тут же подал вино в настоящих стеклянных бокалах. Но хозяйка была смущена, когда болтала с Даниан, и все время теребила пальцами шелковый носовой платок. Джилл обрадовалась, когда аудиенция закончилась.
   – Данн, – спросила Джилл, как только они остались вдвоем в комнате. – Ее милость больна?
   – Нет. Но Райс собирается оставить ее, потому что она бесплодна. Мне ее очень жаль.
   – А что с ней будет?
   – Наша госпожа намерена выдать ее замуж за вдовствующего кузена. У него уже есть два наследника, и он будет рад иметь красивую жену. Если это не выйдет, то она должна будет с позором вернуться назад к своему брату. Вряд ли он примет ее с распростертыми объятиями.
   Джилл стало по-настоящему больно. Она и не представляла раньше, насколько знатные женщины зависели от мужчин. У них не было возможности работать на ферме, помогая сыновьям, или выйти замуж за помощника своего умершего мужа и вести дела в его лавке, если нет возможности открыть свою. Она подумала о том, что ожидает ее. А что если ей когда-нибудь надоест угождать Родри, или он перестанет любить ее?
   – Донилла присоединится к нам, когда мы будем уезжать отсюда, – продолжала Даниан. – Мы все должны быть очень любезны с ней. Бедняжка, ей еще предстоит участвовать в публичном процессе, когда Райс будет разводиться с ней.
   – Прах и пепел! Что, его милость так жесток?
   – Джилл, овечка, следи за своей речью. Райс тут ни при чем. Таков закон. Райс избавил бы ее от позора, если бы мог. Но это от него не зависит.
   Когда они спустились в большой зал обедать, Джилл с сожалением узнала, что они будут сидеть не за одним столом с Райсом. Обычно в крепости был только один стол для знати, а в Аберуине их оказалось шесть: один для гвербрета и его семьи, другие для гостей и знатных членов его двора. Джилл с Даниан сидели за одним столом с сенешалем, конюшим, бардом и их женами. Со своего места Джилл могла видеть Родри, сидевшего слева от брата. Хотя у них были волосы одинакового цвета и одинаковые подбородки, которые они унаследовали от Ловиан, они в то же время были очень разными. Конечно, это кровь эльфов делала лицо Родри таким точеным. Рядом с ним Райс выглядел скорее грубым мужланом. Впрочем, для своего возраста гвербрет выглядел неплохо и совсем не таким злодеем, каким Джилл его себе представляла.
   Еда была изысканной, с добавлением маринованных овощей и фруктов, разложенных на небольших тарелках. Подали жаворонков и жареную свинину. Джилл усиленно следила за своими манерами и не проронила ни слова, пока наконец жена барда – круглолицая маленькая блондинка по имени Камма – не посмотрела на нее холодным оценивающим взглядом:
   – Вы, наверное, впервые при дворе?
   – Да, впервые, – ответила Джилл. – Я в восторге! Все просто великолепно.
   – Ваш отец был одним из лордов в нашей стране?
   Джилл была застигнута врасплох. Даниан посмотрела на Камму с мягкой улыбкой, которая должна была означать: «Издеваешься?»
   – Джилл – очень важная особа в свите тирины Ловиан, – наставительно сказала Даниан. Она перевела свой взгляд на Родри. – Очень важная.
   – Понятно, – Камма тепло улыбнулась Джилл. – Вы позволите пригласить вас в мои апартаменты?
   – Спасибо, – сказала Джилл. – Я должна сперва узнать, сколько свободного времени мне определит ее милость.
   Даниан кивнула Джилл в знак одобрения. Джилл ковырялась в своей тарелке. Она уже наелась, и теперь не знала, как вести себя дальше. В незнакомой обстановке она чувствовала себя неуютно. Родри ел быстро и молча. Наконец он встал, посмотрел в ее сторону, слегка кивнул головой и вышел из зала.
   – Ты можешь немного погодя тоже уйти, – прошептала ей Даниан.
   Джилл не спеша допила вино, перекинулась парой фраз с Дани, затем извинилась и встала из-за стола. Паж предложил проводить ее в комнату Родри, и она пошла следом за ним вверх по винтовой лестнице, через длинный коридор пристроенной башни. Паж указал на дверь с хитрой и понимающей улыбкой, и Джилл поспешила распрощаться с ним. Узкая комната была почти пустой. Родри уже снял сапоги и ремень и растянулся на низкой кровати.
   – Райс говорил что-нибудь о мятеже? – спросила Джилл.
   – Ни слова. «У нас завтра будет официальное обсуждение». Заносчивый индюк. Как будто я – вор, который отчитывается перед ним за украденную лошадь. Я не хочу говорить об этом, моя любовь. Я хочу заманить тебя в эту постель и держать там до тех пор, пока ты не станешь молить о пощаде.
   – Я не против. – Джилл начала раздеваться. – Не забудь, что впереди у нас еще целая ночь.
 
   Только на рассвете Невин смог наконец узнать новости о мастере черной магии. В Керморе жила женщина по имени Неста. Вдова богатого купца, она изучала двеомер больше сорока лет и знала о нем немало интересного. Ее муж долгие годы торговал в Бардеке специями и многому научил ее, помимо торговли приправами. Ее круглое маленькое лицо казалось взволнованным, когда она вышла на связь с Невином этим утром.
   «Я точно в этом не уверена, – послала Неста Невину свою мысль. – Но думаю, что человек, которого ты ищешь, – на корабле, направляющемся в Бардек».
   «Вот как? – отреагировал Невин. – Надеюсь, ты не подвергаешь себя опасности, разглядывая его в магический кристалл?»
   «О, я следую твоим указаниям и держусь на приличном расстоянии. Послушай, я тебе кое-что расскажу. Вчера утром ко мне пришли существа из дикого народца. Они были очень взволнованы. Есть некие темные явления, которые пугают их. Это натолкнуло меня на мысль, что твой враг может оказаться в Керморе, поэтому я вынуждена была воспользоваться магическим кристаллом и обнаружила какие-то странные следы в эфире. Тогда я сделала, как ты мне сказал – вышла из игры. – Она помолчала. – Но ты ведь знаешь, что я знакома с половиной жителей Кермора, и мои связи с гильдиями позволили мне вести поиски, не используя магию. Я расспрашивала всех о подозрительных приезжих в городе, и когда я разговаривала с одним молодым парнем с таможни, он сказал, что видел в гавани одного странного субъекта, который направлялся на корабль бардекского купца. Он подозревает, что этот корабль замешан в контрабанде ядами».
   Невин тихонько присвистнул. Образ Несты чуть заметно улыбнулся ему.
   «Корабль с отливом покинул гавань, это было меньше двух часов назад, – продолжала Неста. – А сейчас дикий народец успокоился, и нет никаких следов в эфире».
   «Я готов поспорить, что это был мой враг, – или если не он сам, то кто-нибудь из его Проклятого племени. Он знает, что с наступлением зимы я лишаюсь возможности последовать за ним в Бардек».
   «Ему очень повезло, что он успел попасть на корабль. Его поджидала лодка в гавани. Все было организовано заранее».
   «Похоже на то. Я надеюсь, что ты отправила нашего человека в его логово. Мои нижайшие поклоны тебе, Неста, и спасибо твоему глазастому офицеру из таможни».
   «Он хороший малый, – усмехнулась она. – Мы возлагаем на него большие надежды. Я учу его пользоваться вторым зрением».
   Попрощавшись с Нестой, Невин обдумывал эту новость, расхаживая по комнате. Он был уверен, что Неста видела его врага. С наступлением зимы того будет практически невозможно отыскать в Бардеке, разделенном на множество маленьких княжеств, где постоянная политическая возня позволяла местным владетелям весьма пренебрежительно относиться к законам. Так как ни один, даже самый великий мастер двеомера в мире не мог воспользоваться магическим кристаллом или отправить эфирную проекцию через такое большое водное пространство, Невин должен был ждать до весны, чтобы отправить письмо настоящим мастерам двеомера Бардека и предупредить их о том, что туда прибыл враг. Он был очень расстроен тем, что позволил черному магу скрыться. Скорей бы весна, – говорил он сам себе… ничего другого ему не оставалось. Старик начал рассеянно собираться на заседание по расследованию дела о мятеже.
   Официальное слушание дела проводилось в судебном зале гвербрета – огромной полукруглой комнате, находившейся на втором этаже главной башни. Точно посредине круглой стены между двумя окнами висело знамя Аберуина, украшенное изображением дракона. Под ним стоял длинный стол. В центре сидел Райс, перед ним на столе лежал золотой церемониальный меч Аберуина. По обе стороны расположились жрецы храма Солнца и советники. Справа за небольшим столом устроился писец, свидетели стояли с левой стороны. Родри, его сторонники и Ловиан, в знак уважения к их высокому положению, сидели в креслах. Остальная часть комнаты отводилась для простых свидетелей, в том числе и Невина, который стоял у двери и не без раздражения наблюдал за ходом процесса. В это время люди Родри, стоя на коленях перед столом, отвечали на вопросы Райса о подробностях войны, о мельчайших деталях, день за днем, и Невин подумал, что разговоры об этом займут больше времени, чем длилось само сражение. Снова и снова сторонники Родри давали показания, свидетельствуя, что он вел себя благородно и соблюдал законы чести. Затем Райс послал за Каллином и допрашивал его. Родри еле сдерживал гнев, а лицо Слигина покраснело от негодования. В последнюю очередь Райс вызвал Родри.
   – Остался один небольшой вопрос, лорд Родри. Как вы объясните мне все эти разговоры о двеомере?
   Невин вздохнул. Он ожидал этого.
   – Это правда, ваша милость. Все мои свидетели могут это подтвердить.
   – Вот как? Это заставляет меня думать, что все вы плетете небылицы, чтобы скрыть нечто худшее.
   Лицо Слигина побагровело, он рванулся вперед, но Прайдир схватил его за руку и оттащил назад. Ловиан поднялась со стула и направилась к столу.
   – Разрешите мне сказать, ваша милость, – произнесла Ловиан. – Намерены ли вы, учитывая ваше положение, сказать, что собственная мать обманывает вас?
   – Конечно, нет, – ответил Райс. – Но вас тоже могли обмануть.
   Слигин задыхался от гнева. Эдар произнес шепотом какое-то ругательство.
   – Я считаю, ваша милость, – сказала Ловиан, – что разговоры о двеомере вовсе не безосновательны.
   – Мне нужна правда, – категорично заявил Райс. – Нужны доказательства.
   – Что ж, вы получите их, – Ловиан повернулась к залу, она искала кого-то в толпе. – Невин, ты можешь помочь мне в этом вопросе?
   Невин колебался. Демонстрировать магию перед толпой? Это противоречило его клятве. Но, может быть, уже настало время, когда людям пора узнать о том, что двеомер существует. В конце концов, одной из причин, почему мастер черной магии так преуспел, было то, что большинство людей не допускали даже мысли о двеомере. Он пробрался сквозь толпу и поклонился гвербрету.
   – Ваша милость, – произнес Невин. – Мне понятны ваши сомнения, но я уверяю вас, что обладаю всеми теми способностями, о которых говорил лорд Родри.
   Толпа замерла от удивления, а затем подалась вперед. Райс нагло посмотрел на него со своего места.
   – Смелое заявление, – сказал он. – А можешь ли ты доказать, что это не просто слова?
   Невин поднял руки и мысленно призвал к себе обитателей Воздуха и Эфира. Он отдавал им четкие команды. Вдруг по комнате пронесся порыв ветра и заставил затрепетать знамя, а пергаменты жрецов и писца взвились в воздух. Загремел гром, и стрелы голубого огня засверкали, как крошечные молнии. Сам Невин засветился золотистым сиянием. Толпа заметалась по залу. Райс с проклятиями вскочил на ноги, его лицо стало мертвенно-бледным; жрецы столпились и запричитали, как кучка перепуганных женщин. Невин снова поднял руки и щелкнул пальцами. Ветер, огонь и свечение исчезли.
   – Мои слова – не только слова, ваша милость, – произнес Невин.
   Слигин громко засмеялся, но Прайдир толкнул его локтем в бок и заставил замолчать. Райс смотрел по сторонам, его рот открылся – он попытался что-то произнести, но не мог. Родри встал и поклонился ему:
   – Мой брат все еще не верит мне?
   Райс повернулся к сторонникам Родри:
   – Господа! Я от всего сердца прошу вас простить меня за недоверие, потому что я ни разу не видел того, что довелось увидеть вам.
   Слигин поднялся было с места, но Прайдир опередил его:
   – Не надо извинений, ваша милость. Мы сами, когда увидели впервые, не могли этому поверить.
   – Мои искренние благодарности, господа. – Райс взял церемониальный меч, даже не взглянув на Родри, и три раза слегка ударил эфесом по столу. – Гвербрет объявляет заседание закрытым.
   Чтобы избавиться от любопытных, Невин подождал Родри, взял его за руку и потащил прочь. Они вышли в сад, где голые ветки осин трепетали под холодными порывами ветра и мраморный дракон в центре фонтана, казалось, содрогался под потоками ледяной воды.
   – Спасибо, Невин, – произнес Родри. – Я никогда не видел более впечатляющего зрелища, чем физиономия Райса, когда вокруг него начали сверкать молнии. Хочешь поместье Корбина? Я уговорю мать подарить его тебе.
   – Не стоит беспокоиться, но я ценю твое предложение. Думаю, мне надо укрыться в своей келье и немного отдохнуть после такого насыщенного событиями визита.
   – Тогда поедем со мной. Я возвращаюсь завтра с Джилл и некоторыми из своих людей. Я не хочу сидеть здесь и выслушивать оскорбления от Райса. Ты же видел, как он отвернулся и разговаривал с Прайдиром, а не со мной.
   – Конечно, у тебя есть все основания для того, чтобы нити в ярость, но, пожалуйста, мальчик мой, постарайся сдержать себя. Хотя, пожалуй, ты прав, давай выедем завтра же, и пораньше.
   – Сразу же, как только рассветет, – сказал Родри. – Я могу задержаться здесь не больше чем на одну ночь.
   Родри говорил так спокойно и его намерение уехать отсюда было таким разумным, что Невин даже не почувствовал, что приближаются неприятности.
 
   Знатные лорды из огромной свиты Ловиан, которые сражались вместе с Родри, собрались на совещание. Несмотря на то, что Прайдир пытался успокоить их, они пришли в ярость от оскорбления, которое нанес им Райс. Слигин, все еще прихрамывая, ходил кругами и клялся, что если бы он не был таким законопослушным, то организовал бы новый мятеж. Родри сидел на подоконнике. Наконец Даниан и Джилл принесли мужчинам эль. Слигин прекратил пыхтеть и устало опустился на стул.
   – Прошу вас, – сказала Джилл, предлагая Слигину кружку.
   – Спасибо, – Слигин взял эль с подноса. – Я очень доволен, что ты не присутствовала там и не видела маленькой комедии, разыгранной его милостью. Ты бы очень расстроилась.
   – Удивляюсь, – вмешалась Ловиан, – почему он не допросил Джилл. Всех прочих он призвал к себе. Удивляюсь еще, что там не было возчиков или копьеносцев.
   – Меня это тоже удивило, – сказала Джилл. – Но, ваша милость, я очень довольна, что он не вызвал меня.
   – Никому не понравится, если тебя называют лжецом прямо в глаза, да? – Слигин глотнул эля. – Нам повезло, что старый Невин присутствовал на этом разбирательстве.
   Джилл подошла к Родри и протянула поднос; когда он взял кружку, она улыбнулась ему так, что он сразу успокоился. Лорды продолжали спорить.
   – Мы уезжаем завтра домой, – тихо сказал Родри. – Невин собирается с нами. Я больше не хочу оставаться в доме брата… Сыт по горло!
   – И я тоже.
   – Что ты имеешь в виду?
   – Ничего. Мне не нравится, как он обращается с тобой, вот и все.
   Родри крепко схватил Джилл за руку, так что она чуть не уронила поднос.
   – Что Райс наговорил тебе?
   – Я случайно встретила его в коридоре…
   – Скажи мне правду.
   – Ну, он поклонился и сказал мне, что я красивая. Всего лишь светский комплимент.
   В какой-то момент Родри осознал, что едва ли не все в комнате повернулись в их сторону. Он отпустил Джилл и встал. Мать взглянула на него, призывая успокоиться.
   – Родри, – устало сказала Ловиан. – Я не сомневаюсь в том, что твой брат заговорил с Джилл только для того, чтобы досадить тебе. Вряд ли он нынче собирается ухаживать за какой-либо другой женщиной. Ему не до того.
   – Лучше скажи все, как есть, мама.
   – Что я и делаю. Нет повода для беспокойства, мой мальчик.
   Позже, когда пришло время спуститься в большой зал, Родри нашел возможность поговорить с Ловиан наедине. Она согласилась, чтобы он назавтра уехал.
   – Остальные вопросы, которые надо урегулировать, касаются меня и Райса, – сказала она. – Это твой последний обед здесь, поэтому, пожалуйста, Роддо, следи за тем, что будешь говорить сегодня вечером.
   – Хорошо, матушка, постараюсь.
   Когда Родри занял свое место слева от Райса, он изо всех сил старался сдержать свое обещание, смотрел в свою тарелку и говорил только тогда, когда его о чем-то спрашивали. С тех пор, как Райс высказал Ловиан свои земельные претензии, он не обменялся с Родри ни словом. Наконец, когда подали мед, Родри поднялся и поклонился брату:
   – Его милость извинит меня?
   – Охотно, – Райс улыбался. – Ты, наверное, торопишься к своей любовнице, я угадал? Она, наверное, так же хороша в любовных утехах, как удачлива с мечом в руке.
   Родри покраснел, придя в бешенство, и словно сквозь туман услышал покашливание Ловиан.
   – Я думаю, его милости лучше оставить Джилл в покое, – произнес Родри.
   – Вот как? – Райс поднял к нему лицо. – Зачем ты определил ее в самую гущу событий? Как ты мог позволить девушке сражаться в бою?
   Родри уже наполовину обнажил меч, когда осознал, что делает. Крики женщин вернули его к действительности, и он замер. Его рука все еще лежала на эфесе меча, и шестнадцать дюймов холодной стали еще были видны над ножнами. Райс отступил назад, он улыбался в торжествующем предвкушении победы.
   – Итак, – медленно проговорил Райс, – ты напал на гвербрета в его собственном зале?
   Родри был близок к тому, чтобы убить его, но Ловиан бросилась между ними. Большой зал в молчании следил за стычкой братьев. Когда Родри вложил меч в ножны, свист клинка, казалось, прозвучал под самым потолком.
   – Райс, – прошипела Ловиан. – Ты сам его спровоцировал.
   – Это не твое дело, матушка, – Райс взял ее за руку и оттащил в сторону. – Бери своих женщин и оставьте зал. Уходи!
   В это время в дальнем конце зала раздались крики. Заволновались гвардейцы Родри, наблюдавшие за своим господином. Родри увернулся от Райса и бросился к своему отряду. Люди Райса с руганью вскочили на ноги и постарались окружить братьев.
   Между Родри и Каллином было всего два человека Серебряный кинжал так посмотрел на этих двоих, что они отступили назад, и Родри присоединился к своим двадцати пяти всадникам, которые были верны ему. Каллин мрачно улыбнулся.
   – Будем сражаться, господин?
   Двести человек из отряда Райса молча стояли в ожидании, держа руки на эфесах мечей. Родри огляделся: его люди были готовы умереть вместе с ним в этом последнем безнадежном бою. Все, что от него требовалось, – произнести одно слово, и в большом зале Райса прольется кровь. И он умрет в бою, а не будет повешен, как какой-нибудь конокрад. Будто огонь охватил его, обжигая и волнуя разум, неотвратимо направляя его руку к рукоятке меча. Но тогда прольется кровь отца Джилл и других людей, которые могут умереть только из-за того, что судьба привела их к нему на службу… Он отдернул руку.
   – Бойни не будет, – сказал Родри. – Отойди в сторону, и пусть они схватят меня.
   – Как скажешь, господин, – покорился Каллин. – Но мы еще увидимся.
   Последней мыслью Родри было вырваться и драться, но он пересилил себя и ждал, пока его гвардия отходила назад. Люди гвербрета схватили его за руки и потащили прочь. Затем у него отобрали оружие.
 
   Невин наслаждался одиночеством в своей комнате, когда ворвался Каллин, чтобы сообщить ему последние новости. Каллин говорил кратко и четко, его глаза были такими спокойными, что Невин испугался: уж не убил ли он Райса. Невин невольно вспомнил барда Гверана, который много лет назад разыграл похожий трюк со своим обидчиком. И тогда новость, которую сообщил Каллин, действительно дошла до его сознания: человека, который держал в своих руках Судьбу Элдиса, могли повесить завтра утром.
   Приемная Ловиан была полна возмущенных лордов, проклинающих Райса. Сама Ловиан почти лежала на стуле. Даниан и Джилл, стояли сзади, поддерживая ее. Ловиан посмотрела на Невина безнадежным, умоляющим взглядом. Джилл подбежала к отцу и уткнулась лицом ему в грудь.
   – Если Райс повесит Родри, – заметил Слигин, – он получит такой мятеж, что Делондериель будет красна от крови. Я слышал, что он сказал парню.
   – Это верно, – сказал Прайдир. – Лучше взять лошадей и уехать отсюда ночью, пока нас не поймали в ловушку.
   – Замолчите! – рассердился Невин. – Не будем поднимать вопрос о мятеже. Я намерен сам поговорить с гвербретом, и чем раньше, тем лучше.
   Они приветствовали его, как будто он был капитаном, а они – его бойцами. Невин кивнул и вышел, Каллин последовал за ним.
   – Я так долго жил вне закона, что теперь не знаю, как поступить, – сказал Каллин. – Имеет ли право капитан просить о сохранении жизни своего лорда?
   – Да, конечно, – Невин удивился: он знал Каллина как человека, не склонного к таким поступкам. – Послушай, неужели ты действительно встанешь на колени ради Родри?
   – Встану, если ты позволишь мне войти с тобой к Райсу.