Керр Катарина. Чары кинжала

   – Не хочу, чтобы ты опять отправился на войну, – печально заметила Бранвен.
   – Почему?
   – Ты – все, что у меня осталось в этом мире.
   Геррант кивнул с задумчивым видом. Он подцепил ножом кусок мяса и положил его на блюдо. Отрезав лакомый кусок, пальцами подал его сестре.
   – Что ж, сестренка, – нежно сказал Геррант, через силу улыбнувшись. – Как видишь, я стараюсь не забывать о своем долге перед тобой.
   Хотя это было сказано очень любезно, Бранвен вдруг почувствовала, как холодок пробежал по спине, словно что-то предупреждало ее о грозившей опасности.
   Однако когда эта опасность стала вполне реальна, поначалу она не испытала никакой тревоги. Был ясный солнечный день, и они отправились на прогулку, решив проехаться верхом по лугам в восточной части своего поместья. Миновав границы, они выбрались на огромное холмистое пространство, которое ни Геррант, ни Блайн не возделывали и не охраняли. У маленького ручейка остановились, чтобы напоить лошадей. Когда они были детьми, этот ручей считался границей, которую им не разрешалось пересекать без сопровождения взрослых. Бранвен показалось странным, что она вдруг вспомнила об этом. Сейчас, когда она выросла и могла разъезжать где угодно, она не испытывала желания отрываться далеко от дома. Пока Геррант стреноживал лошадей, Бранвен уселась в траву и любовалась маргаритками. Но она не любила срывать невинные символы первой девичьей любви. Она потеряла своего возлюбленного. И теперь сомневалась, что встретит – не просто мужа, а того, кого сможет назвать любимым. Подошел Геррант и присел рядом с ней.
   – Хочешь сплести венок из маргариток? – спросил он.
   – Нет, – печально ответила Бранвен. – Слишком поздно.
   Геррант поспешно отвел взгляд.
   – Гвенни, – сказал он. – Нам надо кое о чем поговорить. Мне не хочется вмешиваться в твои дела, но это может оказаться важным, когда речь зайдет о твоей помолвке.
   Бранвен сразу поняла, что он имел в виду.
   – Я с ним не спала. Можешь не беспокоиться об этом.
   Геррант глянул так хищно, что напомнил ей ястреба, парящего в облаках. На вид он кажется неподвижным, но на самом деле напряженно сражается с ветром, барражируя на месте… Он неожиданно бросился к ней, обнял ее за плечи и поцеловал. Все это произошло так стремительно, что она не успела оттолкнуть его.
   – Герро!
   Бранвен постаралась высвободиться, но он был намного сильнее. Он крепко держал ее в своих объятиях. Затем опустил ее в траву и так страстно поцеловал, и таким жадным и долгим был этот поцелуй, что сердце Бранвен бешено заколотилось. Так же неожиданно он отпустил ее и помог снова сесть. По ее лицу текли слезы. Ее плечи болели от этих жадных объятий, объятий ее брата. Она сидела, настороженно наблюдая за ним. Геррант достал кинжал и протянул его Бранвен.
   – Перережь мне горло, – хрипло сказал он. – Я на коленях молю тебя об этом.
   – Ни за что.
   – Тогда я сделаю это сам. Возьми Луду и поезжайте к Мэдоку. К вашему возвращению я уже буду мертв.
   Бранвен почувствовала, как натянулась последняя ниточка, связывающая ее с безмятежным детством. Ее брат, ее грешный брат стоял перед ней на коленях, вымаливая… что? Если он убьет себя, никто не узнает правды: все будут думать, что он обезумел от горя. Но она будет знать правду. Нить натягивалась все сильнее…
   – Ты простишь меня перед смертью? – спросил Геррант.
   Она хотела сказать что-нибудь успокаивающее, но не могла произнести ни слова. Он неверно истолковал ее молчание. Его глаза наполнились слезами.
   – Нет, – сказал он. – Никакой надежды.
   Нить оборвалась. В потоке слез Бранвен бросилась к нему:
   – Герро, Герро, ты не можешь умереть!
   Геррант уронил клинок и медленно, нерешительно положил руки на ее талию, как будто хотел оттолкнуть ее, но вместо этого крепко обнял сестру.
   – Геррант, пожалуйста! Ты должен жить ради меня.
   – Как я смогу? Что мне делать – жить, ненавидя лучшего друга, если ты выйдешь замуж за Блайна? Каждый раз, когда ты взглянешь на меня, я буду знать, что ты вспоминаешь мою вину.
   – Но клан! Ведь если ты умрешь, наш клан закончится вместе с тобой. О, богиня Луны, если ты умрешь, если ты убьешь себя, я сделаю то же самое! Что же мне еще остается?
   Он отстранил ее на расстояние вытянутой руки, и они взглянули в глаза друг другу, Бранвен почувствовала что смерть стоит совсем рядом, она ощутила ее присутствие.
   – И что, моя непорочность так много значит для тебя?
   Геррант пожал плечами, отказываясь отвечать.
   – Тогда ты можешь взять ее. Тебе не придется заставлять меня силой, я сама отдам ее тебе.
   Брат посмотрел на нее пристально, словно пьяный. Бранвен удивилась, почему он не чувствует того, что так ясно открылось для нее: если им все равно предстоит погибнуть, почему бы не прожить на час дольше в объятиях друг друга? Она дотронулась руками до его лица. Затем притянула его голову ближе к себе, так, чтобы он поцеловал ее. Он с такой силой обнял ее за плечи, что ей стало больно, но она позволила ему поцеловать себя снова. Когда они слились воедино в порыве страсти, испуг вдруг окутал ее, охватил как огонь, пожирающий ветку. Позволив себе обмякнуть в объятиях, Бранвен скорее чувствовала себя жрицей во время ритуала, чем любовницей. Она не ощущала ничего, кроме его силы, тяжести его тела, и ее мысли были далеки от всего происходящего, словно она наблюдала за их соитием со стороны или же видела его во сне.
   Когда же все кончилось, он лег рядом с ней и положил голову на ее обнаженную грудь, его губы скользили по ее телу, временами мягко прижимаясь к ней в поцелуе благодарности. Она перебирала руками его волосы и смотрела на клинок, лежавший рядом с ними наготове. «Я все равно не хотела умереть девственницей, – подумала она, – и кто сделал бы это лучше, чем Герро?» Он поднял голову и улыбнулся ей нежной пьяной улыбкой счастья и любви.
   – Ты убьешь меня сейчас? – спросила Бранвен.
   – Сейчас? – воскликнул Геррант. – Это невозможно, моя любовь. Я знаю, мы оба умрем, и боги также это знают, и этого достаточно для них. Но прежде у нас будет наше лето.
   Бранвен посмотрела вверх на небо, чисто-голубое, сверкающее, как огненный укор богов. Ее рука нащупала кинжал.
   – Нет!
   Геррант схватил ее запястье; тяжелые мужские руки отняли у нее клинок, – он блеснул в воздухе и плюхнулся в ручей. Бранвен подумала было о сопротивлении, но его красота остановила ее, бесстыдная пылающая красота. Он провел рукой по ее телу, лег рядом с ней и поцеловал. Она явственно ощутила, как ее охватывает желание принадлежать ему, жгучее желание, рожденное страстью и отчаянием…
   Когда они вернулись вечером домой, Бранвен удивилась, что все вокруг осталось по-прежнему. Все обращались с ними, как ни в чем не бывало – вполне спокойно и легко. Она была уверена, что позор написан на их лицах, что призрак смерти сопровождает каждый их шаг. Однако паж не спеша забрал у них лошадей и поклонился, камергер подошел к Герранту и сообщил скучные новости из деревни, Луда встретила Бранвен и поинтересовалась, не пора ли накрывать на стол. Вечер тянулся как обычно, отчего Бранвен хотелось кричать.
   После еды слуги собрались у своего камина, а Геррант с кружкой в руке примостился возле своего. Большой зал утопал в тревожной темноте, нарушаемой отблесками двух небольших каминных костерков. Бранвен разглядела во тьме лицо своего брата: оно дышало счастьем. Она прислушалась к своим чувствам. Последний год она готовила себя к замужеству – счастливому и безоблачному. Вместо этого связала себя кровавой клятвой – и кто знает, что ждет ее впереди. Ей ничего не оставалось, как сосредоточиться на мыслях о Герранте. Он ее брат, ее мужчина. Ее повелитель. Она будет служить ему. Эта определенность создала иллюзию возможного мира: она будто отбросила трагедию прошлого. Галрион ушел и унес с собой все свои обещания. Теперь надо строить новую жизнь.
   – Герро? – окликнула Бранвен. – О чем ты думаешь?
   – О войне, – ответил он. – Если летом будет война, я не поеду. Обещаю тебе. Я найду возможность отказаться.
   Бранвен улыбнулась. Ее сердце было полно любовью к нему. Что еще может предложить мужчина? Он предпочел любовь воинской доблести и славе… на все лето, чтобы затем вместе погибнуть осенью.
   Бранвен хотела бы разделить с ним ложе ночью, однако, конечно, это было слишком рискованно, когда в доме так много слуг. Если жрецы в деревне когда-нибудь узнают об их грехе, они разорвут их на куски… Теперь они часто уезжали вместе из крепости, чтобы побыть вдвоем – погулять по лугу, поваляться в мягкой траве. Бранвен в объятиях брата забывала все на свете. Покой и тишина, царившие в ее душе, были прекрасны, словно погожий летний день. День перетекал в ночь – как вода в живом ручье – чистая и звенящая. Ничто не могло вывести ее из этого состояния умиротворения, даже случайные мысли об Исолле, помолвку которой Бранвен разрушила. Поначалу казалось, что Геррант тоже счастлив и безмятежен, но задумчивость и раздражительность постепенно овладевали им вновь.
   Геррант становился все больше и больше похож на отца – мрачным, словно туча, особенно когда он бездельничал, слоняясь по дворцу или сидя перед камином. Однажды вечером паж, спеша к хозяину с пивом, поскользнулся и разлил напиток. Геррант рассвирепел и ударил мальчика, да так сильно, что тот оказался на полу.
   – Неповоротливый болван, – проворчал Геррант и потянулся к клинку. Мальчик съежился от страха. Бранвен бросилась между ними.
   – Убери руку, Герро, – сердито потребовала она, – через пять минут ты пожалеешь об этом.
   Всхлипывая, мальчишка убежал из зала. Остальные слуги наблюдали эту сцену в полном оцепенении. Бранвен схватила Герранта за плечи и начала его трясти.
   – Ох, проклятье! – очнулся Геррант. – Прости меня.
   Бранвен сама долила ему пива, а потом отправилась в конюшню, где, как и предполагала, нашла мальчика, рыдающего на сеновале. Она повесила фонарь на торчавший в стене гвоздь и мягко положила руку ему на плечо. Ему было только двенадцать, и для своего возраста он был очень худым и слабым.
   – Ну, перестань плакать, – успокаивала она. – Давай я посмотрю.
   Он вытер рукавом слезы и повернул к ней лицо. На виске красовалась безобразная шишка, но глаз был цел.
   – Лорд Геррант уже сожалеет обо всем, – сказала Бранвен. – Такое больше не повторится.
   – Благодарю, госпожа, – заикаясь, ответил паж. – Что случилось с лордом Геррантом в последнее время?
   – Он все еще не пришел в себя после смерти отца.
   Мальчик задумался, щупая шишку.
   – Он убил бы меня, если бы не вы. Если я вам понадоблюсь – можете рассчитывать на меня, клянусь!
   Поздно ночью, когда в доме уже спали, Бранвен тихонько выскользнула из своей комнаты и отправилась к Герранту, который жил теперь в комнате отца. Большая резная кровать была накрыта покрывалом, на котором были вышиты ястребы, предназначавшиеся только для главы клана. Она тихонько приблизилась к нему, поцеловала и предложила ему себя, полагая, что таким образом поддерживает мир в доме. Потом он дремал, лежа в ее объятиях, будто удовлетворенное дитя, и каждый мускул его тела был расслаблен. Она в первый раз ощутила в себе ту силу, которой владеет она, женщина, использующая свою красоту и тело не только во имя любви. С принцем все было бы иначе. Слезы текли по ее щекам, и темнота помогала скрыть их от брата.
   Хотя Бранвен была очень осторожна, путешествуя ночью из комнаты в комнату, на следующее же утро у нее возникло подозрение, что некоторые домочадцы кое о чем догадываются. Временами Бранвен ловила на себе удивленный и испуганный взгляд Луды. Однажды Бранвен отвела Герранта в сторону и попросила оставить ее одну, уехать куда-нибудь, хотя бы на охоту. В течение следующих нескольких дней он будто не замечал ее, – увлекся охотой, объезжал поместье и даже начал поговаривать о том, чтобы навестить Мэдока или Блайна. Но всегда, когда она находилась с ним в одной комнате, она чувствовала на себе его взгляд: он будто оберегал ее как свое сокровище. Она старалась избегать Герранта, но он все же настоял на том, чтобы она поехала с ним в горы. В этот день они открыли новую рощицу, устроив в ней ложе для любви. Она никогда не видела его таким пылким и нетерпеливым. Потом он спал в ее объятиях, а она, гладя его волосы, чувствовала себя такой уставшей, что ей захотелось слиться с землей и никогда больше не видеть неба. Геррант проснулся, потянулся и сел, счастливо улыбаясь. Рядом с ним лежал его кинжал.
   – Герро, убей меня сегодня!
   – Нет. Не сейчас.
   Но Бранвен не могла освободиться от наваждения: пришло время умереть, они должны умереть сегодня, немедленно. Она села и схватила брата за руку:
   – Я умоляю – убей меня.
   Геррант ударил ее по лицу, первый раз в жизни. Бранвен вскрикнула. Он тут же обнял ее, поцеловал и умолял простить. Она простила, но только потому, что не могла поступить иначе. Он был больше, чем ее жизнь, – он был ее смертью. Все время, пока они ехали домой, Бранвен не покидала эта безумная мысль: они скоро умрут.
   Вернувшись домой, они застали гостей. Лорд Блайн приехал с визитом.
   Он пробыл у них три дня, развлекаясь охотой. Бранвен содрогалась от страха и избегала обоих мужчин. Только один раз она говорила с Блайном наедине, при этом он сдержал свое обещание и ни разу не заговорил о женитьбе. Перед отъездом, вечером последнего дня, он попросил Бранвен посидеть с ними. Геррант застыл перед камином и неотрывно смотрел на огонь. Он пил в этот вечер слишком много, и ему было не до гостя. Блайн рассказывал Бранвен о своей матери. Она слушала невнимательно и отвечала невпопад. «Что сказала бы Рода, если бы узнала правду?». Очевидно, Блайн неверно истолковал ее молчание.
   – Вот видите, госпожа, – произнес Блайн. – Я обещал вам, что не буду говорить о женитьбе до весны, и я держу свое слово.
   – Что такое? – очнулся Геррант.
   – Я о свадьбе, – пояснил Блайн. – Я говорил тебе, что пообещал твоей сестре потерпеть.
   – Да, помню, – улыбнулся Геррант. – Видишь ли, я тоже кое-что обещал ей. Я сказал ей, что не выдам ее замуж до тех пор, пока она сама этого не захочет.
   – Даже если она останется в этом доме до конца своих дней?
   – А почему бы нет?
   Блайн колебался.
   – Ну что ж, госпожа, – Он потемневшими глазами смотрел на Бранвен. – Вам повезло с братом, не так ли?
   – О, да, – ответила Бранвен. – Я почитаю его.
   Блайн слегка улыбнулся, но в этот момент Бранвен стало страшно. Языки пламени бросали зловещие отблески, и ей казалось, что пламя будто исходило от Герранта и своими огненными языками касалось Блайна, и никто не мог этому противостоять.

* * *

   Была середина лета. Пыльная дорога раскалилась от палящих лучей солнца. Степь была залита золотистым светом. Невин, когда-то именовавшийся принцем Галрион, вел за собой мула, нагруженного тюками с травами. Он пересек границу, за которой начинались земли Ястреба Приходилось быть постоянно настороже: Геррант в любой момент мог встретиться на пути. Невин сомневался, что кто-нибудь сможет узнать в нем принца: пыльный торговец с всклокоченными волосами, в поношенной старой одеждой, со дряхлым мулом, ничем не напоминал юношу из королевской семьи. Он знал, что человек может стать невидимым и без вмешательства колдовства – просто появившись неожиданно в непредвиденном месте. Никому в голову не придет, что принц отважится появиться во владениях Ястреба.
   Придя в деревню, он даже рискнул заглянуть в таверну, чтобы выпить кружку пива, хотя хозяин пристально посмотрел ему вслед, когда он расплатился. Он сел в углу зала возле какой-то старухи и стал расспрашивать ее обо всем, как будто он был чужестранцем. Когда он покинул зал, никто даже не заметил, его исчезновения.
   Приближался вечер, когда он достиг своей цели – жалкой деревянной лачуги на опушке дремучего леса. Перед ней в невысокой траве паслись два козла, а на крыльце сидела старая Ина и наблюдала за ними. Ина была худая, как палка, с длинными крючковатыми пальцами, искривленными долгой жизнью и тяжелой работой. Ее белые волосы были небрежно подвязаны грязным шарфом. Травница и повивальная бабка, она, по мнению деревенских, была ведьмой, но на самом деле она просто любила одиночество.
   – Добрый день, мальчик, – сказала Ина. – Похоже, старый Регор прислал мне кое-что хорошее.
   – Скорее всего, это последние травы до зимы, – ответил Невин.
   Он разгрузил мула, свалив тюки поближе к лачуге, потом напоил животное и отправил пастись на луг вместе с козлами. В хижине Невина ожидала скромная трапеза: черный хлеб с козьим сыром. Ина протянула ему деревянную чашку с водой. Поблагодарив Ину, он налег на еду. Старуха понемножку откусывала хлеб и рассматривала Невина с таким любопытством, что ему показалось – ей известно, что раньше он был принцем.
   – Жаль, что старик Регор ушел из этого леса, – заговорила Ина. – И так неожиданно… Просто явился однажды и сказал, что уезжает. Он тебе не объяснил, в чем дело?
   – Ну, добрая госпожа, я делаю все, что велит хозяин и держу язык за зубами.
   – С такими как Регор никогда не знаешь, чего ждать. Ну, если он будет посылать тебя ко мне с травами время от времени, то я справлюсь. – Ина отрезала еще несколько ломтиков хлеба и положила их на тарелку Невина. – Я все-таки скучаю по Регору. Я всегда обращалась к нему за советом, особенно когда случались какие-то хлопотные дела.
   Невин ощутил пророческое предостережение.
   – А как поживает лорд Геррант? – спросил он.
   – Ты почти такой же проницательный, как твой учитель, не так ли, парень? Тогда передай Регору вот что. Он ведь всегда приглядывал за бедняжкой Бранвен.
   – Вот как? Я и не подозревал об этом.
   – Правда, присматривал, но только издалека. Так что расскажи ему вот о чем. Около месяца назад заболел паж из крепости, у него был сильный жар и никак не спадал. Мне пришлось ездить туда пять раз, пока мальчик не поправился. И лорд Геррант дал мне отличного жаркого за труды. Он спросил, есть ли у меня трава от безумия. Он, конечно, шутил, но улыбнулся так холодно, что я встревожилась. А потом, когда я в последний раз поднималась на холм, то видела, как Геррант рыдал на могиле отца.
   – Можешь не беспокоиться, я расскажу Регору об этом. Бедняжке Бранвен, наверное, тяжело рядом с таким человеком, как он?
   – А теперь – самое странное. Я думала, она тоскует и мучается, но нет. Она ходит вся такая мечтательная, словно во сне. Такое бывает с женщинами, когда они в тягости… но от кого бы ей забеременеть? Этот ее жених уехал слишком давно. Передай это Регору от меня, ладно?
   На обратном пути Невин очень торопился, подгоняя своего мула, но все равно на дорогу ушло два дня. Его новый дом вырос в необитаемом лесу, к северу от поместья Вепря. Невин и Регор расчистили кусок земли на берегу ручья. Дом был основательный, из грубых бревен, а на земле Невин посадил бобы, турнепс и прочее. С тех пор как слухи о целителе Регоре распространились далеко на север, у них было достаточно еды и даже немного денег: крестьяне платили за лечебные травы и ценные советы. Невин не сомневался, что они с Бранвен могли бы нормально жить в лесу. Теперь он проклинал себя за глупость и нерешительность.
   Регор был возле дома: лечил слезящийся глаз мальчика. Мать, сидя на корточках, придерживала мальчугана. По ее истрепанной коричневой тунике Невин видел, что это рабыня. Ее худое лицо казалось совершенно отрешенным, как будто ей было безразлично, выздоровеет ее мальчик или нет, хотя она издалека принесла его сюда на руках. На руке было видно клеймо – старый бледный шрам на грязной коже. Ее сын был заклеймен также, хотя ему было всего около трех лет. Они оба были собственностью лорда Блайна. Невин отвел мула в конюшню и поставил его рядом с мерином. Когда он вернулся, рабыня посмотрела на него равнодушным взглядом. Даже издалека, на расстоянии десяти шагов, он слышал запах ее немытого тела и грязной одежды. Регор дал ей отвар и объяснил, как им пользоваться. Она слушала молча, и в глазах появился слабый проблеск надежды.
   – Как же мне расплатиться с вами, господин? – сказала она, – Вот, у меня есть несколько яблок из нового урожая.
   – Съешьте их по дороге домой, – ответил Регор.
   – Спасибо, – произнесла она, потупив взгляд. – Я слышала, что вы помогаете беднякам, но сначала не поверила этому.
   – Это правда, – сказал Регор. – Можешь всем так и сказать.
   – Я очень испугалась, – продолжала она, не поднимая глаз, – если мой мальчик ослепнет, его убьют, потому что он не сможет работать.
   – Лорд Блайн никогда не сделает ничего подобного, – вмешался Невин.
   – Лорд Блайн? – Она посмотрела на него, робко улыбнулась. – Конечно, нет. Он даже не будет знать об этом. Его надсмотрщик, господин, – вот кто это сделает.
   Невин знал, что она говорит чистую правду. Когда он был принцем, для него не было разницы между рабыней и лошадью. Теперь Регор открыл ему другой мир. Как только женщина отправилась в обратный путь, Регор и Невин укрылись в своей хижине. Простая светлая горница, в которой пахло свежеспиленной сосной. Случайная мебель, выброшенная старыми фермерами: стол, скамейка, шкаф для продуктов, недоделанный камин. Невин налил в кувшин пива, затем принес выдолбленные из дерева кружки.
   – Ну, рассказывай, как съездил? – затеребил его Регор. – Как поживает старая Ина?
   – Все хорошо, господин, – ответил Невин. – Если не считать того, что она рассказала мне довольно странную историю о клане Ястреба. Боже мой, бедняжка Бранвен! Жаль, что вы не сделали то, что хотел сделать отец – не избили меня до полусмерти за мою глупость!
   – Это бы ни к чему не привело, зато у тебя появилось бы ложное чувство, будто ты уже искупил вину, – рассердился Регор. – Ну ладно, что было – то было. Расскажи мне все по порядку.
   Пока Невин рассказывал, Регор слушал спокойно, но его руки сжимали кружку все сильнее и сильнее. В конце концов Регор не выдержал и тихо выругался.
   – Да, нам нужно во всем разобраться, – объявил Регор. – Старая Ина чутьем определяет, если девушка в тягости. Ребенок не твой, это точно?
   – Нет, если только женщина не может забеременеть от мужской тоски по ней.
   Все еще мрачный, Регор чуть заметно улыбнулся.
   – А что ты сам скажешь о своей Гвенни, если она беременна от другого мужчины?
   – Если он хороший человек – пусть идет к нему. А если нет – я возьму ее вместе с ребенком, вот и все.
   – Ну ладно. Во-первых, давай подумаем, может ли это быть ребенок Блайна? Если да, то они обвенчаются – и дело с концом. Если нет, я думаю, что у нас есть шанс забрать ее.
   – Господин, почему вас так интересует Бранвен? Просто дело чести?
   – Сейчас я не могу тебе этого сказать, потерпи, – ответил Регор.
   Невин ждал в надежде услышать что-нибудь еще, но Регор просто молча смотрел вдаль, думая о чем-то своем.
   – Завтра рано утром я поеду к Вепрю. Из вежливости я должен сообщить госпоже Роде, что в округе появился новый травник. Ты оставайся здесь. Если попадешь Блайну на глаза, ему придется тебя убить, ибо так приказал король. К обеду я доберусь до крепости, ты можешь развести к этому времени костер и наблюдать за происходящим, если сумеешь воспользоваться моими уроками.
   Назавтра Невин провел тревожное утро, стараясь скоротать время за работой – он выкапывал камни на небольшом поле, чтобы использовать их для строительства камина. До сих пор его учеба состояла в основном из тяжелой физической работы в летнюю жару. Часто это раздражало его: он считал, что такая работа достойна раба, а не принца. В то же время в глубине души он понимал, что смирение гордыни – это и есть настоящая нужная работа для бывшего принца. Есть только один ключ к раскрытию тайн двеомера. Желание узнать все для того, чтобы помочь миру. Тот, кто мечтает о могуществе только ради самого себя, никогда не получит ничего стоящего.
   Все же иногда Регор поручал Невину задания, имеющие непосредственное отношение к познанию тайн мастерства. Хотя Невин всегда обладал даром ясновидения, но он приходил независимо от его желания, показывая ему то, что считал нужным, и ни на йоту больше. Сейчас он учился подчинять эту силу своей воле.
   Невин выложил на земле круг из камней и устроил небольшой костер, который зажег обычным способом – с помощью кремния. Он подождал, когда прогорит пламя и поленья превратятся в угли. Затем лег на землю, положив подбородок на руки, и стал пристально смотреть на тлеющую золу.
   Он замедлил дыхание, насколько это было возможно, и сосредоточенно думал о Регоре. Наконец пламя взметнулось, раздалось вширь и слилось с отблесками солнечного света, отражающимися от гладких деревянных поверхностей в комнате.
   В отблесках Невин вызвал образ Регора – бледный, едва уловимый образ. Невин сосредоточил всю свою волю на мыслях о Регоре, представил себе его ясный лик. Видение увеличилось, окрепло, затем стало объемным и таким отчетливым, как будто Невин смотрел в женский зал через окно снаружи. Последним усилием воли Невин проник в зал и почувствовал, как засосало под ложечкой, и наконец он мысленно оказался стоящим рядом с Регором.
   Госпожа Рода сидела на стуле, Исолла примостилась на скамейке возле нее. Сняв рубашку и обнажив фурункулы на теле, перед Регором стоял на коленях бедный паж.
   – Их надо вскрыть, – проговорил Регор. – Сейчас у меня нет с собой инструментов. Я, с разрешения госпожи, завтра приеду снова.