Кибек Митри. Герои без вести не пропадают

   - А если не умеет?
   - Встретятся утром. Полковник приказал назначить обмен на завтрашнее утро. Примите все необходимые меры, чтобы предупредить возможные провокации. Дорогу патрулируйте всю ночь. Предупредите Остермана, что в случае, если будет замечено какое-либо движение немецких войск вблизи пункта обмена, переговоры придется начать сначала...
   Закончив дела, Кальтенберг вернулся в свою землянку и велел доставить Берту.
   - Прошу извинить меня за опоздание, фрау Планк. Как всегда, дела задержали, - сказал он, когда Берта вошла.
   - Ничего. Я ведь всего-навсего невольница, а с ними не церемонятся...
   - Не прибедняйтесь! Вы и в неволе остаетесь короле вой. Поэтому мы решили сделать вам королевский подарок.
   Берта недоверчиво взглянула на Кальтенберга, словно ожидая какого-нибудь подвоха, но лицо офицера было вполне доброжелательным.
   - Прошу! - и Конрад повесил ей на шею ожерелье, которое тут же заиграло всеми цветами радуги. Берта знала толк в подобных вещах. Глаза ее жадно заблестели, а голос залился колокольчиком.
   - Какая прелесть! - воскликнула она. - Это же на стоящие бриллианты! Неужели вы их дарите мне?
   - Да, сведения, которые вы нам сообщили, стоят куда дороже...
   Но Берта уже не слушала его. Она перебирала пальцами ожерелье, потом достала из сумки зеркальце, повертела перед ним головой, глядя, как играют в бриллиантах лучи солнца, провела камнями по стеклу и, убедившись, что они оставляют глубокие царапины, пришла в неописуемый восторг.
   - Значит, оно и правда мое? - переспросила она, все еще не веря.
   - Да, Берта. Мой вам совет - пока спрячьте его и до поры до времени никому не показывайте, особенно мужу. Увидев подарок, он черт знает что подумает...
   - Не учите ученого! - засмеялась Берта. - Я его обманываю не впервые. Только сами не говорите золовке. Она ничего не скрывает от брата.
   - Хорошо, учту. Теперь идите, скажите Эльзе, чтобы она подготовилась к небольшому путешествию. Вечерами бывает свежо. Пускай наденет пальто.
   - Куда вы ее повезете?
   - К жениху на свидание. Вы же хотели этого, а ваше желание для меня закон, - засмеялся Конрад.
   - Если так, то отложите свидание на завтра... а сегодня... - она многозначительно глядела на Конрада.
   - Невозможно, дорогая! Как говорится, делу - время, а потехе - час. Конрад посмотрел на часы. - Зайду за Эльзой минут через двадцать. Надеюсь, она за это время успеет одеться.
   Ровно в 20.30 Кальтенберг был у дома пасечника. В это же время боец хозяйственного взвода привел туда пару оседланных коней. Конрад похвалил его за точность, но, когда вошел в избушку, увидел, что Эльза лежала на койке, уставив неподвижный взгляд в потолок.
   - Что с вами, фрейлейн Эльза, вы заболели? - участливо обратился к ней Конрад.
   Вместо ответа она повернулась к нему спиной и натянула плащ-палатку на голову.
   - Не хочет ехать к жениху, - ответила за нее Берта. - А мне за болтливость обещала вырвать язык.
   - Ах, вон оно что! - растягивая слова, произнес офицер. - Фрейлейн, очевидно, вы забыли, где находитесь. Поднимитесь немедленно!
   - Но я не хочу к нему.
   - Капризничать будете дома, а здесь вам придется подчиниться. Вставайте!
   - Ладно, выйдите, я оденусь...
   Выйдя из избушки и заметив верховых лошадей, Эльза попятилась, но Конрад охватил ее за руку.
   - Прошу вас, не везите меня к нему!
   - Почему? Ты боишься лошадей? - переходя на "ты", спросил Кальтенберг.
   - Не в том дело. Я люблю ездить верхом, одно время мы с Бертой даже занимались конным спортом. Но я терпеть не могу этого человека! воскликнула девушка.
   - Ты меня удивляешь, Эльза. Чем он хуже других? Любая девушка ухватилась бы за этого мальчика обеими руками.
   - Но этот мальчик, дабы все убедились, какой он храбрый мужчина, в свободное от службы время ходит в тюрьму истязать заключенных, а раза два или три, как он сам мне хвастался, даже расстреливал их.
   Теперь Конрад перестал сомневаться. Свидание с Остерманом было уже ни к чему.
   - Тогда отпустим лошадей и, если хочешь, просто погуляем по лесу, предложил он.
   Солнце было еще высоко, но в лесу уже чувствовалась вечерняя прохлада. В деревьях суетились птички, стараясь перед сном досыта накормить своих птенцов. По прошлогодним пожухлым листьям протопал еж. Только кукушка не знала забот. Устроившись на высокой елке, она, как всегда, звонко распевала свою нехитрую песенку.
   Природа успокаивает нервы. Эльза тоже постепенно успокоилась, начала улыбаться, шутить.
   - Что ты сделал сегодня с Бертой? - спросила она, заглядывая Конраду в глаза. - Она вернулась такая радостная и возбужденная, что я еле-еле отделалась от ее объятий и поцелуев.
   - Берта - натура экспансивная, она всегда бурно проявляет свои чувства, есть к тому какой-либо повод или нет. Впрочем, ты знаешь ее лучше меня, уклонился он от прямого ответа. Он помолчал и добавил:
   - К тому же завтра рано утром мы расстанемся.
   В голосе его слышалась печаль. Эльза насторожилась.
   - Вы с Бертой? - быстро спросила она.
   - С ней и с тобой.
   - Как? Разве ты куда-нибудь уезжаешь?
   - Не я, а вы уедете домой. Ты - к матери и брату, а она - к любимому мужу.
   - Конрад, ты шутишь. Ну, скажи, что пошутил?
   - Мне тоже хотелось бы, чтобы это было шуткой, но, к сожалению, теперь не до шуток...
   -Да объясни ты в конце концов, в чем дело?
   - В чем дело? Что ж, сейчас я могу сказать тебе... Дело в том, что мы захватили вас, чтобы обменять на одну партизанку.
   - На Еву?
   - Да.
   - Ах, вот о ком ты заботишься! А я, глупая, думала... Она закусила губу и замолчала.
   - Что? - тихо спросил он.
   - Сам, наверное, догадываешься...
   - Идет война, Эльза. Если бы судьба нас свела в иное время, кто знает, возможно, счастье улыбнулось бы нам...
   - Неужели ничего нельзя сделать? Ну отложите обмен хотя бы на месяц.
   - Невозможно. Даже на день. Ева - радистка. Она нужна не мне, а отряду. Отряд без радио - все равно что орел без крыльев. К тому же отсрочка ничего не изменила бы.
   - Нет, изменила бы. Мне так много надо сказать тебе.
   - Тогда давай поговорим, пока есть время. До утра я в твоем распоряжении... Если устала, можем присесть, Отдохнуть - вон на той зеленой лужайке.
   Кальтенберг расстелил плащ-палатку на траве под высоким старым дубом, огромная крона которого закрывала вечернее небо, где уже зажигались первые звезды. Они сели,
   - Мне стыдно. Ты можешь считать меня легкомысленной, сумасбродной девчонкой, которая только и думает что об удовольствиях... Но поверь, это не так. Если бы у нас было время, у меня хватило бы силы молчать... Но остается всего несколько часов... И я должна сказать тебе... Конрад, что мне делать? Я не могу расстаться с тобой...
   - Я тоже, Эльза. Мне кажется, я полюбил тебя давно, задолго до нашей встречи... Я был уверен, что где-то есть та единственная девушка, которую я полюблю всем сердцем, всей душой, за которую пойду на подвиг и на смерть. И вот ты явилась...
   Ночь уже была на исходе, когда Конрад и Эльза, прижавшись друг к другу, неторопливо зашагали к лесной избушке.
   - Неужели мы больше никогда не увидимся? - с горечью спросила Эльза.
   - Обязательно увидимся. Красная Армия быстро продвигается на запад. Она скоро придет в Германию. И мы, партизаны, тоже. В одну прекрасную ночь я перелезу через ограду вашего сада, подойду к дому и тихо постучу в твое окно. Ты впустишь меня? - спросил он, нежно целуя ее.
   - Скорее бы наступило это счастливое время!.. Возле дома пасечника их поджидали партизаны: Юлек доложил, что обмен назначен на 6:00.
   - Я только что оттуда. Все идет по плану. Движения войск не замечено. Похоже на то, что полковник Планк пока придерживается наших условий. Вы будете присутствовать при обмене? - спросил он.
   - Нет. Всю процедуру проделайте без меня, - сказал Кальтенберг.
   Эльза вывела из избушки Берту. Та была очень недовольна, что ее разбудили ни свет ни заря.
   - Господин гауптштурмфюрер! - сердито крикнула она, заметив Конрада. Что это значит? Почему нам не дают выспаться?
   - Обстоятельства изменились. Ваш муж больше ни на минуту не хочет оставлять вас здесь. Лошади поданы. Садитесь.
   Она хотела что-то сказать, но партизаны подняли ее и усадили в седло.
   Кальтенберг подошел к Эльзе. Она плакала, не скрывая слез. Он взял ее руку и незаметно вложил в нее обручальное кольцо.
   - Пусть оно всегда напоминает тебе о нашем тайном браке. Прощай, милая Эльза! - тихо сказал он.
   - До свидания, любимый!..
   Пятеро всадников тронулись в путь. Впереди ехал Юлек, за ним две женщины, а позади бойцы из боевой группы Кальтенберга. Скоро все они скрылись за деревьями.
   Глава двадцать седьмая
   Один из друзей Планка, работавший в центральном аппарате абвера, под строжайшим секретом сообщил об аресте полковника Ганзена, нынешнего начальника абвера, и его предшественника адмирала Канариса. Шеф абвергруппы 505 почувствовал себя плохо. Ему казалось, что все летит в тартарары. Стоит кому-нибудь из них назвать его своим сообщником, как гестапо тут же схватит его за шиворот. В довершение всего жена и сестра попали к партизанам. Если об этом прознает гестапо, страшной кары не миновать не только ему самому, но и членам семьи. Следовало обезопасить хотя бы их. Полковник связался с аэродромом. Дежурный ответил, что может оставить четыре места на самолет, отлетающий в 10.00. Планк согласился. Теперь оставалось ждать партизан. "Проклятие! Я в их руках! - сжимал он кулаки от злости. - Остерман повез к ним Еву... Им ничего не стоит убить его или захватить в плен, а жену и сестру оставить для дальнейшего шантажа..."
   Однако партизаны честно выполнили условия обмена, и в семь часов утра голубой "мерседес", а за ним и мотоцикл Остермана остановились перед парадной дверью дворца Бохеньских.
   - Милый! - бросилась Берта к мужу. - Здравствуй!
   Лицо ее сияло. "Вот стерва! Ей и плен не плен. Попадись она в ад, и там будет чувствовать себя хозяйкой!"- подумал Планк, глядя на жену. У Эльзы же на глазах были слезы. Приветствуя брата, она кивнула головой и побежала к матери.
   Берта начала рассказывать о своих переживаниях, но муж прервал ее:
   - Потом, милая, потом. Времени у нас в обрез. Через три часа вы полетите в Берлин, оттуда в Швейцарию. Сопровождать вас будет Остерман.
   - К чему такая спешка? Мог же ты оставить меня хоть на пару дней. Я так соскучилась по тебе... - замурлыкала она.
   - Некогда, Берта. Я не хочу потерять вас еще раз. Здесь кругом враги. Дорога каждая минута. Мы поговорим за завтраком и по пути на аэродром, а пока ты мне коротко ответь всего на два вопроса.
   - Хорошо, спрашивай. Я готова держать ответ, - вскинув голову, гордо сказала Берта.
   - Прости, ты не так меня поняла. Я хочу спросить: что известно партизанам о нас?
   - Да откуда мне знать? Они же передо мной не отчитывались.
   - Но, может быть, они спрашивали, чем мы тут занимаемся?
   - Спрашивали. Я сказала им, что ты руководишь авторемонтной мастерской.
   - И они поверили?
   - Конечно нет. Они подняли меня на смех: им известно, что ты шеф абвергруппы 505. Тогда я сказала, что ты в свои служебные дела домашних не посвящаешь. И они оставили меня в покое.
   - Ну а ... а Эльзу они не обижали? - не вытерпел полковник.
   - Чего нет, того нет. Оказывается, партизаны такие принципиальные, что на нас даже не могут смотреть как на женщин...
   Слова жены успокоили полковника. Он даже повеселел. "Слава богу! Хоть одна опасность миновала! Однако какие дураки эти партизаны! Будь я на их месте, вытянул бы из них все жилы, разузнал бы все об абвергруппе... А они, подобно лошадиным барышникам, думали только, как обменять кобылиц..."
   - Кто они по национальности? Русские или поляки? - спросил он.
   - Не те и не другие. Все они такие же немцы, как и мы. Их вожак, который носит форму гауптштурмфюрера СС, даже служил в немецкой армии, а родители его, богатые пивовары, кажется, до сих пор живут где-то в Баварии.
   "Что ж, это в порядке вещей, - подумал полковник. - Инстинкт самосохранения вступает в действие: крысы убегают с тонущего корабля. Эти сволочи почувствовали: мы скоро пойдем ко дну. Что же делать? Неужели остается только один выход - камень на шею и в воду?" - опять заволновался Планк. Но тут он взглянул на часы и вспомнил о своих домашних, которых надо было скорее, отправить в Германию.
   За завтраком Эльза молчала, Берта же болтала без конца, но никто ее не слушал: все были погружены в свои мысли. После завтрака жена с сестрой стали укладывать вещи, а Планк тщательно проинструктировал Остермана, выдал ему деньги на дорогу и все необходимые документы, согласно которым он должен выехать в Швейцарию на две недели по делам абвера, затем зашел к матери.
   - По всей вероятности, больше нам не удастся поговорить сегодня. Мама, дела у нас пошли кувырком. Хорошо, что я еще зимою догадался перевести все деньги в Цюрих. В банке Баруха на мое имя открыт счет. Вот доверенность, ты можешь брать столько, сколько понадобится на содержание семьи. Особенно не стесняйте себя... На наш век хватит! Без моего разрешения в Германию не возвращайтесь. По крайней мере, до конца войны. Помочь мне вы все равно не сможете. Если фюреру будет угодно, я останусь на своем посту, тогда все уладится, и я вас вызову сам. Береги Эльзу. Она всегда будет нуждаться в помощи.
   На аэродром он доставил их под усиленной охраной. Но все обошлось благополучно. Наконец двухмоторный пассажирский самолет поднялся в воздух и взял курс на Берлин, и полковник впервые за последние дни вздохнул свободно. "Теперь никакие личные дела не отвлекут меня от дел служебных, - думал он на обратном пути. - Только бы мне позволили завершить операцию по плану "Финдлинг", тогда я опять прочно стану на ноги".
   У ворот господского двора его встретил начальник охраны абвергруппы капитан Нордау. На время отсутствие Остермана Планк возложил на него обязанности адъютанта. Нордау доложил о прибытии капитана Астахова.
   - Это еще что за Астахов? - удивился полковник.
   - Из русской освободительной армии. Инструктор по подготовке провокаций и диверсий.
   - Наконец-то прислали! - обрадовался Планк. - Разгильдяи проклятые! Заставили ждать почти месяц. Сколько времени пропало без толку! Ну, какой он, этот инструктор?
   - Видать, хорош гусь. Появился навеселе, предъявил документы и сразу спросил, где тут можно достать водки. Пока Альтаус с экспертом проверяли его бумаги, я повел его в столовую. Не ест, в горле, говорит, пересохло. Пришлось налить стаканчик столового вина. Выпил, сплюнул: не вино, говорит, а моча беременной шлюхи. Но видать, аппетит появился - слопал тарелку супа и пять котлет.
   Полковник весело засмеялся:
   - Узнаю русского забулдыгу. В армии Власова они все такие. Пьянствуют, грабят, дерутся да насилуют. Но пока они нам нужны. Как его документы?
   - Кажется, в порядке. Эксперт установил их подлинность.
   - Где он сейчас.
   - По указанию майора Альтауса я ему отвел комнату в казарме рядом с общежитием унтер-офицеров. Вошел, увидел на стене портрет фюрера, крикнул "Хайль Гитлер!", не раздеваясь, повалился на кровать и тут же захрапел.
   - Ладно, пусть дрыхнет. Приведете, когда проснется. А пока скажите Альтаусу, пускай явится ко мне с его документами.
   Глава двадцать восьмая
   Соколов, прибывший в абвергруппу 505 вместо капитана Астахова, конечно, не был пьян, а только притворялся. Расчет его был прост: на Западе многие привыкли смотреть на русских как на отпетых пьянчуг, а офицеры-предатели из армии Власова, словно стараясь доказать правильность такого взгляда, пили напропалую, о чем очень хорошо знали немцы. Расчет оказался правильным; даже у Альтауса, склонного к излишней подозрительности, не возникло никаких сомнений, хотя сам "власовец" ему не понравился.
   -Не знаю, способен ли он еще на что-нибудь, кроме пьянства, - закончил он свой доклад шефу.
   - Это мы проверим. У нас нет иного выхода. Надо торопиться с выполнением нашего плана. Красная Армия уже вступила на территорию Польши. Вчера мы оставили Люблин. Если мы ее не остановим на рубеже Вайсхель <Вайсхель - немецкое название реки Вислы>, боюсь, как бы все дело не пошло насмарку.
   - А как вы хотите его проверить? - поинтересовался Альтаус.
   - Специальный экзамен устраивать не будем, некогда, проверим на деле. Вчера из лагеря военнопленных доставили двух типов; сотрудничавших с администрацией. Оба земляки Астахова. Хочу их забросить в отряд Турханова.
   Пусть наш инструктор прощупает их и выяснит, есть ли смысл заниматься с ними.
   - После обеда я доставлю их к нему. Где ему отвести рабочее место?
   - Закрепите за ним одну из следственных камер, где есть установка для подслушивания. У аппарата посадите Юманова. Он тоже чуваш. Пусть он тщательно все прослушивает и докладывает вам... У меня что-то разболелась голова. Пойду отдохну часок, - сказал Планк, зевая.
   ...Соколов решил, что надо по-прежнему разыгрывать тупого, неотесанного человека. Он видел, с каким презрением смотрели на него капитан Нордау и майор Альтаус. Это было в порядке вещей. Соколов даже немного вздремнул, но, услышав команду строиться на обед, поднялся с постели и вышел из комнаты. Дежурный, предупрежденный, что в одном здании вместе с солдатами и унтер-офицерами будет жить русский капитан, сотрудничающий с немцами, увидев сонного и растрепанного власовского офицера, подошел к нему.
   - Вам куда? - спросил он.
   - Куда царь пешком ходит, - ответил Соколов. - Где у вас тут уборная, мужская комната, нужник, туалет или, по-вашему, кажется, ватерклозет?
   Солдаты, с интересом наблюдавшие за ними, прыснули. Соколову это и надо было. Он продолжал в том же духе. Вошел Альтаус и, увидев, как хохочут солдаты, сам не удержался от смеха.
   - Пойдемте, я покажу вам, - предложил он, взяв Соколова под руку. - А после обеда сразу зайдите ко мне!
   - Слушаюсь, господин майор! - щелкнул каблуками Соколов.
   Получив надлежащую инструкцию от старшего следователя, Соколов сразу приступил к делу. Он вошел в следственную камеру и попросил доставить к нему двух военнопленных, намеченных на роль провокаторов. Скоро в камеру в сопровождении дежурного вошли два человека и, увидев капитана, вскинули руки в фашистском приветствии.
   - Садитесь! - показал им на скамейку Соколов. - Мне говорили, что вы оба чуваши. Я сам тоже чуваш, по этому, если хотите, можем говорить на родном языке.
   - Ну конечно! - согласились те.
   - Тогда давайте познакомимся. Начнем с вас, - кивнул Соколов бородатому мужчине средних лет. - Расскажите о себе.
   Биография этого человека оказалась весьма характерной. Родился он в Похвистневском районе Куйбышевской области в семье арендатора мельницы. В тридцатом году их раскулачили, а затем выслали в казахстанские степи, но через пять лет, восстановив в правах, разрешили вернуться в родную деревню, где они всей семьей должны были вступить в колхоз. Когда началась война, он попал в Красную Армию, а скоро и на фронт. Служил он рядовым и при первой же возможности перебежал на сторону немцев. В лагере военнопленных его назначили старшим по бараку.
   Второй, безусый юнец, до войны занимался мелкими кражами, за что трижды был присужден народным судом к лишению свободы. Когда началась война, вместе с другими заключенными он подал заявление с просьбой отправить его на фронт, обещал искупить свою вину перед обществом честной службой. Попав в окружение, он сдался в плен. В лагере военнопленных работал платным осведомителем и выдавал своих товарищей, которые собирались бежать или тайно занимались антифашистской агитацией.
   - Прошлое ваше нас устраивает. Вы оба подходите нам, - подбодрил их Соколов. - Теперь пойдете к партизанам. Должен вас предупредить, работа эта очень сложная, поэтому надо со всей серьезностью подготовиться к ней. Вы, наверное, еще не представляете себе всей опасности...
   -Господин капитан, скажите, пожалуйста, кроме вас здесь еще кто-нибудь знает чувашский язык? - спросил бывший кулак.
   - Нет! - решительно ответил Соколов, хотя полагал, что их разговор наверняка подслушивают специально по добранные люди.
   - Тогда разрешите быть с вами откровенными...
   - Пожалуйста! Я сам с вами откровенен и от вас хочу того же.
   - Мы слышали, что партизаны разоблаченных шпионов и провокаторов подвешивают за ноги и поджаривают на медленном огне. В случае провала нам тоже пощады не будет.
   - Если вы так боитесь, почему же тогда добровольно изъявили желание пойти к партизанам?
   - А кто вам сказал, что мы идем туда добровольно? Нам предложили, вот и идем, - сердито проворчал бывший кулак,
   - Попробуй отказаться - сразу в штрафной лагерь, где люди мрут как мухи, - добавил бывший жулик.
   - Тогда почему вы не пошли к нам, в армию Власова?
   - А разве у вас гарантируют от смерти? - с ехидством спросил воришка. Мы хотим жить не только сего дня, но и завтра. Хорошо вам, офицерам. Вы получаете чины, награды, а мы только пули в сердце или осколок в голову.
   - Да, положение у вас, как говорится, хуже губернаторского. Я вам сочувствую, но помочь не могу, - развел руками Соколов.
   Наступило тягостное молчание. Некоторое время предатели сидели опустив головы, потом переглянулись между собой.
   - При желании вы могли бы нам помочь, - сказал бывший кулак. - Скажите, как вы смотрите на исход войны?
   - Так же, как и вы, - неопределенно ответил Соколов.
   - Если бы это было так, вы не сидели бы здесь и не вербовали нас в шпионы. Ведь после войны и нас, провокаторов, и вас, власовцев, ждет расстрел или, в лучшем случае, лишение свободы на четверть века...
   - Напрасно вы смотрите на будущее так мрачно. Вот увидите, мы победим, - заверил Соколов.
   - Да, видим мы, как вы побеждаете, - презрительно процедил кулак. Скоро отступать будет некуда...
   - А что вы предлагаете? Сложить оружие и сдаться красным? Вам что, вы против своих открыто не воевали. Можете, в случае чего, изобразить из себя невинных жертв немецкого фашизма и после войны вернуться к родным и детям. А нас, власовцев, домой не пустят, сразу поставят к стенке. Поэтому остается нам только одно - продать свою жизнь как можно дороже, - вздохнул Соколов.
   - Домой мы тоже не собираемся. Социализм у нас в печенках сидит... Но если бы вы согласились помочь нам, может, мы нашли бы другой выход, подходящий не только для нас, но и для вас, власовцев.
   - Господин капитан, и правда, помогите, - слезно попросил бывший жулик. - Мой отец говорил, что люди, говорящие на одном языке, должны помогать друг другу не только в этой жизни, но и на том свете - в раю или в аду, все равно...
   - Никак не могу понять, чем я мог бы помочь вам? - сказал Соколов, давая в то же время понять, что не прочь выслушать их.
   - Поклянитесь, что не выдадите нас, даже если не согласитесь пойти с нами! - попросил кулак.
   Соколов поклялся честью офицера РОА, и предатели посвятили его в свои планы. Узнав о недавних победах Красной Армии в Белоруссии и на Украине, предатели, открыто или тайно сотрудничавшие с лагерной администрацией или с гестапо, почувствовали, что приближается конец, и всполошились не на шутку. Среди них оказался бывший моряк-балтиец, участник многих заграничных плаваний. Он и предложил бежать в нейтральную Швецию. С ним согласились тридцать три изменника и выработали подробный план, согласно которому все они должны были бежать из немецкого лагеря, затем организовать фальшивый партизанский отряд и, пользуясь симпатией польского народа к партизанам, при содействии подпольных организаций Сопротивления добраться до Балтийского побережья, захватить там либо катер погранохраны, либо небольшое рыболовное судно и переправиться через море в Швецию. Осуществление плана застопорилось из-за трудности побега. Предатели просили власовского капитана под каким-нибудь благовидным предлогом вывести их из лагеря и возглавить ложный партизанский отряд.
   Весь этот план Соколову сначала показался бредом, но, поразмыслив немного, он понял, что предателям действительно остается только два выхода: либо склонить покаянную голову перед советскими органами, либо искать защиты за пределами Германии, куда не придет победоносная Красная Армия. "Значит, от справедливого возмездия вы хотите укрыться под небом Швеции, - со злобой думал он, глядя на преступников. - Что ж, я помогу вам. Только не бежать, а получить заслуженное наказание..."
   - Опасное дело вы задумали, братцы, - покачал он головой. - Конечно, под видом мобилизации в армию Власова я легко мог бы вывести ваших товарищей из лагеря. Но если среди них окажется хоть один негодяй и донесет в гестапо, то и эти погоны не спасут меня от виселицы...
   - О, насчет этого не сомневайтесь! - горячо зашептал кулак. - Выдать нас мог бы только большевистский агент, а среди наших таких нет и быть не может, ведь на совести у каждого не один десяток казненных антифашистов. Все они только и мечтают, что о Швеции! Ради бога, помогите нам!
   Соколов поднялся со стула и начал шагать из угла в угол. Предатели смотрели на него как на бога.
   - Хорошо, я рискну! - согласился он. - Но смотрите не подведите меня. Пока вы останетесь здесь. Я вам дам прекрасную характеристику. Завтра же поеду в ваш лагерь якобы вербовать заговорщиков в русскую освободительную армию. Поговорю с каждым персонально. Если они согласятся со мной, к вечеру всех выведу из лагеря и приеду за вами. Послезавтра вы присоединитесь к остальным. Идет?