Кибек Митри. Герои без вести не пропадают

   - Я вас слушаю! - вышел из вагона молодой офицер вермахта.
   - На ваше имя получена телеграмма. Вот она. Распишитесь! - подсунул ему железнодорожник тетрадь с засаленными листочками.
   Лейтенант расписался и, быстро пробежав глазами телеграмму, затрясся как в лихорадке. "Сорвалось! - со страхом подумал он. - Теперь уж не миновать штрафного батальона. Оттуда почти никто не выходит живым..."
   В телеграмме, подписанной оберштурмбанфюрером Гроссманом, лейтенанту Штокману предлагалось немедленно сдать охрану поезда команде эсэсовцев во главе с гауптштурмфюрером Фоербахом, а всех своих солдат доставить гестапо, так как среди них будто бы находятся агенты врага.
   - Где гауптштурмфюрер СС герр Фоербах? - спросил Штокман.
   - В зале ожидания много эсэсовцев. Прибыли два часа назад. Их начальник, кажется, гауптштурмфюрер, грозный на вид, злой. Может, это он и есть...
   Штокман снял с постов всех часовых, построил их перед классным вагоном, после чего побежал в зал ожидания. Там и правда были эсэсовцы. Вели они себя весьма вызывающе, приставали к молодым пассажиркам, громко рассказывали сальные анекдоты и ржали как жеребцы. Их начальник, заложив руки за спину, расхаживал по залу, словно выискивая, к чему бы придраться.
   Штокман подошел к нему.
   - Герр гауптштурмфюрер! - обратился он, отдавая честь. - Я получил эту телеграмму....
   - Хайль Гитлер! - гаркнул Кальтенберг, прерывая его. Услышав его грозный голос, все находившиеся в зале вскочили на ноги и застыли в стойке "смирно".
   - Хайль Гитлер! - пролепетал перепуганный Штокман.
   - Содержание телеграммы мне известно. Значит, действуете подкупом, да? Домой захотелось? А мы в это время должны погибать на фронте... Ну и сволочь же вы, лейтенант Штокман! - презрительно посмотрел на него Кальтенберг.
   - Простите, герр гауптштурмфюрер! - виновато за скулил лейтенант. Мать тяжело больна. Пока жива, хотелось еще раз повидаться с ней. Дома я не был с сорокового года...
   - Ладно! Расскажете об этом гестапо. Автомашина ждет на улице. Передайте сопроводительные документы и везите своих солдат прямо в Кельцы. Там доложите оберштурмбанфюреру Гроссману.
   Штокман слышал об этом звере в эсэсовской форме. "Не оберштурмбанфюрер, а обер-палач", - говорили о нем даже сами немцы. Лейтенант уже больше ни на что не надеялся. Он вытащил из полевой сумки служебные документы и передал их Конраду.
   - Коров будете пересчитывать? - спросил он упавшим голосом.
   - Нет, некогда. Поезд нельзя задерживать. Кальтенберг начал расставлять своих "эсэсовцев" на посты, а Штокман повел солдат к автомашине, ожидавшей их у выхода перед зданием разъезда. За рулем сидел один из поляков из команды Кальтенберга, которому по семейным обстоятельствам надо было остаться в Келецком воеводстве. С завтрашнего дня он уже поступал в распоряжение командования Армии Людовой. Он встретил Штокмана грубо, как поступил бы любой эсэсовец по отношению к провинившемуся офицеру вермахта, которого вот-вот должны арестовать.
   - Посадите людей в кузов и едем быстрей! - распорядился он.
   - Ночью не опасно ехать лесом? - спросил лейтенант.
   - А чего опасаться?
   - Говорят, будто партизаны пошаливают.
   - Они пошаливают только в воображении трусов, а настоящих воинов фюрера обходят за сто километров.
   "Молокосос! - выругался про себя Штокман. - Не видал настоящих партизан! Они тебе еще покажут..."
   Делать было нечего, пришлось посадить людей в кузов. Сам Штокман сел рядом с шофером. Мотор взревел, и автомашина помчалась по грунтовой дороге. Но не успели проехать и километр, как пришлось остановиться. Впереди, поперек дороги, лежало срубленное дерево. Солдаты всполошились, шофер же был совершенно спокоен. Осветив срубленное дерево ярким светом фары, он не торопясь вылез из машины, прошел вперед, потоптался, обошел дерево со всех сторон и только тогда вернулся.
   - Объехать невозможно. Придется оттащить в сторону, - сказал он. Прикажите солдатам!
   - А на нас не набросятся?
   - Кто?
   - Партизаны, - шепотом ответил Штокман.
   - Фу, ты, боже, мой! Никогда не думал, что среди немцев могут быть такие трусы... Тогда вернемся на станцию и будем ждать до утра. Только ответственность за задержку берите на себя! - проворчал шофер.
   Лейтенант посмотрел на лес, высокой стеной подступавший к дороге, и, опасливо озираясь по сторонам, повел своих солдат к проклятому дереву.
   - Поднимите за комель, сбросим его в канаву! - приказал он.
   Но только успели солдаты нагнуться, как из лесу застрочили автоматы. Солдаты как горох посыпались на землю; партизанская пуля настигла и их командира.
   - Прекратить огонь! - послышался голос Савандеева. - Оружие и боеприпасы забрать. Убитых отнести подальше в лес и зарыть в землю. Автомашину отогнать в глубь леса и там бросить. Приступайте!..
   Глава третья
   Столица Польши Варшава - один из крупных и красивейших городов мира. Не зря же приезжие иностранцы утверждали: "В мире два Парижа. Один - на Сене, другой - на Висле". Действительно, красота Варшавы изумляла всех. Сами жители Варшавы о родном городе говорили так: "Если Краков-отец городов польских, то Варшава их мать".
   И вот наступило время, когда людям Турханова предстояло сражаться на улицах этого прекрасного города. В ночь на первое августа железнодорожный состав, груженный Племенным скотом, остановился на маленьком разъезде в районе Повонзковского католического кладбища. К классному вагону подошли три человека в белых халатах.
   - Ветеринарная инспекция, - заявил мужчина с бородкой. - В каком вагоне у вас больной скот?
   Это был пароль. Значит, здесь все обстояло благополучно.
   - У нас больных животных нет, - ответил Кальтенберг условной фразой.
   Люди в белых халатах вошли в вагон. Турханов ожидал встретить среди них знакомых, но ни Вешняка, ни Краковского не оказалось. Это встревожило его.
   - Ярослав Козловский, - представился человек с бородкой. Представитель Вольского районного комитета ППР. Под квартиры вам отведены дома по Млынарской улице. Адам Краковский со своими бойцами разместился на соседней Нововольской улице.
   - Рад познакомиться, - пожал ему руку полковник. - Что будем делать?
   - Приступим к выгрузке. Проводники здесь. Они поведут вас на квартиры. Стрелковое оружие, ручные гранаты и патроны постарайтесь спрятать под одежду. Пулеметы и минометы, а также ящики с боеприпасами придется оставить на кладбище. Днем их перевезут на катафалках.
   Так и сделали. Через десять минут поезд тронулся, а молодые девушки и парни небольшими группами повели партизан на квартиры.
   Штаб батальона размещался в двухэтажном особняке. Его хозяин, член подпольной антифашистской организации, занимал довольно высокий пост в одном из многочисленных немецких учреждений и у оккупантов был вне подозрений. Помещение под радиостанцию отвели в подвале. К утру Ева установила связь с радиостанцией Штаба партизанского движения и передала первую радиограмму, в которой Турханов сообщил о благополучном прибытии в Варшаву. Затем Козловский познакомил полковника с общей обстановкой. Она оказалась сложной, даже, можно сказать, предгрозовой.
   Жители Варшавы еще в середине июля почувствовали быстрое приближение фронта. Через город на запад тянулись бесконечным потоком тяжелые грузовики с награбленным имуществом, с востока же двигались колонны сильно потрепанных частей и подразделений вермахта. Поляки горячо обсуждали, будут ли немцы защищать город или оставят его без боя. Многие склонялись к последнему. Очевидно, даже сами немцы, служащие в оккупационных учреждениях и работавшие на разных предприятиях, не знали, каковы намерения гитлеровских генералов. В начале двадцатых чисел их охватила паника. Многие учреждения уже подготовились к эвакуации. Фолькс - и рейхсдейче <Немцы, родившиеся за границей и в самой Германии> спешно покидали город. 24 и 25 июля немецкие магазины не открылись, служащие коммунальных и хозяйственных учреждений не вышли на работу, почта и телеграф бездействовали. Казалось, у стен Варшавы вот-вот появятся советские танки. Осмелевшие поляки открыто грозили кулаками вслед убегающим немцам. Чтобы как-то прекратить панику, в Варшаву вынужден был приехать сам начальник гитлеровского генерального штаба Гудериан. 26 июля губернатор Варшавы Фишер издал приказ, в котором категорически опровергались слухи о возможной сдаче немцами Варшавы и высказывалось предположение, что сейчас, как и 1920 году, произойдет чудо на Висле и Красная Армия снова откатится на восток. Приказ угрожал всем нарушителям порядка суровыми карами.
   Действительно, паника прекратилась. Снова открылись учреждения, начали работать предприятия. Отряды, охраняющие важные в военном отношении объекты, получили значительные подкрепления. Словно желая показать, что немцы не собираются сдавать город без боя, гитлеровцы многие стратегические пункты в городе обнесли колючей проволокой, строили укрепления. Через город перебрасывались на восток свежие войска, в том числе танковые дивизии. Хотя где-то далеко на востоке гремели артиллерийские залпы, по всему было видно, немцам удалось отразить наступление. В этой ситуации кое-кто из кругов, связанных с эмигрантским правительством в Лондоне, стал настойчиво призывать к восстанию. По городу ходили слухи, будто Красная Армия подготовилась внезапным ударом с севера и юга захватить Варшаву, чтобы вместо правительства Миколайчика поставить у власти недавно созданный Польский комитет национального освобождения. 27 июля командование Армии Крайовой отдало приказ о приведении всех своих частей и подразделений в боевую готовность. На следующий день уже весь город говорил, что восстание начнется в пять часов вечера.
   - С тех пор, если верить слухам, срок начала восстания переносился чуть ли не пять раз. Вчера вечером один мой знакомый адвокат божился, что восстание начнется сегодня в пять часов вечера, - закончил свой рассказ о политическом положении в городе Ярослав Козловский.
   - Как вы относитесь к этим слухам? - спросил Турханов.
   - Скептически, - ответил собеседник. - Хотя нам кое-что известно о плане "Буря", а он предусматривает такое восстание, не думаю, что на это решатся...
   - Почему?
   - Потому что для успеха восстания мало одной ненависти к врагу и желания скорее изгнать его из города.
   Нужны еще специфические военно-политические условия, которые, на наш взгляд, далеко еще не назрели. Думать, что можно победить немцев без непосредственной помощи Красной Армии и Войска Польского, было бы глупо. А армии Рокоссовского и Берлинга еще далеко от Варшавы, и когда они дойдут, неизвестно. Кроме того, всякий, кто мало-мальски знаком с военным искусством, знает, что восстание должно начаться совершенно неожиданно для врага. А о какой неожиданности, внезапности может идти речь, когда весь город вот уже пятый день только и делает, что говорит о восстании?
   - Вы упомянули о плане "Буря". Скажите, в чем его сущность? - спросил полковник.
   - Год назад поляки, примыкавшие к лондонскому лагерю, понесли две тяжелые утраты: при весьма загадочных обстоятельствах в авиационной катастрофе над Гибралтаром погиб генерал Владислав Сикорский, а здесь, в Варшаве, немцы арестовали генерала Горт-Ровецкого. Ходят слухи, что оба они выступали за согласование действий Армии Крайовой с советскими войсками. В руководство пришли новые люди с правыми убеждениями, в одинаковой степени ненавидящие и Советский Союз и прогрессивные силы внутри Польши. Однако они не могли не учитывать реальные перспективы освобождения Польши Красной Армией и разработали для своей армии оперативный план под названием "Буря". Согласно этому плану, по мере перемещения Восточного фронта по территории Польши Армия Крайова должна включиться в прифронтовой зоне в борьбу против тыловых, отступающих частей немцев для захвата отдельных экономических и административных центров с тем, чтобы ко времени появления советских войск там уже действовали органы власти, находящиеся в руках правых сил и делегатуры эмигрантского правительства в Лондоне. Если бы Красная Армия разбила немецкие войска, обороняющие Варшавский стратегический район, и гитлеровцы стали покидать город, то, в соответствии с планом "Буря", командование Армии Крайовой, пожалуй, и начало бы восстание, чтобы до прихода советских войск передать власть в городе представителям эмигрантского правительства. Но в том-то и дело, что немецкая армия не разбита и пока не собирается оставлять Варшаву, наоборот, подтягивает к городу свежие силы, в том числе и танковые дивизии. Слышите, как грохочут по улицам тяжелые танки? - открывая окно, проговорил Козловский.
   По Вольской и Хлодной улицам в сторону Электоральной и Сенаторской улиц, сотрясая мостовые, двигалась танковая колонна. Словно желая лишний раз напомнить о силе и мощи фашистского рейха, танкисты то и дело поворачивали башни танков, направляя жерла пушек на окна жилых домов, где, притаившись за занавесками, за ними следили тысячи варшавян.
   Турханов собирался было составить краткое сообщение о предгрозовой обстановке в Варшаве, чтобы передать его генералу Барсукову, но доводы Козловского показались ему разумными, и он решил пока воздержаться от подобного сообщения.
   К сожалению, командование Армией Крайовой во главе с генералом Тадеушем Бур-Коморовским в данном случае руководствовалось не доводами разума, а узкими политическими интересами и отдало приказ начать восстание во вторник 1 августа 1944 года. Ровно в 5 часов вечера со стороны Вокзальной площади послышался мощный взрыв, явившийся, как выяснилось потом, сигналом к началу восстания.
   Как раз в это время на улице появилась автомашина с жандармами. Из двора напротив выбежал юноша с бело-красной повязкой на рукаве и с криком: "Нех жие Армия Крайова!" <Да здравствует Армия Крайова!> метнул в машину ручную гранату. Она разорвалась в кабине шофера. Потеряв управление, грузовик врезался в каменную стену. Шофер и сидевший с ним рядом жандармский офицер погибли, но остальные немцы, а их было двенадцать человек, быстро соскочили на землю и, спрятавшись за грузовиком, начали отстреливаться. На улицу выбежали пятеро юношей и три девушки с такими же красно-белыми повязками на рукавах. Они открыли огонь из пистолетов, а одна из девушек подбежала к грузовику, тоже метнула ручную гранату и тут же упала, сраженная немецкой пулей. Превосходство было явно на стороне врагов, хотя они и потеряли еще четырех человек. Вот на землю упала вторая девушка, потом третья. Юноши начали отступать, огонь из пистолетов уже не достигал цели, в то время как винтовки и автоматы немцев вносили опустошение в ряды поляков. По всей вероятности, они либо погибли бы, либо сдались, так как отступать уже было некуда, а патроны кончались, но тут произошло чудо. Одна из девушек, упавшая на мостовую, пропустив мимо себя жандармов, неожиданно вскочила на ноги и сзади метнула во врагов две гранаты. Ее смелости и ловкости мог бы позавидовать любой профессиональный военный. Уложив еще четырех жандармов, она бросилась к открытым воротам дома, где находился штаб партизан. Немцы кинулись за ней. Тут на улицу выскочил Соколов с двумя партизанами. Все четыре немца, погнавшиеся за девушкой, растянулись на мостовой после первых же автоматных очередей, а девушка благополучно добежала до ворот и смешалась с толпой, собравшейся возле дома, когда на улице, началась стрельба.
   - С кем вы будете, если аковцы <Аковцы - сторонники Армии Крановой (от начальных букв АК)> действительно начнут восстание? - спросил Ярослав Козловский.
   Некоторое время Турханов постоял молча, вслушиваясь в нарастающий шум боя. Выстрелы уже гремели на Жолибоже, в Срюдместье, в Старе-Място, Мокотуве и других районах города. Слышалась артиллерийская канонада. Сомневаться не приходилось: в Варшаве вспыхнуло восстание.
   - Вот наш ответ! - сказал полковник, показывая на трупы жандармов.
   Глава четвертая
   Опасаясь немецких пеленгаторов, радиостанция Евы не работала весь день, хотя Турханов мог бы сообщить Барсукову о многих событиях. Теперь полковник составил подробный отчет о начале восстания и отнес к Еве для передачи в эфир. К сожалению, он еще не мог сообщить в Штаб партизанского движения ни о том, какими силами располагают повстанцы, ни о целях, которые ставит перед собой командование Армии Крайовой. Надо было раздобыть эти сведения. Но как это сделать, если отсутствует всякая связь с Главным штабом повстанцев? Не известно также отношение к восстанию со стороны других подпольных антифашистских организаций и их боевых групп, не подчиненных командованию АК. Ярослав Козловский ушел за дальнейшими указаниями и больше в штаб не вернулся. Надо самим собирать необходимые сведения. Нужно также подготовить людей к возможным столкновениям с карателями. Поэтому Турханов и Адам Краковский вызвали в штаб командиров рот.
   Все были крайне взволнованы. Многие уже успели переговорить с жителями Варшавы. Оказалось, что поляки давно с нетерпением ждали этого дня. Большинство из них одобряло действия командования Армии Крайовой. Многие считали, что в течение нескольких дней и даже часов немцы будут изгнаны из города если и не самими повстанцами, то Красной Армией, которая, по их мнению, вот-вот должна появиться на окраинах Варшавы. "Восточный фронт немцев трещит по всем швам, - утверждали они. - Гитлеровцы бегут без оглядки. Наша победа не за горами!" Некоторые говорили, что будто еще вчера своими глазами видели в Праге <Прага - правобережная часть Варшавы> группы разведчиков маршала Рокоссовского. Поэтому участники совещания в первую очередь спросили командира, где находятся в настоящее время передовые части Красной Армии и когда они вступят в город.
   - Наши части пока освободили города Луков, Седлец, Бяла-Подляска и Брест, - сказал Турханов, - а двадцать восьмого июля переправились через Вислу в район Магнушева и Яновца. Таким образом, на сегодняшний день они находятся в сорока - сорока пяти километрах от города. Но наступление развивается медленно, ибо немцы оказывают сильное сопротивление с севера и с северо-востока. Поэтому ни в коем случае не обнадеживайте местных жителей, что советские войска появятся в городе с минуты на минуту. Вообще, товарищи, поменьше говорите об операциях Красной Армии.
   - Но неужели расстояние в сорок - сорок пять километров наши войска не преодолеют хотя бы за неделю? - спросил Волжанин.
   - Дело не в расстоянии, - вздохнул Турханов. - Смотрите на карту. Войска Первого Белорусского фронта вы шли на Вислу только на узком участке от Гарволина до Казимежа, а такой огромный город, как Варшава, лобовым ударом не освободить. Надо обойти его с севера и с юга и окружить. Для этого и создают плацдармы на западном берегу реки. А это, как показывает практика форсирования Днепра и других рек, дело не одного дня. Надо еще иметь в виду, что за два месяца наступления Красная Армия продвинулась на запад более чем на шестьсот пятьдесят километров. При таких темпах, как известно, возникает необходимость подтянуть резервы, подвезти боеприпасы и вооружение, дать войскам передышку, чтобы восполнить потери, набраться сил для последующих наступательных боев.
   - Да, это, конечно, так, - согласился Волжанин. - Выходит, поспешили поляки с началом восстания.
   - Мы это узнаем в ближайшие дни.
   - Что же нам делать? - спросил Байдиреков. - Не сидеть же сложа руки, когда в городе льется кровь.
   - Бездействовать не будем, - заверил Турханов. - Пока мы наметили следующие мероприятия. Командир батальона товарищ Краковский свяжется с Главным штабом повстанцев и определит наше место в общем строю борцов за освобождение Варшавы. Товарищ Комиссаров установит контакт с городским комитетом Польской рабочей партии. Товарищи Соколов и Кальтенберг вместе со своими польскими коллегами организуют разведку. В местах, указанных штабом батальона, отрыть окопы полного профиля, соединив их ходами сообщений. Подготовить убежища, где можно было бы укрыться во время артобстрела и воздушного налета противника. Построить баррикады. Патроны раздать по подразделениям. В дальнейшем задачи для каждого подразделения будут уточнены и конкретизированы.
   Глава пятая
   Район, где размещался батальон Краковского, в первые дни оказался в тылу у повстанцев, поэтому подразделения, по существу, не участвовали в боях, если не считать отдельные стычки разведчиков и обстрел из стрелкового оружия низколетящих самолетов противника. В штабе вели журнал боевых действий. Вот некоторые записи в этом журнале:
   "Среда, 2 августа
   Второй день Варшавского восстания. Бои вчера начали подразделения Армии Крайовой, но ненависть к немецким оккупантам настолько сильна, что сегодня к войскам присоединились значительные группы населения Варшавы, особенно патриотически настроенная молодежь. Кто не имеет оружия, строит баррикады, на головы немцев из окон высоких Домов обрушивает тяжелые предметы. Фашистов подстерегают в закоулках, бьют велосипедными цепями и железными прутьями. Борьба принимает народный характер.
   Четверг, 3 августа
   Нам не удалось установить связь со штабом повстанцев. Руководители АК отказались принять командира батальона. Один из офицеров Главного штаба, который не назвал ни свою должность, ни фамилию, прямо заявил: "В помощи Армии Людовой не нуждаемся. Где хотите, там и воюйте. Можете вообще уйти из города..." Все мы возмущены таким наглым заявлением. Пока не совсем ясно, высказал он свое личное мнение или же это и мнение большинства руководителей АК.
   Вечером со стороны железной дороги подошли три тяжелых танка. Бойцы Байдирекова встретили "тигров" как положено. Один из них подорвался на мине, во второй была брошена противотанковая граната, а третий отступил под улюлюканье мальчишек, следивших за ходом боя из-за каменной стены. Это первая значительная победа партизан. Пленные танкисты сообщили, что в Варшаву прибыла танковая дивизия "Герман Геринг" и на подходе находятся еще две дивизии. Очевидно, скоро начнутся жаркие бои.
   Появились у нас первые жертвы. Вражеский самолет сбросил несколько бомб. Одна из них попала в дом, где разместились бойцы Волжанина. Вместе с двенадцатью жильцами дома погибли два партизана...
   Пятница, 4 августа
   В районе Воли происходят тяжелые бои. Наши разведчики случайно оказались участниками ожесточенного сражения, которое вели молодые поляки из батальона Армии Людовой под названием "Чвартакув". Они сражались как львы, и фашисты, которые численно превосходили поляков почти в три раза, отступили. Во время затишья командир этих храбрецов Густав, молодой парень лет семнадцати, заявил нашим разведчикам, что командование АЛ отдало приказ своим частям сражаться на баррикадах плечом к плечу со всеми повстанцами, сплотить все демократические силы народа в борьбе против немецких оккупантов. "Мы сознаем, что восстание вспыхнули преждевременно и Цели его организаторов не совпадают с нашими целями, но когда народ идет на баррикады, Армия Людова не может оставаться в стороне", - сказал юный герой".
   Сделав эту запись в журнале боевых действий, Соколов взял с собой трех партизан и вышел на улицу. Была ясная звездная ночь. Пахло гарью. Над районами Воли и Срюдместья стояло багровое зарево. С наступлением ночи бои затихают, однако кое-где еще раздавались выстрелы и короткие пулеметные очереди. Башенные часы пробили двенадцать. Соколов повел своих бойцов в сторону железной дороги, откуда днем не вернулись три разведчика. На улицах было тихо. Темные окна на фасадах казались пустыми глазницами. Пройдя два квартала, партизаны остановились в тени дома. Осмотрелись, прислушались. Чуткий слух Соколова тут же уловил приглушенные звуки шагов. Скоро из-за углового дома показались три человека. Они осторожно продвигались в сторону Млынарской улицы. Впереди шел офицер, за ним, чуть сгорбившись, шагали два солдата. Не доходя до перекрестка, они остановились.
   - Далеко еще? - по-украински спросил офицер.
   - Нет, где-то совсем рядом. Надо бы прочесть название улицы. Я тут был всего один раз, - ответил солдат тоже по-украински.
   - Черт бы побрал этого пьянчужку Хижняка. Никогда толком не допросит пленного. Как распалится, так сразу забьет до смерти или расстреляет. А нам потом расплачиваться...
   - Может, никакого партизанского отряда и в помине нет. Давайте, братцы, вернемся и доложим, что нигде его не нашли, - предложил один из солдат.
   - Дудки! Так тебе и поверят... Раньше чем через неделю Хижняку и не показывайся. Придется идти, иначе всем нам крышка.
   - Да черт с ним, с этим Хижняком! - выругался солдат и сплюнул. - Ну поругает, погрозит пистолетом, а убить побоится. Зато партизаны, если узнают, с чем мы к ним пришли, будьте уверены, повесят как пить дать...
   - А ты поменьше болтай! Пошли, ребята! - позвал офицер.
   И они пошли вперед.
   - Офицера оглушите, остальных скосим из автоматов, - шепнул товарищам Соколов.
   Когда провокаторы поравнялись с ними, партизаны выскочили из укрытия. Один ударил прикладом по голове офицера, Соколов короткой очередью из автомата уложил обоих солдат. Затем, взяв оружие, все вместе поволокли оглушенного офицера в штаб. Там его окатили из ведра холодной водой; тот сначала застонал, потом открыл глаза.