Страница:
– Ладно, рыба сегодня оказалась свежей.
– Что бы это значило?
– Все в твоих руках, Ленлани.
– Что ж, спасибо за совет, Уолтер, но я давно уже большая девочка.
– Я-то это понял, но, думаю, что и другие успели это заметить.
Глава 13
Глава 14
Глава 15
– Что бы это значило?
– Все в твоих руках, Ленлани.
– Что ж, спасибо за совет, Уолтер, но я давно уже большая девочка.
– Я-то это понял, но, думаю, что и другие успели это заметить.
Глава 13
Девлин прибыл в Кахоа на закате. Слева от дороги располагался супермаркет, на противоположной его стороне небольшой комплекс, включающий прачечную самообслуживания, врачебный кабинет и аптеку. Еще дальше находилось здание почты, банк и закрытый на замок полицейский пост – незамысловатая сборная конструкция, вроде будки, установленная прямо на асфальтированной площадке и с давних пор всеми забытая.
Этот район был лучшей частью городка. Потом Девлин проехал мимо незастроенного участка, проследовал через мостик над дренажной системой и очутился в кварталах, тянущихся на добрых двести ярдов вдоль дороги. Такие постройки могли принадлежать и деревушке, расположенной где-нибудь в Венесуэле, и грязному горному городку, затерянному в отрогах Аппалачей.
Здесь царила настоящая и абсолютная бедность. Но Девлин впервые встречался с ней в «гавайском раю». Нищета ничем не поражала, но была ничуть не лучше той, что существует на материке, в Штатах. Он видел разваливающиеся буквально на глазах двухэтажные деревянные дома слева от дороги, длинный ряд крохотных и жалких лачуг из фанеры и листового железа – справа. Лачуги были окружены высокой некошеной травой. Возле дороги трава была редкой, пожухлой, коричневатого оттенка, а ближе к жилью – более зеленой и густой.
Большинство лачуг выглядели покинутыми, но проезжая мимо одной, Девлин заметил ребятишек, которые возились и играли у порога. Самый младший был одет только в замызганные трусики, малышу едва ли исполнилось три года. Старшей оказалась девочка лет десяти, на ней мешком висело выцветшее платьице. Мальчуган лет шести, средний по возрасту, щеголял в шортах и белой майке с прорехой на животе. Лица у детей были бледного, нездорового оттенка, какой приобретает человеческая кожа от бедности и безысходности.
Медленно проезжая мимо, Джек заглянул в окно единственной комнаты. Она была тускло освещена свисающей с потолка голой лампочкой. Изможденная женщина сидела на импровизированной кушетке из упаковочных ящиков и прижимала к обнаженной груди младенца, вместо одежды на ней висели какие-то лохмотья. Она, не отрываясь, смотрела на экран маленького черно-белого телевизора. «Добро пожаловать в Кахоа-Таун», – саркастически подумал Девлин.
Проехав еще несколько десятков ярдов, оноставил позади район трущоб и оказался в деловой части города. Теперь он понял, почему в одной из газетных статей Кахоа сравнивался с американским городком времен покорения Дикого Запада. Мейн-стрит казалась декорацией к многосерийному вестерну пятидесятых годов. Все здания были деревянными, одно– или двухэтажными. Их окружали приподнятые над землей деревянные террасы с перилами. Мейн-стрит оказалась на редкость грязной улицей, так что Маршал Дилон смотрелся бы на ней отлично.
По пути Девлин отмечал для себя каждое заведение и достопримечательность. Слева – магазинчик натуральных продуктов, закрытый ресторан, бар, продуктовая лавка, зеленая аллея, ряд помещений, походивших на закрытые магазины, мастерская, какая-то контора, дальше ресторан «Да», тайский ресторанчик, вереница стандартных складских помещений. Справа – длинное двухэтажное здание, которое имело самый импозантный вид в городе и занимало центральную часть Мейн-стрит, со стенами, окрашенными в темно-зеленый цвет. На втором этаже сверкали чистыми стеклами окна с белыми рамами. Первый этаж пустовал, если не считать магазина по продаже видеоаппаратуры и кассет и заведения, напоминающего книжную лавку.
Остальные дома на дальней окраине Мейн-стрит были одноэтажными развалюхами. Их было четыре или пять, но жилым казался только один. В полуподвале размещалась обшарпанная прачечная на пять стиральных машин, освещенная мерцающим светом флюоресцентных ламп. Девлин успел разглядеть молодого человека, сидящего на столе для упаковки белья. Длинные волосы, жидкая бородка, старомодные очки и потрепанные джинсы вызывали в памяти Девлина образ Хейта Эшбери из далеких шестидесятых. Рядом с парнем на столе расположилась девушка.
Девлин проехал еще сотню ярдов, пока не оказался на окраине городка, возле школьного комплекса начальной и средней ступени. Доехал до стоянки и двинулся в обратную сторону.
Солнце скрылось за горизонтом, но даже в розоватых сумерках все в этом провинциальном городке казалось убогим и ветхим. Основными цветами пейзажа оставались блекло-голубой, багровый и бежевый. Возможно, туристические справочники назвали бы Кахоа экзотическим уголком старых Гавайев, но Девлин был совершенно уверен, что если кто-нибудь забредет сюда в поисках экзотики, то непременно разочаруется.
Те жители, кого он успел встретить, имели такой же измученный, потрепанный вид, как и сам городок. Например, эта полная женщина в блузке, которая ей явно мала, и юбке слишком для нее свободной. Выглядела женщина очень усталой, измотанной, однако упорно толкала вперед по деревянному тротуару детскую коляску, словно опаздывала на свидание, но не помнила точно, где оно ей назначено. В коляске сидел пятилетний мальчик. Лицо малыша – грязное, испачканы и руки, и одежда. Он уже вышел из того возраста, когда детей катают в коляске, но женщина, тем не менее, не позволяла ему идти самостоятельно. Навстречу попались двое мужчин, они шагали медленно и неуверенно. У одного волосы были длинные и жидкие, у другого – торчали курчавой густой шапкой. Бороды у обоих – всклокоченные и спутанные. Облачены мужчины в ту же одежду, какую носили на островах почти все – майки, шорты или джинсы, резиновые шлепанцы. Но одежда выглядела слишком поношенной, оба были слишком худы, чтобы казаться здоровыми. Еще два отголоска шестидесятых.
Наконец он нашел гостиницу. Миссис Банкс заверила его, что это единственное место в городе, где можно остановиться на несколько дней. Оказалось, что гостиница располагается именно в том большом зеленом здании, которое доминировало на Мейн-стрит. Рядом была автостоянка, посыпанная вулканическим пеплом. Она была шириной шестьдесят футов и футов сто пятьдесят длиной. С двух сторон ее окаймляли луга, заросшие высокой травой – мелиссой, папоротником, кустами олеандра. Дальше, возле смешанного леска, торчали одинокие деревья охиа.С двух других сторон стоянку ограничивала Мейн-стрит и здание самой гостиницы.
Свернув на стоянку, Девлин увидел местного увальня, сидящего на подножке грузовичка. Он о чем-то увлеченно болтал с высоким худым пареньком, который держал под мышкой скейтборд. Девлин был уверен, что стоит некоторое время понаблюдать за ними, и можно будет увидеть, как из рук в руки переходят деньги и наркотики. Угрюмый мужик без рубашки проследил за тем, как Девлин припарковал свою новенькую, с иголочки, машину. Девлин парировал заинтересованный взгляд неприветливым взором, заодно изучая грубую татуировку над большим смуглым животом. Мужчина отвел глаза первым.
Посередине автостоянки рос старый раскидистый баньян. Поверхность площадки была в выщербинах и ямах, заполненных грязной дождевой водой. Здесь расположились несколько жалких автомобилей. Ни один не был моложе десяти лет. На бортах потрепанного фургона для развозки товаров красовалась намалеванная от руки надпись: «Листовой металл».
Машина Девлина и без надписи явно давала понять, что в городе появился чужак. Но он и так понимал, что не вписывается в окружающую обстановку, и автомобиль здесь вовсе не при чем.
Девлин выбрался из «форда», открыл багажник, достал вещи и прошел мимо толстяка, который продолжал болтать с юношей. Джек оглядел гостиницу, высматривая вход. Дверь представляла собой некое подобие высоких деревянных ворот, загораживавших лестницу, ведущую на второй этаж. Она выходила прямо на стоянку и была распахнута.
Девлин поднялся по ступеням и очутился на старомодной колониального стиля застекленной веранде, выходящей на захламленный внутренний дворик. Здание гостиницы было выстроено углом. Длинная его сторона тянулась вдоль Мейн-стрит, а короткая окаймляла с одной стороны черную от лавовой крошки стоянку. Лестница выходила на место пересечения крыльев здания. Джек остановился, разглядывая длинный коридор с дверями номеров, окна которых выходили на главную улицу. В проволочной клетке качался жирный попугай.
Веранду окружали перила высотой до пояса и деревянные колонны. У входа стояли плетеные кресла и столики, а по всей площадке были расставлены пальмы, папоротники и другие растения, высаженные в кадки. Устланный циновкой пол имел странный наклон, так что Девлину, проходя через веранду, пришлось нагнуть голову, чтобы не удариться о потолочную балку. Но, в целом, здесь было уютно и спокойно, в сравнении с разрухой и грязью, царящими снаружи.
Неожиданно попугай резко вскрикнул, Девлин испуганно отпрянул в сторону. В тот же миг из служебного помещения показалась коренастая женщина в мешковатой гавайской рубашке и улыбнулась гостю. У нее были длинные седые волосы, крупные черты лица и опаленная солнцем кожа. Продолжая приветливо улыбаться, она подошла к Девлину и тихим, хорошо поставленным голосом произнесла:
– Алоха.
Впервые Джек услышал произнесенное с очаровательной интонацией одно-единственное слово.
– Я Рейчел Стил, – представилась женщина. – Хозяйка гостиницы. Вы, должно быть, мистер Девлин.
– Да, это я. Рад познакомиться, – ответил Джек.
Он смотрел на Рейчел сверху вниз. В ней было около пяти футов роста. Но, несомненно, она была женщиной крепкой. Голубые лучистые глаза смотрели прямо, она действительно чувствовала себя здесь хозяйкой, и это ей шло. Сказать точно, сколько ей лет, было невозможно. Где-то между шестьюдесятью и восьмьюдесятью. Женщина словно источала энергию и уверенность, не позволявшие называть ее старухой. Подойдя вплотную, она пожала гостю руку. Девлин был поражен ее силой.
– Как долго вы у нас пробудете, мистер Девлин?
– По крайней мере, неделю.
– Тогда я покажу вам комнаты на выбор.
– Я займу лучшую.
Рейчел внимательно взглянула на него, помолчала, видимо, желая убедиться, что перед ней стоит серьезный человек, улыбнулась и кивнула головой.
– Хороший ответ. – Рейчел махнула рукой в сторону номеров на фасадной стороне здания. – Эти вам не подойдут, они состоят, преимущественно, из одной маленькой спальни с общей ванной в конце коридора. Вот эта угловая комната неплоха, но она занята. Два моих лучших номера имеют собственные ванные. Тут вот номер Дон Хо, – она указала за спину Девлина. – А это номер Джека Лондона, она махнула рукой налево.
Девлин прикинул, что окна номера Дон Хо выходят окнами на стоянку, Джека Лондона – на внутренний двор. Второй, должно быть, поспокойнее, но из номера Дон Хо он сможет больше увидеть.
– Я займу номер Дон Хо.
– Хорошо. Тем более, что комната Джека Лондона занята еще два дня, вы верно угадали. Дверь не заперта. Ключи на полке. Ворота внизу закрываем в десять вечера, ключ от них на кольце. Если вам что-то понадобится, дайте мне знать. – Она по-дружески потрепала Девлина по плечу. – Рада, что вы наш гость.
Рейчел скрылась за дверью конторы. Через стекло двери Девлин разглядел внутреннее пространство ее комнатки, заставленной всяческим старьем. Рейчел уселась за стол, нацепила на нос маленькие очки и углубилась в чтение бумаг при свете небольшой настольной лампы, сделанной из медного самовара.
Девлин вошел в отведенный ему номер. Он был небольшим, но со вкусом меблированным и тщательно отремонтированным. На кровати лежало зеленое одеяло, которое будет ему, пожалуй, коротковатым. Потолок был выкрашен в зеленый цвет, зелеными же оказались и обои с растительным орнаментом. Гладкий деревянный пол покрыт темно-коричневым лаком и отполирован до зеркального блеска.
Потолочная люстра-вентилятор вращала лопастями и не давала воздуху застаиваться. А на стене, действительно, висел оригинал Дон Хо, выполненный маслом. Под картиной стояла допотопная радиола на высоких ножках.
Девлин подошел к окну с двойным стеклом, которое выходило на автомобильную стоянку. Интересно, что он сможет из него увидеть. Хорошо просматривалась та часть стоянки, которая примыкала к улице, сама улица и бар на другой стороне. Совсем неплохо.
Он проверил гардины – горизонтально расположенные жалюзи и сдвижные шторы.
В комнате стоял и телевизор, а вот телефона не было. Девлин предположил, что это доставит ему некоторые неудобства.
Туалетная комната оказалась просторной, но в ней были только душ и умывальник, ванны не было.
Девлин быстро распаковал вещи. Часть из них повесил в антикварный платяной шкаф, занимавший почти всю стену напротив кровати, остальные – на вешалку возле двери.
Он выложил три пистолета и аккуратно поместил в нижний ящик платяного шкафа, прикрыв нейлоновой сумкой для грязного белья.
Потом тщательно проверил замок входной двери, тот оказался на удивление прочным, внушающим доверие. Вышел в коридор, запер дверь и направился на улицу. Повернув налево, двинулся к окраине городка, внимательно осматриваясь, не находя то, что должен обнаружить. Перешел через дорогу, заглянул на стоянку возле супермаркета. У входа внимательно осмотрел три висящих на стене таксофона. На обратном пути зашел на несколько минут в лавку на противоположной от гостиницы стороне Мейн-стрит.
Дойдя до предместий, повернулся и направился к исходному пункту прогулки, к дверям отеля. Сначала пришлось проделать весь путь на машине, а теперь – пешком. Весь город уместился в совершенно незначительном участке его памяти.
Этот район был лучшей частью городка. Потом Девлин проехал мимо незастроенного участка, проследовал через мостик над дренажной системой и очутился в кварталах, тянущихся на добрых двести ярдов вдоль дороги. Такие постройки могли принадлежать и деревушке, расположенной где-нибудь в Венесуэле, и грязному горному городку, затерянному в отрогах Аппалачей.
Здесь царила настоящая и абсолютная бедность. Но Девлин впервые встречался с ней в «гавайском раю». Нищета ничем не поражала, но была ничуть не лучше той, что существует на материке, в Штатах. Он видел разваливающиеся буквально на глазах двухэтажные деревянные дома слева от дороги, длинный ряд крохотных и жалких лачуг из фанеры и листового железа – справа. Лачуги были окружены высокой некошеной травой. Возле дороги трава была редкой, пожухлой, коричневатого оттенка, а ближе к жилью – более зеленой и густой.
Большинство лачуг выглядели покинутыми, но проезжая мимо одной, Девлин заметил ребятишек, которые возились и играли у порога. Самый младший был одет только в замызганные трусики, малышу едва ли исполнилось три года. Старшей оказалась девочка лет десяти, на ней мешком висело выцветшее платьице. Мальчуган лет шести, средний по возрасту, щеголял в шортах и белой майке с прорехой на животе. Лица у детей были бледного, нездорового оттенка, какой приобретает человеческая кожа от бедности и безысходности.
Медленно проезжая мимо, Джек заглянул в окно единственной комнаты. Она была тускло освещена свисающей с потолка голой лампочкой. Изможденная женщина сидела на импровизированной кушетке из упаковочных ящиков и прижимала к обнаженной груди младенца, вместо одежды на ней висели какие-то лохмотья. Она, не отрываясь, смотрела на экран маленького черно-белого телевизора. «Добро пожаловать в Кахоа-Таун», – саркастически подумал Девлин.
Проехав еще несколько десятков ярдов, оноставил позади район трущоб и оказался в деловой части города. Теперь он понял, почему в одной из газетных статей Кахоа сравнивался с американским городком времен покорения Дикого Запада. Мейн-стрит казалась декорацией к многосерийному вестерну пятидесятых годов. Все здания были деревянными, одно– или двухэтажными. Их окружали приподнятые над землей деревянные террасы с перилами. Мейн-стрит оказалась на редкость грязной улицей, так что Маршал Дилон смотрелся бы на ней отлично.
По пути Девлин отмечал для себя каждое заведение и достопримечательность. Слева – магазинчик натуральных продуктов, закрытый ресторан, бар, продуктовая лавка, зеленая аллея, ряд помещений, походивших на закрытые магазины, мастерская, какая-то контора, дальше ресторан «Да», тайский ресторанчик, вереница стандартных складских помещений. Справа – длинное двухэтажное здание, которое имело самый импозантный вид в городе и занимало центральную часть Мейн-стрит, со стенами, окрашенными в темно-зеленый цвет. На втором этаже сверкали чистыми стеклами окна с белыми рамами. Первый этаж пустовал, если не считать магазина по продаже видеоаппаратуры и кассет и заведения, напоминающего книжную лавку.
Остальные дома на дальней окраине Мейн-стрит были одноэтажными развалюхами. Их было четыре или пять, но жилым казался только один. В полуподвале размещалась обшарпанная прачечная на пять стиральных машин, освещенная мерцающим светом флюоресцентных ламп. Девлин успел разглядеть молодого человека, сидящего на столе для упаковки белья. Длинные волосы, жидкая бородка, старомодные очки и потрепанные джинсы вызывали в памяти Девлина образ Хейта Эшбери из далеких шестидесятых. Рядом с парнем на столе расположилась девушка.
Девлин проехал еще сотню ярдов, пока не оказался на окраине городка, возле школьного комплекса начальной и средней ступени. Доехал до стоянки и двинулся в обратную сторону.
Солнце скрылось за горизонтом, но даже в розоватых сумерках все в этом провинциальном городке казалось убогим и ветхим. Основными цветами пейзажа оставались блекло-голубой, багровый и бежевый. Возможно, туристические справочники назвали бы Кахоа экзотическим уголком старых Гавайев, но Девлин был совершенно уверен, что если кто-нибудь забредет сюда в поисках экзотики, то непременно разочаруется.
Те жители, кого он успел встретить, имели такой же измученный, потрепанный вид, как и сам городок. Например, эта полная женщина в блузке, которая ей явно мала, и юбке слишком для нее свободной. Выглядела женщина очень усталой, измотанной, однако упорно толкала вперед по деревянному тротуару детскую коляску, словно опаздывала на свидание, но не помнила точно, где оно ей назначено. В коляске сидел пятилетний мальчик. Лицо малыша – грязное, испачканы и руки, и одежда. Он уже вышел из того возраста, когда детей катают в коляске, но женщина, тем не менее, не позволяла ему идти самостоятельно. Навстречу попались двое мужчин, они шагали медленно и неуверенно. У одного волосы были длинные и жидкие, у другого – торчали курчавой густой шапкой. Бороды у обоих – всклокоченные и спутанные. Облачены мужчины в ту же одежду, какую носили на островах почти все – майки, шорты или джинсы, резиновые шлепанцы. Но одежда выглядела слишком поношенной, оба были слишком худы, чтобы казаться здоровыми. Еще два отголоска шестидесятых.
Наконец он нашел гостиницу. Миссис Банкс заверила его, что это единственное место в городе, где можно остановиться на несколько дней. Оказалось, что гостиница располагается именно в том большом зеленом здании, которое доминировало на Мейн-стрит. Рядом была автостоянка, посыпанная вулканическим пеплом. Она была шириной шестьдесят футов и футов сто пятьдесят длиной. С двух сторон ее окаймляли луга, заросшие высокой травой – мелиссой, папоротником, кустами олеандра. Дальше, возле смешанного леска, торчали одинокие деревья охиа.С двух других сторон стоянку ограничивала Мейн-стрит и здание самой гостиницы.
Свернув на стоянку, Девлин увидел местного увальня, сидящего на подножке грузовичка. Он о чем-то увлеченно болтал с высоким худым пареньком, который держал под мышкой скейтборд. Девлин был уверен, что стоит некоторое время понаблюдать за ними, и можно будет увидеть, как из рук в руки переходят деньги и наркотики. Угрюмый мужик без рубашки проследил за тем, как Девлин припарковал свою новенькую, с иголочки, машину. Девлин парировал заинтересованный взгляд неприветливым взором, заодно изучая грубую татуировку над большим смуглым животом. Мужчина отвел глаза первым.
Посередине автостоянки рос старый раскидистый баньян. Поверхность площадки была в выщербинах и ямах, заполненных грязной дождевой водой. Здесь расположились несколько жалких автомобилей. Ни один не был моложе десяти лет. На бортах потрепанного фургона для развозки товаров красовалась намалеванная от руки надпись: «Листовой металл».
Машина Девлина и без надписи явно давала понять, что в городе появился чужак. Но он и так понимал, что не вписывается в окружающую обстановку, и автомобиль здесь вовсе не при чем.
Девлин выбрался из «форда», открыл багажник, достал вещи и прошел мимо толстяка, который продолжал болтать с юношей. Джек оглядел гостиницу, высматривая вход. Дверь представляла собой некое подобие высоких деревянных ворот, загораживавших лестницу, ведущую на второй этаж. Она выходила прямо на стоянку и была распахнута.
Девлин поднялся по ступеням и очутился на старомодной колониального стиля застекленной веранде, выходящей на захламленный внутренний дворик. Здание гостиницы было выстроено углом. Длинная его сторона тянулась вдоль Мейн-стрит, а короткая окаймляла с одной стороны черную от лавовой крошки стоянку. Лестница выходила на место пересечения крыльев здания. Джек остановился, разглядывая длинный коридор с дверями номеров, окна которых выходили на главную улицу. В проволочной клетке качался жирный попугай.
Веранду окружали перила высотой до пояса и деревянные колонны. У входа стояли плетеные кресла и столики, а по всей площадке были расставлены пальмы, папоротники и другие растения, высаженные в кадки. Устланный циновкой пол имел странный наклон, так что Девлину, проходя через веранду, пришлось нагнуть голову, чтобы не удариться о потолочную балку. Но, в целом, здесь было уютно и спокойно, в сравнении с разрухой и грязью, царящими снаружи.
Неожиданно попугай резко вскрикнул, Девлин испуганно отпрянул в сторону. В тот же миг из служебного помещения показалась коренастая женщина в мешковатой гавайской рубашке и улыбнулась гостю. У нее были длинные седые волосы, крупные черты лица и опаленная солнцем кожа. Продолжая приветливо улыбаться, она подошла к Девлину и тихим, хорошо поставленным голосом произнесла:
– Алоха.
Впервые Джек услышал произнесенное с очаровательной интонацией одно-единственное слово.
– Я Рейчел Стил, – представилась женщина. – Хозяйка гостиницы. Вы, должно быть, мистер Девлин.
– Да, это я. Рад познакомиться, – ответил Джек.
Он смотрел на Рейчел сверху вниз. В ней было около пяти футов роста. Но, несомненно, она была женщиной крепкой. Голубые лучистые глаза смотрели прямо, она действительно чувствовала себя здесь хозяйкой, и это ей шло. Сказать точно, сколько ей лет, было невозможно. Где-то между шестьюдесятью и восьмьюдесятью. Женщина словно источала энергию и уверенность, не позволявшие называть ее старухой. Подойдя вплотную, она пожала гостю руку. Девлин был поражен ее силой.
– Как долго вы у нас пробудете, мистер Девлин?
– По крайней мере, неделю.
– Тогда я покажу вам комнаты на выбор.
– Я займу лучшую.
Рейчел внимательно взглянула на него, помолчала, видимо, желая убедиться, что перед ней стоит серьезный человек, улыбнулась и кивнула головой.
– Хороший ответ. – Рейчел махнула рукой в сторону номеров на фасадной стороне здания. – Эти вам не подойдут, они состоят, преимущественно, из одной маленькой спальни с общей ванной в конце коридора. Вот эта угловая комната неплоха, но она занята. Два моих лучших номера имеют собственные ванные. Тут вот номер Дон Хо, – она указала за спину Девлина. – А это номер Джека Лондона, она махнула рукой налево.
Девлин прикинул, что окна номера Дон Хо выходят окнами на стоянку, Джека Лондона – на внутренний двор. Второй, должно быть, поспокойнее, но из номера Дон Хо он сможет больше увидеть.
– Я займу номер Дон Хо.
– Хорошо. Тем более, что комната Джека Лондона занята еще два дня, вы верно угадали. Дверь не заперта. Ключи на полке. Ворота внизу закрываем в десять вечера, ключ от них на кольце. Если вам что-то понадобится, дайте мне знать. – Она по-дружески потрепала Девлина по плечу. – Рада, что вы наш гость.
Рейчел скрылась за дверью конторы. Через стекло двери Девлин разглядел внутреннее пространство ее комнатки, заставленной всяческим старьем. Рейчел уселась за стол, нацепила на нос маленькие очки и углубилась в чтение бумаг при свете небольшой настольной лампы, сделанной из медного самовара.
Девлин вошел в отведенный ему номер. Он был небольшим, но со вкусом меблированным и тщательно отремонтированным. На кровати лежало зеленое одеяло, которое будет ему, пожалуй, коротковатым. Потолок был выкрашен в зеленый цвет, зелеными же оказались и обои с растительным орнаментом. Гладкий деревянный пол покрыт темно-коричневым лаком и отполирован до зеркального блеска.
Потолочная люстра-вентилятор вращала лопастями и не давала воздуху застаиваться. А на стене, действительно, висел оригинал Дон Хо, выполненный маслом. Под картиной стояла допотопная радиола на высоких ножках.
Девлин подошел к окну с двойным стеклом, которое выходило на автомобильную стоянку. Интересно, что он сможет из него увидеть. Хорошо просматривалась та часть стоянки, которая примыкала к улице, сама улица и бар на другой стороне. Совсем неплохо.
Он проверил гардины – горизонтально расположенные жалюзи и сдвижные шторы.
В комнате стоял и телевизор, а вот телефона не было. Девлин предположил, что это доставит ему некоторые неудобства.
Туалетная комната оказалась просторной, но в ней были только душ и умывальник, ванны не было.
Девлин быстро распаковал вещи. Часть из них повесил в антикварный платяной шкаф, занимавший почти всю стену напротив кровати, остальные – на вешалку возле двери.
Он выложил три пистолета и аккуратно поместил в нижний ящик платяного шкафа, прикрыв нейлоновой сумкой для грязного белья.
Потом тщательно проверил замок входной двери, тот оказался на удивление прочным, внушающим доверие. Вышел в коридор, запер дверь и направился на улицу. Повернув налево, двинулся к окраине городка, внимательно осматриваясь, не находя то, что должен обнаружить. Перешел через дорогу, заглянул на стоянку возле супермаркета. У входа внимательно осмотрел три висящих на стене таксофона. На обратном пути зашел на несколько минут в лавку на противоположной от гостиницы стороне Мейн-стрит.
Дойдя до предместий, повернулся и направился к исходному пункту прогулки, к дверям отеля. Сначала пришлось проделать весь путь на машине, а теперь – пешком. Весь город уместился в совершенно незначительном участке его памяти.
Глава 14
Энджелу потребовалось почти пять часов, чтобы доехать до ранчо Лиху в Ваимеа. Когда его допустили в кабинет босса, Эдди Лиху сидел за письменным столом и просматривал список приглашенных на свадьбу его дочери. Свадьба должна состояться в следующее воскресенье. Многострадальная жена Лиху взяла на себя большую часть забот по подготовке столь грандиозного мероприятия. Приглашения уже разосланы, и большинство будущих гостей прислали ответы.
Но Лиху читал список вовсе не из любви к дочери. Он ее, можно сказать, не любил вовсе. Она унаследовала от отца склонность к нездоровой полноте, была довольно замкнутой, и почти так же, как отец, откровенно некрасива. Ни для кого не являлось секретом, что жениха больше интересует богатая семья невесты, чем она сама. Лиху сознавал, что событие воспринимается всеми, как самая грандиозная свадьба, из всех когда-либо справлявшихся на большом острове. Для Лиху был важен повод лишний раз продемонстрировать собственное могущество. Он пригласил на свадьбу более тысячи гостей.
Лиху целый день не выходил из кабинета. Звонил по телефону, ел, работал над списком, курил большие черные сигары «Данхилл» и «Монте Кристо». И потел. В комнате стоял ужасный запах.
Когда адвокат зашел, Лиху недовольно взглянул на него и проворчал что-то нечленораздельное. Потом указал на стул. Энджел уселся. Чарли, телохранитель Лиху, поерзал на диване. Все ждали.
Лиху продолжал внимательно изучать список. Время от времени напротив отдельных фамилий он делал пометки, понятные только ему. Его, собственно, интересовали не более пятидесяти фамилий, из тех, кто принял приглашение. Он выбирал имена и тех, кто не очень хотел присутствовать на свадьбе его дочери, не желал появиться на публике в обществе Лиху. Хотя многие из них придут. Они уже ответили согласием. Лиху был очень доволен. Теперь он, ухмыляясь, гадал, кто же из людей, пока что не ответивших согласием, скрепя сердце, сделает это. Были, конечно, в списке люди, которые наверняка не появятся на свадьбе. Губернатор, мэр Гонолулу, начальник полиции Большого острова. Их отказ будет выполнен в предельно вежливой форме. Они по должности вынуждены держаться подальше от людей с сомнительной репутацией и не имеющих официального положения в гавайском обществе. И уж во всяком случае от сомнительной, темной, да к тому же жирной и отвратительной персоны, какой является Эдди Лиху.
Лиху пожевал сигару, еще раз заглянул в список и, наконец-то, отложил его в сторону. Даже те, кто не почтит его визитом, не ведая того, доставят ему удовольствие, так как превратятся в объект целенаправленных действий и махинаций Лиху, и уж он постарается втоптать их в грязь. Рано или поздно, тем или иным способом он накажет их за пренебрежение к его персоне. Чем значительнее их положение, чем лучше репутация, тем приятнее ему будет их унизить.
Лиху посмотрел на Энджела и презрительно бросил:
– Ну?
– Его имя Девлин. Джек Девлин.
Лиху кивнул, откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы на необъятном животе.
Энджел продолжил:
– Нихики позвонил мне вчера. Сказал, что ему звонила женщина из Тихоокеанской безопасности и интересовалась делом Крэнстона. Когда заявился этот Девлин, я сидел в комнате рядом с кабинетом Нихики и слышал весь разговор.
Лиху прикрыл глаза тяжелыми веками. Энджел умолк и смотрел на босса, пытаясь определить, слушает тот его или уснул. Внезапно Лиху открыл глаза и, сердито глядя на адвоката, проговорил недовольно и злобно:
– В чем дело, костлявый недоносок? Мне что, выдавливать из тебя по одному слову? Говори. Не вынуждай меня задавать наводящие вопросы.
Энджел воспроизвел подслушанный разговор почти дословно. Лиху лишь один раз хмыкнул в подтверждение того, что внимательно слушает каждое слово адвоката.
Когда Энджел закончил рассказывать, босс выпрямился и положил руки на стол. Секунд пять сидел в полной неподвижности, потом ткнул толстым пальцем в сторону собеседника и изрек:
– Хорошо, теперь дальше. Спустишь на него малыша Ки. Девлин начнет любопытничать и вынюхивать. Объяснишь Ки, что надо делать. Побудешь там некоторое время, но носа не высовывай. Когда чересчур припечет, уберешься из города. Я не хочу, чтобы ваше знакомство стало для всех очевидным.
– Слава Богу.
– Будь на стреме, сразу по моему знаку исчезнешь.
Энджел кивнул, пытаясь предугадать последствия полученных от Лиху инструкций, но конечные результаты были ему неясны, и он оставил безуспешное занятие. Лиху один знал детали собственного плана и поэтому лишь сам и мог предвидеть последствия предпринимаемых им шагов. Энджел вновь преданно уставился на босса, боясь, что его снова обвинят в рассеянности и отсутствии внимания.
– Ки тебя послушает? – поинтересовался Лиху.
– Только потому, что знает, приказы исходят напрямую от вас. Лично я ничего не могу гарантировать относительно поведения мистера Ки.
Лиху вновь что-то проворчал, Энджел расценил его бурчание, как «о'кей». Босс пристально смотрел на адвоката. Энджел отвечал ему преданным взглядом.
– До свидания, – попрощался Лиху.
Энджел поспешно кивнул, опасаясь, что засиделся в то время, как аудиенция уже завершилась. Он встал и поспешно вышел из кабинета. Когда дверь закрылась, Лиху вольно развалился в кресле, на несколько мгновений закрыл глаза. Отдохнув, навалился животом на край стола. Снял телефонную трубку, набрал один из телефонных номеров, хранившихся в его памяти. Услышал сигнал, ткнул пальцем кнопку с литерой «L». Опустив трубку на рычаг, вновь откинулся на спинку кресла и стал ждать. Взглянув через некоторое время на часы, злобно прорычал:
– Чертова пятница, – сунув сигару в рот, он поднялся. – Пошли, Чарли, пора перекусить.
Биппер прицепленный к поясу джинсов, висящих в ванной комнате квартиры на Отель-стрит, ожил, получив сигнал с телефона Лиху. Джинсы и сигнальное устройство принадлежали проститутке по имени Таи Уильямс. В данный момент она восседала на лице клиента Джорджа Уолкера. На Таи были черные сапоги с высокими каблуками, черные же кожаные штаны с прорехой на заднице и бюстгальтер из черной кожи без чашечек, отделанный металлическими цепями.
Джордж Уолкер лежал совершенно обнаженный на кровати. Его щиколотки и запястья были прикованы наручниками к медным спинкам кровати Таи. Возбужденный член плотно обмотан черной лентой от самого основания до головки, которая из-за сильного притока крови приобрела багрово-синий цвет. Благодаря тугой повязке эрекция была полной и очень болезненной. Время от времени Таи ударяла по набухшей головке кожаным жокейским хлыстом. До этого она сидела на груди Уолкера, терлась о нее клитором и лизала собственные соски. Теперь же уселась прямо на лицо мужчины, не давая ему глубоко вздохнуть, угрожая помочиться и требуя, чтобы Джордж облизывал ей губы, в то же время, не придвигался слишком близко. Таи заставляла его до боли высовывать изо рта язык, дабы он мог исхитриться вкусить росу любви.
Уолкер от вожделения захлебывался собственной слюной. Пытка продолжалась уже не менее часа, становилась более жестокой, более изощренной, все более болезненной. Таи была истинным мастером своего дела. Каждый цент из тысячи, которую Уолкер платил проститутке за сеанс, возвращался к нему сторицей. Впрочем, по сравнению с деньгами, которые Джордж получал от Лиху, тысяча не казалась какой-то значительной суммой. Но Уолкер подозревал, что не менее сорока процентов от каждой выплаченной тысячи, Лиху возвращает назад.
Тем временем Таи выгнула спину, запрокинула голову, раздвинула ягодицы и сжала ими лицо Уолкера. Потом плотно села на него, придавив его всем телом. Когда он попытался лизать ей промежность, она сильно шлепнула его по мошонке ручкой хлыста и приказала держать свой поганый язык за зубами.
Уолкер почувствовал, что больше не в силах сдерживаться и вот-вот разрядится. Но Таи грубо схватила его за головку члена и безжалостно стиснула, охладив на время пыл партнера. Уолкеру было интересно, откуда Таи знает? Откуда она знает, когда он уже не в силах терпеть? Понимала ли Таи, как заводит его? Догадывается ли, что он буквально изнывает от нетерпения, лишь только наступает пятница? Понимает ли эта женщина, что стоит ему сесть в машину, как сердце начинает бешено колотиться, а дыхание делается прерывистым?
Таи еще довольно долго не сможет ответить на вызов босса. Сигнальное устройство в ванной продолжало коротко и визгливо всхлипывать.
Но Лиху читал список вовсе не из любви к дочери. Он ее, можно сказать, не любил вовсе. Она унаследовала от отца склонность к нездоровой полноте, была довольно замкнутой, и почти так же, как отец, откровенно некрасива. Ни для кого не являлось секретом, что жениха больше интересует богатая семья невесты, чем она сама. Лиху сознавал, что событие воспринимается всеми, как самая грандиозная свадьба, из всех когда-либо справлявшихся на большом острове. Для Лиху был важен повод лишний раз продемонстрировать собственное могущество. Он пригласил на свадьбу более тысячи гостей.
Лиху целый день не выходил из кабинета. Звонил по телефону, ел, работал над списком, курил большие черные сигары «Данхилл» и «Монте Кристо». И потел. В комнате стоял ужасный запах.
Когда адвокат зашел, Лиху недовольно взглянул на него и проворчал что-то нечленораздельное. Потом указал на стул. Энджел уселся. Чарли, телохранитель Лиху, поерзал на диване. Все ждали.
Лиху продолжал внимательно изучать список. Время от времени напротив отдельных фамилий он делал пометки, понятные только ему. Его, собственно, интересовали не более пятидесяти фамилий, из тех, кто принял приглашение. Он выбирал имена и тех, кто не очень хотел присутствовать на свадьбе его дочери, не желал появиться на публике в обществе Лиху. Хотя многие из них придут. Они уже ответили согласием. Лиху был очень доволен. Теперь он, ухмыляясь, гадал, кто же из людей, пока что не ответивших согласием, скрепя сердце, сделает это. Были, конечно, в списке люди, которые наверняка не появятся на свадьбе. Губернатор, мэр Гонолулу, начальник полиции Большого острова. Их отказ будет выполнен в предельно вежливой форме. Они по должности вынуждены держаться подальше от людей с сомнительной репутацией и не имеющих официального положения в гавайском обществе. И уж во всяком случае от сомнительной, темной, да к тому же жирной и отвратительной персоны, какой является Эдди Лиху.
Лиху пожевал сигару, еще раз заглянул в список и, наконец-то, отложил его в сторону. Даже те, кто не почтит его визитом, не ведая того, доставят ему удовольствие, так как превратятся в объект целенаправленных действий и махинаций Лиху, и уж он постарается втоптать их в грязь. Рано или поздно, тем или иным способом он накажет их за пренебрежение к его персоне. Чем значительнее их положение, чем лучше репутация, тем приятнее ему будет их унизить.
Лиху посмотрел на Энджела и презрительно бросил:
– Ну?
– Его имя Девлин. Джек Девлин.
Лиху кивнул, откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы на необъятном животе.
Энджел продолжил:
– Нихики позвонил мне вчера. Сказал, что ему звонила женщина из Тихоокеанской безопасности и интересовалась делом Крэнстона. Когда заявился этот Девлин, я сидел в комнате рядом с кабинетом Нихики и слышал весь разговор.
Лиху прикрыл глаза тяжелыми веками. Энджел умолк и смотрел на босса, пытаясь определить, слушает тот его или уснул. Внезапно Лиху открыл глаза и, сердито глядя на адвоката, проговорил недовольно и злобно:
– В чем дело, костлявый недоносок? Мне что, выдавливать из тебя по одному слову? Говори. Не вынуждай меня задавать наводящие вопросы.
Энджел воспроизвел подслушанный разговор почти дословно. Лиху лишь один раз хмыкнул в подтверждение того, что внимательно слушает каждое слово адвоката.
Когда Энджел закончил рассказывать, босс выпрямился и положил руки на стол. Секунд пять сидел в полной неподвижности, потом ткнул толстым пальцем в сторону собеседника и изрек:
– Хорошо, теперь дальше. Спустишь на него малыша Ки. Девлин начнет любопытничать и вынюхивать. Объяснишь Ки, что надо делать. Побудешь там некоторое время, но носа не высовывай. Когда чересчур припечет, уберешься из города. Я не хочу, чтобы ваше знакомство стало для всех очевидным.
– Слава Богу.
– Будь на стреме, сразу по моему знаку исчезнешь.
Энджел кивнул, пытаясь предугадать последствия полученных от Лиху инструкций, но конечные результаты были ему неясны, и он оставил безуспешное занятие. Лиху один знал детали собственного плана и поэтому лишь сам и мог предвидеть последствия предпринимаемых им шагов. Энджел вновь преданно уставился на босса, боясь, что его снова обвинят в рассеянности и отсутствии внимания.
– Ки тебя послушает? – поинтересовался Лиху.
– Только потому, что знает, приказы исходят напрямую от вас. Лично я ничего не могу гарантировать относительно поведения мистера Ки.
Лиху вновь что-то проворчал, Энджел расценил его бурчание, как «о'кей». Босс пристально смотрел на адвоката. Энджел отвечал ему преданным взглядом.
– До свидания, – попрощался Лиху.
Энджел поспешно кивнул, опасаясь, что засиделся в то время, как аудиенция уже завершилась. Он встал и поспешно вышел из кабинета. Когда дверь закрылась, Лиху вольно развалился в кресле, на несколько мгновений закрыл глаза. Отдохнув, навалился животом на край стола. Снял телефонную трубку, набрал один из телефонных номеров, хранившихся в его памяти. Услышал сигнал, ткнул пальцем кнопку с литерой «L». Опустив трубку на рычаг, вновь откинулся на спинку кресла и стал ждать. Взглянув через некоторое время на часы, злобно прорычал:
– Чертова пятница, – сунув сигару в рот, он поднялся. – Пошли, Чарли, пора перекусить.
Биппер прицепленный к поясу джинсов, висящих в ванной комнате квартиры на Отель-стрит, ожил, получив сигнал с телефона Лиху. Джинсы и сигнальное устройство принадлежали проститутке по имени Таи Уильямс. В данный момент она восседала на лице клиента Джорджа Уолкера. На Таи были черные сапоги с высокими каблуками, черные же кожаные штаны с прорехой на заднице и бюстгальтер из черной кожи без чашечек, отделанный металлическими цепями.
Джордж Уолкер лежал совершенно обнаженный на кровати. Его щиколотки и запястья были прикованы наручниками к медным спинкам кровати Таи. Возбужденный член плотно обмотан черной лентой от самого основания до головки, которая из-за сильного притока крови приобрела багрово-синий цвет. Благодаря тугой повязке эрекция была полной и очень болезненной. Время от времени Таи ударяла по набухшей головке кожаным жокейским хлыстом. До этого она сидела на груди Уолкера, терлась о нее клитором и лизала собственные соски. Теперь же уселась прямо на лицо мужчины, не давая ему глубоко вздохнуть, угрожая помочиться и требуя, чтобы Джордж облизывал ей губы, в то же время, не придвигался слишком близко. Таи заставляла его до боли высовывать изо рта язык, дабы он мог исхитриться вкусить росу любви.
Уолкер от вожделения захлебывался собственной слюной. Пытка продолжалась уже не менее часа, становилась более жестокой, более изощренной, все более болезненной. Таи была истинным мастером своего дела. Каждый цент из тысячи, которую Уолкер платил проститутке за сеанс, возвращался к нему сторицей. Впрочем, по сравнению с деньгами, которые Джордж получал от Лиху, тысяча не казалась какой-то значительной суммой. Но Уолкер подозревал, что не менее сорока процентов от каждой выплаченной тысячи, Лиху возвращает назад.
Тем временем Таи выгнула спину, запрокинула голову, раздвинула ягодицы и сжала ими лицо Уолкера. Потом плотно села на него, придавив его всем телом. Когда он попытался лизать ей промежность, она сильно шлепнула его по мошонке ручкой хлыста и приказала держать свой поганый язык за зубами.
Уолкер почувствовал, что больше не в силах сдерживаться и вот-вот разрядится. Но Таи грубо схватила его за головку члена и безжалостно стиснула, охладив на время пыл партнера. Уолкеру было интересно, откуда Таи знает? Откуда она знает, когда он уже не в силах терпеть? Понимала ли Таи, как заводит его? Догадывается ли, что он буквально изнывает от нетерпения, лишь только наступает пятница? Понимает ли эта женщина, что стоит ему сесть в машину, как сердце начинает бешено колотиться, а дыхание делается прерывистым?
Таи еще довольно долго не сможет ответить на вызов босса. Сигнальное устройство в ванной продолжало коротко и визгливо всхлипывать.
Глава 15
Теперь, когда Девлин закончил подробный осмотр городка, пришло время заняться следующим пунктом программы. Он был голоден.
Пища в мексиканском ресторане, наверное, окажется довольно тяжелой и жирной. Он вспомнил о тайском ресторанчике, но представил, каким загадочным может оказаться для него меню. Оставался ресторан «Да», который был похож на те, где подают обычные и знакомые блюда.
Он вошел в небольшое помещение, пригнув голову перед низкой дверью, и увидел хозяина, сидящего за столиком возле кухни. Высокий стакан Уолтера Харрисона, как всегда, был полон, владелец держал толстую книгу в жестком переплете и казался совершенно счастливым человеком. Ленлани освободила его от работы на кухне, наняв безработного повара, которого порекомендовал ей торговец, поставляющий в ресторан мясо. Новый повар обходился недорого и добросовестно выполнял все указания Ленлани. Дополнительные расходы на зарплату окупались растущим притоком посетителей. Поэтому Уолтер согласился взять нового работника без всяких уговоров. Он был счастлив от того, что, вероятно, тяжелые времена миновали, и он может вести привычный образ жизни. Тяжелый труд в борьбе за хлеб насущный отнюдь не был жизненным кредо Уолтера.
Наблюдая за тем, как хозяин потягивает напиток, Девлин без труда определил, что в большом стакане не просто апельсиновый сок со льдом. Уолтер рассеянно махнул новому посетителю рукой, мол, садитесь, куда хотите. Для ужина было уже довольно поздновато, в ресторане находились только крепко подвыпивший мулат и болезненная бледная белая женщина, которая неохотно ковыряла вилкой остатки пиццы.
Девлин выбрал маленький столик рядом с открытым окном для того, чтобы хорошо видеть улицу. Парочка юных хиппи все еще сидела на столе в жалкой прачечной на другой стороне улицы. Мимо окон торопливо прошла женщина в черном плаще, длинном и широком. Два мальчика лет тринадцати пробежали по тротуару прямо перед окном. Девлин услышал отрывок разговора о последнем кинобоевике. Улица постепенно пустела. Девлин взял со стола маленький листок меню и боковым зрением заметил, что к столику подходит официантка. Он поднял глаза, и у него сразу же пропал аппетит.
– О господи, – пробормотал Девлин, вновь уткнувшись носом в меню.
Ленлани подошла к нему вплотную и без предисловий сердито заявила:
– Не нервничайте, я не привидение. Вы ясно дали понять, что не собираетесь иметь со мной ничего общего. Так что давайте не будем мешать друг другу заниматься своим делом. Что вам подать?
Девлин улыбнулся через силу и спросил:
– Вы так ничего и не поняли?
– Можете не объясняться, меня ваши объяснения не интересуют.
– Как вы думаете, почему я не вернулся тогда в ресторан? Вы разве не заметили на маленькой стоянке трупа? Не видели, сколько там собралось полицейских?
Он тотчас же заметил, как ее агрессивность сменилась смущением и недоумением.
– Что?
– Труп с размозженной головой. Рядом с ним – двое раненых. Представляю теперь, что вы обо мне подумали.
Пища в мексиканском ресторане, наверное, окажется довольно тяжелой и жирной. Он вспомнил о тайском ресторанчике, но представил, каким загадочным может оказаться для него меню. Оставался ресторан «Да», который был похож на те, где подают обычные и знакомые блюда.
Он вошел в небольшое помещение, пригнув голову перед низкой дверью, и увидел хозяина, сидящего за столиком возле кухни. Высокий стакан Уолтера Харрисона, как всегда, был полон, владелец держал толстую книгу в жестком переплете и казался совершенно счастливым человеком. Ленлани освободила его от работы на кухне, наняв безработного повара, которого порекомендовал ей торговец, поставляющий в ресторан мясо. Новый повар обходился недорого и добросовестно выполнял все указания Ленлани. Дополнительные расходы на зарплату окупались растущим притоком посетителей. Поэтому Уолтер согласился взять нового работника без всяких уговоров. Он был счастлив от того, что, вероятно, тяжелые времена миновали, и он может вести привычный образ жизни. Тяжелый труд в борьбе за хлеб насущный отнюдь не был жизненным кредо Уолтера.
Наблюдая за тем, как хозяин потягивает напиток, Девлин без труда определил, что в большом стакане не просто апельсиновый сок со льдом. Уолтер рассеянно махнул новому посетителю рукой, мол, садитесь, куда хотите. Для ужина было уже довольно поздновато, в ресторане находились только крепко подвыпивший мулат и болезненная бледная белая женщина, которая неохотно ковыряла вилкой остатки пиццы.
Девлин выбрал маленький столик рядом с открытым окном для того, чтобы хорошо видеть улицу. Парочка юных хиппи все еще сидела на столе в жалкой прачечной на другой стороне улицы. Мимо окон торопливо прошла женщина в черном плаще, длинном и широком. Два мальчика лет тринадцати пробежали по тротуару прямо перед окном. Девлин услышал отрывок разговора о последнем кинобоевике. Улица постепенно пустела. Девлин взял со стола маленький листок меню и боковым зрением заметил, что к столику подходит официантка. Он поднял глаза, и у него сразу же пропал аппетит.
– О господи, – пробормотал Девлин, вновь уткнувшись носом в меню.
Ленлани подошла к нему вплотную и без предисловий сердито заявила:
– Не нервничайте, я не привидение. Вы ясно дали понять, что не собираетесь иметь со мной ничего общего. Так что давайте не будем мешать друг другу заниматься своим делом. Что вам подать?
Девлин улыбнулся через силу и спросил:
– Вы так ничего и не поняли?
– Можете не объясняться, меня ваши объяснения не интересуют.
– Как вы думаете, почему я не вернулся тогда в ресторан? Вы разве не заметили на маленькой стоянке трупа? Не видели, сколько там собралось полицейских?
Он тотчас же заметил, как ее агрессивность сменилась смущением и недоумением.
– Что?
– Труп с размозженной головой. Рядом с ним – двое раненых. Представляю теперь, что вы обо мне подумали.