Страница:
Но сейчас она была составной частью исследовательской программы ВВС и действовала под общим наименованием «Кобра». «Кобра-Белл» работала совместно с радиолокационной системой «Кобра-Дэйн» на острове Шемья и часто совершала полеты вместе с самолетом, называемым «Кобра-Болл» — модифицированным «Боингом-707», — потому что наименование «Кобра» являлось кодовым для целой группы систем, назначением которых было слежение за советскими баллистическими ракетами. Армия испытывала самодовольство по поводу того, что ВВС нуждались в ее помощи, хотя и ревностно следила за продолжающимися попытками украсть у нее исследовательскую программу.
Экипаж «Кобры-Белл» не спеша проверял готовность систем перед вылетом, поскольку у него было достаточно времени. Члены экипажа набирались из служащих компании «Боинг». Пока армия успешно отражала все попытки ВВС укомплектовать экипаж самолета из своих специалистов. Второй пилот, ранее служивший в ВВС, водил пальцем по списку того, что подлежало проверке; бесстрастным голосом, лишенным каких-либо эмоций, он называл очередной пункт, а первый пилот и бортмеханик/штурман, двигая рычажки и нажимая на кнопки, смотрели на показания приборов — в воздухе не должно быть места случайностям.
В предстоящем полете больше всего тревожила погода. Шемья, один из самых западных Алеутских островов, — маленький, примерно четыре мили на две, он поднимается над уровнем синевато-серого моря всего на двести тридцать восемь футов. То, что считается обычной летной погодой на Алеутских островах, закрыло бы большинство уважающих себя аэропортов, а при плохой погоде на Шемье экипаж «Боинга» предпочел бы пользоваться железной дорогой. На базе было широко распространено мнение, что единственная причина, по которой русские запускают свои испытательные межконтинентальные баллистические ракеты в район Охотского моря, заключается в том, чтобы предельно отравить жизнь американцам, следящим за этими испытаниями. Но сегодня погода была относительно хорошей, видимость почти до дальнего конца взлетной полосы, где синие огни казались окутанными туманными шарами. Как и большинство летчиков, пилот «Кобры-Белл» предпочитал дневные полеты, однако зимой их здесь практически не бывает. Впрочем, стоит ли жаловаться, подумал он: облака на высоте не меньше полутора тысяч футов и пока нет дождя. Немало трудностей вызывал и ветер, дувший под углом к взлетной полосе, однако он никогда не дует так, как этого хочется летчику, — или, что более точно, строители взлетной полосы не знали, что ветер влияет на успешный взлет самолетов, а то и просто им было на это наплевать.
— Диспетчерская Шемьи, это Чарли Браво, готовы выруливать.
— Чарли Браво, начинайте рулежку. Направление ветра — два-пять-ноль, скорость — пятнадцать узлов. — На башне управления сочли излишним передать, что «Кобра-Белл» — первая в очереди на взлет. В данный момент «Боинг-767» был единственным самолетом на базе. Вообще-то ему надлежало сейчас для проверки снаряжения находиться в Калифорнии, но всего двадцать часов назад было получено указание срочно перебазироваться на Шемью.
— Ясно. Чарли Браво выруливает. — Еще через десять минут «Боинг» начал разбег, готовясь к тому, что должно было стать еще одним полетом, ничем не отличающимся от предыдущих.
Спустя двадцать минут после взлета ВОП достигла крейсерской высоты в 45 тысяч футов. Полет проходил гладко, как это хорошо знакомо авиапассажирам, однако вместо того, чтобы браться за коктейли и просматривать меню предстоящего ужина, люди, находящиеся на борту самолета, уже давно отстегнули ремни безопасности и принялись за работу.
Им предстояло включить приборы, подготовить компьютеры к повторному циклу и установить голосовые каналы связи. «Кобра-Белл» был оборудован всеми системами связи, известными науке, и у него на борту был бы даже экстрасенс, если бы соответствующая программа Министерства обороны — а такая существовала — развивалась так же успешно, как на это первоначально рассчитывали. Возглавлял летающую лабораторию артиллерист со степенью магистра астрономии — подумать только! — которую он получил в Техасском университете. Раньше он командовал батареей зенитных ракет «Пэтриот» в Германии. Тогда как большинство людей, глядя вверх на самолеты, мечтали стать летчиками, его интерес сводился единственно к тому, чтобы как можно успешнее их сбивать. Такое же чувство испытывал он и по отношению к баллистическим ракетам. Он принимал участие в разработке модифицированной установки ракет «Пэтриот», способной перехватывать и уничтожать не только советские самолеты, но и ракеты. В результате он в совершенстве овладел приборами для слежения за баллистическими ракетами во время полета.
Сейчас в руках у полковника была телефаксная распечатка, которой надлежало руководствоваться при проведении операции. В распечатке, поступившей из штаб-квартиры Разведывательного управления Министерства обороны в Вашингтоне, говорилось, что через четыре часа шестнадцать минут русские проведут пробный запуск межконтинентальной баллистической ракеты СС-25. В документе не было сказано, каким образом удалось добыть эту информацию, хотя полковник знал, что ее получили не из газеты «Известия». Задачей «Кобры-Белл» было контролировать запуск, перехватывать телеметрические данные, передаваемые приборами, находящимися внутри ракеты, и, самое главное, фотографировать разделяющиеся боеголовки. Собранные данные позднее подвергнутся тщательному анализу, с целью определить, как функционируют установки и аппаратура ракеты и, что особенно важно и больше всего интересовало Вашингтон, какова точность наведения боеголовок на цель.
Поскольку полковник являлся руководителем предстоящей операции, дел у него было не так уж много. На его контрольной панели светилось множество цветных лампочек, отражающих состояние различных бортовых систем. Поскольку ВОП представляла собой относительно новое добавление к списку летающих исследовательских лабораторий Министерства обороны, все приборы, инструменты и системы функционировали вполне удовлетворительно. В данный момент бездействовал лишь запасной канал передачи данных, и над его ремонтом работал техник, обещавший ввести канал в строй. Полковник налил себе чашку кофе. Ему стоило немалого напряжения делать вид, что его интересует происходящее вокруг, тогда как на самом деле решительно нечем было заняться, однако, если он начнет явно скучать, это послужит дурным примером для подчиненных. Он расстегнул небольшой карман на рукаве летного комбинезона и достал леденец. Сладости все-таки не так вредны для организма, как курение, которым он увлекался в бытность лейтенантом, зато, как не уставал напоминать ему зубной врач базы, плохо действовали на зубы. В течение пяти минут полковник посасывал леденец, потом пришел к выводу, что необходимо как-то продемонстрировать свой интерес к происходящему на борту. Он отстегнул ремни, встал из кресла командира и прошел в кабину экипажа.
— Доброе утро, ребята. — Сейчас было 00.04 по Гринвичу или 12.04 местного времени.
— Доброе утро, полковник, — ответил за весь экипаж первый пилот. — Как там у вас, все в порядке, сэр?
— Пока полный порядок. Какова погода в районе патрулирования?
— Сплошная облачность на высоте от двенадцати до пятнадцати тысяч, — ответила штурман, показывая на спутниковую фотографию. — Направление ветра три-два-пять, скорость — тридцать узлов. Бортовые навигационные системы действуют синхронно с системой слежения на Шемье, — добавила она. Обычно в кабине «Боинга-767» находились два офицера летного состава, но это в прошлом. После того как русские сбили корейский «Боинг», совершавший рейс «КАЛ-007», все самолеты, пролетающие над западной частью Тихого океана, особенно тщательно следили за своими навигационными приборами. «Кобре-Белл» приходилось вести себя вдвойне внимательно; русские ненавидели все воздушные платформы, занятые сбором разведывательной информации. Американцы не приближались к советской границе ближе чем на пятьдесят миль и даже старались находиться подальше от зоны советской противовоздушной обороны, и тем не менее русские дважды посылали перехватчики, облетавшие «Кобру-Белл» лишь для того, чтобы продемонстрировать свое неудовольствие.
— Ничего страшного, мы не собираемся слишком уж приближаться к советской границе, — заметил полковник. Он склонился вперед между двумя пилотами и посмотрел по сторонам. Оба турбовентиляторных двигателя работали отлично. Вообще-то для полетов над океаном полковник предпочитал четырехмоторные самолеты, но выбирать не приходилось. Штурман удивленно подняла брови, и полковник, извиняясь, похлопал ее по плечу. Пора уходить.
— Сколько времени осталось до района наблюдения?
— Три часа семнадцать минут, сэр, И три часа тридцать девять минут до начала барражирования вокруг выбранной точки.
— Пожалуй, у меня есть время немного подремать, — произнес полковник, выходя из кабины. Он закрыл дверь и, минуя телескоп, направился в хвост к главной каюте. Почему экипажи летчиков так чертовски молоды? Не иначе они думают сейчас, что мне просто необходимо поспать, и даже не замечают, как я страдаю от безделья.
Летчики в носовой кабине переглянулись. Неужели старый козел думает, что мы не справимся тут без него? Они поудобнее устроились в креслах и, пока автопилот управлял «Коброй-Белл», не отрывали глаз от горизонта — не покажутся ли где мигающие огоньки какого-нибудь самолета.
Морозов был в белом лабораторном халате с приколотым к груди пропуском и ничем не отличался от остальных сотрудников лаборатории. Он все еще проходил испытательный срок, и его участие в работе группы, занимающейся регулировкой зеркал, было скорее всего временным, однако теперь он уже понимал, насколько важна эта часть проекта. В Москве он занимался лазерами и отлично проявил себя в работе с экспериментальными образцами, но ему никогда не приходило в голову, что, после того как из лазера вырывается мощный энергетический импульс, установка еще только начинает действовать. К тому же ученые, работающие на объекте «Яркая звезда», уже добились максимального уровня энергии выходного сигнала, излучаемого лазером.
— Повторный цикл, — произнес старший инженер в микрофон, прикрепленный на груди.
Сейчас они проверяли калибровку системы с помощью слежения за далекой звездой, причем какой — не имело значения. Для каждого нового испытания регулировки зеркал выбиралась — наугад — новая звезда.
— А ведь наша установка могла бы стать чертовски хорошим телескопом, не так ли? — заметил инженер, глядя на экран монитора.
— Вас беспокоила стабильность системы. Почему?
— Как вы сами понимаете, нам требуется исключительно высокая точность. До сих пор действие всей системы ни разу не подвергалось испытанию. При слежении за звездами трудностей не возникало, но... — Он пожал плечами. — Наша программа еще слишком молода — вроде вас,
— Почему бы вам не воспользоваться радиолокатором, чтобы выбрать спутник и следить за ним?
— Хороший вопрос! — Старший инженер улыбнулся. — Я сам задавал его себе. Нам это запрещено — имеет какое-то отношение к соглашениям по ограничению вооружений или еще какой-то ерунде. Пока, как сообщили нам, придется удовлетвориться координатами целей, которые поступают по наземной связи. Не следует пытаться отыскивать цели самостоятельно. Чепуха какая-то! — заключил он.
Морозов откинулся на спинку кресла и огляделся. На противоположной стороне зала чем-то усиленно занималась группа контроля за лазерами. За ними неотступно следовали военные в мундирах, которые то и дело шепотом обменивались впечатлениями. Молодой инженер взглянул на часы — шестьдесят три минуты до начала испытания. Один за другим техники выходили из зала, направляясь в туалет. Сам он не испытывал такой необходимости, равно как и его начальник, который наконец заявил, что удовлетворен готовностью зеркал, и перевел систему в режим ожидания.
Над Индийским океаном на высоте 22 300 миль на геосинхронной орбите, не отклоняясь от заранее выбранной точки с определенными координатами, висел американский спутник Программы оборонной поддержки. Находящийся на нем гигантский телескоп Шмидта с рефлекторной системой фокусировки лучей, изобретенной французским астрономом Кассегреном, был постоянно направлен на Советский Союз. В задачу телескопа входило немедленное сообщение о запуске русских баллистических ракет в сторону Соединенных Штатов. Информация передавалась на землю через релейную станцию в Элис-Спрингс, Австралия, а затем на различные станции на территории США. В данный момент условия для наблюдения были превосходными. Почти все видимое полушарие Земли оказалось погруженным в темноту, а на холодной зимней поверхности планеты легко выделялись даже небольшие источники теплового излучения.
Техники, следившие ia поступлением информации со спутника на станции в Саннивейл, штат Калифорния, обычно забавлялись, подсчитывая промышленные предприятия Советского Союза. Вон сталелитейный завод имени Ленина в Казани, а это большой нефтеперерабатывающий завод на окраине Москвы, вон там...
— Внимание! — послышался голос сержанта. — Замечен всплеск тепловой энергии в Плесецке. Похоже, что с испытательного полигона межконтинентальных баллистических ракет произведен очередной запуск.
Майор, возглавлявший этим вечером дежурную смену, тут же позвонил по телефону в «Хрустальный дворец» — штаб-квартиру Объединенной системы противовоздушной обороны североамериканского континента, НОРАД, расположенную в недрах горы Шай-енн, штат Колорадо, чтобы убедиться, не пропустили ли там запуск и как ведется прием телеметрии. Разумеется, там все уже знали.
Значит, именно об этом запуске шла речь, отметил про себя майор.
На глазах техников дежурной смены яркий хвост пламени, выплескивающийся из дюз ракеты, начал склоняться к востоку — межконтинентальная ракета выходила на баллистическую траекторию, в честь которой и получила свое название. Майор помнил наизусть технико-тактические данные всех советских ракет. Если это СС-25, то первая ступень должна отделиться... вот сейчас.
И в это мгновение экран телевизионного монитора оказался залитым яркой вспышкой пламени — там расцвел огненный шар диаметром в шестьсот ярдов. Телекамера, находящаяся на орбите, словно мигнула на мгновение, меняя свою чувствительность, после того как ее датчики оказались ослепленными внезапным взрывом тепловой энергии. Через три секунды камера уже наблюдала за облаком раскаленных обломков, по крутой траектории опускающихся к Земле.
— Похоже, ракета взорвалась, — сделал совершенно излишнее замечание сержант. — Ничего не поделаешь, Иван, снова вставай за чертежную доску.
— Да, им так и не удалось решить проблему второй ступени, — добавил майор. Он попытался представить, в чем заключалась эта проблема, но вообще-то ему было безразлично. Русские поспешили с производством СС-25 и для большей мобильности даже начали развертывать их монтаж на железнодорожных платформах, но эта птичка, летающая на твердом топливе, никак не хотела подчиняться. Майора это ничуть не расстраивало. Стоит немного снизить степень надежности, и использование ракет становилось рискованным делом. И эта недостаточная надежность все еще оставалась лучшей гарантией мира.
— "Хрустальный дворец", по нашим оценкам, запуск потерпел неудачу на пятьдесят седьмой секунде. «Кобра-Белл» находится на позиции?
— Да, — ответил офицер на другом конце телефонного канала. — Сейчас мы их отзовем.
— Ясно. Спокойной ночи, Джефф.
Десять минут спустя руководитель операции на борту «Кобры-Белл» принял приказ о возвращении на базу, подтвердил его получение и выключил радиоканал. Посмотрев на часы. полковник вздохнул — ему не хотелось возвращаться на Шемью, Капитан. под началом которого находилось оборудование, предложил использовать оставшееся свободное время для калибровки приборов. Полковник подумал и дал согласие. Самолет и его экипаж лишь недавно вступили в строй, так что практика была нужна всем. Систему наблюдательных камер перевели в режим слежения за движущимися объектами. Компьютер, регистрировавший все источники энергии, обнаруженные телескопом, принялся искать лишь двигающиеся цели. Техники, сидящие у телевизионных экранов, следили за тем, как индикатор слежения за движущимися целями быстро исключил из числа наблюдаемых объектов звезды и принялся разыскивать немногочисленные низколетящие спутники и частицы космического мусора, оставленного на орбите. Система наблюдательных камер была настолько чувствительна, что могла обнаружить тепло человеческого тела на расстоянии в тысячу миль, и потому скоро у них появился широкий выбор целей. Камера начинала вести одну цель за другой и заносила их фотографические изображения в цифровом коде на ленту компьютера. Несмотря на то что это делалось главным образом для практики, полученные данные будут автоматически передаваться в НОРАД, обновляя собой список предметов, летающих по орбите вокруг планеты.
— Вам удалось добиться поистине потрясающего успеха в мощности выходного сигнала, — тихо произнес полковник Бондаренко.
— Да, — согласился генерал Покрышкин. — Просто удивительно, как все происходит, правда? Один из моих мудрецов замечает что-то и упоминает в разговоре с другим, тот говорит еще с одним, который в свою очередь рассказывает третьему, и затем все это возвращается к тому, кто все это и начал. Здесь у нас собрались лучшие умы страны, а все равно процесс научного открытия протекает так же отстало — словно рассеянный мужик: пока не споткнется о камень на дороге, его и не увидит! Странно все это, Геннадий Иосифович, но в то же время я не встречал ничего более волнующего с тех пор, как получил знак летчика. Здесь меняется судьба мира. Теперь, после тридцати лет напряженной работы, нам удалось создать основу системы, которая сможет защитить родину от вражеских ракет.
Про себя Бондаренко подумал, что это явное преувеличение, но после проведенного испытания будет видно, насколько оно явно. И все-таки, решил он, Покрышкнн прямо-таки идеальный человек для своей должности. Бывший летчик-нстребитель оказался настоящим гением, когда потребовалось направлять усилия ученых и инженеров, многие из которых отличались самолюбием силы боевого танка, только куда более уязвимым. Когда требовалось настаивать, генерал настаивал, но, если возникала необходимость в убеждении, он убеждал и уговаривал, Покрышкин был попеременно отцом, братом и дядей для всех них. Чтобы добиться такого, требовалось большое русское сердце. Полковник пришел к выводу, что командиров летчиков-истребителей отлично готовят для ТЭКОЕ! должности, а генерал Покрышкин оказался прямо-таки блестящим командиром. Так трудно найти равновесие между силой и убеждением, а вот для него это стало простым и естественным, словно дыхание. Бондаренко внимательно следил за тем, как делает это генерал. Не исключено, что такими уроками полковник сумеет воспользоваться и сам.
Центр управления размещался в стороне от здания, в котором находились лазеры, и был слишком мал для того количества персонала, что работало в нем. Здесь было свыше сотни специалистов — одних докторов физико-математических наук более шестидесяти, — и даже техники обладали столь высокой квалификацией, что могли преподавать в любом университете Советского Союза. Люди сидели или стояли, склонившись над панелями управления. Многие курили, и кондиционеры, необходимые для охлаждения компьютеров, изо всех сил старались поддерживать чистоту воздуха. Многочисленные циферблаты показывали время в различных часовых поясах: гринвичское, по которому следили за спутниками, местное время и, конечно, московское. На табло высвечивались точные координаты спутника-цели, «Космоса-1810», по международной нумерации 1986-102А. Его запустили с космодрома в Тайратаме 26 декабря 1986 года, и он все еще находился на орбите, потому что не подчинился команде снизиться вместе с находящейся на борту пленкой. По данным телеметрии было видно, что его электрические системы все еще функционируют, хотя орбита постепенно становится все более низкой. В настоящее время перигей спутника — самая низкая точка орбиты — составлял 180 километров. Сейчас «Космос-1810» как раз приближался к перигею прямо над «Яркой звездой».
— Включить питание! — подал команду старший инженер по системе внутренней связи. — Последняя проверка систем.
— Камеры слежения функционируют нормально, — доложил один из техников. Его голос, доносящийся из настенных динамиков, наполнил зал. — Криогенные потоки — в норме.
— Система зеркал осуществляет слежение в автоматическом режиме, — сообщил инженер, сидящий рядом с Морозовым. Молодой специалист, съехав на самый край кресла, не отрывал глаз от телевизионного экрана, пока еще пустого.
— Компьютерная синхронизация — в автоматическом режиме, — послышался голос третьего.
Бондаренко глотал чай, стараясь сохранять спокойствие, хотя и безуспешно — Ему всегда хотелось присутствовать при запуске ракеты на космодроме, но устроить это никак не удавалось. А здесь царила такая же атмосфера. Волнение заполняло зал подобно электричеству. Окружающие его люди и аппараты объединились в единое целое, ждущее своей кульминации. Слышались голоса специалистов, один за другим сообщавших о собственной готовности и готовности аппаратуры.
Наконец послышалось:
— Все лазерные системы находятся под нагрузкой и готовы к действию.
— Мы готовы к залпу. — заключил старший инженер.
Взоры всех присутствующих устремились вправо, туда, где инженеры, отвечающие за камеры слежения, направили свои инструменты на северо-западный сектор горизонта. И вот появилась белая точка. Она двигалась вверх по черному куполу ночного неба...
— Захват цели!
Инженер рядом с Морозовым поднял руки над контрольной панелью, чтобы случайно не коснуться какой-нибудь кнопки. Загорались и гасли слова «автоматический режим».
В двух сотнях метров вокруг здания с размещенными в нем лазерами шесть зеркал поворачивались вокруг горизонтальной и вертикальной осей, с идеальной синхронностью ведя цель, поднимающуюся над изломанным горным горизонтом. На соседней вершине им вторили еще четыре зеркала наводящей антенны. По всей территории объекта заревели сирены, и вращающиеся сигнальные огни предупреждали всех, кто находился вне помещения, о необходимости отвернуться от источника лазерного излучения.
На экране монитора рядом с контрольной панелью старшего инженера виднелась фотография «Космоса-1810». Чтобы исключить всякую ошибку, он и еще трое сотрудников должны были визуально опознать цель.
— Это «Космос-1810», — пояснил полковнику капитан «Кобры Белл». — Вышедший из строя разведывательный спутник. У него, должно быть, отказало тормозное устройство, и он не вернулся по команде на Землю. Сейчас он находится на орбите постепенного снижения, ему осталось месяца четыре. Все еще передает стандартную телеметрическую информацию. Ничего важного, насколько нам удалось установить, просто сообщает русским, что пока функционирует на орбите.
— У него, по-видимому, все еще действуют солнечные батареи, — заметил полковник. Тепло, излучаемое спутником, поступало от внутреннего источника.
— Да. Не понимаю, почему они просто не отключат их... Как бы то ни было, температура на борту составляет... примерно пятнадцать градусов Цельсия. На таком холодном фоне это нетрудно определить. При солнечном свете в результате повышения температуры от солнечных лучей нам бы не удалось различить нагрев от внутреннего теплового источника.
Зеркала излучающей лазерной антенны вели спутник медленно, однако их движение было заметно на всех шести экранах, следящих за ними. Лазерный луч низкой мощности отразился от одного зеркала и прыгнул к цели... Помимо проверки наведения он передал изображение с очень высокой разрешающей способностью на монитор старшего инженера, руководящего операцией. Цель была опознана. Старший инженер повернул ключ, разблокировав таким образом всю систему. С этого момента «Яркая звезда» вышла из-под контроля людей, теперь она повиновалась лишь командам, поступающим с главного компьютера объекта.
— Замкнулись на цели, — заметил Морозов, обращаясь к своему начальнику.
Старший инженер согласно кивнул. Показания на его панели управления свидетельствовали, что расстояние до спутника быстро уменьшалось — спутник двигался к объекту, мчался по орбите к своей гибели со скоростью 18 тысяч миль в час. На экране виднелось изображение вытянутой капли, она светилась от внутреннего света на фоне неба, лишенного термальной энергии. Вот капля оказалась в самом центре прицельной сетки, подобно белому овалу на мушке винтовки.
Они, разумеется, ничего не услышали. Здание, в котором размещались лазеры, было превосходно изолировано, и оттуда не донеслось ни единого жука и не последовало изменения температуры. Да и на уровне земной поверхности ничего не было видно. Однако в центре управления сотня людей, наблюдая за телевизионными экранами, одновременно сжали кулаки.
— Какого черта! — воскликнул капитан. Изображение «Космоса-1810» внезапно стало невероятно ярким, подобно Солнцу, Компьютер мгновенно отреагировал на вспышку и уменьшил свою чувствительность, но на протяжении нескольких мгновений не сумел проследить за изменением температуры цели.
Экипаж «Кобры-Белл» не спеша проверял готовность систем перед вылетом, поскольку у него было достаточно времени. Члены экипажа набирались из служащих компании «Боинг». Пока армия успешно отражала все попытки ВВС укомплектовать экипаж самолета из своих специалистов. Второй пилот, ранее служивший в ВВС, водил пальцем по списку того, что подлежало проверке; бесстрастным голосом, лишенным каких-либо эмоций, он называл очередной пункт, а первый пилот и бортмеханик/штурман, двигая рычажки и нажимая на кнопки, смотрели на показания приборов — в воздухе не должно быть места случайностям.
В предстоящем полете больше всего тревожила погода. Шемья, один из самых западных Алеутских островов, — маленький, примерно четыре мили на две, он поднимается над уровнем синевато-серого моря всего на двести тридцать восемь футов. То, что считается обычной летной погодой на Алеутских островах, закрыло бы большинство уважающих себя аэропортов, а при плохой погоде на Шемье экипаж «Боинга» предпочел бы пользоваться железной дорогой. На базе было широко распространено мнение, что единственная причина, по которой русские запускают свои испытательные межконтинентальные баллистические ракеты в район Охотского моря, заключается в том, чтобы предельно отравить жизнь американцам, следящим за этими испытаниями. Но сегодня погода была относительно хорошей, видимость почти до дальнего конца взлетной полосы, где синие огни казались окутанными туманными шарами. Как и большинство летчиков, пилот «Кобры-Белл» предпочитал дневные полеты, однако зимой их здесь практически не бывает. Впрочем, стоит ли жаловаться, подумал он: облака на высоте не меньше полутора тысяч футов и пока нет дождя. Немало трудностей вызывал и ветер, дувший под углом к взлетной полосе, однако он никогда не дует так, как этого хочется летчику, — или, что более точно, строители взлетной полосы не знали, что ветер влияет на успешный взлет самолетов, а то и просто им было на это наплевать.
— Диспетчерская Шемьи, это Чарли Браво, готовы выруливать.
— Чарли Браво, начинайте рулежку. Направление ветра — два-пять-ноль, скорость — пятнадцать узлов. — На башне управления сочли излишним передать, что «Кобра-Белл» — первая в очереди на взлет. В данный момент «Боинг-767» был единственным самолетом на базе. Вообще-то ему надлежало сейчас для проверки снаряжения находиться в Калифорнии, но всего двадцать часов назад было получено указание срочно перебазироваться на Шемью.
— Ясно. Чарли Браво выруливает. — Еще через десять минут «Боинг» начал разбег, готовясь к тому, что должно было стать еще одним полетом, ничем не отличающимся от предыдущих.
Спустя двадцать минут после взлета ВОП достигла крейсерской высоты в 45 тысяч футов. Полет проходил гладко, как это хорошо знакомо авиапассажирам, однако вместо того, чтобы браться за коктейли и просматривать меню предстоящего ужина, люди, находящиеся на борту самолета, уже давно отстегнули ремни безопасности и принялись за работу.
Им предстояло включить приборы, подготовить компьютеры к повторному циклу и установить голосовые каналы связи. «Кобра-Белл» был оборудован всеми системами связи, известными науке, и у него на борту был бы даже экстрасенс, если бы соответствующая программа Министерства обороны — а такая существовала — развивалась так же успешно, как на это первоначально рассчитывали. Возглавлял летающую лабораторию артиллерист со степенью магистра астрономии — подумать только! — которую он получил в Техасском университете. Раньше он командовал батареей зенитных ракет «Пэтриот» в Германии. Тогда как большинство людей, глядя вверх на самолеты, мечтали стать летчиками, его интерес сводился единственно к тому, чтобы как можно успешнее их сбивать. Такое же чувство испытывал он и по отношению к баллистическим ракетам. Он принимал участие в разработке модифицированной установки ракет «Пэтриот», способной перехватывать и уничтожать не только советские самолеты, но и ракеты. В результате он в совершенстве овладел приборами для слежения за баллистическими ракетами во время полета.
Сейчас в руках у полковника была телефаксная распечатка, которой надлежало руководствоваться при проведении операции. В распечатке, поступившей из штаб-квартиры Разведывательного управления Министерства обороны в Вашингтоне, говорилось, что через четыре часа шестнадцать минут русские проведут пробный запуск межконтинентальной баллистической ракеты СС-25. В документе не было сказано, каким образом удалось добыть эту информацию, хотя полковник знал, что ее получили не из газеты «Известия». Задачей «Кобры-Белл» было контролировать запуск, перехватывать телеметрические данные, передаваемые приборами, находящимися внутри ракеты, и, самое главное, фотографировать разделяющиеся боеголовки. Собранные данные позднее подвергнутся тщательному анализу, с целью определить, как функционируют установки и аппаратура ракеты и, что особенно важно и больше всего интересовало Вашингтон, какова точность наведения боеголовок на цель.
Поскольку полковник являлся руководителем предстоящей операции, дел у него было не так уж много. На его контрольной панели светилось множество цветных лампочек, отражающих состояние различных бортовых систем. Поскольку ВОП представляла собой относительно новое добавление к списку летающих исследовательских лабораторий Министерства обороны, все приборы, инструменты и системы функционировали вполне удовлетворительно. В данный момент бездействовал лишь запасной канал передачи данных, и над его ремонтом работал техник, обещавший ввести канал в строй. Полковник налил себе чашку кофе. Ему стоило немалого напряжения делать вид, что его интересует происходящее вокруг, тогда как на самом деле решительно нечем было заняться, однако, если он начнет явно скучать, это послужит дурным примером для подчиненных. Он расстегнул небольшой карман на рукаве летного комбинезона и достал леденец. Сладости все-таки не так вредны для организма, как курение, которым он увлекался в бытность лейтенантом, зато, как не уставал напоминать ему зубной врач базы, плохо действовали на зубы. В течение пяти минут полковник посасывал леденец, потом пришел к выводу, что необходимо как-то продемонстрировать свой интерес к происходящему на борту. Он отстегнул ремни, встал из кресла командира и прошел в кабину экипажа.
— Доброе утро, ребята. — Сейчас было 00.04 по Гринвичу или 12.04 местного времени.
— Доброе утро, полковник, — ответил за весь экипаж первый пилот. — Как там у вас, все в порядке, сэр?
— Пока полный порядок. Какова погода в районе патрулирования?
— Сплошная облачность на высоте от двенадцати до пятнадцати тысяч, — ответила штурман, показывая на спутниковую фотографию. — Направление ветра три-два-пять, скорость — тридцать узлов. Бортовые навигационные системы действуют синхронно с системой слежения на Шемье, — добавила она. Обычно в кабине «Боинга-767» находились два офицера летного состава, но это в прошлом. После того как русские сбили корейский «Боинг», совершавший рейс «КАЛ-007», все самолеты, пролетающие над западной частью Тихого океана, особенно тщательно следили за своими навигационными приборами. «Кобре-Белл» приходилось вести себя вдвойне внимательно; русские ненавидели все воздушные платформы, занятые сбором разведывательной информации. Американцы не приближались к советской границе ближе чем на пятьдесят миль и даже старались находиться подальше от зоны советской противовоздушной обороны, и тем не менее русские дважды посылали перехватчики, облетавшие «Кобру-Белл» лишь для того, чтобы продемонстрировать свое неудовольствие.
— Ничего страшного, мы не собираемся слишком уж приближаться к советской границе, — заметил полковник. Он склонился вперед между двумя пилотами и посмотрел по сторонам. Оба турбовентиляторных двигателя работали отлично. Вообще-то для полетов над океаном полковник предпочитал четырехмоторные самолеты, но выбирать не приходилось. Штурман удивленно подняла брови, и полковник, извиняясь, похлопал ее по плечу. Пора уходить.
— Сколько времени осталось до района наблюдения?
— Три часа семнадцать минут, сэр, И три часа тридцать девять минут до начала барражирования вокруг выбранной точки.
— Пожалуй, у меня есть время немного подремать, — произнес полковник, выходя из кабины. Он закрыл дверь и, минуя телескоп, направился в хвост к главной каюте. Почему экипажи летчиков так чертовски молоды? Не иначе они думают сейчас, что мне просто необходимо поспать, и даже не замечают, как я страдаю от безделья.
Летчики в носовой кабине переглянулись. Неужели старый козел думает, что мы не справимся тут без него? Они поудобнее устроились в креслах и, пока автопилот управлял «Коброй-Белл», не отрывали глаз от горизонта — не покажутся ли где мигающие огоньки какого-нибудь самолета.
Морозов был в белом лабораторном халате с приколотым к груди пропуском и ничем не отличался от остальных сотрудников лаборатории. Он все еще проходил испытательный срок, и его участие в работе группы, занимающейся регулировкой зеркал, было скорее всего временным, однако теперь он уже понимал, насколько важна эта часть проекта. В Москве он занимался лазерами и отлично проявил себя в работе с экспериментальными образцами, но ему никогда не приходило в голову, что, после того как из лазера вырывается мощный энергетический импульс, установка еще только начинает действовать. К тому же ученые, работающие на объекте «Яркая звезда», уже добились максимального уровня энергии выходного сигнала, излучаемого лазером.
— Повторный цикл, — произнес старший инженер в микрофон, прикрепленный на груди.
Сейчас они проверяли калибровку системы с помощью слежения за далекой звездой, причем какой — не имело значения. Для каждого нового испытания регулировки зеркал выбиралась — наугад — новая звезда.
— А ведь наша установка могла бы стать чертовски хорошим телескопом, не так ли? — заметил инженер, глядя на экран монитора.
— Вас беспокоила стабильность системы. Почему?
— Как вы сами понимаете, нам требуется исключительно высокая точность. До сих пор действие всей системы ни разу не подвергалось испытанию. При слежении за звездами трудностей не возникало, но... — Он пожал плечами. — Наша программа еще слишком молода — вроде вас,
— Почему бы вам не воспользоваться радиолокатором, чтобы выбрать спутник и следить за ним?
— Хороший вопрос! — Старший инженер улыбнулся. — Я сам задавал его себе. Нам это запрещено — имеет какое-то отношение к соглашениям по ограничению вооружений или еще какой-то ерунде. Пока, как сообщили нам, придется удовлетвориться координатами целей, которые поступают по наземной связи. Не следует пытаться отыскивать цели самостоятельно. Чепуха какая-то! — заключил он.
Морозов откинулся на спинку кресла и огляделся. На противоположной стороне зала чем-то усиленно занималась группа контроля за лазерами. За ними неотступно следовали военные в мундирах, которые то и дело шепотом обменивались впечатлениями. Молодой инженер взглянул на часы — шестьдесят три минуты до начала испытания. Один за другим техники выходили из зала, направляясь в туалет. Сам он не испытывал такой необходимости, равно как и его начальник, который наконец заявил, что удовлетворен готовностью зеркал, и перевел систему в режим ожидания.
Над Индийским океаном на высоте 22 300 миль на геосинхронной орбите, не отклоняясь от заранее выбранной точки с определенными координатами, висел американский спутник Программы оборонной поддержки. Находящийся на нем гигантский телескоп Шмидта с рефлекторной системой фокусировки лучей, изобретенной французским астрономом Кассегреном, был постоянно направлен на Советский Союз. В задачу телескопа входило немедленное сообщение о запуске русских баллистических ракет в сторону Соединенных Штатов. Информация передавалась на землю через релейную станцию в Элис-Спрингс, Австралия, а затем на различные станции на территории США. В данный момент условия для наблюдения были превосходными. Почти все видимое полушарие Земли оказалось погруженным в темноту, а на холодной зимней поверхности планеты легко выделялись даже небольшие источники теплового излучения.
Техники, следившие ia поступлением информации со спутника на станции в Саннивейл, штат Калифорния, обычно забавлялись, подсчитывая промышленные предприятия Советского Союза. Вон сталелитейный завод имени Ленина в Казани, а это большой нефтеперерабатывающий завод на окраине Москвы, вон там...
— Внимание! — послышался голос сержанта. — Замечен всплеск тепловой энергии в Плесецке. Похоже, что с испытательного полигона межконтинентальных баллистических ракет произведен очередной запуск.
Майор, возглавлявший этим вечером дежурную смену, тут же позвонил по телефону в «Хрустальный дворец» — штаб-квартиру Объединенной системы противовоздушной обороны североамериканского континента, НОРАД, расположенную в недрах горы Шай-енн, штат Колорадо, чтобы убедиться, не пропустили ли там запуск и как ведется прием телеметрии. Разумеется, там все уже знали.
Значит, именно об этом запуске шла речь, отметил про себя майор.
На глазах техников дежурной смены яркий хвост пламени, выплескивающийся из дюз ракеты, начал склоняться к востоку — межконтинентальная ракета выходила на баллистическую траекторию, в честь которой и получила свое название. Майор помнил наизусть технико-тактические данные всех советских ракет. Если это СС-25, то первая ступень должна отделиться... вот сейчас.
И в это мгновение экран телевизионного монитора оказался залитым яркой вспышкой пламени — там расцвел огненный шар диаметром в шестьсот ярдов. Телекамера, находящаяся на орбите, словно мигнула на мгновение, меняя свою чувствительность, после того как ее датчики оказались ослепленными внезапным взрывом тепловой энергии. Через три секунды камера уже наблюдала за облаком раскаленных обломков, по крутой траектории опускающихся к Земле.
— Похоже, ракета взорвалась, — сделал совершенно излишнее замечание сержант. — Ничего не поделаешь, Иван, снова вставай за чертежную доску.
— Да, им так и не удалось решить проблему второй ступени, — добавил майор. Он попытался представить, в чем заключалась эта проблема, но вообще-то ему было безразлично. Русские поспешили с производством СС-25 и для большей мобильности даже начали развертывать их монтаж на железнодорожных платформах, но эта птичка, летающая на твердом топливе, никак не хотела подчиняться. Майора это ничуть не расстраивало. Стоит немного снизить степень надежности, и использование ракет становилось рискованным делом. И эта недостаточная надежность все еще оставалась лучшей гарантией мира.
— "Хрустальный дворец", по нашим оценкам, запуск потерпел неудачу на пятьдесят седьмой секунде. «Кобра-Белл» находится на позиции?
— Да, — ответил офицер на другом конце телефонного канала. — Сейчас мы их отзовем.
— Ясно. Спокойной ночи, Джефф.
Десять минут спустя руководитель операции на борту «Кобры-Белл» принял приказ о возвращении на базу, подтвердил его получение и выключил радиоканал. Посмотрев на часы. полковник вздохнул — ему не хотелось возвращаться на Шемью, Капитан. под началом которого находилось оборудование, предложил использовать оставшееся свободное время для калибровки приборов. Полковник подумал и дал согласие. Самолет и его экипаж лишь недавно вступили в строй, так что практика была нужна всем. Систему наблюдательных камер перевели в режим слежения за движущимися объектами. Компьютер, регистрировавший все источники энергии, обнаруженные телескопом, принялся искать лишь двигающиеся цели. Техники, сидящие у телевизионных экранов, следили за тем, как индикатор слежения за движущимися целями быстро исключил из числа наблюдаемых объектов звезды и принялся разыскивать немногочисленные низколетящие спутники и частицы космического мусора, оставленного на орбите. Система наблюдательных камер была настолько чувствительна, что могла обнаружить тепло человеческого тела на расстоянии в тысячу миль, и потому скоро у них появился широкий выбор целей. Камера начинала вести одну цель за другой и заносила их фотографические изображения в цифровом коде на ленту компьютера. Несмотря на то что это делалось главным образом для практики, полученные данные будут автоматически передаваться в НОРАД, обновляя собой список предметов, летающих по орбите вокруг планеты.
— Вам удалось добиться поистине потрясающего успеха в мощности выходного сигнала, — тихо произнес полковник Бондаренко.
— Да, — согласился генерал Покрышкин. — Просто удивительно, как все происходит, правда? Один из моих мудрецов замечает что-то и упоминает в разговоре с другим, тот говорит еще с одним, который в свою очередь рассказывает третьему, и затем все это возвращается к тому, кто все это и начал. Здесь у нас собрались лучшие умы страны, а все равно процесс научного открытия протекает так же отстало — словно рассеянный мужик: пока не споткнется о камень на дороге, его и не увидит! Странно все это, Геннадий Иосифович, но в то же время я не встречал ничего более волнующего с тех пор, как получил знак летчика. Здесь меняется судьба мира. Теперь, после тридцати лет напряженной работы, нам удалось создать основу системы, которая сможет защитить родину от вражеских ракет.
Про себя Бондаренко подумал, что это явное преувеличение, но после проведенного испытания будет видно, насколько оно явно. И все-таки, решил он, Покрышкнн прямо-таки идеальный человек для своей должности. Бывший летчик-нстребитель оказался настоящим гением, когда потребовалось направлять усилия ученых и инженеров, многие из которых отличались самолюбием силы боевого танка, только куда более уязвимым. Когда требовалось настаивать, генерал настаивал, но, если возникала необходимость в убеждении, он убеждал и уговаривал, Покрышкин был попеременно отцом, братом и дядей для всех них. Чтобы добиться такого, требовалось большое русское сердце. Полковник пришел к выводу, что командиров летчиков-истребителей отлично готовят для ТЭКОЕ! должности, а генерал Покрышкин оказался прямо-таки блестящим командиром. Так трудно найти равновесие между силой и убеждением, а вот для него это стало простым и естественным, словно дыхание. Бондаренко внимательно следил за тем, как делает это генерал. Не исключено, что такими уроками полковник сумеет воспользоваться и сам.
Центр управления размещался в стороне от здания, в котором находились лазеры, и был слишком мал для того количества персонала, что работало в нем. Здесь было свыше сотни специалистов — одних докторов физико-математических наук более шестидесяти, — и даже техники обладали столь высокой квалификацией, что могли преподавать в любом университете Советского Союза. Люди сидели или стояли, склонившись над панелями управления. Многие курили, и кондиционеры, необходимые для охлаждения компьютеров, изо всех сил старались поддерживать чистоту воздуха. Многочисленные циферблаты показывали время в различных часовых поясах: гринвичское, по которому следили за спутниками, местное время и, конечно, московское. На табло высвечивались точные координаты спутника-цели, «Космоса-1810», по международной нумерации 1986-102А. Его запустили с космодрома в Тайратаме 26 декабря 1986 года, и он все еще находился на орбите, потому что не подчинился команде снизиться вместе с находящейся на борту пленкой. По данным телеметрии было видно, что его электрические системы все еще функционируют, хотя орбита постепенно становится все более низкой. В настоящее время перигей спутника — самая низкая точка орбиты — составлял 180 километров. Сейчас «Космос-1810» как раз приближался к перигею прямо над «Яркой звездой».
— Включить питание! — подал команду старший инженер по системе внутренней связи. — Последняя проверка систем.
— Камеры слежения функционируют нормально, — доложил один из техников. Его голос, доносящийся из настенных динамиков, наполнил зал. — Криогенные потоки — в норме.
— Система зеркал осуществляет слежение в автоматическом режиме, — сообщил инженер, сидящий рядом с Морозовым. Молодой специалист, съехав на самый край кресла, не отрывал глаз от телевизионного экрана, пока еще пустого.
— Компьютерная синхронизация — в автоматическом режиме, — послышался голос третьего.
Бондаренко глотал чай, стараясь сохранять спокойствие, хотя и безуспешно — Ему всегда хотелось присутствовать при запуске ракеты на космодроме, но устроить это никак не удавалось. А здесь царила такая же атмосфера. Волнение заполняло зал подобно электричеству. Окружающие его люди и аппараты объединились в единое целое, ждущее своей кульминации. Слышались голоса специалистов, один за другим сообщавших о собственной готовности и готовности аппаратуры.
Наконец послышалось:
— Все лазерные системы находятся под нагрузкой и готовы к действию.
— Мы готовы к залпу. — заключил старший инженер.
Взоры всех присутствующих устремились вправо, туда, где инженеры, отвечающие за камеры слежения, направили свои инструменты на северо-западный сектор горизонта. И вот появилась белая точка. Она двигалась вверх по черному куполу ночного неба...
— Захват цели!
Инженер рядом с Морозовым поднял руки над контрольной панелью, чтобы случайно не коснуться какой-нибудь кнопки. Загорались и гасли слова «автоматический режим».
В двух сотнях метров вокруг здания с размещенными в нем лазерами шесть зеркал поворачивались вокруг горизонтальной и вертикальной осей, с идеальной синхронностью ведя цель, поднимающуюся над изломанным горным горизонтом. На соседней вершине им вторили еще четыре зеркала наводящей антенны. По всей территории объекта заревели сирены, и вращающиеся сигнальные огни предупреждали всех, кто находился вне помещения, о необходимости отвернуться от источника лазерного излучения.
На экране монитора рядом с контрольной панелью старшего инженера виднелась фотография «Космоса-1810». Чтобы исключить всякую ошибку, он и еще трое сотрудников должны были визуально опознать цель.
— Это «Космос-1810», — пояснил полковнику капитан «Кобры Белл». — Вышедший из строя разведывательный спутник. У него, должно быть, отказало тормозное устройство, и он не вернулся по команде на Землю. Сейчас он находится на орбите постепенного снижения, ему осталось месяца четыре. Все еще передает стандартную телеметрическую информацию. Ничего важного, насколько нам удалось установить, просто сообщает русским, что пока функционирует на орбите.
— У него, по-видимому, все еще действуют солнечные батареи, — заметил полковник. Тепло, излучаемое спутником, поступало от внутреннего источника.
— Да. Не понимаю, почему они просто не отключат их... Как бы то ни было, температура на борту составляет... примерно пятнадцать градусов Цельсия. На таком холодном фоне это нетрудно определить. При солнечном свете в результате повышения температуры от солнечных лучей нам бы не удалось различить нагрев от внутреннего теплового источника.
Зеркала излучающей лазерной антенны вели спутник медленно, однако их движение было заметно на всех шести экранах, следящих за ними. Лазерный луч низкой мощности отразился от одного зеркала и прыгнул к цели... Помимо проверки наведения он передал изображение с очень высокой разрешающей способностью на монитор старшего инженера, руководящего операцией. Цель была опознана. Старший инженер повернул ключ, разблокировав таким образом всю систему. С этого момента «Яркая звезда» вышла из-под контроля людей, теперь она повиновалась лишь командам, поступающим с главного компьютера объекта.
— Замкнулись на цели, — заметил Морозов, обращаясь к своему начальнику.
Старший инженер согласно кивнул. Показания на его панели управления свидетельствовали, что расстояние до спутника быстро уменьшалось — спутник двигался к объекту, мчался по орбите к своей гибели со скоростью 18 тысяч миль в час. На экране виднелось изображение вытянутой капли, она светилась от внутреннего света на фоне неба, лишенного термальной энергии. Вот капля оказалась в самом центре прицельной сетки, подобно белому овалу на мушке винтовки.
Они, разумеется, ничего не услышали. Здание, в котором размещались лазеры, было превосходно изолировано, и оттуда не донеслось ни единого жука и не последовало изменения температуры. Да и на уровне земной поверхности ничего не было видно. Однако в центре управления сотня людей, наблюдая за телевизионными экранами, одновременно сжали кулаки.
— Какого черта! — воскликнул капитан. Изображение «Космоса-1810» внезапно стало невероятно ярким, подобно Солнцу, Компьютер мгновенно отреагировал на вспышку и уменьшил свою чувствительность, но на протяжении нескольких мгновений не сумел проследить за изменением температуры цели.