Страница:
— Продолжайте, — подбодрил её Билл, не зная, следует ему чувствовать себя от этих слов лучше или нет.
Миссис Вулф села, затем повернулась и взглянула на открытую дверь. Мюррей подошёл к двери, закрыл её и на обратном пути положил руку ей на плечо, стараясь ободрить женщину.
— О'кей, Мойра.
— У меня есть друг. Он живёт в Венесуэле. Мы встретились... в общем, мы встретились полтора месяца назад и... мне трудно это объяснить. — Она колебалась, глядя на ковёр, потом снова подняла голову. — Мы полюбили друг друга. Каждые несколько недель он приезжает в Штаты по делам, а когда директор Джейкобс уехал, мы решили провести вместе уик-энд в мотеле «Хайдэуэй», в горах, недалеко от Лурей-Кэвернс.
— Я знаю это место, — кивнул Шоу. — Там очень хорошо, если хочешь укрыться от всего окружающего.
— Так вот, когда я узнала, что мистер Джейкобс собирается уезжать и у нас появилась возможность провести длинный уик-энд, я позвонила ему. У него фабрика, где производятся запчасти для автомобилей, — вообще-то, две фабрики: одна в Венесуэле и другая в Коста-Рике. Изготавливаются карбюраторы и тому подобное.
— Вы звонили ему домой? — спросил Мюррей.
— Нет. Он работает очень много, почти всё время проводит на фабрике, туда я ему и звонила. Вот у меня номер телефона. — Мойра достала обрывок почтовой бумаги из «Шератона», где Хуан написал номер. — Короче говоря, у него там секретарша — её зовут Консуэла, — я говорила с ней, потому что он был в цехе. Он позвонил мне, и я сказала ему, что мы можем встретиться. Он приехал — мы встретились в аэропорту вечером пятницы. Я уехала с работы раньше обычного, потому что мистер Джейкобс уже был в пути.
— В каком аэропорту?
— Даллес.
— Как его зовут? — спросил Шоу.
— Диас. Хуан Диас. Можете позвонить ему на фабрику и...
— Этот номер телефона в квартире, а не на фабрике, Мойра, — сказал Мюррей.
Его ответ был слишком быстрым и чётким.
— Но... но он... — Она замолчала. — Нет. Нет. Он не может...
— Мойра, нам нужно его полное описание.
— О-о, нет. — Она приоткрыла рот и растерянно посмотрела на Шоу, затем на Мюррея. Весь ужас случившегося стал ей теперь понятен. Мойра была одета во всё чёрное — по-видимому, это был тот же костюм, и котором она хоронила мужа. На протяжении нескольких предыдущих недель она выглядела красивой, цветущей, снова счастливой женщиной. Но все это осталось в прошлом. Оба сотрудника ФБР чувствовали её боль и ненавидели себя за то, что причинили ей эту боль. Она тоже была жертвой. Но у Мойры была ценная информация, и они в ней нуждались.
Мойра Вулф собралась с силами, со всеми остатками достоинства и дала самое подробное и точное описание мужчины, которое им когда-либо приходилось слышать.
Её голос дрожал, но она сумела договорить до конца, прежде чем потеряла самоконтроль. Шоу поручил своему личному помощнику отвезти её домой.
— Кортес, — произнёс Мюррей, как только за ней закрылась дверь.
— Да, сомнений почти нет, — согласился заместитель директора ФБР по следственной работе. — В его досье говорится, что он настоящий мастер по компрометации людей. Господи, как это похоже на него! — Шоу покачал головой и протянул руку за чашкой кофе. — Но ведь он не знал, что они собираются предпринять, верно?
— Если бы знал, зачем ехать сюда? — заметил Мюррей. — Однако почему следует считать преступников такими умными, а их поступки — логичными? Ну что ж, начнём проверять иммиграционные пункты, отели, авиалинии. Может быть, нам удастся выследить этого ублюдка. Я займусь этим. Как мы поступим с Мойрой?
— Она ведь не преступила закон, верно? — Это действительно было странным.
— Найдём ей место работы, где она не будет иметь доступа к секретным материалам, может быть, в каком-нибудь министерстве. Мы не имеем права разрушить её жизнь, Дэн.
— Согласен.
Мойра не могла вспомнить, глядя на пустое лицо в зеркале. У молодых агентов в охране Эмиля были семьи. Она связала крохотный свитер для первого ребёнка Лео.
И сейчас мальчик был слишком мал — он не запомнит, каким хорошим, красивым, прекрасным человеком был его отец.
Она виновата во всём.
Они погибли из-за меня.
Мойра открыла дверцу настенного шкафчика, где хранились лекарства. Подобно большинству людей, в семье Вулф никогда не выбрасывали старые лекарства и... вот она, пластиковая коробочка с пласидилом. Сколько осталось? Шесть, сосчитала она. Этого хватит.
— Я выхожу на «Рейнджере» для участия в морских учениях. Проверим тактику перехвата, которую я помог разработать. Кроме того, мой приятель назначен командиром авианосца «Энтерпрайз», так что я решил приехать на день раньше и присутствовать на церемонии. Завтра отправлюсь в Сан-Диего, а оттуда меня подбросят на «Рейнджер». Я уже договорился с пилотом САС.
— САС?
— Самолёт авианосного снабжения, — объяснил Робби. — Двухмоторная транспортная птичка. А теперь скажи мне, как обстоят дела в лёгкой пехоте?
— Все ещё носимся по горам. Во время недавних учений получил взбучку. Мой новый командир отделения сумел блистательно провалиться. Это несправедливо, — заметил Тим.
— Что значит несправедливо? — Лейтенант Джексон откинул назад голову и осушил стакан.
— Зелёный лейтенант и зелёный командир отделения — это слишком тяжёлый груз для любого взвода так выразился новый S-3. Он принимал участие в учениях вместе с нами. Разумеется, майор выбрал другие слова. За эти дни я чуть похудел — он устроил мне изрядную порку. Господи, как бы мне хотелось вернуть обратно Чавеза.
— Кто это?
— Командир отделения, которого у меня забрали. Он — вот тут и начинается что-то странное, — его должны были сделать инструктором в центре начальной подготовки рекрутов, но он, по-видимому, потерялся в пути. S-3 утверждает, что Чавез несколько недель назад был в Панаме. Я поручил взводному сержанту отыскать его, выяснить, что это за чертовщина, — в конце концов, он всё ещё мой сержант, понимаешь? — Робби кивнул. Это было ему понятно. — Оказалось, что все его документы исчезли, и писари безуспешно пытаются отыскать их. Позвонили из Форт-Беннинга и спросили, куда он запропастился. Там все ещё ждут его прибытия. Никто не имеет представления, куда исчез Динг. Скажи, а на флоте такое случается?
— Когда кто-то пропадает, это значит, что он хочет этого.
Тим покачал головой.
— Только не Динг. Он готов служить в армии всю жизнь — не думаю, что он уйдёт после двадцатилетнего срока. Уверен, что Динг уволится в звании главного полкового сержанта. Нет, Чавез никуда не сбежал.
— Значит, его досье просто затерялось, — высказал предположение Робби.
— Наверное. Я всё ещё недостаточно опытен в подобных делах, — напомнил себе Тим. — И всё-таки странно, как это он оказался в джунглях. Ну хватит об этом? Как сестрёнка?
Горы — никто не осмеливался назвать эти дьявольские пики холмами — были такими трудными для передвижения; сержант никогда не подозревал об этом. Их склоны поросли густым лесом, и ему приходилось обращать особое внимание на то, куда ставить ногу. В таком лесу видимость ограничена до предела, и это хорошо.
Прибор ночного видения, напоминавший плохо сшитую кепку, позволял различать предметы на расстоянии не больше сотни метров, а то и того меньше, но всё же что-то было видно, когда смыкающиеся над головой кроны деревьев не позволяли свету проникать вниз и невооружённый глаз был беспомощен. Обстановка была пугающей, человек в таком лесу чувствовал себя одиноко, но для Чавеза это был родной дом.
К намеченной для ночного перехода цели сержант шёл не напрямик; в соответствии с армейскими правилами он уходил то влево, то вправо от направления движения. Через каждые полчаса он останавливался, проходил немного назад и ждал, пока в его поле зрения не появится все отделение. Затем наступал их черёд немного отдохнуть и проверить, не следуют ли за ними люди, пожелавшие проявить интерес к незваным пришельцам, явившимся в высокогорные джунгли.
Ремень его автомата МР-5 был перекинут через шею так, что оружие находилось на груди, всегда готовое к стрельбе. Дуло автомата Чавез заклеил отрезком изоляционной ленты, чтобы внутрь ствола ничего не попало. Такими же отрезками были обмотаны места крепления ремня к корпусу автомата и прикладу; это он сделал, чтобы избежать возможного шума. Динг понимал, что шум — главный враг в джунглях, поэтому обращал внимание на то, чтобы избежать его, внимательно смотрел вперёд и следил за десятком других вещей. Операция была по-настоящему нелёгкой. Во время инструктажа им сообщили об этом. На этот раз целью операции была не разведка.
После шести часов хода он увидел впереди намеченное место отдыха, где предполагалось провести день. Чавез сообщил об этом капитану Рамиресу — он пять раз нажал на клавишу передачи своей рации и услышал в ответ три точки: это означало, что отделение должно оставаться на месте, пока он не проверит безопасность подхода. Для отдыха они выбрали вершину горного пика, похожую на орлиное гнездо, откуда при дневном свете можно увидеть шоссе, протянувшееся от Манисалеса к Медельину. Предполагалось, что по сторонам этого шоссе находились площадки, где велась очистка наркотика. Шесть из них должны располагаться в пределах ночного перехода от места отдыха отделения. Чавез осторожно обошёл вокруг вершины горы, стараясь обнаружить отпечатки ног, мусор и все, что могло указывать на присутствие людей. Горная вершина была слишком хорошим наблюдательным пунктом, чтобы кто-нибудь не воспользовался ею по той или иной причине. Вдруг, например, фотограф из журнала «Нэшнл джиогрэфик» пожелает сделать отсюда снимки долины. С другой стороны, подняться на вершину очень непросто. Солдаты находились на добрые три тысячи футов выше шоссе, и по такой местности нельзя проехать даже на танке, не говоря уж об автомобиле. Чавез завершил обход, ничего не обнаружив. Может быть, они находятся далеко от проторённых путей? Через полчаса сержант снова нажал на клавишу передачи. За это время остальное отделение наверняка успело проверить свой тыл, и если бы кого-нибудь обнаружили, то его уже предупредили бы об этом. Когда рядом с Дингом появился капитан Рамирес, солнце уже красным светом залило восточный склон долины. Тайная высадка сократила тёмное время суток, и солдаты прошли только половину расстояния, отведённого для ночного перехода. Они устали, но не слишком, и за день успеют отдохнуть, а также заново привыкнуть к высоте. Если считать по прямой, то они прошли пять миль от места высадки, а вообще-то больше семи, причём всё время вверх, и поднялись на две тысячи футов.
Как и раньше, капитан Рамирес разделил отделение на пары. Недалеко журчал ручей, но на этот раз никто не испытывал особой жажды. Чавез и Вега расположились у одного из наиболее вероятных направлений, по которому мог приблизиться противник, — относительно плавный склон, не слишком заросший деревьями, представлял собой хорошее поле для стрельбы. Нечего и говорить, что Динг поднимался к вершине не с этой стороны, так что его следов здесь не было.
— Как чувствуешь себя, Осо?
— Почему нас никогда не посылают на такое место, где легко дышать и нет крутых подъёмов и спусков? — Сержант снял тяжёлый рюкзак и положил его на траву — теперь им можно было пользоваться, как удобной подушкой. Чавез последовал его примеру.
— В таких местах не ведут боевых действий, приятель. Их используют для игры в гольф.
— Это уж точно! — Вега положил свой пулемёт рядом со скалистым выступом. На дуле висел кусок маскировочной ткани. Сержанту хотелось вырвать куст и скрыть за ним пулемёт, но нужно было оставлять как можно меньше следов своего пребывания на местности. На этот раз жребий оказался милостивым к Дингу, и он тут же заснул.
— Мама?! — Его голос дрожал, и мальчик стыдился этого, боясь, что остальные услышат. Он повернул ручку и медленно открыл дверь.
Шторы были раздвинуты, и комнату заливал утренний свет. Мойра лежала на кровати, все ещё в чёрном траурном платье, совершенно неподвижная.
Дэйв замер у двери. По щекам текли слезы — воображаемый кошмар воплотился в реальность, в жестокую действительность.
— Мама...
Дэйв Вулф не уступал в мужестве обычным юношам, и этим утром оно подверглось суровому испытанию. Он собрался с силами, подошёл к кровати и взял руку матери. Она была ещё тёплой. Затем он проверил пульс. Сердце билось, слабо и медленно, но билось. Это побудило его к действиям. Дэйв поднял телефонную трубку и нажал на кнопки: 911.
— Полиция, — тут же ответил мужской голос.
— Нам нужна «скорая.помощь». Мама не просыпается.
— Адрес, — произнёс голос. Дэйв тут же назвал адрес. — Опишите её состояние.
— Она спит, я не могу разбудить её, и...
— Ваша мать пьёт спиртное?
— Нет! — возмущённо воскликнул Дэйв. — Она работает в ФБР. Вчера вечером, вернувшись с работы, она легла спать. Она... — И тут же заметил бутылочку совсем рядом, на столике у кровати. — Боже! Здесь лежит флакончик из-под таблеток...
— Прочтите вслух название, — послышался голос.
— Пласидил. Его принимал мой отец, он... — Но полицейскому этого было достаточно.
— «Скорая помощь»приедет через пять минут.
Но в действительности сирена послышалась у дома уже через четыре. Дом Вулфов находился всего в трех кварталах от станции «Скорой помощи». Санитары вбежали в дом ещё до того, как остальные дети поняли, что произошло, и тут же поднялись в спальню. Там у кровати стоял Дэйв, все ещё держа руку матери, он дрожал, как листок на ветру.
Первый санитар оттолкнул его в сторону, проверил, свободен ли дыхательный тракт, посмотрел в глаза и начал считать частоту сердечных сокращений.
— Сорок, вялое. Частота дыхания... восемь и поверхностное. Да, это пласидил, — сообщил он.
— Только не это дерьмо! — Второй санитар повернулся к Дэйву. — Сколько было таблеток?
— Не знаю. Его принимал отец и...
— Поехали, Чарли. — Первый санитар поднял женщину на руки. — Отойди, парень, у нас нет времени. — Спускаться за носилками они не решились. Санитар широкоплечий крепкий мужчина — вынес Мойру из спальни, как ребёнка. — Если хочешь, можешь ехать вместе с нами в больницу.
— Как она...
— Твоя мать все ещё дышит, парень. Это все, что я могу тебе сказать, — произнёс второй санитар, выходя из спальни.
Мюррею не доводилось встречаться с детьми Мойры, хотя он слышал о них, так что нетрудно было догадаться, кто следует за санитаром, вышедшим из дома.
Мюррей остановил машину ФБР посреди улицы и выпрыгнул из неё.
— И чем дело? — спросил он второго санитара. Он держал в руке удостоверение сотрудника ФБР, и ответ не замедлил последовать:
— Попытка самоубийства. Таблетки. Ещё есть вопросы? — Санитар пошёл к месту водителя.
— Отправляйтесь. — Мюррей обернулся, чтобы проверить, не закрывает ли его автомобиль дорогу машине «скорой помощи».
Когда Дэн посмотрел на детей, ему стало ясно, что слово «самоубийство» ещё не было произнесено вслух, и ужас этого слова потряс детей.
Этот ублюдок Кортес! Остерегайся попасть мне в руки!
— Ребята, я — Дэн Мюррей. Я работаю с вашей матерью. Хотите, я отвезу вас в больницу? — Расследование подождёт. Мёртвые уже не оживут и могут проявить терпение. Эмиль поймёт это.
Он высадил их рядом с подъездом, где останавливались машины «скорой помощи», а сам поехал на стоянку. Там он позвонил по телефону из своего автомобиля.
— Соедините меня с Шоу, — сказал он дежурному офицеру. Времени потребовалось немного.
— Привет, Дэн, это Билл. Что случилось?
— Мойра попыталась покончить с собой. Снотворное.
— Что ты собираешься предпринять?
— Кому-то нужно побыть с её детьми. У неё есть друзья, которых можно было бы попросить об этом?
— Сейчас проверю.
— Пока они не приедут, я должен остаться с ними, Билл. Понимаешь...
— Понимаю. У меня нет возражений. Держи меня в курсе.
— Хорошо. — Мюррей положил трубку и пошёл в больницу. Дети все ещё сидели в приёмной. Дэн знал, что значит ждать сообщения врача в приёмной. Он знал также, что золотой знак агента ФБР может открыть почти любую дверь. И на этот раз его надежда оправдалась.
— Сюда только что доставили женщину, — обратился он к ближайшему врачу. — Мойру Вулф.
— Да, со слишком большой дозой снотворного.
Это человек, а не слишком большая доза снотворного, черт побери! Но Мюррей сдержался и кивнул.
— Где она?
— Туда нельзя.
Мюррей оборвал его.
— Она проходит по важному делу. Мне нужно знать, что с ней происходит.
Врач провёл его в палату. Зрелище было не из приятных. Ей уже ввели в горло трубку респиратора, а в каждую руку поступал физиологический раствор.
Присмотревшись, Дэн понял, что по одной трубке вытекала её кровь и, пройдя через какой-то аппарат, возвращалась в ту же руку. С неё сняли одежду, и датчики электрокардиографа были прикреплены к груди. Мюррей ненавидел себя за это, но выяснить её состояние было необходимо. В конце концов, разве можно рассчитывать на человеческое достоинство в больнице? Жизнь куда важнее достоинства, правда?
Почему Мойра не задумалась над этим?
А вот ты, Дэн, почему ты сам не догадался? — спросил себя Мюррей. С неё следовало не спускать глаз. Господи, да лучше было бы арестовать её — тогда она не смогла бы сделать этого!
Может быть, надо было кричать на неё, а не успокаивать. Может, она истолковала все это не так, как нужно. Может...
Кортес, мерзавец, ты — труп. Просто я ещё не решил, когда это произойдёт.
— Она выживет? — спросил Мюррей.
— Кто вы такой, черт побери? — не поворачивая головы, спросил врач, стоявший рядом с ней.
— Я из ФБР, и мне необходимо это знать. — Врач так и не повернулся.
— Мне тоже, приятель. Она приняла пласидил. Это очень сильное снотворное, его прописывают теперь редко — слишком велика опасность принять излишне большую дозу. ЛД-50 колеблется от пяти до десяти таблеток. ЛД-50 означает, что погибнет пятьдесят процентов людей, принявших такую дозу, — летальная доза. Я не знаю, сколько таблеток она приняла. По крайней мере, она ещё жива, но жизненные показатели внушают серьёзные опасения. Сейчас мы проводим диализ её крови, чтобы не допустить проникновения пласидила в организм. Надеюсь, это не напрасная трата времени. Она дышит чистым кислородом, скоро мы накачаем её физиологическим раствором и будем ждать. Она не придёт в сознание по крайней мере сутки, может быть, двое или даже трое. Не могу сказать, насколько велики её шансы. Теперь вам известно все. Уходите, мне нужно заниматься работой.
— В приёмной трое детей, доктор.
Услышав это, врач повернул голову почти на две секунды.
— Передайте, что у нас хорошие шансы, но придётся потерпеть. Честное слово, извините меня, но я действительно не могу предсказать исход. Хорошо уже то, что, если она придёт в себя, с ней всё будет в порядке. От пласидила вредных последствий не бывает. Если человек, разумеется, остаётся в живых, добавил врач.
— Спасибо.
Мюррей поспешил рассказать детям о том, что он узнал. Не прошло и часа, как приехали соседи, чтобы остаться с детьми Мойры Вулф. После того как явился специально выделенный агент и расположился в гостиной, Дэн уехал. Мойра была, по-видимому, их единственным звеном, ведущим к Кортесу, а это значило, что её жизнь могла снова подвергнуться опасности, причём на этот раз от рук других людей. Мюррей вошёл в свой кабинет чуть позже девяти, одновременно в подавленном и гневном настроении. В приёмной его ждали трое агентов, и он пригласил их заходить.
— Итак, что вы узнали?
— «Мистер Диас» пользовался в «Хайдэуэй» кредитной карточкой фирмы «Америкэн экспресс». Нам удалось обнаружить номер этой же карточки у двух стоек, где он купил авиабилеты, — слава Богу, что существуют компьютеры, запоминающие все покупки, совершенные по кредитным карточкам. Сразу после того, как он высадил миссис Вулф, он отправился первым же рейсом из аэропорта Даллес в Атланту, а затем в Панаму. Там он исчез. Должно быть, купил авиабилет за наличные, потому что ни на одном рейсе тем вечером Хуана Диаса нет. Парень, что регистрирует пассажиров в Даллесе запомнил его — он очень спешил на рейс, отправляющийся в Атланту. Описание соответствует тому, что имеется у нас. Каким бы путём он ни въехал в страну на прошлой неделе, это был не аэропорт Даллес.
Сейчас мы проверяем компьютерные банки данных, чуть позднее получим всю информацию. Думаю, что наши шансы определить место въезда — половина на половину. Я считаю, что это был один из крупных аэропортов:
Даллас — Форт-Уэрт, Канзас-Сити, Чикаго. Но мы обнаружили ещё кое-что весьма интересное.
В «Америкэн экспресс» только что выяснили, что на имя Хуана Диаса выдано много кредитных карточек. Несколько из них появилось совсем недавно, и в компании не могут понять, как это произошло.
— Вот как? — Мюррей налил чашку кофе. — Почему их не обнаружили раньше?
— Начать с того, что расходы оплачивались вовремя и полностью, так что на это жаловаться не приходилось. Адреса в каждом случае немного разные, да и имя не такое уж необычное, поэтому при беглом взгляде на материалы ничего не заподозришь. Скорее всего, кто-то смог подключиться к их компьютерной системе, так что это для нас ещё один путь проверки. Он решил, по-видимому, придерживаться этого имени на случай, если Мойра взглянет на его кредитные карточки. Однако нам стало известно, что за последние четыре месяца он приезжал в округ Колумбия пять раз. Кто-то играет с компьютерной системой «Америкэн экспресс», кто-то, превосходно знающий это дело. И этот «кто-то», — продолжал агент, — способен подключиться к массе компьютеров. Такой эксперимент может создать для Кортеса — или кого-нибудь другого — целые системы кредитов. Вообще-то, это следует проверить, наверняка существует способ, но я не думаю, что нам удастся выйти на него достаточно быстро.
Послышался стук в дверь, и вошёл ещё один молодой агент.
— Даллас — Форт-Уэрт, — произнёс он, передавая лист телефакса. — Подписи совпадают. Он прибыл туда и поздно вечером вылетел в аэропорт «Ла-Гардия» в Нью-Йорке, куда и прибыл после полуночи по местному времени в пятницу.
По-видимому, отправился на -«Шаттле» в Колумбию, чтобы встретиться с Мойрой.
Проверка продолжается.
— Просто великолепно, — покачал головой Мюррей. — Он отлично разбирается в деле, всюду опережает нас. Откуда он прилетел?
— Все ещё проверяем, сэр. Он приобрёл билет в Нью-Йорке прямо у стойки. Выясняем у иммиграционных властей, где он прошёл таможенный контроль.
— Хорошо, что дальше?
— Теперь у нас есть его отпечатки пальцев. Мы получили что-то похожее на левый указательный палец с почтовой бумаги, которую он оставил мисс Вулф, и сравнили его с квитанцией в Далласе. Это оказалось нелегко, но ребята из лаборатории использовали лазер и сумели проявить отпечатки пальцев на квитанции. В «Хайдэуэй» выехала наша группа, но пока оттуда нет известий. Там слишком тщательно убирают комнаты, вряд ли удастся найти что-нибудь, но наши парни делают всё возможное.
Миссис Вулф села, затем повернулась и взглянула на открытую дверь. Мюррей подошёл к двери, закрыл её и на обратном пути положил руку ей на плечо, стараясь ободрить женщину.
— О'кей, Мойра.
— У меня есть друг. Он живёт в Венесуэле. Мы встретились... в общем, мы встретились полтора месяца назад и... мне трудно это объяснить. — Она колебалась, глядя на ковёр, потом снова подняла голову. — Мы полюбили друг друга. Каждые несколько недель он приезжает в Штаты по делам, а когда директор Джейкобс уехал, мы решили провести вместе уик-энд в мотеле «Хайдэуэй», в горах, недалеко от Лурей-Кэвернс.
— Я знаю это место, — кивнул Шоу. — Там очень хорошо, если хочешь укрыться от всего окружающего.
— Так вот, когда я узнала, что мистер Джейкобс собирается уезжать и у нас появилась возможность провести длинный уик-энд, я позвонила ему. У него фабрика, где производятся запчасти для автомобилей, — вообще-то, две фабрики: одна в Венесуэле и другая в Коста-Рике. Изготавливаются карбюраторы и тому подобное.
— Вы звонили ему домой? — спросил Мюррей.
— Нет. Он работает очень много, почти всё время проводит на фабрике, туда я ему и звонила. Вот у меня номер телефона. — Мойра достала обрывок почтовой бумаги из «Шератона», где Хуан написал номер. — Короче говоря, у него там секретарша — её зовут Консуэла, — я говорила с ней, потому что он был в цехе. Он позвонил мне, и я сказала ему, что мы можем встретиться. Он приехал — мы встретились в аэропорту вечером пятницы. Я уехала с работы раньше обычного, потому что мистер Джейкобс уже был в пути.
— В каком аэропорту?
— Даллес.
— Как его зовут? — спросил Шоу.
— Диас. Хуан Диас. Можете позвонить ему на фабрику и...
— Этот номер телефона в квартире, а не на фабрике, Мойра, — сказал Мюррей.
Его ответ был слишком быстрым и чётким.
— Но... но он... — Она замолчала. — Нет. Нет. Он не может...
— Мойра, нам нужно его полное описание.
— О-о, нет. — Она приоткрыла рот и растерянно посмотрела на Шоу, затем на Мюррея. Весь ужас случившегося стал ей теперь понятен. Мойра была одета во всё чёрное — по-видимому, это был тот же костюм, и котором она хоронила мужа. На протяжении нескольких предыдущих недель она выглядела красивой, цветущей, снова счастливой женщиной. Но все это осталось в прошлом. Оба сотрудника ФБР чувствовали её боль и ненавидели себя за то, что причинили ей эту боль. Она тоже была жертвой. Но у Мойры была ценная информация, и они в ней нуждались.
Мойра Вулф собралась с силами, со всеми остатками достоинства и дала самое подробное и точное описание мужчины, которое им когда-либо приходилось слышать.
Её голос дрожал, но она сумела договорить до конца, прежде чем потеряла самоконтроль. Шоу поручил своему личному помощнику отвезти её домой.
— Кортес, — произнёс Мюррей, как только за ней закрылась дверь.
— Да, сомнений почти нет, — согласился заместитель директора ФБР по следственной работе. — В его досье говорится, что он настоящий мастер по компрометации людей. Господи, как это похоже на него! — Шоу покачал головой и протянул руку за чашкой кофе. — Но ведь он не знал, что они собираются предпринять, верно?
— Если бы знал, зачем ехать сюда? — заметил Мюррей. — Однако почему следует считать преступников такими умными, а их поступки — логичными? Ну что ж, начнём проверять иммиграционные пункты, отели, авиалинии. Может быть, нам удастся выследить этого ублюдка. Я займусь этим. Как мы поступим с Мойрой?
— Она ведь не преступила закон, верно? — Это действительно было странным.
— Найдём ей место работы, где она не будет иметь доступа к секретным материалам, может быть, в каком-нибудь министерстве. Мы не имеем права разрушить её жизнь, Дэн.
— Согласен.
* * *
Мойра Вулф вернулась домой за несколько минут до одиннадцати. Дети не ложились спать и ждали её. Они решили, что её слезы были реакцией на похороны директора Джейкобса. Все они знали Эмиля и скорбели о его смерти не меньше сотрудников ФБР. Мойра почти ничего не говорила и пошла к себе в спальню, а дети остались в гостиной смотреть телевизор. Войдя в ванную, она подошла к зеркалу и уставилась на женщину, которая допустила, чтобы её соблазнили и использовали как... идиотку, нет, куда хуже, чем идиотку. Глупая, самовлюблённая, одинокая пожилая женщина, пытавшаяся вернуть молодость. Ей так хотелось любви, что... Что она обрекла на смерть — сколько человек? Семерых?Мойра не могла вспомнить, глядя на пустое лицо в зеркале. У молодых агентов в охране Эмиля были семьи. Она связала крохотный свитер для первого ребёнка Лео.
И сейчас мальчик был слишком мал — он не запомнит, каким хорошим, красивым, прекрасным человеком был его отец.
Она виновата во всём.
Они погибли из-за меня.
Мойра открыла дверцу настенного шкафчика, где хранились лекарства. Подобно большинству людей, в семье Вулф никогда не выбрасывали старые лекарства и... вот она, пластиковая коробочка с пласидилом. Сколько осталось? Шесть, сосчитала она. Этого хватит.
* * *
— Что привело тебя сюда на этот раз? — спросил Тимми Джексон старшего брата.— Я выхожу на «Рейнджере» для участия в морских учениях. Проверим тактику перехвата, которую я помог разработать. Кроме того, мой приятель назначен командиром авианосца «Энтерпрайз», так что я решил приехать на день раньше и присутствовать на церемонии. Завтра отправлюсь в Сан-Диего, а оттуда меня подбросят на «Рейнджер». Я уже договорился с пилотом САС.
— САС?
— Самолёт авианосного снабжения, — объяснил Робби. — Двухмоторная транспортная птичка. А теперь скажи мне, как обстоят дела в лёгкой пехоте?
— Все ещё носимся по горам. Во время недавних учений получил взбучку. Мой новый командир отделения сумел блистательно провалиться. Это несправедливо, — заметил Тим.
— Что значит несправедливо? — Лейтенант Джексон откинул назад голову и осушил стакан.
— Зелёный лейтенант и зелёный командир отделения — это слишком тяжёлый груз для любого взвода так выразился новый S-3. Он принимал участие в учениях вместе с нами. Разумеется, майор выбрал другие слова. За эти дни я чуть похудел — он устроил мне изрядную порку. Господи, как бы мне хотелось вернуть обратно Чавеза.
— Кто это?
— Командир отделения, которого у меня забрали. Он — вот тут и начинается что-то странное, — его должны были сделать инструктором в центре начальной подготовки рекрутов, но он, по-видимому, потерялся в пути. S-3 утверждает, что Чавез несколько недель назад был в Панаме. Я поручил взводному сержанту отыскать его, выяснить, что это за чертовщина, — в конце концов, он всё ещё мой сержант, понимаешь? — Робби кивнул. Это было ему понятно. — Оказалось, что все его документы исчезли, и писари безуспешно пытаются отыскать их. Позвонили из Форт-Беннинга и спросили, куда он запропастился. Там все ещё ждут его прибытия. Никто не имеет представления, куда исчез Динг. Скажи, а на флоте такое случается?
— Когда кто-то пропадает, это значит, что он хочет этого.
Тим покачал головой.
— Только не Динг. Он готов служить в армии всю жизнь — не думаю, что он уйдёт после двадцатилетнего срока. Уверен, что Динг уволится в звании главного полкового сержанта. Нет, Чавез никуда не сбежал.
— Значит, его досье просто затерялось, — высказал предположение Робби.
— Наверное. Я всё ещё недостаточно опытен в подобных делах, — напомнил себе Тим. — И всё-таки странно, как это он оказался в джунглях. Ну хватит об этом? Как сестрёнка?
* * *
Чавезу нравилось здесь лишь одно — тут было не жарко. Больше того — здесь было очень холодно. Может быть, когда так мало воздуха, температура не поднимается высоко, подумал Динг. Они находились на высоте чуть меньше той, на которой они готовились в Колорадо, но с тех пор прошло несколько недель, и понадобится время, чтобы солдаты прошли повторную акклиматизацию. Пока придётся передвигаться немного^ медленнее, однако в общем Чавез считал, что жара изматывает человека больше, чем разреженный воздух, и к ней труднее привыкнуть.Горы — никто не осмеливался назвать эти дьявольские пики холмами — были такими трудными для передвижения; сержант никогда не подозревал об этом. Их склоны поросли густым лесом, и ему приходилось обращать особое внимание на то, куда ставить ногу. В таком лесу видимость ограничена до предела, и это хорошо.
Прибор ночного видения, напоминавший плохо сшитую кепку, позволял различать предметы на расстоянии не больше сотни метров, а то и того меньше, но всё же что-то было видно, когда смыкающиеся над головой кроны деревьев не позволяли свету проникать вниз и невооружённый глаз был беспомощен. Обстановка была пугающей, человек в таком лесу чувствовал себя одиноко, но для Чавеза это был родной дом.
К намеченной для ночного перехода цели сержант шёл не напрямик; в соответствии с армейскими правилами он уходил то влево, то вправо от направления движения. Через каждые полчаса он останавливался, проходил немного назад и ждал, пока в его поле зрения не появится все отделение. Затем наступал их черёд немного отдохнуть и проверить, не следуют ли за ними люди, пожелавшие проявить интерес к незваным пришельцам, явившимся в высокогорные джунгли.
Ремень его автомата МР-5 был перекинут через шею так, что оружие находилось на груди, всегда готовое к стрельбе. Дуло автомата Чавез заклеил отрезком изоляционной ленты, чтобы внутрь ствола ничего не попало. Такими же отрезками были обмотаны места крепления ремня к корпусу автомата и прикладу; это он сделал, чтобы избежать возможного шума. Динг понимал, что шум — главный враг в джунглях, поэтому обращал внимание на то, чтобы избежать его, внимательно смотрел вперёд и следил за десятком других вещей. Операция была по-настоящему нелёгкой. Во время инструктажа им сообщили об этом. На этот раз целью операции была не разведка.
После шести часов хода он увидел впереди намеченное место отдыха, где предполагалось провести день. Чавез сообщил об этом капитану Рамиресу — он пять раз нажал на клавишу передачи своей рации и услышал в ответ три точки: это означало, что отделение должно оставаться на месте, пока он не проверит безопасность подхода. Для отдыха они выбрали вершину горного пика, похожую на орлиное гнездо, откуда при дневном свете можно увидеть шоссе, протянувшееся от Манисалеса к Медельину. Предполагалось, что по сторонам этого шоссе находились площадки, где велась очистка наркотика. Шесть из них должны располагаться в пределах ночного перехода от места отдыха отделения. Чавез осторожно обошёл вокруг вершины горы, стараясь обнаружить отпечатки ног, мусор и все, что могло указывать на присутствие людей. Горная вершина была слишком хорошим наблюдательным пунктом, чтобы кто-нибудь не воспользовался ею по той или иной причине. Вдруг, например, фотограф из журнала «Нэшнл джиогрэфик» пожелает сделать отсюда снимки долины. С другой стороны, подняться на вершину очень непросто. Солдаты находились на добрые три тысячи футов выше шоссе, и по такой местности нельзя проехать даже на танке, не говоря уж об автомобиле. Чавез завершил обход, ничего не обнаружив. Может быть, они находятся далеко от проторённых путей? Через полчаса сержант снова нажал на клавишу передачи. За это время остальное отделение наверняка успело проверить свой тыл, и если бы кого-нибудь обнаружили, то его уже предупредили бы об этом. Когда рядом с Дингом появился капитан Рамирес, солнце уже красным светом залило восточный склон долины. Тайная высадка сократила тёмное время суток, и солдаты прошли только половину расстояния, отведённого для ночного перехода. Они устали, но не слишком, и за день успеют отдохнуть, а также заново привыкнуть к высоте. Если считать по прямой, то они прошли пять миль от места высадки, а вообще-то больше семи, причём всё время вверх, и поднялись на две тысячи футов.
Как и раньше, капитан Рамирес разделил отделение на пары. Недалеко журчал ручей, но на этот раз никто не испытывал особой жажды. Чавез и Вега расположились у одного из наиболее вероятных направлений, по которому мог приблизиться противник, — относительно плавный склон, не слишком заросший деревьями, представлял собой хорошее поле для стрельбы. Нечего и говорить, что Динг поднимался к вершине не с этой стороны, так что его следов здесь не было.
— Как чувствуешь себя, Осо?
— Почему нас никогда не посылают на такое место, где легко дышать и нет крутых подъёмов и спусков? — Сержант снял тяжёлый рюкзак и положил его на траву — теперь им можно было пользоваться, как удобной подушкой. Чавез последовал его примеру.
— В таких местах не ведут боевых действий, приятель. Их используют для игры в гольф.
— Это уж точно! — Вега положил свой пулемёт рядом со скалистым выступом. На дуле висел кусок маскировочной ткани. Сержанту хотелось вырвать куст и скрыть за ним пулемёт, но нужно было оставлять как можно меньше следов своего пребывания на местности. На этот раз жребий оказался милостивым к Дингу, и он тут же заснул.
* * *
— Мама?! — Шёл уже восьмой час, и она всегда вставала к этому времени, чтобы приготовить завтрак для семьи, привыкшей просыпаться очень рано. Дэйв постучал в дверь, но не услышал ответа. Теперь его охватил страх. Он уже потерял отца и знал, что даже родители не бессмертны, что это отнюдь не неменяющиеся существа, так необходимые детям в качестве ядра их постоянно растущей вселенной. Сознание этого было кошмаром, преследующим каждого из детей Мойры, о котором они никогда не говорили вслух, даже между собой, опасаясь, что в этом случае такая опасность увеличится ещё больше. А вдруг с мамой что-нибудь случилось? Дэйв ещё не успел взяться за дверную ручку, а глаза его уже наполнились слезами от страха перед тем, что он может увидеть в спальне.— Мама?! — Его голос дрожал, и мальчик стыдился этого, боясь, что остальные услышат. Он повернул ручку и медленно открыл дверь.
Шторы были раздвинуты, и комнату заливал утренний свет. Мойра лежала на кровати, все ещё в чёрном траурном платье, совершенно неподвижная.
Дэйв замер у двери. По щекам текли слезы — воображаемый кошмар воплотился в реальность, в жестокую действительность.
— Мама...
Дэйв Вулф не уступал в мужестве обычным юношам, и этим утром оно подверглось суровому испытанию. Он собрался с силами, подошёл к кровати и взял руку матери. Она была ещё тёплой. Затем он проверил пульс. Сердце билось, слабо и медленно, но билось. Это побудило его к действиям. Дэйв поднял телефонную трубку и нажал на кнопки: 911.
— Полиция, — тут же ответил мужской голос.
— Нам нужна «скорая.помощь». Мама не просыпается.
— Адрес, — произнёс голос. Дэйв тут же назвал адрес. — Опишите её состояние.
— Она спит, я не могу разбудить её, и...
— Ваша мать пьёт спиртное?
— Нет! — возмущённо воскликнул Дэйв. — Она работает в ФБР. Вчера вечером, вернувшись с работы, она легла спать. Она... — И тут же заметил бутылочку совсем рядом, на столике у кровати. — Боже! Здесь лежит флакончик из-под таблеток...
— Прочтите вслух название, — послышался голос.
— Пласидил. Его принимал мой отец, он... — Но полицейскому этого было достаточно.
— «Скорая помощь»приедет через пять минут.
Но в действительности сирена послышалась у дома уже через четыре. Дом Вулфов находился всего в трех кварталах от станции «Скорой помощи». Санитары вбежали в дом ещё до того, как остальные дети поняли, что произошло, и тут же поднялись в спальню. Там у кровати стоял Дэйв, все ещё держа руку матери, он дрожал, как листок на ветру.
Первый санитар оттолкнул его в сторону, проверил, свободен ли дыхательный тракт, посмотрел в глаза и начал считать частоту сердечных сокращений.
— Сорок, вялое. Частота дыхания... восемь и поверхностное. Да, это пласидил, — сообщил он.
— Только не это дерьмо! — Второй санитар повернулся к Дэйву. — Сколько было таблеток?
— Не знаю. Его принимал отец и...
— Поехали, Чарли. — Первый санитар поднял женщину на руки. — Отойди, парень, у нас нет времени. — Спускаться за носилками они не решились. Санитар широкоплечий крепкий мужчина — вынес Мойру из спальни, как ребёнка. — Если хочешь, можешь ехать вместе с нами в больницу.
— Как она...
— Твоя мать все ещё дышит, парень. Это все, что я могу тебе сказать, — произнёс второй санитар, выходя из спальни.
* * *
Что здесь происходит, черт побери? — недоуменно подумал Мюррей. Он приехал за Мойрой — её автомобиль все ещё стоял в гараже ФБР, — надеясь успокоить её, снять чувство вины, которое она, несомненно, испытывала. Она нарушила правила безопасности, глупо вела себя, но ведь Мойра тоже стала жертвой человека, разыскавшего и выбравшего её из-за свойственной ей ранимости, а потом с искусством профессионала воспользовавшегося её слабостями. У каждого есть слабые стороны. Этот урок он тоже постиг в Бюро.Мюррею не доводилось встречаться с детьми Мойры, хотя он слышал о них, так что нетрудно было догадаться, кто следует за санитаром, вышедшим из дома.
Мюррей остановил машину ФБР посреди улицы и выпрыгнул из неё.
— И чем дело? — спросил он второго санитара. Он держал в руке удостоверение сотрудника ФБР, и ответ не замедлил последовать:
— Попытка самоубийства. Таблетки. Ещё есть вопросы? — Санитар пошёл к месту водителя.
— Отправляйтесь. — Мюррей обернулся, чтобы проверить, не закрывает ли его автомобиль дорогу машине «скорой помощи».
Когда Дэн посмотрел на детей, ему стало ясно, что слово «самоубийство» ещё не было произнесено вслух, и ужас этого слова потряс детей.
Этот ублюдок Кортес! Остерегайся попасть мне в руки!
— Ребята, я — Дэн Мюррей. Я работаю с вашей матерью. Хотите, я отвезу вас в больницу? — Расследование подождёт. Мёртвые уже не оживут и могут проявить терпение. Эмиль поймёт это.
Он высадил их рядом с подъездом, где останавливались машины «скорой помощи», а сам поехал на стоянку. Там он позвонил по телефону из своего автомобиля.
— Соедините меня с Шоу, — сказал он дежурному офицеру. Времени потребовалось немного.
— Привет, Дэн, это Билл. Что случилось?
— Мойра попыталась покончить с собой. Снотворное.
— Что ты собираешься предпринять?
— Кому-то нужно побыть с её детьми. У неё есть друзья, которых можно было бы попросить об этом?
— Сейчас проверю.
— Пока они не приедут, я должен остаться с ними, Билл. Понимаешь...
— Понимаю. У меня нет возражений. Держи меня в курсе.
— Хорошо. — Мюррей положил трубку и пошёл в больницу. Дети все ещё сидели в приёмной. Дэн знал, что значит ждать сообщения врача в приёмной. Он знал также, что золотой знак агента ФБР может открыть почти любую дверь. И на этот раз его надежда оправдалась.
— Сюда только что доставили женщину, — обратился он к ближайшему врачу. — Мойру Вулф.
— Да, со слишком большой дозой снотворного.
Это человек, а не слишком большая доза снотворного, черт побери! Но Мюррей сдержался и кивнул.
— Где она?
— Туда нельзя.
Мюррей оборвал его.
— Она проходит по важному делу. Мне нужно знать, что с ней происходит.
Врач провёл его в палату. Зрелище было не из приятных. Ей уже ввели в горло трубку респиратора, а в каждую руку поступал физиологический раствор.
Присмотревшись, Дэн понял, что по одной трубке вытекала её кровь и, пройдя через какой-то аппарат, возвращалась в ту же руку. С неё сняли одежду, и датчики электрокардиографа были прикреплены к груди. Мюррей ненавидел себя за это, но выяснить её состояние было необходимо. В конце концов, разве можно рассчитывать на человеческое достоинство в больнице? Жизнь куда важнее достоинства, правда?
Почему Мойра не задумалась над этим?
А вот ты, Дэн, почему ты сам не догадался? — спросил себя Мюррей. С неё следовало не спускать глаз. Господи, да лучше было бы арестовать её — тогда она не смогла бы сделать этого!
Может быть, надо было кричать на неё, а не успокаивать. Может, она истолковала все это не так, как нужно. Может...
Кортес, мерзавец, ты — труп. Просто я ещё не решил, когда это произойдёт.
— Она выживет? — спросил Мюррей.
— Кто вы такой, черт побери? — не поворачивая головы, спросил врач, стоявший рядом с ней.
— Я из ФБР, и мне необходимо это знать. — Врач так и не повернулся.
— Мне тоже, приятель. Она приняла пласидил. Это очень сильное снотворное, его прописывают теперь редко — слишком велика опасность принять излишне большую дозу. ЛД-50 колеблется от пяти до десяти таблеток. ЛД-50 означает, что погибнет пятьдесят процентов людей, принявших такую дозу, — летальная доза. Я не знаю, сколько таблеток она приняла. По крайней мере, она ещё жива, но жизненные показатели внушают серьёзные опасения. Сейчас мы проводим диализ её крови, чтобы не допустить проникновения пласидила в организм. Надеюсь, это не напрасная трата времени. Она дышит чистым кислородом, скоро мы накачаем её физиологическим раствором и будем ждать. Она не придёт в сознание по крайней мере сутки, может быть, двое или даже трое. Не могу сказать, насколько велики её шансы. Теперь вам известно все. Уходите, мне нужно заниматься работой.
— В приёмной трое детей, доктор.
Услышав это, врач повернул голову почти на две секунды.
— Передайте, что у нас хорошие шансы, но придётся потерпеть. Честное слово, извините меня, но я действительно не могу предсказать исход. Хорошо уже то, что, если она придёт в себя, с ней всё будет в порядке. От пласидила вредных последствий не бывает. Если человек, разумеется, остаётся в живых, добавил врач.
— Спасибо.
Мюррей поспешил рассказать детям о том, что он узнал. Не прошло и часа, как приехали соседи, чтобы остаться с детьми Мойры Вулф. После того как явился специально выделенный агент и расположился в гостиной, Дэн уехал. Мойра была, по-видимому, их единственным звеном, ведущим к Кортесу, а это значило, что её жизнь могла снова подвергнуться опасности, причём на этот раз от рук других людей. Мюррей вошёл в свой кабинет чуть позже девяти, одновременно в подавленном и гневном настроении. В приёмной его ждали трое агентов, и он пригласил их заходить.
— Итак, что вы узнали?
— «Мистер Диас» пользовался в «Хайдэуэй» кредитной карточкой фирмы «Америкэн экспресс». Нам удалось обнаружить номер этой же карточки у двух стоек, где он купил авиабилеты, — слава Богу, что существуют компьютеры, запоминающие все покупки, совершенные по кредитным карточкам. Сразу после того, как он высадил миссис Вулф, он отправился первым же рейсом из аэропорта Даллес в Атланту, а затем в Панаму. Там он исчез. Должно быть, купил авиабилет за наличные, потому что ни на одном рейсе тем вечером Хуана Диаса нет. Парень, что регистрирует пассажиров в Даллесе запомнил его — он очень спешил на рейс, отправляющийся в Атланту. Описание соответствует тому, что имеется у нас. Каким бы путём он ни въехал в страну на прошлой неделе, это был не аэропорт Даллес.
Сейчас мы проверяем компьютерные банки данных, чуть позднее получим всю информацию. Думаю, что наши шансы определить место въезда — половина на половину. Я считаю, что это был один из крупных аэропортов:
Даллас — Форт-Уэрт, Канзас-Сити, Чикаго. Но мы обнаружили ещё кое-что весьма интересное.
В «Америкэн экспресс» только что выяснили, что на имя Хуана Диаса выдано много кредитных карточек. Несколько из них появилось совсем недавно, и в компании не могут понять, как это произошло.
— Вот как? — Мюррей налил чашку кофе. — Почему их не обнаружили раньше?
— Начать с того, что расходы оплачивались вовремя и полностью, так что на это жаловаться не приходилось. Адреса в каждом случае немного разные, да и имя не такое уж необычное, поэтому при беглом взгляде на материалы ничего не заподозришь. Скорее всего, кто-то смог подключиться к их компьютерной системе, так что это для нас ещё один путь проверки. Он решил, по-видимому, придерживаться этого имени на случай, если Мойра взглянет на его кредитные карточки. Однако нам стало известно, что за последние четыре месяца он приезжал в округ Колумбия пять раз. Кто-то играет с компьютерной системой «Америкэн экспресс», кто-то, превосходно знающий это дело. И этот «кто-то», — продолжал агент, — способен подключиться к массе компьютеров. Такой эксперимент может создать для Кортеса — или кого-нибудь другого — целые системы кредитов. Вообще-то, это следует проверить, наверняка существует способ, но я не думаю, что нам удастся выйти на него достаточно быстро.
Послышался стук в дверь, и вошёл ещё один молодой агент.
— Даллас — Форт-Уэрт, — произнёс он, передавая лист телефакса. — Подписи совпадают. Он прибыл туда и поздно вечером вылетел в аэропорт «Ла-Гардия» в Нью-Йорке, куда и прибыл после полуночи по местному времени в пятницу.
По-видимому, отправился на -«Шаттле» в Колумбию, чтобы встретиться с Мойрой.
Проверка продолжается.
— Просто великолепно, — покачал головой Мюррей. — Он отлично разбирается в деле, всюду опережает нас. Откуда он прилетел?
— Все ещё проверяем, сэр. Он приобрёл билет в Нью-Йорке прямо у стойки. Выясняем у иммиграционных властей, где он прошёл таможенный контроль.
— Хорошо, что дальше?
— Теперь у нас есть его отпечатки пальцев. Мы получили что-то похожее на левый указательный палец с почтовой бумаги, которую он оставил мисс Вулф, и сравнили его с квитанцией в Далласе. Это оказалось нелегко, но ребята из лаборатории использовали лазер и сумели проявить отпечатки пальцев на квитанции. В «Хайдэуэй» выехала наша группа, но пока оттуда нет известий. Там слишком тщательно убирают комнаты, вряд ли удастся найти что-нибудь, но наши парни делают всё возможное.