Страница:
Секретарши Мюррея в воскресенье, разумеется, не было на службе, и ему приходилось отвечать на телефонные звонки самому. Сейчас звонил его личный телефон прямой связи.
— Мюррей слушает.
— Это Марк Брайт. У нас происходят новые события, связанные с делом пиратов, и мне кажется, что они тебя заинтересуют. Адвокат подсудимых только что говорил по телефону с федеральным прокурором и сообщил ему, что отказывается от достигнутой ранее договорённости. Сказал, что требует передачи дела в суд, Он собирается вызвать моряков береговой охраны в качестве свидетелей и потребовать прекращения дела на основании фокуса, который они выкинули. Давидофф очень обеспокоен.
— А ты как считаешь? — спросил Мюррей.
— Он говорит, что придётся начинать процесс с того обвинения, которое первоначально им предъявлялось, — преднамеренное убийство, связанное с контрабандой наркотиков. Если при этом будет нанесён тяжёлый удар береговой охране — ничего не поделаешь, такова цена правосудия. Это его слова, не мои, — подчеркнул Брайт. Подобно большинству агентов ФБР, он был тоже членом коллегии адвокатов. — На основе собственного опыта, не его, могу сказать, что ситуация весьма сложная, Дэн. Давидофф — отличный прокурор, я хочу сказать, он хорошо ведёт себя в суде, обращаясь к присяжным с обвинительной речью, но и адвокат, защищающий пиратов, этот Стюарт, ничем не хуже. Агенты местного отделения Управления по борьбе с наркотиками ненавидят его, но Стюарт, надо признать, здорово проявил себя и выиграл немало процессов. Законодательство по этому вопросу крайне запутанно. Каким будет мнение судьи? Это зависит от того, кто поведёт процесс. А как решат присяжные — зависит от поведения судьи и от того, что он им скажет. Короче говоря, исход предсказать невозможно, вроде как ставить на победителя Суперкубка по футболу ещё до того, как начнётся игровой сезон, прямо сейчас. И это не принимая во внимание, что произойдёт в апелляционном суде после завершения процесса в окружном суде. Но как дело ни обернись, морякам береговой охраны придётся плохо. Давидофф разнесёт их в клочья, когда начнётся допрос свидетелей, — он в ярости из-за того, что они поставили его в идиотское положение.
— Предупреди их о такой возможности, — произнёс Мюррей. Он верил в закон, но в правосудие верил больше.
— Повторите, что вы сказали, сэр.
— Они дали нам ключ к операции «Тарпон».
— Мистер Мюррей, — он перестал быть Дэном для Брайта, — не исключено, что мне придётся арестовать их. Вдруг Давидофф захочет созвать Большое жюри, чтобы решить вопрос о предании...
— Предупредите их, мистер Брайт. Это приказ. Полагаю, у местных полицейских есть хороший адвокат, защищающий их интересы. Рекомендуйте этого адвоката капитану Уэгенеру и его подчинённым.
Чувствовалось, что Брайт колеблется, прежде чем ответить.
— Сэр, ваш приказ может быть истолкован, как...
— Марк, я служу в Бюро уже много лет. Может быть, слишком много, — это говорили усталость и другие чувства Мюррея. — И я не хочу бездействовать и смотреть на то, как людей, оказавших нам такую помощь, за это наказывают. Им придётся предстать перед судом, рискуя попасть в тюрьму. Но, клянусь Богом, у них будут те же шансы, что и у проклятых пиратов. Мы должны помочь им, Марк. Прими это как мой приказ и выполняй его.
— Слушаюсь, сэр. — Мюррей чувствовал, как Брайт подумал, но не произнёс:
«Черт побери!».
— Теперь относительно подготовки к процессу. Тебе нужна наша помощь в чем-нибудь?
— Нет, сэр. Мы получили все результаты судебно-медицинской экспертизы: С этой точки зрения улики исключительно весомы. Анализ ДНК подтверждает, что семенная жидкость принадлежит обвиняемым, а исследования ДНК кровавых отпечатков убедительно показывают, что это кровь двух жертв. Жена бизнесмена была донором и сдавала свою кровь — мы обнаружили кварту её крови в морозильнике Красного Креста. Второй образец крови принадлежит дочери. Давидофф, возможно, сумеет добиться приговора на основании одного этого.
Сравнение ДНК быстро становилось одним из самых надёжных козырей ФБР из сферы судебно-медицинской экспертизы. Два жителя Калифорнии, уверенные в том, что им удалось совершить идеальное, без всяких улик, изнасилование, закончившееся убийством женщины, сейчас находились в камере смертников, ожидая своей очереди в газовую камеру, — и все благодаря усилиям двух биохимиков из штата ФБР, которые провели относительно недорогое лабораторное исследование.
— Если понадобится что-нибудь, звони прямо мне.
Это дело непосредственно связано с убийством Эмиля, и у меня развязаны руки. — Хорошо, сэр. Извините, что побеспокоил вас в воскресенье.
— Ничего. — Мюррей положил трубку и ухмыльнулся. Так уж и в воскресенье.
Он повернулся в своём вращающемся кресле и взглянул в окно на Пенсильвания-авеню. Превосходный воскресный день, люди прогуливаются по улице президентов, как пилигримы, останавливаясь, чтобы купить мороженое и майки у уличных торговцев. В дальней части улицы, за Капитолием, в том районе города, куда остерегались заходить туристы, находились места, где люди тоже ходили, как пилигримы и тоже останавливались, чтобы сделать покупки.
— Проклятые наркотики, — тихо пробормотал Мюррей. — Неужели мы допустим, чтобы они продолжали причинять нам такой вред?
Ну что ж, нет ничего неожиданного в том, что противник предпринимает ответные меры. Он действовал быстрее и более организованно — так казалось Риттеру, — чем ожидалось, но заместитель директора ЦРУ предвидел и это. Весь смысл использования солдат из тех войск, которые он предпочёл, заключался в их превосходной подготовке к действиям на местности... и полной анонимности. Если бы Риттер подключил к операции «зелёные береты» из Центра ведения специальных боевых действий имени Джона Ф. Кеннеди, расположенного в Форт-Брэгге, штат Северная Каролина, или «рейнджеров» из Форт-Стюарта в Джорджии, или, наконец, солдат из недавно организованных частей специального назначения в Мак-Дилле, это значило бы, что пришлось бы забрать слишком много специалистов из небольших воинских подразделений. Такое не останется незамеченным. Но в армии были четыре почти полностью укомплектованные дивизии лёгкой пехоты, расквартированные далеко друг от друга, более сорока тысяч человек, разбросанных от Нью-Йорка до Гавайских островов, обладающих таким же мастерством ведения полевых операций, как и солдаты более знаменитых частей. Забрать сорок человек из сорока тысяч намного легче, и вряд ли это можно заметить. Некоторые из них погибнут. Он знал об этом, начиная операцию, и солдаты тоже знали, разумеется. Они принадлежали армии, а с потерей армейского имущества иногда приходится мириться. Это жестоко, но такова жизнь. Если бы лёгкие пехотинцы хотели жить в безопасности, ничем не рискуя, они не стали бы пехотинцами и не оставались бы добровольно каждый ещё по крайней мере на один срок и не вызвались бы для участия в операции, о которой было объявлено, что она является опасной. Это были не государственные служащие, брошенные в джунглях на произвол судьбы, а профессиональные солдаты, знавшие, на что идут.
Так убеждал себя Риттер. Но, возражал его ум, если даже ты не знаешь, что происходит на самом деле, как могут знать это солдаты?
Самой безумной частью всего этого было то, что операция развивалась в точности, как планировалось, особенно её полевая часть. Блестящее озарение Кларка, основанное на том, чтобы использовать несколько разрозненных нападений и взрывов для разжигания войны внутри картеля, начало, казалось, осуществляться. Иначе чем объяснить неудавшееся покушение на Эскобедо? Теперь главари картеля начнут мстить друг другу, в наркомафии воцарятся путаница, беспорядок и смятение, что позволит ЦРУ незаметно сойти со сцены и замести следы.
Неужели вы думаете, что это дело наших рук? — недоуменно спросит ЦРУ в ответ на вопросы журналистов, которые, Риттер не сомневался, будут заданы завтра. Более того, он не мог понять, почему расспросы ещё не начались. Но отдельные части головоломки уже распадались, вместо того чтобы объединяться в единое целое. Авианосная группа «Рейнджера» отплывает на север, продолжая свои учения во время медленного возвращения в Сан-Диего. Представитель ЦРУ покинул авианосец и направлялся домой со второй, и последней, видеокассетой.
Неиспользованные «учебные» бомбы будут сброшены в море, нацеленные на спасательные плотики как обычная часть испытания нового оружия. Никто даже не заметит, что на их применение не было получено официального разрешения, не говоря о том, что забрали бомбы с испытательного полигона ВМФ в Калифорнии без одобрения флотского командования. А если и заметят? Обычная канцелярская путаница, такое происходит постоянно. Нет, единственной нерешённой задачей остаются солдаты в джунглях. Риттер мог распорядиться об их немедленной эвакуации. Впрочем, нет. Лучше оставить их там ещё на несколько дней. Вдруг понадобится выполнить ещё какие-нибудь задания, и, пока они ведут себя осторожно, с ними ничего не случится. Противник не так уж силён.
— Придётся заменить двигатель. Этот полностью вышел из строя. Форсунки в порядке, однако компрессору пришёл конец. Может быть, дома и удастся отремонтировать его, однако справиться с такой работой здесь невозможно, сэр.
— Сколько времени уйдёт на это?
— Если примемся за дело прямо сейчас, шесть часов, полковник.
— Действуйте, Бак.
Разумеется, у них были с собой два запасных двигателя. Ангар, в котором стоял вертолёт «Пейв-лоу», был слишком мал, чтобы вместить его и самолёт МС-130, обеспечивавший дозаправку в воздухе и доставивший запчасти для вертолёта. Циммер жестом показал сержанту ВВС, чтобы тот нажал на кнопку, открывающую ворота ангара. Все равно для замены двигателя требовались специальная тележка и подъёмное устройство с талями — без них турбины Т-64 не поднять.
Ворота ангара покатились по своим металлическим рельсам, и в это время на лётное поле въехал грузовичок с прохладительными напитками и закусками. Тут же его окружила толпа. В зоне Панамского канала жарко — здесь можно увидеть снег только на экране телевизоров, — и выпить что-нибудь холодное всегда приятно.
Водитель грузовичка, местный житель, приезжал сюда Бог знает сколько лет, его знали все, и он неплохо зарабатывал на жизнь.
Помимо всего прочего, он был большим любителем самолётов. За многие годы наблюдений и разговоров с техниками, обслуживающими их, он познакомился со всеми видами самолётов, находящихся на вооружении американских ВВС, и мог бы стать полезным источником разведывательной информации, если бы кому-нибудь захотелось завербовать его. Впрочем, он никогда не пошёл бы на такое — это могло принести вред его друзьям, работающим здесь. Не один раз что-нибудь портилось в его грузовичке, и неисправность тут же устранялась механиком в зелёном комбинезоне, не требовавшим никакой платы за работу, а накануне Рождества — все знали о его детях — водителя ждали подарки для него самого и сыновей. Ему даже удалось несколько раз прокатиться на американском вертолёте, причём вместе с детьми, которым он показал, как выглядит сверху их дом, расположенный за пределами американской базы. Не каждый отец может сделать такое для своих детей! Он знал, что nortoamericanos далеко не идеальные люди, но они были справедливы и щедры, если ты с ними честен, поскольку честность являлась чертой, которую они не рассчитывали увидеть у «туземцев». Это стало особенно ясно теперь, когда у них возникли трудности с прыщаволицым шутом, возглавляющим правительство его страны.
Раздавая бутылки кока-колы и сандвичи, он заметил, что в ангаре на противоположной стороне аэродрома стоит «Пейв-лоу» — огромный, грозный и по-своему очень красивый вертолёт. Ну что ж, это объясняет присутствие «Боевого когтя» — транспортного самолёта, используемого также для заправки в воздухе. Он был хорошо знаком с обоими, и, хотя, разумеется, никогда не будет рассказывать про их технические характеристики, нет ничего преступного в том, что он сообщит, что они находятся здесь, правда?
Но в следующий раз, после того как ему передадут деньги, его попросят записать время их вылета и возвращения на базу.
У всех лица были покрыты маскировочной краской, на руках, несмотря на жару, — перчатки. Они знали, что ближайшая группа, действующая в рамках операции «Речной пароход», находится в пятнадцати милях к югу, и потому все, кто мог попасться на пути, относились к категории либо невиновных, либо врагов, никак не своих, а для солдат, старающихся не выдать своего присутствия, понятие «невиновных» звучит несколько расплывчато. Их цель заключалась в том, чтобы избежать контакта с кем бы то ни было, но если им встретится кто-то, следовало сейчас же сообщить об этом.
Изменились и другие правила. Теперь они не передвигались цепочкой. Когда слишком много людей идёт по одной тропе, остаются следы. Хотя Чавез по-прежнему шёл впереди, а в двадцати метрах за ним следовал Осо, остальные солдаты передвигались, вытянувшись в линию, часто меняя направление движения, почти как футболисты, ведущие мяч, только на значительно большей площади. Скоро они начнут описывать петли, чтобы убедиться, следует ли кто-нибудь за ними. Если кому-то такое пришло в голову, его ждёт неприятный сюрприз. А пока перед ними была поставлена задача: двигаться к заранее выбранной точке, оценивая силу противника. И ждать приказа.
Он поставил автомобиль на краю площадки, отведённой для парковки машин прихожан, которая была уже заполнена, вошёл в церковь и сел на скамью в задних рядах вместе с остальными верующими. Затем он убедился, что его голос, полностью лишённый музыкального слуха, привлечёт внимание соседей по скамье.
Пятнадцать минут спустя ещё один автомобиль без опознавательных знаков остановился рядом с машиной лейтенанта. Из него вышел мужчина с монтировкой в руке, разбил стекло в передней правой дверце и принялся снимать полицейскую рацию, затем достал ружьё, прикреплённое под приборной доской, и, наконец, взял кейс с вещественными доказательствами, который лежал на полу. Меньше чем через минуту он сел в свою машину и уехал. Кейс снова найдут только в том случае, если братья Паттерсон не сдержат своего обещания. Полицейские — честные люди.
Глава 23
— Мюррей слушает.
— Это Марк Брайт. У нас происходят новые события, связанные с делом пиратов, и мне кажется, что они тебя заинтересуют. Адвокат подсудимых только что говорил по телефону с федеральным прокурором и сообщил ему, что отказывается от достигнутой ранее договорённости. Сказал, что требует передачи дела в суд, Он собирается вызвать моряков береговой охраны в качестве свидетелей и потребовать прекращения дела на основании фокуса, который они выкинули. Давидофф очень обеспокоен.
— А ты как считаешь? — спросил Мюррей.
— Он говорит, что придётся начинать процесс с того обвинения, которое первоначально им предъявлялось, — преднамеренное убийство, связанное с контрабандой наркотиков. Если при этом будет нанесён тяжёлый удар береговой охране — ничего не поделаешь, такова цена правосудия. Это его слова, не мои, — подчеркнул Брайт. Подобно большинству агентов ФБР, он был тоже членом коллегии адвокатов. — На основе собственного опыта, не его, могу сказать, что ситуация весьма сложная, Дэн. Давидофф — отличный прокурор, я хочу сказать, он хорошо ведёт себя в суде, обращаясь к присяжным с обвинительной речью, но и адвокат, защищающий пиратов, этот Стюарт, ничем не хуже. Агенты местного отделения Управления по борьбе с наркотиками ненавидят его, но Стюарт, надо признать, здорово проявил себя и выиграл немало процессов. Законодательство по этому вопросу крайне запутанно. Каким будет мнение судьи? Это зависит от того, кто поведёт процесс. А как решат присяжные — зависит от поведения судьи и от того, что он им скажет. Короче говоря, исход предсказать невозможно, вроде как ставить на победителя Суперкубка по футболу ещё до того, как начнётся игровой сезон, прямо сейчас. И это не принимая во внимание, что произойдёт в апелляционном суде после завершения процесса в окружном суде. Но как дело ни обернись, морякам береговой охраны придётся плохо. Давидофф разнесёт их в клочья, когда начнётся допрос свидетелей, — он в ярости из-за того, что они поставили его в идиотское положение.
— Предупреди их о такой возможности, — произнёс Мюррей. Он верил в закон, но в правосудие верил больше.
— Повторите, что вы сказали, сэр.
— Они дали нам ключ к операции «Тарпон».
— Мистер Мюррей, — он перестал быть Дэном для Брайта, — не исключено, что мне придётся арестовать их. Вдруг Давидофф захочет созвать Большое жюри, чтобы решить вопрос о предании...
— Предупредите их, мистер Брайт. Это приказ. Полагаю, у местных полицейских есть хороший адвокат, защищающий их интересы. Рекомендуйте этого адвоката капитану Уэгенеру и его подчинённым.
Чувствовалось, что Брайт колеблется, прежде чем ответить.
— Сэр, ваш приказ может быть истолкован, как...
— Марк, я служу в Бюро уже много лет. Может быть, слишком много, — это говорили усталость и другие чувства Мюррея. — И я не хочу бездействовать и смотреть на то, как людей, оказавших нам такую помощь, за это наказывают. Им придётся предстать перед судом, рискуя попасть в тюрьму. Но, клянусь Богом, у них будут те же шансы, что и у проклятых пиратов. Мы должны помочь им, Марк. Прими это как мой приказ и выполняй его.
— Слушаюсь, сэр. — Мюррей чувствовал, как Брайт подумал, но не произнёс:
«Черт побери!».
— Теперь относительно подготовки к процессу. Тебе нужна наша помощь в чем-нибудь?
— Нет, сэр. Мы получили все результаты судебно-медицинской экспертизы: С этой точки зрения улики исключительно весомы. Анализ ДНК подтверждает, что семенная жидкость принадлежит обвиняемым, а исследования ДНК кровавых отпечатков убедительно показывают, что это кровь двух жертв. Жена бизнесмена была донором и сдавала свою кровь — мы обнаружили кварту её крови в морозильнике Красного Креста. Второй образец крови принадлежит дочери. Давидофф, возможно, сумеет добиться приговора на основании одного этого.
Сравнение ДНК быстро становилось одним из самых надёжных козырей ФБР из сферы судебно-медицинской экспертизы. Два жителя Калифорнии, уверенные в том, что им удалось совершить идеальное, без всяких улик, изнасилование, закончившееся убийством женщины, сейчас находились в камере смертников, ожидая своей очереди в газовую камеру, — и все благодаря усилиям двух биохимиков из штата ФБР, которые провели относительно недорогое лабораторное исследование.
— Если понадобится что-нибудь, звони прямо мне.
Это дело непосредственно связано с убийством Эмиля, и у меня развязаны руки. — Хорошо, сэр. Извините, что побеспокоил вас в воскресенье.
— Ничего. — Мюррей положил трубку и ухмыльнулся. Так уж и в воскресенье.
Он повернулся в своём вращающемся кресле и взглянул в окно на Пенсильвания-авеню. Превосходный воскресный день, люди прогуливаются по улице президентов, как пилигримы, останавливаясь, чтобы купить мороженое и майки у уличных торговцев. В дальней части улицы, за Капитолием, в том районе города, куда остерегались заходить туристы, находились места, где люди тоже ходили, как пилигримы и тоже останавливались, чтобы сделать покупки.
— Проклятые наркотики, — тихо пробормотал Мюррей. — Неужели мы допустим, чтобы они продолжали причинять нам такой вред?
* * *
Заместитель директора ЦРУ по оперативной деятельности тоже сидел у себя в кабинете. На протяжении двух часов поступило три радиограммы от «Переменного».Ну что ж, нет ничего неожиданного в том, что противник предпринимает ответные меры. Он действовал быстрее и более организованно — так казалось Риттеру, — чем ожидалось, но заместитель директора ЦРУ предвидел и это. Весь смысл использования солдат из тех войск, которые он предпочёл, заключался в их превосходной подготовке к действиям на местности... и полной анонимности. Если бы Риттер подключил к операции «зелёные береты» из Центра ведения специальных боевых действий имени Джона Ф. Кеннеди, расположенного в Форт-Брэгге, штат Северная Каролина, или «рейнджеров» из Форт-Стюарта в Джорджии, или, наконец, солдат из недавно организованных частей специального назначения в Мак-Дилле, это значило бы, что пришлось бы забрать слишком много специалистов из небольших воинских подразделений. Такое не останется незамеченным. Но в армии были четыре почти полностью укомплектованные дивизии лёгкой пехоты, расквартированные далеко друг от друга, более сорока тысяч человек, разбросанных от Нью-Йорка до Гавайских островов, обладающих таким же мастерством ведения полевых операций, как и солдаты более знаменитых частей. Забрать сорок человек из сорока тысяч намного легче, и вряд ли это можно заметить. Некоторые из них погибнут. Он знал об этом, начиная операцию, и солдаты тоже знали, разумеется. Они принадлежали армии, а с потерей армейского имущества иногда приходится мириться. Это жестоко, но такова жизнь. Если бы лёгкие пехотинцы хотели жить в безопасности, ничем не рискуя, они не стали бы пехотинцами и не оставались бы добровольно каждый ещё по крайней мере на один срок и не вызвались бы для участия в операции, о которой было объявлено, что она является опасной. Это были не государственные служащие, брошенные в джунглях на произвол судьбы, а профессиональные солдаты, знавшие, на что идут.
Так убеждал себя Риттер. Но, возражал его ум, если даже ты не знаешь, что происходит на самом деле, как могут знать это солдаты?
Самой безумной частью всего этого было то, что операция развивалась в точности, как планировалось, особенно её полевая часть. Блестящее озарение Кларка, основанное на том, чтобы использовать несколько разрозненных нападений и взрывов для разжигания войны внутри картеля, начало, казалось, осуществляться. Иначе чем объяснить неудавшееся покушение на Эскобедо? Теперь главари картеля начнут мстить друг другу, в наркомафии воцарятся путаница, беспорядок и смятение, что позволит ЦРУ незаметно сойти со сцены и замести следы.
Неужели вы думаете, что это дело наших рук? — недоуменно спросит ЦРУ в ответ на вопросы журналистов, которые, Риттер не сомневался, будут заданы завтра. Более того, он не мог понять, почему расспросы ещё не начались. Но отдельные части головоломки уже распадались, вместо того чтобы объединяться в единое целое. Авианосная группа «Рейнджера» отплывает на север, продолжая свои учения во время медленного возвращения в Сан-Диего. Представитель ЦРУ покинул авианосец и направлялся домой со второй, и последней, видеокассетой.
Неиспользованные «учебные» бомбы будут сброшены в море, нацеленные на спасательные плотики как обычная часть испытания нового оружия. Никто даже не заметит, что на их применение не было получено официального разрешения, не говоря о том, что забрали бомбы с испытательного полигона ВМФ в Калифорнии без одобрения флотского командования. А если и заметят? Обычная канцелярская путаница, такое происходит постоянно. Нет, единственной нерешённой задачей остаются солдаты в джунглях. Риттер мог распорядиться об их немедленной эвакуации. Впрочем, нет. Лучше оставить их там ещё на несколько дней. Вдруг понадобится выполнить ещё какие-нибудь задания, и, пока они ведут себя осторожно, с ними ничего не случится. Противник не так уж силён.
* * *
— Ну? — спросил Циммера полковник Джоунс.— Придётся заменить двигатель. Этот полностью вышел из строя. Форсунки в порядке, однако компрессору пришёл конец. Может быть, дома и удастся отремонтировать его, однако справиться с такой работой здесь невозможно, сэр.
— Сколько времени уйдёт на это?
— Если примемся за дело прямо сейчас, шесть часов, полковник.
— Действуйте, Бак.
Разумеется, у них были с собой два запасных двигателя. Ангар, в котором стоял вертолёт «Пейв-лоу», был слишком мал, чтобы вместить его и самолёт МС-130, обеспечивавший дозаправку в воздухе и доставивший запчасти для вертолёта. Циммер жестом показал сержанту ВВС, чтобы тот нажал на кнопку, открывающую ворота ангара. Все равно для замены двигателя требовались специальная тележка и подъёмное устройство с талями — без них турбины Т-64 не поднять.
Ворота ангара покатились по своим металлическим рельсам, и в это время на лётное поле въехал грузовичок с прохладительными напитками и закусками. Тут же его окружила толпа. В зоне Панамского канала жарко — здесь можно увидеть снег только на экране телевизоров, — и выпить что-нибудь холодное всегда приятно.
Водитель грузовичка, местный житель, приезжал сюда Бог знает сколько лет, его знали все, и он неплохо зарабатывал на жизнь.
Помимо всего прочего, он был большим любителем самолётов. За многие годы наблюдений и разговоров с техниками, обслуживающими их, он познакомился со всеми видами самолётов, находящихся на вооружении американских ВВС, и мог бы стать полезным источником разведывательной информации, если бы кому-нибудь захотелось завербовать его. Впрочем, он никогда не пошёл бы на такое — это могло принести вред его друзьям, работающим здесь. Не один раз что-нибудь портилось в его грузовичке, и неисправность тут же устранялась механиком в зелёном комбинезоне, не требовавшим никакой платы за работу, а накануне Рождества — все знали о его детях — водителя ждали подарки для него самого и сыновей. Ему даже удалось несколько раз прокатиться на американском вертолёте, причём вместе с детьми, которым он показал, как выглядит сверху их дом, расположенный за пределами американской базы. Не каждый отец может сделать такое для своих детей! Он знал, что nortoamericanos далеко не идеальные люди, но они были справедливы и щедры, если ты с ними честен, поскольку честность являлась чертой, которую они не рассчитывали увидеть у «туземцев». Это стало особенно ясно теперь, когда у них возникли трудности с прыщаволицым шутом, возглавляющим правительство его страны.
Раздавая бутылки кока-колы и сандвичи, он заметил, что в ангаре на противоположной стороне аэродрома стоит «Пейв-лоу» — огромный, грозный и по-своему очень красивый вертолёт. Ну что ж, это объясняет присутствие «Боевого когтя» — транспортного самолёта, используемого также для заправки в воздухе. Он был хорошо знаком с обоими, и, хотя, разумеется, никогда не будет рассказывать про их технические характеристики, нет ничего преступного в том, что он сообщит, что они находятся здесь, правда?
Но в следующий раз, после того как ему передадут деньги, его попросят записать время их вылета и возвращения на базу.
* * *
В течение первого часа они шли очень быстро, затем замедлили движение и перешли на обычный размеренный шаг, принимая все предосторожности. Но даже передвигаясь медленно и осторожно, при дневном свете они чувствовали себя не в своей тарелке. Хотя ниндзя могут действительно быть хозяевами ночи, день принадлежал всем, и при дневном свете научить людей охотиться намного проще, чем в темноте. Несмотря на то, что у солдат по-прежнему сохранялось преимущество над всеми, кто мог попытаться преследовать их, — даже над другими солдатами, — это преимущество намного уменьшилось из-за необходимости действовать при свете дня. Лёгкие пехотинцы, подобно профессиональным игрокам, предпочитают использовать каждую карту в колоде. При этом они сознательно избегают ситуации, при которой у них будут — как говорят спортсмены — равные шансы с противником. Дело в том, что боевые действия перестали быть спортом после того, как один гладиатор по имени Спартак принял решение убивать по собственному желанию, хотя римлянам потребовалось ещё несколько поколений, чтобы осознать это.У всех лица были покрыты маскировочной краской, на руках, несмотря на жару, — перчатки. Они знали, что ближайшая группа, действующая в рамках операции «Речной пароход», находится в пятнадцати милях к югу, и потому все, кто мог попасться на пути, относились к категории либо невиновных, либо врагов, никак не своих, а для солдат, старающихся не выдать своего присутствия, понятие «невиновных» звучит несколько расплывчато. Их цель заключалась в том, чтобы избежать контакта с кем бы то ни было, но если им встретится кто-то, следовало сейчас же сообщить об этом.
Изменились и другие правила. Теперь они не передвигались цепочкой. Когда слишком много людей идёт по одной тропе, остаются следы. Хотя Чавез по-прежнему шёл впереди, а в двадцати метрах за ним следовал Осо, остальные солдаты передвигались, вытянувшись в линию, часто меняя направление движения, почти как футболисты, ведущие мяч, только на значительно большей площади. Скоро они начнут описывать петли, чтобы убедиться, следует ли кто-нибудь за ними. Если кому-то такое пришло в голову, его ждёт неприятный сюрприз. А пока перед ними была поставлена задача: двигаться к заранее выбранной точке, оценивая силу противника. И ждать приказа.
* * *
Лейтенант полиции редко посещал вечернюю службу в баптистской церкви Благодати, однако на этот раз изменил своему обычаю. Он запаздывал, но лейтенант был известен тем, что всегда опаздывает, хотя всюду ездит в полицейском автомобиле, оборудованном радиосвязью и без опознавательных знаков.Он поставил автомобиль на краю площадки, отведённой для парковки машин прихожан, которая была уже заполнена, вошёл в церковь и сел на скамью в задних рядах вместе с остальными верующими. Затем он убедился, что его голос, полностью лишённый музыкального слуха, привлечёт внимание соседей по скамье.
Пятнадцать минут спустя ещё один автомобиль без опознавательных знаков остановился рядом с машиной лейтенанта. Из него вышел мужчина с монтировкой в руке, разбил стекло в передней правой дверце и принялся снимать полицейскую рацию, затем достал ружьё, прикреплённое под приборной доской, и, наконец, взял кейс с вещественными доказательствами, который лежал на полу. Меньше чем через минуту он сел в свою машину и уехал. Кейс снова найдут только в том случае, если братья Паттерсон не сдержат своего обещания. Полицейские — честные люди.
Глава 23
Игры начинаются
Утренняя процедура была точно такой же, несмотря на то, что Райан отсутствовал неделю. Его шофёр проснулся рано, сел в свой автомобиль и поехал в Лэнгли. Там он оставил свою машину, пересел в «Бьюик» и забрал документы для своего пассажира. Они были заперты в металлическом кейсе с кодовым замком и находящимся внутри устройством для их уничтожения в случае необходимости. До сих пор ещё никто не пытался напасть на «Бьюик» или тех, кто сидел в нём, но это не значило, что такое исключается. Шофёр, один из сотрудников службы безопасности ЦРУ, был вооружён пистолетом «Беретта» 92-Ф девятимиллиметрового калибра, а под приборным щитком у него был прикреплён автомат «Узи». Он прошёл подготовку вместе с агентами секретной службы и ничуть не уступал им в способности защитить своего «шефа» — так он думал о человеке, исполняющем обязанности заместителя директора ЦРУ. Шофёру хотелось, чтобы шеф жил поближе к округу Колумбия или чтобы ему платили за каждую милю, которую ему приходилось проезжать при исполнении своих обязанностей. Он проехал по внутренней петле кольцевой автодороги, опоясывающей американскую столицу, затем по «клеверному листу» развилки направился на восток, по шоссе 50 Мэриленда.
Джек Райан встал в 6.15 — по мере того как его возраст приближался к сорока, ему казалось, что он просыпается все раньше и раньше, — и последовал той же утренней процедуре, что и большинство государственных служащих. Правда, поскольку его жена была врачом, это гарантировало, что завтрак предстоит из здоровой пищи, а не из той, что ему нравилась. Что плохого в жире, сахаре и консервах, а?
К 6.55 он закончил завтрак, оделся и успел прочитать половину утренней газеты. Готовить детей к школе было обязанностью Кэти. Выходя из дома, Джек поцеловал дочь, а вот Джек-младший считал себя слишком взрослым для таких телячьих нежностей. «Бьюик» ЦРУ подъехал к дому в тот момент, когда Райан вышел на крыльцо, — с точностью, к которой стремятся авиакомпании и железнодорожные поезда.
— Доброе утро, доктор Райан.
— Доброе утро, Фил.
Как обычно, Райан сам открыл заднюю дверцу и опустился на сиденье. Сначала он закончит чтение «Вашингтон пост», с удовольствием взглянув на рисунки комиксов и отложив Гэри Ларсона до самого последнего момента. Вот в чём больше всего нуждаются сотрудники ЦРУ — в ежедневной порции «Дальней стороны», комикса, по вполне понятной причине пользующегося наибольшей популярностью в Лэнгли. Когда Райан отложил газету и открыл замок металлического кейса, автомобиль снова ехал по шоссе 50 среди множества машин, направляющихся в Вашингтон. Открыв кейс с документами, он тут же отключил механизм уничтожения с помощью пластиковой карточки, удостоверяющей его личность как сотрудника ЦРУ. Находящиеся в кейсе документы несомненно являются важными, но те, кто может напасть на автомобиль, в первую очередь захотят захватить именно Райана, а не какие-то документы. Ни у кого в ЦРУ не было иллюзий относительно способности Райана — или любого другого человека противостоять попыткам получить требуемую информацию. Теперь у него оставалось сорок минут, чтобы познакомиться с событиями, происшедшими за ночь — в данном случае на протяжении уикэнда, — и после приезда в Лэнгли задавать разумные вопросы руководителям отделов и дежурным офицерам, когда те явятся к нему с докладами.
Райан всегда читал сначала газету, потому что после этого официальные сводки ЦРУ представали перед ним в ином, более понятном свете. У него бывали сомнения относительно журналистов — нередко сделанный ими анализ оказывался ошибочным, — однако сама суть их работы мало чем отличалась от назначения ЦРУ: сбор и распространение информации, и за исключением некоторых в высшей степени технически сложных областей, являющихся тем не менее жизненно важными в таких вопросах, как контроль над вооружениями, деятельность журналистов обычно ничем не уступала, а иногда и превосходила по качеству сообщения специально подготовленных сотрудников, поступающие в Лэнгли. Разумеется, хороший иностранный корреспондент получал значительно более высокое жалованье, чем сотрудник ЦРУ, занимающий двенадцатую графу в сетке жалованья государственных служащих, и часто талант искал себе место там, где лучше платят. К тому же журналистам разрешалось писать книги, приносящие настоящие деньги, — как это сообразили многие корреспонденты, работавшие в Москве. На протяжении ряда лет Райан понял, что допуск к секретной работе означает, по сути дела, знакомство с источниками информации. Даже на занимаемом им уровне Джек часто получал сведения, мало отличающиеся по своей сути от информации, присылаемой хорошими журналистами. Разница заключалась в том, что он знал источники этой информации и мог потому оценить её надёжность. Это была трудноуловимая, но часто критически важная разница.
Первой лежала папка, содержащая сообщения о Советском Союзе. В этой стране происходила масса интересных событий, хотя никто не знал, что они означают и куда ведут. Ну что ж, превосходно. Райан и ЦРУ передавали подобную информацию в течение длительного времени, более длительного, чем ему хотелось. От них ждали чего-то иного. Подобно этой Эллиот, подумал Джек, ненавидевшей ЦРУ за его деятельность — впрочем, такими делами управление больше не занималось — и одновременно ожидавшей, что ЦРУ всезнающе и всесильно. Когда они, наконец, очнутся и поймут, что предсказывать будущее для разведки ничуть не легче, чем для хорошего спортивного корреспондента заявлять, кто будет играть в финале бейсбольного сезона? Даже сейчас, после того как положение стало более определённым, в восточном дивизионе три команды шли во главе таблицы почти с одинаковым количеством набранных очков. Только букмекеры могли разобраться в этом. Как жаль, подумал Райан, что в Лас-Вегасе не принимают ставки на членство в советском политбюро, или на гласность, или на то, как решится «национальный вопрос». В этом случае у него было бы больше ясности. К моменту, когда автомобиль выехал на кольцевое шоссе, Райан читал материалы из Латинской Америки. Действительно, какой-то наркобарон по имени Фуэнтес был взорван бомбой.
Так ему и надо, мелькнуло в голове Райана, но он тут же спустился на землю. Плохо было совсем не то, что его убили. Райана беспокоила мысль, что один из главарей наркомафии погиб от американской авиабомбы. Именно за это ненавидела ЦРУ Элизабет Эллиот, напомнил себе Джек. Исполнение роли судьи, присяжных и палача одновременно. Подобная реакция никак не связана с понятиями справедливости и несправедливости. Для неё главным является политическая целесообразность. Политики больше беспокоились о вопросах, чем о принципах, однако рассуждали так, словно это одно и то же.
Господи, у тебя прорывается цинизм, обычный для утра понедельника, верно?
Каким образом, черт побери, узнал все это Робби Джексон? Кто организовал операцию? Что произойдёт, если о ней станет известно?
Или ещё лучше: а стоит ли мне думать об этом? Если да, то почему? А если нет, почему нет?
Это связано с политикой, Джек. Каким образом твоя работа оказалась связана с политикой? Разве политика имеет к ней какое-нибудь отношение?
Как случается со многими, эта тема могла бы стать превосходным предметом философских дискуссий, для которых образование Райана в колледже ордена иезуитов великолепно его подготовило и к которым привило вкус. Но данная проблема не относилась к изучению абстрактных принципов и гипотетических проблем. От него могут потребовать ответа. Что, если член Специального комитета задаст ему вопрос, на который придётся дать ответ? Такое может случиться каждую минуту. Отложить ответ на подобный вопрос можно лишь на то время, которое потребуется, чтобы приехать из Лэнгли в Капитолий.
И если Райан солжёт, его ждёт тюрьма. Это являлось негативным аспектом продвижения по службе.
Более того, если он честно ответит, что не знает, ему могут не поверить ни члены комитета, ни присяжные в суде. Даже честность не обеспечивает надёжной защиты. Не смешно ли?
Джек посмотрел через стекло на храм мормонов, мимо которого они проезжали, в том месте, где кольцевое шоссе соединяется с Коннектикут-авеню. Поистине странное здание с мраморными колоннами и позолоченными шпилями, придающими ему известное величие. Вера, представленная этим зданием, казалась удивительной католику Райану, но те, кто придерживался её, были честными и работящими людьми, всей душой преданными своей стране, потому что они верили в принципы, которые отстаивала Америка. А ведь это, в конце концов, самое главное, правда?
Или ты отстаиваешь что-нибудь, или тебе все безразлично, подумал Райан. Любой дурак может выступать против всего подобно капризному ребёнку, отказывающемуся от фруктов, которые он даже не пробовал. Здесь сразу было ясно, к чему стремятся эти люди. Мормоны платили своей церкви десятую часть всех получаемых доходов, и на эти деньги она воздвигла вот этот монумент, прославляющий их веру, совсем как средневековые крестьяне, выделявшие средства из своих скудных заработков на строительство величественных соборов, причём по той же самой причине. Крестьян забыли все, кроме Бога, в которого они верили, а соборы живое доказательство их веры — остались, возносясь к небу в своей гордой красоте, и по-прежнему использовались для той цели, ради которой их построили.
Кто сейчас помнит политические проблемы того времени? Аристократы со своими замками превратились в прах, королевские династии почти все вымерли, и все, что осталось от тех веков, — это памятники религии, вере во что-то более важное, чем телесная оболочка человека, выраженной в камне и созданной человеческими руками. Разве существует лучшее доказательство того, что действительно имеет значение? Райан знал, что не ему пришла впервые в голову эта мысль, далеко не ему, однако нечасто человек осознает Истину с такой поразительной ясностью, как в это утро понедельника произошло с Райаном. Он понял, что практическая целесообразность в отличие от принципиальных соображений является малозначащим, преходящим и в конечном итоге бесполезным предметом. Райан все ещё не решил, что следует предпринять, он знал, что его действия, вполне возможно, будут зависеть от других людей, однако теперь он не сомневался, чем нужно руководствоваться при выборе своих действий. Пока этого достаточно, решил он.
Джек Райан встал в 6.15 — по мере того как его возраст приближался к сорока, ему казалось, что он просыпается все раньше и раньше, — и последовал той же утренней процедуре, что и большинство государственных служащих. Правда, поскольку его жена была врачом, это гарантировало, что завтрак предстоит из здоровой пищи, а не из той, что ему нравилась. Что плохого в жире, сахаре и консервах, а?
К 6.55 он закончил завтрак, оделся и успел прочитать половину утренней газеты. Готовить детей к школе было обязанностью Кэти. Выходя из дома, Джек поцеловал дочь, а вот Джек-младший считал себя слишком взрослым для таких телячьих нежностей. «Бьюик» ЦРУ подъехал к дому в тот момент, когда Райан вышел на крыльцо, — с точностью, к которой стремятся авиакомпании и железнодорожные поезда.
— Доброе утро, доктор Райан.
— Доброе утро, Фил.
Как обычно, Райан сам открыл заднюю дверцу и опустился на сиденье. Сначала он закончит чтение «Вашингтон пост», с удовольствием взглянув на рисунки комиксов и отложив Гэри Ларсона до самого последнего момента. Вот в чём больше всего нуждаются сотрудники ЦРУ — в ежедневной порции «Дальней стороны», комикса, по вполне понятной причине пользующегося наибольшей популярностью в Лэнгли. Когда Райан отложил газету и открыл замок металлического кейса, автомобиль снова ехал по шоссе 50 среди множества машин, направляющихся в Вашингтон. Открыв кейс с документами, он тут же отключил механизм уничтожения с помощью пластиковой карточки, удостоверяющей его личность как сотрудника ЦРУ. Находящиеся в кейсе документы несомненно являются важными, но те, кто может напасть на автомобиль, в первую очередь захотят захватить именно Райана, а не какие-то документы. Ни у кого в ЦРУ не было иллюзий относительно способности Райана — или любого другого человека противостоять попыткам получить требуемую информацию. Теперь у него оставалось сорок минут, чтобы познакомиться с событиями, происшедшими за ночь — в данном случае на протяжении уикэнда, — и после приезда в Лэнгли задавать разумные вопросы руководителям отделов и дежурным офицерам, когда те явятся к нему с докладами.
Райан всегда читал сначала газету, потому что после этого официальные сводки ЦРУ представали перед ним в ином, более понятном свете. У него бывали сомнения относительно журналистов — нередко сделанный ими анализ оказывался ошибочным, — однако сама суть их работы мало чем отличалась от назначения ЦРУ: сбор и распространение информации, и за исключением некоторых в высшей степени технически сложных областей, являющихся тем не менее жизненно важными в таких вопросах, как контроль над вооружениями, деятельность журналистов обычно ничем не уступала, а иногда и превосходила по качеству сообщения специально подготовленных сотрудников, поступающие в Лэнгли. Разумеется, хороший иностранный корреспондент получал значительно более высокое жалованье, чем сотрудник ЦРУ, занимающий двенадцатую графу в сетке жалованья государственных служащих, и часто талант искал себе место там, где лучше платят. К тому же журналистам разрешалось писать книги, приносящие настоящие деньги, — как это сообразили многие корреспонденты, работавшие в Москве. На протяжении ряда лет Райан понял, что допуск к секретной работе означает, по сути дела, знакомство с источниками информации. Даже на занимаемом им уровне Джек часто получал сведения, мало отличающиеся по своей сути от информации, присылаемой хорошими журналистами. Разница заключалась в том, что он знал источники этой информации и мог потому оценить её надёжность. Это была трудноуловимая, но часто критически важная разница.
Первой лежала папка, содержащая сообщения о Советском Союзе. В этой стране происходила масса интересных событий, хотя никто не знал, что они означают и куда ведут. Ну что ж, превосходно. Райан и ЦРУ передавали подобную информацию в течение длительного времени, более длительного, чем ему хотелось. От них ждали чего-то иного. Подобно этой Эллиот, подумал Джек, ненавидевшей ЦРУ за его деятельность — впрочем, такими делами управление больше не занималось — и одновременно ожидавшей, что ЦРУ всезнающе и всесильно. Когда они, наконец, очнутся и поймут, что предсказывать будущее для разведки ничуть не легче, чем для хорошего спортивного корреспондента заявлять, кто будет играть в финале бейсбольного сезона? Даже сейчас, после того как положение стало более определённым, в восточном дивизионе три команды шли во главе таблицы почти с одинаковым количеством набранных очков. Только букмекеры могли разобраться в этом. Как жаль, подумал Райан, что в Лас-Вегасе не принимают ставки на членство в советском политбюро, или на гласность, или на то, как решится «национальный вопрос». В этом случае у него было бы больше ясности. К моменту, когда автомобиль выехал на кольцевое шоссе, Райан читал материалы из Латинской Америки. Действительно, какой-то наркобарон по имени Фуэнтес был взорван бомбой.
Так ему и надо, мелькнуло в голове Райана, но он тут же спустился на землю. Плохо было совсем не то, что его убили. Райана беспокоила мысль, что один из главарей наркомафии погиб от американской авиабомбы. Именно за это ненавидела ЦРУ Элизабет Эллиот, напомнил себе Джек. Исполнение роли судьи, присяжных и палача одновременно. Подобная реакция никак не связана с понятиями справедливости и несправедливости. Для неё главным является политическая целесообразность. Политики больше беспокоились о вопросах, чем о принципах, однако рассуждали так, словно это одно и то же.
Господи, у тебя прорывается цинизм, обычный для утра понедельника, верно?
Каким образом, черт побери, узнал все это Робби Джексон? Кто организовал операцию? Что произойдёт, если о ней станет известно?
Или ещё лучше: а стоит ли мне думать об этом? Если да, то почему? А если нет, почему нет?
Это связано с политикой, Джек. Каким образом твоя работа оказалась связана с политикой? Разве политика имеет к ней какое-нибудь отношение?
Как случается со многими, эта тема могла бы стать превосходным предметом философских дискуссий, для которых образование Райана в колледже ордена иезуитов великолепно его подготовило и к которым привило вкус. Но данная проблема не относилась к изучению абстрактных принципов и гипотетических проблем. От него могут потребовать ответа. Что, если член Специального комитета задаст ему вопрос, на который придётся дать ответ? Такое может случиться каждую минуту. Отложить ответ на подобный вопрос можно лишь на то время, которое потребуется, чтобы приехать из Лэнгли в Капитолий.
И если Райан солжёт, его ждёт тюрьма. Это являлось негативным аспектом продвижения по службе.
Более того, если он честно ответит, что не знает, ему могут не поверить ни члены комитета, ни присяжные в суде. Даже честность не обеспечивает надёжной защиты. Не смешно ли?
Джек посмотрел через стекло на храм мормонов, мимо которого они проезжали, в том месте, где кольцевое шоссе соединяется с Коннектикут-авеню. Поистине странное здание с мраморными колоннами и позолоченными шпилями, придающими ему известное величие. Вера, представленная этим зданием, казалась удивительной католику Райану, но те, кто придерживался её, были честными и работящими людьми, всей душой преданными своей стране, потому что они верили в принципы, которые отстаивала Америка. А ведь это, в конце концов, самое главное, правда?
Или ты отстаиваешь что-нибудь, или тебе все безразлично, подумал Райан. Любой дурак может выступать против всего подобно капризному ребёнку, отказывающемуся от фруктов, которые он даже не пробовал. Здесь сразу было ясно, к чему стремятся эти люди. Мормоны платили своей церкви десятую часть всех получаемых доходов, и на эти деньги она воздвигла вот этот монумент, прославляющий их веру, совсем как средневековые крестьяне, выделявшие средства из своих скудных заработков на строительство величественных соборов, причём по той же самой причине. Крестьян забыли все, кроме Бога, в которого они верили, а соборы живое доказательство их веры — остались, возносясь к небу в своей гордой красоте, и по-прежнему использовались для той цели, ради которой их построили.
Кто сейчас помнит политические проблемы того времени? Аристократы со своими замками превратились в прах, королевские династии почти все вымерли, и все, что осталось от тех веков, — это памятники религии, вере во что-то более важное, чем телесная оболочка человека, выраженной в камне и созданной человеческими руками. Разве существует лучшее доказательство того, что действительно имеет значение? Райан знал, что не ему пришла впервые в голову эта мысль, далеко не ему, однако нечасто человек осознает Истину с такой поразительной ясностью, как в это утро понедельника произошло с Райаном. Он понял, что практическая целесообразность в отличие от принципиальных соображений является малозначащим, преходящим и в конечном итоге бесполезным предметом. Райан все ещё не решил, что следует предпринять, он знал, что его действия, вполне возможно, будут зависеть от других людей, однако теперь он не сомневался, чем нужно руководствоваться при выборе своих действий. Пока этого достаточно, решил он.