Страница:
Глава 57
Глава 58
Глава 59
Глава 60
Глава 61
Нийл Грей тяжело и беспокойно расхаживал по дому, арендованному для него на берегу океана. Медсестра Миллер сидела на обычном своем месте и вязала. Она была тощей молчаливой шотландкой, и Нийл уже обалдел от ее нудной компании, ему с ней было просто тошно.
Врач выдал ему кучу предписаний. Не пить. Никаких чрезмерных упражнений. Не курить. Никакой жирной пищи. Никаких стрессов. Никакого секса. В общем – ничего, что доставляло ему радость в этой жизни. Чувствовал он себя хорошо, даже великолепно и не видел смысла и дальше влачить существование инвалида. Миновал тот ужасный страх, который охватил его, когда случился инфаркт. Каждый день он глотал таблетки и совершенно искренне считал, что давно не был крепче и здоровее, чем сейчас.
– Как насчет большого сочного куска мяса и бутылочки вина нынче на ужин? – предложил он сестре Миллер, которая, отложив вязанье, собиралась, как делала каждый день, ехать за продуктами.
– Ну-ну, мистер Грэй, – проговорила она, словно обращаясь к непослушному ребенку. – Об этом не может быть и речи.
– Нет, может, сестра Миллер. Я обожаю мясо с вином.
Может, даже и сигару, если у них есть что-нибудь приличное.
– Ни в коем случае. Врач бы ни за что не позволил.
– Чертова врача здесь нет, так ведь?
Она поджала губы.
– Меня наняли присматривать за вами. Как раз это я и намерена делать – насколько хватит сил.
В магазин она отправилась на своей машине – единственное транспортное средство в этом доме. Самого Нийла привезли сюда шофер и Монтана. Это и был тот единственный раз, когда она здесь побывала. Впрочем, упрекать ее не за что. Застукали его в ситуации, которая и в кошмаре не привидится. Вопрос – что теперь делать? Тихо сидеть на берегу, теряя жену, фильм и рассудок, он не согласен.
Он нетерпеливо шагал по комнате, через окно бросая злые взгляды на океан, которого терпеть не мог. От одного шума с ума сойдешь.
Сестра Миллер возвратилась в свой срок. Привезла ему газеты и голливудские кинематографические издания, на которые он жадно набросился.
В «Гералд Экземинер» была большая фотография Джины Джермейн и Бадди Хадсона, а под ней – коротенькая заметка о фильме. На фото были Джина и Бадди, а в заметке – только Монтана. Сам он удостоился пары строк. По-видимому, из самого знаменитого в своей семье человека он низведен до положения больного мужа.
Он два раза прочитал заметку. Она вызывала у него раздражение. Потом он уставился на фотографию Джины – главной виновницы всех его бед.
– Сестра Миллер, – резко потребовал он, – дайте мне ключи от машины. Мне нужно на пару часов съездить в город. Не волнуйтесь. Пить, курить и познавать женщин я не стану. Будьте уверены: вести буду себя идеально.
Она немедленно возразила, неодобрительно поджав тонкие губы:
– Я не могу вам этого позволить, мистер Грей.
Он отправился на кухню и вытащил ключи у нее из сумки.
– Решать, милая моя, мне, а не вам.
Она повысила голос:
– Мистер Грей, если вы и дальше будете так себя вести, мне придется вызвать врача.
Она забежала вперед и решительно преградила ему дорогу.
Он оттолкнул ее самым неджентльменским образом и вышел.
– Говоря откровенно, сестра Миллер, мне ровным счетом наорать.
Избавиться от Шелли было не просто. Она не просыпалась, как Бадди ни толкал ее и ни тормошил, поэтому пришлось ее оставить в квартире, когда сам он отправился на деловой обед с Пусскинсом Малоне. К обоим телефонам прилепил клейкой лентой записки с крупными буквами «НЕ ПОДХОДИ».
В вестибюле гостиницы «Беверли-Хиллз» Пусскинс ткнул ему под нос две газеты.
«Джина Джермейн и новая кинозвезда Бадди Хадсон».
Его называют звездой, а он еще и сняться не успел!
– Можно мне по шесть экземпляров каждой? – заволновался Бадди.
– Будешь так дергаться, рак заработаешь, – туманно ответил Пусскинс.
Обед был в «Поло». Красивая журналистка-мексиканка с блестящими черными волосами и фигурой, как у «Мисс Вселенная», уже ждала, чтобы взять у него интервью.
Он с готовностью дал его. Те же вопросы. Те же ответы. Улыбка. Масса обаяния. Действительно серьезного журналиста встретить пока не довелось, хоть Пусскинс уверял его, что встречаются и такие.
Девушка стенографировала ответы, которые он давал уже множество раз, а мысли его где-то витали. Появилось в газетах что-нибудь о Рэнди? – думал он. Вряд ли.
Грех – умереть в Голливуде, а быть никем.
Как же быть с похоронами? Кто обо всем позаботится?
Еще один грех в наше время – умереть без гроша.
Пусскинс щелкнул пальцами.
– Сынок, будь внимательнее, – скомандовал он. – Мишель второй раз задает тебе тот же самый вопрос. Ты можешь ей ответить или нет?
Бадди тут же сосредоточился. Да, у него есть ответ. У него есть ответы на все.
Кусок человеческого дерьма, подходяще именуемый Рэтсом («Крысой») Соресоном, начал свою долгую бесславную карьеру с торговли фотографиями своей сестры нагишом – по двадцать центов за штуку. То было в сороковые годы, когда фото обнаженных женщин вызывали ажиотаж. Сообразив, что у него талант торгаша, Рэтс вскоре пошел дальше и стал продавать фото, на которых был запечатлен вместе с сестрой. К середине пятидесятых он издавал, печатал и распространял (разумеется, из-под прилавка) грубую подделку под журнал, утонченно названный «Влагалища». Он разбогател и быстро создал серию порнофильмов, которые тоже принесли ему деньги. В шестидесятых решил делать бизнес законно. И выпустил на глянцевой бумаге журнал о садоводстве, который продержался всего три номера и сожрал у Рэтса все деньги, до последнего цента.
К тому времени он был женат на шестнадцатилетней нимфетке, которая подождала, пока не уплыли деньги, а затем последовала их примеру. Он застукал ее в мотеле с семидесятилетним женатым мужиком и всадил старику пулю прямо между глаз. За это схлопотал двадцать пять лет тюрьмы. И, амнистированный за хорошее поведение (он скоро заделался любимчиком начальника тюрьмы – по причинам, известным только ему самому и его сокамернику, вымогателю по имени Литтл С. Порц), был после пятнадцати лет выпущен на свободу в ничего не подозревавшее общество. Рэтс быстро вернулся к делу, которое было ему знакомо лучше всего, и разбогател во второй раз. «Влагалища» возродились – на сей раз уже в газетных киосках и под новым названием – «Супервлагалище». Заждавшаяся публика оказала журналу самый теплый прием.
Но Рэтс, разумеется, хотел большего. Он женился на семнадцатилетней танцовщице-стриптизерке и раз в неделю ездил с ней в универсамы, где заметил, что среди журналов, выставленных на полках около касс, у публики, стоящей в очередях, особым вниманием пользуются вполне определенные издания. Началось все с «Нэшнл энкуайр», вслед устремились всевозможные подражания.
Рэтс тоже захотел найти свою нишу. Он решил начать выпускать газету, которая строилась бы по такой же схеме, но с некоторыми добавками. Похабные, компрометирующие фотографии знаменитостей – и как можно похабнее. Разумеется, в универсамах его журнал продавать не станут, но это его не беспокоило.
Люди смогут покупать листок в газетных киосках.
Случайная встреча со старым дружком Литтлом С. Порцем, как выяснилось, обоим пошла на пользу. Они столкнулись у ресторана «Тони Рома»в самом центре Беверли-Хиллз.
В разговоре открылось, что новую скандальную газету «Правда и факт» издает – владеет ею и редактирует ее – не кто иной, как сам Рэтс.
– Снимочки для тебя есть – закачаешься! – похвастался Литтл. – Недешево, но они того стоят.
На другой же день ударили по рукам. Рэтс скупил весь набор негативов Карен Ланкастер – Росс Конти и на обложку выбрал довольно приличный снимок, тот, где Росс вот-вот начнет жевать необыкновенный сосок. По-настоящему грубую порнографию он приберег для разворота.
– Я их тисну в ближайшем номере, – сказал Рэтс.
– Может, упомянуть, что снимки мои? – нерешительно предложил Литтл. Умом он никогда не блистал.
Мэрли отказалась дать Элейн взаймы десять тысяч долларов.
Да она просто в шок пришла оттого, что Элейн набралась наглости ее просить. Она позвонила Карен, хотела пожаловаться, но Карен набросилась с обвинениями, что она спелась с Элейн и поэтому не звонит.
– Я ни с кем не общаюсь, потому что занята только Нийлом, – оправдывалась Мэрли.
– Но ты же ненавидишь эту гниду, – растерялась Карен.
– В моем словаре нет слова «ненависть», – последовал благочестивый ответ. – Нийл изменился. Он, по-моему, готов отделаться от этой… как ее там… и вернуться ко мне.
– Ты что, серьезно?
– Вполне.
Немного помолчали – осваивались с новым образом Мэрли.
Потом Карен вспомнила о коротком сообщении, которое вычитала в одном из номеров «Лос-Анджелес тайме».
– Как фамилия твоего приятеля Рэнди?
– Феликс. Я тебя с ним достаточно много раз знакомила, так могла бы хоть фамилию запомнить. Он, конечно, не знаменитость, но…
– Он мертв… – перебила Карен.
– Что?!
– В газете написано. Кто-то позвонил в полицию, и они его нашли – перебрал наркотиков – в какой-то паршивой однокомнатной квартирке в Голливуде. Ты вроде бы говорила, что деньги у него водятся.
Мэрли была убита. С Рэнди она порвала, но все же как могло случиться такое? И что он делал на этой помойке? Говорил, что живет в очень милой квартирке. «Всего три комнаты, но мне хватает», – его собственные слова. Конечно, она там ни разу не была. Может, так оно и есть.
– Я должна к нему поехать, – решила она.
– Что ты несешь? Он мертв, – фыркнула Карен. – Полиция этим занимается. Они считают, что, когда он умер, с ним была вроде бы какая-то женщина, хотят ее допросить. – Ее вдруг осенило. – Ты ведь с ним наркотиками не пробавлялась, а?
– Не надо чушь пороть, – обрезала Мэрли. – Я даже марихуану не курю.
– Г-м… – Карен вздохнула. – И понятия не имеешь, что теряешь.
Мэрли закончила разговор, отправилась в ванную и принялась разглядывать миловидную блондинку в зеркале. Почему она вечно находит себе неудачников? Что в ней такого, что привлекает охотников за приданым да шалопаев?
Вспомнился Нийл. Мужчина в летах. Англичанин, уважаем, прекрасный режиссер.
Был когда-то ее мужем, а она его упустила. Пришло время его вернуть.
Нийл вырвался на Тихоокеанское шоссе в древнем белом «Шевроле» сестры Миллер. Оказавшись на воле, он передумал брать приступом офис Оливера и добиваться возвращения себе режиссерского кресла. Монтана ему нужна больше, чем чертов фильм, а она определенно не будет ему признательна, если он влезет и возьмет постановку на себя. Он решил остановиться, что-нибудь выпить, вернуться на побережье и позвонить ей. Если он потребует встречи, она вряд ли откажется, и тогда можно все обсудить. Встреча лицом клипу давно назрела.
Он нашел знакомый бар и припарковался.
От двух рюмочек доброго бренди с ним ничего не случится, они скорее пойдут на пользу, чем повредят. А что бренди принимают с лечебной целью – факт общеизвестный.
Первый стаканчик – как напиток богов. Второй просто дополнил первый. Пить он умеет. В Париже ничего не стоило раздавить бутылку за вечер. Конечно, много лет прошло, но разве забудешь, как обходиться с выпивкой. Или с женщинами. Он глухо рассмеялся своей шутке и заказал еще.
– Перебирайся ко мне, – посоветовала Джина утром после бурно проведенной ночи. Она торопливо собиралась на ленч с Монтаной.
Росс лежал в постели и смотрел на нее. Усмехнулся лениво.
Можно не сомневаться, дважды просить его не надо. Дом у нее чудный, сиськи идеальные. К тому же отель «Беверли-Хиллз» влетает ему в копеечку.
На ленч в ресторан «Эль Падрино»в гостинице «Беверли-Уилшир» Монтана приехала вовремя. Огляделась, заказала «Перно» со льдом, устроилась поуютнее и принялась ждать. Она точно знала, что ждать Джину придется.
Верная себе, Джина появилась с типичным для звезды опозданием на тридцать пять минут. На ней были канареечные шелковые брюки, прозрачная блузка, громадные белые очки от солнца и пушистый жакет из рыжей лисы, хотя на улице было семьдесят пять градусов по Фаренгейту.
– Черт возьми! – воскликнула она, рухнув на мягкий стул. – Вот это ночка! Росс Конти – все, что про него говорят, и даже больше. – Она хихикнула. – Больше на несколько дюймов!
Целый год у меня такого мужика не было! – Перехватив проходящего официанта, она заказала:
– Ром с колой. И льда. Побольше. – Подняла очки на лоб и уставилась на Монтану. – Так о чем у нас разговор? Я могла бы поспать еще два часа.
Монтана покачала головой, пытаясь скрыть крайнюю досаду.
– Джина, – она говорила медленно, как с непослушным ребенком, – я велела тебе сбросить двадцать фунтов, привести в порядок волосы, поубавить имидж секс-бомбы. Ты что же, меня не поняла?
Джина спряталась за очками от солнца и беспокойно оглядела полутемный ресторан.
– Монтана, дорогая. Ты должна понять, что мне приходится поддерживать определенный имидж. Мои зрители ждут, что я буду выглядеть шикарно.
– Плевать мне, что там ждут твои зрители. Я как твой режиссер жду от тебя, черт возьми, куда большего, а не дождусь, ты из картины вылетишь.
– Я вылечу?! – не веря, рассмеялась Джина. – Дорогая, давай-ка не забывать, кто в этом фильме звезда.
Официант принес ее коктейль, и она чуть ли не залпом осушила бокал.
Монтана потягивала «Перно»и думала, как лучше повести себя в этой ситуации. Она была удивительно спокойна, знала – победа будет за ней. Джину она обломает. Не знала, каким образом, знала только, что обломает.
Она невозмутимо разглядывала блондинку.
– Ладно, – согласилась она. – Хорошо. Делай по-своему.
Я буду достаточно занята работой с Бадди. Росс, я уверена, будет что надо. Мне кажется, он всех удивит.
Джина не ожидала, что ей так быстро уступят; это вывело ее из равновесия. Она повела плечами, сбросив жакет из лисы, отчего несколько мужчин, сидевших поблизости, поперхнулись выпивкой.
– Я тоже собираюсь многих удивить, – выдала она раздраженно.
– Ну, еще бы, – согласилась Монтана. – Пышная Джина Джермейн в своем амплуа. Сиськи-и-задница получает приз за худшую роль года.
– Глупости! – набросилась на нее Джина. – Не думай, что можешь со мной разговаривать, как тебе заблагорассудится, только потому, что я спала с твоим мужем.
Глаза Монтаны угрожающе сверкнули, но она сдержалась.
Нийл! С этой? Она недостойна тебя!
– Чем ты занималась с Нийлом – это ваше дело. На цепь я его никогда не сажала, – сказала она тихо.
Джина сняла темные очки и сощурила голубые навыкате глаза.
– Странная ты, и сама ведь это знаешь, да?
Монтана пожала плечами.
– Я считаю, каждый человек свободен. Нийл тебя хотел. Получил. Ну и что? Посмотри, чем он кончил.
– Боже! Разве хорошо так говорить?
– Почему же нет? Это правда. – Она подала знак официанту. – Счет, пожалуйста.
– Но мы еще и не ели, – возразила Джина.
– Не вижу смысла, – твердо сказала Монтана. – Я хотела поговорить с тобой насчет роли, как-то тебе помочь. Но вижу, что напрасно теряю время. Ты просто хочешь поиграть в силовые игры, а это не по мне. Я работящая женщина, Джина, а не голливудская жена.
– А ты железная девка. – В голосе Джины послышалось сдержанное восхищение.
– Нет. Просто профессионал, который хочет снять фильм как можно лучше. Я тебе это говорила при нашей первой встрече, думала, мы поняли друг друга, но, видно, ошиблась.
Она взяла счет у официанта и полезла в сумку за кредитной карточкой.
– Раз договориться мы с тобой не можем no' – хорошему, принуждать тебя я не собираюсь. Я буду заниматься только Бадди и Россом. И они так сыграют, что мисс Джермейн никто и не заметит. А жаль, потому что ты могла бы зазвучать. Все это в тебе есть, Джина. Спрятано под прической, бюстом и гримом. – Она помолчала. – Надо только, чтобы кто-то с тобой поработал – кто-то, кому не безразлично, что ты делаешь. Я могла бы это из тебя вытащить, и ты это знаешь.
– С женщинами мне не работается.
– Чушь собачья. Ты хоть раз пробовала? А вдруг тебе понравится?
Губы Джины медленно растянулись в улыбке.
– Знаешь что? Ты напоминаешь мне меня!
«Боже упаси!»– подумала Монтана.
– Да, – восторгалась Джина. – Язык подвешен… ты девушка волевая. Выйдет у тебя – держу пари.
– Значит, ты будешь меня слушать?
– Почему бы и нет? – решительно заявила Джина. – Да, действительно, почему бы и нет? Слушалась обормотов, которые всю жизнь хотели на мне деньги зарабатывать, так что? Как знать, работа с тобой, может, переменами обернется. – Наклонившись поближе, она перешла на доверительный тон. – Я тебе что-то скажу, Монтана. У меня с Нийлом… это не имело никакого значения. Просто что-то вроде деловой договоренности.
– Не сомневаюсь.
– И правильно делаешь, потому как, скажу я тебе, все мужики – неверные шалопаи. Все, милая. Больше, чем на плевок, верить им нельзя. – Она кивнула с умным видом. – Я-то знаю.
С пятнадцати лет самостоятельная, и скажу тебе – не все было только сахар. Не знаю, как бы тебе понравилось, если бы я порассказала, чем мне приходилось заниматься, чтобы оказаться там, где я сейчас.
Если Джина говорила, то уж говорила. Два часа спустя она все говорила. А Монтана слушала. Тихо.
Актеры. Актрисы. Все одинаковые. Пожалеешь их немножко, проявишь чуткость и бери тепленьких.
Когда начнутся съемки, Джина будет воском в ее руках. И она такой игры от нее добьется, какой похотливые ее зрители никогда и не видели.
Если Нийл мог это, так и она сможет;
Врач выдал ему кучу предписаний. Не пить. Никаких чрезмерных упражнений. Не курить. Никакой жирной пищи. Никаких стрессов. Никакого секса. В общем – ничего, что доставляло ему радость в этой жизни. Чувствовал он себя хорошо, даже великолепно и не видел смысла и дальше влачить существование инвалида. Миновал тот ужасный страх, который охватил его, когда случился инфаркт. Каждый день он глотал таблетки и совершенно искренне считал, что давно не был крепче и здоровее, чем сейчас.
– Как насчет большого сочного куска мяса и бутылочки вина нынче на ужин? – предложил он сестре Миллер, которая, отложив вязанье, собиралась, как делала каждый день, ехать за продуктами.
– Ну-ну, мистер Грэй, – проговорила она, словно обращаясь к непослушному ребенку. – Об этом не может быть и речи.
– Нет, может, сестра Миллер. Я обожаю мясо с вином.
Может, даже и сигару, если у них есть что-нибудь приличное.
– Ни в коем случае. Врач бы ни за что не позволил.
– Чертова врача здесь нет, так ведь?
Она поджала губы.
– Меня наняли присматривать за вами. Как раз это я и намерена делать – насколько хватит сил.
В магазин она отправилась на своей машине – единственное транспортное средство в этом доме. Самого Нийла привезли сюда шофер и Монтана. Это и был тот единственный раз, когда она здесь побывала. Впрочем, упрекать ее не за что. Застукали его в ситуации, которая и в кошмаре не привидится. Вопрос – что теперь делать? Тихо сидеть на берегу, теряя жену, фильм и рассудок, он не согласен.
Он нетерпеливо шагал по комнате, через окно бросая злые взгляды на океан, которого терпеть не мог. От одного шума с ума сойдешь.
Сестра Миллер возвратилась в свой срок. Привезла ему газеты и голливудские кинематографические издания, на которые он жадно набросился.
В «Гералд Экземинер» была большая фотография Джины Джермейн и Бадди Хадсона, а под ней – коротенькая заметка о фильме. На фото были Джина и Бадди, а в заметке – только Монтана. Сам он удостоился пары строк. По-видимому, из самого знаменитого в своей семье человека он низведен до положения больного мужа.
Он два раза прочитал заметку. Она вызывала у него раздражение. Потом он уставился на фотографию Джины – главной виновницы всех его бед.
– Сестра Миллер, – резко потребовал он, – дайте мне ключи от машины. Мне нужно на пару часов съездить в город. Не волнуйтесь. Пить, курить и познавать женщин я не стану. Будьте уверены: вести буду себя идеально.
Она немедленно возразила, неодобрительно поджав тонкие губы:
– Я не могу вам этого позволить, мистер Грей.
Он отправился на кухню и вытащил ключи у нее из сумки.
– Решать, милая моя, мне, а не вам.
Она повысила голос:
– Мистер Грей, если вы и дальше будете так себя вести, мне придется вызвать врача.
Она забежала вперед и решительно преградила ему дорогу.
Он оттолкнул ее самым неджентльменским образом и вышел.
– Говоря откровенно, сестра Миллер, мне ровным счетом наорать.
Избавиться от Шелли было не просто. Она не просыпалась, как Бадди ни толкал ее и ни тормошил, поэтому пришлось ее оставить в квартире, когда сам он отправился на деловой обед с Пусскинсом Малоне. К обоим телефонам прилепил клейкой лентой записки с крупными буквами «НЕ ПОДХОДИ».
В вестибюле гостиницы «Беверли-Хиллз» Пусскинс ткнул ему под нос две газеты.
«Джина Джермейн и новая кинозвезда Бадди Хадсон».
Его называют звездой, а он еще и сняться не успел!
– Можно мне по шесть экземпляров каждой? – заволновался Бадди.
– Будешь так дергаться, рак заработаешь, – туманно ответил Пусскинс.
Обед был в «Поло». Красивая журналистка-мексиканка с блестящими черными волосами и фигурой, как у «Мисс Вселенная», уже ждала, чтобы взять у него интервью.
Он с готовностью дал его. Те же вопросы. Те же ответы. Улыбка. Масса обаяния. Действительно серьезного журналиста встретить пока не довелось, хоть Пусскинс уверял его, что встречаются и такие.
Девушка стенографировала ответы, которые он давал уже множество раз, а мысли его где-то витали. Появилось в газетах что-нибудь о Рэнди? – думал он. Вряд ли.
Грех – умереть в Голливуде, а быть никем.
Как же быть с похоронами? Кто обо всем позаботится?
Еще один грех в наше время – умереть без гроша.
Пусскинс щелкнул пальцами.
– Сынок, будь внимательнее, – скомандовал он. – Мишель второй раз задает тебе тот же самый вопрос. Ты можешь ей ответить или нет?
Бадди тут же сосредоточился. Да, у него есть ответ. У него есть ответы на все.
Кусок человеческого дерьма, подходяще именуемый Рэтсом («Крысой») Соресоном, начал свою долгую бесславную карьеру с торговли фотографиями своей сестры нагишом – по двадцать центов за штуку. То было в сороковые годы, когда фото обнаженных женщин вызывали ажиотаж. Сообразив, что у него талант торгаша, Рэтс вскоре пошел дальше и стал продавать фото, на которых был запечатлен вместе с сестрой. К середине пятидесятых он издавал, печатал и распространял (разумеется, из-под прилавка) грубую подделку под журнал, утонченно названный «Влагалища». Он разбогател и быстро создал серию порнофильмов, которые тоже принесли ему деньги. В шестидесятых решил делать бизнес законно. И выпустил на глянцевой бумаге журнал о садоводстве, который продержался всего три номера и сожрал у Рэтса все деньги, до последнего цента.
К тому времени он был женат на шестнадцатилетней нимфетке, которая подождала, пока не уплыли деньги, а затем последовала их примеру. Он застукал ее в мотеле с семидесятилетним женатым мужиком и всадил старику пулю прямо между глаз. За это схлопотал двадцать пять лет тюрьмы. И, амнистированный за хорошее поведение (он скоро заделался любимчиком начальника тюрьмы – по причинам, известным только ему самому и его сокамернику, вымогателю по имени Литтл С. Порц), был после пятнадцати лет выпущен на свободу в ничего не подозревавшее общество. Рэтс быстро вернулся к делу, которое было ему знакомо лучше всего, и разбогател во второй раз. «Влагалища» возродились – на сей раз уже в газетных киосках и под новым названием – «Супервлагалище». Заждавшаяся публика оказала журналу самый теплый прием.
Но Рэтс, разумеется, хотел большего. Он женился на семнадцатилетней танцовщице-стриптизерке и раз в неделю ездил с ней в универсамы, где заметил, что среди журналов, выставленных на полках около касс, у публики, стоящей в очередях, особым вниманием пользуются вполне определенные издания. Началось все с «Нэшнл энкуайр», вслед устремились всевозможные подражания.
Рэтс тоже захотел найти свою нишу. Он решил начать выпускать газету, которая строилась бы по такой же схеме, но с некоторыми добавками. Похабные, компрометирующие фотографии знаменитостей – и как можно похабнее. Разумеется, в универсамах его журнал продавать не станут, но это его не беспокоило.
Люди смогут покупать листок в газетных киосках.
Случайная встреча со старым дружком Литтлом С. Порцем, как выяснилось, обоим пошла на пользу. Они столкнулись у ресторана «Тони Рома»в самом центре Беверли-Хиллз.
В разговоре открылось, что новую скандальную газету «Правда и факт» издает – владеет ею и редактирует ее – не кто иной, как сам Рэтс.
– Снимочки для тебя есть – закачаешься! – похвастался Литтл. – Недешево, но они того стоят.
На другой же день ударили по рукам. Рэтс скупил весь набор негативов Карен Ланкастер – Росс Конти и на обложку выбрал довольно приличный снимок, тот, где Росс вот-вот начнет жевать необыкновенный сосок. По-настоящему грубую порнографию он приберег для разворота.
– Я их тисну в ближайшем номере, – сказал Рэтс.
– Может, упомянуть, что снимки мои? – нерешительно предложил Литтл. Умом он никогда не блистал.
Мэрли отказалась дать Элейн взаймы десять тысяч долларов.
Да она просто в шок пришла оттого, что Элейн набралась наглости ее просить. Она позвонила Карен, хотела пожаловаться, но Карен набросилась с обвинениями, что она спелась с Элейн и поэтому не звонит.
– Я ни с кем не общаюсь, потому что занята только Нийлом, – оправдывалась Мэрли.
– Но ты же ненавидишь эту гниду, – растерялась Карен.
– В моем словаре нет слова «ненависть», – последовал благочестивый ответ. – Нийл изменился. Он, по-моему, готов отделаться от этой… как ее там… и вернуться ко мне.
– Ты что, серьезно?
– Вполне.
Немного помолчали – осваивались с новым образом Мэрли.
Потом Карен вспомнила о коротком сообщении, которое вычитала в одном из номеров «Лос-Анджелес тайме».
– Как фамилия твоего приятеля Рэнди?
– Феликс. Я тебя с ним достаточно много раз знакомила, так могла бы хоть фамилию запомнить. Он, конечно, не знаменитость, но…
– Он мертв… – перебила Карен.
– Что?!
– В газете написано. Кто-то позвонил в полицию, и они его нашли – перебрал наркотиков – в какой-то паршивой однокомнатной квартирке в Голливуде. Ты вроде бы говорила, что деньги у него водятся.
Мэрли была убита. С Рэнди она порвала, но все же как могло случиться такое? И что он делал на этой помойке? Говорил, что живет в очень милой квартирке. «Всего три комнаты, но мне хватает», – его собственные слова. Конечно, она там ни разу не была. Может, так оно и есть.
– Я должна к нему поехать, – решила она.
– Что ты несешь? Он мертв, – фыркнула Карен. – Полиция этим занимается. Они считают, что, когда он умер, с ним была вроде бы какая-то женщина, хотят ее допросить. – Ее вдруг осенило. – Ты ведь с ним наркотиками не пробавлялась, а?
– Не надо чушь пороть, – обрезала Мэрли. – Я даже марихуану не курю.
– Г-м… – Карен вздохнула. – И понятия не имеешь, что теряешь.
Мэрли закончила разговор, отправилась в ванную и принялась разглядывать миловидную блондинку в зеркале. Почему она вечно находит себе неудачников? Что в ней такого, что привлекает охотников за приданым да шалопаев?
Вспомнился Нийл. Мужчина в летах. Англичанин, уважаем, прекрасный режиссер.
Был когда-то ее мужем, а она его упустила. Пришло время его вернуть.
Нийл вырвался на Тихоокеанское шоссе в древнем белом «Шевроле» сестры Миллер. Оказавшись на воле, он передумал брать приступом офис Оливера и добиваться возвращения себе режиссерского кресла. Монтана ему нужна больше, чем чертов фильм, а она определенно не будет ему признательна, если он влезет и возьмет постановку на себя. Он решил остановиться, что-нибудь выпить, вернуться на побережье и позвонить ей. Если он потребует встречи, она вряд ли откажется, и тогда можно все обсудить. Встреча лицом клипу давно назрела.
Он нашел знакомый бар и припарковался.
От двух рюмочек доброго бренди с ним ничего не случится, они скорее пойдут на пользу, чем повредят. А что бренди принимают с лечебной целью – факт общеизвестный.
Первый стаканчик – как напиток богов. Второй просто дополнил первый. Пить он умеет. В Париже ничего не стоило раздавить бутылку за вечер. Конечно, много лет прошло, но разве забудешь, как обходиться с выпивкой. Или с женщинами. Он глухо рассмеялся своей шутке и заказал еще.
– Перебирайся ко мне, – посоветовала Джина утром после бурно проведенной ночи. Она торопливо собиралась на ленч с Монтаной.
Росс лежал в постели и смотрел на нее. Усмехнулся лениво.
Можно не сомневаться, дважды просить его не надо. Дом у нее чудный, сиськи идеальные. К тому же отель «Беверли-Хиллз» влетает ему в копеечку.
На ленч в ресторан «Эль Падрино»в гостинице «Беверли-Уилшир» Монтана приехала вовремя. Огляделась, заказала «Перно» со льдом, устроилась поуютнее и принялась ждать. Она точно знала, что ждать Джину придется.
Верная себе, Джина появилась с типичным для звезды опозданием на тридцать пять минут. На ней были канареечные шелковые брюки, прозрачная блузка, громадные белые очки от солнца и пушистый жакет из рыжей лисы, хотя на улице было семьдесят пять градусов по Фаренгейту.
– Черт возьми! – воскликнула она, рухнув на мягкий стул. – Вот это ночка! Росс Конти – все, что про него говорят, и даже больше. – Она хихикнула. – Больше на несколько дюймов!
Целый год у меня такого мужика не было! – Перехватив проходящего официанта, она заказала:
– Ром с колой. И льда. Побольше. – Подняла очки на лоб и уставилась на Монтану. – Так о чем у нас разговор? Я могла бы поспать еще два часа.
Монтана покачала головой, пытаясь скрыть крайнюю досаду.
– Джина, – она говорила медленно, как с непослушным ребенком, – я велела тебе сбросить двадцать фунтов, привести в порядок волосы, поубавить имидж секс-бомбы. Ты что же, меня не поняла?
Джина спряталась за очками от солнца и беспокойно оглядела полутемный ресторан.
– Монтана, дорогая. Ты должна понять, что мне приходится поддерживать определенный имидж. Мои зрители ждут, что я буду выглядеть шикарно.
– Плевать мне, что там ждут твои зрители. Я как твой режиссер жду от тебя, черт возьми, куда большего, а не дождусь, ты из картины вылетишь.
– Я вылечу?! – не веря, рассмеялась Джина. – Дорогая, давай-ка не забывать, кто в этом фильме звезда.
Официант принес ее коктейль, и она чуть ли не залпом осушила бокал.
Монтана потягивала «Перно»и думала, как лучше повести себя в этой ситуации. Она была удивительно спокойна, знала – победа будет за ней. Джину она обломает. Не знала, каким образом, знала только, что обломает.
Она невозмутимо разглядывала блондинку.
– Ладно, – согласилась она. – Хорошо. Делай по-своему.
Я буду достаточно занята работой с Бадди. Росс, я уверена, будет что надо. Мне кажется, он всех удивит.
Джина не ожидала, что ей так быстро уступят; это вывело ее из равновесия. Она повела плечами, сбросив жакет из лисы, отчего несколько мужчин, сидевших поблизости, поперхнулись выпивкой.
– Я тоже собираюсь многих удивить, – выдала она раздраженно.
– Ну, еще бы, – согласилась Монтана. – Пышная Джина Джермейн в своем амплуа. Сиськи-и-задница получает приз за худшую роль года.
– Глупости! – набросилась на нее Джина. – Не думай, что можешь со мной разговаривать, как тебе заблагорассудится, только потому, что я спала с твоим мужем.
Глаза Монтаны угрожающе сверкнули, но она сдержалась.
Нийл! С этой? Она недостойна тебя!
– Чем ты занималась с Нийлом – это ваше дело. На цепь я его никогда не сажала, – сказала она тихо.
Джина сняла темные очки и сощурила голубые навыкате глаза.
– Странная ты, и сама ведь это знаешь, да?
Монтана пожала плечами.
– Я считаю, каждый человек свободен. Нийл тебя хотел. Получил. Ну и что? Посмотри, чем он кончил.
– Боже! Разве хорошо так говорить?
– Почему же нет? Это правда. – Она подала знак официанту. – Счет, пожалуйста.
– Но мы еще и не ели, – возразила Джина.
– Не вижу смысла, – твердо сказала Монтана. – Я хотела поговорить с тобой насчет роли, как-то тебе помочь. Но вижу, что напрасно теряю время. Ты просто хочешь поиграть в силовые игры, а это не по мне. Я работящая женщина, Джина, а не голливудская жена.
– А ты железная девка. – В голосе Джины послышалось сдержанное восхищение.
– Нет. Просто профессионал, который хочет снять фильм как можно лучше. Я тебе это говорила при нашей первой встрече, думала, мы поняли друг друга, но, видно, ошиблась.
Она взяла счет у официанта и полезла в сумку за кредитной карточкой.
– Раз договориться мы с тобой не можем no' – хорошему, принуждать тебя я не собираюсь. Я буду заниматься только Бадди и Россом. И они так сыграют, что мисс Джермейн никто и не заметит. А жаль, потому что ты могла бы зазвучать. Все это в тебе есть, Джина. Спрятано под прической, бюстом и гримом. – Она помолчала. – Надо только, чтобы кто-то с тобой поработал – кто-то, кому не безразлично, что ты делаешь. Я могла бы это из тебя вытащить, и ты это знаешь.
– С женщинами мне не работается.
– Чушь собачья. Ты хоть раз пробовала? А вдруг тебе понравится?
Губы Джины медленно растянулись в улыбке.
– Знаешь что? Ты напоминаешь мне меня!
«Боже упаси!»– подумала Монтана.
– Да, – восторгалась Джина. – Язык подвешен… ты девушка волевая. Выйдет у тебя – держу пари.
– Значит, ты будешь меня слушать?
– Почему бы и нет? – решительно заявила Джина. – Да, действительно, почему бы и нет? Слушалась обормотов, которые всю жизнь хотели на мне деньги зарабатывать, так что? Как знать, работа с тобой, может, переменами обернется. – Наклонившись поближе, она перешла на доверительный тон. – Я тебе что-то скажу, Монтана. У меня с Нийлом… это не имело никакого значения. Просто что-то вроде деловой договоренности.
– Не сомневаюсь.
– И правильно делаешь, потому как, скажу я тебе, все мужики – неверные шалопаи. Все, милая. Больше, чем на плевок, верить им нельзя. – Она кивнула с умным видом. – Я-то знаю.
С пятнадцати лет самостоятельная, и скажу тебе – не все было только сахар. Не знаю, как бы тебе понравилось, если бы я порассказала, чем мне приходилось заниматься, чтобы оказаться там, где я сейчас.
Если Джина говорила, то уж говорила. Два часа спустя она все говорила. А Монтана слушала. Тихо.
Актеры. Актрисы. Все одинаковые. Пожалеешь их немножко, проявишь чуткость и бери тепленьких.
Когда начнутся съемки, Джина будет воском в ее руках. И она такой игры от нее добьется, какой похотливые ее зрители никогда и не видели.
Если Нийл мог это, так и она сможет;
Глава 58
Леон тут же приступил к работе. Под каким-то вымученным предлогом отпросился у Милли и вернулся в Барстоу. Там он проверил полицейские архивы, газетные сообщения и картотеку бюро по усыновлению детей.
Дня не хватило, чтобы все сделать, поэтому он снял комнату в гостинице «Дезерт Инн»и позвонил Милли. В восторг она не пришла.
– Мы в отпуске, – напомнила Милли невесело. – Ты не обязан работать.
– Знаю. Но это важно. Будет тебе компенсация, даю слово.
– Звонил капитан Лакост. Хочет, чтобы ты с ним связался.
Он был слишком захвачен своими делами и не заметил печали в ее голосе.
– Спасибо. Вернусь, наверное, завтра.
– Торопиться некуда, – бросила она с холодком. Но он уже повесил трубку.
Капитан сообщил новость, от которой у Леона мороз пошел по коже. Дек Эндрюс опять отличился. На этот раз в Лас-Вегасе.
Жертва – старая проститутка, которая сшивалась в барах и казино в центре города.
– Наследил достаточно, чтобы понять – это он. Отпечатки пальцев, слюна, сперма. Те же характерные ножевые ранения.
И его рубашка. У полиции в Вегасе есть пара свидетелей, которые вроде бы видели, а вроде и нет, как он уходил с места преступления. Мы рассылаем его фото по телеграфу. Ты готов туда поехать?
Леон ни секунды не колебался.
– Да, готов. Я хочу, чтобы меня отозвали из отпуска и официально командировали заняться этим делом.
– На это я и рассчитывал. Свяжусь с Вегасом и дам знать, что ты едешь. Обещали во всем помогать.
В голове у Леона уже закрутилось. Почему Лас-Вегас? Отчего-то ему казалось, что Дек направляется в Барстоу. А вдруг Дек уже побывал в Барстоу?
Положив трубку, Леон решил навести справки о всех убийствах, что случились в окрестностях за последние четыре недели.
После этого он направится в Вегас – без промедления.
Дня не хватило, чтобы все сделать, поэтому он снял комнату в гостинице «Дезерт Инн»и позвонил Милли. В восторг она не пришла.
– Мы в отпуске, – напомнила Милли невесело. – Ты не обязан работать.
– Знаю. Но это важно. Будет тебе компенсация, даю слово.
– Звонил капитан Лакост. Хочет, чтобы ты с ним связался.
Он был слишком захвачен своими делами и не заметил печали в ее голосе.
– Спасибо. Вернусь, наверное, завтра.
– Торопиться некуда, – бросила она с холодком. Но он уже повесил трубку.
Капитан сообщил новость, от которой у Леона мороз пошел по коже. Дек Эндрюс опять отличился. На этот раз в Лас-Вегасе.
Жертва – старая проститутка, которая сшивалась в барах и казино в центре города.
– Наследил достаточно, чтобы понять – это он. Отпечатки пальцев, слюна, сперма. Те же характерные ножевые ранения.
И его рубашка. У полиции в Вегасе есть пара свидетелей, которые вроде бы видели, а вроде и нет, как он уходил с места преступления. Мы рассылаем его фото по телеграфу. Ты готов туда поехать?
Леон ни секунды не колебался.
– Да, готов. Я хочу, чтобы меня отозвали из отпуска и официально командировали заняться этим делом.
– На это я и рассчитывал. Свяжусь с Вегасом и дам знать, что ты едешь. Обещали во всем помогать.
В голове у Леона уже закрутилось. Почему Лас-Вегас? Отчего-то ему казалось, что Дек направляется в Барстоу. А вдруг Дек уже побывал в Барстоу?
Положив трубку, Леон решил навести справки о всех убийствах, что случились в окрестностях за последние четыре недели.
После этого он направится в Вегас – без промедления.
Глава 59
– Где он? – спросила Мэрли – в голубых глазах тревога и озабоченность.
– Он украл мою машину, – мрачно заявила сестра Миллер. – Набросился на меня и грязно выругался. Немедленно подаю заявление об уходе.
– Не говорите глупости, – растерялась Мэрли. – Ему запрещено садиться за руль.
– Знаю, миссис Грей. Но остановить я его не могла. Он будто с ума сошел.
Мэри чуть не топала ногами.
– Мне надо, чтобы он был здесь. Это важно. Да как вы могли его отпустить?
– Я рассчитываю, что мне выплатят пособие по увольнению за две недели. И скажите спасибо, что я не намерена подавать в суд за нанесенные мне телесные повреждения. Если моей машины не будет здесь в течение часа, заявляю в полицию, что ее украли.
Очень скоро два или три стаканчика перешли в четыре или пять, и сердце в груди заколотилось, но его это не беспокоило.
Его ничего не беспокоило.
Он выяснит отношения с Монтаной. Расскажет все, как было. Вытянет в ниточку, как выражаются американцы. Очистится. Раскается. Будет молить о прощении.
Только с Монтаной это не пройдет. Невозмутимая Монтана с ясным умом! «Забудь об этом, Нийл, – скажет она. – Твои дурацкие извинения мне не нужны». И правильно сделает, потому что все это только глупые извинения, оправдывающие несколько актов похоти, за которую нет ему прощения.
Он собрался заказать еще стаканчик, но передумал и, пошатываясь, вышел на улицу.
Когда Бадди вернулся, Шелли все еще была там. Она растянулась на его диване и красила ногти на ногах в алый цвет.
– Приветик, светило. – Она взяла «Лос-Анджелес тайме»и помахала ему газетой. – Что же ты молчишь?
Он пожал плечами, досадуя, что она не убралась потихоньку, пока его не было дома.
– Не до того было. Думал потом сказать.
– Ты и Джина Джермейн. Блеск! Вырвался наверх.
– Эй… послушай. Мне еще надо кучу дел переделать. Давай-ка я отвезу тебя домой. – «Пока ты сюда не перебралась», – хотел он добавить, но сдержался.
– А чего мне ехать-то, – сказала она. – На прошлой неделе уволилась, да и Рэнди умер… – Она задрала ногу вверх и любовалась свежевыкрашенными ноготками. – К тому же помочь тебе могу. Прочитать с тобой вместе сценарий. Потом можно завалиться к «Бродяге»и твоей новостью в отключку их всех пустить.
Просто разбирает глянуть на зеленые от зависти морды, ты как?
– Лучше, если я отвезу тебя домой, – сказал он грубовато.
– Для тебя лучше, – огрызнулась она, мрачно на него уставившись. – Почему мне нельзя остаться?
– Потому что я жду Ангель.
– Черта с два ты ждешь!
– С чего ты это взяла?
Она спрыгнула с дивана.
– Ладно. Вези меня домой, шишка. Без тебя проживу.
– С чего ты взяла, что я не жду Ангель? – повторил он.
– Забудь об этом, – буркнула она.
– Не хочу я забывать.
– Забудь – мой тебе совет. – Шелли схватила сумочку и небрежно закинула через плечо. – Поймаю такси… светило. Не хочу тебя нервировать.
– Ангель звонила? Ты брала трубку? – вспылил он.
Она дошла до двери и обернулась, руку – в бок, на губах – усмешка.
– Мне знать, а тебе – разгадывать.
Она выскочила, хлопнув дверью.
Он уже схватил трубку.
Когда Мэрли отказалась одолжить Элейн десять тысяч долларов, ничего страшного не случилось, так как Литтл С. Порц на вторую встречу не явился, что было неплохо. Элейн в любом случае никогда бы не подала на развод. Если Росс хочет уйти, пусть он и принимает меры.
Лина уволилась, но в заведении Рона Гордино Элейн сумела получить по чеку наличные (банк чек, конечно, вернет, не оплатив, ну и что?) и добавкой заманила Лину обратно.
Какой-то телеактер в шортах и тенниске с надписью «КУЛА»20, встреченный ею на выходе из супермаркета в Беверли, подвез ее, и в ответ она довольно необдуманно пригласила его в дом.
Стоило ему учуять роскошь, и он набросился как ястреб.
Она его отогнала и послала куда подальше.
Это потребовало усилий.
Лина снова уволилась. Она католичка и стерпеть такое уже не смогла.
Элейн хватила четыре стаканчика водки и отключилась перед своим дорогим Мервом.
Она пропустила экстренное сообщение по местной телесети: с Нийлом Греем случился еще один тяжелейший инфаркт, он потерял сознание и умер на автостоянке у питейного заведения в Санта-Монике.
– Он украл мою машину, – мрачно заявила сестра Миллер. – Набросился на меня и грязно выругался. Немедленно подаю заявление об уходе.
– Не говорите глупости, – растерялась Мэрли. – Ему запрещено садиться за руль.
– Знаю, миссис Грей. Но остановить я его не могла. Он будто с ума сошел.
Мэри чуть не топала ногами.
– Мне надо, чтобы он был здесь. Это важно. Да как вы могли его отпустить?
– Я рассчитываю, что мне выплатят пособие по увольнению за две недели. И скажите спасибо, что я не намерена подавать в суд за нанесенные мне телесные повреждения. Если моей машины не будет здесь в течение часа, заявляю в полицию, что ее украли.
Очень скоро два или три стаканчика перешли в четыре или пять, и сердце в груди заколотилось, но его это не беспокоило.
Его ничего не беспокоило.
Он выяснит отношения с Монтаной. Расскажет все, как было. Вытянет в ниточку, как выражаются американцы. Очистится. Раскается. Будет молить о прощении.
Только с Монтаной это не пройдет. Невозмутимая Монтана с ясным умом! «Забудь об этом, Нийл, – скажет она. – Твои дурацкие извинения мне не нужны». И правильно сделает, потому что все это только глупые извинения, оправдывающие несколько актов похоти, за которую нет ему прощения.
Он собрался заказать еще стаканчик, но передумал и, пошатываясь, вышел на улицу.
Когда Бадди вернулся, Шелли все еще была там. Она растянулась на его диване и красила ногти на ногах в алый цвет.
– Приветик, светило. – Она взяла «Лос-Анджелес тайме»и помахала ему газетой. – Что же ты молчишь?
Он пожал плечами, досадуя, что она не убралась потихоньку, пока его не было дома.
– Не до того было. Думал потом сказать.
– Ты и Джина Джермейн. Блеск! Вырвался наверх.
– Эй… послушай. Мне еще надо кучу дел переделать. Давай-ка я отвезу тебя домой. – «Пока ты сюда не перебралась», – хотел он добавить, но сдержался.
– А чего мне ехать-то, – сказала она. – На прошлой неделе уволилась, да и Рэнди умер… – Она задрала ногу вверх и любовалась свежевыкрашенными ноготками. – К тому же помочь тебе могу. Прочитать с тобой вместе сценарий. Потом можно завалиться к «Бродяге»и твоей новостью в отключку их всех пустить.
Просто разбирает глянуть на зеленые от зависти морды, ты как?
– Лучше, если я отвезу тебя домой, – сказал он грубовато.
– Для тебя лучше, – огрызнулась она, мрачно на него уставившись. – Почему мне нельзя остаться?
– Потому что я жду Ангель.
– Черта с два ты ждешь!
– С чего ты это взяла?
Она спрыгнула с дивана.
– Ладно. Вези меня домой, шишка. Без тебя проживу.
– С чего ты взяла, что я не жду Ангель? – повторил он.
– Забудь об этом, – буркнула она.
– Не хочу я забывать.
– Забудь – мой тебе совет. – Шелли схватила сумочку и небрежно закинула через плечо. – Поймаю такси… светило. Не хочу тебя нервировать.
– Ангель звонила? Ты брала трубку? – вспылил он.
Она дошла до двери и обернулась, руку – в бок, на губах – усмешка.
– Мне знать, а тебе – разгадывать.
Она выскочила, хлопнув дверью.
Он уже схватил трубку.
Когда Мэрли отказалась одолжить Элейн десять тысяч долларов, ничего страшного не случилось, так как Литтл С. Порц на вторую встречу не явился, что было неплохо. Элейн в любом случае никогда бы не подала на развод. Если Росс хочет уйти, пусть он и принимает меры.
Лина уволилась, но в заведении Рона Гордино Элейн сумела получить по чеку наличные (банк чек, конечно, вернет, не оплатив, ну и что?) и добавкой заманила Лину обратно.
Какой-то телеактер в шортах и тенниске с надписью «КУЛА»20, встреченный ею на выходе из супермаркета в Беверли, подвез ее, и в ответ она довольно необдуманно пригласила его в дом.
Стоило ему учуять роскошь, и он набросился как ястреб.
Она его отогнала и послала куда подальше.
Это потребовало усилий.
Лина снова уволилась. Она католичка и стерпеть такое уже не смогла.
Элейн хватила четыре стаканчика водки и отключилась перед своим дорогим Мервом.
Она пропустила экстренное сообщение по местной телесети: с Нийлом Греем случился еще один тяжелейший инфаркт, он потерял сознание и умер на автостоянке у питейного заведения в Санта-Монике.
Глава 60
Лас-Вегас у него за спиной, сверкающий город в пустыне меркнет вдали, а он гонит фургон в Лос-Анджелес. Хотелось полететь – взмыть в воздух на пустынной дороге, он знает, фургон сможет. Но он этого не сделал. Вел машину на положенной скорости. Надо быть осторожным.
Голова полна безобразных видений. Кровь закипает от ненависти. Но Джой ведь наблюдает за ним. Добрая, славная Джой.
Где шлюха?
Он не мог вспомнить и пришел в бешенство.
Проститутка с другим мужиком.
Взвизгнули тормоза – фургон встал. Он ничего не видит: красное пламя его пожирает. Красная… кровь… кровь Ниты Кэрролл… кровь Джой.
Все в порядке. Она в надежном месте. Он спас ее от греха.
Прежде чем уехать из Вегаса, он остановился у какого-то большого отеля и купил черные прилегающие очки от солнца, такие темные, что сквозь стекла глаз не было видно.
В них хорошо. Они для него – окна в мир, а сам он надежно укрыт за ними – невидимый.
Джой сказала бы, что у него потрясный вид. Она частенько его нахваливала. Только она одна и знала, кто он, этот человек, за личиной Дека Эндрюса.
Мысль об этом имени его взбесила.
– Я не Дек Эндрюс! – пронзительно выкрикнул он.
Потом вылез из фургона и помочился на пустом шоссе.
Он знает, кто его мать.
Убивать ее едет в Лос-Анджелес.
Голова полна безобразных видений. Кровь закипает от ненависти. Но Джой ведь наблюдает за ним. Добрая, славная Джой.
Где шлюха?
Он не мог вспомнить и пришел в бешенство.
Проститутка с другим мужиком.
Взвизгнули тормоза – фургон встал. Он ничего не видит: красное пламя его пожирает. Красная… кровь… кровь Ниты Кэрролл… кровь Джой.
Все в порядке. Она в надежном месте. Он спас ее от греха.
Прежде чем уехать из Вегаса, он остановился у какого-то большого отеля и купил черные прилегающие очки от солнца, такие темные, что сквозь стекла глаз не было видно.
В них хорошо. Они для него – окна в мир, а сам он надежно укрыт за ними – невидимый.
Джой сказала бы, что у него потрясный вид. Она частенько его нахваливала. Только она одна и знала, кто он, этот человек, за личиной Дека Эндрюса.
Мысль об этом имени его взбесила.
– Я не Дек Эндрюс! – пронзительно выкрикнул он.
Потом вылез из фургона и помочился на пустом шоссе.
Он знает, кто его мать.
Убивать ее едет в Лос-Анджелес.
Глава 61
Смерть Нийла Грея ошеломила. Но Бадди был уверен, что на «Людях улицы» это не скажется. Всем известно, что постановку взяла на себя Монтана. Дали знать, что начало съемок отложено на неделю.