Коллинз Джеки. Голливудские жены

   Внизу накарябана была приписка: «Смотри страницу 60».
   – Страница 60 была вырвана, – пояснил Леон. – Поэтому вы, миссис Хадсон, – единственная зацепка. Я пробовал вам звонить; когда никто не подошел, решил, что дело достаточно серьезное, сел на самолет и прилетел сюда. – Он промолчал. – Кто же родная мать?
   – Не знаю, – равнодушно ответила она. – И никогда не интересовалась. Все меры были приняты – нас даже снабдили свидетельством о рождении с нашими именами.
   Бадди выжимал полный газ и с ревом мчался по автостраде.
   Как обо всем этом рассказать Ангель?
   Эй, деточка! Ни за что не угадаешь. Я заимел себе чокнутого братца. Он, так сказать… э… мой близнец. И знаешь что? Он ходит и убивает людей.
   Ангель распахнет свои огромные красивые глазищи и подумает – снова он взялся за наркотики. Вот дерьмо! Не оказывайся, как говорится, в ненужном месте в ненужное время. Если б его не было там, когда Леон Розмонт объявился у ее крыльца, они бы и не нашли его никогда, и не пришлось бы выслушивать всю эту гадость насчет близнеца-маньяка, который где-то там шастает.
   Нет, нашли бы, ведь он даже не потрудился сменить фамилию, и вдруг он понял – почему. Он хотел, чтобы его нашли.
   Хотел, чтобы матери не совсем было наплевать и чтобы она стала его разыскивать.
   Не искала никогда.
   Теперь ясно почему.
   Детектив Розмонт сказал, что организует ему в Лос-Анджелесе полицейскую охрану. Бадди отказался, быстро объяснив свое положение.
   – Ко всей этой истории я не имею никакого отношения, – закончил он твердо. – И не хочу иметь. А этому типу Деку никогда не напасть на мой след.
   – Взгляните-ка, – сказал детектив Розмонт и протянул ему фотографию.
   Какой-то длинноволосый хмырь с застывшим взглядом.
   Какой-то длинноволосый хмырь с его лицом.
   Есть свои черты… но – даже озноб пробирает – лицо-то одно. Вот почему его узнал детектив Розмонт.
   Действительно, неприятно. Он сунул фотографию назад Леону.
   – Ни капельки на меня не похож, – бросил небрежно. – Мне надо ехать в Лос-Анджелес.
   Вскоре после этого он уехал, неохотно оставив свой адрес и взяв телефон, по которому – в случае надобности – можно будет связаться с детективом.
   Прощай, Сан-Диего.
   Он едет по автостраде к новой жизни, к Ангель.
   Где-то у него есть мать.
   Неважно. Теперь он свободен.
   В такси по дороге в аэропорт Леон сидел подавленный. Он-то надеялся, что семья Хадсонов принесет ему разгадку. Но Ричард Хадсон умер, а Эстелла не знает и знать не хочет. Что это за женщина – усыновила ребенка и даже не поинтересовалась, кто его настоящая мать? Именно такая и могла ребенка купить. Он с отвращением покачал головой.
   Вопросы, вопросы.
   А где ответы?
   Ему позарез надо установить, кто родная мать Дека. Туда Дек и отправится. Если она все еще жива… а чутье подсказывает Леону, что жива.
   В аэропорту он направился прямиком к телефонной будке и позвонил в Филадельфию капитану Лакосту.
   – Еду назад в Вегас, – сказал он. – Тут ничего нет.
   – Погоди! – заорал капитан. – Мне только что звонили из Лос-Анджелеса. Они думают, что схватили его. Садись на первый же самолет.

Глава 76

   Столкновение было таким внезапным. Как вспышка – белый автомобиль, физиономия с застывшим взглядом. Слишком поздно, ничего не сделаешь – только жми на тормоз и выкручивай руль «Роллса» вправо.
   Две машины столкнулись. Треск разваливавшихся кузовов, сыплются стекла, адский шум.
   Потом тишина, и только из магнитофона, что по-прежнему крутится в «Ягуаре», гремит и режет ухо сладострастный Род Стюарт.
   В барах и кафе – Страсть.
   На переулках и на улицах – Страсть.
   Многие изображают – Страсть.
   Все найти хотят – Страсть.
 
   Около часа Ангель закончила уборку. Она ходила из одной комнаты в другую и любовалась своей работой. Все блестит и сияет, как и полагается. Она почувствовала, как толкается ребенок, и на минутку остановилась, положила обе руки на живот.
   Волшебное чувство. О на хочет мальчика, крошечного Бадди. При одной этой мысли ее охватило волнение. Они назовут его Бадди-младшим, и он вырастет и станет таким, как его отец. Ну, может, не совсем таким.
   Она нежно улыбнулась, пошла в ванную, скинула одежду и встала под душ.
   Дек Эндрюс выполз из-под обломков невредимым – только вот лоб порезал и правую ногу ушиб. Не надо было ему брать белую машину. Красть – грех. Он наказан.
   Но Страж Порядка, конечно, вне наказаний?
   Он слышал, как смеется Джой.
   Ах ты, проститутка драная, заткни пасть, пока я Сам ее тебе не заткнул!
   «А я-то думала, ты могешь водить, ковбой», – съехидничала она.
   Ненавидит он ее, и ненависть как…
   Страсть.
   Даже президенту нужна страсть.
   Всем, кого я знаю, нужна страсть.
   Умирать и убивать заставляет страсть.
   Он ясно понимал: надо двигаться. Сматываться от разбитых всмятку машин. Волоча ногу, он стал подниматься в гору.
   Он даже не бросил взгляда на другую машину.
 
   Она надела скромное белое платье-рубашку, простые босоножки, распушила волосы, чтобы сами сохли. Коко хотел их подстричь или хотя бы уложить в прическу, но она не дала. Знала, что Бадди любит именно так, как есть.
   Подушила между грудей, за ушами, руки. «Роса юности» Эсте Лаудер. Подарок Коко. «Лучше на тебе, греза моя, чем на одной из старых кляч, что ходят в салон. Господи! Если они завидят молодость, то роса у них если где и появится, так только на лбу!»
   Ей хотелось, чтобы Бадди и Коко встретились. По-хорошему.
   А не как враги. Ну и, конечно, Адриан. Может, устроить для них ужин? Есть милый уголок, где можно поужинать, места хватит, чтобы всех удобно рассадить, а она приготовит любимые кушанья Бадди.
   Она ушла в свои мысли и не услышала, как в дверь звонят. Отреагировала только на второй звонок и, решив, что Бадди вернулся домой пораньше, побежала открывать.
 
   – Ты, девушка, молоток, – сказал Джош Спид.
   – Так и должно быть. Совершенствую свой номер с тринадцати, – сухо обронила Карен Ланкастер.
   – С тринадцати, а?
   Они продолжали свои атлетические половые игры, закрывшись в купальной кабине, что стояла на самом видном месте у бассейна отеля «Беверли-Хиллз». Счет любезно оплачивала фирма, которая выпускала пластинки Джоша. Счет за купальную кабину, а не за траханье.
   – А, чтоб тебя! – неожиданно выкрикнул Джош. – Кончаю так быстро, словно чертов экспресс мчится у меня сквозь хер!
   – Ты так поэтичен, – прохрипела Карен, сама достигнув оргазма.
   Он сжал ее соски – главную прелесть.
   – Ты еще, девушка, ничего толком не слышала. Потом сыграю тебе что-нибудь из моих песенок… во когда опупеешь.
   Она покатилась по полу, дотянулась до брошенного купальника.
   – Буду рада послушать.
   Не Росс Конти. Но сойдет и такой.
 
   «Скоро вернусь», – пообещал Ферди.
   – Скоро вернусь… скоро вернусь, – передразнил Рокки три часа спустя, буйствуя в квартире. Он так ждал пикника на пляже – солнце, прибой и новые знакомые. Терять время, поджидая таких вот Ферди, – не за тем он сбежал в Голливуд. Маленький этот принц умел многое, только не ждать. Хер вам – ждать!
   Он собрал вещи, запихнул в сумку и пошел на выход.
 
   Минуту Ангель стояла, не сводя с него огромных встревоженных глаз.
   – Бадди? – неуверенно спросила она, отступая назад в квартиру с потрясенным лицом.
   – Твои волосы… и такой бледный… Господи! Бадди, что случилось?
 
   КТО ОН – БАДДИ ХАДСОН? Она знает, кто. Эта Мадонна с шелком пшеничных волос и ангельским личиком.
   Дек перешагнул порог, закрыл за собой дверь.
   Конечно, она – Джой. Он всегда знал, что ее отыщет.
   И беременна. Его ребенком.

Глава 77

   На скоростной автостраде у Бадди было время подумать, но чем больше он думал, тем больше терялся. В конце концов он включил радио и целиком ушел в сводки погоды, рок-музыку, рекламу и последние известия.
   «Мы рассчитываем, что температура сегодня будет роскошной: восемьдесят пять градусов, так что доставайте свои доски для серфинга и – на пляж».
   Да. Вот что он с удовольствием бы сделал.
   Стиви Уандер. «Лента в небесах». Рок-группа «Хот Чоколет».
   «Шанс». Рэнди Кроуфорд. «Рио-де-Жанейро». Музыка его успокаивала. Может, надо сходить к психотерапевту, чтобы вправил мозги?
   Ты еще не кинозвезда, мальчик, и давай-ка не строй из себя великого.
   Если рядом с Ангель не исправлюсь, так ничего мне не поможет.
   Все у меня будет в порядке. Мне народу написано выбиться.
   Только до смерти одиноко.
   Время в пути – время бессмысленное. Как нескончаемая лента конвейера, неслись машины – неизвестно куда. Черный «Порш» пролетел мимо, раза в два превышая скорость.
   Интересно, что готовит ему понедельник. Будет ли у Сейди, чем его порадовать?
   Конечно, будет. Настраивай себя на хорошее. Рано или поздно, а в звезды попадешь. Он ждал вполне достаточно. Рекламный щит заставит Америку заговорить о нем.
   Ферди, надеюсь, выполнил обещание и рассказал про Ангель.
   И больше – никакой лжи, никаких фальстартов. Он будет строить свою жизнь на правде – до самых вершин.
   Для таких, как Рокки, Санта-Моника слишком многолюдна, конкуренция слишком жестокая. Час он проболтался, но ничего не произошло, а лезть из кожи вон, чтобы его заметили, он не любил. На хрен ему такие игры. В семнадцать он выглядел как четырнадцатилетний ангелочек, а рассуждал как тридцатипятилетний циник. Пробыв в Лос-Анджелесе всего шесть недель, он полагал, что соображает что к чему, а на бульваре Санта-Моника свет клином не сошелся.
   Он натянул тенниску, взял сумку и двинулся вверх по Доэни к бульвару Сансет.
   Джина Джермейн царственно вплыла в «Поло», на полчаса опоздав на ленч с журналисткой из еженедельного иллюстрированного журнала. На ее взгляд, журналистка пусть вообще скажет спасибо, что ее заполучила. Много ли кинозвезд пожертвуют субботой ради саморекламы? Не очень уж много. Вот поэтому-то она наверху, а другие застряли где-то там, внизу.
   В «Поло» ее принимают как особу королевской крови. Ну так она и есть особа королевской крови – голливудского образца.
   Джина была в дурном настроении. Ее отвергли. Сначала Росс Конти – ни на что не годный сукин сын, закатившаяся звезд.
   Потом Сейди Ласаль. Ее приятельница. Ее агент. И слишком большая эгоистка, чтобы отказаться от Палм-Спрингс и провести с ней день.
   «Предатели»– это слово вертелось у Джины в голове, когда она лучезарно улыбнулась журналистке и с ходу завела:
   – На самом деле я человек скромный. Маленький домик, куча детишек и хороший муж – больше мне ничего в жизни не нужно.
   – А как насчет Росса Конти?
   Ледяным тоном:
   – Кого?
   На Джоше Спиде были плавки-бикини, которые ничего не оставляли воображению.
   – Гм-м, – произнесла Карен, которая, прежде чем выбраться из кабинки, раскуривала с ним сигаретку с марихуаной. – Явно любишь выставлять на обозрение все свои прелести.
   – Пусть глазеют, раз есть на что. «Групи» тут же кончит, если меня завидит, даже с двадцати ярдов, – зашелся он смехом.
   Она улыбнулась. От Джоша со смеху умрут Джордж с Памелой и их компания доисторических ящеров.
   Держась за руки, они вышли из кабинки. Инстинктивно остановились, понимая, что туристам надо дать насладиться зрелищем. Потом Джош завопил: «Первой лезет цаца!»– и, как ненормальный размахивая руками и ногами, плюхнулся в бассейн.
   Карен снисходительно улыбнулась. Что за прелесть оказаться наконец – для разнообразия – с человеком, который умеет повеселиться! Она чинно подошла к бассейну – с той стороны, где поглубже, – и грациозно нырнула.
   – Ко мне, телочка! – заорал Джош, костлявыми ногами, как ножницами, обхватив ее за талию. – Слышь, – шепнул он, – дай-ка я ногой залезу тебе в штанишки и пошурую там большим пальцем.
   – Не здесь, Джош, – сипло хихикнула Карен.
   – А чего? – не сдавался он. – Думаешь, эта компашка задавак никогда большого пальца не видела?
   В отель «Беверли-Хиллз», куда она записалась на два часа дня в дамский салон, Элейн приехала вовремя. Была в бледно-голубой шелковой рубашке, белых полотняных брюках и темных очках.
   – Миссис Конти! – воскликнула парикмахерша, к которой Элейн всегда ходила. – Вы потрясающе выглядите! Где-нибудь отдыхали?
   Она неопределенно кивнула:
   – Вроде того.
   – На Гавайях?
   – Не совсем.
   – Где бы вы там ни были, а отдых явно пошел вам на пользу.
   Загар вам очень клипу.
   – Если вы что-нибудь изобретете с моими волосами, он будет мне еще больше к лицу.
 
   Оливер Истерн закончил деловой ленч в кафе «У Наты и Ала»и заторопился на поздний деловой ленч в отель «Беверли-Хиллз».
   Дня просто ни на что не хватало. Но у Оливера была своя философия. Никогда не давай сорваться с крючка тому, кто может вложить деньги в твой фильм. Даже если ради этого придется сдохнуть от обжорства.
   Вулфи Швайкер не имел привычки подбирать мальчишек на улице. Незачем было. Сексуальные аппетиты его не отличались чрезмерностью, и вечеринок, которые они раз в месяц устраивали в дружеском кругу, более чем хватало, чтобы удовлетворить все его нужды. Поэтому, когда он увидел Рокки, лениво прислонившегося к столбу у автобусной остановки на бульваре Сансет, у него и в мыслях не было сажать его к себе.
   Но серебристый «Мерседес» принял решение за него. Машина замедлила ход, белокурый малыш подскочил и в два счета забрался внутрь.
   Вулфи с опаской огляделся: не заметил ли кто? Очевидно, нет. Он побыстрее отъехал.
   «Как же я привезу мальчишку к себе? – думал он. – Что подумает прислуга?»В собственном доме он никогда не занимался ничем предосудительным.
   А выбор-то невелик. Мотель? Баня? По таким местам он особо не шастает.
   – Куда едем? – спросил мальчишка, когда «Мерседес» свернул с бульвара Сансет и устремился к холмам.
   – Ко мне домой, – твердо сказал Вулфи.
   Черт с ней, с прислугой!
   Новость распространялась с быстротой степного пожара.
   Худые вести мчатся быстрее хороших.
   Отель «Беверли-Хиллз»– отменный рассадник слухов. Катастрофа на Анджело-драйв – сама по себе не событие. Но вот катастрофа, в которую попал Росс Конти в своем «Роллсе», – событие.
   – Он тяжело ранен.
   – На всю жизнь останется калекой.
   – Погиб.
   Переходя из уст в уста, история звучала по-разному. Как легко приукрасить, извратить, передернуть!
   Джине Джермейн сказал об этом краснорожий агент по рекламе, который завис над ее столиком, словно нервный фламинго. Его версия – «в серьезном состоянии».
   – Какой ужас! – заволновалась она, опустила глаза и позволила своей нижней губке трогательно задрожать.
   – Может, забудем об интервью? – с сочувствием спросила журналистка.
   Джина быстренько оклемалась. Подняла глаза, а губы ее тронула вымученная улыбка.
   – Нет, – сказала она храбро. – Росс наверняка хотел бы, чтобы я продолжала. Я знаю. Он замечательный человек. – Она немножко помолчала. – Так на чем я остановилась?
   Карен узнала от продюсера, друга отца: он отвел ее в сторону, когда она вышла из бассейна, и осторожно прошептал на ухо, что Росс Конти погиб в автомобильной катастрофе.
   – Думаю, тебе следует позвонить Джорджу, – торжественно изрек он. – Они всегда были очень близки с Россом.
   Да, но мы-то с Россом были еще ближе, хотела сказать Карен, и ее начала бить дрожь.
   До Оливера слух дошел в «Поло». Росс Конти – в реанимации. Врачи говорят – долго не протянет. Слава богу, подумал Оливер, что я прикрыл фильм. А потом усомнился. Может, не такой уж это и умный был ход… Какая бы сейчас получилась реклама!
   Монтана все еще сидела в кофейной, когда там вдруг зашушукались. Она случайно встретила подругу – журналистку из Нью-Йорка, и они отводили душу, вспоминая былое. В той версии, которую ей сообщили, Росс был тяжело ранен.
   – Бедный Росс, – сказала она тихо. – Просто не верится.
   Элейн вообще ничего не сказали. По крайней мере сначала.
   У входа в дамский салон столпились несколько человек: решали, кому идти с плохой вестью. В конце концов вызвалась ее парикмахерша и робко пошла к Элейн, которая сидела под сушкой и читала «Вог»– волосы накручены на сотню станиолевых спиралек.
   – Миссис Конти, – заговорила она шепотом, – вроде бы на холмах на Анджело случилась ужасная катастрофа.
   – Мне-то зачем о ней знать? – оборвала Элейн.
   Но она знала, зачем, и, отбросив сушилку, нетвердо встала, побледнев под загаром.
   – Росс, да? – задохнулась она. – Ой, нет! Росс!

Глава 78

   Когда он до нее дотронулся, она все поняла. Рука, холодная и липкая, легла ей на щеку. Она отпрянула с округлившимися от страха глазами.
   Это не Бадди.
   Он как-то жутко и странно похож на Бадди, только бледный, худющий, некрасивый… и никакой он не Бадди, и как она вообще могла так подумать?
   – Кто вы? – сказала она шепотом.
   – Кто он – Бадди Хадсон? – спокойно спросил он.
   – Мой муж, – быстро сказала она. – Он… он будет дома через минуту. Уверяю вас.
   Черные глаза Дека вспыхнули гневом.
   – Джой, не вздумай больше разыгрывать меня по-дурацки.
   Мне это неприятно.
   – Я… я не Джой. Я Ангель.
   – Знаю. Я всегда это знал. – Он протянул руку, чтобы снова дотронуться до ее лица.
   – Не надо! – пронзительно крикнула она, отталкивая руку.
   Он сжал ей запястье.
   – Я на убийства пошел, чтобы сюда добраться. А убил раз, могу и еще.
   Рука ее метнулась к губам.
   – Прошу вас. Что вы хотите?
   – Тебя, конечно. Я всегда тебя хотел, Джой.
   – Я не Джой! – завопила она, но он не слушал.
   На полпути к Лос-Анджелесу Бадди заметил, как черный «Порше», который несколько раньше с ревом его обогнал, стоит у обочины; рядом – полицейская машина с включенной мигалкой.
   Он невольно сбавил скорость. Сейчас меньше всего хотелось опять столкнуться с полицией.
   Он взглянул на часы. Половина третьего. Еще полтора часа, и он будет дома. В пять лимузин заедет за Ангель и привезет к нему.
   Он ждет не дождется. Они будут разговаривать… и любить друг друга… опять разговаривать… и любить.
   Бадди дал полный газ. К чертям полицию!
 
   Подошла, бодро улыбаясь, стюардесса и предложила:
   – Принести вам что-нибудь выпить, сэр?
   Леон понимал, что вид у него, наверное, именно такой – надо выпить. Глаза мутные, небритый, одежда помялась и несвежая, с запашком пота. От одного взгляда на него Милли бы удар хватил.
   Он подумал о Милли, и губы тронула горестная улыбка. Если она разозлится, так никакого удержу не знает.
   – Что-нибудь выпить, сэр? – повторила стюардесса с легким нетерпением.
   – Содовой, – сказал он.
   На письмо ее он не ответил и не собирается. Что толку объяснять? Да и не поймет она. Когда все кончится, он поедет домой, и она его примет. И незачем усложнять.
   А закончится, наверное, скоро.
   Заснул он еще до того, как ему принесли содовую, а проснулся, уже когда садились в Лос-Анджелесе.
 
   Выглядит она по-другому, но ведь так и должно быть. С прежней Джой он разделался, бил ножом по пьяненьким глазкам, слюнявому рту, по бесстыжему телу – и нет их. Теперь она совершенство. Золотистый Ангел Надежды. Верная спутница Стражу Порядка.
   Только с норовом, а этого он не потерпит.
   Поджатая им под себя, как в капкане, она плакала и вырывалась, вот почему он и решил связать ее точно так, как связал мать.
   Управился в два счета и подивился: какими шелковыми они становятся, когда провод их держит в узде. Какими тихими и чудесными.
   Он оставил ее связанной на полу, а сам пошел осматривать квартиру. В спальне увидел свое изображение – во всю стену. Он не удивился.
   КТО ОН – БАДДИ ХАДСОН?
   Это он – Бадди Хадсон? Или Бадди Хадсон – это Дек Эндрюс?
   Растерянность и злость смешались с яростью, закипавшей в нем. Он выхватил нож из-за голенища сапога и начал кромсать постылый плакат. Это все дела Джой.
   Как была проституткой, так и осталась.
   – Все проститутничаешь? – требовал он ответа, вернувшись туда, где лежала Ангель. – Да, Джой? Да? – Когда склонился над ней, глаза его горели мрачной злобой. Он чувствовал, как в грудь ему упирается ее раздувшийся живот, и подумал, не взрезать ли его и не освободить ли ребенка. Скоро это придется сделать. Но не сейчас. Позже.
   – Я никогда не была… проституткой, – прошептала она.
   – Ты была моей проституткой, – ответил он хитро. – Ты со мной такое делала, что делают только проститутки.
   Он прикоснулся к ее груди, и она заплакала.
   Что она плачет? Она ему не рада? Он столько всего натерпелся ради нее.
   Жениться.
   Его осенило.
   Джой хочет, чтобы он женился.
   Они столько раз об этом говорили.
   «Хочу познакомиться с твоей маманей. В чем дело, ковбой, я что, для твоей мамани недостаточно хороша?»
   Он внезапно перестал ее трогать и поднялся.
   – Ладно, – сказал он. – Согласен. Мы достаточно давно знаем друг друга. Пора тебе познакомиться с матерью, Джой.
   – Я не Джой, – ныла она.
   Он пропустил мимо ушей ее отговорки, оставил ее ныть дальше и вернулся в спальню. Там взял толстый красный фломастер и что-то написал на исполосованном плакате. Отступил на шаг, полюбовался своей работой и пошел назад, к пленнице.
   Наклонился над ней и кончиком ножа легонько уперся ей в живот.
   – Развяжу тебя сейчас, – тихо сказал он. – Но чтобы вела себя хорошо. Если меня разозлишь, то с матерью не встретишься.
   Ты поняла, Джой? – Он убрал нож и начал ее распутывать.
   Она безудержно всхлипывала.
   – Ну, пожалуйста, Боженька, пусть поможет мне кто-нибудь.
   – Да поможет Бог Стражу Порядка! – благочестиво произнес он. – Я – это он.

Глава 79

   Кое-как дотащилась Элейн от дамского салона до парадных дверей отеля – настоящее пугало, вся голова, как клумба, проросла станиолевыми бигудями.
   Парикмахерша шла следом.
   – Миссис Конти, – умоляла она, – вам нельзя садиться за руль. Вы не должны.
   Элейн крикнула, чтобы пригнали машину, не обращая внимания на обеспокоенную девушку. Наплевать, какое из себя делает она посмешище. Главное – скорее к Россу, только это важно.
   – Но вы даже не знаете, куда его отвезли, – причитала девушка. – Пожалуйста, обождите. Мы позвоним в полицию, вы не можете вот так взять и помчаться. На вас лица нет.
   Миссис Конти свободна делать, что хочет. И делает.
   Разочарование. Безысходность. Все, какие есть, отрицательные эмоции, и еще сверх того.
   Леон стоял на полуденной жаре и смотрел, как аварийки растаскивают «Ролле»и «Ягуар»… или что там от них осталось.
   Он тяжело и с досадой вздохнул и плюнул на тротуар. Он-то надеялся, что все идет к концу. Не тут-то было…
   Погоня его измотала. Особенно когда заявление «Они его поймали» обернулось всего лишь дорожной сумкой Дека, найденной в «Ягуаре», и водительскими правами, по которым сумку и опознали. Сумка – лучше, чем ничего, хотя в ней не было ни одной зацепки. Леон уже внимательно ее просмотрел. Единственное, что представляло интерес, – вырезки из газет об убийстве в Филадельфии, которые заботливо хранились между страницами иллюстрированного журнала об автомобилях.
   Стал он мотаться из города в город – не есть и не спать.
   Но не так еще устал, чтобы бросить. Погоня для него только начиналась.
   Элейн свернула на Хартфорд-уэй и поняла, что не имеет никакого представления, куда отвезли Росса, поэтому отправилась домой, считая, что выяснит это по телефону.
   На подъездной дорожке стояла, не предвещая ничего хорошего, полицейская машина.
   Она почувствовала, как кровь отливает от лица и все вокруг чернеет. Слишком она его любит, чтобы снова потерять – именно тогда, когда он к ней вернулся.
   А что, если он стал калекой, Элейн?
   Лучше так, чем смерть.
   Допустим, он никогда больше не сможет работать? Конец тогда кредитным карточкам, фешенебельным ресторанам и приемам. Конец Беверли-Хиллз.
   Перестань молоть чепуху, Этта. Я люблю Росса. Остальное неважно.
   Она ринулась в дом.
   Росс стоял, облокотившись на бар, в руке большой стакан бренди. На лбу – полоска пластыря, левая рука – на перевязи. Рядом стоял полицейский, делал записи в блокноте.
   – Росс! – завопила она вне себя от радости.
   – Любимая моя! – Вокруг знаменитых синих глаз побежали довольные морщинки, а потом он начал смеяться. – Что это ты?
   Пробуешься на роль в «Звездных войнах»?
   Руки ее метнулись к покрытой станиолью голове. Она растерялась.
   – Какая ты, к черту, голливудская жена! – поддразнил он. – Да попадись ты в таком виде на глаза Биби, и она тебя выпрет из клуба!
   Лицо ее медленно расплылось в улыбке.
   – Если начистоту, как говорит мой замечательный муженек, нам набздюхать!
 
   Жара. Смог. Усталость. Боль в мышцах. Плохой день. День, который Бадди хочет как можно скорее забыть. Он устало запарковался на своей стоянке в подземном гараже, вылез из машины, потянулся и зевнул. Измучен. И телом. И душой. Напрочь.
   Было ровно четыре пятнадцать. За десять часов он умудрился полностью измудачить свою жизнь… или же, наоборот, выправить ее. Надо будет подумать и решить: что именно. Теперь он хотя бы избавился от кошмаров кровосмешения.