Коллинз Джеки. Голливудские жены

   Завтракать она не стала, но тут же побежала к своему видавшему виды «Фольксвагену». Нийл все время настаивал, чтобы она обзавелась новой машиной, но «Фольксваген» отвечал всем ее требованиям. Он не бросался в глаза, и она могла ездить по городу не привлекая к себе внимания, а именно этого она и хотела.
   Актеры. Еще двадцать сегодня. Может, тот, который ей нужен, именно тот, войдет к ней в кабинет и вживе воплотит человека, которого придумала она.
   Черт! До чего увлекательно готовить съемки! Самое интересное и волнующее из всего, чем ей доводилось заниматься.
   Сотворение фильма! Оно входит в плоть и кровь. И они с Нийлом вместе… Какое сотрудничество!
   Тихонько улыбаясь, она включила мотор и поехала в свою приемную.
 
   – Почему ты не достал мне экземпляр чертового сценария? – орал Росс в трубку. – Господи, Зак! Я же прошу не места за столом на Тайной Вечере! Мне нужен какой-то паршивый сценарьишко. Девяносто хреновых страниц, переплетенных вместе!
   По-моему, задача самая простенькая! – Сердито барабаня по стеклянному столику возле бассейна, он выслушал ответ, который сводился к тому, что «Люди с улицы» хранятся под замком.
   И ни у кого нет экземпляра, ну просто ни у кого!
   Только у Джорджа Ланкастера, и Тони Кертиса, и Кирка Дугласа, и Сейди Ласаль, и у черт знает кого еще! У половины дерьмового Голливуда, не иначе.
   Росс со злостью брякнул трубку на рычаг. Это он, крупнейшая звезда, гоняется за ролью в хреновом фильмишке, да еще написанном какой-то бабой. И он даже не видел сценария! Да что с ним такое? Или он теряет рассудок вместе с волосами?
   Эта мысль погнала его в панике в павильон у бассейна. С чего он взял, что теряет волосы? Ничего подобного. С чего? Ну, может, самую чуточку. Совершенно незаметно. Во всяком случае, достаточно просто зачесывать их по-другому, и будет незаметно.
   Он рассматривал свое отражение в зеркалах павильона.
   Росс Конти. Кинозвезда. Все еще красив, сукин сын. Только он и Пол Ньюмен сумели сохраниться полностью. Все остальные не сумели – разжирели, облысели, сделали губительные косметические операции, носят скверные накладки. Правда, Синатра выглядит неплохо с пришитой своей шевелюрой. И не потерял органчика в груди, утомленно-пресыщенного тона, от которого все девчонки смазывали свои трусики. Росс успокоенно вернулся к бассейну.
   В стеклянных дверях гостиной стояла Элейн, точно в раме.
   Элейн. Его жена. Для старой бабы она выглядит неплохо. Надо отдать ей должное: умеет следить за собой, не пьет, не спит направо и налево, не делает из него дурака.
   – Детка, – сказал он нежно. – Сделай для меня одну вещь.
   Она оглядела его с головы до ног. Да, явное брюшко. Особенно заметное из-за мадрасских шортов, которые ему приспичило надеть.
   – Росс, я сделаю для тебя все, что ты захочешь, – ответила она даже еще нежнее. – Если обещаешь опять заняться гимнастикой.
   Он разыграл удивление и похлопал себя по животу.
   – По-твоему, мне это требуется?
   – Это требуется всем, кто старше двадцати пяти лет.
   – Что это еще за «старше двадцати пяти лет»?
   – Реальный факт, любимый мой. Чем становишься старше, тем усерднее надо трудиться, чтобы не утратить форму.
   – Чушь!
   – Святая правда.
   – Чушь.
   – Так что же тебе от меня нужно? – сказала она со вздохом.
   Он почесал подбородок и скосил знаменитые синие глаза.
   – Позвони Мэрли Грей. Достань экземпляр нового сценария Нийла – ну, того, о котором мы говорили.
   – А Зак разве не может достать?
   – Зак капли молока из коровы не выдоит, даже если ты всунешь сосок ему в руку.
   Элейн кивнула. Наконец-то он согласился с ее мнением.
   – Мне нужна Сейди Ласаль, – вдруг выпалил Росс.
   Нет, он, бесспорно, согласился с ее мнением.
   – Ты хочешь, чтобы я попробовала это устроить? – сказала она медленно.
   – По-твоему, ты сумеешь? – спросил он, оживляясь.
   Она улыбнулась.
   – Ты же всегда говорил, что я всего добьюсь, если серьезно захочу.
   – Вот и хорошо! Захоти, чтобы Сейди Ласаль стала моим агентом и чтобы я получил экземпляр чертового сценария.
   Элейн улыбнулась еще шире. Она больше всего любила преодолевать трудности.
   – Росс, милый, заказ принят.
   Он улыбнулся в ответ.
   – Элейн, милая, ставлю на тебя!
   Вот оно – супружеское счастье!
   – Я купила тебе подарок, – прожурчала она, протягивая шелковый галстук, который украла утром.
   Это ему понравилось. Он улыбнулся до ушей.
   – Никогда не забываешь о звезде, а?
   – Никогда, Росс, – кивнула она. – Никогда.
 
   В «Мейврике» было не протолкнуться. Шесть рядов у стойки, музыка диско рвет уши.
   Бадди заходил сюда в последний раз очень давно – еще до Гавайев, еще до жирненького Макси Шолто. При мысли о Шолто его передернуло. К счастью, он опомнился, когда еще было не поздно. Дружок Бадди больше не клюнет на наркотики и оргии.
   Они только для полных неудачников. Попросить работу у Тряпичника – это одно, но Макси Шолто – совсем-совсем другая фигня.
   – Бадди! Рад тебя видеть! Где ты прячешься?
   Он приветственно махнул бармену, а потом ответил:
   – Да нигде. То тут, то там. Что слышно?
   – Все то же. Дела идут хорошо. Знаешь про «Хилл-стрит блюз?»У меня там реплики были, усек? Реплики!
   Н-да? То-то он все еще торчит за стойкой!
   – Куинс тут?
   – Где-то там, сзади.
   – Спасибо.
   Он пробрался вдоль толпы у стойки, а потом через толпу танцующих и пошел вдоль кабинетиков, выглядывая Куинса.
   Он увидел его в окружении девочек. Их было три.
   Куинс. Высокий. Черный. Красивый. И к тому же хороший актер. Они занимались вместе у Джой Байрон.
   – Э-эй! – сказали они хором и шлепнули ладонью о ладонь.
   – Садись, – сказал Куинс. – Присоединяйся к обществу.
   Бадди примостился на конце кожаной банкетки, а Куинс кивал на девочек:
   – Вот это моя Луэнн. Ее сестра Цыпочка. И верная подруга Шелли.
   Луэнн была роскошной шоколадной блондинкой. Цыпочка была поминиатюрней, потемнее и с зубами, за какие убить можно. Шелли была Шелли, девочка у бассейна, очень даже ничего в тонком гимнастическом трико и тонкой юбочке внахлестку.
   – Э-эй! – сказал он. – А мы знакомы.
   – Э-эй! – ответила она. – Бадди Хадсон. Мистер Женатик.
   А где твоя старуха?
   – Бадди? Женатик? Ну, до этого нам не дожить! – засмеялся Куинс.
   – Уже дожили, – кивнула Шелли.
   Куинс недоверчиво вздернул брови и ухмыльнулся Бадди.
   – Чего молчишь? Скажи им, что это вранье.
   Бадди насупился. Такое его собачье счастье – напороться на мисс Болтунью. Весь день невезучий. А теперь еще и ночь.
   – Ну, я женат. Так что?
   Куинс захохотал.
   – Вот уж не думал, что ты когда-нибудь вляпаешься. Как же это вышло? – Он хлопнул себя по лбу. – Понял! Понял! Ей восемьдесят три, денег куры не клюют, а сердце ни к ч-е-е-рту. Угадал?
   Бадди насупился еще больше. Он ведь сбежал от Ангель, чтобы развеяться.
   – Ну, да, да! Угадал. Только ей не восемьдесят три, а под девяносто. Больше в моем вкусе, ясно?
   Куинс задохнулся от хохота.
   – Узнаю Дружка Бадди. Никогда своего не упустит!
   – Как насчет бути? – спросила Цыпочка, дергаясь в такт голосу Донны Саммерс.
   – Извиняюсь! – вмешалась Шелли. – Я первая пригласила.
   Толкнув Бадди в бок, она заставила его встать, выскользнула из-за столика, закинула руки ему на шею и увлекла на запруженное людьми пространство, предназначенное для танцующих.
   – Восемьдесят три, это надо же! – протянула она насмешлив во. – Двадцать и красотулька. Я ее видела у бассейна. Чего ты ее прячешь?
   Он пожал плечами.
   – И не прячу вовсе.
   – Не заливаешь? Тогда где же она?
   – А тебе для чего? Или ты розовая?
   Она резко прижалась к нему пахом.
   – Тогда бы, мальчик, я скреблась у твоей двери, чуть ты ушел бы. Такой кусочек ты держишь под замком!
   Он оттолкнул ее и начал извиваться. Он хоть сейчас может давать уроки Траволте – до того он ловкий, чувственный и весь разболтанный. Аллан Карр, войди, посмотри на меня!
   Шелл повторяла все его движения. Она тоже была хороша.
   Ему стало весело. Он не танцевал давным-давно, а если партнерша во всем тебе соответствует, ощущение возникает то еще.
   Они остановились, когда совсем изнемогли. Когда по рукам и груди Шелли заструились ручейки пота.
   – Хм-м-м-м, – произнесла она раздумчиво, – а ты хорош!
   – Ты тоже.
   Они пошли назад к столику, – Надеюсь! Я же профессионал.
   – Профессионал в чем?
   – Профессиональная танцовщица. – Она холодно посмотрела на него и обернулась, здороваясь с откуда-то взявшимся парнем, который сидел рядом с Цыпочкой. – Йер, лапушка, как сошло?
   Йер лапушка был молод, красив, с нервно бегающими глазами. Он пожал плечами.
   – Обычное дерьмо. Ну, ты представляешь.
   – Конечно, – сочувственно сказала она. – Но вы же не знакомы? – Они покачали головами, рассматривая друг друга. – Бадди Хадсон – Иерихон Кранч, – добавила Шелли, как светская хозяйка дома.
   Бадди нахмурился. Наверное, от громкой музыки он оглох.
   Иерихон Кранч! Что за имечко? Точно сектант-проповедник Славный Амос!
   Бегающие глазки Иерихона обшарили его всего.
   – Вы актер?
   – А в чем вы меня видели? – быстро спросил Бадди.
   – Ни в чем. Я тоже актер.
   – А-а! В чем снимались?
   Иерихон быстро перечислил несколько известных телевизионных программ, потом облизнул губы и добавил:
   – Но у меня намечается стоящая роль. И думаю, я ее получу.
   – Какая роль? – спросил Бадди, сразу настораживаясь.»
   Иерихон напустил на себя таинственный вид.
   – Не могу сказать.
   – Телевизионный сериал?
   – Ничего подобного.
   – Реклама?
   – Не-а.
   – Тогда что же?
   – Фильм. Первоклассный. – – Телевизионный?
   – Не-а. Настоящий.
   – А название?
   Иерихон сощурился.
   – Так я тебе и сказал! Чтобы ты побежал пробоваться? Ничего не выйдет. Да и вообще контракт у меня на мази. Сучка, которая набирает актеров, вся просто исходит от нетерпения взять меня. – Он сильно осклабился. – Усек?
   Да, Бадди усек. А жлоб не проговорится. Он вспомнил Ангель. Она даже и не думала его пилить. Просто заговорила в скверную минуту, когда за душой у него осталось всего сорок два доллара – и никакого способа раздобыть еще. Пособие по безработице? Нет уж! Справки, анкеты, бумажки всякие – это не для него. Так он всегда считал, не начинать же теперь! , – Мне пора, – сказал он, вставая. Пробрался сквозь толпу и вздохнул полной грудью, когда вышел на улицу.
   Шелли вышла следом за ним.
   – Подвезешь меня? – сказала она.
   Он оглядел ее и решил, что она может оказаться полезной.
   – Само собой. Моя машина дальше по улице.
   Она зашагала рядом с ним. От нее слабо пахло потом и сильно пряными духами.
   – Какие танцы ты исполняешь? – спросил он.
   – Художественные, – ответила она.
   – Стриптизерка?
   – Одна из лучших.
   – Скромности тебе не занимать.
   – А иди ты! Я правда одна из лучших и горжусь этим.
   Они подошли к машине, он сел за руль и открыл правую дверцу.
   – А ты актер, – заявила она, усаживаясь поудобнее. – Я могла бы сразу догадаться.
   – Один из лучших, – быстро сказал он.
   Она рассмеялась.
   – Да уж! Потому-то ты и ездишь на этой рухляди.
   – Она довозит меня, куда требуется. Я за рекламой не гонюсь.
   – Не по карману, а?
   – Ничего, справлюсь.
   Она вытащила из сумочки сигарету с марихуаной и закурила.
   – Вот что я тебе скажу, – начала она и предложила ему затяжку, но он мотнул головой. Кому надо, чтобы полицейские остановили их в такой час? – Из тебя получится потрясающий стриптизе?. Тело блеск, и ты умеешь двигаться.
   Он расхохотался.
   – Ну ты даешь!
   Она осталась серьезной.
   – Что тут забавного? Платят хорошо, и мужчины занимаются этим теперь наравне с женщинами.
   – Я актер. Я же тебе сказал.
   – Чем это мешает тебе раздеваться и брать за это деньги?
   – Ты, конечно, скажешь, что Сильвестр Сталлоне сделал карьеру этим способом?
   – Вот именно. Или ты не читаешь скандальную хронику?
   – Этим грязным газетенкам верить нельзя. Ну, а твой приятель Банч… Кранч… Стена Иерихонская. Он раздевается?
   – В голом виде на него и задаром смотреть не станут. Сутулые плечи, кривые коленки, и в хлебной корзинке всего ничего.
   Он подрабатывает как официант – на голливудских вечеринках.
   Думает, так его откроют.
   А, к черту! Бадди забрал у нее сигарету, глубоко затянулся и потом небрежно сказал:
   – Вдруг да и открыли? С ним же вот-вот контракт заключат.
   – Брось! Неужели ты поверил? Да если Йер подаст сандвич Джонни Карсону, он всех оповестит, что его вот-вот пригласят в» Вечернее шоу «.
   – Значит, никакого фильма вообще нет?
   – Он ходил представляться.
   – Для какого фильма?
   Она тихонько засмеялась.
   – Хочешь подставить ему ножку?
   Он осторожно загнал машину на стоянку, удобно расположенную против их дома.
   – Мы живем в свободной стране.
   – Тебе виднее.
   – Так что это за фильм?
   – Зайдем ко мне нюхнем. От снега у меня всегда память улучшается.
   Он подумал об Ангель. Красивая. Невинная. Ждет его.
   Потом он подумал о паршивых сорока двух долларах.
   – Ладно. Почему бы и нет?
 
   Джина Джермейн имела агента, менеджера, секретаря, гримера-художника, парикмахера, бухгалтера, советника по вкладам, преподавателя драматического искусства и двух бывших мужей, – и всех их надо было содержать. Все они в чем-то он нее зависели.
   Ей было тридцать три года – двадцать девять для прессы. Блондинка – крашеная, а не естественная. Хорошенькая, с круглыми, чуть выпуклыми глазами, вздернутым носиком и людоедским ртом, полным острых, белых, безупречных зубов. На Западном побережье Америки были тысячи девушек таких же хорошеньких, как Джина Джермейн. Но вот тело превращало ее в нечто особенное. Длинные точеные ноги, поджарая задница, двадцатидюймовая талия и огромная грудь. Тридцать девять упругих пышных дюймов с большими бледно-шоколадными сосками.
 
   Звездой Джину Джермейн сделали ее потрясающие груди. В девятнадцать лет она попала на страницы» Плейбоя «, и ее немедленно открыл Голливуд.» Сейчас же пошлите за ней!»– распорядились две главы кинокомпаний, три директора студий и четыре восхищенных агента. А она уже была там. Макси Шолто, ловкий деляга, умевший распознать пару сенсационных грудей с первого взгляда, опередил всех.» Позвольте, я буду представлять вас, – сказал он, включив на полную силу свою подлую улыбочку. – Позвольте мне сделать из вас звезду «.
   Старомодные, но такие весомые слова сработали. Джина оставила довольно тихую карьеру манекенщицы в Хьюстоне и улетела с Макси в Лос-Анджелес, где он устраивал ей небольшие роли то там то сям. Ничего сенсационного. До того дня, когда она вошла в кабинет директора телестудии, села на стул с высокой спинкой напротив него и небрежно раздвинула длинные, точеные, сексуальные ноги, как втолковывал ей Макси.
   Налитые кровью глаза директора полезли на лоб от возбуждения. На Джине Джермейн была белая мини-юбочка, а под ней – ничего. Ни колготок. Ни трусиков. Ничего.
   Результатом была роль в еженедельном комическом телесериале и еженедельные свидания с телевизионным директором, который через два года скончался от массированного инсульта.
   Джина очень огорчилась – он был такой милый старичок. Но, с другой стороны, она, в сущности, больше в нем не нуждалась. Телевидение сделало ее звездой, а Макси сделал ее своей женой.
   Телевизионный сериал Джины продолжался пять лет, ее брак – лишь на несколько месяцев дольше, однако они с Макси расстались друзьями, и он был шафером на ее разрекламированной свадьбе с актером, чьим амплуа были мужественные мужчины, а любимым развлечением – избивать ее, так что она развелась и с ним.
   Личная жизнь у нее была сплошным хаосом, однако ее звезда продолжала восходить. Фильм, слепленный из комического сериала, принес большие доллары. А она тут же снялась в еще одной кассовой продукции. И оказалась редчайшим исключением из общего правила – звездой малого экрана, которой удалось остаться звездой и на большом экране. Внезапно она стала беспроигрышной картой. Каждый фильм с соучастием приносил деньги. Она давала опору снисходящим супер-звездам, была наивной партнершей эксцентричных комиков, изгибалась, извивалась и раздевалась с утомительным однообразием.
   Но зрители так не считали. Зрители ее любили. Она была их Джиной. Чудесной золотой плотью. Киношлюха с золотым сердцем и такими же грудями в придачу. Старомодный тип кинозвезды, приводящий на память Монро и Мэнсфилд.
   – Я хочу, чтобы ко мне относились серьезно, – проворковала она однажды вечером в программе Джонни Карсона. – Знаете, Джон, я хотела бы сниматься в других, фильмах. В социально значимых.
   Джонни только посмотрел в объектив камеры. Его выражение было шедевром сдержанности. Его выражение сказало все. Зрители покатились со смеху, и у Джины хватило ума замолчать и вернуться к выпячиванию грудей и игривому флирту. Ее душило горькое разочарование. Ну почему, почему она не может сниматься в серьезных фильмах?
   Две недели спустя она познакомилась на приеме с Нийлом Греем.
   Он был с женой, но ничтожные помехи в виде жен Джину не смущали. Она всегда добивалась того, чего хотела. Одно из преимуществ статуса кинозвезды.
   Нийл Грей был воплощением Серьезности с большой буквы. Он снимал умные фильмы, значимые фильмы – те, в которых, по убеждению Джины, следовало сняться ей.
   Она незаметно устроилась возле него. Всячески льстила, впивала каждое его слово, позаботилась, чтобы он мог как следует оценить изумительные груди – наклонялась через него, чтобы взять сигарету, бокал, спички. Три дня спустя она позвонила ему.
   – Надеюсь, я вас не побеспокоила, – сказала она грудным голосом, прекрасно зная, что должна была побеспокоить его очень и очень, если все шло нормально. – Но мне просто необходим хороший совет, и вы, мне кажется, тот, от кого я могу его получить.
   Это его позабавило и заинтриговало. Он знал, что» хороший совет»в переводе означает «хорошо потрахаться». Язык Голливуда был до тонкости известен им обоим.
   Завтрак. У нее дома. За высокой стеной на Сан-Исидоро-драйв.
   Диетический салат, а следом весьма удовлетворительная постель. Ион, и она равно не имели желания тратить время зря.
   Второе свидание две недели спустя. Тот же сценарий. Они почти не разговаривали, но Джину это не расстраивало. Стоило мужчине погрузиться в ее чудесные груди, и он всегда являлся повторить. Времени на разговоры будет еще достаточно.
   За обедом, который Грей устроили в «Бистро», чтобы сообщить о своем фильме, она занялась изучением Монтаны. Приехала она в «Бистро»с Четом Барнсом. Нийл чуть не наложил в штаны. Но он мог бы не беспокоиться, она держалась без глупостей. Даже вежливо поболтала с Монтаной, рассказала о своем сценарии. Конечно, она его еще не написала, но ведь напишет!
   Так, значит, «Люди улицы» будет новым фильмом Ниша. На следующий день она позвонила своему агенту Сейди Ласаль и потребовала экземпляр сценария.
   – Его еще никто не видел, – невозмутимо ответила Сейди. – А кроме того, он, по-моему, совсем не в вашем духе. Насколько я поняла, там действуют два полицейских. Молодой и старый.
   – Но ведь там должны быть и женщины! – сердито перебила Джина.
   – Наверное. Но роли не для звезд. Я уверена, это не фильм для Джины Джермейн. – Она помолчала. – Да, кстати, дорогая, вы уже прочли «Малышка бьет»?
   – Нет! – окрысилась Джина. – Сейди, добудьте мне сценарий Ниша. Я сама хочу решить, для меня этот фильм или нет.
 
   Когда Нийл Грей позвонил с предложением слетать на субботу в Палм-Бич, Джина согласилась без секундного раздумья.
   – Но только все отдельно, – предупредил он. – Номера, места в самолете, ну, словом, все.
   – Конечно, – согласилась она.
   – Тебе придется поскучать. Я должен буду много времени провести с Памелой и Джорджем.
   – Я захвачу книгу.
   Книгу она захватила, но так ее и не раскрыла. Едва Нийл ушел из номера, смежного с ее, как она стащила из его чемодана экземпляр «Людей улицы»и прочла от корки до корки за пятьдесят пять минут. Потом перечла, сосредоточившись на роли Никки.
   Пьянящее волнение, выброс адреналина в кровь.
   НИККИ. ДВАДЦАТЬ С НЕБОЛЬШИМ. НЕИСПОРЧЕННАЯ КРАСАВИЦА. ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ФИГУРАМ ХОТЯ ВЕЗДЕ В МЕРУ. ЕСТЕСТВЕННАЯ БЛОНДИНКА, ОЩУЩЕНИЕ НЕВИННОСТИ.
   Я могу сыграть Никки. Могу! Могу!
   И такая чудесная роль! Мотивация обеих мужских ролей. Дочь одного. Любовница другого.
   Никки я сыграю как никто.
   Ты слишком стара.
   Я всегда выглядела моложе своих лет.
   Какая же ты «неиспорченная?»
   Это легко сыграть.
   Твоя фантастическая фигура не везде в меру.
   Фигня! Сяду на диету. Перебинтую чертовы титьки. Понадобится, голодом себя заморю, мать их!
   Невинность?
   Изображу.
   Она просто не могла дождаться, когда Нийл вернется. Вид у него был усталый и расстроенный. Она обняла его и повела к кровати.
   – Памела хитрая старая стерва, – пробормотал он, когда она дернула «молнию» его брюк.
   – Да? – сказала она. – А почему?
   – Потому… – начал он и застонал. Она уже забрала его в рот и сосала так, словно от этого зависела ее жизнь. Но ведь по-своему и зависела!
   Перед посадкой в Лос-Анджелесе Нийл распорядился:
   – Лучше выжди пять минут. Я выйду первым.
   Джина надулась.
   – Стыдишься меня?
   – Не говори глупостей. Мы же договорились соблюдать осторожность.
   Она вздохнула.
   – Ну, ладно. Но я тебя скоро увижу, правда?
   – Скорее, чем ты думаешь. – Он чмокнул ее в щеку и поспешил к дверям.
   Почти все мужчины последние сволочи. Но ей-то что?
   Это она их использует, а не они ее. Жизнь ее была полна «делового траханья», как она это окрестила, с мужчинами, которые могли поспособствовать ее карьере, помочь ей пополнить ее коллекцию акций (весьма внушительную), помочь с недвижимостью (три дома в Беверли-Хиллз и конторское здание) и вообще дать совет о чем угодно, начиная от налогов и кончая абортом.
   Джина всегда обращалась к лучшим специалистам и никогда не платила. Среди ее любовников на данный момент были испанский земельный магнат, бразильский биржевик, очень богатый араб (он ведал ее драгоценностями – то есть каждый раз, бывая в городе, объезжал лучшие ювелирные магазины), а также лучшие в Беверли-Хиллз адвокат, бухгалтер и гинеколог.
   Собственно, в ее жизни не хватало только сенатора, но ей еще предстояло познакомиться с Тедди Кеннеди, чья слава привлекала ее, как пухлая кожа привлекает комара. Нийл Грей представлял для нее следующую ступень ее профессиональной карьеры.
   И пусть он обходится с ней так скверно, как хочет! Он за все поплатится! Так или иначе. Уж об этом она позаботится.
 
   У Нийла был усталый вид. Монтана расцеловала его в обе щеки и сказала:
   – Это сюрприз тебе. Я подумала, что мы поговорим по дороге домой.
   Он оглянулся. Слава богу, что он решил выйти раньше Джины. Торопливо взяв Монтану под руку, он сказал:
   – Замечательно, радость моя. Именно ты мне и требуешься после целого дня с Памелой и Джорджем.
   И быстро увел ее из аэровокзала.
   – Так что же? – спросила она. – Я просто не выдержу. Заполучили мы великого Джорджа Ланкастера или нет?
   – Ты не поверишь! – ответил он, торопливо шагая к лимузину с открытыми дверцами, возле которого стоял шофер в форме. – Но я все еще не знаю!
 
   – Э-эй? – сказал Бадди. – Так ты правда употребляешь эту дрянь?
   Шелли через свернутый воронкой доллар втянула ноздрями узенькую полоску белого порошка на стеклянном столике.
   – Ага. Как и все.
   – Ну-у… в Голливуде, пожалуй. – Он опасливо прошелся по ее захламленной комнате. – Я и сам нюхал, но бросил – ничего хорошего.
   – Бросил, – повторила она с усмешкой. – Сел на мель, и, стало тебе не по карману, так?
   – Знаешь что? – Он взял папку с фотографиями, начал небрежно их перебирать. – Рот у тебя очень узкий.
   Она жадно втянула еще полоску кокаина.
   – Так мне говорили… мистер Женатик.
   – Ну, как твоя память, прояснилась? – спросил он.
   Она лениво потянулась.
   – А ты торопишься?
   Вот именно. Он торопится. К Ангель.
   – Неособенно.
   – Ну, так расслабься. Сними джинсы. – Она зевнула. – Если хочешь, я так тебя продую, что у тебя в голове помутится. – Она засмеялась. – Сечешь?
   Он вздохнул.
   – Шелли, Шелли! Ну кого ты заводишь? Кроме нас с тобой, тут никого нет, а мы, по-моему, друг с другом разобрались.
   – Верно. Но если ты захочешь, так лучше меня никого в городе нет. Мне это сто человек говорили. И знаешь что, друг! Я хороша, потому что мне это нравится. Я это люблю. – Она снова усмехнулась. – Так, значит, не хочешь устроить мне быструю пробу? Точно?
   – Спасибо, но точнее некуда. – Что-то в ней напомнило ему его самого – того, каким он был до встречи с Ангель. Насквозь прожженным. Мастером трепать языком и быстренько перепихнуться.
   – Ну-у… – Она встала и дернула завязки своей юбочки. – Точно так точно. – Юбочка развернулась и соскользнула на пол, а она очень медленно зацепила пальцами свое гимнастическое трико и стянула его.
   – Э-эй – быстро сказал он. – Хватит. Ведешь себя как проститутка!
   – Рыбак рыбака, – насмешливо ответила она, выбираясь из трико.
   Он нахмурился.
   – Мы что, уже встречались?