Коллинз Джеки. Месть Лаки

   – Знаешь, – сказал Прайс, продолжая разговор, – в наши дни образование очень много значит.
   – Ты мне постоянно об этом твердишь, – отозвался Тедди, упорно пряча глаза. В последнее время разговаривать с ним нормально было совершенно невозможно. – Только ты не понимаешь, что я не хочу учиться в колледже.
   – Нет, это ты не понимаешь, что тебе говорят! – взорвался Прайс. – И ты будешь учиться в колледже, хочешь ты того или нет. Если бы у меня в свое время была такая возможность, я бы считал себя счастливейшим из смертных, но нет – мне пришлось работать, и я работал. Если бы ты знал, Тедди, чем я зарабатывал себе на жизнь! В четырнадцать лет я поставлял девчонкам клиентов. Я мог так и остаться сутенером и сейчас бы, наверное, сидел тюрьме, но меня спасли честолюбие и решимость. Только это, и ничего больше, потому что никакого образования я не получил. Но у тебя будет образование, это я тебе обещаю!
   – На фига оно мне? – спросил Тедди и презрительно осклабился.
   – Знаешь ты кто? Неблагодарный маленький гаденыш, – бросил Прайс, которому захотелось со всей силы ударить сына по лицу, как когда-то поступала его собственная мать. Он сдержался лишь с большим трудом, да и то только потому, что его психоаналитик посоветовал ему никогда не применять к Тедди насилие. «Вы считаете, что добились чего-то только благодаря тому, что собственная мать била вас, – сказал ему врач – Возможно, это действительно так, но вы впадаете в общее заблуждение, когда начинаете думать, будто вашему сыну это тоже будет полезно. Поверьте моему опыту, модель поведения, оказавшаяся удачной один раз, никогда не срабатывает в следующем поколении».
   Господи, подумал Прайс, как же трудно воспитывать собственного сына! Да, он был знаменит, однако это не имело никакого значения. Его успех, его известность касались только его самого, для Тедди же все могло оказаться совершенно иначе, как только он вступит в реальный мир.
   А Прайс Вашингтон слишком хорошо знал, как устроен этот реальный мир и какая судьба уготована в нем подавляющему большинству чернокожих молодых людей. Наверх пробивались считанные единицы, уделом же остальных была непрекращающаяся борьба с расизмом, прочно укоренившимся в сознании белых американцев.
   – Послушай меня, сынок, – сказал Прайс, призвав на помощь все свое терпение. – Образование – это главное, поверь моему слову. Если у тебя в кармане диплом и если ты действительно что-то знаешь или умеешь, дальше будет легче.
   – А тебе образование понадобилось? Что нужно знать, чтобы кривляться на сцене и повторять слова из трех букв по пятьдесят раз за ночь? – с вызовом спросил Тедди, и Прайс в ярости стукнул кулаком по столу.
   – Как ты разговариваешь с отцом?! Да, я кривляюсь на сцене, как ты выразился, но я делаю это для того, чтобы сейчас на этом вот столе была еда. И неплохая еда, должен тебе заметить. Лично я впервые попробовал икру, когда мне было двадцать.
   Тедди с отвращением посмотрел на серебряный судок с черной икрой, обложенной дольками греческих лаймов, и выпятил нижнюю губу.
   – А мне наплевать, – сказал он.
   – Значит, тебе наплевать? – с угрозой прошипел Прайс. Ему все сильнее хотелось выбить из Тедди эту дурь кулаками. – Я думал, что поездка в Нью-Йорк принесет тебе пользу, а оказалось… После того как мы вернулись, ты стал вести себя еще хуже, чем раньше.
   – Это потому, что ты не разрешаешь мне делать то, что мне хочется, – пробормотал Тедди, не поднимая глаз.
   – А что именно ты хочешь, позволь спросить?
   Торчать целыми днями дома и смотреть тупые видеофильмы? Или, может быть, ты не прочь связаться с какой-нибудь бандой? Валяй, я тебя не держу. Поезжай в Комптон, познакомься с тамошними подонками, и если они тебя не пристрелят, это обязательно сделает кто-нибудь другой. Ведь именно так должны вести себя черномазые, верно? – Он вздохнул. – Молодые чернокожие американцы убивают друг друга почем зря, а ты, вместо того чтобы поблагодарить меня за то, что я хочу избавить тебя от такой жизни, плюешь на меня.
   – Почему ты не разрешаешь мне увидеться с мамой? – прямо спросил Тедди и наконец посмотрел на отца в упор.
   Вопрос застал Прайса врасплох.
   – Потому что твоя мать – шлюха! – выпалил он.
   – А она говорила про тебя, что ты – кобель с наскипидаренной задницей.
   – Это не смешно, парень, – процедил Прайс свирепо. – Твоя мать трахалась с другими мужчинами в моей постели. А когда я развелся с ней, она даже не захотела взять тебя к себе. Она подписала бумагу, в которой было написано, что ты ей не нужен, понятно?
   – Но ты заплатил ей.
   – Разумеется, я заплатил ей. Я отвалил ей целую кучу денег, и эта потаскуха просто взяла их и ушла. Даже не оглянулась… – Прайс замолчал, не зная, что говорить дальше. Что он мог сказать шестнадцатилетнему сопляку, который вбил себе в голову, будто он уже все знает? Прайс решил никогда не бить Тедди, значит, оставалось действовать подарками да уговорами. И он старался, старался изо всех сил, не жалея ничего, лишь бы мальчишка учился.
   Интересно, задумался он, с чего ему вдруг захотелось повидаться с мамашей? Джини не виделась с Тедди уже двенадцать лет и прекрасно обходилась без него.
   В гостиной снова появилась Ирен, ее лицо было совершенно бесстрастным. Она никогда не позволяла себе вмешиваться в отношения между отцом и сыном. Однажды она, правда, попыталась, но Прайс сразу поставил ее на место. Она была всего лишь экономкой – не более, но и не менее. Она командовала обслугой, приходящими горничными, гладила рубашки Прайса, стирала белье. Она же покупала продукты, ездила на машине по различным хозяйственным делам и исполняла мелкие поручения своего хозяина. Таков был круг ее обязанностей. И с ними она справлялась безупречно.
   – Не забудь, – напомнил Прайс Ирен, – завтра ко мне придут друзья на партию в покер.
   Купи что-нибудь европейское – копченую лососину, может быть… В общем, сама знаешь.
   – Хорошо, мистер Вашингтон, – кивнула Ирен, ставя перед ним тарелку с телячьими отбивными, картофельным пюре и молодыми бобами.
   Когда она хотела обслужить Тедди, тот отодвинул тарелку.
   – Я не голоден, – буркнул он. – Пожалуй, я не буду есть.
   – Если бы я не знал тебя как следует, – сказал Прайс сурово, – я мог бы поклясться, что ты начал баловаться наркотиками.
   – В чем, в чем, а в этом ты разбираешься, – дерзко ответил Тедди, напомнив отцу о тех временах, когда он не мог прожить без инъекции и нескольких часов.
   Прайс прищурился.
   – Мне не нравится, как ты со мной разговариваешь, – проговорил он. – Прикуси-ка язык, парень!
   – А мне не нравится, что ты все время мной командуешь, – заявил Тедди с вызовом. – Мне это надоело!
   – Значит, ты не голоден?! – загремел Прайс, вскакивая и роняя на пол салфетку. – Тогда отправляйся к себе в комнату и не смей оттуда выходить до завтра, понял? Если я еще увижу тебя сегодня, ты об этом очень и очень пожалеешь!
   Не сказав ни слова, Тедди поднялся и медленной, шаркающей походкой вышел из гостиной.
   Прайс, все еще кипя гневом, посмотрел на Ирен. Та ответила ему понимающим взглядом.
   – Вот и воспитывай такого! – сказал он, пожимая плечами.
   – Я вас понимаю, мистер Вашингтон, – ответила экономка, и он протянул к ней руку.
   – Подойди-ка ко мне.
   Ирен шагнула к нему.
   – Ты скучала, пока я был в Нью-Йорке? – спросил Прайс несколько более мягким тоном.
   – Да, мистер Вашингтон, – ответила Ирен. – Без вас в доме было как-то… пусто.
   – Вот как? – Он поднял другую руку и, коснувшись ее левой груди, привычно нащупал под платьем сосок. – Как ты скучала? – спросил он. – Очень? Или не очень?
   – Очень, мистер Вашингтон. – Ирен слегка отстранилась. Лицо ее оставалось бесстрастным.
   Прайс усмехнулся.
   – О'кей, крошка. Думаю, немного попозже ты покажешь мне, как ты без меня скучала.
   В лице Ирен не дрогнул ни один мускул.
   – Хорошо, мистер Вашингтон.
 
   Оказавшись в своей комнате, Тедди присел к столу, на котором стоял новенький компьютер, но тотчас же поднялся и принялся шагать из стороны в сторону. С той роковой ночи прошло уже почти полтора месяца, но он до сих пор помнил ее во всех жутких подробностях и был совершенно не в силах выкинуть из головы ни одной детали.
   Мужчина и женщина в серебристом «Порше».
   Мужчина и женщина, которые ни в чем не были виноваты. Мужчина и женщина, которых он никогда прежде не видел.
   И Мила… Мила, которая в упор стреляет в женщину из револьвера, срывает с нее серьги и бежит прочь.
   Господи, он еще никогда не видел столько крови! Казалось, белое платье женщины пропиталось ею насквозь!
   А ведь эта миловидная женщина тоже была чернокожей, как и он!
   Мила велела ему забыть об этом случае. В ту ночь, едва только они оказались в джипе и отъехали, она принялась убеждать его, что это была всего лишь случайность, в которой никто не виноват, но Тедди знал ужасную правду. Мила хладнокровно стреляла в живых людей. И убила женщину.
   О том, кого они остановили накануне вечером, Тедди узнал из утренних газет. О том же трубило и телевидение, но он боялся даже включать телевизор. Оказывается, эти двое были знамениты, может быть, его отец даже хорошо знал их лично! Мысль об этом наводила на подростка тяжелую беспросветную тоску.
   – Нас поймают, – твердил он Миле. – Нас обязательно поймают!
   – С чего ты взял? – резко ответила она. – Никто нас не видел, никто не докажет, что это сделали именно мы.
   – Нас поймают… – повторил он. – Револьвер… Кстати, где ты его взяла?
   – Это не важно.
   – Полиция может проследить его…
   – Как? У них же нет ни номера, ни гильзы.
   – Куда ты его спрятала?
   – Ты что, за дуру меня держишь? – Мила усмехнулась. – Я избавилась от него.
   – А бриллианты?
   – Не беспокойся, когда придет время, ты получишь свою долю. – В глазах Милы неожиданно вспыхнули злые огоньки. – Только не вздумай болтать об этом, Тедди Вашингтон! Иначе, клянусь, я убью тебя!
   С тех пор Тедди жил в постоянном страхе. Он боялся полиции, отца, Милы, и его жизнь превратилась в сущий кошмар.
   Юноша хорошо понимал, что, если Мила решилась застрелить двух человек, она без колебаний пойдет и на следующее убийство.
   А у Тедди не было никого, к кому он бы мог обратиться за помощью.

Глава 25

   Трагедия с Мэри Лу потрясла всех, и Лаки в этой ситуации была даже довольна, что оставила руководство студией. Теперь она могла больше времени уделять Ленни и Стивену, которые отчаянно нуждались в ее помощи, хотя со времени инцидента прошло уже несколько недель. В особенности – Стивен. Гибель жены повергла его в такое глубокое отчаяние, что в первые дни Лаки даже опасалась, как бы он не наложил на себя руки. К счастью, у него была дочь, которую он бесконечно любил. Именно она удержала его на краю пропасти, в которую он уже заглянул… Лаки тоже старалась отвлечь его от мрачных мыслей, и вскоре Стиву стало немного легче.
   Что касалось студии, то у руля «Пантеры»
   Лаки поставила людей, которым полностью доверяла. Теперь студией руководил не один человек, а три, а это означало, что ни одно решение не будет принято до тех пор, пока эти трое не придут к единому мнению. Не то чтобы каждый из них был некомпетентен, просто Лаки была убеждена, что так будет лучше для дела. Кроме того, она оставалась владелицей контрольного пакета акций и могла вмешаться, наложив вето на то или иное решение или даже уволив нанятых ею директоров. К этому она была готова; ей вовсе не хотелось, чтобы «Пантера»– ее любимое детище – захирела только потому, что она перестала быть действующим директором.
   Продавать студию Лаки пока не собиралась, хотя такая мысль иногда закрадывалась ей в голову. В конце концов она решила, что если по прошествии года дела студии перестанут ее интересовать, тогда она серьезно подумает о том, чтобы расстаться со своей долей акций.
   Дочь Стива и Мэри Лу Кариока в последние недели жила у Лаки. Лаки настояла на этом переезде, считая, что общество сверстников ей нужнее, чем утешения взрослых, у которых и самих глаза постоянно были на мокром месте. И действительно, общество маленькой Марии подействовало на Кариоку весьма благотворно. Впервые после смерти матери она начала улыбаться, и, глядя на девочек, которые стали настолько неразлучны, что даже спали в одной комнате. Лаки часто думала: «Слава богу, что они подружились».
   Сама она очень хорошо помнила, как после гибели матери нуждалась в утешениях своего старшего брата Дарио, ставшего ее единственной опорой в мире, который вдруг оказался совсем не таким прочным и не таким безоблачно-прекрасным, как ей всегда казалось.
   Что касалось Ленни, то физически он оправился довольно быстро. С чем он психологически никак не мог справиться, так это с потрясением от гибели Мэри Лу.
   – Ты все равно не мог ничего сделать, – убеждала его Лаки, но Ленни только отрицательно качал головой.
   – Я не должен был пытаться достать свой револьвер, – снова и снова повторял он. – Если бы я не сделал этого, Мэри Лу почти наверняка осталась бы в живых, а теперь… О боже. Лаки, ты просто не представляешь, какой это был кошмар!
   А Лаки действительно не представляла – не представляла, что еще она может ему сказать.
   Ленни был прав, по крайней мере, в одном: это и в самом деле был кошмар, и они оба оказались в самой его середине.
   Между тем производство фильма, который Ленни снимал вместе с Мэри Лу, было приостановлено до тех пор, пока не будет найдена новая исполнительница заглавной роли и пока не будут пересняты все сцены с ее участием. Не исключено было даже, что «Орфей», с которым Ленни когда-то заключил контракт, и вовсе откажется от съемок, так как подобная работа могла значительно увеличить бюджет и сделать фильм малорентабельным. Впрочем, большого значения это уже не имело, так как Ленни наотрез отказался иметь с этой картиной что-либо общее. «Я не хочу заниматься этим фильмом с другой актрисой в главной роли, – заявил он Лаки. – Пусть найдут другого режиссера».
   Но не это больше всего тревожило Лаки. Она заметила, что Ленни почти не выходит из дома.
   Именно так он вел себя в первые месяцы после собственного похищения. Лишь изредка Ленни отправлялся на долгие прогулки вдоль океанского берега, но всегда один. Он не брал с собой даже детей, как они его ни упрашивали, и Лаки скоро стало ясно, что дела плохи, однако она все еще надеялась на целительные силы всемогущего времени.
   Ее решение оставить руководство студией они практически не обсуждали.
   – Я хотела тебе сказать заранее, – попыталась однажды объясниться Лаки. – Но потом решила, что устрою тебе сюрприз.
   – Что ж, сюрприз получился что надо, – только и ответил на это Ленни, из чего Лаки заключила, что он серьезно на нее обиделся.
   Теперь они оба целыми днями были дома вместе, однако отношения между ними – впервые за все годы, что они прожили в браке – стали напряженными. Они даже не занимались любовью, и Лаки не знала, что можно сделать, чтобы изменить ситуацию к лучшему. Ленни мучительно терзался чувством вины, это Лаки понимала, но изменить что-либо она была бессильна, и ей оставалось надеяться, что со временем все образуется само собой.
   Стив тоже винил во всем себя.
   – Я должен был сам заехать за Мэри и забрать ее со съемок, – твердил он день за днем. – Я и не думал, что может что-то случиться, – ведь она с Ленни, значит, она будет в безопасности, но…
   Нет, Ленни тут ни при чем. Это все я, я…
   И Стив, и Лаки ежедневно звонили детективу Джонсону, но никаких результатов расследования так и не было, и Лаки начинала терять терпение.
   – Я не такой человек, чтобы сидеть сложа руки, – заявила она однажды детективу. – Должны же быть какие-то зацепки! Не растворились же эти подонки в воздухе.
   Джонсон делал все, что было в его силах. Он несколько раз допрашивал Ленни, надеясь, что он припомнит что-нибудь важное, но как Ленни ни старался, он не мог припомнить ни одной цифры на номерном знаке джипа. Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что номер был калифорнийский, на что Джонсон резонно заметил, что Калифорния большая.
   – Что ж, – заключил в конце концов детектив. – В Калифорнии зарегистрировано около шести с половиной тысяч черных джипов. Придется проверить их все. К тому же джип мог быть не черным, а, скажем, темно-фиолетовым или темно-зеленым. Это существенно осложняет нашу задачу.
   – Все это, конечно, очень интересно, – перебила его Лаки раздраженно. Результаты шестинедельной работы Джонсона явно ее не впечатлили. – Но как вы узнаете, на каком именно джипе были преступники?
   – Будем опрашивать владельцев. – Детектив пожал плечами. – Не волнуйтесь, мисс, мы его найдем. Самое главное, что в те дни ни один джип, как ни странно, не числился в угоне.
   – Не надо называть меня «мисс», – бросила Лаки.
   – Прошу прощения, миссис Голден.
   Ленни провел много часов, работая вместе с полицейскими художниками над созданием компьютерного фоторобота нападавших, и в конце концов ему удалось добиться «удовлетворительных», как он сам считал, результатов.
   – Бог мой, они оба выглядят не старше, чем Бобби! – воскликнула Лаки, рассматривая компьютерные распечатки с портретами белой девушки и чернокожего юноши. – Страшно подумать, что многие подростки живут такой жизнью – шатаются по вечерам с пистолетами, с ножами, принимают наркотики! Должен же быть какой-то закон, запрещающий это!
   – Закон есть, – мрачно ответил Ленни. – Только все дело в том, что убийцы обычно не обращаются в полицию за разрешением на ношение оружия.
   Лаки внимательно посмотрела на него.
   – Как ты смотришь на то, чтобы слетать в Нью-Йорк? – спросила она наконец, решив, что Ленни будет полезно отвлечься. – Помнишь, как мы жили там много лет назад? Ты и я, вдвоем, в моей квартире?
   – И у меня в моей старой, пыльной мансарде, – ответил Ленни, и по его губам скользнула улыбка. – В той, которую ты заставила меня продать.
   – Я могла бы попытаться откупить ее обратно, – предложила Лаки, но Ленни покачал головой.
   – Не глупи. Зачем она нам теперь?! Прошлого не воротишь.
   – Вот именно, – сказала она с нажимом и ненадолго замолчала. После паузы Лаки добавила:
   – Знаешь, Ленни, я все время возвращаюсь к той страшной ночи. Я поехала на прием, а тебя все не было и не было, потом я узнала о происшествии… Ужасно, что Мэри Лу погибла, но если бы я потеряла тебя… Я бы просто не смогла без тебя жить.
   – Смогла бы, – отозвался Ленни ровным бесцветным голосом. – Ты из той породы людей, которые способны выжить в любых обстоятельствах. И за примерами далеко ходить не надо – вспомни собственную жизнь. Тебе пришлось пережить много страшного, но ты лишь становилась сильнее. Я не такой, как ты. Я…
   – Но ты тоже пережил многое, – перебила его Лаки. – И выжил. Ленни, любимый, поверь: вместе мы сумеем одолеть все. Это как будто тебя обокрали – забрались ночью в твой дом, вынесли вещи и исчезли. Но как только воров поймают, сразу становится легче, и все кажется не таким уж мрачным и безысходным.
   На следующий день Лаки, выбрав время, когда Ленни отправился на прогулку по берегу океана, позвонила детективу Джонсону.
   – У меня к вам деловое предложение, детектив, – сказала она. – Как вы воспримете, если мы обратимся в частное детективное агентство?
   Шесть тысяч джипов – это действительно очень много, вам нужна помощь. Вряд ли у вас хватит людей, чтобы проверить их быстро.
   – Я не возражаю, – ответил детектив, но голос его звучал неприветливо.
   – Но вы готовы сотрудничать с нашими людьми? – продолжала напирать Лаки, и Джонсон сдался.
   – Ну разумеется, миссис Голден, – пробормотал он и тяжело вздохнул.
   – Тогда я сделаю это в самое ближайшее время, – быстро сказала Лаки. – И еще: я хочу назначить награду за любую информацию о происшествии, которая поможет поймать преступников. Что вы на это скажете?
   – Иногда это бывает полезно. Иногда – только мешает.
   – И все равно, давайте попробуем, – сказала Лаки решительно.
   «К черту полицию! – подумала она про себя. – Так или иначе, но я найду убийц. И награда в сто тысяч долларов поможет мне сделать это гораздо быстрее!»

Глава 26

   Прошел целый месяц после возвращения Бриджит из Лос-Анджелеса, когда она внезапно объявила Лин:
   – Мне придется на несколько недель уехать из Нью-Йорка.
   – Куда это ты собралась? – заинтересовалась Лин. Она сидела, скрестив ноги, на коврике и, высунув от старательности кончик языка, раскрашивала ногти на ногах, превращая их в серебристо-черное подобие шкуры зебры. Бриджит ела пиццу и одним глазом смотрела телевизор.
   – Я обещала Лаки, что поеду с ней в Европу, – уклончиво ответила Бриджит. Ей не хотелось посвящать подругу в подробности, но Лин, по-видимому, они не очень-то интересовали.
   – Что ж, наверное, это будет шикарное турне, – сказала она и вывела еще одну полоску. – Кстати, как поживает твоя ненаглядная Лаки?
   – Ничего, Лаки в порядке. Стивен – вот на кого эта история ужасно подействовала.
   – Ну еще бы, – согласилась Лин, откладывая лак и делая большой глоток диетической кока-колы.
   – Если бы ты только его видела!.. – говорила Бриджит. – Он потерял интерес абсолютно ко всему, живет, как во сне. Ленни тоже чувствует себя не лучше – винит себя во всем.
   – А он-то в чем виноват? – удивилась Лин, продолжая красить ногти.
   – Вот и Лаки так говорит. Даже если бы Мэри Лу и Ленни не сделали никаких попыток к сопротивлению, грабители наверняка убили бы обоих, чтобы не оставлять свидетелей. Насколько Лаки поняла по рассказам Ленни, эта девица с пистолетом наверняка была на наркотиках, а такие люди не отдают отчет в том, что делают. Убить для них – раз плюнуть. Я думаю, Ленни просто не повезло. Если бы он успел достать свой револьвер, тогда…
   – Если бы кто-то пригрозил пистолетом мне, – сказала Лин, – я бы, наверное, тут же описалась от страха. Или упала в обморок.
   – Я тоже, – согласилась с подругой Бриджит.
   – К тому же Ленни угрожала оружием девушка, – добавила Лин, переходя к другой ноге. – Представляешь, как это подействовало на его мужское «я»?
   – Наверное, ты права, – согласилась с подругой Бриджит.
   – А что говорит полиция? – поинтересовалась Лин. – Они уже напали на след?
   – К сожалению, Ленни мало что мог вспомнить, ведь он тоже был ранен. Номера машины он не запомнил. Единственное, что есть у полиции, – это марка автомобиля и приблизительное описание преступников.
   – А говорят, будто никакой судьбы нет! – сказала Лин и, подобрав с пола пульт дистанционного управления, выключила у телевизора звук. – Только представь: ты садишься в свою машину, направляешься на классный прием в честь твоей лучшей подруги и не подозреваешь о том, что меньше чем через час ты будешь мертва.
   – Мэри Лу была такой милой! – Из глаз Бриджит хлынули слезы. – Милой, доброй и умной. Она никогда ни с кем не ссорилась и всегда думала о других. Ты себе не можешь представить, какие люди пришли к ней на похороны! Ее действительно любил весь город!
   – Мне всегда нравилось, как Мэри Лу играет в своем знаменитом комедийном сериале, где она снималась несколько лет назад, – сказала Лин, быстро переключая каналы. – Если я не ошибаюсь, именно с него и началось ее восхождение к славе. Увы, больше мы ее не увидим ни на экране, ни в жизни.
   – Трагедия еще и в том, что Стив и Мэри Лу были очень счастливы вдвоем, – проговорила Бриджит сокрушенно. – Кроме того, теперь маленькая Кариока осталась без мамы, а ведь ей всего восемь.
   – Ужасно, – согласилась Лин. – А сколько было тебе, когда умерла твоя мать?
   – Пятнадцать, – ровным голосом ответила Бриджит. – Впрочем, это еще ничего: Лаки было всего пять, когда ее мать убили чуть ли не на ее глазах.
   – А вот моя мать иногда буквально сводит меня с ума, – вздохнула Лин, вытягивая вперед ногу и любуясь своей работой. – Но она, по крайней мере, жива, так что мне, наверное, грешно жаловаться.
   – Наверное, – согласилась Бриджит. – Я до сих пор жалею, что не знала как следует свою мать. Так всегда бывает: что имеем – не храним, потеряем – плачем.
   – Пятнадцать лет – это не так уж мало, – заметила Лин. – По крайней мере, вы с матерью успели прожить вместе хоть сколько-то времени.
   – Как бы не так, – со вздохом ответила Бриджит. – Каждый раз, когда мама была нужна мне по-настоящему, ее никогда не было рядом.
   – Где же она была?
   – Где она была?.. – повторила Бриджит задумчиво, вспоминая свою мать – белокурую секс-бомбу, которая, казалось, была просто не в состоянии пропустить ни одно светское мероприятие.
   – Хороший вопрос, – сказала она наконец. – В Лондоне, Париже, в Риме и Буэнос-Айресе… Олимпия принадлежала к так называемому племени «реактивных людей», которые готовы в любую минуту сорваться с места, прыгнуть в собственный самолет и отправиться куда-то на край света, если им вдруг покажется, что там будет интересно или что там просто не могут без них обойтись. Грандиозная вечеринка, чей-нибудь юбилей, прием у особ королевской крови, наконец, новый любовник – все это безумно занимало мою мать. Очевидно, во всем был виноват ее характер и еще – деньги, которых у нее было слишком много. Мужей и любовников она меняла как перчатки, а вот меня отправила в закрытую частную школу в Коннектикуте, которую я ненавидела.