Я кивнул головой.
   – Тебе до сих пор больно, что ты ее потерял, не так ли?
   – Ты когда-нибудь разговаривала с человеком, у которого ампутировали руку или ногу?
   Салли удивилась.
   – Нет.
   – Они все говорят, что самое ужасное, когда у тебя нет руки или ноги, а ты ее все время чувствуешь. По ночам отсутствующая рука или нога начинает болеть...
   – Ты – сентиментальный парень, Геллер, разве я не права?
   – Элен, ты не ошиблась.
   По ее круглой и гладкой щеке катилась слеза.
   – Тогда, сентиментальный рыцарь, почему бы тебе не запрыгнуть на белого коня и не поехать за своей чертовой дамой?! Дерьмо! Почему бы тебе не взобраться на имеющуюся неподалеку даму?! Пошли в постель!
   – Пошли, – ответил я ей.
   Позже она коснулась моего плеча и сказала:
   – Я не знаю, захочу ли я тебя видеть, когда ты вернешься.
   – О?
   – Может, мне лучше отказаться от тебя именно сейчас... чтобы, если что-то случится... легче было бы пережить.
   – Как скажешь, Салли.
   Она сделала вид, что обиделась.
   – Ты назвал меня Салли.
   – Да. Я назову тебя Элен, когда разрешишь мне вернуться к тебе после окончания этого дела.
   Элен рыдала в моих объятиях. Утром, когда я ее покидал, она опять разозлилась и не стала разговаривать со мной.
* * *
   – Под этим камнем... Лежит Элмер Соррейя... Его защекотала до смерти... Кисточка для бритья! Ха-ха-ха! Крем «Бурма шейв»!
   – Бивер-Фоллс, – заметил я.
   – Что? – спросила Кейт Баркер.
   – Впереди Бивер-Фоллс.
   По хайвею 151 мы подъезжали к маленькому городку. Потом выехали на тенистую улицу, вдоль которой стояли двухэтажные обшитые досками домики.
   У домиков были уютные крылечки с колоннами. Во дворах висели качели. Домики могли похвастаться широкими окнами и остроконечными крышами. Перед ними расстилались большие красивые лужайки. Все выглядело достаточно ухоженным. Мы въехали в главную часть городка. Там вместо деревьев стояли фонарные столбы для освещения улиц. По обеим сторонам улицы располагались двухэтажные кирпичные здания, в них находились магазинчики скобяных изделий, обувная лавка, цветочный магазин, кафе и маленький кинотеатр.
   Мамочка повернулась в сторону, пытаясь разобрать, какой фильм шел в кинотеатре.
   – Что там идет? Что?
   Я посмотрел, и, когда увидел название фильма, мне стало неприятно.
   – "Мелодрама на Манхэттене".
   – Ну, – разочарованно протянула Мамочка. – Я его уже смотрела. Мне нравится Кларк Гейбл, но только не в конце фильма, когда он умирает.
   Спустя четыре мили за Бивер-Фоллс появилась ферма. На почтовом ящике было написано «Джиллис». Я снизил скорость и повернул на дорожку из гравия.
   Из-под колес автомобиля в разные стороны разбегались куры. Справа стоял большой двухэтажный фермерский дом. На крыльце с подпорками висели детские качели, широкие окна были закрыты занавесками. Дом венчала остроконечная крыша. Он походил на остальные дома в Бивер-Фоллс, только был свежевыкрашен. Слева и позади его располагались еще какие-то строения: некрашеный сарайчик для инструментов, насос, силосная башня и коровник.
   На лужайке не было видно других машин. Я вышел из «Аубурна», обошел его и открыл дверь для Мамочки – Кейт Баркер. Лужайка, на которой росло несколько елей и сосен, и дом были обнесены проволочным забором. Дверь на крыльцо открылась, и маленький мужчина в мятой белой рубашке и таких же мятых коричневых брюках быстро сбежал по ступенькам крыльца. Мамочка двинулась ему навстречу.
   – Артур, Артур, – приговаривала Мамочка, прижимая его к себе.
   Довольно плотный мужчина, казалось, затерялся в ее объятиях. Она ласково похлопывала его по спине.
   Он радостно повторял:
   – Мамочка, Боже, мамочка, как я рад тебя видеть...
   Я доставал ее багаж из машины, когда появился другой маленький человек в белой рубашке и галстуке-бабочке. Он быстро спустился по ступенькам и побежал к матери. Куры на лужайке снова разлетелись в разные стороны. В руке человек держал автомат Томпсона, который, увидев меня, он направил в мой живот. Мне сразу захотелось присоединиться к курам.
   – Какого черта, кто ты такой? – нарочито грубым голосом спросил он.
   – Я – Джимми Лоуренс, – ответил я.
   – Да-а-а?
   – А ты кто такой?
   – Не знаешь?
   Он презрительно захохотал, будто я был самым тупым дерьмом, и показал на себя пальцем.
   – Я – Большой Джордж!
   – Большой Джордж?
   – Нельсон! – заявил он.
   Тот самый «Детское личико» Нельсон.

29

   Мамочка выпустила из объятий своего мальчика Артура, чтобы крикнуть Нельсону:
   – Он из Чикаго.
   Нельсон презрительно усмехнулся. На его верхней губе пробивались усики, но это было не обещание растительности, а скорее отдаленная ее угроза.
   – Я тоже оттуда. Ну и что?
   – Я здесь с поручением от Фрэнка Нитти! – сказал я.
   Усмешка исчезла, и он заморгал.
   – Мне что, следует испугаться?
   – Нет.
   Мамочка и Артур пошли к дому, держась за руки. Проходя мимо, она сказала:
   – С ним все в порядке, я проверяла. Не отводя от меня своих светло-голубых глаз, Нельсон спросил:
   – Ты разговаривала с Нитти?
   – Нет, я звонила Слиму.
   – Слиму Грею?
   – Да, и он сказал, что с ним все нормально. Он три раза ткнул мне в грудь стволом своего «Томпсона».
   – Мне наплевать, что с ним все в порядке. Я просто хочу знать, что он действительно этот Джимми, как его там.
   – Лоуренс, – подсказал я, отводя рукой ствол в сторону, не давая ему ткнуть меня в четвертый раз. У Нельсона разгорелись глаза.
   – Не смей трогать мое оружие!
   – А ты не тыкай его в меня!
   – Да я тебя...
   – Я не собираюсь ссориться с тобой, Нельсон, но и не позволю издеваться и запугивать меня. Тебе это ясно?
   Опустив руку с автоматом, он сказал:
   – Я тоже не стану с тобой ссориться, Лоуренс, если ты от Нитти. Но если ты чертов агент ФБР, то считай себя мертвецом!
   Артур подошел к Нельсону. Они были почти одного роста, но у Артура-Дока Баркера были запавшие карие глаза, глубокие залысины надо лбом. Я инстинктивно почувствовал, что он более опасен, чем Нельсон.
   – Следи за своим языком в присутствии моей мамочки, – заметил Док Баркер голосом, от которого по коже пробежали мурашки.
   Нельсон раздраженно стряхнул его руку и ответил:
   – Да, да, хорошо. Я добавил:
   – Вы что, считаете, что агент идиот, чтобы забираться так далеко?
   Нельсон начал раздумывать по этому поводу, а Док ухмыльнулся и сказал:
   – Черт, конечно, нет!
   Мамочка шла по лужайке к крыльцу, неся в руках свои журналы. Багаж она оставила для мальчиков.
   – Может, мне кто-нибудь поможет унести Мамочкины вещи? – спросил я.
   Помогали оба. Нельсон при этом не расставался с автоматом.
   Сразу за входной дверью в доме была лестница, ведущая на второй этаж. Вестибюль рядом с лестницей заканчивался закрытой дверью. Слева располагалась гостиная с пианино и камином. В ней стояла мягкая мебель.
   Справа от входа, где были распахнуты цветастые занавеси, волновавшиеся от легкого ветерка, залетавшего в открытые окна, была столовая. Док Баркер показал мне кивком головы, чтобы я оставил чемоданы у лестницы.
   – Мы потом решим, где расположить вас на ночь, – сказал он. Я прошел за ним в большую с приличной мебелью столовую. Она была больше гостиной и полна народа.
   У стены, на которой висело зеркало, стояла кремового цвета кушетка, на которой сидели три привлекательные женщины. Одна из них, пикантная брюнетка с волнистыми волосами до плеч и темными глазами, с хорошей фигуркой, спрятанной под тонким бежевым платьем, и стройными ножками, улыбнулась Нельсону. Он встал рядом и как хозяин положил ей руку на плечо, видимо, давая мне понять, что это его девушка. На другом краю дивана сидела вторая брюнетка. Глаза у нее были такого же цвета, как темная жидкость в стакане, который она держала в руке. Ее слегка опухшее лицо говорило о том, что темная жидкость в стакане не была лечебной настойкой. На девушке было синее платье в белый горошек с белым воротничком. И фигура у нее была что надо!
   Между ними сидела блондинка в розовом платье и маленьком розовом берете на коротко подстриженных светлых волосах. На прекрасном молодом лице с розовыми щечками и пухлыми губами выделялись широко посаженные большие карие глаза.
   Но сейчас эти глаза были покрасневшими, она сжимала носовой платок в маленьком кулачке и плакала, и обе брюнетки пытались ее утешить и ободрить.
   Хорошенькая блондинка с карими глазами была дочерью Джошуа Петерсена – Луизой, той самой девушкой, за которой я сюда приехал.
   Пока я здоровался с этими хорошенькими подружками «мальчиков», миссис Баркер обнимала и тискала своего другого сына. Он сидел на диванчике у открытого окна и быстро спрыгнул оттуда при виде любимой мамочки.
   – Фредди, Фредди, – повторяла она, – мой милый маленький Фредди.
   – Мамочка, – отвечал он ей, – не смущай меня! Но было видно, что ему нравилось, как она проявляла свою любовь. Он положил голову ей на плечо и улыбался ртом, полным золотых зубов. Мамочка прижимала его к себе.
   Увидев меня, этот блондин с бегающими глазками и впалыми щеками отстранил мать в сторону. Ему было около тридцати, и он был маленького роста. Он был очень похож на своего братца Дока, но тот выглядел плотней и старше.
   – Кто это? – спросил он, указывая на меня. Его веселье куда-то испарилось.
   Док, стоявший рядом со мной, ткнул в меня пальцем и сказал:
   – Он привез Мамочку из Чикаго. Она сказала, что ему нужно повидать Дока Морана, об этом просили Бойз.
   Фред нахмурился и произнес:
   – Нам не нужны никакие связи с рэкетом.
   – В Сент-Поле говорят иное, – заметил я.
   – Нам не хочется связываться с рэкетирами из Чикаго. На сколько вы собираетесь здесь остаться?
   – На ночь. Вас это устроит? Могу остановиться в городе... „
   – Нет! – вклинился Нельсон. Он стоял у стены, рядом с диваном и пикантной брюнеткой. – Ты останешься здесь.
   Я решил не связываться с Нельсоном в присутствии девушки. Поэтому примирительно ответил:
   – Я – гость, и было бы неприлично делать что-то против вашей воли.
   В ответ на мои слова Нельсон нагло улыбнулся. Маленькая брюнетка расплылась в улыбке, она просто с ума сходила по нему.
   Док решил представить меня всем.
   – Это – Хелен, жена Большого Джорджа, – сказал он, показывая на Нельсона и его брюнетку.
   – Эта маленькая леди со стаканом в руках – Пола, подружка моего брата Фреда. Ну, а это – Фред.
   Фред кивнул мне, я приветливо ответил тем же. Пола отсалютовала мне своим стаканом и лениво улыбнулась. Фред нахмурился, а она высунула ему язык. Я пытался оставаться серьезным и невозмутимым.
   Я направился к дивану, и Нельсон резко поднял голову. Но я не собирался подходить к его жене. Остановившись перед Луизой, спросил:
   – А вы кто такая?
   Большие карие глаза заморгали, розовый язычок нервно облизнул красные припухшие губки. Она посмотрела на женщин, сидевших рядом, как бы советуясь, что же ей ответить, словно спрашивая у них на это разрешения.
   – Это Лулу, – ответил вместо нее Док. – Девушка Кэнди Уолкера.
   Взяв за руку, он осторожно оттеснил меня от дивана.
   – Она нервничает, – шепнул он, – ее дружка сейчас режут на кухне.
   – Что?
   Он покрутил пальцем у виска.
   – Пластическая операция. Ее дружок Кэнди Уолкер в последнее время здорово «засветился»: фотографии в газетах и плакаты с надписью «РАЗЫСКИВАЕТСЯ»!". Ну, вы понимаете. Поэтому сейчас работают над его лицом, а Лулу очень нервничает, не любит врачей. Конечно, кроме меня. Но я «оперирую» только банки!
   – Слышал, что вы – хороший хирург, – заметил я. Ему это понравилось.
   – Я их вскрываю и достаю деньги, – сказал он. – Да, я настоящий хирург, специализирующийся по банкам.
   Фред не прислушивался к нашему разговору, да и Мамочка тоже. Они сидели на маленьком диванчике, как воркующая парочка влюбленных. Фред держал ее за руку, а та смотрела на него любящими глазами. Они тихо разговаривали.
   Док кивнул на кресло напротив софы, предлагая мне сесть. Я повиновался. Сам Док уселся рядом, придвинув стул с прямой спинкой.
   – Вы давно работаете с Бойз?
   – Примерно около года.
   – Вот как? А откуда вы сами?
   Кусочек за кусочком я скормил ему историю жизни Джимми Лоуренса: родился в Канаде, жил в Нью-Йорке, работал в профсоюзах, мальчик на побегушках у Лепке, потом обвинение в убийстве, пластическая операция и переезд в Чикаго.
   Нельсон сидел на ручке дивана рядом со своей женой Хелен и все время ухмылялся, потом сказал:
   – Лоуренс, я тебя проверю. Понял? Ты знаешь, что я работал для Бойз. Я собираюсь сейчас кое-кому позвонить.
   – Прекрасно. – Я пожал плечами. Он отошел от софы.
   – Может, сделаю это именно сейчас, съезжу в город и позвоню.
   – Конечно, – ответил я.
   Нельсон немного постоял, потом снова уселся на ручку дивана, не убирая руки с автомата. Другую руку он положил на плечо жены.
   – Какой приятный дом, – сказал я Доку Баркеру. Вся мебель была новой, и казалось, что стены недавно оклеили обоями – приятный рисунок в розово-желтых тонах с цветочным рисунком. Дорогой восточный ковер, застилавший почти целиком дубовый пол, немного не соответствовал стилю убранства комнаты.
   – Да, дом хороший, – согласился со мной Док.
   – А где же его владельцы?
   – Верле занимается фермерством, где же еще? Его жена и два маленьких мальчика сейчас в лавке. Мы... попросили их сходить туда, пока Док Моран оперирует Кэнди.
   – Понимаю. И здесь нет телефона? Они могут себе позволить телефон...
   – Здесь есть один общий телефонный провод на несколько абонентов, – сказал Док. – На ферме происходит много дел.
   Он имел в виду, что это место использовалось как укрытие для бандитов, чтобы сбить с толку полицейских. Он продолжил:
   – Такого рода бизнес не делается по телефону, тебя может подслушать половина соседей.
   – Понимаю.
   Неожиданно из-за драпированной арки появилась еще одна привлекательная брюнетка, с овалом лица в виде сердечка, карими глазами и роскошной фигурой в стильном платье песочного цвета с кружевным воротником. Сразу бросилось в глаза ее очень бледное лицо.
   Все присутствующие уставились на нее.
   Луиза-Лулу наклонилась вперед, откинув голову назад, и начала кусать костяшки пальцев.
   Док вскочил.
   – Долорес, что такое? Что случилось?
   Та не могла вымолвить ни слова и закрывала рот рукой, опустив голову. Потом подняла ее и тихо сказала:
   – Этот ублюдок убил его.
   Луиза закричала.
   Док подошел к Долорес.
   – Кэнди...
   – Мертв, – сказала она.
   Док быстро прошел сквозь арку на кухню.
   Постояв секунду, я пошел за ним. Никто не пытался остановить меня. Луизу удерживали две женщины на диване.
   В большой сельской кухне с огромным шкафом, раковиной с насосом и дубовым ящиком для льда на столе лежал распростертый обнаженный до пояса мужчина. У него было привлекательное, но очень синее лицо.
   На плите свистел кипящий чайник.
   У стола стоял высокий мужчина, лет сорока, с темными волосами с сединой. В трясущейся руке он держал пинцет. Темные, воспаленные глаза под пушистыми бровями глянули прямо на меня. Он обратился ко мне, будто знал меня всю жизнь:
   – Бедняга, подавился собственным языком. Я его вытащил с помощью вот этого.
   Он имел в виду пинцет.
   – Пытался сделать ему искусственное дыхание, но он умер. Просто умер.
   – Вот дерьмо! – сказал Док Баркер. – Я пытался отговорить его от этого, ты, проклятый шарлатан. Зачем было это затевать? Что хорошего это принесло Фредди и «Старому Трясучке»?
   Моран как бы забыл, что здесь находится покойник, и надменно возразил:
   – Но они, кажется, довольны!
   – Ты, шарлатан, никогда не подойдешь ко мне с ножом. Дерьмо! Ты его убил!
   Моран убрал пинцет в медицинский черный чемоданчик, стоявший на столе рядом с трупом.
   – Это было неожиданное и неучтенное... осложнение.
   Позади меня в дверях начала кричать женщина. Луиза.
   – Кэнди!
   Она пробежала мимо меня и бросилась к полураздетому телу.
   – Мой сладенький... О, мой сладенький...
   Слезы ручьями текли у нее по лицу.
   – Ты, проклятый мясник!
   Это был Нельсон. Он протиснулся мимо меня, держа в руках свой автомат.
   Маленький мужчина схватил доктора за грудки и, приподняв его, отбросил с грохотом и шумом на ящик для льда. Моран соскользнул на пол, посидел немного, затем встал и отряхнулся. Поднял вверх голову – достоинство было восстановлено.
   – Милый дружище, – сказал он, обращаясь к Нельсону, – я не успел прикоснуться к мистеру Уолкеру. Я просто дал ему эфир.
   Он показал на скомканное полотенце, лежавшее на столе.
   – Я не успел даже начать операцию. В комнате нет ни единой капли крови.
   – Пока еще нет, – ответил Нельсон.
   – Меня мало волнуют твои угрозы, – заметил доктор. – Мои услуги вам... в течение многих лет можно сказать бесценны! Они были самые разные. Иногда... случаются... непредвиденные осложнения. Тут ничего не поделаешь.
   В кухне была задняя дверь и доктор Джозеф П. Моран гордо проследовал к ней и вышел. Нельсон выглянул из окна.
   – Моран садится в машину. Док Баркер заметил:
   – Поедет в город, чтобы напиться и погоняться за юбками.
   Фред Баркер, который зашел в кухню вслед за Нельсоном, сказал:
   – От него и так несет, как от самогонного аппарата. Мне кажется, что он начал операцию уже поддатым.
   – Я поеду за ним, – сказал Нельсон и сжал свой автомат.
   Док подумал, потом согласно кивнул головой.
   – Когда будешь в городе, можешь позвонить и проверить нашего друга Лоуренса. Нельсон посмотрел на меня.
   – Прекрасная идея, Лоуренс. Почему бы тебе не поехать вместе со мной? Может, познакомимся друг с другом получше.
   – Почему бы и нет? – ответил я.
   Долорес отвела рыдающую Луизу от трупа. Ее маленький розовый берет сбился набок и мог в любой момент свалиться. Пола, девушка Фреда Баркера, вошла в кухню с простыней и прикрыла Кэнди Уолкера.
   – Кто теперь позаботится обо мне? – спрашивала сквозь слезы Луиза. – Кто станет заботиться о Лулу?
   Она смотрела на меня, но я ей ничего не ответил. Ее маленький розовый беретик все-таки упал на пол. Я поднял его и отдал Луизе.
   Потом в дверях появилась Мамочка Баркер, упершись руками в бока.
   – Заверните его и куда-нибудь унесите, – заявила она. – Уже седьмой час, мне пора готовить ужин.
   Луиза продолжала кричать, но пока Пола успокаивала ее, Фред, Хелен и Долорес, спокойные, как упаковщики мяса, завернули покойника с синим лицом в простыню и вынесли из дома в сарай.
   Мамочка Баркер принялась скоблить стол, мурлыкая песенку. Я пошел к задней двери, чтобы ехать в город с Нельсоном «Детское личико».

30

   Во время нашей четырехмильной поездки в Бивер-фоллс случилось нечто странное. Нельсон стал нормально вести себя со мной.
   Я подумал, что, наверное, отсутствие аудитории заставило его временно прекратить размахивать передо мной автоматом и строить из себя «крутого» парня. А может, это произошло из-за того, что свой «томпсон» он оставил дома, а с собой взял скромный армейский кольт сорок пятого калибра, который засунул за пояс. Но пока мы ехали в «Аубурне» с опущенной крышей и я вел машину, он курил сигару, откинувшись назад и расслабившись, делился со мной своими мыслями по поводу Дока Морана. Солнце начинало садиться, и его лучи пронизывали поля, мимо которых мы проезжали.
   – Ты понимаешь, – говорил он, выпуская клуб дыма, – Кэнди Уолкер очень лопухнулся, разрешив этому пьянице приблизиться к себе.
   – Правда? – спросил я, отнял руку от руля и поправил очки на носу.
   – Конечно. Когда вернешься, обрати внимание на кончики пальцев Фредди Баркера. Прошлой весной док пытался соскоблить с них кожу. Ты знаешь, что этот гениальный хирург стал с ним проделывать?
   Нельсон улыбался, сигара торчала в уголке рта. Размахивая руками, он пытался мне объяснить все доходчивей.
   – Он обмотал кончики пальцев резинками у первого сустава. Потом вколол морфий в каждый кончик пальца. Ничего себе шуточка, да? И принялся скрести кожу. Скальпелем, как будто чинит карандаш.
   Нельсон засмеялся тоненько, как ребенок.
   – Он просто соскребал старую кожу. Ха-ха-ха!
   – Толк был от этой операции?
   Нельсон ухмыльнулся.
   – У Фредди несколько пальцев воспалились – большой палец распух и стал, как сарделька. Пришлось возить его к ветеринару, чтоб вкололи ему укол, но в течение недели у него была высокая температура.
   – Но толк от операции был?
   Нельсон снова тоненько засмеялся и выпустил густой столб дыма.
   – Посмотри на кончики его пальцев, сам все поймешь.
   Я знал, что увижу, ведь операции по изменению отпечатков пальцев никогда не заканчивались успешно. Упрямые индивидуальные линии возвращались к своему владельцу. Операция была болезненной, но бесполезной.
   – У этого Дока большой и болтливый язык. Он ездит в город, напивается и начинает там гоняться за юбками. Конечно, он понимает, что к нашим женщинам ему лучше не приставать.
   Он искоса посмотрел на меня. Я должен был понять его предупреждение.
   – Но Верле и Милдред дают нам возможность использовать эту ферму, чтобы пересидеть здесь, пока все не успокоится. Поэтому нам не стоит портить отношения с местными. Нам не нужны пьяные докторишки, выбалтывающие все каждой местной шлюхе.
   – Почему Баркеры не откажутся от его услуг? Ветер затушил сигару Нельсона, он снова зажег ее, потом пожал плечами.
   – Правильно сказал старый ублюдок, он нам нужен. Он сделал несколько пластических операций, которые... ну, как сказать, были вполне на уровне. Как у О. К.
   – О. К.?
   – Ну да, Олд Крипи, Карпис. А ты его еще не видел? Он поехал в город с Милдред и ее мальчишками. Долорес – его девица. Он очень жесткий парень и тоже из Чикаго, из самых низов, как и я. Черт, и ты ведь из Чикаго. Может, встречался с ним?
   – Я в Чикаго только около года.
   – А, да, ты же с Востока!
   Наверное, он пытался что-то разузнать, задавая мне подобные вопросы? Или ему просто хотелось поговорить? Может, Нельсон был не так прост, как мне показалось.
   – Значит, Моран делал операцию на лице Карписа? – спросил я.
   – Да, и вполне приличную. У него не было мочек ушей, и эта примета фигурировала во всех полицейских циркулярах. Морану удалось сделать ему что-то, напоминавшее мочки. И еще у Карписа был сломан нос с самого детства. Моран его выпрямил, сделал подтяжку кожи лица. Но из-за этого у него на щеках вплоть до самых ушей полно шрамов, и от этого никуда не денешься.
   – Операция помогла ему скрываться? Нельсон снова пожал плечами.
   – Наверное, но мне кажется, что Карпис больше изменился после того, как сменил прическу: стал зачесывать волосы назад да еще надел очки. Уверен, что это ему помогло больше, чем операции Морана, но он доволен. Вот и Уолкер захотел сделать такую операцию. Для Кэнди, падкого на женщин, это была большая жертва.
   Он снова визгливо засмеялся. Смех шел откуда-то из желудка.
   – Да, любимец женщин теперь поджаривается в аду. Мы уже подъезжали к Бивер-Фоллс. Клены окружали аккуратные двухэтажные деревянные домики.
   – Я все равно не понимаю, – размышлял вслух я, – почему Моран ведет себя так, будто он незаменимый. Многие врачи подпольно могут сделать прекрасную пластическую операцию.
   Я снял руку с руля и показал место за своим правым ухом.
   – Ты видишь здесь какие-нибудь шрамы?
   – Нет, – признался Нельсон. – Но Моран по-разному служит Баркерам и Карпису. Мне не стоит говорить тебе, что он связан с Бойз из Чикаго. А это может всегда пригодиться. Есть и еще кое-что.
   – Что именно?
   Нельсон пожал плечами и снова выдохнул дым сигары.
   – Он отмывает для них «грязные» деньги и занимался выкупом Бремера.
   – Мне казалось, что это было дело Босса Мак-Лифлина.
   – Его и Морана.
   – Но агенты ФБР получили Мак-Лифлина, не так ли? Подобно еще одному «отмывщику грязных денег» Джеймсу Пробаско, агенты ФБР повесили за ноги мелкого политика Мак-Лифлина в окне «Бэнкерс билдинг», чтобы подвергнуть его допросу третьей степени и получить нужное им признание. Он ничего не сказал, но ему все равно грозило пять лет в Ливенворте. Конечно, ему больше повезло, чем Пробаско, который повисел, повисел, да и грохнулся вниз на цементный двор здания «Рукери», пролетев при этом девятнадцать этажей. Нельсон продолжил:
   – Да, федовцы схватили Мак-Лифлина, но он им ничего не сказал. И у Морана до сих пор остались связи для отмывания денег. Он любит нам повторять, что знает, где лежат покойнички.
   – Понимаю.
   – Останови здесь, – приказал Нельсон, показывая на парковку перед магазинчиком под названием «Хаббел».
   Мы остановили «Аубурн», и Нельсон застегнул пиджак на все пуговицы, чтобы скрыть засунутый за пояс «кольт». Когда мы вошли в магазин, он улыбнулся и приподнял шляпу перед толстой фермершей с завитыми темно-русыми волосами, с которой была хорошенькая девочка со светлыми волосами. Толстая фермерша и ее девочка улыбнулись, и мамаша спросила:
   – Вы – родственник Верле, не так ли?
   – Да, мэм.
   – Было бы неплохо, если бы прошел дождичек. Посевам он нужен.
   – Конечно, мэм.
   Мать и дочь отправились дальше, а мы прошлись по узкому магазинчику, стены и прилавки которого были выкрашены желтой краской. И чего здесь только не было – молотки, гвозди, удочки, всевозможные ножи. В глубине магазинчика располагался бар с тремя отдельными кабинками.