Страница:
– Что бывает весьма редко, – сказал Барни, словно оправдывая свое великодушие перед Перл, смотревшей на него с любовью и восхищением. Я надеялся, что это надолго. Я очень надеялся, что им никогда не придется иметь дело с таким сукиным сыном, как я, который следил бы за одним из них.
Принесли их заказ, и я спросил Барни о предстоящем поединке.
– Не раньше сентября, – ответил он.
– Снова с Мак-Ларнином?
С явным недовольством он сказал:
– Снова Мак-Ларнин. Честность есть честность – надо дать ему еще шанс.
Я видел тот бой. Тогда Барни получил несколько жестоких ударов от Мак-Ларнина, который был очень сильным бойцом. Особенно хорош был его короткий кросс справа, которым он отправил в нокаут много отличных парней. Хотя Мак-Ларнин был тяжелее Барни, но это не отражалось на его скоростных качествах. Повторная встреча не станет легкой прогулкой.
– У меня еще будет несколько контрольных встреч, – он пожал плечами, – но свой титул придется защитить только после сентября.
Тем временем Полли и ее приятель покинули столик и спускались вниз для очередного танца. Ломбарде начал исполнять свою версию «Песни с небес», более медленную и не столь ритмичную.
– Вы просто этого не любите, – сказала Перл, глядя на танцевальную площадку.
– Вы имеете в виду музыку? – спросил я.
– Конечно. А что же еще?
– Копченую пикшу. Она обернулась к Барни:
– Потанцуй со мной.
– Конечно, только закончу свою рыбу. Перл воспользовалась возможностью зайти в туалетную комнату. В это время Полли и ее усатый приятель заскользили в танце по кругу. Барни мельком взглянул на них, как раз когда положил в рот последний кусочек рыбы, и его глаза сузились.
– Откуда я знаю эту девушку? – спросил он.
– Ты тоже узнал ее?
– Может, ошибаюсь, но она выглядит очень знакомой.
– Помнишь, как несколько месяцев назад мы однажды вечером погудели в Аптауне? Он моргнул.
– Ты имеешь в виду тот вечер, когда я немного перебрал?
– Ага. Ты немного перебрал.
– Только не рассказывай об этом Уинчу и Плэну.
Уинч и Плэн – это менеджеры Барни. Они были строже, чем католические воспитатели.
– Твоей маме я тоже не расскажу. Тем более о том, что ты знаешь, откуда эта девушка.
– О, черт, – сказал он, когда до него дошло.
– Правильно. Тот бар на Хальстеде? Я знал дамочку, которая управляла этим заведением. Она была из восточного Чикаго. Припоминаешь?
Восточный Чикаго не был частью Чикаго, это уже городок в Индиане. Время от времени моя работа заносила меня туда.
Барни огляделся вокруг, проверяя, не возвращается ли Перл.
– Но мы не пошли наверх с этими девицами, не так ли? – спросил он.
– Мы попытались это сделать, но оба были здорово пьяны.
– О Господи, если репортеры пронюхают об этом, я подмочу свою репутацию.
– Репортеры не напечатают ничего, что могло бы бросить тень на твое тошнотворно чистое имя, ты, маленький шмук[19]. Тогда ты отключился и Анна – так звали ту красотку, что управляла заведением, – уложила тебя баиньки.
Он кивнул, припоминая что-то.
– А что было с тобой, Нат?
– Со мной? – переспросил я. – Тоже был пьян. Но я все же поднялся наверх с одной из девушек.
Мимо проплыла Полли в объятиях своего спутника.
– С этой? – спросил он. Я кивнул.
– Ну, парень, – протянул Барни.
Вернулась Перл, и они направились танцевать. А девушка в бело-розовом и мужчина в золотых очках собрались уходить.
Я последовал за ними.
Они взяли такси, и я тоже, скрипнув зубами. Расходы неудержимо сокращали мой пятидесятидолларовый аванс, и я злился.
Я не знал, что меня смущало больше: то, что женушка моего клиента – разъездного торговца была проституткой, возможно, экс-проституткой, или что я однажды трахнул ее. И это мне тогда очень понравилось.
5
6
Принесли их заказ, и я спросил Барни о предстоящем поединке.
– Не раньше сентября, – ответил он.
– Снова с Мак-Ларнином?
С явным недовольством он сказал:
– Снова Мак-Ларнин. Честность есть честность – надо дать ему еще шанс.
Я видел тот бой. Тогда Барни получил несколько жестоких ударов от Мак-Ларнина, который был очень сильным бойцом. Особенно хорош был его короткий кросс справа, которым он отправил в нокаут много отличных парней. Хотя Мак-Ларнин был тяжелее Барни, но это не отражалось на его скоростных качествах. Повторная встреча не станет легкой прогулкой.
– У меня еще будет несколько контрольных встреч, – он пожал плечами, – но свой титул придется защитить только после сентября.
Тем временем Полли и ее приятель покинули столик и спускались вниз для очередного танца. Ломбарде начал исполнять свою версию «Песни с небес», более медленную и не столь ритмичную.
– Вы просто этого не любите, – сказала Перл, глядя на танцевальную площадку.
– Вы имеете в виду музыку? – спросил я.
– Конечно. А что же еще?
– Копченую пикшу. Она обернулась к Барни:
– Потанцуй со мной.
– Конечно, только закончу свою рыбу. Перл воспользовалась возможностью зайти в туалетную комнату. В это время Полли и ее усатый приятель заскользили в танце по кругу. Барни мельком взглянул на них, как раз когда положил в рот последний кусочек рыбы, и его глаза сузились.
– Откуда я знаю эту девушку? – спросил он.
– Ты тоже узнал ее?
– Может, ошибаюсь, но она выглядит очень знакомой.
– Помнишь, как несколько месяцев назад мы однажды вечером погудели в Аптауне? Он моргнул.
– Ты имеешь в виду тот вечер, когда я немного перебрал?
– Ага. Ты немного перебрал.
– Только не рассказывай об этом Уинчу и Плэну.
Уинч и Плэн – это менеджеры Барни. Они были строже, чем католические воспитатели.
– Твоей маме я тоже не расскажу. Тем более о том, что ты знаешь, откуда эта девушка.
– О, черт, – сказал он, когда до него дошло.
– Правильно. Тот бар на Хальстеде? Я знал дамочку, которая управляла этим заведением. Она была из восточного Чикаго. Припоминаешь?
Восточный Чикаго не был частью Чикаго, это уже городок в Индиане. Время от времени моя работа заносила меня туда.
Барни огляделся вокруг, проверяя, не возвращается ли Перл.
– Но мы не пошли наверх с этими девицами, не так ли? – спросил он.
– Мы попытались это сделать, но оба были здорово пьяны.
– О Господи, если репортеры пронюхают об этом, я подмочу свою репутацию.
– Репортеры не напечатают ничего, что могло бы бросить тень на твое тошнотворно чистое имя, ты, маленький шмук[19]. Тогда ты отключился и Анна – так звали ту красотку, что управляла заведением, – уложила тебя баиньки.
Он кивнул, припоминая что-то.
– А что было с тобой, Нат?
– Со мной? – переспросил я. – Тоже был пьян. Но я все же поднялся наверх с одной из девушек.
Мимо проплыла Полли в объятиях своего спутника.
– С этой? – спросил он. Я кивнул.
– Ну, парень, – протянул Барни.
Вернулась Перл, и они направились танцевать. А девушка в бело-розовом и мужчина в золотых очках собрались уходить.
Я последовал за ними.
Они взяли такси, и я тоже, скрипнув зубами. Расходы неудержимо сокращали мой пятидесятидолларовый аванс, и я злился.
Я не знал, что меня смущало больше: то, что женушка моего клиента – разъездного торговца была проституткой, возможно, экс-проституткой, или что я однажды трахнул ее. И это мне тогда очень понравилось.
5
Вернувшись в Аптаун, Полли и ее дружок отпустили такси на углу Вильсон и Мельден и прошли пешком полквартала до отеля «Мельден Плаза». Его четырехэтажное здание выглядело более современно, чем соседние Дома, украшенные витиеватыми портиками и другими архитектурными излишествами. Отель был зажат между двумя старомодно украшенными зданиями, и его фасад был несколько углублен в сторону от проезжей части.
Держа в руке свой серый пиджак, щеголеватый кавалер Полли распахнул перед ней входную дверь, и они вошли внутрь.
Мое такси проехало дальше, и я вышел возле кладбища Святого Бонифация. Мельден была странной маленькой улицей и тянулась на какие-то жалкие четыре квартала, соединяя два кладбища. Второе – кладбище Земли Милосердной было заполнено роскошными склепами знаменитых умерших чикагцев. Кстати, именно здесь покоился известный американский изобретатель Джордж Пульман в свинцовом гробу под бетоном и сталью. Я прошел вдоль этой маленькой улицы, чьи начало и конец упирались в могилы, накинув пиджак на плечи и размышляя над тем, как отреагирует мой бродячий торговец-клиент на то, что ему станет известно о жене.
Был жаркий вечер, терпимым его делало только воспоминание о знойном дне. Несколько человек еще сидели на ступеньках крылечек, ожидая спасительной прохлады. Прохожие поглядывали в сторону озера, надеясь, что оттуда повеет ветерок. Но уже была половина одиннадцатого, и многие укладывались спать, в том числе, возможно, и Полли с ее спутником. Мне не трудно было отыскать пустое крыльцо почти напротив отеля, присесть на него с видом обычного соседа, пытающегося отдохнуть от жары.
Однако я не мог оставаться здесь всю ночь. Если бы я приехал сюда утром на своей машине, а не на Эль, можно было бы припарковаться на улице и в любой момент убраться, продолжая наблюдение. Но торчать всю ночь на крыльце... Рано или поздно кто-нибудь, не исключено, что и полицейский, заинтересуется моим присутствием. Пробыть здесь можно было совсем недолго.
Судя по внешнему виду здания, номера в нем, скорее всего, однокомнатные. Это был адрес, который мой клиент дал мне как свой домашний, значит, здесь они жили вдвоем, когда он не находился в поездке. Складывалось впечатление, что он зарабатывал немного, торгуя кормом и зерном. Хотя мне сказал, что делал «хорошие деньги»... То, что его бумажник выглядел довольно пухлым, ничего не означало – это могли быть все его сбережения. Возможно, пятидесятидолларовый задаток сильно их подорвал.
Конечно, они женаты недавно. Он сказал, что только что стал осваивать новую территорию. Так что не исключено, что они планировали перебраться вскоре в другое место. Ничего плохого в нынешнем окружении не было (если не иметь в виду двух кладбищ – но соседи-покойники не нарушают покой шумными вечеринками). В общем, это было не самое плохое здание на Мельден. Да что уж говорить обо мне, который спит в своем офисе.
Прошло около получаса. В некоторых окнах еще горел свет, но большинство были уже темными и распахнутыми.
Тяжелое чувство вины охватило меня за то, что когда-то в пьяную ночь в комнатушке над баром на углу Виллоу и Хальстед я трахнул эту хорошенькую Полли. Но мучения мои были глупыми и бессмысленными. Откуда я мог знать, что маленькая проститутка оставит свой бизнес и выйдет замуж за какого-то несчастного торговца, думавшего, что она официантка или что-то в этом роде? Дурака, который затем наймет меня, чтобы выяснить добродетельность своей женушки. Тоже мне, многоработающий торговец, почитающий себя пупом земли и размышляющий, почему его жена, похоже, знает вещи, которым он ее в постели не учил.
Я размышлял, действительно ли Полли оставила свой промысел. Может быть, этот щеголь был не постоянным ее дружком, а Джоном[20]. Не исключено, что, как и ее работа официанткой, это было нечто развлекавшее ее, пока муженек был в отъезде, нечто придуманное для того, чтобы побороть скуку, продолжать носить красивые платья и откладывать золотые яйца, чтобы затем им обоим перебраться в лучшую квартиру.
А если она все же промышляла этим, должен ли я сообщить ее мужу?
Конечно, должен. Мне платили вовсе не за то, чтобы я решал, хороша или нет полученная мною информация для здоровья клиента. Если клиент платил мне за то, чтобы ее получить, он должен ее получить. И получит эту информацию. Может, это совершенно безобидная встреча,может, они сейчас распивают чай с молоком.
Какого черта, у меня уже есть что рассказать моему клиенту. Я могу подняться с этого крыльца, дойти до станции Эль Вильсон-авеню, вернуться в офис и завалиться спать, послав к черту и разъездных торговцев и жен разъездных торговцев, и парней, которые ублажают жен разъездных торговцев.
И вот в этот самый момент, пробыв у Полли час щеголь вышел из здания, пошел к Вильсон-авеню и взял такси.
Я проделал то же самое.
И проследовал за ним до большого трехэтажного жилого дома, в котором, возможно, были квартиры в шесть и в восемь комнат. Кирпичное красивое здание находилось на Пайн-Гроув-авеню, возле озера и Линкольн-Парка. Ясно, щеголь имел доход больший, чем разъездной торговец, это уж точно.
Он вошел в здание, а я проехал дальше и остановился у станции Эль. Я планировал провести ночь в комнате, которую снял на «Вильсон Армс», но теперь передумал, решив потратить завтра на своего клиента еще немного своего времени. К тому же я теперь буду следовать за Полли в своей машине, к черту эти такси.
Поэтому я не вернулся в Аптаун до семи вечера следующего дня. День я провел в страховой компании Еванстона. Зачем сидеть весь день в крохотном номере отеля и смотреть в окно на лавочку сандвичей Полли? Это ничего не даст. Да и она до окончания работы никуда не денется.
Я сидел в своем «шеви-купе»[21] двадцать девятого года выпуска, припарковавшись чуть ниже по улице, когда сразу после семи Полли вышла из своего заведения. На ней были легкое синее платье и темная синяя шляпка. Полли ожидала, когда покажется ее дружок. Да, скорее всего, это было так, по крайней мере, ее поведение не отличалось от вчерашнего.
Не отличалось и поведение щеголя. За одним исключением: приехав снова на такси, он отпустил машину, и дальше они уже пошли под ручку пешком, на восток по Вильсон. В своей соломенной шляпе и белой рубашке в узкую темную полоску, с голубым галстуком и бледно-желтых широких брюках он выглядел весьма беспечно.
Я вышел из машины и незаметно последовал за ними.
Они прошли под Эль и вошли напротив в маленький магазинчик вафель на Шеридан. К этому моменту я посчитал, что уже могу рискнуть, даже если они заметят меня. В конце концов, я уже установил, что тут происходит, я заработал деньги моего клиента, и разве имело какое-то значение, был ли этот щеголь в самом деле ее дружком или просто очередным клиентом? В любом случае, она обманывала мужа, это я и должен был выяснить. Но просто так я все это бросить уже не мог.
Они сели за столик, я устроился в уголке. Мы все взяли вафли и бекон. Мы все взяли кофе.
Затем мы все пошли в кино. На «Вива Вилья!»[22] с Валаасом Вирн, который шел в «Аптауне» на Бродвее у Балабана и Каца. Мы не сидели рядом. И я не был замечен. Все четыре тысячи мест «Аптауна» были заполнены: в городе не было кинотеатра с кондиционером, который не делал бы сейчас сборов. Похожий на пещеру, пышный, со скульптурами и фресками, «Аптаун» не был исключением.
После окончания фильма я почти потерял Полли и щеголя, огромный холл был заполнен толпой. Меня закрутил поток и выбросил на улицу, когда я снова увидел их отъезжающими в такси. Поймав машину, я последовал за ними.
В этот вечер они поехали уже к нему, в тот самый роскошный дом возле озера. Может, ее комната в «Мельден Плаза» им показалась слишком тесной. Может, у нее была только кровать Мерфи. На основании собственного опыта могу сказать, что буянить на кровати Мерфи можно только до тех пор, пока не подвернется что-то получше. Но щеголь, возможно, имел шесть или восемь комнат, одна из которых наверняка была комнатой, в которой кровать не опускалась из ниши в стене.
Здешнее окружение было слишком снобистским, и я не рискнул прибегнуть к своей обычной уловке – усесться на Пыльце. Поэтому я остался в такси и вернулся к ее дому, к «Мельден Плаза», где занял позицию на крыльце напротив и стал дожидаться, когда Полли вернется домой. Через два часа я понял, что она этого не станет делать.
Так что я побрел на «Вильсон Армс» и наконец воспользовался той кроватью, за которую платил.
Лавочка Полли открывалась в шесть тридцать, а я пересек улицу в семь. Я принял решение, как только сполз с койки, поговорить с Полли.
Я еще не знал, что скажу ей, но определенно не то, что я частный детектив, нанятый ее мужем, чтобы следить за ней. Но чувствовал потребность переговорить с ней. Посмотреть, смогу ли вытянуть ее из этой истории. Может быть, даже дать ей какой-то шанс.
Или нет.
Я просто чувствовал, что каким-то образом обязан ей. Возможно потому, что никак не мог припомнить: заплатил ли ей за ту ночь над баром на Хальстед.
Я занял место у стойки, и хорошенькая брюнетка с копной кудрей и голубыми глазами подошла ко мне, чтобы принять заказ. Я попросил взбитую яичницу с беконом и апельсиновый сок и, пока дожидался заказа, осмотрелся вокруг, выискивая Полли.
Сегодня здесь были только две официантки – девушка за стойкой и загнанная бедняжка с белокурыми волосами, обслуживавшая все многочисленные столики.
Вскоре брюнетка принесла мне сок, я сказал ей:
– Как я вижу, вы сегодня сбиваетесь с ног.
– Это точно, – ухмыльнулась брюнетка, – еще одна наша девушка позвонила, что заболела.
– Вы имеете в виду Полли?
– Да, но не припомню, чтобы вы посещали нас раньше...
– Конечно, много раз.
– Если бы присаживались к стойке, я бы запомнила вас.
Она отошла, и я принялся потягивать сок. Очень скоро девушка поставила передо мной тарелку с яйцами и беконом.
– Тосты к этому не прилагаются, – сказала она, – но, если хотите, я могу принести вам несколько.
– Пожалуйста.
Когда она появилась с небольшой тарелкой, на которой лежало несколько тостов, я сказал:
– Понимаю, что вы заняты, но хотел бы вас спросить кое о чем.
Она снова ухмыльнулась, но довольно любезно.
– Только побыстрее.
– У Полли есть постоянный дружок?
– Ага. Последние две недели есть.
– Забавно, – сказал я. – А я думал, что она замужем.
Официантка пожала плечами. – Была, – сказала она.
– Была?
– Да. Извините, у меня посетители.
– О, конечно. Извините.
Немного позже она подошла и спросила, не желаю ли я кофе.
Я не отказался, и она налила мне немного черного.
– А у меня нет дружка, – сказала она. Я отыскал улыбку для нее.
– В это трудно поверить. А что вы имели в виду, когда сказали, что Полли былазамужем?
– Она разведена. Уже два или три месяца. Почему бы вам не заглянуть, когда мы не так заняты, чтобы познакомиться поближе?
Держа в руке свой серый пиджак, щеголеватый кавалер Полли распахнул перед ней входную дверь, и они вошли внутрь.
Мое такси проехало дальше, и я вышел возле кладбища Святого Бонифация. Мельден была странной маленькой улицей и тянулась на какие-то жалкие четыре квартала, соединяя два кладбища. Второе – кладбище Земли Милосердной было заполнено роскошными склепами знаменитых умерших чикагцев. Кстати, именно здесь покоился известный американский изобретатель Джордж Пульман в свинцовом гробу под бетоном и сталью. Я прошел вдоль этой маленькой улицы, чьи начало и конец упирались в могилы, накинув пиджак на плечи и размышляя над тем, как отреагирует мой бродячий торговец-клиент на то, что ему станет известно о жене.
Был жаркий вечер, терпимым его делало только воспоминание о знойном дне. Несколько человек еще сидели на ступеньках крылечек, ожидая спасительной прохлады. Прохожие поглядывали в сторону озера, надеясь, что оттуда повеет ветерок. Но уже была половина одиннадцатого, и многие укладывались спать, в том числе, возможно, и Полли с ее спутником. Мне не трудно было отыскать пустое крыльцо почти напротив отеля, присесть на него с видом обычного соседа, пытающегося отдохнуть от жары.
Однако я не мог оставаться здесь всю ночь. Если бы я приехал сюда утром на своей машине, а не на Эль, можно было бы припарковаться на улице и в любой момент убраться, продолжая наблюдение. Но торчать всю ночь на крыльце... Рано или поздно кто-нибудь, не исключено, что и полицейский, заинтересуется моим присутствием. Пробыть здесь можно было совсем недолго.
Судя по внешнему виду здания, номера в нем, скорее всего, однокомнатные. Это был адрес, который мой клиент дал мне как свой домашний, значит, здесь они жили вдвоем, когда он не находился в поездке. Складывалось впечатление, что он зарабатывал немного, торгуя кормом и зерном. Хотя мне сказал, что делал «хорошие деньги»... То, что его бумажник выглядел довольно пухлым, ничего не означало – это могли быть все его сбережения. Возможно, пятидесятидолларовый задаток сильно их подорвал.
Конечно, они женаты недавно. Он сказал, что только что стал осваивать новую территорию. Так что не исключено, что они планировали перебраться вскоре в другое место. Ничего плохого в нынешнем окружении не было (если не иметь в виду двух кладбищ – но соседи-покойники не нарушают покой шумными вечеринками). В общем, это было не самое плохое здание на Мельден. Да что уж говорить обо мне, который спит в своем офисе.
Прошло около получаса. В некоторых окнах еще горел свет, но большинство были уже темными и распахнутыми.
Тяжелое чувство вины охватило меня за то, что когда-то в пьяную ночь в комнатушке над баром на углу Виллоу и Хальстед я трахнул эту хорошенькую Полли. Но мучения мои были глупыми и бессмысленными. Откуда я мог знать, что маленькая проститутка оставит свой бизнес и выйдет замуж за какого-то несчастного торговца, думавшего, что она официантка или что-то в этом роде? Дурака, который затем наймет меня, чтобы выяснить добродетельность своей женушки. Тоже мне, многоработающий торговец, почитающий себя пупом земли и размышляющий, почему его жена, похоже, знает вещи, которым он ее в постели не учил.
Я размышлял, действительно ли Полли оставила свой промысел. Может быть, этот щеголь был не постоянным ее дружком, а Джоном[20]. Не исключено, что, как и ее работа официанткой, это было нечто развлекавшее ее, пока муженек был в отъезде, нечто придуманное для того, чтобы побороть скуку, продолжать носить красивые платья и откладывать золотые яйца, чтобы затем им обоим перебраться в лучшую квартиру.
А если она все же промышляла этим, должен ли я сообщить ее мужу?
Конечно, должен. Мне платили вовсе не за то, чтобы я решал, хороша или нет полученная мною информация для здоровья клиента. Если клиент платил мне за то, чтобы ее получить, он должен ее получить. И получит эту информацию. Может, это совершенно безобидная встреча,может, они сейчас распивают чай с молоком.
Какого черта, у меня уже есть что рассказать моему клиенту. Я могу подняться с этого крыльца, дойти до станции Эль Вильсон-авеню, вернуться в офис и завалиться спать, послав к черту и разъездных торговцев и жен разъездных торговцев, и парней, которые ублажают жен разъездных торговцев.
И вот в этот самый момент, пробыв у Полли час щеголь вышел из здания, пошел к Вильсон-авеню и взял такси.
Я проделал то же самое.
И проследовал за ним до большого трехэтажного жилого дома, в котором, возможно, были квартиры в шесть и в восемь комнат. Кирпичное красивое здание находилось на Пайн-Гроув-авеню, возле озера и Линкольн-Парка. Ясно, щеголь имел доход больший, чем разъездной торговец, это уж точно.
Он вошел в здание, а я проехал дальше и остановился у станции Эль. Я планировал провести ночь в комнате, которую снял на «Вильсон Армс», но теперь передумал, решив потратить завтра на своего клиента еще немного своего времени. К тому же я теперь буду следовать за Полли в своей машине, к черту эти такси.
Поэтому я не вернулся в Аптаун до семи вечера следующего дня. День я провел в страховой компании Еванстона. Зачем сидеть весь день в крохотном номере отеля и смотреть в окно на лавочку сандвичей Полли? Это ничего не даст. Да и она до окончания работы никуда не денется.
Я сидел в своем «шеви-купе»[21] двадцать девятого года выпуска, припарковавшись чуть ниже по улице, когда сразу после семи Полли вышла из своего заведения. На ней были легкое синее платье и темная синяя шляпка. Полли ожидала, когда покажется ее дружок. Да, скорее всего, это было так, по крайней мере, ее поведение не отличалось от вчерашнего.
Не отличалось и поведение щеголя. За одним исключением: приехав снова на такси, он отпустил машину, и дальше они уже пошли под ручку пешком, на восток по Вильсон. В своей соломенной шляпе и белой рубашке в узкую темную полоску, с голубым галстуком и бледно-желтых широких брюках он выглядел весьма беспечно.
Я вышел из машины и незаметно последовал за ними.
Они прошли под Эль и вошли напротив в маленький магазинчик вафель на Шеридан. К этому моменту я посчитал, что уже могу рискнуть, даже если они заметят меня. В конце концов, я уже установил, что тут происходит, я заработал деньги моего клиента, и разве имело какое-то значение, был ли этот щеголь в самом деле ее дружком или просто очередным клиентом? В любом случае, она обманывала мужа, это я и должен был выяснить. Но просто так я все это бросить уже не мог.
Они сели за столик, я устроился в уголке. Мы все взяли вафли и бекон. Мы все взяли кофе.
Затем мы все пошли в кино. На «Вива Вилья!»[22] с Валаасом Вирн, который шел в «Аптауне» на Бродвее у Балабана и Каца. Мы не сидели рядом. И я не был замечен. Все четыре тысячи мест «Аптауна» были заполнены: в городе не было кинотеатра с кондиционером, который не делал бы сейчас сборов. Похожий на пещеру, пышный, со скульптурами и фресками, «Аптаун» не был исключением.
После окончания фильма я почти потерял Полли и щеголя, огромный холл был заполнен толпой. Меня закрутил поток и выбросил на улицу, когда я снова увидел их отъезжающими в такси. Поймав машину, я последовал за ними.
В этот вечер они поехали уже к нему, в тот самый роскошный дом возле озера. Может, ее комната в «Мельден Плаза» им показалась слишком тесной. Может, у нее была только кровать Мерфи. На основании собственного опыта могу сказать, что буянить на кровати Мерфи можно только до тех пор, пока не подвернется что-то получше. Но щеголь, возможно, имел шесть или восемь комнат, одна из которых наверняка была комнатой, в которой кровать не опускалась из ниши в стене.
Здешнее окружение было слишком снобистским, и я не рискнул прибегнуть к своей обычной уловке – усесться на Пыльце. Поэтому я остался в такси и вернулся к ее дому, к «Мельден Плаза», где занял позицию на крыльце напротив и стал дожидаться, когда Полли вернется домой. Через два часа я понял, что она этого не станет делать.
Так что я побрел на «Вильсон Армс» и наконец воспользовался той кроватью, за которую платил.
Лавочка Полли открывалась в шесть тридцать, а я пересек улицу в семь. Я принял решение, как только сполз с койки, поговорить с Полли.
Я еще не знал, что скажу ей, но определенно не то, что я частный детектив, нанятый ее мужем, чтобы следить за ней. Но чувствовал потребность переговорить с ней. Посмотреть, смогу ли вытянуть ее из этой истории. Может быть, даже дать ей какой-то шанс.
Или нет.
Я просто чувствовал, что каким-то образом обязан ей. Возможно потому, что никак не мог припомнить: заплатил ли ей за ту ночь над баром на Хальстед.
Я занял место у стойки, и хорошенькая брюнетка с копной кудрей и голубыми глазами подошла ко мне, чтобы принять заказ. Я попросил взбитую яичницу с беконом и апельсиновый сок и, пока дожидался заказа, осмотрелся вокруг, выискивая Полли.
Сегодня здесь были только две официантки – девушка за стойкой и загнанная бедняжка с белокурыми волосами, обслуживавшая все многочисленные столики.
Вскоре брюнетка принесла мне сок, я сказал ей:
– Как я вижу, вы сегодня сбиваетесь с ног.
– Это точно, – ухмыльнулась брюнетка, – еще одна наша девушка позвонила, что заболела.
– Вы имеете в виду Полли?
– Да, но не припомню, чтобы вы посещали нас раньше...
– Конечно, много раз.
– Если бы присаживались к стойке, я бы запомнила вас.
Она отошла, и я принялся потягивать сок. Очень скоро девушка поставила передо мной тарелку с яйцами и беконом.
– Тосты к этому не прилагаются, – сказала она, – но, если хотите, я могу принести вам несколько.
– Пожалуйста.
Когда она появилась с небольшой тарелкой, на которой лежало несколько тостов, я сказал:
– Понимаю, что вы заняты, но хотел бы вас спросить кое о чем.
Она снова ухмыльнулась, но довольно любезно.
– Только побыстрее.
– У Полли есть постоянный дружок?
– Ага. Последние две недели есть.
– Забавно, – сказал я. – А я думал, что она замужем.
Официантка пожала плечами. – Была, – сказала она.
– Была?
– Да. Извините, у меня посетители.
– О, конечно. Извините.
Немного позже она подошла и спросила, не желаю ли я кофе.
Я не отказался, и она налила мне немного черного.
– А у меня нет дружка, – сказала она. Я отыскал улыбку для нее.
– В это трудно поверить. А что вы имели в виду, когда сказали, что Полли былазамужем?
– Она разведена. Уже два или три месяца. Почему бы вам не заглянуть, когда мы не так заняты, чтобы познакомиться поближе?
6
Женщина, которая управляла таверной на углу Уиллоу и Хальстед, отсутствовала, но молодой человек за стойкой продал мне домашний адрес своего босса-леди за один бакс.
Она жила примерно в миле к северу от бара, 2420 Норд Хальстед, на втором этаже большого трехэтажного Дома из серого камня. Цокольный этаж не был заперт, я поднялся по лестнице и постучал в дверь. Она ответила на третий стук, дверь со скрипом отворилась, и на меня в образовавшуюся щель взглянул один большой темный глаз, поразительно темный на белом лице.
– Кто вы такой, и что вам угодно? – спросила она. У нее был низкий, мелодичный голос, похожий на голос Гарбо[23], и среднеевропейский акцент.
– Я Нат Геллер, – сказал я, снимая шляпу, – детектив. Припоминаете?
Темный глаз прищурился.
– Мы пару раз встречались в Восточном Чикаго. И не так давно я посетил ваш бар. С Барни Россом.
Темный глаз широко раскрылся, и хозяйка бара, кажется, улыбнулась.
Потом дверь отворилась, и Анна, крупная темноволосая красивая женщина около сорока в сером, сшитом у портного костюме с белыми сборками у шеи, жестом пригласила меня войти.
Я это сделал, она взяла мою шляпу и положила ее на маленький столик в прихожей.
– Мистер Геллер, – сказала она, вежливо улыбаясь. Проницательно? Скорее осторожно. – Что привело вас сюда? И как вы нашли меня? Я живу в этой квартире лишь пару недель.
– Я бывший чикагский коп, Анна, – сказал я любезно. – Знаю все о подкупе людей.
Ее улыбка оставалась все еще смущенной, она снова сделала приглашающий жест:
– Проходите и присаживайтесь.
Анна ввела меня в большую гостиную, где толстый ковер и дорогая темная мебель свидетельствовали о достатке хозяйки. А почему бы и нет? Когда вы управляете баром, деньги всегда водятся – особенно, если у вас имеются при баре девушки и комнаты наверху.
– Америка хорошо к вам отнеслась, Анна, – сказал я, усаживаясь на мягкую софу и оглядываясь.
– Я к ней тоже, – ответила она, усаживаясь в ближайшее кресло.
В гостиной было тепло, хотя и не душно, но окна были раскрыты. Анна, казалось, не замечала жары в отличие от маленькой желтой птички в клетке, которая молча сидела и даже ни разу не чирикнула. Для румынской иммигрантки, возможно нелегальной, Анна, конечно, устроилась хорошо. Так оно и должно было быть: она действовала под опекой Падди Баулера, где ничего не давалось даром.
– Вы не являетесь чьим-то прикрытием, Анна? Ее улыбка угасла, но она не нахмурилась по-настоящему.
– Для гостя, который еще не сообщил о своих намерениях, вы немного забегаете вперед, мистер Геллер.
Она обладала этой странной взвешенной манерой говорить как человек, который изучал английский как второй язык. Я находил в этом своеобразное очарование.
– Вы правы, – сказал я, – это не мое дело, как устроен ваш бизнес. Скажите, вы владеете этим зданием?
Моя дерзость вызвала у нее еще одну широкую улыбку.
– Как было мое понимание, – сказала она, – вы больше не были с полицией...
– Нет, – я пожал плечами. – Но коп из меня не выветривается.
– И также было мое понимание, что вы не были в дружеских отношениях с полицией... Я опять пожал плечами.
– Мы стараемся не вставать друг у друга на пути. У меня остались друзья, которые занимаются карманниками. Невозможно свидетельствовать против копов и при этом нравиться им.
– Даже если офицеры, против которых вы свидетельствуете, виновны?
– Каждый коп, которого я знаю, виновен. Но представьте, что полиция – это букет лилий, а все, что я сделал, так это выдернул пару сорняков... На меня до сих пор смотрят как на доносчика.
Анна криво улыбнулась:
– Мир преступлений, мир закона. Две стороны одной и той же монеты.
– Можно сказать «двуглавая» монета[24].
– Когда мы встречались в последний раз, вы не произвели на меня впечатление философа.
Я покачал головой.
– В последний раз, возможно, я произвел на вас впечатление пьяницы, который хотел привалиться к одной из ваших девушек.
– И, как припоминаю, преуспели в этом.
– Правильно. Именно поэтому я и пришел к вам.
– Не понимаю.
– Вы хорошо знаете Полли Гамильтон?
– Есть какие-то причины, по которым я должна ответить на этот вопрос?
– А есть какие-то причины, по которым не должны?
Она задумалась.
– Я могу оскорбить вас и предложить деньги, Анна, – сказал я, делая вид, что интересуюсь притоном, но я ненавижу давать деньги людям, которые умеют их делать намного лучше, чем я.
– Я не спрашиваю у вас никаких денег, мистер Геллер, – улыбаясь, сказала Анна. – Я спрошу вас, хотите ли вы немного чая или кофе?Или чего-нибудь покрепче?
– Как насчет чего-нибудь холодного, например воды со льдом?
– Прекрасно.
Она встала и вышла из комнаты. Мне показалось, что я услышал за стеной справа какой-то шум. Словно в соседней комнате кто-то находился. В этой квартире, по крайней мере, было шесть или восемь комнат. Судя по звуку, который я услышал, она, наверное, держала постояльцев. А может быть, здесь был кто-нибудь из ее девушек.
Она вернулась с водой со льдом для меня и кофе для себя. Казалось, она совсем не ощущала жары, несмотря на ее почти зимнее облачение.
– Чем объясняется ваш интерес к Полли, мистер Геллер?
– Это связано с работой, которой я сейчас занимаюсь. Ничего криминального, заверяю вас. Полли ни в чем таком не замешана. Ни в чем... незаконном.
– А в чем же?
– Тут замешан... мужчина.
– Я слышала об этом, – сказала она, прихлебывая кофе.
– Анна, Полли замужем?
– Была. За полицейским из Восточного Чикаго.
– Полицейским?
Анна кивнула.
– Она встретилась с ним, когда работала для меня.
– В отеле «Костур»?
Это было место в Гэри, где Анна держала свой бордель. Там, в цокольном этаже, под названием «Бадья крови» находилось имеющее дурную репутацию казино. Стрельба и поножовщина были заурядным делом, хотя известно, что наверху Анна содержала чистый, в полном порядке «дом».
– Да, – призналась Анна, – в «Костуре».
– Но это могло быть уже несколько лет назад. Полли выглядит слишком молоденькой, чтобы работать на вас в «Костуре», ведь это было лет восемь назад?
– Она выглядела тогда еще моложе.
– Готов спорить, что да. Но как может случиться, что девушка знакомится с полицейским в борделе? Теперь Анна улыбнулась по-настоящему.
– Ну, а как она может познакомиться с другим полицейским в борделе?
– Извините, сказал глупость. Итак, она вышла замуж за полицейского?
– Да.
– Вы можете его описать?
– Зачем? Мистер Геллер, вы уже переступаете...
– Я прошу вас. Это никому не принесет вреда.
Она вздохнула.
– Он худой высокий мужчина. Каштановые волосы, на макушке плешь. Довольно приятный в общении. Совсем не похож на моего клиента.
Я не принял всерьез утверждение официантки-брюнетки из кафе, что Полли разведена; в конце концов, мой клиент говорил, что его жена работала под девичьей фамилией и – особенно, если она обманывала его и, возможно, даже занималась своим промыслом – ей ни к чему было всем говорить, что она замужем.
Я сделал новую попытку:
– А фамилия ее мужа была не Говард?
– Нет, – ответила Анна. – Кили. Рой Кили.
– И она развелась только несколько месяцев назад?
– Верно.
Мой клиент говорил, что он и Полли женаты больше года...
– Скажите, у нее были какие-то постоянные дружки?
– Да, – сказала Анна, кивнув. – Несколько. Последний называл себя... – тут она сделала паузу, словно то, что я должен был услышать, имело значение. – ...Джимми Лоуренс. Говорил, что работает в торговой палате.
– Очки в золотой оправе, усики, как нарисованные, среднего сложения? Хорошо одевается?
Она снова кивнула, при этом выглядела немного встревоженно.
– Это он.
– А кто был до него?
Она, приложив палец к щеке, размышляла.
– Мне кажется... не уверена, но кажется, это был разъездной торговец.
– Его имя Говард? Джон Говард?
– Я не знаю. Никогда не знала его имени. Почему бы вам не спросить Полли?
– Это будет неловко, по крайней мере, сейчас. Этот разъездной торговец, блондин, тоже в очках и с усами?
– Да.
– Внешне он немного похож на этого Джимми Лоуренса?
– Пожалуй. А что?
– Ничего. Мой клиент лгал мне, только и всего. Сказал, что является ее мужем, тогда как в действительности – всего лишь брошенный дружок. И он опасался, что ни один уважающий себя детектив не возьмется за его дело, если он не представится супругом Полли.
– У него выговор, словно он не из Чикаго.
– Да, – сказал я, – он, очевидно, приезжий. Я встал.
– Спасибо, Анна. И спасибо за холодную воду.
– Вы собираетесь поговорить с Полли?
– Нет.
– Почему так?
– Почему? Я завершил работу, на которую был нанят. И ответил на вопрос, который породило мое любопытство. Не надо провожать меня, я знаю дорогу. И еще раз спасибо...
Она протянула руку, и ее прикосновение было теплым, но рука дрожала. Дрожала! Это невозмутимое существо было испугано...
– Что случилось, Анна, – спросил я, – что-то не так?
– Ничего, – ответила она с непроницаемым лицом, но ее рука по-прежнему дрожала. – Пожалуйста, сядьте, я хочу поговорить с вами. Я должна с кем-то поговорить, и... вы кажетесь таким милым. В конце концов, вы почти полицейский.
Я сел.
Ее темные глаза казались очень мягкими и призывными. Эта большая привлекательная женщина обладай способностью выглядеть то сильной, то уязвимой, как, впрочем, многие другие «мадам».
Она сама оставила промысел достаточно рано, чтобы сохранить свою внешность. Но приобретенный ею опыт позволял легко управлять мужчиной.
Наклонившись ко мне со своего кресла, держа руки на коленях, она сказала:
– Однажды вы провели с Полли ночь...
– Откровенно говоря, я был пьян и долгое время не был близок с женщиной. У меня с ней были трудности другого рода... Вы, должно быть, понимаете меня...
Она жила примерно в миле к северу от бара, 2420 Норд Хальстед, на втором этаже большого трехэтажного Дома из серого камня. Цокольный этаж не был заперт, я поднялся по лестнице и постучал в дверь. Она ответила на третий стук, дверь со скрипом отворилась, и на меня в образовавшуюся щель взглянул один большой темный глаз, поразительно темный на белом лице.
– Кто вы такой, и что вам угодно? – спросила она. У нее был низкий, мелодичный голос, похожий на голос Гарбо[23], и среднеевропейский акцент.
– Я Нат Геллер, – сказал я, снимая шляпу, – детектив. Припоминаете?
Темный глаз прищурился.
– Мы пару раз встречались в Восточном Чикаго. И не так давно я посетил ваш бар. С Барни Россом.
Темный глаз широко раскрылся, и хозяйка бара, кажется, улыбнулась.
Потом дверь отворилась, и Анна, крупная темноволосая красивая женщина около сорока в сером, сшитом у портного костюме с белыми сборками у шеи, жестом пригласила меня войти.
Я это сделал, она взяла мою шляпу и положила ее на маленький столик в прихожей.
– Мистер Геллер, – сказала она, вежливо улыбаясь. Проницательно? Скорее осторожно. – Что привело вас сюда? И как вы нашли меня? Я живу в этой квартире лишь пару недель.
– Я бывший чикагский коп, Анна, – сказал я любезно. – Знаю все о подкупе людей.
Ее улыбка оставалась все еще смущенной, она снова сделала приглашающий жест:
– Проходите и присаживайтесь.
Анна ввела меня в большую гостиную, где толстый ковер и дорогая темная мебель свидетельствовали о достатке хозяйки. А почему бы и нет? Когда вы управляете баром, деньги всегда водятся – особенно, если у вас имеются при баре девушки и комнаты наверху.
– Америка хорошо к вам отнеслась, Анна, – сказал я, усаживаясь на мягкую софу и оглядываясь.
– Я к ней тоже, – ответила она, усаживаясь в ближайшее кресло.
В гостиной было тепло, хотя и не душно, но окна были раскрыты. Анна, казалось, не замечала жары в отличие от маленькой желтой птички в клетке, которая молча сидела и даже ни разу не чирикнула. Для румынской иммигрантки, возможно нелегальной, Анна, конечно, устроилась хорошо. Так оно и должно было быть: она действовала под опекой Падди Баулера, где ничего не давалось даром.
– Вы не являетесь чьим-то прикрытием, Анна? Ее улыбка угасла, но она не нахмурилась по-настоящему.
– Для гостя, который еще не сообщил о своих намерениях, вы немного забегаете вперед, мистер Геллер.
Она обладала этой странной взвешенной манерой говорить как человек, который изучал английский как второй язык. Я находил в этом своеобразное очарование.
– Вы правы, – сказал я, – это не мое дело, как устроен ваш бизнес. Скажите, вы владеете этим зданием?
Моя дерзость вызвала у нее еще одну широкую улыбку.
– Как было мое понимание, – сказала она, – вы больше не были с полицией...
– Нет, – я пожал плечами. – Но коп из меня не выветривается.
– И также было мое понимание, что вы не были в дружеских отношениях с полицией... Я опять пожал плечами.
– Мы стараемся не вставать друг у друга на пути. У меня остались друзья, которые занимаются карманниками. Невозможно свидетельствовать против копов и при этом нравиться им.
– Даже если офицеры, против которых вы свидетельствуете, виновны?
– Каждый коп, которого я знаю, виновен. Но представьте, что полиция – это букет лилий, а все, что я сделал, так это выдернул пару сорняков... На меня до сих пор смотрят как на доносчика.
Анна криво улыбнулась:
– Мир преступлений, мир закона. Две стороны одной и той же монеты.
– Можно сказать «двуглавая» монета[24].
– Когда мы встречались в последний раз, вы не произвели на меня впечатление философа.
Я покачал головой.
– В последний раз, возможно, я произвел на вас впечатление пьяницы, который хотел привалиться к одной из ваших девушек.
– И, как припоминаю, преуспели в этом.
– Правильно. Именно поэтому я и пришел к вам.
– Не понимаю.
– Вы хорошо знаете Полли Гамильтон?
– Есть какие-то причины, по которым я должна ответить на этот вопрос?
– А есть какие-то причины, по которым не должны?
Она задумалась.
– Я могу оскорбить вас и предложить деньги, Анна, – сказал я, делая вид, что интересуюсь притоном, но я ненавижу давать деньги людям, которые умеют их делать намного лучше, чем я.
– Я не спрашиваю у вас никаких денег, мистер Геллер, – улыбаясь, сказала Анна. – Я спрошу вас, хотите ли вы немного чая или кофе?Или чего-нибудь покрепче?
– Как насчет чего-нибудь холодного, например воды со льдом?
– Прекрасно.
Она встала и вышла из комнаты. Мне показалось, что я услышал за стеной справа какой-то шум. Словно в соседней комнате кто-то находился. В этой квартире, по крайней мере, было шесть или восемь комнат. Судя по звуку, который я услышал, она, наверное, держала постояльцев. А может быть, здесь был кто-нибудь из ее девушек.
Она вернулась с водой со льдом для меня и кофе для себя. Казалось, она совсем не ощущала жары, несмотря на ее почти зимнее облачение.
– Чем объясняется ваш интерес к Полли, мистер Геллер?
– Это связано с работой, которой я сейчас занимаюсь. Ничего криминального, заверяю вас. Полли ни в чем таком не замешана. Ни в чем... незаконном.
– А в чем же?
– Тут замешан... мужчина.
– Я слышала об этом, – сказала она, прихлебывая кофе.
– Анна, Полли замужем?
– Была. За полицейским из Восточного Чикаго.
– Полицейским?
Анна кивнула.
– Она встретилась с ним, когда работала для меня.
– В отеле «Костур»?
Это было место в Гэри, где Анна держала свой бордель. Там, в цокольном этаже, под названием «Бадья крови» находилось имеющее дурную репутацию казино. Стрельба и поножовщина были заурядным делом, хотя известно, что наверху Анна содержала чистый, в полном порядке «дом».
– Да, – призналась Анна, – в «Костуре».
– Но это могло быть уже несколько лет назад. Полли выглядит слишком молоденькой, чтобы работать на вас в «Костуре», ведь это было лет восемь назад?
– Она выглядела тогда еще моложе.
– Готов спорить, что да. Но как может случиться, что девушка знакомится с полицейским в борделе? Теперь Анна улыбнулась по-настоящему.
– Ну, а как она может познакомиться с другим полицейским в борделе?
– Извините, сказал глупость. Итак, она вышла замуж за полицейского?
– Да.
– Вы можете его описать?
– Зачем? Мистер Геллер, вы уже переступаете...
– Я прошу вас. Это никому не принесет вреда.
Она вздохнула.
– Он худой высокий мужчина. Каштановые волосы, на макушке плешь. Довольно приятный в общении. Совсем не похож на моего клиента.
Я не принял всерьез утверждение официантки-брюнетки из кафе, что Полли разведена; в конце концов, мой клиент говорил, что его жена работала под девичьей фамилией и – особенно, если она обманывала его и, возможно, даже занималась своим промыслом – ей ни к чему было всем говорить, что она замужем.
Я сделал новую попытку:
– А фамилия ее мужа была не Говард?
– Нет, – ответила Анна. – Кили. Рой Кили.
– И она развелась только несколько месяцев назад?
– Верно.
Мой клиент говорил, что он и Полли женаты больше года...
– Скажите, у нее были какие-то постоянные дружки?
– Да, – сказала Анна, кивнув. – Несколько. Последний называл себя... – тут она сделала паузу, словно то, что я должен был услышать, имело значение. – ...Джимми Лоуренс. Говорил, что работает в торговой палате.
– Очки в золотой оправе, усики, как нарисованные, среднего сложения? Хорошо одевается?
Она снова кивнула, при этом выглядела немного встревоженно.
– Это он.
– А кто был до него?
Она, приложив палец к щеке, размышляла.
– Мне кажется... не уверена, но кажется, это был разъездной торговец.
– Его имя Говард? Джон Говард?
– Я не знаю. Никогда не знала его имени. Почему бы вам не спросить Полли?
– Это будет неловко, по крайней мере, сейчас. Этот разъездной торговец, блондин, тоже в очках и с усами?
– Да.
– Внешне он немного похож на этого Джимми Лоуренса?
– Пожалуй. А что?
– Ничего. Мой клиент лгал мне, только и всего. Сказал, что является ее мужем, тогда как в действительности – всего лишь брошенный дружок. И он опасался, что ни один уважающий себя детектив не возьмется за его дело, если он не представится супругом Полли.
– У него выговор, словно он не из Чикаго.
– Да, – сказал я, – он, очевидно, приезжий. Я встал.
– Спасибо, Анна. И спасибо за холодную воду.
– Вы собираетесь поговорить с Полли?
– Нет.
– Почему так?
– Почему? Я завершил работу, на которую был нанят. И ответил на вопрос, который породило мое любопытство. Не надо провожать меня, я знаю дорогу. И еще раз спасибо...
Она протянула руку, и ее прикосновение было теплым, но рука дрожала. Дрожала! Это невозмутимое существо было испугано...
– Что случилось, Анна, – спросил я, – что-то не так?
– Ничего, – ответила она с непроницаемым лицом, но ее рука по-прежнему дрожала. – Пожалуйста, сядьте, я хочу поговорить с вами. Я должна с кем-то поговорить, и... вы кажетесь таким милым. В конце концов, вы почти полицейский.
Я сел.
Ее темные глаза казались очень мягкими и призывными. Эта большая привлекательная женщина обладай способностью выглядеть то сильной, то уязвимой, как, впрочем, многие другие «мадам».
Она сама оставила промысел достаточно рано, чтобы сохранить свою внешность. Но приобретенный ею опыт позволял легко управлять мужчиной.
Наклонившись ко мне со своего кресла, держа руки на коленях, она сказала:
– Однажды вы провели с Полли ночь...
– Откровенно говоря, я был пьян и долгое время не был близок с женщиной. У меня с ней были трудности другого рода... Вы, должно быть, понимаете меня...