Страница:
С другой стороны, беспокойное состояние духа Наполеона, так резко выразившееся, когда подошло время прибытия Вильнева в Брест, должно, кажется, взять перевес над этими «показаниями». Но если верить тому, что Наполеон одинаково серьезно смотрел как на дело высадки на берега Англии, так и на дело сосредоточения сил около Ульма, то мы должны, я думаю, сказать, что Наполеон просто растерялся, смущенный двойственностью своего плана, который был слишком сложен, слишком разнообразен и слишком неопределенного характера, чтобы обещать действительную надежду на успех. Мы обыкновенно привыкли слышать, что Наполеон «заманил» Нельсона в Вест-Индию, и думаем, что Коллингвуд точно проник в намерения императора. Но Вест-Индские экспедиции не были только ложной демонстрацией, хотя в них и была идея отвлечь силы неприятеля от Европы; не уверены мы и в том, что Наполеон ясно представлял, что неприятель пойдет в Вест-Индию вслед за его адмиралами. Кроме того, если предположить, что главной целью Вильнева в его плавании в Вест-Индию было увлечение за собой Нельсона, то выходит, что стратегия этого маневра не богата верными идеями. Это доказывается тем фактом, что Нельсон, как мы видели, на возвратном пути обгоняет Вильнева. Если главную задачу представляло отвлечение британской эскадры, то плавание в Вест-Индию должно было быть действительно мнимым, и Вильневу следовало, приняв меры к тому, чтобы Нельсон своевременно узнал об его назначении туда, повернуть обратно, идти против небольшой Феррольской блокирующей эскадры и, уничтожив ее, соединиться с кораблями этого порта. То же самое следует сказать и относительно эскадры Миссиеси. Если бы с самого начала стремились к достижению обладания Каналом, то для рандеву с Вильневом в море следовало бы назначить более подходящий пункт, а не отдаленный Суринам.
Вообще я думаю, что так или иначе, но можно было наперед предсказать неудачу этих экспедиций, которые были слишком сложны, слишком обширны и слишком рискованны. Одна только посадка на суда войск не обещала успеха дальнейшим действиям, потому что, по имевшимся условиям, можно было ожидать болезней и недостатка провизии. Обсуждая дело беспристрастно, мы не можем не сделать замечания, что Наполеон, по-видимому, действовал все время наперекор своему военно-морскому совету. Мы знаем, что и Вильнев и Декре — оба возражали, и нельзя забыть, в каких резких выражениях ответил морской министр Наполеону 22 августа:
Таким образом, еще раз, но уже окончательно, мы извлекаем тот урок из этого последнего усилия Франции, что положительно не стоит пытаться приобрести обладание морем какими-либо другими средствами, кроме как прямо сражаясь за него, и что борьба за достижение этого обладания представляет уже сама по себе предприятие столь глубоко серьезное, что оно не допускает попыток достигнуть одновременно еще какой-либо другой цели.
Глава X
Вообще я думаю, что так или иначе, но можно было наперед предсказать неудачу этих экспедиций, которые были слишком сложны, слишком обширны и слишком рискованны. Одна только посадка на суда войск не обещала успеха дальнейшим действиям, потому что, по имевшимся условиям, можно было ожидать болезней и недостатка провизии. Обсуждая дело беспристрастно, мы не можем не сделать замечания, что Наполеон, по-видимому, действовал все время наперекор своему военно-морскому совету. Мы знаем, что и Вильнев и Декре — оба возражали, и нельзя забыть, в каких резких выражениях ответил морской министр Наполеону 22 августа:
«И сказать всю правду, так морской министр, подчиняющийся вашему величеству в морских делах, служит плохо вашему оружию, если в действительности даже не вредит ему».
Таким образом, еще раз, но уже окончательно, мы извлекаем тот урок из этого последнего усилия Франции, что положительно не стоит пытаться приобрести обладание морем какими-либо другими средствами, кроме как прямо сражаясь за него, и что борьба за достижение этого обладания представляет уже сама по себе предприятие столь глубоко серьезное, что оно не допускает попыток достигнуть одновременно еще какой-либо другой цели.
Глава X
Условия, при которых нападения на территорию с моря бывают успешны или неуспешны
В последних четырех главах я сделал исторический обзор наиболее серьезных попыток одной из морских держав вырвать из рук другой — но только на время и преследуя частную цель — обладание морем, которым обороняющаяся держава владела. Мы видели, что эти попытки ведут к неудачам, главным образом, потому, что внимание, долженствующее быть сосредоточенным на операциях только одной первостепенной важности, отвлекается и истощается в преследовании двух целей одновременно.
Ясно также, что раздельная линия между попытками приобрести обладание морем с целью облегчить высадку на берег и между высадками на берег при предполагаемой необеспеченности обладания морем очень тонка. Главным отличием служит только количественная сторона морских приготовлений нападающего, более значительная при преследовании первой цели.
А затем еще следует заметить, что термин «обладание морем» в применении его к обозначению правоспособности препятствовать проходу неприятеля, имеющего намерение сделать высадку на берег, по необходимости заключает в себе некоторую неопределенность. Обладание морем может быть абсолютно полным не только для этой цели, но и для всякой другой. Оно может быть достаточно полным для обеспечения экспедиции, отправляющейся через море для нападения на территорию, от всяких других препятствий как на пути, так и на месте атаки; но оно может быть при этом совершенно недостаточным, чтобы обеспечить сообщение базы с пунктом атаки. Весьма постепенными градациями можно последовательно дойти до все менее и менее совершенного обладания морем, пока оно совсем не будет утрачено, и тогда неприятельские суда свободно могут бороздить воды по всем путям, ведущим к пункту атаки.
В истории мы имеем один только пример абсолютного обладания морем — это наше положение в Крымской войне. Оно отчасти было следствием особенного положения неприятельских морских портов на берегах морей, которые суживаются в так легко охраняемые проливы Босфор, Дарданеллы, Зунд и Бельты. Эти узкие проходы похожи на внешние ворота тюрем, в которых заключен неприятель и которые предостерегают его о двойном риске в случае попытки к побегу. Вполне возможно, что это абсолютное обладание морем, удержанию которого помогало географическое положение, могло бы оказаться неполным, если бы в наших руках не было начавшей тогда развиваться силы пара. Пока корабли двигались ветром, природа постоянно вмешивалась и расстраивала планы; она передавала в руки одной стороны преимущества, на которые последняя и не рассчитывала, тогда как другая сторона считала их для себя обязательными. Можно прямо сказать, что если бы в русском флоте пар имел такое же применение, какое он имел у союзников, то очень возможно, что даже в Балтийском и Черном морях влияние враждебных России флотов могло бы быть до некоторой степени оспариваемо.
От этого абсолютного, неограниченного обладания морем, которое позволило союзникам во время нападения на Крым быть совершенно спокойными за безопасность их сообщений, мы перейдем к франко-германской войне, в которой обладанию морем, по крайней мере, угрожали и в которой операции на коммуникационных линиях если и были незначительны, то все-таки имели место [84]. В междоусобной американской войне морские силы конфедератов, хотя и никогда не были настолько велики, чтобы воспрепятствовать федеративным штатам нападать на их порты со стороны моря, все же иногда имели возможность действовать на морские сообщения федератов с их базой. Если они этого не сделали, то это произошло благодаря соображениям о балансе между риском и выгодами. В чили-перуанскую войну мы видим, что слабейшая морская держава, хотя и не будучи в состоянии оспаривать обладание морем, в одном случае действовала на сообщения неприятеля в высшей степени успешно [85]. В австро-итальянской войне 1866 г. обладание морем итальянцами было столь незначительно, что австрийский флот мог расстроить намерение неприятеля овладеть островом Лисса победой над превосходящим его по силе итальянским флотом.
Оставив эти современные примеры, вернемся назад к тому времени и к тем условиям, когда каждая из воюющих сторон удерживала за собой одновременно обладание морем в пределах непосредственной сферы операций ее флотов, но не за ними. Каждая из сторон имела свои силы в открытом море — неприкосновенные и угрожающие. Если при таких условиях с той или другой стороны должны были совершаться нападения на территорию, то они предпринимались слабейшими морскими силами, уклонявшимися от прямых столкновений с флотом неприятеля неожиданно и так быстро, чтобы превосходящие силы врага не успевали появиться на выручку; или же упомянутые нападения делались под прикрытием превосходящей неприятеля местной морской силы — такой, которая «презирала» вмешательство последнего на море.
Мы увидим в истории морской войны массу примеров, иллюстрирующих эту фазу обладания морем, и во многих из них будем сравнивать способы пользования этим обладанием по отношению к нападению на территорию.
Проходя через этот период стратегической позиции моря, рассматриваемого как территория, по которой двигаются военные силы с целью завоевания намеченных местностей, мы приходим к той первоначальной фазе, которую я описал в первой главе и при которой ни одна из сторон не имела обладания морем или не пыталась иметь его, или когда воду можно было сравнить с пустыней — нейтральной территорией, не служащей целью для наступательных и оборонительных операций, но лишь средством сообщения или дорогой для передвижения военных сил с какого-нибудь одного пункта на другой.
В первой главе я пытался показать, что переход от этой начальной фазы нейтрального моря ко второй фазе, в которой обладание морем может быть оспариваемо всегда и везде, зависел главным образом от возраставшего развития морокой архитектуры. Здесь полезно несколько остановиться на этом вопросу, чтобы лучше понять, что такая зависимость не только имела место раньше, но существует и теперь, как и будет существовать всегда.
Для морской силы, превосходящей силы неприятеля, возможность иметь контроль на море, с целью ли облегчить свое собственное движение для успешной высадки войск на берег неприятеля или с целью воспрепятствовать высадкам этого последнего на свой берег, — приближается к вероятности и уверенности при каждом усовершенствовании в способности корабля пересекать море и удерживать данное на нем положение. Так оно и было, когда усовершенствование шло равномерно с обеих сторон.
Когда при парусных судах начала развиваться морская война, первенствующая морская держава была лишена возможности держать свои силы в постоянной угрозе столкновения с силами слабейших морских держав. Качества военных кораблей были таковы, что всякие действия военного характера должны были прекращаться на зимние месяцы в европейских водах.
В войне, следовавшей за восшествием на престол Вильгельма III, которую так же, как и «войну за наследство», чрезвычайно полезно изучать для разъяснения таких вопросов, как настоящий, были явные возражения против отправления судов первого и второго рангов в море до 7 мая и столь же сильные возражения против оставления их в море после 1 августа. Более мелкие суда могли отправляться раньше и возвращаться позднее, но даже и для них зимние месяцы считались опасными. Отсюда следовало, что каждый год с наступлением весны предупреждение выхода в море одного флота против другого разрешалось только случайностью. Уже один тот факт, например, что английский флот мог (часто так случалось), подойдя к неприятельскому порту, найти его пустым, потому что флот, зимовавший там, уже выступил в море, должен был отодвинуть (для Англии) далеко на задний план идею об обладании морем.
Без сомнения, существовало опасение за большие корабли, тяжело нагруженные орудиями на слабых палубах, которые настилались на очень слабые бимсы; зимний шторм мог расшатать их. Но все-таки не эта опасность пугала тогдашние власти. Суда первого и второго рангов, а может быть, и третьего, т.е. главная сила всякого флота, были совершенно беспомощны под парусами в штормовую погоду. Было небезопасно оставлять их в море в таком положении, при котором им не хватало места для лежания в дрейфе в течение 48 часов. Время определялось пространством при предположении, что корабль находится как раз посередине Английского канала. Из опыта уже было известно, что во время северного шторма южный берег по причине дрейфа судна делался надветренным через 6 часов; если же дул южный шторм, то северный берег становился подветренным по прошествии того же срока.
Это бросает поток света на положение дел. Если корабли не могли держаться ближе к берегу, как на середине Канала, то их и не ставили к неприятельскому порту ближе, чем на это расстояние, за исключением разве каких-нибудь особенных обстоятельств. Именно это мы и наблюдаем. Главная опасность нашему обладанию морем угрожала из Бреста, и в войны раннего периода, когда надо было идти навстречу опасности, положение блокирующего флота никогда не было ближе 30 миль от Уэссана, кроме тех случаев, когда существовало намерение атаковать французские корабли в их собственных портах. Тогда английские корабли шли в Камаретскую и Бертомскую бухты и становились там на якорь. При таких условиях моря, на пространстве от устья Английского канала до линии, соединяющей мыс Клир с мысом Финистерре, были долго в индифферентном состоянии [86]; но, несмотря на это, географические условия были таковы, что территориальные атаки с моря с той и другой стороны бывали редки.
Долго после того как европейские воды вследствие усовершенствования в кораблестроении перешли от периода индифферентного, государства, которым они принадлежали, враждовали между собой; они разделялись узкими полосами индифферентных вод. Время не имело большого значения. Если экспедиция была достаточной силы и управлялась надлежащим образом, она непременно достигала своей цели. Если же сила ее была недостаточна или в неумелых руках, то сухопутные силы атакованного острова отбрасывали ее обратно на суда.
Но положения дел в европейских водах и вест-индских в то время, когда не существовало морской силы в настоящем значении этого понятия, различались между собой. Экспедиции могли направляться с одного острова на другой с целью завоевания. Военные силы были вообще незначительны; атакуемая территория тоже невелика и соответственно своей величине обыкновенно легче завоевывалась. Пока воды были действительно индифферентны, вторжение с одного острова на другой было делом вполне возможным и, как мы увидим ниже, случалось нередко.
Экспедиции, которые могли бы иметь успех, если бы море было действительно индифферентным, откладывались, часто и совсем расстраивались при появлении небольшого неприятельского флота. Нередко только одно известие о близости морских сил противника служило поводом к расстройству предприятия, и нам предстоит еще встретиться со случаями, когда войска, уже высадившись на неприятельский берег и пробившись несколько в глубь страны, снова садились в суда при появлении какого-нибудь слуха о приближении неприятельского флота.
Когда делалось известным о нахождении в каком-либо пункте неприятельских морских сил, то вопрос о времени становился очень важным. Во взятом нами для примера случае, о котором мы уже говорили, а именно в проектировавшемся вторжении войск с острова Мартиника на остров Сент-Люсия, в то время как на Ямайке находились крупные неприятельские силы, экспедиция могла быть предпринята только при условии, что можно было серьезно рассчитывать покончить ее в четыре недели. Конечно, в случае простого набега с целью потревожить неприятеля, размеры экспедиции были бы гораздо меньше; она не могла бы задаваться попыткой, требующей времени, потому что именно время дало бы возможность собраться превосходящим ее силам с острова Сент-Люсия, которые и расстроили бы цель набега. Но если объектом экспедиции поставлено завоевание острова, то она должна быть не только закончена раньше, чем пройдут четыре недели, но в этот срок завоеванный остров должен быть еще настолько подготовлен в боевом отношении, чтобы можно было отбить все попытки взять его обратно. В этом отношении есть разница между абсолютно и относительно индифферентными водами.
Опять-таки никогда нельзя было сказать про Вест-Индию, что воды ее везде безусловно индифферентны, потому что в каждую данную минуту совершенно неожиданно могли прибыть из Европы морские силы той или другой стороны. Вообще говоря, изучающий морскую историю может вполне основательно удивляться тому, как редко имело место неожиданное появление морских сил в виду неприятеля. Еще на непредвиденное появление одного неприятельского корабля или далее небольшой эскадры, для расстройства попыток командиров, возлагавших успех на постоянство индифферентности моря, можно указать в нескольких случаях, но это случалось чрезвычайно редко со значительными эскадрами и еще реже с сильным флотом. Но уже один тот факт, что морские силы могли явиться из Европы в каждый неблагоприятный момент, служил задержкой экспедициям, пересекавшим море без прикрытия надлежащим флотом.
В Вест-Индии было обстоятельство, очень близко подходившее по последствиям к влияниям в Европе зимнего сезона. Там до того боялись так называемых «ураганных месяцев» августа и сентября, что военные суда обеих сторон имели обыкновение проходить в июле в северные воды и не возвращались оттуда до октября. Таким образом, был период времени, соответствующий европейской весне, когда и слабый флот, поспешив своим прибытием в вест-индские воды, мог за отсутствием противника получить временное обладание морем и беспрепятственно им воспользоваться. Совершенно так, как в европейских водах тот флот, который первым выходил в море после насильного заключения в порту в течение зимних месяцев, считался получившим преимущество.
На берегах Северной Америки условия были схожи с теми, что на Вест-Индских островах, если мы исключим регулярность ветров. Уже целые столетия там находились посты и колонии англичан и французов, которые легко и сравнительна удобно сообщались между собой морем. И хотя эти поселения находились на континенте или на очень больших островах, они часто были очень ограничены по площади и по населению. Полное завоевание одного поселения с помощью экспедиции, направленной морем из другого, не всегда бывало совершенно невозможным при сравнительно малых силах и поэтому могло быть исполнено в сравнительно короткий срок. Этим частным целям, особенно в былые дни, с успехом способствовало индифферентное море.
На западном берегу Африки, где иногда станции, порты и торговые посты находились в руках враждующих наций, господствовали те же условия, что и на американском берегу: индифферентность моря и перевозка войск через него для нападений на неприятельские владения.
В Ост-Индии муссоны играли ту же роль, что пассаты в Вест-Индии, и давали наветренному флоту возможность вероятного расчета, которой он и мог воспользоваться. Мы будем иметь один памятный и замечательный пример успешного пользования таким преимуществам. В Ост-Индии колонии редко вели войну между собой путем морских набегов по той причине, что колонистов было мало, хотя коренное население и велико. Чтобы предпринять экспедицию, необходима была морская сила, и часто значительная, так как сами экспедиции не могли быть малы. Вследствие этого воды Ост-Индии, в то время когда общее положение дел побуждало враждебные державы к нападениям на неприятельские территории при посредстве экспедиций, направленных через моря, редко находились в индифферентном состоянии. Они скорее были в состоянии оспариваемого или даже почти полного обладания тою или другой державой.
Итак, мы видим три состояния моря, рассматриваемого как стратегический путь сообщения: состояние индифферентное («indifference»), оспариваемого обладания («disputed command») и обеспеченного обладания («assured command»). И, очевидно, должен существовать непрерывный переход из одного состояния в другое, высшее, и обратно.
Не следует забывать, что термины эти относятся к возможным или предполагаемым высадкам на неприятельский берег, но они ничего не имеют общего по отношению к свободе морской торговли, потому что она беззащитна и поэтому может быть атакована всем тем, что по всей незначительности даже вовсе не может быть названо правильной морской силой. Нападения на портовые суда, согласно истории, имели слишком мало или совсем не имели отношения к состоянию моря в смысле обладания им, исключая пример Крымской войны, когда это обладание было абсолютным. Во всех периодах наших морских войн, со времен народной войны, пленение коммерческих судов было принято обеими сторонами как способ расплаты за все несомые при ведении войны убытки и расходы. Я полагаю, что буду прав, если скажу, что это было не так только в Крымскую войну. Особенно же заметно это было в междоусобную войну; и даже во франко-германскую войну совершалось настоящее возмездие от германского флота торговле Франции за тот серьезный ущерб, который потерпела торговля Германии. В эти войны имели место все три состояния моря; и не всегда держава, обладавшая последним, умела вполне помешать успеху нападений на ее территорию с моря. Рассматривая три состояния моря как условия успеха или неудачи экспедиций, мы должны заметить, что на командуемом море ни одна из последних не может быть приведена в исполнение слабейшей морской державой иначе как при помощи уклонения от столкновения с флотом сильнейшей державы; в противном случае мы должны допустить, что море было в состоянии оспариваемого обладания или в состоянии индифферентном. С другой стороны, держава, пользующаяся обладанием моря, никогда бы не должна терпеть неудачу в предпринимаемых ею атаках до тех пор, пока она не отрезала себя от морских сообщений.
Транспортирование и доставка продовольствия сухим путем никогда не могли конкурировать в равной степени с теми же операциями с помощью водных путей. Так это было во времена начала морских войн, и так подтверждается вплоть до наших дней во всех военных действиях. Даже железнодорожные поезда, хотя они и двигаются с громадной скоростью, гораздо большей, чем пароходы, давно уже достигли предела этой скорости, тогда как никто не может утвердительно сказать, где предел скорости парохода. Железная дорога должна быть еще построена, и провозоспособная площадь ее ограничена; море же всегда готово и беспредельно, как суша. Если десант может быть высажен на каком-либо пункте, сообщение которого с кораблями обеспечено, то весь вопрос занятия его обусловливается только достаточной силой; удержание же места против всяких сухопутных сил будет делом совершенно верным и обеспеченным, так как оно основывается лишь на усилении войсками и доставке припасов, а оба последних действия выполняются морем с большей свободой, чем сухим путем.
Хотя эта доктрина верна в объективном выводе, приложения ее имеют свои ограничения; она предполагает, что база или базы, от которых прибывают подкрепления и продовольствие, находятся приблизительно на одинаковом расстоянии водой и сушей. Хотя и верно, что перевозка морем быстрее, чем сушей, но морские базы могут быть настолько дальше сухопутных, что сравнение времени не только будет затруднительно, но даже преимущество может перейти на сторону суши. Абстрактная истина ограничивается географическими условиями, и каждый подобный исторический случай должен быть рассматриваем не иначе как в связи с этими условиями, влияющими на меру приложения принципа.
Мы увидим примеры неудач в завоеваниях портов или укрепленных мест, когда атака производилась через действительно командуемое море. Эти примеры мы прямо можем приписать недостаточности сил или умения пользоваться ими. Мы также найдем случаи неудач в отстаивании укрепленных мест, захваченных силой или приобретенных другим способом и затем поставленных в зависимость от моря по отношению к подкреплениям и продовольствию. Там мы заметим, что неудача действительно заключалась в продолжительности морского путешествия между базой подкреплений и снабжения и портом или укрепленным местом, которое необходимо было удерживать. Следствием было то, что подкрепление и продовольствие осаждавших войск сухопутными средствами производились быстрее, чем снабжение осажденного гарнизона морем.
Эти случаи могут быть поставлены рядом с теми, когда сообщение сухопутных сил бывало отрезано от моря или по причине погоды, или вследствие слишком неосторожного углубления их внутрь страны; но они не подходят к тем, когда сообщение отрезано неприятелем. В этом последнем случае мы должны принять, что море находится или в сомнительном обладании, или что обладание им находится в руках державы, на территорию которой сделана высадка, и причины неудачи тогда лежат в том или другом из этих фактов. Если обладание морем оспаривается, то морские экспедиции, отправляемые от базы или от баз до пункта атаки, должны стараться для достижения успеха приобрести сперва местное обладание морем или же идти на риск, рассчитывая уклониться от столкновений с неприятелем. Если же при этом есть намерение удерживать атакованные пункты, то экспедиции должны обеспечить себя от необходимости посторонней помощи, так как нельзя поручиться, что в каждую данную минуту сообщения не будут отрезаны. Время часто является серьезным вопросом, так как занятое место может быть само по себе непроизводительно в деле продовольствия и, следовательно, находиться в зависимости от заготовленных запасов, которые с течением времени уменьшаются. Такие пункты должны сдаваться, если сообщение прерывается на достаточно долгий промежуток времени. Из этого следует, что все береговые пункты, продовольствуемые с моря, в конце концов переходят в руки обладателя последнего во время войны. Падение или сдача их могут быть отсрочены сообразно количеству продовольственных запасов, но рано или поздно они неизбежны.
Ясно также, что раздельная линия между попытками приобрести обладание морем с целью облегчить высадку на берег и между высадками на берег при предполагаемой необеспеченности обладания морем очень тонка. Главным отличием служит только количественная сторона морских приготовлений нападающего, более значительная при преследовании первой цели.
А затем еще следует заметить, что термин «обладание морем» в применении его к обозначению правоспособности препятствовать проходу неприятеля, имеющего намерение сделать высадку на берег, по необходимости заключает в себе некоторую неопределенность. Обладание морем может быть абсолютно полным не только для этой цели, но и для всякой другой. Оно может быть достаточно полным для обеспечения экспедиции, отправляющейся через море для нападения на территорию, от всяких других препятствий как на пути, так и на месте атаки; но оно может быть при этом совершенно недостаточным, чтобы обеспечить сообщение базы с пунктом атаки. Весьма постепенными градациями можно последовательно дойти до все менее и менее совершенного обладания морем, пока оно совсем не будет утрачено, и тогда неприятельские суда свободно могут бороздить воды по всем путям, ведущим к пункту атаки.
В истории мы имеем один только пример абсолютного обладания морем — это наше положение в Крымской войне. Оно отчасти было следствием особенного положения неприятельских морских портов на берегах морей, которые суживаются в так легко охраняемые проливы Босфор, Дарданеллы, Зунд и Бельты. Эти узкие проходы похожи на внешние ворота тюрем, в которых заключен неприятель и которые предостерегают его о двойном риске в случае попытки к побегу. Вполне возможно, что это абсолютное обладание морем, удержанию которого помогало географическое положение, могло бы оказаться неполным, если бы в наших руках не было начавшей тогда развиваться силы пара. Пока корабли двигались ветром, природа постоянно вмешивалась и расстраивала планы; она передавала в руки одной стороны преимущества, на которые последняя и не рассчитывала, тогда как другая сторона считала их для себя обязательными. Можно прямо сказать, что если бы в русском флоте пар имел такое же применение, какое он имел у союзников, то очень возможно, что даже в Балтийском и Черном морях влияние враждебных России флотов могло бы быть до некоторой степени оспариваемо.
От этого абсолютного, неограниченного обладания морем, которое позволило союзникам во время нападения на Крым быть совершенно спокойными за безопасность их сообщений, мы перейдем к франко-германской войне, в которой обладанию морем, по крайней мере, угрожали и в которой операции на коммуникационных линиях если и были незначительны, то все-таки имели место [84]. В междоусобной американской войне морские силы конфедератов, хотя и никогда не были настолько велики, чтобы воспрепятствовать федеративным штатам нападать на их порты со стороны моря, все же иногда имели возможность действовать на морские сообщения федератов с их базой. Если они этого не сделали, то это произошло благодаря соображениям о балансе между риском и выгодами. В чили-перуанскую войну мы видим, что слабейшая морская держава, хотя и не будучи в состоянии оспаривать обладание морем, в одном случае действовала на сообщения неприятеля в высшей степени успешно [85]. В австро-итальянской войне 1866 г. обладание морем итальянцами было столь незначительно, что австрийский флот мог расстроить намерение неприятеля овладеть островом Лисса победой над превосходящим его по силе итальянским флотом.
Оставив эти современные примеры, вернемся назад к тому времени и к тем условиям, когда каждая из воюющих сторон удерживала за собой одновременно обладание морем в пределах непосредственной сферы операций ее флотов, но не за ними. Каждая из сторон имела свои силы в открытом море — неприкосновенные и угрожающие. Если при таких условиях с той или другой стороны должны были совершаться нападения на территорию, то они предпринимались слабейшими морскими силами, уклонявшимися от прямых столкновений с флотом неприятеля неожиданно и так быстро, чтобы превосходящие силы врага не успевали появиться на выручку; или же упомянутые нападения делались под прикрытием превосходящей неприятеля местной морской силы — такой, которая «презирала» вмешательство последнего на море.
Мы увидим в истории морской войны массу примеров, иллюстрирующих эту фазу обладания морем, и во многих из них будем сравнивать способы пользования этим обладанием по отношению к нападению на территорию.
Проходя через этот период стратегической позиции моря, рассматриваемого как территория, по которой двигаются военные силы с целью завоевания намеченных местностей, мы приходим к той первоначальной фазе, которую я описал в первой главе и при которой ни одна из сторон не имела обладания морем или не пыталась иметь его, или когда воду можно было сравнить с пустыней — нейтральной территорией, не служащей целью для наступательных и оборонительных операций, но лишь средством сообщения или дорогой для передвижения военных сил с какого-нибудь одного пункта на другой.
В первой главе я пытался показать, что переход от этой начальной фазы нейтрального моря ко второй фазе, в которой обладание морем может быть оспариваемо всегда и везде, зависел главным образом от возраставшего развития морокой архитектуры. Здесь полезно несколько остановиться на этом вопросу, чтобы лучше понять, что такая зависимость не только имела место раньше, но существует и теперь, как и будет существовать всегда.
Для морской силы, превосходящей силы неприятеля, возможность иметь контроль на море, с целью ли облегчить свое собственное движение для успешной высадки войск на берег неприятеля или с целью воспрепятствовать высадкам этого последнего на свой берег, — приближается к вероятности и уверенности при каждом усовершенствовании в способности корабля пересекать море и удерживать данное на нем положение. Так оно и было, когда усовершенствование шло равномерно с обеих сторон.
Когда при парусных судах начала развиваться морская война, первенствующая морская держава была лишена возможности держать свои силы в постоянной угрозе столкновения с силами слабейших морских держав. Качества военных кораблей были таковы, что всякие действия военного характера должны были прекращаться на зимние месяцы в европейских водах.
В войне, следовавшей за восшествием на престол Вильгельма III, которую так же, как и «войну за наследство», чрезвычайно полезно изучать для разъяснения таких вопросов, как настоящий, были явные возражения против отправления судов первого и второго рангов в море до 7 мая и столь же сильные возражения против оставления их в море после 1 августа. Более мелкие суда могли отправляться раньше и возвращаться позднее, но даже и для них зимние месяцы считались опасными. Отсюда следовало, что каждый год с наступлением весны предупреждение выхода в море одного флота против другого разрешалось только случайностью. Уже один тот факт, например, что английский флот мог (часто так случалось), подойдя к неприятельскому порту, найти его пустым, потому что флот, зимовавший там, уже выступил в море, должен был отодвинуть (для Англии) далеко на задний план идею об обладании морем.
Без сомнения, существовало опасение за большие корабли, тяжело нагруженные орудиями на слабых палубах, которые настилались на очень слабые бимсы; зимний шторм мог расшатать их. Но все-таки не эта опасность пугала тогдашние власти. Суда первого и второго рангов, а может быть, и третьего, т.е. главная сила всякого флота, были совершенно беспомощны под парусами в штормовую погоду. Было небезопасно оставлять их в море в таком положении, при котором им не хватало места для лежания в дрейфе в течение 48 часов. Время определялось пространством при предположении, что корабль находится как раз посередине Английского канала. Из опыта уже было известно, что во время северного шторма южный берег по причине дрейфа судна делался надветренным через 6 часов; если же дул южный шторм, то северный берег становился подветренным по прошествии того же срока.
Это бросает поток света на положение дел. Если корабли не могли держаться ближе к берегу, как на середине Канала, то их и не ставили к неприятельскому порту ближе, чем на это расстояние, за исключением разве каких-нибудь особенных обстоятельств. Именно это мы и наблюдаем. Главная опасность нашему обладанию морем угрожала из Бреста, и в войны раннего периода, когда надо было идти навстречу опасности, положение блокирующего флота никогда не было ближе 30 миль от Уэссана, кроме тех случаев, когда существовало намерение атаковать французские корабли в их собственных портах. Тогда английские корабли шли в Камаретскую и Бертомскую бухты и становились там на якорь. При таких условиях моря, на пространстве от устья Английского канала до линии, соединяющей мыс Клир с мысом Финистерре, были долго в индифферентном состоянии [86]; но, несмотря на это, географические условия были таковы, что территориальные атаки с моря с той и другой стороны бывали редки.
Долго после того как европейские воды вследствие усовершенствования в кораблестроении перешли от периода индифферентного, государства, которым они принадлежали, враждовали между собой; они разделялись узкими полосами индифферентных вод. Время не имело большого значения. Если экспедиция была достаточной силы и управлялась надлежащим образом, она непременно достигала своей цели. Если же сила ее была недостаточна или в неумелых руках, то сухопутные силы атакованного острова отбрасывали ее обратно на суда.
Но положения дел в европейских водах и вест-индских в то время, когда не существовало морской силы в настоящем значении этого понятия, различались между собой. Экспедиции могли направляться с одного острова на другой с целью завоевания. Военные силы были вообще незначительны; атакуемая территория тоже невелика и соответственно своей величине обыкновенно легче завоевывалась. Пока воды были действительно индифферентны, вторжение с одного острова на другой было делом вполне возможным и, как мы увидим ниже, случалось нередко.
Экспедиции, которые могли бы иметь успех, если бы море было действительно индифферентным, откладывались, часто и совсем расстраивались при появлении небольшого неприятельского флота. Нередко только одно известие о близости морских сил противника служило поводом к расстройству предприятия, и нам предстоит еще встретиться со случаями, когда войска, уже высадившись на неприятельский берег и пробившись несколько в глубь страны, снова садились в суда при появлении какого-нибудь слуха о приближении неприятельского флота.
Когда делалось известным о нахождении в каком-либо пункте неприятельских морских сил, то вопрос о времени становился очень важным. Во взятом нами для примера случае, о котором мы уже говорили, а именно в проектировавшемся вторжении войск с острова Мартиника на остров Сент-Люсия, в то время как на Ямайке находились крупные неприятельские силы, экспедиция могла быть предпринята только при условии, что можно было серьезно рассчитывать покончить ее в четыре недели. Конечно, в случае простого набега с целью потревожить неприятеля, размеры экспедиции были бы гораздо меньше; она не могла бы задаваться попыткой, требующей времени, потому что именно время дало бы возможность собраться превосходящим ее силам с острова Сент-Люсия, которые и расстроили бы цель набега. Но если объектом экспедиции поставлено завоевание острова, то она должна быть не только закончена раньше, чем пройдут четыре недели, но в этот срок завоеванный остров должен быть еще настолько подготовлен в боевом отношении, чтобы можно было отбить все попытки взять его обратно. В этом отношении есть разница между абсолютно и относительно индифферентными водами.
Опять-таки никогда нельзя было сказать про Вест-Индию, что воды ее везде безусловно индифферентны, потому что в каждую данную минуту совершенно неожиданно могли прибыть из Европы морские силы той или другой стороны. Вообще говоря, изучающий морскую историю может вполне основательно удивляться тому, как редко имело место неожиданное появление морских сил в виду неприятеля. Еще на непредвиденное появление одного неприятельского корабля или далее небольшой эскадры, для расстройства попыток командиров, возлагавших успех на постоянство индифферентности моря, можно указать в нескольких случаях, но это случалось чрезвычайно редко со значительными эскадрами и еще реже с сильным флотом. Но уже один тот факт, что морские силы могли явиться из Европы в каждый неблагоприятный момент, служил задержкой экспедициям, пересекавшим море без прикрытия надлежащим флотом.
В Вест-Индии было обстоятельство, очень близко подходившее по последствиям к влияниям в Европе зимнего сезона. Там до того боялись так называемых «ураганных месяцев» августа и сентября, что военные суда обеих сторон имели обыкновение проходить в июле в северные воды и не возвращались оттуда до октября. Таким образом, был период времени, соответствующий европейской весне, когда и слабый флот, поспешив своим прибытием в вест-индские воды, мог за отсутствием противника получить временное обладание морем и беспрепятственно им воспользоваться. Совершенно так, как в европейских водах тот флот, который первым выходил в море после насильного заключения в порту в течение зимних месяцев, считался получившим преимущество.
На берегах Северной Америки условия были схожи с теми, что на Вест-Индских островах, если мы исключим регулярность ветров. Уже целые столетия там находились посты и колонии англичан и французов, которые легко и сравнительна удобно сообщались между собой морем. И хотя эти поселения находились на континенте или на очень больших островах, они часто были очень ограничены по площади и по населению. Полное завоевание одного поселения с помощью экспедиции, направленной морем из другого, не всегда бывало совершенно невозможным при сравнительно малых силах и поэтому могло быть исполнено в сравнительно короткий срок. Этим частным целям, особенно в былые дни, с успехом способствовало индифферентное море.
На западном берегу Африки, где иногда станции, порты и торговые посты находились в руках враждующих наций, господствовали те же условия, что и на американском берегу: индифферентность моря и перевозка войск через него для нападений на неприятельские владения.
В Ост-Индии муссоны играли ту же роль, что пассаты в Вест-Индии, и давали наветренному флоту возможность вероятного расчета, которой он и мог воспользоваться. Мы будем иметь один памятный и замечательный пример успешного пользования таким преимуществам. В Ост-Индии колонии редко вели войну между собой путем морских набегов по той причине, что колонистов было мало, хотя коренное население и велико. Чтобы предпринять экспедицию, необходима была морская сила, и часто значительная, так как сами экспедиции не могли быть малы. Вследствие этого воды Ост-Индии, в то время когда общее положение дел побуждало враждебные державы к нападениям на неприятельские территории при посредстве экспедиций, направленных через моря, редко находились в индифферентном состоянии. Они скорее были в состоянии оспариваемого или даже почти полного обладания тою или другой державой.
Итак, мы видим три состояния моря, рассматриваемого как стратегический путь сообщения: состояние индифферентное («indifference»), оспариваемого обладания («disputed command») и обеспеченного обладания («assured command»). И, очевидно, должен существовать непрерывный переход из одного состояния в другое, высшее, и обратно.
Не следует забывать, что термины эти относятся к возможным или предполагаемым высадкам на неприятельский берег, но они ничего не имеют общего по отношению к свободе морской торговли, потому что она беззащитна и поэтому может быть атакована всем тем, что по всей незначительности даже вовсе не может быть названо правильной морской силой. Нападения на портовые суда, согласно истории, имели слишком мало или совсем не имели отношения к состоянию моря в смысле обладания им, исключая пример Крымской войны, когда это обладание было абсолютным. Во всех периодах наших морских войн, со времен народной войны, пленение коммерческих судов было принято обеими сторонами как способ расплаты за все несомые при ведении войны убытки и расходы. Я полагаю, что буду прав, если скажу, что это было не так только в Крымскую войну. Особенно же заметно это было в междоусобную войну; и даже во франко-германскую войну совершалось настоящее возмездие от германского флота торговле Франции за тот серьезный ущерб, который потерпела торговля Германии. В эти войны имели место все три состояния моря; и не всегда держава, обладавшая последним, умела вполне помешать успеху нападений на ее территорию с моря. Рассматривая три состояния моря как условия успеха или неудачи экспедиций, мы должны заметить, что на командуемом море ни одна из последних не может быть приведена в исполнение слабейшей морской державой иначе как при помощи уклонения от столкновения с флотом сильнейшей державы; в противном случае мы должны допустить, что море было в состоянии оспариваемого обладания или в состоянии индифферентном. С другой стороны, держава, пользующаяся обладанием моря, никогда бы не должна терпеть неудачу в предпринимаемых ею атаках до тех пор, пока она не отрезала себя от морских сообщений.
Транспортирование и доставка продовольствия сухим путем никогда не могли конкурировать в равной степени с теми же операциями с помощью водных путей. Так это было во времена начала морских войн, и так подтверждается вплоть до наших дней во всех военных действиях. Даже железнодорожные поезда, хотя они и двигаются с громадной скоростью, гораздо большей, чем пароходы, давно уже достигли предела этой скорости, тогда как никто не может утвердительно сказать, где предел скорости парохода. Железная дорога должна быть еще построена, и провозоспособная площадь ее ограничена; море же всегда готово и беспредельно, как суша. Если десант может быть высажен на каком-либо пункте, сообщение которого с кораблями обеспечено, то весь вопрос занятия его обусловливается только достаточной силой; удержание же места против всяких сухопутных сил будет делом совершенно верным и обеспеченным, так как оно основывается лишь на усилении войсками и доставке припасов, а оба последних действия выполняются морем с большей свободой, чем сухим путем.
Хотя эта доктрина верна в объективном выводе, приложения ее имеют свои ограничения; она предполагает, что база или базы, от которых прибывают подкрепления и продовольствие, находятся приблизительно на одинаковом расстоянии водой и сушей. Хотя и верно, что перевозка морем быстрее, чем сушей, но морские базы могут быть настолько дальше сухопутных, что сравнение времени не только будет затруднительно, но даже преимущество может перейти на сторону суши. Абстрактная истина ограничивается географическими условиями, и каждый подобный исторический случай должен быть рассматриваем не иначе как в связи с этими условиями, влияющими на меру приложения принципа.
Мы увидим примеры неудач в завоеваниях портов или укрепленных мест, когда атака производилась через действительно командуемое море. Эти примеры мы прямо можем приписать недостаточности сил или умения пользоваться ими. Мы также найдем случаи неудач в отстаивании укрепленных мест, захваченных силой или приобретенных другим способом и затем поставленных в зависимость от моря по отношению к подкреплениям и продовольствию. Там мы заметим, что неудача действительно заключалась в продолжительности морского путешествия между базой подкреплений и снабжения и портом или укрепленным местом, которое необходимо было удерживать. Следствием было то, что подкрепление и продовольствие осаждавших войск сухопутными средствами производились быстрее, чем снабжение осажденного гарнизона морем.
Эти случаи могут быть поставлены рядом с теми, когда сообщение сухопутных сил бывало отрезано от моря или по причине погоды, или вследствие слишком неосторожного углубления их внутрь страны; но они не подходят к тем, когда сообщение отрезано неприятелем. В этом последнем случае мы должны принять, что море находится или в сомнительном обладании, или что обладание им находится в руках державы, на территорию которой сделана высадка, и причины неудачи тогда лежат в том или другом из этих фактов. Если обладание морем оспаривается, то морские экспедиции, отправляемые от базы или от баз до пункта атаки, должны стараться для достижения успеха приобрести сперва местное обладание морем или же идти на риск, рассчитывая уклониться от столкновений с неприятелем. Если же при этом есть намерение удерживать атакованные пункты, то экспедиции должны обеспечить себя от необходимости посторонней помощи, так как нельзя поручиться, что в каждую данную минуту сообщения не будут отрезаны. Время часто является серьезным вопросом, так как занятое место может быть само по себе непроизводительно в деле продовольствия и, следовательно, находиться в зависимости от заготовленных запасов, которые с течением времени уменьшаются. Такие пункты должны сдаваться, если сообщение прерывается на достаточно долгий промежуток времени. Из этого следует, что все береговые пункты, продовольствуемые с моря, в конце концов переходят в руки обладателя последнего во время войны. Падение или сдача их могут быть отсрочены сообразно количеству продовольственных запасов, но рано или поздно они неизбежны.