Страница:
Филип Коломб
Морская война
ОТ ИЗДАТЕЛЯ
Редакция «Военно-исторической библиотеки» представляет вниманию читателя книгу контр-адмирала британского флота Филипа Коломба «Морская война, ее основные принципы и опыт», которая принадлежит к числу классических произведений военно-морской литературы конца девятнадцатого столетия.
«Морская война» представляет собой труд, в котором обобщен опыт парусного флота (начиная с XV века), и начального периода развития парового флота.
В книге изложена созданная автором теория морской войны, которую по глубине анализа и выводам можно считать классической для целей и задач, стоявших перед Британской Колониальной Империей. Политика и стратегия последней требовали сохранения под своим контролем мировых путей сообщения.
Филип Коломб родился в 1831 г., морскую службу начал в 1846 г., пятнадцатилетним юношей. Плавал он долго и участвовал во многих кампаниях, в том числе в Восточной в 1853-1856 гг. на Балтийском море. В этот период Коломб проявил себя как исследователь в области морской тактики и разработал ряд тактических приемов для выступившего уже на сцену парового флота.
Литературная деятельность Коломба началась в семидесятых годах. Занимаясь историческими исследованиями в области морских войн, он в 1891 г. выпустил первую свою большую книгу под названием «Морская война, ее основные принципы и опыт». Книга эта была переведена на другие европейские языки, в том числе на русский в 1894 г. Труд Коломба считается первой попыткой критического разбора событий морских войн с точки зрения стратегии и военного искусства. Кроме «Морской войны», Коломб написал и другие работы, в частности, в области стратегии, в 1893 г. вышли его «Исследования о морской обороне». Умер Коломб в 1899 г.
Основой теории Коломба стала теория «господства на море»[1]. Основные положения теории Коломба, как впервые сделавшие определенные обобщения в области ведения морской войны, были вскоре приняты и в других крупных морских государствах. Эти выводы, однако, не всегда соответствовали конкретным задачам флотов, и поэтому в ряде случаев подход к теории Коломба и использование ее носили догматический характер.
Исходя из этого, изучение книги Коломба, как обобщающей многовековой опыт морской войны, представляет большой интерес для читателей, интересующихся развитием военно-морского искусства.
Книга в сравнении с первым русским изданием подвергнута незначительному сокращению. Все тезисные положения, выводы и основная масса иллюстрирующих исторических примеров напечатаны без изменения по переводу с английского Н.П. Азбелева, выполненном в 1894 г.
«Морская война» представляет собой труд, в котором обобщен опыт парусного флота (начиная с XV века), и начального периода развития парового флота.
В книге изложена созданная автором теория морской войны, которую по глубине анализа и выводам можно считать классической для целей и задач, стоявших перед Британской Колониальной Империей. Политика и стратегия последней требовали сохранения под своим контролем мировых путей сообщения.
Филип Коломб родился в 1831 г., морскую службу начал в 1846 г., пятнадцатилетним юношей. Плавал он долго и участвовал во многих кампаниях, в том числе в Восточной в 1853-1856 гг. на Балтийском море. В этот период Коломб проявил себя как исследователь в области морской тактики и разработал ряд тактических приемов для выступившего уже на сцену парового флота.
Литературная деятельность Коломба началась в семидесятых годах. Занимаясь историческими исследованиями в области морских войн, он в 1891 г. выпустил первую свою большую книгу под названием «Морская война, ее основные принципы и опыт». Книга эта была переведена на другие европейские языки, в том числе на русский в 1894 г. Труд Коломба считается первой попыткой критического разбора событий морских войн с точки зрения стратегии и военного искусства. Кроме «Морской войны», Коломб написал и другие работы, в частности, в области стратегии, в 1893 г. вышли его «Исследования о морской обороне». Умер Коломб в 1899 г.
Основой теории Коломба стала теория «господства на море»[1]. Основные положения теории Коломба, как впервые сделавшие определенные обобщения в области ведения морской войны, были вскоре приняты и в других крупных морских государствах. Эти выводы, однако, не всегда соответствовали конкретным задачам флотов, и поэтому в ряде случаев подход к теории Коломба и использование ее носили догматический характер.
Исходя из этого, изучение книги Коломба, как обобщающей многовековой опыт морской войны, представляет большой интерес для читателей, интересующихся развитием военно-морского искусства.
Книга в сравнении с первым русским изданием подвергнута незначительному сокращению. Все тезисные положения, выводы и основная масса иллюстрирующих исторических примеров напечатаны без изменения по переводу с английского Н.П. Азбелева, выполненном в 1894 г.
МОРСКАЯ ВОЙНА, ЕЕ ОСНОВНЫЕ ПРИНЦИПЫ И ОПЫТ
ВВЕДЕНИЕ
Настоящий труд имеет двоякую цель: показать, что существуют законы ведения морской войны, которые не могут быть безнаказанно нарушаемы, и что нет никакого основания считать их уничтоженными какими бы то ни было нововведениями недавнего времени.
Я был побужден к преследованию упомянутой цели вследствие того, что мне с некоторым удивлением приходится наблюдать широко распространенное убеждение в том, что никогда не существовало никаких законов для морской войны, или в том, что если такие законы и имели когда-либо место, то они всецело изгнаны паром, стальными кораблями, броней, орудиями и минами. Это убеждение всегда казалось мне тем более странным, что никто не отваживался утверждать, что железные дороги, электрический телеграф, орудия и ружья изменили прочно установившиеся принципы ведения войны на суше.
Обсуждая совместное существование таких противоречивых между собой идей, я пришел к заключению, что причину этого, по всей вероятности, следует искать в различии методов, которых держатся писатели военной и военно-морской истории. Не существовало и не существует, мне кажется, ни на одном языке книги, написанной с целью разобраться в том, что в ведении морской войны должно считаться возможным и что невозможным, благоразумным и неблагоразумным, мудрым и глупым. Рядом с этим всегда изобиловали на всех языках книги, преследовавшие упомянутую цель относительно сухопутной войны, — и еще недавно я был поражен грандиозным вкладом в этого рода литературу, сделанным сочинением сэра Эдвардса Гамлея «Операции войны». Даже сам титул, избранный для этого труда, кажется, подтверждает мой взгляд, так как он как бы предполагает, что война на суше была если не единственной войной, имевшей последствия для человечества, то, по крайней мере, единственной войной, могущей подвергаться систематическому анализу и изучению.
Я давно убедился, что сочинения по морской истории, особенно написанные на английском языке в близкое нам время, как «история» — суть наиболее неудовлетворительные произведения. Все они распадаются на две категории: одни удовлетворяются голой хронологической передачей событий, не имеющей иной связи, как во времени и месте; другие написаны для прославления или осуждения индивидуальных личностей, качества которых обсуждались на основании отдельных бессвязных фактов. Может быть, ничто не в состоянии сильнее иллюстрировать мое мнение, как факт, что Джеймс, хотя и признанный историком морских войн Французской революции и времен Наполеона, не счел необходимым снабдить свои тома иным указателем, кроме указателя встречающихся в них имен.
Историки обыкновенно не уделяли внимания причинам успеха или неудачи в морской войне; они не связывали между собой фактов или событий, что необходимо для этой цели. Морские командиры, казалось, были всецело убеждены в силе причин, лежащих вне области их контроля, и, удовлетворенные их очевидностью, редко даже намекали на них. Писателей по морской стратегии нет решительно ни одного; писателей по морской тактике очень мало, и труды их разделены между собой большими промежутками времени; они обыкновенно писали так, как будто изучение тактики маневрирования обнимает весь предмет; и заботливая простота Клерка Эльдинского снискала обширную популярность потому, что он является почти единственным писателем, сопровождавшим описание морского сражения рассуждениями, которых не мог бы обойти ни один писатель в трактате о сражении на суше.
Такое состояние литературы о морской войне я считаю, главным образом, ответственным за обычный недостаток изучения этой войны, а потому и за существование убеждения, что это изучение не может дать никаких уроков для настоящего и никакого руководства для будущего.
Убеждение, что ничто не может быть опаснее для империи такого состояния умов, и заставило меня думать, что я могу с пользой употребить свои умеренные силы, написав исследование некоторых наиболее обширных фазисов морской войны со стратегической и тактической точек зрения.
Книга моя, я надеюсь, может считаться пионером. Она, однако, не более как этюд того, что в более способных руках могло бы сделаться большой картиной. Мои оригинальные исследования только весьма незначительны, да большего в этом отношении и не допускали начертанные мною размеры труда.
Я надеялся сделать этот труд интересным не простой только передачей фактов в том виде, в каком я нашел их в истории, а и раскрытием причин, подготовивших каждое данное событие и повлекших за собой в одном месте удачу, а в другом обусловивших неудачу.
Я имею твердую веру в то, что основные законы морской войны, которые я старался проследить в истории столетий, в течение которых Англия строила свое могущество, безусловно господствовали бы и во всякой морской войне, какая могла бы теперь возникнуть, и что в подготовке и предсказании хода последней на эти законы можно бы было положиться вполне. Я не хочу этим сказать, что во всех случаях пришел к точным заключениям, но лишь утверждаю, что в истории и в опыте прошлого есть обширные материалы для вывода таких заключений и для действий, с ними сообразных.
Читатели заметят в разных местах моей книги, что я дал доказательства намерения распространить мои исследования на то, что может быть названо второстепенными операциями морской войны. В настоящем томе я разбираю «Сущность морской войны» и «Борьбу за обладание морем» или с конечной целью этого обладания, или с перспективой дальнейших операций, в будущем на это обладание опирающихся, а также «Дифференциацию морской силы» или законы, которые разделяют суда на классы и определяют их размеры, и законы, обусловливающие успех и неудачу «Нападений на сушу с моря».
Таковы главные разделы морской войны, указываемые ее опытом. Но эти разделы обнимают еще меньшие подразделения, в которые входят операции блокады, атака и защита морской торговли, а также и целая область тактических действий в открытом море. Я намеревался сначала дать в настоящем томе краткие сведения и об этих подразделениях. Но в ходе своей работы я нашел необходимым развить статьи о территориальной атаке значительно шире, чем предполагал сделать это сначала, для того чтобы бороться против сильнейших предубеждений современного общества. И уже при этом условии я не нашел возможным дать ясную картину трех последних подразделений в объеме, который не сделал бы этого тома несоразмерно большим. Буду ли я говорить об этих частях предмета впоследствии — будет зависеть в значительной мере от степени успеха этих моих первых усилий.
Едва ли где-либо на этих страницах я приложил законы, о которых трактую, к условиям настоящего времени. По моему мнению, этот вопрос должен быть предметом отдельного обсуждения; на первый раз уже довольно и попытки показать, что такое приложение возможно.
Моя работа уже готовилась к печати, когда я был обрадован объявлением на страницах «Illustrated Naval and Military Magasine» о труде капитана Мэхэна «Influence of sea Power upon History» [2], которое извещает, что на другом берегу Атлантики более способное перо более глубокого мыслителя трудится над вопросом, аналогичным с занимающим меня. В сущности, наши книги дополняют одна другую: американский автор говорит, главным образом, о том, к чему приводит морское могущество, а я посвящаю свой труд рассмотрению того, что такое морское могущество и как надо пользоваться им.
Автор сознает, вероятно, более, чем кто-либо из читателей, свои недосмотры, пробелы и ошибки. Предлагая свою книгу на суд публики, я уверен только в том, что она будет помнить, что умение употреблять совершенно новый инструмент не достигается первым усилием и что для своего способа изложения военно-морской истории я не имел образца, которому мог бы следовать.
Я был побужден к преследованию упомянутой цели вследствие того, что мне с некоторым удивлением приходится наблюдать широко распространенное убеждение в том, что никогда не существовало никаких законов для морской войны, или в том, что если такие законы и имели когда-либо место, то они всецело изгнаны паром, стальными кораблями, броней, орудиями и минами. Это убеждение всегда казалось мне тем более странным, что никто не отваживался утверждать, что железные дороги, электрический телеграф, орудия и ружья изменили прочно установившиеся принципы ведения войны на суше.
Обсуждая совместное существование таких противоречивых между собой идей, я пришел к заключению, что причину этого, по всей вероятности, следует искать в различии методов, которых держатся писатели военной и военно-морской истории. Не существовало и не существует, мне кажется, ни на одном языке книги, написанной с целью разобраться в том, что в ведении морской войны должно считаться возможным и что невозможным, благоразумным и неблагоразумным, мудрым и глупым. Рядом с этим всегда изобиловали на всех языках книги, преследовавшие упомянутую цель относительно сухопутной войны, — и еще недавно я был поражен грандиозным вкладом в этого рода литературу, сделанным сочинением сэра Эдвардса Гамлея «Операции войны». Даже сам титул, избранный для этого труда, кажется, подтверждает мой взгляд, так как он как бы предполагает, что война на суше была если не единственной войной, имевшей последствия для человечества, то, по крайней мере, единственной войной, могущей подвергаться систематическому анализу и изучению.
Я давно убедился, что сочинения по морской истории, особенно написанные на английском языке в близкое нам время, как «история» — суть наиболее неудовлетворительные произведения. Все они распадаются на две категории: одни удовлетворяются голой хронологической передачей событий, не имеющей иной связи, как во времени и месте; другие написаны для прославления или осуждения индивидуальных личностей, качества которых обсуждались на основании отдельных бессвязных фактов. Может быть, ничто не в состоянии сильнее иллюстрировать мое мнение, как факт, что Джеймс, хотя и признанный историком морских войн Французской революции и времен Наполеона, не счел необходимым снабдить свои тома иным указателем, кроме указателя встречающихся в них имен.
Историки обыкновенно не уделяли внимания причинам успеха или неудачи в морской войне; они не связывали между собой фактов или событий, что необходимо для этой цели. Морские командиры, казалось, были всецело убеждены в силе причин, лежащих вне области их контроля, и, удовлетворенные их очевидностью, редко даже намекали на них. Писателей по морской стратегии нет решительно ни одного; писателей по морской тактике очень мало, и труды их разделены между собой большими промежутками времени; они обыкновенно писали так, как будто изучение тактики маневрирования обнимает весь предмет; и заботливая простота Клерка Эльдинского снискала обширную популярность потому, что он является почти единственным писателем, сопровождавшим описание морского сражения рассуждениями, которых не мог бы обойти ни один писатель в трактате о сражении на суше.
Такое состояние литературы о морской войне я считаю, главным образом, ответственным за обычный недостаток изучения этой войны, а потому и за существование убеждения, что это изучение не может дать никаких уроков для настоящего и никакого руководства для будущего.
Убеждение, что ничто не может быть опаснее для империи такого состояния умов, и заставило меня думать, что я могу с пользой употребить свои умеренные силы, написав исследование некоторых наиболее обширных фазисов морской войны со стратегической и тактической точек зрения.
Книга моя, я надеюсь, может считаться пионером. Она, однако, не более как этюд того, что в более способных руках могло бы сделаться большой картиной. Мои оригинальные исследования только весьма незначительны, да большего в этом отношении и не допускали начертанные мною размеры труда.
Я надеялся сделать этот труд интересным не простой только передачей фактов в том виде, в каком я нашел их в истории, а и раскрытием причин, подготовивших каждое данное событие и повлекших за собой в одном месте удачу, а в другом обусловивших неудачу.
Я имею твердую веру в то, что основные законы морской войны, которые я старался проследить в истории столетий, в течение которых Англия строила свое могущество, безусловно господствовали бы и во всякой морской войне, какая могла бы теперь возникнуть, и что в подготовке и предсказании хода последней на эти законы можно бы было положиться вполне. Я не хочу этим сказать, что во всех случаях пришел к точным заключениям, но лишь утверждаю, что в истории и в опыте прошлого есть обширные материалы для вывода таких заключений и для действий, с ними сообразных.
Читатели заметят в разных местах моей книги, что я дал доказательства намерения распространить мои исследования на то, что может быть названо второстепенными операциями морской войны. В настоящем томе я разбираю «Сущность морской войны» и «Борьбу за обладание морем» или с конечной целью этого обладания, или с перспективой дальнейших операций, в будущем на это обладание опирающихся, а также «Дифференциацию морской силы» или законы, которые разделяют суда на классы и определяют их размеры, и законы, обусловливающие успех и неудачу «Нападений на сушу с моря».
Таковы главные разделы морской войны, указываемые ее опытом. Но эти разделы обнимают еще меньшие подразделения, в которые входят операции блокады, атака и защита морской торговли, а также и целая область тактических действий в открытом море. Я намеревался сначала дать в настоящем томе краткие сведения и об этих подразделениях. Но в ходе своей работы я нашел необходимым развить статьи о территориальной атаке значительно шире, чем предполагал сделать это сначала, для того чтобы бороться против сильнейших предубеждений современного общества. И уже при этом условии я не нашел возможным дать ясную картину трех последних подразделений в объеме, который не сделал бы этого тома несоразмерно большим. Буду ли я говорить об этих частях предмета впоследствии — будет зависеть в значительной мере от степени успеха этих моих первых усилий.
Едва ли где-либо на этих страницах я приложил законы, о которых трактую, к условиям настоящего времени. По моему мнению, этот вопрос должен быть предметом отдельного обсуждения; на первый раз уже довольно и попытки показать, что такое приложение возможно.
Моя работа уже готовилась к печати, когда я был обрадован объявлением на страницах «Illustrated Naval and Military Magasine» о труде капитана Мэхэна «Influence of sea Power upon History» [2], которое извещает, что на другом берегу Атлантики более способное перо более глубокого мыслителя трудится над вопросом, аналогичным с занимающим меня. В сущности, наши книги дополняют одна другую: американский автор говорит, главным образом, о том, к чему приводит морское могущество, а я посвящаю свой труд рассмотрению того, что такое морское могущество и как надо пользоваться им.
Автор сознает, вероятно, более, чем кто-либо из читателей, свои недосмотры, пробелы и ошибки. Предлагая свою книгу на суд публики, я уверен только в том, что она будет помнить, что умение употреблять совершенно новый инструмент не достигается первым усилием и что для своего способа изложения военно-морской истории я не имел образца, которому мог бы следовать.
Глава I
Сущность морской войны
В противоположность своему родичу — сухопутной войне, принципы которой берут начало с незапамятных времен, морская война родилась сравнительно недавно. Сражения на море имели место, без сомнения, и в весьма древние времена, но такие сражения сами по себе еще не составляют морской войны. За немногими возможными исключениями, древние морские сражения времен греческого и, может быть, римского периодов истории были результатом военных экспедиций морем, а не операциями морской войны.
Операции сухопутной войны во все времена велись с целью территориальных завоеваний; поле сражения оспаривалось или с целью временного завладения им как базисом для дальнейших операций, или как частью территории, достижение постоянного обладания которой входило в задачу войны. Битва на море в древние времена представляла только состязание армий на воде не с целью завладеть полем сражения или окружающими водами, но просто как необходимое средство для одной армии удалить поражением встречной ей армии препятствие с дороги к завоеванию территории. О постоянном обладании водой, обладании, подобном тому, какое имело место относительно суши, и не мечтали по той простой причине, что такая мечта не могла быть осуществимой для триремы древних и для галеры средних веков. Тогда не строили ничего подобного тому, что мы называем мореходными судами, да в действительности ничто и не вызывало потребности постройки таких судов. Только после того, как область посещаемых морских вод сделалась обширнее и как весло перестало быть единственной движущей силой обыкновенного судна, оказалось возможным строить его так, чтобы оно могло обеспечить постоянное обладание морем. Даже если мы оглянемся назад, на время, которое может назваться первыми днями морской войны под парусами, то мы заметим, что война почти или совсем не имела цели обладания морем или преобладания на нем в том смысле, как это постоянно преследовалось относительно суши.
Ни богатства, ни слава, ни какие-либо другие выгоды не могли в те времена извлекаться при непосредственной помощи моря. Торговля была незначительна и сама по себе и еще незначительнее по отношению к силе наций, владеющих морскими берегами. Выгоды, доставляемые морем, признавались лишь в легком средстве транспортирования, и в этом отношении море как бы считалось общим для двух воюющих соседних наций. Берега были открыты, и отражения внезапных нападений на них не могли быть хорошо подготовлены. Большое значение моря признавалось лишь в одном отношении — в возможности вторжения через него в пределы неприятельской территории. Англия в течение длинного ряда лет требовала того, что она называла «господством над морями», ее окружающими. Но это требование было главным образом гражданского, а не военного характера. Это была скорее юридическая борьба за возможное расширение права, которое в настоящее время принадлежит нам неотъемлемо в территориальных водах, т.е. в омывающем наши берега поясе на три мили кругом (рис. I) [3].
Притязания Англии всецело отрицались Голландией, и это отрицание было объяснено и сформулировано ученым писателем Гротиусом. Карл I заставил Селдена написать опровержение доводов Гротиуса и в первый раз снарядил флот для усиления своих требований.
Требования Англии сосредоточивались на притязании исключительного права рыболовства, торговли, якорных стоянок и т.п. Даже и во времена Карла они не имели ничего общего с идеями обладания морем для военных целей. В прежние времена на море смотрели как на общую большую дорогу для военных экспедиций, причем имели место только слабые попытки той или другой из воюющих сторон обеспечить его для этой цели исключительно за собой.
Из этих воззрений на значение моря возникло то, что я позволил себе назвать термином «cross ravaging» — система мстительных морских экспедиций, или перекрестных морских набегов на побережье неприятеля, сопровождавшихся разрушением городов его, уничтожением имущества жителей и вообще вносивших в страну опустошение огнем и мечом. Такова система, с которой мы ознакомились в ранний период ее существования, но начало которой граничит не с очень отдаленными веками. Эта система никогда не давала больших выгод ни одной из воюющих сторон, но нисходя от времени ее возникновения к самым позднейшим временам, мы можем найти ее господство в истории войны там, где не было поставлено ясной цели чисто морской войны, т.е. не было намечено завоевания вод и сохранения обладания морем, тогда как в сухопутной войне всегда преследовались захват территории и сохранение господства на ней.
В 1512 г. сэр Эдвард Говард пришел в Брест с флотом, который высадил на берег вооруженные войска и сжег Конквет. Посланный в подкрепление к нему новый флот встретил и разбил французский флот как раз при выходе последнего из порта. Эта операция закончила кампанию того года. Следующей весной Говард опять пришел со своим флотом в Брест, и французы, ожидая прибытия нескольких галер из Средиземного моря, остались в порту и позволили Говарду войти в гавань, опустошить и сжечь селения на противоположном берегу, однако без попытки действий против самого города и стоявшего там флота. Ожидаемые галеры пришли в Конквет, где Говард, прибыв туда из Бреста, атаковал их, но был убит во время сражения. Наш флот возвратился тогда к своим берегам; но Франция, в свою очередь, снарядила флотилию, опустошила Сассекский берег и сожгла Брайтон. Сэр Томас Говард, брат сэра Эдварда, снарядил другой флот, перед которым французский флот ретировался; перевез на своих судах армию через Кале и захватил Теруэн и Турне.
В 1522 г. император Карл V соединился с Генрихом VIII в экспедиции к Шербуру, который, попав в руки союзников, сделался базой операции для опустошения и разорения всей прилежащей к нему страны. Совершив этот набег, экспедиция возвратилась в Портленд. Выйдя оттуда снова, Говард взял штурмом Морлэй.
На следующее лето (1523 г.) мы встречаем, однако, положение вещей, уже значительно приближающее морскую войну к тому, чем она должна была сделаться впоследствии, потому что Вильям Фитц-Вильям перешел через пролив к берегам Франции с флотом в тридцать шесть кораблей с целью перехватить французский флот, который намеревался эскортировать герцога Албанского назад в Шотландию, для занятия им вновь регентства в этой стране. Фитц-Вильям встретил эскорт и заставил его ретироваться к Дьеппу и Булони. Приобретя таким образом возможность контроля над окрестными водами, он оставил часть своего флота сторожить французские суда в их портах, тогда как сам продолжал опустошать и разорять берег до Трепорта: сжег окрестности последнего и все корабли в его гавани.
После того в нашей стране не было более экспедиции морем до 1544 г., когда разразилась война с Шотландией и затем с Францией. Король Генрих высадил армию в Кале и направился к Булони, которую и взял после обложения ее с моря и с суши. Франция, в свою очередь, снарядила флот, действия которого памятны только тем, что у берегов о. св. Елены было потеряно судно «Мэри Роуз», после чего войска высадились на остров Уайт. Потерпев и там неудачу, они высадились в Сассексе, где также были отбиты с уроном. Удалившись к своим собственным берегам, французы высадили часть своей армии близ Булони, предполагая попытаться возвратить ее, но перемена ветра побудила их снова перейти канал к английским берегам, где они были встречены и разбиты английским флотом. Как бы в ответ на эту последнюю попытку Франции, Англия двинула свой флот к ее берегам, опять к Трепорту, сожгла его и тридцать кораблей, находившихся тогда в гавани.
В 1547 г. Франция сделала нападение на Герсней и Джерсей, но когда из Англии были высланы флот и войска, то французы, потерпев значительные потери, принуждены были прекратить свои действия.
Кале подпал под французское владычество в начале царствования Марии, и очень возможно, что это обстоятельство, лишившее нас последней опоры на французском берегу, и изменило общее направление морской войны.
В возмездие с нашей стороны было спланировано нападение на Брест, которое, впрочем, не осуществилось, и мы удовольствовались вторичным сожжением Конквета и обычным в то время опустошением прилежащих берегов.
Из всего изложенного ясно видно, что действия флота являются лишь подчиненными частями военных предприятий и выражаются в нападении на берега противной стороны при посредстве морских сил. В основе их едва ли можно видеть идею захвата контроля, который бы мог воспрепятствовать опустошительным экспедициям неприятеля. Ответом на высадку неприятеля и опустошение берегов одной воюющей стороны является попытка к перекрестному набегу, к мстительному хищническому опустошению берегов врага с другой стороны. Море является удобным средством для транспортирования армий, и собственно морское сражение происходит только случайно. Например, это имело место при выходе французского флота из Бреста для встречи сил, предполагавших высадиться в окрестностях последнего, или когда Генрих VIII собирал свои корабли в Спитгеде для того, чтобы помешать французам захватить остров Уайт. Это не есть морская война в настоящем смысле этого понятия, и в рассмотренных примерах ни одна сторона не добивается прямого обладания морем ни с целью облегчить наступательные действия, ни с целью усилить оборону.
Для возникновения настоящей морской войны недоставало двух условий. Во-первых, на самом море не было имущества неприятеля, достаточного для того, чтобы стоило избрать его предметом атаки. Хотя новорожденная морская торговля уже начинала вырастать, но все-таки она еще не достигла ни такого характера, ни таких размеров, чтобы нанесением ей удара мог быть сделан серьезный вред стране, ею занимавшейся. Пожар берегового города, зажженного высадившимся врагом, вероятно, доставлял последнему большие призы и составлял для атакованной стороны большее бедствие, чем недели или месяцы захватов незначительных и случайных грузов, которые одни только и могли быть застигнуты тогда на море.
Во-вторых, недоставало кораблей, способных держаться в море. Для возможности «контролировать» последнее надо, чтобы корабли, предпринявшие такой контроль, могли сохранять продолжительное время или даже постоянно то положение в море, какое вызывалось целями этого контроля. До тех же пор, пока корабли данной страны обладали такими свойствами, в силу которых господином над ними была погода, делавшая все усилия их бороться с ней тщетными и постоянно загонявшая их в порт после кратких плаваний, до тех пор для неприятеля всегда возможно было выбрать время отнять этот контроль — в свою очередь лишь временно — и разрушить сопряженные с последним планы противника. Зимние плавания были в течение целых столетий запретным плодом для флотов всех наций, так как не было судов, способных выдержать борьбу с зимней непогодой. Военные действия на море прекращались зимой, подобно тому как это имело место и на суше, и поэтому ни одна из воюющих стран не могла рассчитывать на перевес до наступления летнего времени. Летний шторм, который загонял корабли одной стороны искать защиты в безопасных гаванях, мог не распространяться на район действий кораблей другой стороны и даже мог сопровождаться для них попутными ветрами, способствовавшими экспедициям их к неприятельскому берегу. Если один флот терпел недостаток в воде, провизии и других припасах или если экипаж его, утомленный борьбой со стихией и болезнями, требовал подкрепительного отдыха в спокойной гавани, то из этого не следовало, разумеется, чтобы противный флот находился в тех же условиях как раз в то же время. Если данный флот находился в условиях возможности выйти в море, в то время как флот противника принужден был удалиться в порт, то первый был всецело свободен воспользоваться морем как транспортным путем для морского набега к неприятельскому побережью. В расчетах могли случаться ошибки: флот, загнанный в порт, мог отправиться для нового выхода в море ранее, чем противник это предполагал, и следствием такой ошибки могло быть столкновение врагов в море. Но будь флот, удалившийся в порт первым, способен сохранить свое место в море или будь он вообще в условиях возможности, по мнению противника, помешать его злонамеренной экспедиции к враждебным берегам, — такая экспедиция не могла бы возникнуть до тех пор, пока и другая воюющая сторона не снарядила бы флота, способного померяться с врагом силами в открытом море.
Рост обоих необходимых для морской войны ингредиентов развивался весьма медленно, и как следствие этого весьма медленно совершался и переход от практиковавшихся морских набегов или опустошительных экспедиций к берегам неприятеля к систематической морской войне с правилами, выведенными из опыта, и с аксиомами, требованиям которых практика научила следовать моряков военных флотов почти инстинктивно.
Что касается Англии, то там вопрос о товарах, перевозимых морем, не играл никакой роли ни в наступательных, ни в оборонительных ее военных действиях до времен Елизаветы. Но в самом начале ее царствования мы начинаем уже слышать о захватах призов в Канале. Затем мы слышим о французских и голландских приватирах, современных, а отчасти даже и предшествовавших началу наших частью законных, а частью пиратских действий против богатой торговли Испании. Так Берчетт, рассматривая события 1560-1562 гг. и старания королевы увеличить и улучшить морские силы, говорит:
Ледиард, цитируя предшествовавших ему авторитетов, говорит, что в 1561 г. Елизавета, снаряжая флот для того, чтобы захватить шотландскую королеву Марию на обратном пути ее из Франции, объявила, что намеревалась очистить море от пиратов, — факт, указывающий на то, что «морская жатва уже начала собираться».
Операции сухопутной войны во все времена велись с целью территориальных завоеваний; поле сражения оспаривалось или с целью временного завладения им как базисом для дальнейших операций, или как частью территории, достижение постоянного обладания которой входило в задачу войны. Битва на море в древние времена представляла только состязание армий на воде не с целью завладеть полем сражения или окружающими водами, но просто как необходимое средство для одной армии удалить поражением встречной ей армии препятствие с дороги к завоеванию территории. О постоянном обладании водой, обладании, подобном тому, какое имело место относительно суши, и не мечтали по той простой причине, что такая мечта не могла быть осуществимой для триремы древних и для галеры средних веков. Тогда не строили ничего подобного тому, что мы называем мореходными судами, да в действительности ничто и не вызывало потребности постройки таких судов. Только после того, как область посещаемых морских вод сделалась обширнее и как весло перестало быть единственной движущей силой обыкновенного судна, оказалось возможным строить его так, чтобы оно могло обеспечить постоянное обладание морем. Даже если мы оглянемся назад, на время, которое может назваться первыми днями морской войны под парусами, то мы заметим, что война почти или совсем не имела цели обладания морем или преобладания на нем в том смысле, как это постоянно преследовалось относительно суши.
Ни богатства, ни слава, ни какие-либо другие выгоды не могли в те времена извлекаться при непосредственной помощи моря. Торговля была незначительна и сама по себе и еще незначительнее по отношению к силе наций, владеющих морскими берегами. Выгоды, доставляемые морем, признавались лишь в легком средстве транспортирования, и в этом отношении море как бы считалось общим для двух воюющих соседних наций. Берега были открыты, и отражения внезапных нападений на них не могли быть хорошо подготовлены. Большое значение моря признавалось лишь в одном отношении — в возможности вторжения через него в пределы неприятельской территории. Англия в течение длинного ряда лет требовала того, что она называла «господством над морями», ее окружающими. Но это требование было главным образом гражданского, а не военного характера. Это была скорее юридическая борьба за возможное расширение права, которое в настоящее время принадлежит нам неотъемлемо в территориальных водах, т.е. в омывающем наши берега поясе на три мили кругом (рис. I) [3].
Притязания Англии всецело отрицались Голландией, и это отрицание было объяснено и сформулировано ученым писателем Гротиусом. Карл I заставил Селдена написать опровержение доводов Гротиуса и в первый раз снарядил флот для усиления своих требований.
Требования Англии сосредоточивались на притязании исключительного права рыболовства, торговли, якорных стоянок и т.п. Даже и во времена Карла они не имели ничего общего с идеями обладания морем для военных целей. В прежние времена на море смотрели как на общую большую дорогу для военных экспедиций, причем имели место только слабые попытки той или другой из воюющих сторон обеспечить его для этой цели исключительно за собой.
Из этих воззрений на значение моря возникло то, что я позволил себе назвать термином «cross ravaging» — система мстительных морских экспедиций, или перекрестных морских набегов на побережье неприятеля, сопровождавшихся разрушением городов его, уничтожением имущества жителей и вообще вносивших в страну опустошение огнем и мечом. Такова система, с которой мы ознакомились в ранний период ее существования, но начало которой граничит не с очень отдаленными веками. Эта система никогда не давала больших выгод ни одной из воюющих сторон, но нисходя от времени ее возникновения к самым позднейшим временам, мы можем найти ее господство в истории войны там, где не было поставлено ясной цели чисто морской войны, т.е. не было намечено завоевания вод и сохранения обладания морем, тогда как в сухопутной войне всегда преследовались захват территории и сохранение господства на ней.
В 1522 г. император Карл V соединился с Генрихом VIII в экспедиции к Шербуру, который, попав в руки союзников, сделался базой операции для опустошения и разорения всей прилежащей к нему страны. Совершив этот набег, экспедиция возвратилась в Портленд. Выйдя оттуда снова, Говард взял штурмом Морлэй.
На следующее лето (1523 г.) мы встречаем, однако, положение вещей, уже значительно приближающее морскую войну к тому, чем она должна была сделаться впоследствии, потому что Вильям Фитц-Вильям перешел через пролив к берегам Франции с флотом в тридцать шесть кораблей с целью перехватить французский флот, который намеревался эскортировать герцога Албанского назад в Шотландию, для занятия им вновь регентства в этой стране. Фитц-Вильям встретил эскорт и заставил его ретироваться к Дьеппу и Булони. Приобретя таким образом возможность контроля над окрестными водами, он оставил часть своего флота сторожить французские суда в их портах, тогда как сам продолжал опустошать и разорять берег до Трепорта: сжег окрестности последнего и все корабли в его гавани.
После того в нашей стране не было более экспедиции морем до 1544 г., когда разразилась война с Шотландией и затем с Францией. Король Генрих высадил армию в Кале и направился к Булони, которую и взял после обложения ее с моря и с суши. Франция, в свою очередь, снарядила флот, действия которого памятны только тем, что у берегов о. св. Елены было потеряно судно «Мэри Роуз», после чего войска высадились на остров Уайт. Потерпев и там неудачу, они высадились в Сассексе, где также были отбиты с уроном. Удалившись к своим собственным берегам, французы высадили часть своей армии близ Булони, предполагая попытаться возвратить ее, но перемена ветра побудила их снова перейти канал к английским берегам, где они были встречены и разбиты английским флотом. Как бы в ответ на эту последнюю попытку Франции, Англия двинула свой флот к ее берегам, опять к Трепорту, сожгла его и тридцать кораблей, находившихся тогда в гавани.
В 1547 г. Франция сделала нападение на Герсней и Джерсей, но когда из Англии были высланы флот и войска, то французы, потерпев значительные потери, принуждены были прекратить свои действия.
Кале подпал под французское владычество в начале царствования Марии, и очень возможно, что это обстоятельство, лишившее нас последней опоры на французском берегу, и изменило общее направление морской войны.
В возмездие с нашей стороны было спланировано нападение на Брест, которое, впрочем, не осуществилось, и мы удовольствовались вторичным сожжением Конквета и обычным в то время опустошением прилежащих берегов.
Из всего изложенного ясно видно, что действия флота являются лишь подчиненными частями военных предприятий и выражаются в нападении на берега противной стороны при посредстве морских сил. В основе их едва ли можно видеть идею захвата контроля, который бы мог воспрепятствовать опустошительным экспедициям неприятеля. Ответом на высадку неприятеля и опустошение берегов одной воюющей стороны является попытка к перекрестному набегу, к мстительному хищническому опустошению берегов врага с другой стороны. Море является удобным средством для транспортирования армий, и собственно морское сражение происходит только случайно. Например, это имело место при выходе французского флота из Бреста для встречи сил, предполагавших высадиться в окрестностях последнего, или когда Генрих VIII собирал свои корабли в Спитгеде для того, чтобы помешать французам захватить остров Уайт. Это не есть морская война в настоящем смысле этого понятия, и в рассмотренных примерах ни одна сторона не добивается прямого обладания морем ни с целью облегчить наступательные действия, ни с целью усилить оборону.
Для возникновения настоящей морской войны недоставало двух условий. Во-первых, на самом море не было имущества неприятеля, достаточного для того, чтобы стоило избрать его предметом атаки. Хотя новорожденная морская торговля уже начинала вырастать, но все-таки она еще не достигла ни такого характера, ни таких размеров, чтобы нанесением ей удара мог быть сделан серьезный вред стране, ею занимавшейся. Пожар берегового города, зажженного высадившимся врагом, вероятно, доставлял последнему большие призы и составлял для атакованной стороны большее бедствие, чем недели или месяцы захватов незначительных и случайных грузов, которые одни только и могли быть застигнуты тогда на море.
Во-вторых, недоставало кораблей, способных держаться в море. Для возможности «контролировать» последнее надо, чтобы корабли, предпринявшие такой контроль, могли сохранять продолжительное время или даже постоянно то положение в море, какое вызывалось целями этого контроля. До тех же пор, пока корабли данной страны обладали такими свойствами, в силу которых господином над ними была погода, делавшая все усилия их бороться с ней тщетными и постоянно загонявшая их в порт после кратких плаваний, до тех пор для неприятеля всегда возможно было выбрать время отнять этот контроль — в свою очередь лишь временно — и разрушить сопряженные с последним планы противника. Зимние плавания были в течение целых столетий запретным плодом для флотов всех наций, так как не было судов, способных выдержать борьбу с зимней непогодой. Военные действия на море прекращались зимой, подобно тому как это имело место и на суше, и поэтому ни одна из воюющих стран не могла рассчитывать на перевес до наступления летнего времени. Летний шторм, который загонял корабли одной стороны искать защиты в безопасных гаванях, мог не распространяться на район действий кораблей другой стороны и даже мог сопровождаться для них попутными ветрами, способствовавшими экспедициям их к неприятельскому берегу. Если один флот терпел недостаток в воде, провизии и других припасах или если экипаж его, утомленный борьбой со стихией и болезнями, требовал подкрепительного отдыха в спокойной гавани, то из этого не следовало, разумеется, чтобы противный флот находился в тех же условиях как раз в то же время. Если данный флот находился в условиях возможности выйти в море, в то время как флот противника принужден был удалиться в порт, то первый был всецело свободен воспользоваться морем как транспортным путем для морского набега к неприятельскому побережью. В расчетах могли случаться ошибки: флот, загнанный в порт, мог отправиться для нового выхода в море ранее, чем противник это предполагал, и следствием такой ошибки могло быть столкновение врагов в море. Но будь флот, удалившийся в порт первым, способен сохранить свое место в море или будь он вообще в условиях возможности, по мнению противника, помешать его злонамеренной экспедиции к враждебным берегам, — такая экспедиция не могла бы возникнуть до тех пор, пока и другая воюющая сторона не снарядила бы флота, способного померяться с врагом силами в открытом море.
Рост обоих необходимых для морской войны ингредиентов развивался весьма медленно, и как следствие этого весьма медленно совершался и переход от практиковавшихся морских набегов или опустошительных экспедиций к берегам неприятеля к систематической морской войне с правилами, выведенными из опыта, и с аксиомами, требованиям которых практика научила следовать моряков военных флотов почти инстинктивно.
Что касается Англии, то там вопрос о товарах, перевозимых морем, не играл никакой роли ни в наступательных, ни в оборонительных ее военных действиях до времен Елизаветы. Но в самом начале ее царствования мы начинаем уже слышать о захватах призов в Канале. Затем мы слышим о французских и голландских приватирах, современных, а отчасти даже и предшествовавших началу наших частью законных, а частью пиратских действий против богатой торговли Испании. Так Берчетт, рассматривая события 1560-1562 гг. и старания королевы увеличить и улучшить морские силы, говорит:
«В подражание этому похвальному примеру королевы, многие из ее богатых подданных приступили сами к постройке кораблей, вследствие чего в короткое время число коронных и частных моряков сделалось столь многочисленным, что в случае возникновения морской войны флот наш мог уже рассчитывать на 2000 человек. Добрые последствия этих приготовлении сделались скоро очевидными в войне, которую королева предприняла в защиту протестантов Франции, для чего, кроме посылки в Нормандию сухопутных сил, двинула в море свои корабли, рассеявшие флот неприятеля, взявшие от него большое число призов и на долгое время всецело остановившие его торговлю».
Ледиард, цитируя предшествовавших ему авторитетов, говорит, что в 1561 г. Елизавета, снаряжая флот для того, чтобы захватить шотландскую королеву Марию на обратном пути ее из Франции, объявила, что намеревалась очистить море от пиратов, — факт, указывающий на то, что «морская жатва уже начала собираться».