Страница:
– Мама сажает цветы так, чтоб с ранней весны до поздней осени у нее на клумбах цвело хоть что-нибудь. Помню, отец специально ездил в Венец за ранними тюльпанами. Там они особенно хороши.
– А ты любишь своих родителей, – вздохнула Монтале.
– Конечно.
– И ты догадывался, что они тебе не родные?
Эвердейл слегка улыбнулся. В этот миг он был похож на своего настоящего отца, на Руина Армана, как отражение в зеркале – на самого человека, разве что выражение его лица и красота казались более мягкими. И жесткости, появившейся в чертах правителя Провала после возвращения из-за грани смерти, у юноши, конечно, не было.
– Я всегда это знал. У отца не может быть детей, в юности он попал в магическую аномалию. И они меня усыновили. Но разве это имеет значение?
– И как ты относишься к новости, которую мне сообщил местный правитель?
Монтале, разумеется, рассказала нозообретенному брату о встрече с Руином Арманом, а также все, что услышала от него. Эвердейл же упрощенно объяснил ей, долго пребывавшей в недоумении, кто такие вырожденцы. К ее удивлению, молодой человек выслушал новость спокойно и выразил желание познакомиться с настоящей матерью. Настоящего же отца он знал, правда, издалека, поскольку Руин Арман не раз и не два появлялся в Академии. Почему-то и на правителя Провала он не обижался совершенно.
– Наверное, ты просто был счастлив в детстве, вот и все. Тебя любили, – сказала девушка.
Брат не спорил.
– Они меня любили и любят. И я люблю их. Но это не помешает мне полюбить настоящую мать. Тем более, как я понял, она в решении нашей судьбы не участвовала и по-прежнему верит, будто мы родились мертвыми.
– Ты уже готов принять ее как мать…
– Две матери – это лучше, чем одна, – Эвердейл посмотрел на сестру долгам и пронзительным взглядом. – А ты разве не мечтала встретиться со своей матерью?
– Мечтала, – со вздохом ответила она.
– Теперь у тебя есть такая возможность.
– Да? Знаешь, я уже не маленькая девочка. Как подумаю, что… – Монтале запнулась, но брат за несколько дней их общения удивительным образом научился понимать все ее недомолвки и умолчания.
– Как подумаешь, что она жила себе безмятежно, счастливо, в то время как ты мучилась. Ты это имела в виду?
– Да. От тебя ничего не скроешь. Но обида, она же… объяснима. Понятна.
– Конечно, понятна. Но согласись, что наша матушка, имей она возможность, растила бы нас так же безмятежно и счастливо, в Асгердане.
– Откуда ты знаешь, что она была бы хорошей матерью?
– А откуда ты знаешь, что – плохой? Человек хорош и достоин уважения, кока не доказал обратного, – он обнял Монтале за плечи. – Тебя просто слишком мало любили.
– Меня любил мой наставник. Но его убили давным-давно.
– Ты привыкнешь к тому, что в твоей жизни все благополучно, – сказал Эвердейл.
В его голосе прозвучала неожиданная властность, к которой девушка еще не успела привыкнуть, но уже встречалась с нею раз или два. Этот тон необъяснимым образом умиротворял ее. При звуках его голоса, полного настойчивости и силы, Монтале чувствовала, как ее охватывает приятная слабость. Удивительное дело, прежде ощущение слабости бесило девушку и даже пугало ее, теперь же все изменилось. Впрочем, к брату она в первое же мгновение испытала такое доверие, какого не находила в себе, даже общаясь с наставником.
Оказавшись в Провале, девушка два дня пожила в гостях у брата. Его родители были очень рады принимать у себя сестру-близнеца их приемного сына, а хозяйка дома со слезами заверила Монтале, что рада была бы и ее считать своей дочерью. Девушка отказалась – она считала себя слишком огрубевшей, слишком потрепанной жизнью, чтоб легко раскрывать свое сердце новому человеку, – но постаралась сделать это помягче. Приемную мать своего брата обижать почему-то не хотелось.
Потом Эвердейл на недельку отправился с сестрой в ее мир и с интересом наблюдал за тем, как сестра наводит порядок в своем «хозяйстве». Он ничего не смыслил в государственных делах и готов был это признать.
– Ничего, – ответила Монтале. – Надо же когда-нибудь учиться.
– Но зачем?
– Как зачем? И это скрашивает мужчина?
– Почему же мне не задать подобного вопроса? Я всегда хотел заниматься магией, а карьера правителя меня не интересует.
Девушка только фыркнула.
– Знаешь, меня подобная карьера тоже не привлекала. Я всегда хотела быть воином. Просто воином.
И, довольная, откинулась на спинку стула. Она немного кривила душой – роль правительницы была ей по душе. Девушка гордилась тем, что именно брат – человек, в одночасье ставший для нее самым дорогам существом на свете – может теперь оценить ее великолепные задатки.
Уладив дела, она опять перепоручила государство своим людям и отправилась в Провал – на этот раз погостить у брата без всякой спешки. Поселившись в его доме (девушка так и не узнала, вознамерились ли родители ее брата освободить дом, или же действительно совпало), Монтале наслаждалась давно забытым покоем. Она почти ничего не делала, хотя, уезжая, матушка Эвердейла показала ей, что где находится, и дала советы по поводу того, как вести хозяйство в этом домике.
Женщина, казалось, не замечала странных отношений, возникших между близнецами, или же воспринимала их спокойно – в Провале на связи между братьями и сестрами благодаря привычкам, которые демонстрировал правящий Дом, смотрели спокойно. Правители Провала нередко брали в жены собственных сестер, дабы не возвышать какой-либо из знатных домов или не заключать союз с соседями. Иногда они поступали так, чтоб сохранить в семье сильные магические способности, не позволить им уйти «на сторону».
– Как ты думаешь, она догадывается, что мы тогда натворили? – спросила Монтале у брата.
– Думаю, мать понимает, что это немножко не ее дело.
– Все-таки инцест, как ни крути.
– Инцест станет значимым лишь в том случае, если ты от меня забеременеешь. И потом… Тебе известно, что сестра правителя, Моргана Арман, замужем за своим братом?
– Та самая Моргана Арман, которая дала жизнь и нам с тобой? Однако… Она, я вижу, перепробовала всех братьев.
Эвердейл прозрачно улыбнулся.
– Во-первых, не всех. Во-вторых, она не виновата ни в первом, ни во втором случае, а в-третьих – она принадлежит к правящему Дому Провала. Ты же знаешь, здесь существует традиция заключать браки в собственной семье.
– Мы – ее дети. Значит, это и в нашей традиции тоже, – усмехнулась Монтале.
– День добрый, – прозвучало из дверного проема. – Позволите?
Эвердейл обернулся и несколько мгновений молча смотрел на незваного гостя. Девушка же ждала, что брат в вежливой, но непреклонной форме попросит его объясниться, какого черта он влез в чужой дом без приглашения, но вспышки не последовало. Молодой маг шагнул к посетителю и поклонился ему, гостеприимно показывая на единственное в комнате кресло.
– Добро пожаловать, ваше высочество.
– Прекрати, – устало произнес Рэордо. – Отец говорил мне, что и ты, и леди Монтале уже в курсе нашей родственной связи.
– Да…
– Значит, получается, мы сводные братья. Не надо церемоний, ради бога. И на «ты»… Я присяду, если не возражаешь, – и он оседлал стул, повернув его задом наперед.
Монтале с любопытством посмотрела на принца. Его сходство с Эвердейлом бросилось ей в глаза сразу же, как только он вышел на свет. Хотя, конечно, эти двое на близнецов совершенно не походили. Правда, в законнорожденном сыне Руина Армана было чуть меньше утонченности и чуть больше жесткости, чем в первенце Морганы, но здесь, должно быть, сказывалось воспитание при дворе, где никому палец в рот не клади. Девушка никогда не видела жену правителя Провала, мать Рэондо, но теперь немедленно догадалась, что принц просто очень похож на свою матушку. Ни Руину, ни Катрине это не приходило в голову, обоим казалось, что сын – просто вылитый отец. Но те мелкие черты, которые отличали Катрину от Морганы, отразились в Рэондо и стали заметны, как только его удалось сравнить с Эвердейлом.
Принц был одет во все черное – так же, как одевался и отец – и, хотя постарался выглядеть поскромнее, на нем и сейчас было надето столько драгоценностей, что хватило бы на покупку целой деревни с угодьями. Держался он непринужденно – сразу видно, что придворная жизнь его закалила.
– Рад познакомиться, Монтале, – сказал старший сын Катрины, глядя на девушку. – Ты очень похожа на тетю… В смысле, на свою маму. Меня зовут Рэондо.
– Как я понимаю, ты – наследный принц Провала?
– Именно так.
– Будешь чай? – спросил Эвердейл, вынимая еще одну чашку из серванта.
– Конечно. С удовольствием, – только сейчас близнецы заметили, что Рэондо довольно хмур.
Чайник снова был наполнен водой из огромного котла, висящего над огнем. Пламя поддерживало заклинание, поэтому дым не докучал даже сидящим на кухне, а уж в столовой – тем более. Эвердейл вынул из духовой печи огромный пирог – в целый лист, пышный и ароматный, – который поставил печься пару часов назад. Умело и ловко располосовал его на куски, предложил принцу. Тот не стал чиниться.
– Отличный чай. И пирог хорош, – сказал он.
В столовой вновь воцарилось тягостное молчание.
– Ты пришел познакомиться? – не выдержала Монтале.
– И познакомиться тоже. Но не это главное. Видишь ли, сейчас мой… то есть наш отец ведет войну с Серым Орденом. Ты слышала о таком?
– Я слышал, – сказал Эвердейл. И пояснил сестре: – Это Орден серых магов. Изначально они просто боролись за выживание, но потом, окрепнув, стали стремиться к влиянию и власти. Дошло до войны с Асгерданом.
– Кто победил?
– Естественно, Асгердан. Но кое-что от Ордена осталось, и теперь он, возродившись, решил попробовать повоевать с Черной стороной, так?
– Не совсем, – Рэондо добавил в чай на две ложки сахару больше, чем хотел и, досадливо поморщившись, отодвинул ее от себя. Брат подал ему другую. – Они воюют с отцом. Он, видишь ли, двадцать лет назад сумел раздобыть их архив. Они тогда попытались его убить. А теперь захватили маму и брата. То есть маму-то они уже отпустили.
– И чего же добивается Орден? – построжел Эвердейл.
– Чтоб отец сдался. Он велел мне обязательно зазвать вас обоих в замок, поскольку в опасности сейчас все серые маги, которые не готовы вступить в Орден. Ты ведь не готов, верно?
– Верно. На фига мне это надо.
– Да и мне тоже ни к чему, – Монтале стала очень серьезна. – Впрочем, думаю, и я им не очень-то нужна. Как я понимаю, у меня все равно нет способностей к магии.
– Их не может не быть, – возразил Рэондо. – При таком-то отце… Словом, я хотел пригласить вас в замок, но теперь… Теперь, говоря откровенно, уже начинаю сомневаться, стоит ли это делать.
– А что, собственно, случилось? – осторожно спросил Эвердейл.
– Дело в том, что… Сегодня кто-то покушался на моего отца. Он, видимо, ненадолго вернулся в Провал, и на него немедленно совершили покушение. – Принц смотрел в стол. – Успешное.
– Властитель мертв? – его собеседник даже чуть привстал.
На секунду в комнате воцарилось молчание, еще более неловкое, чем в прошлый раз.
– Для безутешного сына, только что потерявшего отца, ты слишком уж спокоен, – не выдержала Монтале.
Рэондо ответил ей долгим взглядом. Ей показалось, что в какой-то момент он едва удержался от высокомерного назидания, что женщинам не следует вмешиваться в разговор мужчин, но он с усилием сдержался и ответил ей бледной улыбкой.
– Я рад, что неплохо держусь. Как только разнеслась весть, что отца убили, немедленно взбунтовались лорды с севера, да и южане тоже беспокоятся. Мне предстоят тяжелые деньки. И в замке нынче неспокойно. Я, честно говоря, все думаю, куда бы отправить маму. Может быть, даже в Центр, к родственникам.
– Тебе нужна помощь? – спросил Эвердейл.
– А ты готов ее оказать?
– Но мы же все-таки родственники, – и протянул руку. Рэондо решительно пожал ее.
– Да ты, похоже, совсем не против заполучить власть, – ехидно бросила Монтале. У нее вызывала острое раздражение манера Рэондо в общении с Эвердейлом делать вид, что сестры рядом и вовсе нет, что она не участвует в разговоре. Девушка вряд ли догадывалась, что старший сын Катрины даже не думает обижать ее – просто он привык вести себя именно так в провальском обществе, где положение женщины было незавидным.
– Просто я не верю, что отец умер навсегда, – вспыхнул Рэондо. Хоть и поднаторевший в интригах, он еще не научился всегда и всюду держать под контролем лицо, глаза и руки.
– В смысле? – фыркнула Монтале. – Ты всерьез думаешь, что он умер понарошку? На время? Подурачится – и вернется?
– Он уже однажды умирал. Потом вернулся.
Девушка замерла с приоткрытым ртом. Несколько мгновений она молча смотрела на Рэондо.
– Это что – шутка?
– Не до шуток, – сердито ответил принц. – Тем более теперь. К слову, я теперь даже и не знаю – кто из нас действительно является наследником престола Провала. Ведь ты старше меня, Эвердейл. Отец признал тебя как своего сына.
– Нет-нет, избавьте меня от этой чести, – рассмеялся близнец Монтале. Смех у него был легкий и светлый, он почему-то сразу отбил у девушки желание поссориться с Рэондо, а у того – стремление указать новообретенной сестре место женщины в этом мире.
– Как бы там ни было, я очень надеюсь, что и на этот раз отец сможет вернуться в мир живых. Во второй раз это намного проще, чем в первый – проторенная дорожка, сами понимаете, – принц впервые обратился к обоим сразу. – Но пока нужно… Нужно сделать так, чтоб мятежные лорды запомнили, что значит бунтовать. Чтоб костями запомнили! – процедил он с неожиданной злобой. – Чтоб генами своими затвердили! Чтоб у их детей таких мыслей не возникало!
Молодой маг ответил ему долгим и спокойным взглядом.
– Ну вот, – произнес он. – А ты говорил: «Не знаю, кто из нас действительно является наследником…». Какой из меня правитель? Я так не умею.
– Да ладно… Потребовалось бы – научился б.
– А сейчас я рад буду помочь тебе. И правителю, если, как ты говоришь, он может вернуться в этот мир. Что мы с сестрой можем сделать?
– Кое-что можете. Эвердейл, у тебя есть связи в Магической Академии, верно?
– Есть.
– Мне нужна лояльность провальских магов. Разумеется, я многое готов пообещать им. В частности, кресло в Совете для ректора.
– Для ректора каждой Академии в Провале?
– Нет, конечно. Но тем, кого я не планирую приглашать, знать об этом не надо. Прошу тебя. Возьми на себя переговоры, – Рэондо снял с пальца кольцо с вырезанной на камне виверной и, поколебавшись, протянул его брату. – Знаешь, я думаю, пока не стоит объявлять, что ты мой старший брат, это может все запутать.
– Я с тобой полностью согласен. Мне тоже ни к чему прямо сейчас становиться то ли принцем, то ли неизвестно кем, – Эвердейл принял кольцо и стал его рассматривать. На черном глянцевом камне был вырезан василиск – змей с большой головой и сложенными вдоль тела крыльями – символ провальского царственного Дома. – А это зачем?
– Как – зачем? Ты же будешь говорить от моего имени с ректорами Академий. Как мой посланец и самое доверенное лицо.
– Перстень-то как потом тебе вернуть?
– Не надо возвращать. Это перстень принца, наследника престола. Я буду пользоваться перстнем правителя.
– Главное, чтоб папа не обиделся, когда возродится в очередной раз, – съязвила Монтале.
– Не думаю, чтоб он обиделся на мое желание править во время его отсутствия. Кто-то же должен этим заниматься.
Эвердейл нагнулся к подполу, вынул большой комок теста, шлепнул его на противень, ловко раскатал и высыпал поверх толстого «блина» приготовленную заранее начинку – вареный рис, мелко нарезанную крольчатину, зелень, – умело завернул края и сунул пирог в духовку. Подбросил в огонь несколько поленцев, приготовленных в углу.
– Будешь пирог с крольчатиной? – спросил он Рэондо.
– Рад был бы, но мне пора уходить. Прямо сейчас я уезжаю в Саувир, в крепость, где сейчас находится военный лорд и большая часть гвардии. В столичном замке, к сожалению, небезопасно.
– А меня ты ни о чем не хочешь попросить? – поинтересовалась Монтале.
Наследный принц Провала посмотрел на нее с недоумением. Правда, это недоумение длилось недолго. Он припомнил, что его старшая сестра, как обмолвился отец, является правительницей некоего далекого мира. В какой-то момент у него возникла мысль попросить у нее войск, но потом он вспомнил – ее мир находится на Белой стороне, и толку от воинов все равно будет немного.
– Если ты со временем сможешь мне чем-нибудь помочь, я буду рад принять твою помощь. Но пока войск ты мне предложить не можешь, верно?
– Пока? Пожалуй, нет.
– Тогда мне придется прибегнуть к помощи одного из союзников Провала, – Рэондо повернулся к Эвердейлу и подмигнул ему. – Собираюсь жениться.
– Да? На ком?
– Еще не решил. Вариантов немного. Две дочери властителя Венца, дочь и сестра правителя Утеса и младшая дочь императора Переправы. Сегодня вечером буду решать, – он поднялся и кивнул Эвердейлу. – Сюда скоро приедет мой человек, привезет тебе деньги и останется в твоем распоряжении. И будь осторожен. Если что – я жду тебя в Саувире.
– Думаю, в случае опасности я попрошу об убежище сестру, – ответил молодой человек, ласково взглянув на Монтале.
Рэондо вышел из дома своего новообретенного брата со сладко пахнущим свертком – внутри было несколько кусков отличного пирога. У изгороди, увитой декоративным плющом, который в свое время Эвердейл качественно заколдовал (пытающегося перебраться через ограду этот плющ стремительно опутывал и удерживал на месте до прихода хозяев), принца ждали телохранители – четыре мага и сам глава службы безопасности.
– Придется телепортироваться через грот Эдео, – предупредил он, хмуро взглянув на Рэондо, как на провинившегося школьника, мол, что так долго? – Прямой перенос может быть опасным.
Принц равнодушно пожал плечами.
– Через грот так через грот.
Он думал о матери. Катрина стала совсем другой после пропажи Рэйнара. Ее старший сын никак не ожидал подобной дикой реакции, но можно было подумать, будто женщина винит во всем случившемся только своего мужа. Конечно, Руин был виноват… до определенной степени… Но даже в этом случае сын никак не ожидал от мамы такой резкости. Сегодня ночью, услышав крики и прибежав к телу отца – тот с несколькими магическими ранами на теле лежал на полу в одном из своих рабочих кабинетов, – Рэондо растерялся, потому что сперва просто не знал, как сообщить об этом Катрине.
Но та восприняла известие с удивительным спокойствием. Лишь сильно побледнела и отвернулась, не произнеся ни звука. К телепорту в Саувир ее вели придворные дамы, а рядом шел врач. Супруга Руина Армана казалась ослабевшей, но держалась спокойно.
У двадцатилетнего молодого человека было слишком мало опыта, чтоб понять значение этой слабости.
Через грот, испещренный вкраплениями магических камней, которые искривляли поле чар, Рэондо переместился в Саувир, огромный крепостной комплекс, выстроенный еще старшим братом Руина, Кинаном Воином. У него не зря было такое прозвище, больше всего на свете наследник Армана-Улла любил войну. Но, к счастью для Провала, он придавал довольно большое значение обороне. Этот комплекс считался неприступным.
Едва принц оказался в кольце стен, на него навалилось сразу столько дел, что через минуту он был готов взвыть. Все чины провальской канцелярии, еще оставшиеся верными властителю (а таких было большинство, потому что Руин, взойдя на престол, везде расставил своих людей, которые прежде не имели никакого веса и богатства, и с потерей своего покровителя запросто могли рухнуть в прежнюю безвестность), кинулись к нему, пытаясь выяснить, что им делать теперь.
Старший сын Катрины недаром вырос при дворе – он умел держать себя в руках, умел собраться. Все было им продумано заранее, и теперь нужно было лишь припомнить – что именно кому из своих людей говорить. Но с этим не так уж сложно справиться, главное – сосредоточиться.
Только поздно вечером у него появилась возможность поесть и хоть немножко отдохнуть. Повар, обслуживающий крепость, как оказалось, умел готовить только обычную солдатскую еду и потому смог предложить принцу более чем скромный ужин. Как оказалось, единственное, что у него получалось воистину восхитительно – это мясо с кровью. Именно такое мясо теперь он подал Рэондо вместе с жареным картофелем и мелко нарезанным салатом из высокогорных трав.
Впрочем, довольно вкусным, как оказалось.
В покоях, раньше принадлежавших Кинану, царила строгая, но по-своему роскошная обстановка. Мебели мало, но та, что имелась, была изготовлена лучшими мастерами из лучших материалов, на стенах висели черные бархатные покрывала с искуснейшей вышивкой золотом, а на подставках вдоль стен – самое разное оружие. На полках черного дерева с инкрустациями – тактические и стратегические колдовские карты. Огромные напольные подсвечники обязательно с бриллиантовыми подвесками, с огромными свечами белого воска, зачарованными так, чтоб медленнее сгорать.
– Мой принц, вам необходимо решить, с кем именно заключать договор, – напомнил ему секретарь, он же канцлер – прежний оказался ненадежен, а нового сын Руина еще не успел официально назначить, так что поручил его обязанности своему помощнику. Тот отлично понимал, что если справится, так и останется канцлером. – Вы думали об этом?
– Думал. Ну, как я понимаю, каждый из государей может оказать мне приблизительно одинаковую помощь. Я прав?
– Да. Тех, кто не в состоянии помочь, или же, скорее всего, не пожелает этого, мы сразу отсеяли.
– Так получается, что, по сути, кого я выберу – неважно? Так?
– Ну, в общем… так, – улыбнулся секретарь. – Поэтому я жду только вашего решения, мой принц, кому из правителей написать письмо с брачным предложением. Как я понимаю, писать следует отцу или брату той невесты, которая придется вам по вкусу.
Рэондо пожал плечами. Но помощник уже выглянул в коридор, махнул кому-то рукой, и слуги втащили в комнату несколько больших портретов. Расставили их вдоль стены, на полках, потеснив карты. Принц сперва хотел возмутиться, но, поколебавшись, не стал спорить – оперся о стол и принялся критически рассматривать портреты. Секретарь терпеливо ждал.
– М-да, – протянул наследник Руина. – Я бы не сказал, что здесь есть из кого выбирать. Правда, вот эта ничего… Но, с другой стороны… Дура, наверное, – он покачал головой. Но в следующий миг лицо его посветлело. – А, знаю. Слушай, ты играешь в кости?
– Иногда, – секретарь почему-то покраснел. Порылся в кармане и протянул принцу костяной стаканчик, в котором перекатывались четыре кости. – Только… Зачем?
– А вот зачем, – Рэондо выковырял из стаканчика одну шестигранную кость. Покрутил в пальцах. – Если уж все равно, на ком жениться, то надо предоставить судьбе возможность выбора. Так, у нас пять претенденток, а вариантов шесть. Ну и ладно. Грань с шестеркой будет означать переброс. Нумерация, скажем, справа налево, – он широким жестом кинул кость на стол, и та со стуком покатилась к блюдам, ударилась, отскочила и замерла на пятерке. – Ага. Пятая. Кто у нас пятая справа налево?
– Аннари Танн. Младшая дочь правителя Переправы.
Рэондо довольно равнодушно посмотрел на хрупкую светловолосую девушку с огромными глазами и полупрозрачной кожей, наряженную в розовые шелка нелепого оттенка. Портрет был написан не очень искусным художником, который к тому же отказался использовать в своей работе магию, чтоб придать большую живость человеческим чертам. Он, должно быть, умел писать большие и роскошные парадные портреты, перегруженные деталями и подробностями, но эта молоденькая принцесса пока для парадных портретов не годилась совершенно. Еще не доросла.
– Ну, Аннари так Аннари. Напиши письмо ее отцу. Мы обсудим все подробности. И намекни, что дело срочное.
Глава 7
– А ты любишь своих родителей, – вздохнула Монтале.
– Конечно.
– И ты догадывался, что они тебе не родные?
Эвердейл слегка улыбнулся. В этот миг он был похож на своего настоящего отца, на Руина Армана, как отражение в зеркале – на самого человека, разве что выражение его лица и красота казались более мягкими. И жесткости, появившейся в чертах правителя Провала после возвращения из-за грани смерти, у юноши, конечно, не было.
– Я всегда это знал. У отца не может быть детей, в юности он попал в магическую аномалию. И они меня усыновили. Но разве это имеет значение?
– И как ты относишься к новости, которую мне сообщил местный правитель?
Монтале, разумеется, рассказала нозообретенному брату о встрече с Руином Арманом, а также все, что услышала от него. Эвердейл же упрощенно объяснил ей, долго пребывавшей в недоумении, кто такие вырожденцы. К ее удивлению, молодой человек выслушал новость спокойно и выразил желание познакомиться с настоящей матерью. Настоящего же отца он знал, правда, издалека, поскольку Руин Арман не раз и не два появлялся в Академии. Почему-то и на правителя Провала он не обижался совершенно.
– Наверное, ты просто был счастлив в детстве, вот и все. Тебя любили, – сказала девушка.
Брат не спорил.
– Они меня любили и любят. И я люблю их. Но это не помешает мне полюбить настоящую мать. Тем более, как я понял, она в решении нашей судьбы не участвовала и по-прежнему верит, будто мы родились мертвыми.
– Ты уже готов принять ее как мать…
– Две матери – это лучше, чем одна, – Эвердейл посмотрел на сестру долгам и пронзительным взглядом. – А ты разве не мечтала встретиться со своей матерью?
– Мечтала, – со вздохом ответила она.
– Теперь у тебя есть такая возможность.
– Да? Знаешь, я уже не маленькая девочка. Как подумаю, что… – Монтале запнулась, но брат за несколько дней их общения удивительным образом научился понимать все ее недомолвки и умолчания.
– Как подумаешь, что она жила себе безмятежно, счастливо, в то время как ты мучилась. Ты это имела в виду?
– Да. От тебя ничего не скроешь. Но обида, она же… объяснима. Понятна.
– Конечно, понятна. Но согласись, что наша матушка, имей она возможность, растила бы нас так же безмятежно и счастливо, в Асгердане.
– Откуда ты знаешь, что она была бы хорошей матерью?
– А откуда ты знаешь, что – плохой? Человек хорош и достоин уважения, кока не доказал обратного, – он обнял Монтале за плечи. – Тебя просто слишком мало любили.
– Меня любил мой наставник. Но его убили давным-давно.
– Ты привыкнешь к тому, что в твоей жизни все благополучно, – сказал Эвердейл.
В его голосе прозвучала неожиданная властность, к которой девушка еще не успела привыкнуть, но уже встречалась с нею раз или два. Этот тон необъяснимым образом умиротворял ее. При звуках его голоса, полного настойчивости и силы, Монтале чувствовала, как ее охватывает приятная слабость. Удивительное дело, прежде ощущение слабости бесило девушку и даже пугало ее, теперь же все изменилось. Впрочем, к брату она в первое же мгновение испытала такое доверие, какого не находила в себе, даже общаясь с наставником.
Оказавшись в Провале, девушка два дня пожила в гостях у брата. Его родители были очень рады принимать у себя сестру-близнеца их приемного сына, а хозяйка дома со слезами заверила Монтале, что рада была бы и ее считать своей дочерью. Девушка отказалась – она считала себя слишком огрубевшей, слишком потрепанной жизнью, чтоб легко раскрывать свое сердце новому человеку, – но постаралась сделать это помягче. Приемную мать своего брата обижать почему-то не хотелось.
Потом Эвердейл на недельку отправился с сестрой в ее мир и с интересом наблюдал за тем, как сестра наводит порядок в своем «хозяйстве». Он ничего не смыслил в государственных делах и готов был это признать.
– Ничего, – ответила Монтале. – Надо же когда-нибудь учиться.
– Но зачем?
– Как зачем? И это скрашивает мужчина?
– Почему же мне не задать подобного вопроса? Я всегда хотел заниматься магией, а карьера правителя меня не интересует.
Девушка только фыркнула.
– Знаешь, меня подобная карьера тоже не привлекала. Я всегда хотела быть воином. Просто воином.
И, довольная, откинулась на спинку стула. Она немного кривила душой – роль правительницы была ей по душе. Девушка гордилась тем, что именно брат – человек, в одночасье ставший для нее самым дорогам существом на свете – может теперь оценить ее великолепные задатки.
Уладив дела, она опять перепоручила государство своим людям и отправилась в Провал – на этот раз погостить у брата без всякой спешки. Поселившись в его доме (девушка так и не узнала, вознамерились ли родители ее брата освободить дом, или же действительно совпало), Монтале наслаждалась давно забытым покоем. Она почти ничего не делала, хотя, уезжая, матушка Эвердейла показала ей, что где находится, и дала советы по поводу того, как вести хозяйство в этом домике.
Женщина, казалось, не замечала странных отношений, возникших между близнецами, или же воспринимала их спокойно – в Провале на связи между братьями и сестрами благодаря привычкам, которые демонстрировал правящий Дом, смотрели спокойно. Правители Провала нередко брали в жены собственных сестер, дабы не возвышать какой-либо из знатных домов или не заключать союз с соседями. Иногда они поступали так, чтоб сохранить в семье сильные магические способности, не позволить им уйти «на сторону».
– Как ты думаешь, она догадывается, что мы тогда натворили? – спросила Монтале у брата.
– Думаю, мать понимает, что это немножко не ее дело.
– Все-таки инцест, как ни крути.
– Инцест станет значимым лишь в том случае, если ты от меня забеременеешь. И потом… Тебе известно, что сестра правителя, Моргана Арман, замужем за своим братом?
– Та самая Моргана Арман, которая дала жизнь и нам с тобой? Однако… Она, я вижу, перепробовала всех братьев.
Эвердейл прозрачно улыбнулся.
– Во-первых, не всех. Во-вторых, она не виновата ни в первом, ни во втором случае, а в-третьих – она принадлежит к правящему Дому Провала. Ты же знаешь, здесь существует традиция заключать браки в собственной семье.
– Мы – ее дети. Значит, это и в нашей традиции тоже, – усмехнулась Монтале.
– День добрый, – прозвучало из дверного проема. – Позволите?
Эвердейл обернулся и несколько мгновений молча смотрел на незваного гостя. Девушка же ждала, что брат в вежливой, но непреклонной форме попросит его объясниться, какого черта он влез в чужой дом без приглашения, но вспышки не последовало. Молодой маг шагнул к посетителю и поклонился ему, гостеприимно показывая на единственное в комнате кресло.
– Добро пожаловать, ваше высочество.
– Прекрати, – устало произнес Рэордо. – Отец говорил мне, что и ты, и леди Монтале уже в курсе нашей родственной связи.
– Да…
– Значит, получается, мы сводные братья. Не надо церемоний, ради бога. И на «ты»… Я присяду, если не возражаешь, – и он оседлал стул, повернув его задом наперед.
Монтале с любопытством посмотрела на принца. Его сходство с Эвердейлом бросилось ей в глаза сразу же, как только он вышел на свет. Хотя, конечно, эти двое на близнецов совершенно не походили. Правда, в законнорожденном сыне Руина Армана было чуть меньше утонченности и чуть больше жесткости, чем в первенце Морганы, но здесь, должно быть, сказывалось воспитание при дворе, где никому палец в рот не клади. Девушка никогда не видела жену правителя Провала, мать Рэондо, но теперь немедленно догадалась, что принц просто очень похож на свою матушку. Ни Руину, ни Катрине это не приходило в голову, обоим казалось, что сын – просто вылитый отец. Но те мелкие черты, которые отличали Катрину от Морганы, отразились в Рэондо и стали заметны, как только его удалось сравнить с Эвердейлом.
Принц был одет во все черное – так же, как одевался и отец – и, хотя постарался выглядеть поскромнее, на нем и сейчас было надето столько драгоценностей, что хватило бы на покупку целой деревни с угодьями. Держался он непринужденно – сразу видно, что придворная жизнь его закалила.
– Рад познакомиться, Монтале, – сказал старший сын Катрины, глядя на девушку. – Ты очень похожа на тетю… В смысле, на свою маму. Меня зовут Рэондо.
– Как я понимаю, ты – наследный принц Провала?
– Именно так.
– Будешь чай? – спросил Эвердейл, вынимая еще одну чашку из серванта.
– Конечно. С удовольствием, – только сейчас близнецы заметили, что Рэондо довольно хмур.
Чайник снова был наполнен водой из огромного котла, висящего над огнем. Пламя поддерживало заклинание, поэтому дым не докучал даже сидящим на кухне, а уж в столовой – тем более. Эвердейл вынул из духовой печи огромный пирог – в целый лист, пышный и ароматный, – который поставил печься пару часов назад. Умело и ловко располосовал его на куски, предложил принцу. Тот не стал чиниться.
– Отличный чай. И пирог хорош, – сказал он.
В столовой вновь воцарилось тягостное молчание.
– Ты пришел познакомиться? – не выдержала Монтале.
– И познакомиться тоже. Но не это главное. Видишь ли, сейчас мой… то есть наш отец ведет войну с Серым Орденом. Ты слышала о таком?
– Я слышал, – сказал Эвердейл. И пояснил сестре: – Это Орден серых магов. Изначально они просто боролись за выживание, но потом, окрепнув, стали стремиться к влиянию и власти. Дошло до войны с Асгерданом.
– Кто победил?
– Естественно, Асгердан. Но кое-что от Ордена осталось, и теперь он, возродившись, решил попробовать повоевать с Черной стороной, так?
– Не совсем, – Рэондо добавил в чай на две ложки сахару больше, чем хотел и, досадливо поморщившись, отодвинул ее от себя. Брат подал ему другую. – Они воюют с отцом. Он, видишь ли, двадцать лет назад сумел раздобыть их архив. Они тогда попытались его убить. А теперь захватили маму и брата. То есть маму-то они уже отпустили.
– И чего же добивается Орден? – построжел Эвердейл.
– Чтоб отец сдался. Он велел мне обязательно зазвать вас обоих в замок, поскольку в опасности сейчас все серые маги, которые не готовы вступить в Орден. Ты ведь не готов, верно?
– Верно. На фига мне это надо.
– Да и мне тоже ни к чему, – Монтале стала очень серьезна. – Впрочем, думаю, и я им не очень-то нужна. Как я понимаю, у меня все равно нет способностей к магии.
– Их не может не быть, – возразил Рэондо. – При таком-то отце… Словом, я хотел пригласить вас в замок, но теперь… Теперь, говоря откровенно, уже начинаю сомневаться, стоит ли это делать.
– А что, собственно, случилось? – осторожно спросил Эвердейл.
– Дело в том, что… Сегодня кто-то покушался на моего отца. Он, видимо, ненадолго вернулся в Провал, и на него немедленно совершили покушение. – Принц смотрел в стол. – Успешное.
– Властитель мертв? – его собеседник даже чуть привстал.
На секунду в комнате воцарилось молчание, еще более неловкое, чем в прошлый раз.
– Для безутешного сына, только что потерявшего отца, ты слишком уж спокоен, – не выдержала Монтале.
Рэондо ответил ей долгим взглядом. Ей показалось, что в какой-то момент он едва удержался от высокомерного назидания, что женщинам не следует вмешиваться в разговор мужчин, но он с усилием сдержался и ответил ей бледной улыбкой.
– Я рад, что неплохо держусь. Как только разнеслась весть, что отца убили, немедленно взбунтовались лорды с севера, да и южане тоже беспокоятся. Мне предстоят тяжелые деньки. И в замке нынче неспокойно. Я, честно говоря, все думаю, куда бы отправить маму. Может быть, даже в Центр, к родственникам.
– Тебе нужна помощь? – спросил Эвердейл.
– А ты готов ее оказать?
– Но мы же все-таки родственники, – и протянул руку. Рэондо решительно пожал ее.
– Да ты, похоже, совсем не против заполучить власть, – ехидно бросила Монтале. У нее вызывала острое раздражение манера Рэондо в общении с Эвердейлом делать вид, что сестры рядом и вовсе нет, что она не участвует в разговоре. Девушка вряд ли догадывалась, что старший сын Катрины даже не думает обижать ее – просто он привык вести себя именно так в провальском обществе, где положение женщины было незавидным.
– Просто я не верю, что отец умер навсегда, – вспыхнул Рэондо. Хоть и поднаторевший в интригах, он еще не научился всегда и всюду держать под контролем лицо, глаза и руки.
– В смысле? – фыркнула Монтале. – Ты всерьез думаешь, что он умер понарошку? На время? Подурачится – и вернется?
– Он уже однажды умирал. Потом вернулся.
Девушка замерла с приоткрытым ртом. Несколько мгновений она молча смотрела на Рэондо.
– Это что – шутка?
– Не до шуток, – сердито ответил принц. – Тем более теперь. К слову, я теперь даже и не знаю – кто из нас действительно является наследником престола Провала. Ведь ты старше меня, Эвердейл. Отец признал тебя как своего сына.
– Нет-нет, избавьте меня от этой чести, – рассмеялся близнец Монтале. Смех у него был легкий и светлый, он почему-то сразу отбил у девушки желание поссориться с Рэондо, а у того – стремление указать новообретенной сестре место женщины в этом мире.
– Как бы там ни было, я очень надеюсь, что и на этот раз отец сможет вернуться в мир живых. Во второй раз это намного проще, чем в первый – проторенная дорожка, сами понимаете, – принц впервые обратился к обоим сразу. – Но пока нужно… Нужно сделать так, чтоб мятежные лорды запомнили, что значит бунтовать. Чтоб костями запомнили! – процедил он с неожиданной злобой. – Чтоб генами своими затвердили! Чтоб у их детей таких мыслей не возникало!
Молодой маг ответил ему долгим и спокойным взглядом.
– Ну вот, – произнес он. – А ты говорил: «Не знаю, кто из нас действительно является наследником…». Какой из меня правитель? Я так не умею.
– Да ладно… Потребовалось бы – научился б.
– А сейчас я рад буду помочь тебе. И правителю, если, как ты говоришь, он может вернуться в этот мир. Что мы с сестрой можем сделать?
– Кое-что можете. Эвердейл, у тебя есть связи в Магической Академии, верно?
– Есть.
– Мне нужна лояльность провальских магов. Разумеется, я многое готов пообещать им. В частности, кресло в Совете для ректора.
– Для ректора каждой Академии в Провале?
– Нет, конечно. Но тем, кого я не планирую приглашать, знать об этом не надо. Прошу тебя. Возьми на себя переговоры, – Рэондо снял с пальца кольцо с вырезанной на камне виверной и, поколебавшись, протянул его брату. – Знаешь, я думаю, пока не стоит объявлять, что ты мой старший брат, это может все запутать.
– Я с тобой полностью согласен. Мне тоже ни к чему прямо сейчас становиться то ли принцем, то ли неизвестно кем, – Эвердейл принял кольцо и стал его рассматривать. На черном глянцевом камне был вырезан василиск – змей с большой головой и сложенными вдоль тела крыльями – символ провальского царственного Дома. – А это зачем?
– Как – зачем? Ты же будешь говорить от моего имени с ректорами Академий. Как мой посланец и самое доверенное лицо.
– Перстень-то как потом тебе вернуть?
– Не надо возвращать. Это перстень принца, наследника престола. Я буду пользоваться перстнем правителя.
– Главное, чтоб папа не обиделся, когда возродится в очередной раз, – съязвила Монтале.
– Не думаю, чтоб он обиделся на мое желание править во время его отсутствия. Кто-то же должен этим заниматься.
Эвердейл нагнулся к подполу, вынул большой комок теста, шлепнул его на противень, ловко раскатал и высыпал поверх толстого «блина» приготовленную заранее начинку – вареный рис, мелко нарезанную крольчатину, зелень, – умело завернул края и сунул пирог в духовку. Подбросил в огонь несколько поленцев, приготовленных в углу.
– Будешь пирог с крольчатиной? – спросил он Рэондо.
– Рад был бы, но мне пора уходить. Прямо сейчас я уезжаю в Саувир, в крепость, где сейчас находится военный лорд и большая часть гвардии. В столичном замке, к сожалению, небезопасно.
– А меня ты ни о чем не хочешь попросить? – поинтересовалась Монтале.
Наследный принц Провала посмотрел на нее с недоумением. Правда, это недоумение длилось недолго. Он припомнил, что его старшая сестра, как обмолвился отец, является правительницей некоего далекого мира. В какой-то момент у него возникла мысль попросить у нее войск, но потом он вспомнил – ее мир находится на Белой стороне, и толку от воинов все равно будет немного.
– Если ты со временем сможешь мне чем-нибудь помочь, я буду рад принять твою помощь. Но пока войск ты мне предложить не можешь, верно?
– Пока? Пожалуй, нет.
– Тогда мне придется прибегнуть к помощи одного из союзников Провала, – Рэондо повернулся к Эвердейлу и подмигнул ему. – Собираюсь жениться.
– Да? На ком?
– Еще не решил. Вариантов немного. Две дочери властителя Венца, дочь и сестра правителя Утеса и младшая дочь императора Переправы. Сегодня вечером буду решать, – он поднялся и кивнул Эвердейлу. – Сюда скоро приедет мой человек, привезет тебе деньги и останется в твоем распоряжении. И будь осторожен. Если что – я жду тебя в Саувире.
– Думаю, в случае опасности я попрошу об убежище сестру, – ответил молодой человек, ласково взглянув на Монтале.
Рэондо вышел из дома своего новообретенного брата со сладко пахнущим свертком – внутри было несколько кусков отличного пирога. У изгороди, увитой декоративным плющом, который в свое время Эвердейл качественно заколдовал (пытающегося перебраться через ограду этот плющ стремительно опутывал и удерживал на месте до прихода хозяев), принца ждали телохранители – четыре мага и сам глава службы безопасности.
– Придется телепортироваться через грот Эдео, – предупредил он, хмуро взглянув на Рэондо, как на провинившегося школьника, мол, что так долго? – Прямой перенос может быть опасным.
Принц равнодушно пожал плечами.
– Через грот так через грот.
Он думал о матери. Катрина стала совсем другой после пропажи Рэйнара. Ее старший сын никак не ожидал подобной дикой реакции, но можно было подумать, будто женщина винит во всем случившемся только своего мужа. Конечно, Руин был виноват… до определенной степени… Но даже в этом случае сын никак не ожидал от мамы такой резкости. Сегодня ночью, услышав крики и прибежав к телу отца – тот с несколькими магическими ранами на теле лежал на полу в одном из своих рабочих кабинетов, – Рэондо растерялся, потому что сперва просто не знал, как сообщить об этом Катрине.
Но та восприняла известие с удивительным спокойствием. Лишь сильно побледнела и отвернулась, не произнеся ни звука. К телепорту в Саувир ее вели придворные дамы, а рядом шел врач. Супруга Руина Армана казалась ослабевшей, но держалась спокойно.
У двадцатилетнего молодого человека было слишком мало опыта, чтоб понять значение этой слабости.
Через грот, испещренный вкраплениями магических камней, которые искривляли поле чар, Рэондо переместился в Саувир, огромный крепостной комплекс, выстроенный еще старшим братом Руина, Кинаном Воином. У него не зря было такое прозвище, больше всего на свете наследник Армана-Улла любил войну. Но, к счастью для Провала, он придавал довольно большое значение обороне. Этот комплекс считался неприступным.
Едва принц оказался в кольце стен, на него навалилось сразу столько дел, что через минуту он был готов взвыть. Все чины провальской канцелярии, еще оставшиеся верными властителю (а таких было большинство, потому что Руин, взойдя на престол, везде расставил своих людей, которые прежде не имели никакого веса и богатства, и с потерей своего покровителя запросто могли рухнуть в прежнюю безвестность), кинулись к нему, пытаясь выяснить, что им делать теперь.
Старший сын Катрины недаром вырос при дворе – он умел держать себя в руках, умел собраться. Все было им продумано заранее, и теперь нужно было лишь припомнить – что именно кому из своих людей говорить. Но с этим не так уж сложно справиться, главное – сосредоточиться.
Только поздно вечером у него появилась возможность поесть и хоть немножко отдохнуть. Повар, обслуживающий крепость, как оказалось, умел готовить только обычную солдатскую еду и потому смог предложить принцу более чем скромный ужин. Как оказалось, единственное, что у него получалось воистину восхитительно – это мясо с кровью. Именно такое мясо теперь он подал Рэондо вместе с жареным картофелем и мелко нарезанным салатом из высокогорных трав.
Впрочем, довольно вкусным, как оказалось.
В покоях, раньше принадлежавших Кинану, царила строгая, но по-своему роскошная обстановка. Мебели мало, но та, что имелась, была изготовлена лучшими мастерами из лучших материалов, на стенах висели черные бархатные покрывала с искуснейшей вышивкой золотом, а на подставках вдоль стен – самое разное оружие. На полках черного дерева с инкрустациями – тактические и стратегические колдовские карты. Огромные напольные подсвечники обязательно с бриллиантовыми подвесками, с огромными свечами белого воска, зачарованными так, чтоб медленнее сгорать.
– Мой принц, вам необходимо решить, с кем именно заключать договор, – напомнил ему секретарь, он же канцлер – прежний оказался ненадежен, а нового сын Руина еще не успел официально назначить, так что поручил его обязанности своему помощнику. Тот отлично понимал, что если справится, так и останется канцлером. – Вы думали об этом?
– Думал. Ну, как я понимаю, каждый из государей может оказать мне приблизительно одинаковую помощь. Я прав?
– Да. Тех, кто не в состоянии помочь, или же, скорее всего, не пожелает этого, мы сразу отсеяли.
– Так получается, что, по сути, кого я выберу – неважно? Так?
– Ну, в общем… так, – улыбнулся секретарь. – Поэтому я жду только вашего решения, мой принц, кому из правителей написать письмо с брачным предложением. Как я понимаю, писать следует отцу или брату той невесты, которая придется вам по вкусу.
Рэондо пожал плечами. Но помощник уже выглянул в коридор, махнул кому-то рукой, и слуги втащили в комнату несколько больших портретов. Расставили их вдоль стены, на полках, потеснив карты. Принц сперва хотел возмутиться, но, поколебавшись, не стал спорить – оперся о стол и принялся критически рассматривать портреты. Секретарь терпеливо ждал.
– М-да, – протянул наследник Руина. – Я бы не сказал, что здесь есть из кого выбирать. Правда, вот эта ничего… Но, с другой стороны… Дура, наверное, – он покачал головой. Но в следующий миг лицо его посветлело. – А, знаю. Слушай, ты играешь в кости?
– Иногда, – секретарь почему-то покраснел. Порылся в кармане и протянул принцу костяной стаканчик, в котором перекатывались четыре кости. – Только… Зачем?
– А вот зачем, – Рэондо выковырял из стаканчика одну шестигранную кость. Покрутил в пальцах. – Если уж все равно, на ком жениться, то надо предоставить судьбе возможность выбора. Так, у нас пять претенденток, а вариантов шесть. Ну и ладно. Грань с шестеркой будет означать переброс. Нумерация, скажем, справа налево, – он широким жестом кинул кость на стол, и та со стуком покатилась к блюдам, ударилась, отскочила и замерла на пятерке. – Ага. Пятая. Кто у нас пятая справа налево?
– Аннари Танн. Младшая дочь правителя Переправы.
Рэондо довольно равнодушно посмотрел на хрупкую светловолосую девушку с огромными глазами и полупрозрачной кожей, наряженную в розовые шелка нелепого оттенка. Портрет был написан не очень искусным художником, который к тому же отказался использовать в своей работе магию, чтоб придать большую живость человеческим чертам. Он, должно быть, умел писать большие и роскошные парадные портреты, перегруженные деталями и подробностями, но эта молоденькая принцесса пока для парадных портретов не годилась совершенно. Еще не доросла.
– Ну, Аннари так Аннари. Напиши письмо ее отцу. Мы обсудим все подробности. И намекни, что дело срочное.
Глава 7
Странная это оказалась вещь для Дэйна – жизнь с женой из клана Накамура. Такэда была неизменно спокойна, невозмутима, и при этом чувствовалось, что она искренне любит своего мужа. Она без возмущения смотрела на его выходки – кровь Мортимеров то и дело давала о себе знать, – а он по этой самой причине позволял их себе все реже и реже.
– Может, в этом кроется закон бутерброда? – задумчиво спросил он отца. – Когда от меня требуют солидности, меня так и подмывает затеять что-нибудь прикольное. А когда все можно – то и не интересно.
– Да какая разница, – усмехнулся Мэльдор. – Главное – чтоб у вас все было хорошо. Не забудешь подарить ей цветы на годовщину свадьбы? Женщины это ценят.
Но вместо цветов Дэйн приволок супруге огромный сандаловый веер. В первый же год совместной жизни он купил дом, в котором половина комнат была устроена и обставлена по традициям Накамура, так что веер было куда пристроить. Имелся при доме садик, который Такэда устроила по примеру метропольских, и большой гараж, где рядком стояли их машины, мотоциклы, велосипеды и одноместные флайеры. Последними они почти никогда не пользовались – она опасалась, а он пока не хотел нарушать запрет отца.
Жена вскоре родила Дэйну сына, Эттара, а еще через пару лет – дочь, Андрет. Невиданное дело, чтоб у бессмертной так скоро после первой наступала вторая беременность, и о Такэде волновались как ее родные и муж, так и семейство Арман в полном составе. Но все прошло благополучно, и сей факт удивительным образом примирил Накамура с непутевым зятем.
– Может, в этом кроется закон бутерброда? – задумчиво спросил он отца. – Когда от меня требуют солидности, меня так и подмывает затеять что-нибудь прикольное. А когда все можно – то и не интересно.
– Да какая разница, – усмехнулся Мэльдор. – Главное – чтоб у вас все было хорошо. Не забудешь подарить ей цветы на годовщину свадьбы? Женщины это ценят.
Но вместо цветов Дэйн приволок супруге огромный сандаловый веер. В первый же год совместной жизни он купил дом, в котором половина комнат была устроена и обставлена по традициям Накамура, так что веер было куда пристроить. Имелся при доме садик, который Такэда устроила по примеру метропольских, и большой гараж, где рядком стояли их машины, мотоциклы, велосипеды и одноместные флайеры. Последними они почти никогда не пользовались – она опасалась, а он пока не хотел нарушать запрет отца.
Жена вскоре родила Дэйну сына, Эттара, а еще через пару лет – дочь, Андрет. Невиданное дело, чтоб у бессмертной так скоро после первой наступала вторая беременность, и о Такэде волновались как ее родные и муж, так и семейство Арман в полном составе. Но все прошло благополучно, и сей факт удивительным образом примирил Накамура с непутевым зятем.