Ковальчук Игорь. Дорога к вечности

   – Я уважаю жен и матерей. И я очень уважаю женщин, которые способны на большее, чем роль жены и матери. Уверен, ты сможешь, а значит, не стоит тратить времени.
   – Смогу – что?
   – Ну, к примеру, заняться магией.
   Молодая женщина густо покраснела.
   – И ты туда же… Признаюсь тебе, уже некоторое время назад я начала учиться магии. Правда, кажется, у меня не слишком хорошо получается…
   – А ты ориентируешься на успехи Руина, которые он делал в свое время? Или на чьи-то другие? – заинтересовался Эвердейл. Как только разговор перешел в деловую сферу, у него сразу вспыхнули глаза, и на лице появилось особое выражение, придавшее ему некоторое сходство с гончей, взявшей след.
   – Ну… Да…
   – Не стоит. Каждый человек осваивает искусство магии по-своему. Если у тебя вообще хоть что-то получается, значит, ты можешь быть магом. Что говорит учитель?
   – Что у меня все идет неплохо.
   – Ну, вот видишь!
   – И ты считаешь, женщина может быть абсолютно независимой, если ее с детства учили совсем иному?
   – Моя мама… моя приемная мама – человек очень самостоятельный. А уж о сестре я и не говорю. Тебе следует по-другому взглянуть на собственную жизнь.
   Длинные черные ресницы пригасили свет синих глаз Морганы. Несколько мгновений она смотрела на траву, пробивающуюся рядом со скамейкой – свободный кусочек земли еще не успели тщательно выполоть и посадить что-нибудь полезное вроде редиски или лука.
   – Наверное, ты прав. Наверное, здесь корень всех бед. – Но что она имела в виду, категорически отказалась объяснить.
   Перед выступлением армии мужчины семейства Арман устроили оставляемых женщин в форте, скукожившемся на вершине горы над самым обрывом. Так уж был устроен этот пятачок крепкой скалы, что подойти к нему можно было лишь по узенькой, простреливающейся со всех сторон дороге, а надежду, к примеру, вскарабкаться к стенам по скале можно было оставить сразу. Поскольку снабжение этого огрызка цитадели Саувир было затруднено размерами дороги, в крепости при любой возможности накапливали запас провизии. Теперь в обширных кладовых хранилось столько еды, защищенной магическими средствами от порчи, что гарнизон из пятидесяти человек смог бы без труда держаться здесь года три, а то и четыре.
   Но пятьдесят человек на такой небольшой форт, к тому же природой защищенный с трех сторон, было слишком много, да и двадцати – столько, сколько оставил Рэондо – должно было хватить с избытком. После того, как дамам правящей семьи выделили комнаты поприличнее, с хорошей мебелью и окнами с видом на пропасть, солдатам, единственному офицеру и Эттару, представителю Дома Арман и по совместительству коменданту форта, едва хватило места. Конечно, можно было бы разместиться в казематах, выдолбленных в скале, но этого почему-то никто не захотел.
   А после были затворены все ворота, ведущие в форт – и нижние, и верхние.
   – Бр-р, – Дайану передернуло. – Да мы тут сдохнем с тоски.
   – Постараемся выжить, – с задумчивым видом ответила Моргана и прижала к себе Андрет. Та, увлеченная новым приключением, огорченной не выглядела.
   – Это будет нелегко. Вот ты, дочка, что собираешься делать без своей любимой межмировой компьютерной сети?
   – А что, здесь нет сети? – не поверила Андрет.
   – Здесь даже компьютеров нет.
   На миг лицо девочки вытянулось, но она, поразмыслив, тут же поинтересовалась:
   – А астрал здесь есть?
   – Астрал есть везде, – заверила Моргана.
   – Тогда нет проблем. Там все, что угодно, можно найти. Любые развлечения.
   Дайана посмотрела на дочь длинным взглядом.
   – Интересно, в астрале можно заблокировать часть областей для доступа несовершеннолетних, как в компьютерной сети? Ты не знаешь, Моргана?
   – Ну что ты вредничаешь?! – возопила двенадцатилетняя Андрет. – Тебе что – жалко?
   – Закон есть закон, детка.
   – Здесь другой закон! Здесь я уже почти совершеннолетняя!!!
   – Здесь тебя в таком возрасте уже можно замуж выдать. Что – хочешь под венец?
   – А за кого? Он богатый?
   – Тьфу, – досадливо плюнула Дайана, которая теперь, будучи в положении, стала очень раздражительной. – Моргана, объясни ей.
   – Не думаю, что это так уж необходимо, – рассмеялась та и, приобняв племянницу за плечи, предложила ей: – Пойдем, покажу тебе, что тут где и куда нельзя высовываться. А потом обсудим проблему твоего брака.
   Как-то незаметно получилась, что, будучи старшей среди пятерых, и самой опытной в провальских делах, Моргана оказалась единственной женщиной, которая могла заниматься хозяйством. Дел оказалось немало – надо было присмотреть за приготовлением пищи, за стиркой одежды и за тем, чтоб солдаты не трогали трех рабынь, занимавшихся всем этим, а если и трогали, то не слишком. Вечером она валилась на кровать, полумертвая от усталости, и тут же засыпала – будто проваливалась в темную бездну без чувств и образов…
   – Привет, – прозвучало в темноте, и Моргана увидела перед собой Руина.
   Ей стало страшно, и она вздрогнула, осознавая, что не ощущает собственного тела. Брат казался совершенно реальным, даже одет был так, как он привык одеваться. Арман заметил ее испуганный жест и торопливо сделал знак, мол, все в порядке.
   – Успокойся, – сказал он. – Иначе вылетишь из сна.
   – Это сон?
   – Конечно. Сейчас ты лежишь в своей постели, а я – медитирую у костра совсем в другом мире… Ты же в Центре, в столичном мире, я прав?
   – Нет. В Провале.
   – В Провале? Что ты там делаешь?
   – Мы почти все здесь. Нас собрал Рэондо. Всех, кто потенциально может являться серым магом, всех, кроме Нэйта – он в школе, и его не хотелось бы забирать оттуда даже на время.
   – Понимаю, – Руин задумчиво смотрел на сестру. – Разумно. Это хорошо, что вы все вместе…
   – Я хотела с тобой поговорить, – поспешила Моргана.
   – Да?
   – Это правда? Руин, скажи – это правда?
   – Что – правда?
   – Я тогда родила живых детей? Да? Вы солгали мне, да? Ты и Мэл.
   Он невольно опустил глаза. Правда, лишь на миг, и снова поднял, но ей этого момента хватило. Моргана почувствовала, как ее начинает распирать настоящая злоба, такая сильная и неуправляемая, какой она раньше никогда не испытывала. Молодая женщина всегда держала себя в руках, а если и испытывала сильные чувства, то обычно совершенно иного порядка – страх, горесть, боль, но уж никак не злобу. В этот момент она ощущала, что вполне способна убить… По крайней мере, ей так показалось.
   Может быть, здесь сыграло роль то, что она осознавала себя не в реальности, а во сне, где возможно все, что угодно. В жизни она вряд ли позволила бы себе такую вольность – взглянуть на брата, которого она привыкла уважать и любить, с ненавистью.
   – Моргана…
   – Это правда?
   Руин посмотрел на нее немного удивленно – прежде она таким тоном с ним никогда не разговаривала. Он даже сделал движение оборвать ее, напомнить, как следует разговаривать – но не стал. Решил проявить терпение.
   – Моргана, послушай… Да, это правда, но мне казалось, ты сумеешь понять…
   – Что понять? Вы забрали у меня детей! – закричала она. – Вы не спросили меня! Вы за меня решили, что для меня будет лучше! Это я должна понять?
   – Моргана, в тот момент ты ничего не могла решать.
   – Речь шла о двух человеческих жизнях! О моих детях! Вы должны были подождать, пока я приду в себя! Вы должны были узнать мое мнение!
   – Ты не понимаешь, о чем говоришь, – угрюмо ответил Руин. – Потом ты уже не смогла бы их отдать чужим людям. Ты не позволила бы нам сделать это.
   У женщины в одно мгновение от волнения сел голос.
   – Ты понимал, – едва слышно прошептала она. – Ты это понимал и все равно сделал.
   – Я думал только о том, чтобы тебе было лучше.
   – Ну и как? Теперь мне лучше?
   Ее взор был холоден и горяч одновременно, бешенство наполнило его пламенем, и Арману вдруг пришла в голову мысль, что он еще никогда не видел ее такой красивой.
   – Моргана, послушай, – вздохнул он, примирительно поднимая ладонь. – Никто ведь не знал, что не Арман-Улл, а я являюсь их отцом…
   – Почему, я не понимаю, ты взял себе право решать за меня? Почему ты вообще всегда все решаешь за меня? – она опять сорвалась на крик.
   – Но ты же всегда только этого и хотела! – не выдержал Руин. Он впервые за много-много времени сорвался на крик.
   В тот же миг сестра сделала движение к брату (это было мало похоже на шаг, скорее на скольжение, будто лебедь по глади вод), занесла руку и ударила.
   Боли он не ощутил, да, впрочем, и не мог ощутить – ведь это была не реальность, или подобное реальности пространство астрала, где в определенных случаях можно ощутить и боль, и удовольствие. Но сам факт поразил его. Он отшатнулся, и на пару мгновений образ его затуманился – Арман и сам едва не выскочил из медитации, как кусок мокрой глины из влажных рук.
   – Ты больше никогда не сунешь нос в мою жизнь, – бросила ему в лицо Моргана. – И ты больше никогда не будешь за меня решать. Ничего никогда не будешь решать за меня! Ни ты – ни Мэлокайн. Я вам больше не позволю ничего со мной делать! Я буду все делать сама!
   Она подскочила на кровати и села, прижимая руки к груди, в которой металось, будто муха в банке, беспокойное сердце. В тесных покоях, где ее устроили, царила полутьма, лишь звезды заглядывали в открытое окно, да ароматный, несущий запах горной речки и дальних лугов ветер врывался в каменные стены и беспокоил тонкие шелковые занавеси. В комнате никого не было, на столе догорела свеча, которую Моргана позабыла задуть, и в груде рассыпанных бумаг застыли пятна воска.
   Она стиснула голову ладонями и закрыла глаза, но вернуть себе точное ощущение того пространства, в котором только что находилась, не смогла. В висках билась кровь, но голова не болела, и сознание оставалось ясным, зрение – чистым. Медленно встав с кровати, молодая женщина подошла к окну и выглянула наружу. Ночь близилась к завершению, и небо постепенно бледнело, и далеко внизу клочьями скапливался прозрачный утренний туман.
   В долине на берегу реки двигались огоньки, похожие на пламя факелов.
   Моргана осознала, что забыла спросить – жив ее брат или нет, и если нет, то кто и как может помочь ему вернуться.

Глава 12

   У Руина были свои резоны не показываться на глаза и друзьям, и врагам. Он, отчасти следуя совету брата, который в свое время оборудовал убежища как на Белой, так и на Черной сторонах, укрылся в одном из таких, предоставив опытному Мэлокайну готовить, как он выразился, «выход Божественного Армана».
   – Мне кажется, даже твоя супруга почти не верит, что ты действительно погиб.
   – Хорошо, если так, – невозмутимо ответил Руин. – Я не хотел бы. чтоб она горевала.
   Несколько мгновений бывший ликвидатор молча смотрел на брата.
   – Между вами будто черная кошка пробежала.
   – Я не могу ее винить. Наверное, ей действительно нелегко приноровиться ко мне такому, каким я стал после возвращения.
   – Каким это таким особенным?
   – Трудно объяснить. Я и сам лишь приблизительно представляю, что ей приходится терпеть. Это понятно. Внепространство вытягивает жизнь, и я, боюсь, стал весьма… Безжизненным, если можно так сказать.
   – Думаю, если она решила продолжать жить с тобой, значит, не совсем уж безжизненный ты у нас.
   – Она не поняла меня, когда я отказался обменять себя на сына. Решила, что я его недостаточно люблю. А может, что неадекватно оцениваю опасность.
   Мэлокайн посмотрел на брата с удивлением, а потом – с тревогой. Руин оставался так же невозмутим, как в момент, когда они обсуждали свои дальнейшие действия и что б такое поручить гремлинам. Казалось, речь вообще идет не о нем и его семейной жизни, а о ком-то постороннем, малознакомом и в общем-то безразличном.
   Мэл уже заметил за ним эту странность, тем меньше бросавшуюся в глаза, что Руин и прежде был довольно невозмутим и очень сдержан. Его трудно было вывести из себя, а знающие его люди добавляли – и не стоило. Он мог не выдержать, разрядиться в великолепной вспышке – тогда от окружающего пейзажа камня на камне бы не осталось.
   Он и сам предупреждал родных об этом.
   – Ты полагаешь, Катрина именно так восприняла твой отказ? Она, конечно, мать, и за своего ребенка кому хошь горло порвет – все нормальные матери таковы. Но она баба умная. Уверен, она и сама отлично понимает, что менять тебя на сына – не выход.
   – Ты в этом уверен?
   – Уверен. Я думаю, она обиделась потому, что ты… Ну, словом, не был к ней внимателен, поддержки не оказал. Наверное, она на что-то такое рассчитывала.
   – Возможно. Но я объяснил тебе…
   – Я понял. Только, может, стоило сделать над собой усилие?
   Ненадолго глаза Руина стали совсем живыми, он взглянул на брата с тоской, какой тот давно не видел.
   – Думаешь, я смог бы ее обмануть?
   Больше они об этом не говорили. Потом, когда произошел разговор Руина с сестрой, он колебался, рассказать ли об этом Мэлу, но, поразмыслив, решил – не стоит. Лучше пусть они поговорят сами, когда Моргана немного остынет.
   Все шло своим чередом, и оставалось лишь ждать удобного момента. Мэл обо всем рассказывал брату, и в воображении правителя Провала оживали стайки гремлинов, крадущиеся коридорами крепостей, принадлежащих серым магам. Ему казалось, он действительно видит, как они раскладывают в укромных местах замков доверенные им простенькие артефакты. На вид это были обыкновенные кусочки хрусталя, кварца или металла, никакой магией от них не потягивало, но они несли на себе чародейские метки.
   Эти метки – по сути, простенькие заклятья, находящиеся в латентном состоянии – невозможно было засечь, пока те не приходили в действие. Они и нужны были лишь затем, чтоб особым образом отметить участок пространства. Зная, что и как искать, хороший маг мог, ориентируясь на них, поставить портал или совершить еще какие-то магические действия. Именно на это и рассчитывал Руин. Пока же оставалось только ждать.
   Работал только Мэлокайн, но и он старался не попадаться серым на глаза. Впрочем, с необходимостью таиться был не совсем согласен двойник Руина. Тайрон смотрел на все происходящее, как на забавную игру Пожалуй, ему бы понравилось еще разок сымитировать смерть, а потом опять явиться, пошалить и снова «погибнуть». Он считал, что врагу нельзя давать ни минуты роздыха – пусть, мол, живут как на иголках.
   – В тебе живет дух истинного Мортимера, – сказал Мэлокайн. – Только наши так могут.
   – Насколько я понял, мне предстоит все-таки стать Арманом, а не Мортимером.
   – Мы же родственники. Даже общие свойства те же, только генотип разный.
   – Хорошо, раз так.
   Впрочем, Тайрон был достаточно благоразумен, чтоб не бросаться в опасную авантюру лишь ради пустого развлечения. Он просто шутил. Всю работу временно свалили на плечи Мэлокайна, как самого опытного конспиратора в семье, он появлялся в укрытии лишь поздно ночью, а порой и вовсе не появлялся. Руин, сидевший без дела, всегда казался отрешенным, взгляд был направлен в глубь себя – он продумывал новые магические схемы, составлял заклинания, словом, не давал своему уму ни минуты роздыху. Он отлично знал, что в любой момент какая-то из его задумок может спасти ему жизнь.
   А вот Тайрон маялся. Именно поэтому он подговаривал Мэла затеять какую-нибудь шалость.
   – Занялся бы чем-нибудь, – лениво ответил на это бывший ликвидатор. – Вон хоть как брательник мой – подучись магии.
   – Мне достаточно того, что я и так умею.
   – Самонадеянный ты товарищ…
   – Просто трезво смотрю на жизнь. Мне становиться шибко крутым не по характеру.
   А еще через пару дней в потайное убежище, где Руин целыми днями медитировал, забывая даже поесть, Мэлокайн пришел посреди дня. Тайрона не было, он охотился в лесу, куда, собственно, выходил замаскированный портал, не было и Ратралена, телохранителя Армана. Брат бывшего ликвидатора удобно устроился на мягком и размышлял о системе перемещения из точки в точку, да так, чтоб сторонний не мог ощутить всплеск энергии при столь сложном магическом действии. Словом, затейливый портал, предназначенный для того, чтоб перемещаться скрытно.
   В пещере, которая стараниями двух магов превратилась в уютное жилище, царил полумрак. В углах едва-едва мерцали магические светильники, бросая приглушенные блики на ковры, созданные из мха (провальский правитель был большим мастером преобразования органического вещества в неорганическое), на сглаженном, устланном мягким полу стояли диваны, изящные столики, были рассыпаны подушки. Руин знал толк не только в стиле, но и в комфорте.
   Он вяло поднял взгляд на брата – и немедленно поднялся с тахты, на которой сидел. Лицо у Мэлокайна было меловым, глаза потухли, и вид у него был такой, будто только что у него умер кто-то из близких.
   – Что случилось, Мэл? – А в голове мелькнуло – неужто он тоже побеседовал с Морганой и тоже получил серьезный «отлуп»!
   – Я только что узнал… Я не знал об этом раньше, иначе вернулся бы в Центр, я не позволил бы этому случиться…
   – Что стряслось?
   – Виргина… Виргину сегодня казнили.
   – Не понимаю, – сердце Руина отпустило. Никто из близких не погиб – это главное. – Объясни обстоятельно.
   – Сегодня в Центре казнили Виргину Айнар.
   – По какому обвинению?
   – По обвинению в попытке захвата власти. Это бред собачий, она ничего подобного не делала, и даже не думала делать – я знаю! Но в обвинительном заключении говорилось о том, что Виргина психологически и псионически подчиняла себе людей, с которыми общалась, и тем самым подготавливала захват власти. Но надо знать ее, чтоб понять, насколько бредовое обвинение на нее повесили!
   – Постой. Что значит казнили? Отправили на Звездные каторги?
   – Нет! Казнили!
   Ошеломленный Руин сделал шаг назад и едва не упал, запнувшись о тахту.
   – Но в Центре же нет смертной казни.
   – Теперь есть, как видишь.
   – Невозможно. Это переворот в законодательстве. Собственно говоря, его нарушение. Не Эндо же сам это придумал.
   – Ты прав, не он. Идея принадлежала Накамура.
   – Эдано? Вот как. – Руин задумался. – Любопытно, зачем ему понадобилось компрометировать Эндо. Разве что на проигранное пари обиделся.
   – Пари тут ни при чем. В основном обвинение строилось на показаниях одного из его потомков. Именно он и наговорил о Виргине гадостей. Если принять все всерьез, то можно действительно потерять голову. Но Кусэмоно все наврал.
   – Все?
   – Ну… Скажем так, на каждый факт можно взглянуть с одной стороны, а можно – с другой. Если человек проповедует свою… свою веру, и ему многие верят, можно ли сказать, что он стремится к власти?
   – Можно. На этом принципе построены все секты.
   – Айнар не сектантка! Не глава секты! Что ты такое говоришь?! Ты не знал ее! Она была очень светлым человеком, она никого не учила ненавидеть или пресмыкаться – только любить.
   Руин долго смотрел на брата, разгоряченного и растерянного. Таким растерянным Мэл давно уже не был. Несмотря на свои «шкафоподобные габариты», он сейчас больше напоминал маленького ребенка, выпустившего материнскую руку и не сумевшего найти ее вновь. Бывший ликвидатор смотрел себе под ноги с таким выражением, какое появляется у обреченного, хотя и еще способного бежать оленя. У Мэлокайна лишь однажды было такое – когда он узнал, что вместо него ликвидатором будет дочь.
   Его брат был куда спокойнее – Виргины он не знал. Его куда больше интересовала политическая ситуация в Центре, которая вот-вот могла измениться.
   – Да уж, думаю, для Эндо это так просто не пройдет, не стоило ему этого делать.
   – И это все? Все, что ты можешь сказать?
   – А что тут еще скажешь. Мертвую не воскресишь.
   Мэлокайн посмотрел на брата больными глазами и ничего больше не сказал.
   Он стал молчалив и задумчив, по вечерам, возвращаясь в убежище, почти ничего не говорил – сразу ложился спать. А Руина тем временем начало томить беспокойство. Излишне было думать, что он забыл о своем сыне, и ему было все равно, когда именно он сможет получить его назад. Арман ни на миг не забывал об одной из двух главных целей – вернуть своего отпрыска домой.
   Гремлины ничего не смогли сообщить Мэлу о его маленьком племяннике, хотя он велел им подбирать даже самые незначительные крохи информации. Из этого правитель Провала сделал вывод, что разговоры о Рэйнаре – должны же они были хоть когда-то вестись – велись в изолированном магически зале совета, и исключительно на закрытых собраниях – в это время там не присутствовала никакая обслуга, хоть волшебная, хоть человеческая.
   Значит, именно там надо было расположить прослушивающее устройство.
   Когда у Руина сформировался план, как именно это можно было бы устроить, он находился в убежище один – Тайрон отправился проведать, как обстоят дела в Провале, и нельзя ли будет при необходимости получить оттуда помощь, Мэлокайн где-то общался со своими гремлинами. Арман сдернул свой плащ с полки, на которой в строгом порядке были разложены все его артефакты, несколько мгновений разглядывал их и. поколебавшись, решительно вернул плащ на место, ничего не взяв. Сконцентрировался, выбрал метку и бегло повторил на память сложную структуру телепортационного заклинания.
   Это не был телепорт в строгом смысле этого слова, он не создавал ни перехода из одной точки пространства в другую, не ставил визуальный или ощущаемый контур – это был совершенный путем довольно сложных чар прокол ткани Вселенной, на миг сблизивший две точки пространства и сделавший их единым целым. Почувствовать подобное перемещение можно было лишь в том случае, если специально ждать и искать, внимания на себя он не обращал. Через долю секунды он оказался в довольно узком полутемном коридоре, где у самого пола один из послушных Мэлу гремлинов расположил метку, и тут же отступил в тень.
   Он скрестил руки, и формулу не проговорил, а выразил жестами. Чары окутали его плащом, сделав невидимым для взглядов и частично для магии. Через несколько мгновений в коридоре появились люди, но никто из них не обратил внимания на Руина. Мимо прошли сперва трое высоких плечистых ребят в черной форме боевиков, потом двое в длинных балахонах. Арман, изучавший Орден очень долго, уже знал, что в балахонах здесь ходят орденцы-маги. Ни один из них не заинтересовался тем углом, в котором стоял непрошеный гость, из чего тот сделал вывод – чары работают как надо.
   Он вызвал в памяти план замка, в котором он сейчас находился, и медленно двинулся по коридору в сторону залы совета. То и дело приходилось таиться в углу или у самой стены, мимо проходили люди; чаще всего это была обслуга, но иногда и чародеи. Ему не пришлось идти слишком далеко – меток здесь гремлины понатыкали в изобилии, можно было выбирать, и он хорошо выбрал.
   У дверей в залу он простоял долго, выжидая удобный момент, но в конце концов сумел просочиться внутрь. Залу заливал солнечный свет, врывавшийся в десяток сводчатых окон, столы располагались почти замкнутым кругом, середина оставлена свободной, и Руин быстро понял, вернее, почувствовал, почему так. Он ощутил дуновение силы на лице, и догадался – под этой залой расположена заклинательная зала, а еще ниже – магический источник. Видимо, хозяин замка все продумал. Можно было поспорить, что и личные его покои располагаются где-то рядом.
   Арман старательно огибал и кресла, и женщин, натиравших в зале пол. Он двигался медленно и беззвучно, чтоб не обратить на себя внимания, и, в конце концов, вполне благополучно добрался до самого роскошного кресла во главе центрального стола, нагнулся и прикрепил под сиденье кресла магическое устройство, рассчитанное на самое примитивное прослушивание. В исполненном магической энергии воздухе ни один, даже самый хороший маг, не почувствовал бы неладного, если бы не стал искать целенаправленно.
   Он разогнулся, и в этот момент заметил бумаги, лежащие на столе перед креслом. Склонился над ними – это были карты, испещренные пометками и концентрическими кругами, расходящимися из какой-то точки. Карты мира, который Руин в первый момент не смог узнать.
   – Вот, взгляни, – прозвучало позади, и Арман торопливо отступил от сиденья. Из арочного прохода, начинающегося в нескольких шагах от хозяйского места, появились двое; в одном из них правитель Провала узнал главу Ордена, бородатого крепкого мужчину, а с ним шел один из лучших магов, видимо, близкий сподвижник и ученик. Они подошли к столу и нагнулись над картами. – Вот он.
   – Забавно, – чародей взял бумаги, задумчиво посмотрел на них и, поколебавшись, махнул в сторону коридора. – Пойдем?
   – Да. Пусть моют, – глава Ордена покосился на поломоек и поспешил вслед за учеником.
   Руин пристроился следом.
   Эти двое снова начали говорить лишь в коридоре. Спешивший за ними Арман старался ловить каждое слово.
   – Как-то иначе использовать это необычное явление мы не можем? – спросил маг.
   – Ну, разве что растить себе боевиков ускоренными темпами, – ответил глава Ордена. – Но по сути смысла это не имеет. Опять же ускорять лечение наших воинов и магов. Ты понимаешь, аномалия эта концентрическая, в середине время течет еще быстрее, сам понимаешь.
   Провальский властитель насторожился. Он уже почти не замечал, куда они идут, и старался лишь, чтоб беседовавшие серые не почувствовали его дыхание О подобной аномалии он слышал впервые.
   – Ну ладно. С этим ясно, – маг сложил бумаги поаккуратнее и передал их главе Ордена. – А что мальчишка?