Козлов Сергей Григорьевич. Всё-всё-всё о Ёжике

   — Куда бежим-то?
   — Ко мне! Ко мне ближе!
   «Ах-х!..» — в третий раз раскололось небо, и что-то так блеснуло, что на секунду Ёжик ослеп.
   — Ой! — вскрикнул он, налетев на что-то.
   — Ой! — вскрикнул кто-то под ногами у Ёжика.
   — Кто здесь? — спросил Ёжик.
   — Это я, Медвежонок. Я упал.
   — Вставай. — Ёжик подхватил Медвежонка, и они понеслись дальше.
   Ох как выл ветер, как качались деревья, как полыхало небо. Но дождя не было.
   — Капает? — на бегу спросил Медвежонок.
   — Вроде нет.
   И они помчались ещё быстрее, а за ними большими прыжками скакал, уйкая, ветер.
   — Кто это уйкает? — спросил Ёжик.
   — Я думал, это ты, — сказал Медвежонок.
   Они выскочили на поляну, на другом конце которой стоял дом Медвежонка.
   Вот где было по-настоящему страшно. Небо — чёрное-чёрное — висело низко-низко. Деревья мотали верхушками, будто скребли небо, и из чёрной страшной небесной туши вылетали молнии.
   «Ах-х!..» — чуть позже ахал гром, и Ёжику с Медвежонком казалось, что это огромный чёрный дракон навалился на их лес и жжёт его пламенем.
   — Стой! — крикнул Медвежонок и прыгнул под ёлку.
   — Что?
   — Видишь? — И Медвежонок ткнул лапой вверх.
   — Вижу, — сказал Ёжик.
   Они дрожали, прижавшись друг к другу, и тут хлынул дождь.
   Такого дождя Ёжик с Медвежонком ещё не видели. Струи толщиной в орешину били землю и толкали лес. Прямо у них на глазах он стал совсем голый, но тут посыпалось что-то такое, чего Ёжик с Медвежонком сперва не могли разобрать.
   — Ай! — вскрикнул Медвежонок.
   И только тут они поняли, что это — град.
   Градины с Ёжикин кулачок, да что там с Ёжикин — с Медвежий кулачище! — запрыгали по земле.
   — А ты говоришь — бежим! — сказал Медвежонок.
   — Я г-говорю, — сказал Ёжик.
   — Вот и не говори, — сказал Медвежонок. — Если б не я, убило бы нас на этой поляне.
   — А вот и не убило б!
   — Откуда ты знаешь?
   — Я чувствую, — сказал Ёжик. И вдруг выскочил из-под ёлки и помчался по сплошь белой от града поляне к Медвежьему дому.
   — Стой! Стой! Что ты делаешь?! Куда? — завопил Медвежонок и кинулся следом.
   Град бил в землю слева, справа, спереди, сзади, а Ёжик с Медвежонком мчались что было сил и наконец влетели на Медвежье крыльцо.
   — Ха-а… — сказал Ёжик.
   — Ха-а… — сказал Медвежонок.
   — Ха-ха-ха! — сказал Ёжик.
   — Ха-ха-ха! — сказал Медвежонок.
   И тут они так расхохотались, что сразу не стало слышно, как воет ветер, барабанит в Медвежью крышу град и высоко вверху глухо ухает гром.

Гусь в сапогах

   Жил-был Гусь. Зимой он ходил в красных сапожках, а летом — так, босиком.
   Вот проснулся он однажды зимой, надел красные сапоги, пошёл гулять.
   Встретилась Гусю Утка — вся в мехах, в валенках.
   — Куда идёшь, Гусь?
   — Да вот, вышел сапожками поскрипеть.
   Пошёл дальше.
   Встретилась Гусю Лягушка. Да такая модница — прямо принцесса. Ехала Лягушка в карете, волокли карету шесть воробьёв, все цугом.
   — Ты куда, Гусь? — кричит Лягушка.
   — Снегом скриплю, сапожки пробую.
   Уехала…
   А навстречу Гусю — Таракан. Рыжий, с усами.
   Идёт Таракан, шпоры звенят.
   — Куда, Гусь?
   — Сапожки обнашиваю.
   Подкрутил Таракан усищи, пошёл…
   Идёт Гусь, а тут, откуда ни возьмись, — Комар. Тоже в сапогах и при сабельке. Сапожки на нём бархатные, с ворсом.
   — А мои лучше! — говорит.
   И ножку-то на каблук поставил.
   Но Гусь даже не заметил, мимо прошёл.
   Бежал с сундучком на плече Поросёнок. Кафтанчик розовый и тапки на босу ногу.
   — На поезд опаздываю! — кричит. — А ты куда, Гусь?
   — Никуда. Сапожки разнашиваю.
   Паровоз загудел, мыши в вагоны попрыгали. Поросёнок опоздал, сел на сундучок, плачет.
   А Гусь идёт, не торопится.
   Вылез из-под снега Глухарь — важная птица. Сам чёрный — глазищи красные.
   — Ты куда, Гусь? Лес кругом, пропадёшь!
   — Сапожки у меня, видишь? Обнашиваю.
   Поглядел Глухарь, и верно — сапоги знатные. Бежал по лесу Медвежонок, волок в санках Ёжика.
   — Здравствуй, Гусь!
   — Здравствуй-здравствуй!
   — Айда к нам чай пить!
   — А что к чаю?
   — Клюковка.
   Стоит Гусь в красных сапогах, язык высунул, — думает.
   — Да не сомневайся! Мы тебе и червячков дадим.
   Поехали.
   Ёжик с Медвежонком санки волокут, Гусь в санях сидит, красные сапожки выставил.
   Всему лесу потом Ёжик с Медвежонком рассказывали, как к ним в гости Гусь в сапогах приходил. Да никто не поверил.
   — Придумываете!
   — Кот в сапогах — дело известное.
   — А чтобы Гусь — ни за что не поверим!

Как Медвежонок перехитрил время

   В восемь часов утра собрались на лесной опушке Ослик, Ёжик, Медвежонок, Белка, Заяц и Лиса, чтобы пойти в восемь часов вечера в гости к Слону.
   — Но восемь часов вечера ещё далеко! — сказал Заяц. — Что же мы будем делать двенадцать часов?
   — А очень просто! — сказал Медвежонок. — Нас — шестеро. Значит всем сейчас надо разойтись и каждому по отдельности просидеть два часа. А когда мы снова соберёмся, получится, как будто мы вместе просидели двенадцать!
   И все разошлись в разные стороны.
   Ёжик пришёл к себе домой, сел за стол и стал смотреть на часы-ходики. «Тик-так, тик-так», — роняли часы. А Ёжик подбирал минутки и, считая, складывал их перед собой на столе.
   Ослик отправился к реке. Он вошёл в воду по колено и стал ловить губами солнечных зайцев. «В двух часах — сто двадцать минуток, — думал Ослик. — Когда я поймаю сто двадцать солнечных зайцев, как раз надо будет возвращаться на опушку!»
   Белка вскарабкалась на верхушку сосны и спросила у Щегла:
   — Ты знаешь, когда будет «через два часа»?
   — Конечно!
   — Тогда постучи ко мне в это время. — И Белка юркнула в дупло.
   Заяц принялся бегать вокруг леса. Обежит круг и заглянет на опушку: не собрались ли?..
   Лиса вышла на пригорок и села так, как будто она сидит по отдельности и одновременно — чтобы ей была видна опушка.
   А Медвежонок никуда не пошёл. Он просто лёг спать у пенька, подумав: «Соберутся — разбудят!»
   Первым на опушку пришёл Ослик со ста двадцатью солнечными зайцами в корзине. За ним — Ёжик с мешочком минуток через плечо. Щегол разбудил Белку — и она спустилась с сосны. Прибежал Заяц. Важно подошла Лиса.
   И все стали будить Медвежонка.
   — Пора! Вставай! Уже прошло двенадцать часов! Надо идти в гости к Слону! — кричали все разом, со всех сторон тормоша Медвежонка.
   — А!.. Уже собрались? — сказал он, просыпаясь. — Ну, тогда идёмте к Слону! Только пусть никто не отстаёт, а то он скажет, что мы пришли раньше времени…

Кто это всё придумал?

   И опять ушёл золотой солнечный день. И опять Медвежонок пришёл к Ёжику, потому что последнее время собирались у Ёжика. И опять Медвежонка ждало плетёное кресло рядом с плетёным креслицем, в котором уже сидел Ёжик.
   Медвежонок поднялся по ступенькам, поглядел на Ёжика и молча кивнул.
   — Садись, — сказал Ёжик. — А я уж думаю — когда ты придёшь?
   Медвежонок сел.
   Наступали самые замечательные осенние сумерки.
   За маленькой сосной, за худенькой берёзой, на которой вдруг оказалось вдвое меньше ветвей, синела гора.
   Медвежонок поудобнее устроился в кресле и стал глядеть на гору, на небо, на слабо шевелящиеся под ветерком хрупкие ветки берёзы.
   Было так хорошо, так спокойно, и небо было такое далёкое, что казалось, навсегда уже на нём застыли облака.
   — Кажется, они уже никуда не уплывут, да, Ёжик?
   Ёжик кивнул.
   — Кажется, и завтра, и послезавтра вот так же будут стоять и стоять на том же месте.
   Ёжик снова кивнул.
   — А хорошо бы, чтоб один раз всё было, а потом уже ничего не менялось, — сказал Медвежонок.
   — Так не бывает.
   — А почему?
   — Ты бы соскучился.
   — Я? Да никогда! — сказал Медвежонок.
   «Ой-ёй-ёй, как же красиво! — не отрывая взгляда от горы, думал Ёжик. — Кто же придумал эту всю красоту?»
   — Как ты думаешь? — спросил он у Медвежонка.
   — О чём?
   — Кто всё это придумал?
   — Вот это? — Медвежонок повёл лапой. — А правда, с моего крыльца красивее, чем с твоего?
   — Ага. — Ёжик, не отрываясь, глядел на гору.
   — С твоего крыльца и гора меньше, и деревья не те. А хочешь, перетащим твой дом ко мне?
   — Как? — думая о своём, сказал Ёжик.
   «Кто же это всё придумал? — доискивался он. — Кто? Как? Когда? Почему я гляжу и всё не могу наглядеться?»
   — Как? Да очень просто! — сказал Медвежонок. — Разберём твой дом по брёвнышку и на санках перевезём ко мне. Там сложим и будем жить рядом.
   — На санках? — сказал Ёжик, про себя думая: «Кто же этот невидимый, необыкновенный, кто так постарался, что вышла такая красота?»
   — Почему обязательно на санках? Можно и сейчас, — сказал Медвежонок. — Правда, на тележке возить будет тяжело, но…
   — А ты как думаешь? — спросил Ёжик.
   — Я думаю, что зимой всё-таки лучше, — сказал Медвежонок. — Во-первых, санки просторнее, а во-вторых, сейчас листьев много, скользко.
   — Я не о том. Как ты думаешь, кто это всё придумал?
   — А-а… Ты вон о чём.. А я — по брёвнышку, на тележке!.. — передразнил самого себя Медвежонок. — Не знаю, — сказал он. — Я сколько ни думал, так и не смог понять.
   Сумерки сгустились. И гора была уже почти не видна. Поднялся ветер. И где-то далеко-далеко за рекой еле слышно лаяла собака.
   — Не слышишь, чего она говорит? — спросил Медвежонок.
   — Она боится ночи и лает, — сказал Ёжик.

Не грязните мою Землю

   — Нет-нет, Ёжик, ты не думай!
   — Я и не думаю.
   — О чём это вы? — спросила Белка.
   — А, Белка, — сказал Медвежонок. — Я говорю Ёжику, что Земля всё равно не загрязнится.
   Белка спрыгнула с ёлки и села на пенёк.
   Лес вокруг стоял большой, светлый, но никто не пел, не шуршал — всё молчало.
   — А почему она должна загрязниться? — спросила Белка.
   — Грязнят, — сказал Медвежонок. — Чем могут, тем и грязнят.
   — Чем же?
   — Дымом, — сказал Ёжик.
   — Дым сладкий. Вон Бурундучок вчера жёг листья — так сладко пахло!
   — Разве это дым? Это — осень, — сказал Медвежонок. — Осенью всегда жгут листья.
   — Она — маленькая-маленькая, — сказал Ёжик, — голубая и белая, Земля. Астронавт, что был на Луне, сказал: такая маленькая-маленькая, голубая и белая.
   — И грязная. Вся в грязи, — сказал Медвежонок. — С Луны видно.
   — А кто это… астронавт?
   — Это такой… Садится в трубу и летит.
   Белка подняла голову и стала смотреть на небо.
   — Я вот о чём думаю, — сказала Белка. — В одном овраге есть старая бочка. Дно выбили, а если выбить второе — будет труба. Понятно?
   — Нет, — сказал Ёжик.
   — Мы выкатим бочку на холм, выбьем дно, а когда взойдёт луна…
   — Станем астронавтами! Здорово! — закричал Медвежонок. — Пошли за бочкой!
   Они нашли бочку, выкатили на холм, нацелили на то место, где должна была появиться Луна, и выбили второе дно.
   — Садитесь! — сказала Белка.
   И все залезли в бочку и стали ждать.
   Стемнело. Было тихо-тихо. И река под холмом уходила за повором не дыша.
   — Вы чего здесь сидите? — заглянул в бочку Заяц.
   — Тсс! — сказала Белка. — Садись и молчи.
   — А зачем? — И Заяц влез в бочку.
   — Мы ждём луну, — прошептал Ёжик. — Полетишь с нами?
   — Куда?
   — На Луну.
   — Я боюсь, — сказал Заяц.
   — Не бойся, — сказал Медвежонок. — Все свои.
   — А что мы там будем делать?
   — Поглядим на Землю, и всё.
   — А можно я останусь?
   — Струсил?
   — У меня морковка варится, — сказал Заяц. — Я же не знал.
   — Морковка варится! — проворчал Медвежонок. — Иди и в следующий раз не лезь, куда не зовут.
   Заяц задом вылез и бочки:
   — Потом расскажете?
   И пропал.
   Без Зайца стало как-то не так, а луны всё не было.
   — Может, её сегодня не будет?
   — Будет, — сказала Белка.
   И Медвежонок замолчал.
   А Ёжик сидел, закрыв глаза, и вдруг увидел себя на жёлтой-жёлтой Луне. Она была как пустыня — вся жёлтая-жёлтая. С Луны он глянул на Землю, но сперва ничего не увидел. Потом посмотрел левее и вдруг увидел её всю-всю! Земля была маленькая-маленькая, голубая и белая. «Где голубое — океаны, — догадался Ёжик. — А белое — облака». И вдруг какая-то тень, как мышь, скользнула по голубому. «Вот она — грязь!» — понял Ёжик. И закричал:
   — Не грязните мою Землю!
   Но тут кто-то толкнул его в бок. И ещё раз.
   — Ты что? Ты что? — испуганно шептала Белка.
   Ёжик открыл глаза — было темно, холодно и тихо, лишь Медвежонок сладко посапывал у Ёжика за спиной.
   — Медвежонок уснул, — сказала Белка. — А луны нет. Видишь?
   — Я уже там был, — сказал Ёжик. — Она — маленькая-маленькая.
   — Земля?
   — И грязная.
   — Расскажи!
   — Завтра, — пообещал Ёжик. И повёл сонного Медвежонка домой.

Перед зимой

   Горько было Ёжику с Медвежонком в эту осень. Каждый лист, каждую птицу провожали они взглядом. Зато, когда облетели все листья, им вдруг стало радостно и светло.
   — Отчего это? — удивился Медвежонок.
   — Не знаю, — сказал Ёжик.
   А получилось это потому, что расставаться — лучше, чем ждать расставания, и жить в свершившемся — лучше, чем ожидать. Это знала одна старая Ворона в лесу. Знала, да никому не сказала.
   — Ну что? — сказал Ёжик, когда улетела последняя птица. — Обнимемся?
   — Обнимемся, — сказал Медвежонок.
   Они обнялись и так некоторое время стояли молча посреди леса. А лес — большой, туманный, — насупившись, глядел на них из-под еловых бровей.
   — Ты не забывай эту осень, Медвежонок.
   — Что ты! — сказал Медвежонок.
   — Мне было очень хорошо.
   — И мне.
   — Жаль, что мы ничего не придумали такого, чтобы зимой было радостно и светло.
   — Не грусти, — сказал Медвежонок. — У нас будет ещё много осеней.
   Они постояли так ещё немного, обнявшись, а потом вместе пошли пить чай к Ёжику.

Петушиный король

   Закричал Петух.
   «Откуда он здесь?» — подумал Ёжик и сбежал с крыльца.
   Была оттепель. Лес утонул в тумане, и казалось, нет ни ёлок, ни кустов, а только кричит Петух.
   «Откуда он здесь?» — снова подумал Ёжик и крикнул:
   — О-го-го-го-го-о!..
   — Ко-ко-ко! — совсем рядом сказал Петух и вынырнул из тумана, большой, рыжий, в чёрных штанах, красных сапожках, под крылом — корзинка. На сапогах позванивали серебряные шпоры.
   — Ты кто? — спросил Ёжик.
   — Я — король, — важно сказал Петух, величественно снял шляпу и раскланялся. — Ко мне надо обращаться «Ваше Величество»!
   — Здравствуйте, Ваше Величество! — сказал Ёжик.
   — Правильно. И — поклон. Разве у моего подданного нет шляпы?
   — У меня шапка, — сказал Ёжик.
   — Несите.
   Ёжик сбегал в дом и вернулся в шапке.
   — Что ж, — сказал король, — крепкая меховая шапка. А мы вот сюда — пёрышко. — И он достал из-за пояса и приладил к Ёжикиной шапке перо. — Попробуем!
   — Что? — спросил Ёжик.
   — Репетируем поклон.
   — Здравствуйте, Ваше Величество! — сказал Ёжик и, как умел, подмёл перед собой шапкой снег.
   — Очень хорошо!
   — А зачем корзинка? — спросил Ёжик.
   — Весна! Сморчки!
   — Но… Ваше Величество… ведь — зима!
   — Весна! Сморчки! — упрямо повторил король.
   — Ага… — Ёжик секунду помолчал. — А мы, Ваше Величество, сморчков не берём.
   — Кто это — мы?
   — Мы с Медвежонком, — сказал Ёжик.
   — А разве в моём королевстве медведи едят грибы?
   — Он раньше не ел, — смутился Ёжик. — А со мной — привык.
   — Давно дружите?
   — С детства, Ваше Величество.
   — Правильно! А теперь пригласите вашего короля в дом и напоите чаем.
   — С удовольствием! А давно?..
   — Что?
   «Давно вы стали нашим королём?» — хотел спросить Ёжик, но постеснялся.
   — Давно вы в лесу? — спросил он.
   — С рассвета.
   — Устали небось. — Ёжик ввёл Петуха в дом и раздул самовар.
   Король важно сел к столу и снял шляпу.
   — Скоро придёт Медведь?
   — Медвежонок? Скоро, Ваше Величество.
   Они сидели у самовара. Потрескивала печь. И Петух думал:
   «Вот жил, бродил, актёрствовал, пел, а не знал, что в лесу, за туманом, живёт такой славный Ёжик».
   А Ёжик думал:
   «Он совсем и не такой сумасшедший. Просто ему, наверное, непривычно в шпорах в лесу».
   А Петух думал:
   «Если Медвежонок окажется таким же, как Ёжик, попрошусь, может, возьмут к себе, а там, глядишь, в лесу вместе с ними и скоротаю старость».
   — Вы пейте, пейте, Ваше Величество! И зёрнышек поклюйте!
   — Я пью, — тихо сказал Петух.
   И без шляпы, которую он положил на стул, этот важный петушиный король казался просто добрым сморщенным старичком.

Пляска

   Выглянуло солнце, снег пропал, и опять на лес опустилась таинственная красота. От сплетенья ветвей и ещё кое-где рыжих деревьев нельзя было оторвать глаз.
   Заяц, который боялся каждого шороха и пережидал листопад в поле, пришёл на опушку.
   Он сел на пенёк, прижмурился, и солнечные зайцы заплясали вокруг и стали звать его поплясать вместе.
   — Ну что ты сидишь? — сказал Большой Солнечный Заяц. — Иди к нам!
   — Нам весело, — сказал Солнечный Заяц Поменьше.
   — А я песню знаю, — сказал Самый Маленький Солнечный Заяц и, встав на задние лапки, запел: — Ля-ля! Ля-ля!
   — А где слова? — спросил Заяц.
   — Какие слова?
   — Песне слова нужны.
   — А мы без слов, — сказал Самый Маленький Солнечный Заяц. — Нам и так хорошо!
   И все трое заплясали и запели ещё веселее.
   «Сплясать, что ли? — подумал Заяц. — Ведь слов не знают».
   И он слез с пенька, размял лапы, подпрыгнул и завопил:

 
Последние,
Останние,
Осенние деньки!
 

   — Последние, останние!.. — подхватили солнечные зайцы. И завертелись вместе с Зайцем вокруг пня.
   Вот было весело!
   Шуршала опавшая листва, соломой по ветру летели солнечные лучи, звенел последний комар, пищал неразличимый кто-то, а Заяц вприсядку шёл вокруг пня и вопил.
   Прибежал Медвежонок.
   — Ты что делаешь? — крикнул он.
   — Пляшу! — сказал Заяц. — Пляши с нами!
   — С кем? — изумился Медвежонок.
   — Да неужто не видишь? — И Заяц запрыгал ещё выше, вопя:

 
Последние,
Останние!..
 

   И тут Медвежонок не удержался и пошёл в пляс.
   Ах как плясал Медвежонок!
   И бочком, и передом, и задом наперёд, а солнечные зайцы прыгали вокруг и через него и садились на плечи, на лапы, на грудь.
   Пришёл Ёжик.

 
Последние,
Останние,
Осенние!.. —
 

   вопил Медвежонок с зайцами.
   — Ты что делаешь? — спросил Ёжик.
   — Пляшет! — крикнул Самый Маленький Солнечный Заяц.
   — Пляшу, — сказал Медвежонок.
   — Давай к нам! — крикнул Заяц.
   Ёжик во все глаза уставился на Медвежонка, но солнечные зайцы запрыгали вокруг, подхватили под лапы, и Ёжик опомниться не успел, как уже плясал вместе со всеми.
   — Последние! Останние!.. — кричал Ёжик, и от Медвежонка уже валил пар.
   Заяц взмок до ушей, и шубка его потемнела.
   Зато солнечные зайцы стали ещё крепче, веселее и налились светом.
   — Эх! Эх! — кричал Солнечный Заяц Поменьше.
   А Самый Маленький всё не давал Ёжику остановиться, всё щекотал и подталкивал.
   — Не щекотись! — крикнул Ёжик и заплясал вольно.
   На шум слетелись птицы.
   Они расселись на ветках и сверху глядели на это необыкновенную пляску.
   — Глянь, как пляшут! — сказал Снегирь. — И мне, что ли?
   Слетел с дерева и заплясал.
   «Последние, останние!..» — казалось, вопил уже весь лес. Потому что те, кто не плясал, подпрыгивали или подпевали молча.
   Медвежонку давно уже не было так хорошо, и Ёжик видел это и радовался ещё больше.
   Они плясали рядом.
   Медвежонок выпучился. Глаза у него от удовольствия стали в два раза больше.
   — Не выпучивайся! — крикнул Ёжик и, подбоченясь, пошёл вокруг Медвежонка на цыпочках.
   Первым повалился Заяц.
   — Не могу, — прохрипел он.
   Потом вытянулись в траве Большой Солнечный Заяц, Солнечный Заяц Поменьше и Совсем Маленький.
   И только Медвежонок, Ёжик и Снегирь никак не хотели уставать. Они плясали до самых сумерек. И Заяц, отдохнув, заплясал с ними. И все плясали, плясали, плясали, потому что знали, что никогда никому из них уже не будет так вольно и хорошо, как в эту осень.

Позвольте, я вам помогу

   — Надо помогать стареньким, слепеньким, хромым, глухим…
   — И косым, — сказал Заяц.
   — Косым не обязательно.
   С начала лета Ёжик с Медвежонком учили Зайца разным правилам.
   — А кому ещё? — спросил Заяц.
   — Хроменьким, слепеньким, стареньким, глухим…
   — И немым, — сказал Ёжик.
   — Правильно! — сказал Медвежонок. — Немой хочет что-то сказать, а не может.
   — А как я узнаю?
   — Догадайся!
   И Заяц, заложив лапы за спину, медленно пошёл по лесу, думая, кому бы помочь.
   Старая Ворона сидела на пне и чистила перья.
   — Давай я тебя искупаю, бабушка! — сказал Заяц.
   — Я тебе искупаю! — крикнула Ворона. Каркнула и улетела.
   Заяц пожил плечами и пошёл дальше.
   Из-за куста вышел хромой Медведь.
   — Позвольте, я вам помогу, дедушка.
   — Как?
   — Переведу через поляну.
   — Сдурел! — рявкнул Медведь и захромал, оглядываясь.
   «Так, — думал Заяц. — Вороне лет сто, а она сердится. Медведь совсем хромой, а рычит. Кому же помочь?»
   Под ёлкой сидел молодой, но очень слепой Филин: филины днём ничего не видят.
   «Вот кому помогу!» — обрадовался Заяц. И подошёл к Филину.
   — Тебе чего? — спросил Филин.
   — Пришёл помочь, — сказал Заяц.
   «Спятил», — подумал Филин.
   — Как же ты мне поможешь?
   — Я буду смотреть и говорить, что вижу, а ты — думай. Солнышка сегодня нет.
   — Угу.
   — Лес печальный такой, и муравьи не бегают.
   Филин кивнул.
   — Ты сидишь под ёлкой..
   — Знаю.
   — И очень хорошо выглядишь.
   Филин подбоченился.
   — Муравьи не бегают, птицы не поют… А знаешь почему?
   — Почему?
   — Потому что лето кончилось.
   — А ведь ты умный, — сказал Филин. — Ночью, если поймаю, скажи: «Это я!»
   — Зачем?
   Филин ничего не ответил. И Заяц пошёл дальше.
   «Старенький, хроменький, слепенький, — бормотал он. — Кто же у нас глухой?»
   Тетерев сидел в траве. Большой старый Тетерев и абсолютно глухой.
   — Привет! — сказал Заяц.
   — А?
   — Ты что, глухой?
   — Оттоковал, — сказал Тетерев.
   — Чем я тебе могу помочь? — в самое ухо Тетереву крикнул Заяц.
   — Запомни меня, — сказал Тетерев. — И всем скажи, что я — был.
   — Скажу, — пообещал Заяц.
   И пошёл дальше.
   Немых было много, и Заяц просто не знал, с кого начать.
   «Немее всех — камни», — подумал он. И стал откапывать до половины вросшие в землю валуны и катать их к реке.
   — Что ты делаешь, Заяц? — спросил Медвежонок.
   — Столкну в реку, — сказал Заяц. — И заговорят.

Радость

   В самые сумерки, когда совсем немного осталось до темноты, Медвежонок сказал Ёжику:
   — А знаешь, почему мы больше всего любим сумерки?
   — Я люблю солнце, — сказал Ёжик. — Я сумерки не люблю.
   — Как же не любишь? А кто говорил: «Давай, Медвежонок, посумерничаем»?
   — Я говорил. Но я люблю солнце.
   — А зачем тогда говорил?
   — Я очень люблю сидеть с тобой в сумерках, но солнце я люблю больше.
   — А почему ты никогда не сказал: «Давай посидим на солнышке, Медвежонок!»?
   — Потому что на солнышке мы с тобой не усидим. На солнышке мы обязательно что-нибудь придумаем.
   — А в сумерках мы ничего и придумать не можем?
   — В сумерках хорошо просто сидеть. Сидеть и догадываться, что ты сидишь рядом.
   — Что ж тут догадываться, когда ты и так знаешь.
   — Знаю. Но когда становится уже совсем темно, мне иногда кажется, что тебя нет, и тогда я д о г а д ы в а ю с ь.
   — Я тоже догадываюсь, — сказал Медвежонок. — Но это когда уже совсем темно. Это когда уже надо зажечь свечу и ставить самовар.
   — Ставить самовар, — задумавшись, повторил Ёжик.
   — А ещё не надо?
   — А ты уже есть хочешь?
   — Я всегда есть хочу, — сказал Медвежонок. — А ты разве не всегда?
   — Нет, — сказал Ёжик. — Я не люблю есть. Скучно.
   — Есть скучно? Как это? Мне ещё ни разу не было скучно есть. Сколько ни ел — ни разу не было скучно.
   — А мне скучно, — сказал Ёжик. — Сидишь, жуёшь…
   — Это смотря что есть, — сказал Медвежонок. — Если, например, кашу… Но и то — смотря какая каша. Вот я ел тыквенную. Вкусно!
   — А мне даже твой мёд скучно.
   — Мёд? Ну уж! — Медвежонок в темноте заулыбался. — Мёд всегда весело есть, хоть в дождь, хоть в снег. Пусть ветер воет, а я ем и радуюсь.
   — Как это?
   — Всем нутром, — сказал Медвежонок. — Ты можешь радоваться всем нутром?
   — Не пробовал.
   — Вот когда я ем мёд, — сказал Медвежонок, — я радуюсь всем нутром. Вот всем-всем, что у меня есть внутри, — сижу и радуюсь.