Козлов Сергей Григорьевич. Всё-всё-всё о Ёжике

   — Как хорошо он звенит!.. — сказал Медвежонок. — А это кто?
   — Не знаю… — сказал Ёжик.
   — Травка, — обратился к неизвестному цветку Медвежонок, — ты кто?
   — Я — Зверобой, важно сказал Зверобой.
   — Кто-кто?
   — Зверобой обыкновенный.
   — Слушай, — шепнул Ёжику Медвежонок, — он зверей бьёт. Бежим отсюда!
   — И никого я не бью, — сказал Зверобой. — Я — полезный. Я травка от девяноста девяти болезней. Заболит живот или сердце или кашлять начнёте, а я — тут как тут.
   — Мы здоровые, — сказал Медвежонок.
   — А как со мной хорошо чай пить!.. — И Зверобой от удовольствия даже закрыл глаза.
   — А мы только что позавтракали, — сказал Ёжик.
   — Со мной хорошо зимой чай пить, — сказал Зверобой. — Вот наметёт снегу, тогда…
   — А как же мы с тобой будем чай пить, если тебя заметёт снегом?
   — А вы возьмите меня с собой, посадите на печку, стану я к зиме сухонький… Тогда с мёдом…
   — Мёд я люблю, — сказал Медвежонок. — Давай его возьмём с собой, а? — обратился он к Ёжику. — А зимой, когда ты придёшь ко мне в гости, я тебе скажу: «А помнишь, Ёжик, мы с тобой летом бегали по поляне, по-омнишь, встретили Зверобоя, а он — вот он, на печке!» И нам сразу станет тепло и весело, как будто вернулось лето.

Как Ёжик с Медвежонком ловили осень

   Весь день шёл дождь, ночью перестал, к утру похолодало.
   Ёжик с Медвежонком вышли на крыльцо, постояли немного, вдыхая холодный воздух.
   Всё вокруг было непонятно: деревья стояли зелёные, жёлтых листьев было ещё совсем мало, и всё равно — за каждым стволом сидела осень.
   — Видишь? — сказал Ёжик.
   — Ага, — сказал Медвежонок. — Так и глядит.
   — Вот бы её поймать!
   — А давай, — Медвежонок чуть не поперхнулся. — Давай поймаем и запрём в чулан. Представляешь? Запрём её в чулан, и сразу — лето!
   — Она невидимая, — сказал Ёжик.
   — Это если лапами. Лапами, конечно, не возьмёшь. Нужен загон и сеть, понял? Вот так — сеть, а оттуда — гнать.
   — Надо звать Зайца, — сказал Ёжик.
   — И Белку.
   — А сеть какую?
   — Окуньковую.
   — Да ты что? Так тебе осень в окуньковую и полезет!
   — А что, карась красный, и она…
   — При чём здесь карась? Сеть-то окуньковая!
   — Окуньковая, карасиная, — поймаем!
   — Неси, — сказал Ёжик. — Я позову Зайца.
   — Белку не забудь! — и Медвежонок убежал.
   — Заяц! Заяц! — закричал Ёжик, колотя палкой по чёрным стволам. — Белка!
   — Чего? — прибежал Заяц.
   — Где Белка?
   — А зачем?
   — Будем осень ловить, — шёпотом сказал Ёжик. — Только — тсс!
   — Здорово! Белка! — закричал Заяц. — А чем ловить?
   — Сетью, — сказал Ёжик. — Сюда — сеть, а оттуда — гнать.
   — Нужен барабан, — сказал Заяц. — И свистулька. Я буду барабанить, а Белка — свистеть. Белка! Белка! — снова закричал он. Прибежала Белка.
   — Иди поближе, я что-то скажу! — И — зашептал.
   — Осень? — удивилась Белка. — А что мы с ней сделаем?
   — Запрём в чулан, — сказал Ёжик.
   — И сразу — лето! — крикнул Заяц.
   — Тсс!.. Тише! — сказала Белка. — Услышит и убежит. С сетью на плече прибежал Медвежонок.
   — Уфф!.. — сказал он. — Помогайте!
   И все вместе растянули сеть от берёзы к ёлочке.
   — Камушки! Камушки! — верещал Заяц. — Камушками прижми!
   — А теперь, — сказал Медвежонок, — ты с Зайцем и Белкой иди оттуда, а я…
   — А барабан? — вспомнил Заяц. Прыгнул, пропал и тут же явился с барабаном и свистулькой в лапах.
   — Мы все пойдём оттуда, — сказал Ёжик. — А ты, Медвежонок, прячься и, как только она попадётся, — сворачивай.
   — Я крикну, — пообещал Медвежонок.
   И все убежали, а Медвежонок залез под ёлочку.
   Было тихо-тихо, только маленький золотой лист, трепеща, всё никак не мог сесть в траву.
   И вот где-то вдали ударил барабан, залилась свистулька, и ёжикиным срывающимся голосом закричало: «а-а-а»!..
   «Гонят!» — Медвежонок во все глаза стал глядеть на окуньковую сеть.
   «Гонят, гонят, гонят!» — застучало у него в висках, и сердце забилось.
   «Бум-бум-бум! Фью-ю! А-а-а!..» — неслось по лесу.
   Медвежонок так смотрел, что у него заболели глаза, и когда «бум-бум!» и «фыо!» приблизились, ему вдруг показалось: из-за старой ёлки что-то выскочило и запуталось в окуньковой сети.
   — На помощь! — закричал Медвежонок и упал животом на невидимое что-то, и это «что-то», казалось Медвежонку, шевелилось и попискивало.
   — Что? Что? Где? — вылетели на поляну Заяц, Белка и Ёжик.
   — Здесь, — хрипя, дышал Медвежонок. — Посвистывает.
   — Это осень, — сказал Заяц. — Осень всегда свистит.
   — Закатывай! — крикнула Белка.
   И они закатали осень вместе с Медвежонком и поволокли в дом.
   — В чулан! В чулан их! — командовал Ёжик.
   — Выпустите меня! — попросил Медвежонок.
   — Потерпи, — сказала Белка.
   — Терпи, Медвежонок, — сказал Заяц.
   И Медвежонка вместе с осенью заперли в чулан.
   — Выпустите меня! — просил Медвежонок.
   — Если мы тебя выпустим, вместе с тобой убежит осень, — сказал Заяц.
   — Ага. И опять пойдёт дождь, — сказала Белка.
   — Терпи, Медвежонок! Вот увидишь, сейчас появится солнце, — пообещал Ёжик.
   Ждали до вечера, а потом устали и легли спать. А когда утром проснулись, за окном было белым-бело, а снег всё летел и летел большими лёгкими хлопьями.
   — Глупые мы! — сказала Белка. — Заперли в чулан осень, а ведь после осени-то — зима!
   И они выпутали Медвежонка, выбежали под летящий снег и долго-долго трясли окуньковую сеть, чтобы выпустить обратно в сентябрьский лес золотую осень.

Ни слова

   — Давай с тобой договоримся вот как, — сказал Ёжик. — Давай говорить только дело, а просто так — не говорить.
   — Как это? — спросил Медвежонок.
   — Ну, мы говорим и говорим, — сказал Ёжик. — Болтаем. А ты лучше молчи, а уж если сказал — то в самую точку.
   Была зима. Ёжик с Медвежонком шли по глубокому снегу на лыжах, и Медвежонок теперь думал, как бы так изловчиться, что бы такое сказать, чтобы не просто так, а в самую точку.
   «Скажу: смотри, как красиво! — думал Медвежонок. — Скажет: сам вижу. Скажу: а здорово, Ёжик, что мы с тобой идём через лес! Скажет: угу. Нет, это не в самую точку. Но что же такое сказать?..»
   И Медвежонок сжал зубы и нахмурился.
   — Смотри, как красиво! — сказал Ёжик.
   Медвежонок молчал.
   — А здорово, Медвежонок, что мы с тобой идём через лес!
   Медвежонок не ответил.
   — Да что ж ты молчишь?
   Медвежонок даже не посмотрел на Ёжика: он дал себе слово не болтать, и теперь молчал.
   А Ёжик уже всё забыл и болтал без умолку. Пришли к Поросёнку.
   Поросёнок был очень гостеприимный: он сразу пригласил всех к столу.
   — Я очень рад видеть вас у себя в гостях, — сказал Поросёнок.
   — Мы тоже очень рады, — сказал Ёжик.
   Медвежонок молчал.
   — Мне так приятно, что вы пришли, — сказал Поросёнок.
   — Мы давно хотели, — сказал Ёжик, — но никак не могли собраться.
   Медвежонок молчал.
   — Очень вкусно, — сказал Ёжик.
   — А вам, Медвежонок?
   Медвежонок молчал.
   — Медвежонок плохо слышит? — тихо спросил Поросёнок у Ёжика.
   Ёжик толкнул Медвежонка под столом лапой.
   Медвежонок ел, сжав зубы. Поросёнку стало как-то не по себе, что вот гость сидит, ест и не говорит ни слова, и он погромче, в самое ухо, сказал Медвежонку:
   — Вам нравится мёд? Это — липовый! Прямо от пчёл!
   Медвежонку очень хотелось сказать, что — да, мёд замечательный, что он давно уже не ел такого мёда, что, если сказать по правде, такого мёда не бывает, но он не был уверен, что это — в самую точку, и поэтому не сказал ни слова.

Солнце

   Каждый листик, каждая веточка стали видны резко и отчётливо.
   Небо опустилось низко-низко, и теперь стояло в обнимку с деревьями. Когда появлялось солнце, становилось так радостно и печально, как никогда не бывает летом.
   — Отчего так печально? — спрашивал Ёжика Медвежонок. — Солнышко, а печально?
   — Глупый, — говорил Ёжик. — Это последнее солнышко, поэтому и печально.
   — Хорошо бы, чтобы оно никогда не уходило. Чтобы всегда-всегда светило, и было тепло.
   — Так не бывает, — сказал Ёжик. — Дни станут тёмные, короткие, а ночи — длинные, большие.
   — А что мы будем делать?
   — Топить печь, глядеть на огонь и вспоминать лето.
   — Хорошо бы, если б у нас дома было своё солнышко, — сказал Медвежонок. — Мы бы просыпались, а солнышко — в углу. Я бы его чистил и поливал.
   — Что же оно — цветок?
   — Я бы за ним ухаживал лучше, чем за цветком. Я бы с ним разговаривал, — сказал Медвежонок.
   — А что б ты ему сказал?
   — Я бы сказал: «Доброе утро, солнышко!»
   — Это утром. А потом?
   — Не перебивай, — сказал Медвежонок. — Я бы ему сказал:
   «Доброе утро, солнышко! Я — Медвежонок». «Знаю», — сказало бы оно. «У меня есть друг. Он скоро придёт. Его зовут Ёжик». «Знаю», — сказало бы оно. «Вот он придёт, и мы сядем завтракать. Ты что больше любишь — мёд или грибки?» «Мёд», — сказало бы солнышко.
   — Это почему? — спросил Ёжик.
   — Мне так кажется. Оно — золотое, и мёд золотой. А что такое грибы?
   — Что?
   — Плесень, — сказал Медвежонок.
   — Это грибы-то плесень?!
   — А что же ещё? Самая настоящая плесень.
   — Значит, я больше всего на свете люблю плесень?
   — Нет, почему? Ты яблоки тоже любишь.
   — Но грибы-то я люблю больше!
   — Я не знал, — сказал Медвежонок. — Я думал, ты яблоки любишь больше.
   — Нет уж, предложи ему грибков — вот увидишь, оно не откажется.
   — Солнышко, хочешь грибков? — спросил Медвежонок.
   — А какие грибы? — вдруг выглянуло Солнце.
   — Постой, кто это говорит? — спросил Ёжик.
   — Солнышко, — еле слышно сказал Медвежонок. — Оно с нами заговорило. — И ещё тише, Ёжику: «Какие у нас грибы?»
   — Опята, — прошептал Ёжик.
   — Опята, — громко сказал Медвежонок.
   — Очень люблю опята, — сказало Солнце. — Я на них подолгу смотрю, когда они греются у пенька. Соберутся кучей и — молчат.
   — А почему молчат? — спросил Медвежонок.
   — А о чём говорить, если я на них гляжу и глажу шершавой ладонью?
   — А она у вас шершавая? — спросил Медвежонок. — Мне казалось, она у вас мягкая, ласковая.
   — И чуть-чуть шершавенькая, — сказал Ёжик. — Это очень приятно.
   — Это мой друг Ёжик, — сказал Медвежонок.
   — Знаю, — сказало Солнце.
   — Как неожиданно вы появились, — сказал Ёжик. — Мы только заговорили, что скоро вы будете приходить всё реже и реже…
   — А вы тут как тут! — сказал Медвежонок. — Если бы только можно было, я бы очень хотел, чтобы вы пожили у меня дома.
   — Приглашаешь?
   — Приглашаю, — сказал Медвежонок. — Только я не знаю… У меня очень маленький дом…
   — На всю зиму?
   — На всю, на всю, — закивал Медвежонок. — Только вот поместитесь ли?
   Они все трое стояли на поляне перед медвежачьим домиком — Ёжик, Солнце и Медвежонок. Ёжик с Медвежонком стояли друг против друга, а Солнце как раз посерёдке.
   — Идём, — сказало Солнце. — Показывай свой дом.
   — Пожалуйста!
   Медвежонок пошёл первым, рядом с ним — Солнце, а Ёжик чуть позади.
   — Вот он, — сказал Медвежонок.
   И Солнце вошло в медвежий дом, заглянуло в каждый уголок и снова появилось на крыльце.
   — Очень хороший дом, — сказало Солнце. — Здесь и перезимую.
   — Согласно! — прошептал Ёжик.
   — Ур-ра! — закричал Медвежонок. И сразу подумал: «Теперь только бы его не обидеть, только бы ничем не огорчить».
   — Ты уж теперь это… Ты постарайся, — шепнул Ёжик.
   — Угу, — сказал Медвежонок.

Ты лети! Я машу крыльями

   Взошло солнце, и река, и лес, и холм были так прекрасны, что от них нельзя было отвести глаз.
   Поэтому с утра Ёжик выбежал на берег, глядел и глядел, дышал и дышал, и никак не мог надышаться.
   — Дышишь? — спросил Заяц.
   — Дышу, — сказал Ёжик.
   — Дыши, — сказал Заяц. — А я побегу, потому что на ходу лучше дышится.
   И убежал.
   Потом пришла Мышь. Это была важная лесная Мышь с зонтом.
   — Зачем тебе зонтик? — спросил Ёжик.
   — Я — дама, — сказала Мышь. — А где ты видел, чтобы дама выходила из дома без зонта?
   — Но ведь дождя-то нет!
   — А если пойдёт? — и Мышь, повертев зонтиком, удалилась.
   Потом пришёл Медвежонок. Он ничего не сказал, сел рядом с Ёжиком и зажмурился.
   Ёжик тоже зажмурился, и так они посидели молча.
   — Хорошо, да? — сказал Ёжик.
   — Ага, — сказал Медвежонок.
   — А всё-таки смотреть лучше, — и Ёжик открыл глаза.
   Бледно-голубая река уходила за поворот и в дымке таяла.
   Ёжику было так хорошо, что хотелось лететь. Расправить крылья, взлететь высоко-высоко и долго-долго парить, не шевеля крыльями.
   «Если бы я был птицей, — думал Ёжик, — у меня обязательно были бы очень большие крылья. Один раз взмахнул, и — летишь…»
   — Всё равно надо махать, — вдруг сказал Медвежонок. — Взмахивать.
   — Что?
   — Я говорю, даже если, как у орла, всё равно надо разика два, а взмахнуть.
   — Ты о чём? — спросил Ёжик.
   — О том, — сказал Медвежонок. — О чём ты думаешь.
   — Откуда ты знаешь, о чём я думаю?
   — А чего тут знать-то? — не открывая глаз, сказал Медвежонок. — Ты всегда думаешь об одном и том же.
   — О чём же?
   — «О чём же?» — передразнил Медвежонок. — О том, что надо махать. А ты — ленивый. Тебе бы только лететь. Лети и лети, а машет пусть Медвежонок.
   — Ты чего ворчишь? — изумился Ёжик. — Я тебе что-нибудь сказал?
   — А тебе и говорить не надо! Ему бы только лететь, видишь ли, лететь и лететь, а машет пусть Медвежонок.
   — Да где ты за меня махал?
   — Я всегда за тебя машу, — сказал Медвежонок. — Ты только не знаешь.
   — Где? Когда?
   — Везде. Всегда!
   — Ты что — за меня дом убираешь?
   — Причём здесь дом, когда мы говорим о крыльях?
   — Ты что, за меня махал крыльями?
   — Махал, — сказал Медвежонок.
   — Когда?
   — Всегда, — сказал Медвежонок. — Всегда, когда ты летишь, я машу крыльями.
   Ёжик вдруг зажмурился и когда открыл глаза, увидел вокруг такую красоту, что в душе взлетел высоко в небо и оттуда, сверху, вдруг увидел маленького себя и Медвежонка, и Мышь с зонтиком, и реку, и холм, и лес, и совсем крошечный Медвежонок вдруг вскочил, замахал лапами и закричал: «Ты не бойся! Ты лети! Я машу крыльями!»

Чудо

   Медвежонок проснулся, увидел нежных солнечных зайцев на утреннем снегу и понял, что сегодня должно произойти чудо.
   Он умылся и сел завтракать. Но это было ещё не чудо.
   Пробежался по лесу — что ж тут чудесного?
   Встретил Белку.
   — Как хорошо! — сказала Белка. — Весна!
   Помог Поросёнку довезти от проруби воду.
   «Нет-нет, — бормотал Медвежонок. — Это ещё не чудо!»
   Перед обедом колол дрова.
   Щепки разлетались, как птицы, но успевали спеть Медвежонку картавую песенку.
   А одна села на крышу и прямо защебетала. Слетелись синицы.
   — Подумаешь! — сказал Медвежонок. — Тоже мне чудо!
   Обедали с Ёжиком.
   Обед был вкусный, а на сладкое — клюковка.
   «Может это, — думал Медвежонок, — и есть — чудо?»
   После обеда долго ходили, заложив лапы за спину, и Ёжик что-то говорил, а Медвежонок слушал и ждал чуда.
   А когда стало заходить солнце, и тени от ёлок подплыли к крыльцу, они с Ёжиком уселись в креслица и долго глядели в затухающий лес.
   «Где же чудо?» — бормотал Медвежонок.
   И только, когда совсем стемнело, вдруг понял, что весь этот солнечный день и был самым настоящим мгновенным чудом вспыхнувшего и погасшего весеннего дня.

Сны

   Если бы ты только знал, Медвежонок, как я по тебе скучаю!
   — И я.
   — Я так по тебе скучаю, что стал даже с тобой говорить во сне.
   — И я.
   — Однажды я тебе говорю: «Эй, ты где?»
   — А я?
   — А ты: «Здесь я, Ёжик, здесь! Просто меня не видно».
   — Как же меня может быть не видно? Вон я какой!
   — Я знаю. Но так ты сказал во сне.
   — А дальше?
   — Я говорил: «Ты покажись! Покажись, где ты?»
   «Сейчас», — говоришь и…
   — Что?
   — Так… Что-то промелькнуло… «Это ты?» — говорю. «Ага».
   — Что — ага?
   — Во сне ты сказал: «Ага».
   — А меня не видно?
   — Не-а. Что-то промелькнуло и всё.
   — Та-ак.
   — А в другой раз — будто мы с тобой идём по большому лугу. Жарко, жаворонок поёт. И я говорю: «Медвежонок, правда это как давным-давно?.. Вот так же мы шли, и ты пел, и птицы…» А ты…
   — Что?
   — Молчишь.
   — Нет, — сказал Медвежонок. — Ты мне лучше снился. Ты мне снился так хорошо, что просто замечательно!
   — А как?
   — Знаешь, я даже сказать не могу. Я проснулся и целый день ходил радостный.
   — А что я говорил?
   — Много. Ты и говорил, и пел. Я даже смеялся во сне. И проснулся — весь радостный!
   — Откуда ты знаешь?
   — Лягушка сказала. Пришла утром и говорит: «Ква-а-а, говорит, ну, Медвежонок, ты и хохотал во сне!»
   — Нет, мне так не снилось… А я однажды проснулся и — весь в слезах.
   — Ты… не расстраивайся, знаешь? Если я потом ещё тебе приснюсь, ты мне скажи: «Медвежонок, а Медвежонок, хочешь мёду?» И я обязательно скажу: «Хочу!»
   — Хорошо бы, — сказал Ёжик.
   — Что ж ты думаешь — я мёда не захочу?
   — Не знаю. Только ты в следующий раз не молчи, ладно?
   Они, разговаривая, перешли поле, прошли лесом и вышли к реке. Было тихо-тихо.
   — В следующий раз ты ни за что не молчи, Медвежонок, — сказал Ёжик.
   — Нет-нет, что ты! Я обязательно что-нибудь скажу. Уж теперь ты не бойся: я — скажу.
   Плеснула рыба. Кругами, на цыпочках побежала по воде тишина.

Великое имя Басё

   В начале декабря, когда в лес никак не могла прийти настоящая зима и снег то падал, то таял, в гости к Ёжику с Медвежонком пришёл Кот. Через плечо у него на верёвке висела деревянная сковородка со струнами.
   — Балалайка? — спросил Медвежонок.
   — Банджо, — сказал Кот.
   — Ты из деревни? — спросил Ёжик.
   — Из города.
   — Как тебя зовут?
   — Басё.
   — Какое странное имя!
   — Это — великое имя, — важно сказал Кот.
   И его пригласили к столу пить чай со сливками.
   — Давно не едал таких сливок, — жмурясь, сказал Кот.
   Ёжик с медвежонком глядели на него во все глаза.
   — Расскажи, — попросил Медвежонок. — Расскажи про своё великое имя.
   Кот доел сливки, взял в руки банджо.

 
Сливы аромат, —
 

   запел Кот. —

 
От лачужки нищего
глаз не отвести!
 

   — Красиво, — сказал Ёжик.

 
Не бейте муху, —
 

   пел Кот, —

 
Руки у неё дрожат,
Ноги у неё дрожат.
 

   — А мы не бьём, — сказал Медвежонок.

 
За ночь вьюнок обвился
вкруг бадьи моего колодца, —
 

   тянул Кот, —

 
У соседа воды возьму
 

   — Правильно, — сказал Ёжик, — если бы у нас так было, мы бы обязательно сходили за водой к Хомячку.
   А Кот играл и пел, и Ёжик с Медвежонком стали потихоньку ему подтягивать.

 
Сливы аромат, —
 

   пели они уже вместе, —

 
от лачужки нищего, —
 

   затянул Кот, —

 
глаз не отвести!, —
 

   подхватили Ёжик с Медвежонком.
   — Чудно! — сказал Заяц, и все увидели в форточке его уши. — Я давно уже вас слушаю.

 
Не бейте муху, —
 

   завели Ёжик с Медвежонком, —

 
Не бейте муху, —
 

   второй пошёл Заяц…

 
Руки у неё дрожат
Руки у неё дрожат…
 

   — Ах, — сказал Заяц, входя в дом, — Как чудесно! В лесу ни то, ни сё, а мы сидим и поём. Представьте меня.
   — Это Заяц, — сказал Ёжик, — наш друг.
   — Басё, — слегка привстав сказал Кот.
   — Чудесное имя, очень приятно познакомиться.
   И они запели про вьюн и бадью.
   — Но почему тебя всё же так странно зовут? — спросил Медвежонок, когда поспел самовар и все снова сели пить чай со сливками.
   — Это необъяснимо, — сказал Кот, — я толком и сам не знаю. Но это — великое имя.

Горький дым

   Всю ночь Ёжику снился странный сон. Будто он вошёл в лес и стал говорить с листьями. Нет, не с одним каким-то листом — ну что тут особенного, поговорить с берёзовым листиком? — но с листьями, со всей вместе листвой, Ёжик ещё никогда не говорил. Он шёл по тропинке, шумел лес.
   — Я хочу поговорить с вами, листья, — сказал Ёжик во сне.
   — Говори, — прошелестела листва.
   — Вот вы шумите, а потом?
   Всё стихло.
   — Знаю, — сказал Ёжик во сне. — Мне вас так жалко!..
   — Не жалей нас, Ёжик!
   — Сперва мы маленькие, глядим…
   — Потом побольше — лепечем…
   — Потом — шумим..
   — А потом — свободны!
   — И летим, летим!..
   — Ты знаешь, какое это счастье — свобода?
   — А в дождь? Знаешь, как это сладко, прищурившись, слушать дождь?
   — Ведь ты не знаешь, что у нас есть глаза, Ёжик!
   — Мы видим!
   — И нас с Медвежонком?
   — Конечно!
   — И Зайца?
   — Ещё бы! Он так боится, когда мы шуршим.
   — Осенью мне бывает так грустно, — сказал во сне Ёжик. — Мне кажется, ветер вас уносит с земли.
   — Не грусти!
   — Ты слышишь, как мы шуршим?
   — Это мы смеёмся!
   — Нам смешно, что какой-то ветер хочет нас сдуть с земли.
   — А вас… нельзя?
   — Что ты, Ёжик!
   — Кто же может листву сдуть с земли?
   — Но вас… жгут! — сказал во сне Ёжик.
   — Зато как сладок… Как горек наш дым!..
   — Но вам же больно!
   — Нет!
   — Мы сгораем все вместе…
   — Тесно прижавшись друг к другу.
   — Страшно, — сказал Ёжик во сне.
   — Страшно остаться последним листом.
   — Все улетели…
   — Все свободны…
   — А ты один…
   — И видишь, как дружно раскрываются весной новые почки…
   — И появляется молодая листва…
   — С ними…
   — С новыми…
   — Не поговорить: о чём?
   — Что они видели?
   — Что знают?
   — А ты, ты помнишь всех своих братьев…
   — И думаешь: вот на этой ветке сидел весёлый хохотун, грустный ворчун, молчаливый друг…
   — И — никого!..
   «Какие они удивительные, листья! — подумал во сне Ёжик. — Надо рассказать Медвежонку».
   И, не просыпаясь, стал думать о том, как это можно радоваться, что после тебя останется горький дым.

Ёжикина радость

   — Помоги, Медвединька, помоги!
   — Что с тобой, Ёжик?
   — Не знаю. Плохо мне.
   Медвежонок обошёл Ёжика со всех сторон, пощупал голову:
   — Здесь не болит?
   — Нет.
   — А тут?
   — Не-а.
   Было раннее утро. Пели птицы. Всё цвело.
   — Посмотри, какое солнышко! — сказал Медвежонок.
   — Вижу.
   — Послушай! Слышишь, как птицы поют?
   Ёжик кивнул.
   — Ты мне расскажи поподробней, — сказал Медвежонок. — Вдвоём мы с тобой что-нибудь придумаем.
   — Понимаешь, — сказал Ёжик. — Страшно мне.
   — Да почему?
   — Радости нет, — сказал Ёжик. — Бывало, проснусь, увижу солнце и радуюсь. А теперь — нет.
   — Радости нет… Радости нет… — забормотал Медвежонок. — Да почему же это у тебя нет радости?
   — Не знаю, — Ёжик закрыл глаза.
   «Что же это может быть? — думал Медвежонок. — Что же это могло случиться, чтобы от Ёжика убежала радость?»
   Он сказал:
   — Не может такого быть! Это тебе показалось, и всё. От кого-от кого, а уж от тебя ни за что не может убежать радость. Она где-то спряталась, понял?
   — Где?
   — В животе.
   Они вдвоём внимательно осмотрели ёжикин живот.
   — Или вот под мышкой!
   Ёжик поднял лапу.
   — Или… знаю! — закричал Медвежонок. — Мы оставили её на реке! Помнишь, когда солнце садилось, что-то радостное-радостное перебежало на тот берег?
   — Солнечный заяц, — сказал Ёжик.
   — Как же! Заяц! Это была твоя радость. Бежим!
   И они помчались к реке, увидели её всю-всю, сияющую в восходящем солнце, и огромная, горячая ёжикина радость, вся в остреньких иголочках, как сам Ёжик, выскочила из кустов, перебежала по воде и вернулась к Ёжику.

Падал снежок. Была оттепель

   — Медвежонок, если всё плохо, плохо, плохо, то потом ведь должно стать хорошо?
   — Потом — да, — сказал Медвежонок.
   У Ёжика в июле утонуло ведро, в сентябре ветер сломал любимый Ёжикин вяз, в октябре шли такие дожди, что река разлилась и затопила Ёжикин домик, а в ноябре Ёжика чуть не убил сорвавшийся с горы камень.
   И вот теперь какой-то грабитель забрался в дом Медвежонка и утащил все припасы.
   По мягкому снегу прибежал Заяц:
   — А я знаю, как поймать грабителя!
   Падал мелкий снежок. И даже не падал, а всё как бы норовил пойти с левой лапы.
   — Видишь? — сказал Медвежонок Зайцу. — Припадает?
   — Пропадает, — поправил Заяц. — Снег в снег, и — никого.
   Медвежонок поглядел на Ёжика.
   Ёжик отвернулся.
   — Это Рысь, — говорил Заяц. — Больше некому. У неё уши такие — с кисточками. Айда!
   И зашагал по мокрому снегу.