Кренц Джейн Энн. Волшебный дар

   Говард покачал головой.
   — Духу не хватило. Я твердил себе, что она молода, что эта связь не более чем мимолетное приключение. Надеялся, что любовник рано или поздно ей надоест.
   Тобиас не сводил с него взгляда.
   — А вы знали, кто он?
   — Нет.
   — Неужели даже не полюбопытствовали? — не сдавался Тобиас, и от его категоричного голоса Лавинии стало не по себе. К тому же в глазах его плескался леденящий душу холод. И она вдруг поняла, что, окажись на месте Говарда Тобиас, наверняка перевернул бы небо и землю, чтобы выведать имя любовника. Лавиния и думать боялась о том, что он предпринял бы после этого.
   — Подозреваю, что той ночью она назначила ему свидание, — прошептал Говард. — Я прекрасно изучил ее повадки и привычки. И чувствовал ее нетерпение и возбуждение в те моменты, когда она собиралась ускользнуть на встречу с ним. Мы собирались присутствовать на демонстрации животного магнетизма, проводимой джентльменом по имени Косгроув, который, судя по слухам, произвел немало удивительных исцелений своим искусством гипнотизера. Но в последнюю минуту Селеста притворилась больной и заявила, что останется дома. При этом она настояла на том, чтобы я пошел. Бедняжка прекрасно знала, что мне не терпится увидеть Косгроува за работой.
   — Так вы присутствовали на сеансе? — вмешалась Лавиния, стараясь говорить как можно мягче, чтобы загладить резкость Тобиаса.
   — Да. Этот человек оказался законченным шарлатаном, и я был крайне разочарован. Вернувшись домой, я обнаружил, что Селесты нет. Тогда я понял, что она с любовником, и всю ночь провел без сна, напрасно ожидая ее возвращения. Наутро власти уведомили меня, что ее тело нашли на складе у реки. Все это время я провел как в бреду, хлопоча о погребении.
   — Ее закололи кинжалом? — почти небрежно спросил Тобиас. — Или застрелили?
   — Мне сказали, что она задушена, — пробормотал Говард. — И что галстук, которым преступник задушил ее, так и остался у нее на шее.
   — Какой кошмар!
   Лавиния невольно схватилась за горло и судорожно сглотнула.
   — А свидетели есть? — допрашивал Тобиас.
   — По-моему, ни одного, — прошептал Говард. — Во всяком случае, никто не объявился, и надежды на то, что объявится, нет. Как я уже сказал, власти считают, что Селеста пала жертвой грабителя.
   — Очень немногие грабители используют в качестве оружия галстук, — сухо сообщил Тобиас. — Мало того, они вообще их не носят. По моему опыту, подобные типы вообще мало интересуются модой.
   — Они вроде бы подозревают, что галстук был похищен ранее, у джентльмена, ограбленного убийцей, — пояснил Говард.
   — Притянуто за уши, — пробормотал Тобиас.
   Лавиния посчитала, что он абсолютно бессердечен, и потому немедленно высказалась:
   — Довольно, сэр!
   Последовала короткая пауза. Несколько минут Тобиас и Говард глядели друг другу в глаза. Лавиния распознала обмен взглядами как один из тех молчаливых и чрезвычайно раздражающих заговоров, полностью исключавших участие женщины.
   — Кто нашел тело? — поинтересовался Тобиас.
   Говард покачал головой.
   — Какая разница?
   — Большая.
   Говард снова потер виски, сосредотачиваясь.
   — По-моему, тот, кто пришел уведомить меня о смерти Селесты, упомянул, будто это был один из уличных мальчишек, ночующих в заброшенных зданиях у реки. Но есть и кое-что еще, о чем я должен рассказать вам, Лавиния. Нечто очень странное.
   Лавиния коснулась его плеча.
   — Что именно?
   — Прошлой ночью у меня был гость, — выложил Говард, уставившись на нее сквозь веер растопыренных пальцев. — Собственно говоря, был уже почти рассвет. Я оставался дома один. Отослал экономку, потому что не мог никого видеть. Незнакомец колотил в дверь до тех пор, пока я не проснулся и не спустился вниз.
   — Кто это был? — спросила Лавиния.
   — Крайне неприятный коротышка, который все время оставался в тени, так что я не смог хорошенько его разглядеть. Назвался мистером Найтингейлом. Заявил, будто занимается тем, что устраивает определенные сделки.
   — Какого рода? — справился Тобиас.
   — Служит кем-то вроде посредника между теми, кто хочет купить и продать антиквариат, как он выразился, без лишнего шума. Очевидно, он гарантировал анонимность как для продавца, так и для покупателя.
   — Иными словами, сделки далеко не всегда были законными, — заключил Тобиас.
   — Мне тоже так: показалось, — тяжело вздохнул Говард. — Этот человек, мистер Найтингейл, сказал, что, по слухам, недавно было украдено очень ценное украшение и в похищении замешана Селеста.
   — Селеста украла древнее украшение? — ошеломленно пролепетала Лавиния.
   — Я ни на секунду в это не поверил, — буркнул Говард, отметая в сторону столь кощунственное предположение взмахом узкой ладони. — Моя Селеста не воровка! Тем не менее Найтингейл намекнул, что среди преступников разошлись сплетни, будто ее убили из-за чертовой штуковины.
   — А что это за драгоценность? — спросил Тобиас, впервые выказывая признаки искреннего интереса к рассказу Говарда.
   Брови Хадсона сошлись в прямую линию над патрицианским носом.
   — Найтингейл описал ее как древний золотой браслет работы римских мастеров. Когда-то его нашли здесь, в Англии. Напоминание о тех днях, когда страна была провинцией Римской империи. В него вставлена странная голубая камея с изображением головы Медузы.
   — И что хотел от вас этот мистер Найтингейл? — удивилась Лавиния.
   — Очевидно, чертов браслет настолько необычен, что какой-то коллекционер сгорает от желания его приобрести.
   — А Найтингейл зарабатывает на жизнь комиссионными от коллекционеров, собирающих антиквариат? — усмехнулся Тобиас.
   — Так он сказал, — не глядя на него, пробормотал Говард, старавшийся сосредоточить внимание исключительно на Лавинии. — Найтингейл предположил, будто я знаю, где находится пропавшая камея, и дал понять, что за нее можно получить целое состояние. Предложил заплатить, если я отдам камею.
   — И что вы ему ответили? — снова оживился Тобиас.
   — А что я мог ответить? — Говард беспомощно вытянул руки. — Объяснил, что ничего не знаю ни о какой Медузе. Вряд ли он мне поверил, но предупредил, что я в смертельной опасности независимо от того, сказал правду или нет.
   — При чем тут опасность? — всполошилась Лавиния.
   — Видите ли, по словам Найтингейла, как только слухи о камее достигнут ушей коллекционеров, начнется настоящая охота. Многие из этих коллекционеров — люди безжалостные и не остановятся ни перед чем, чтобы получить желаемое. Он… он сравнил их с акулами, которые собираются на запах крови у тонущего корабля, а меня — с уцелевшим матросом, цепляющимся за поваленную мачту.
   — Он пытался напугать вас, — заявила Лавиния.
   — И должен сказать, это ему удалось, — выдохнул, казалось, ушедший в себя Говард. — Найтингейл твердил, что единственный путь к спасению — немедленно отдать ему браслет, и обещал за это горы золотые. Но что поделать, если у меня его нет?
   В наступившем молчании все трое предавались невеселым размышлениям.
   Тобиас переступил с ноги на ногу, оперся плечом о стену и сложил руки на груди.
   — Опишите браслет еще раз.
   Говард продолжал пристально смотреть на Лавинию. Та изо всех сил старалась выразить взглядом сочувствие и одобрение.
   — Я никогда его не видел. Могу только повторить сказанное Найтингейлом. Он называл его Голубой Медузой. Речь, без сомнения, идет о необычном цвете камня.
   — Медуза… — задумчиво протянул Тобиас. — Когда-то прекрасная женщина с великолепными волосами, умудрившаяся разозлить Афину и превращенная за это в уродливое чудище. Ставшая одной из трех горгон.
   — Та самая, что превращала людей в камни, — добавила Лавиния.
   — Никто не мог убить Медузу, потому что один взгляд на нее означал смерть. Но все же Персей, древнегреческий герой, сумел совершить подвиг, потому что приблизился к горгоне, когда та спала, и воспользовался щитом как зеркалом, чтобы поймать ее отражение. Таким образом, он отрубил Медузе голову, ни разу не встретившись с ней глазами.
   — Вряд ли это подходящий объект для изображения на модных украшениях, — пробормотал Говард.
   — Напротив, Медуза была весьма распространенной темой для древних ювелиров, — возразила Лавиния. — В Италии я видела немало древних колец и подвесок с камеями в виде головы Медузы. Считалось, что они отгоняют зло.
   — Превращают врага или источник угрозы в камень, не так ли? — пожал плечами Тобиас. — Что же, некая логика в этом присутствует.
   Говард громко откашлялся.
   — Мистер Найтингейл добавил, что именно эта камея совершенно уникальна. Эмблема древнего забытого культа, да к тому же тайного, исповедуемого когда-то в Англии. Кроме обычной головы женщины с вылезающими из орбит глазами и змеями вместо волос, в камень, чуть пониже отсеченной шеи, врезан крошечный стержень или палочка.
   — А что еще он говорил? — полюбопытствовала Лавиния.
   Говард нахмурился.
   — Что сам браслет сделан из чистого золота, а крохотные дырочки на нем образуют рисунок в виде сплетающихся змей.
   — Перфорация, — кивнула Лавиния.
   — Ты уже видела такое? — вскинулся Тобиас.
   — Да, в Италии. Пару золотых браслетов такой же работы, со вставками из цветных камней. Их нашли в захоронении вместе с монетами четвертого века. Поразительная красота, должна вам сказать. Множество отверстий составляли рисунок из листьев, такой изящный и тонкий, что он казался кружевным.
   Говард вытаращился на нее так, словно она была единственной соломинкой для утопающего.
   — Больше я ничего не знаю. Найтингейл заявил, что Селесту убили из-за Голубой Медузы. Но я этому не верю. По крайней мере не совсем.
   — А что же, по-вашему, случилось? — осведомился Тобиас.
   — Я много часов провел, размышляя над обстоятельствами ее смерти, — печально признался Говард, — и пришел к весьма сомнительному выводу, что хотя моя Селеста от природы не была воровкой, все же ее, молодую и пылкую женщину, мог совратить таинственный любовник.
   Лавиния мгновенно насторожилась:
   — Хотите сказать, что любовник убедил ее украсть для него браслет, а потом убил?
   — Это единственное объяснение, имеющее хоть какой-то смысл, — кивнул Говард, сжимая кулаки. — Думаю, в ту ночь подонок договорился с Селестой о встрече и потребовал принести браслет. Моя милая невинная жена отправилась на свидание, а этот зверь задушил ее своим галстуком и похитил браслет.
   Лавиния поспешно глянула на Тобиаса, чтобы проверить, как он отнесся к рассуждениям Говарда. Тобиас, казалось, был в глубокой задумчивости. Или на его бесстрастном лице нет ничего, кроме скуки? С ним никогда ничего не знаешь наверняка!
   Она повернулась к Говарду.
   — Ужасно сожалею о вашей потере.
   — Лавиния, вы должны мне помочь, — потребовал Говард, хватая ее за руку. — Я не знаю, к кому обратиться. Вы сказали, что занимаетесь частным розыском. Я хочу нанять вас. Найдите убийцу моей Селесты.
   — Говард…
   — Пожалуйста, мой дорогой друг. Найтингейл предупредил, что я в опасности, но мне все равно. Я ищу правосудия для своей дорогой жены. Вы не можете мне отказать. Умоляю, разыщите преступника.
   — Ну разумеется, мы вам поможем, — выпалила Лавиния.
   Однако черты лица Тобиаса словно вдруг заострились, а глаза потемнели. Опустив руки, он оттолкнулся от стены и выпрямился.
   — Лавиния, перед тем как взяться за дело, мы должны кое-что обсудить.
   — Чепуха, — отмахнулась она. — Я уже решила за него взяться. Можете присоединиться ко мне в качестве партнера или отказаться. Выбор, естественно, за вами.
   — Дьявол! — вырвалось у Тобиаса.
   — Спасибо, дорогая, — прошептал Говард, целуя руки Лавинии. — Слова бессильны выразить мою благодарность.
   Тобиас наблюдал за ним с видом кошки, выслеживающей мышь.
   — Кстати о благодарности, Хадсон! Пожалуй, стоит затронуть деликатный вопрос об оплате, — напомнил он.
   — Деньги не играют роли, — заверил Хадсон.
   — Всегда приятно это слышать, — кивнул Тобиас.

Глава 9

   — Мне это дело не нравится, Лавиния.
   — Да, вижу, что вы меня не одобряете, сэр. Собственно говоря, вы выразили свое отношение достаточно ясно. Только что не грубили бедному Говарду.
   Лавиния вплыла в маленький кабинет и уселась за стол. По каким-то непонятным причинам ей куда легче было обсуждать неприятные темы с Тобиасом, если их разделяла широкая столешница красного дерева.
   Она отказывалась признаться себе самой, что временами побаивается его, но нельзя было не заметить, что Тобиас был вполне способен проявить столь неукротимую силу воли и способность убеждать, что любому благоразумному человеку не мешало бы держаться настороже. А вот здесь, в своем кабинете, восседая за большим письменным столом, она берет бразды правления в свои руки. Почти всегда.
   — Буду откровенен. — Опираясь на каминную полку, он опустился на корточки. — Я не доверяю Хадсону.
   Лавиния наблюдала, как он разводит огонь, стараясь оберегать ногу. Похоже, рана его по-прежнему беспокоит, даже в хорошую погоду. Она уже открыла рот, чтобы осведомиться, как он себя чувствует, но тут же опомнилась. Он не поблагодарит ее за участие, особенно сейчас, в таком настроении.
   Положив руки на стол, она с горечью заметила:
   — Ты позволил своей нелюбви к гипнотизерам повлиять на мнение о Говарде. Как все-таки вы узко мыслите, сэр!
   Тобиас не поднял головы.
   — Хадсон не сказал нам всей правды.
   Лавиния красноречиво закатила глаза в молчаливой молитве. Но помощи с небес не дождалась.
   — Да, да! — бросила она, не скрывая нетерпения. — Я уже слышала, что, по твоему профессиональному мнению, клиент всегда лжет, но не понимаю, зачем применять эту смехотворную и ничем не подтвержденную теорию к Говарду! Несчастный, измученный человек, единственное желание которого — найти убийцу жены.
   — А вот я как раз так не считаю.
   Лавиния потрясенно уставилась на него.
   — О чем это ты? Разумеется, он жаждет разыскать и наказать злодея!
   — А мне так не кажется. Хадсон, вероятнее всего, желает заполучить пропавший браслет.
   Лавинии вначале показалось, что она не так расслышала.
   — Прошу прощения?! Ты хочешь сказать, что не веришь, будто Говард пытается разоблачить убийцу Селесты?!
   — Нисколько не сомневаюсь, что ему не терпится выведать имя ее любовника, — прокряхтел Тобиас, налегая на доску и поднимаясь. — Ибо Хадсон уверен, что браслет именно у него.
   — Тобиас, ты мелешь вздор. Любовник и есть убийца.
   — Не обязательно.
   Он подошел к окну стал разглядывать крошечный садик.
   — По моему профессиональному мнению, вполне возможно, что доктор Говард Хадсон — и есть та личность, которая задушила Селесту.
   Лавиния была так поражена уверенностью, звучавшей в его голосе, что не сразу обрела дар речи.
   — Вы рехнулись, сэр? — с трудом выговорила она наконец.
   — Понятно, что ты считаешь его старым другом семьи. Но отрешись на минуту от своих личных чувств и выслушай другое изложение событий.
   — Чье именно?
   — Мое, — обронил Тобиас, не оборачиваясь. — Представь себе такое: Хадсон узнает, что его молодая и крайне привлекательная жена изменяет ему с другим мужчиной. Он не может ни есть, ни спать, пока не узнает его имя. Однажды вечером он заявляет, что отправляется на демонстрацию опытов, проводимую другим гипнотизером, но уходит с нее пораньше, чтобы вернуться домой и выследить, куда идет жена. Находит Селесту на складе, одну, предположительно в ожидании любовника, и в ярости уличает ее в адюльтере. Между ними разгорается ужасная ссора, и он, вне себя от гнева, душит ее собственным галстуком.
   Лавиния глубоко вздохнула.
   — А любовник?
   Тобиас пожал плечами:
   — Возможно, явился на место в самый разгар взаимных обвинений, понял, что вот-вот будет разоблачен, и бежит, прежде чем Хадсон успевает его увидеть. Или вообще не приходил.
   — Но зачем Хадсону убивать Селесту? Ведь он ее любил!
   — Мы оба знаем, что любовь может молниеносно превратиться в ненависть, особенно в тигеле, подогретом пламенем бешенства и оскорбленного самолюбия.
   Она попыталась было возразить, но, вспомнив некоторые подробности последнего дела, осеклась.
   В наступившей тишине громко тикали напольные часы.
   — Я понимаю твою тревогу, — кивнула она наконец. — И хотя ни за что не поверю, будто Говард убил Селесту, ясно, что профессиональный сыщик, не знакомый с ним, может рассматривать такую возможность.
   — А я вполне проникся твоим желанием доказать, что Хадсон искренен и чистосердечен. И знаю, как много, для тебя значит новая встреча с ним. Ведь что ни говори, а именно его твои родители считали другом. Он делит с тобой воспоминания о счастливых, беспечных временах. Напоминает о тех днях, когда ты была не так одинока.
   Лавиния неохотно признала его правоту. Она так обрадовалась Говарду именно потому, что он был единственной связью с прошлым. Его присутствие словно возвращало полузабытое тепло и спокойную надежность того безмятежного существования в кругу семьи, которым она наслаждалась при жизни родителей. Тогда будущее казалось ясным и розовым, а на небе не было ни малейшего облачка.
   — Я, разумеется, была рада снова видеть Говарда после стольких лет, — согласилась она. — Но не думаю, что удовольствие от встречи со старым другом настолько меня ослепило, что я за деревьями леса не вижу. Я знаю Говарда куда лучше, чем ты. Он никогда не отличался вспыльчивостью и не был человеком сильных страстей. Наоборот, неизменно старался держать себя в руках. Он по натуре скорее ученый, книжный червь, закопавшийся в своих исследованиях. Никогда не замечала в нем ни малейшей склонности к насилию.
   — Ты встречалась с ним исключительно в родительском доме. По моему опыту, люди в подобных обстоятельствах стараются безупречно себя вести, — заметил Тобиас, по-прежнему не сводя глаз с маленького сада. — Откуда тебе знать его тайные мысли? В конце концов, ты ему не жена, да и она вряд ли могла проникнуть в его душу.
   — Что же, логично, — немного подумав, кивнула Лавиния.
   Он наконец оглянулся, и она увидела насмешливо вскинутые брови.
   — Вы поражаете меня, мадам. Не ожидал, что вы так легко согласитесь с моим мнением.
   — Я этого вовсе не сказала. Наоборот, считаю его совершенно неверным. Просто теперь поняла, почему ты считаешь именно так, а не иначе. Но довольно ходить вокруг да около! Предпочитаешь не помогать мне в этом расследовании, Тобиас?
   — Ад и проклятие! — прошипел он, поворачиваясь так молниеносно, что она отпрянула. — Я откажусь от этого расследования только в одном случае: если ты тоже не захочешь его проводить. Насколько я понимаю, надежды на это нет.
   — Никакой.
   Он двумя шагами перекрыл разделявшее их пространство и оперся своими ручищами на стопки бумаг, громоздившиеся на столе.
   — Лавиния, давай выясним все до конца. Я не собираюсь оставлять тебя одну в таком деле, где речь идет об убийстве.
   — Извини, но вряд ли у тебя есть право определять, за какое дело мне можно браться, а за какое нет.
   — Черт возьми, если ты воображаешь, что я позволю тебе рисковать головой…
   — С меня хватит! — крикнула Лавиния, вскакивая с кресла. — Я не желаю мириться с твоими претензиями и вечным стремлением отдавать приказы! А с того злополучного дела в музее восковых фигур ты стал положительно несносен! Постоянно стараешься взять верх, и должна сказать, что это не самое привлекательное достоинство в мужчине!
   — Но я вовсе не стараюсь взять верх, — процедил он сквозь зубы.
   — Ну да, сплошное смирение! Позволь тебе сказать, что подобное поведение стало для тебя настолько естественным, что ты даже не замечаешь, как в очередной раз пробуешь меня согнуть!
   — Скорее, стараюсь немного прояснить ситуацию и внести в нее немного здравого смысла.
   — Ты пытаешься мной командовать, и мне это не нравится. Послушайте меня внимательно, сэр, — велела она, подавшись вперед, так что их лица оказались на одном уровне. — Либо в этом деле мы равные партнеры, либо я расследую его сама. Выбор за вами.
   — Ты, вне всякого сомнения, самая упертая, своевольная и упрямая женщина из всех, которых я когда-либо встречал.
   — А вы, сэр, донельзя высокомерны, спесивы и к тому же настоящий диктатор!
   Они долго и злобно таращились друг на друга через темно-красное пространство стола.
   — Дьявол и все присные его! — прошипел Тобиас, резко выпрямившись. В глазах его все еще бурлило раздражение. — Ты не оставляешь мне выхода. Я не допущу, чтобы ты подвергала себя опасности, в одиночку гоняясь за убийцей!
   Лавиния едва успела скрыть облегченный вздох. Неприятная правда заключалась в том, что у нее был весьма ограниченный опыт расследования убийств. Всего один случай: вряд ли достаточно, чтобы приобрести репутацию опытного сыщика. Ей еще многому предстоит учиться, и Тобиас — единственный, кто смог бы наставить ее во всех тонкостях.
   — Значит, решено, — кивнула она. — Мы снова будем партнерами.
   — Да.
   — Превосходно.
   Лавиния села.
   — Думаю, прежде всего нужно составить план. Твое любимое занятие, кажется?
   Тобиас не шевельнулся.
   — Совершенно верно. Хотелось бы только иметь план, который позволял бы лучше тебя понять.
   Лавиния ответила спокойной улыбкой.
   — Да что ты? А ведь совсем недавно ты считал меня истинным средоточием женских добродетелей, образцом для подражания, которому Эмелин не мешало бы во всем следовать.
   — Понять не могу, что заставило меня нести такую чушь. Должно быть, временное помрачение рассудка, — признался Тобиас, рассеянно запустив пальцы в волосы. — Я обнаружил, что в твоем присутствии это случается довольно часто.
   Лавиния предпочла проигнорировать укол.
   — Насчет нашего плана, сэр. Я считаю, что к этой загадке нужно подходить с нескольких сторон.
   Тобиас задумчиво потер подбородок.
   — Ты права. Нужно заняться этой вещицей. Попытаться обнаружить личность владельца, у которого она была украдена.
   — У меня есть некоторый опыт в торговле антиквариатом. Я знакома с людьми, которые этим живут. Слухи о краже столь необычного предмета, как Голубая Медуза, наверняка уже разлетелись по всему Лондону. Почему бы мне не начать работу в этом направлении?
   — Прекрасно. Объезди все легальные лавочки и антикваров. Я же займусь подпольными, — решил Тобиас. — Улыбчивый Джек имеет немало связей в преступном мире. Он уж точно знает таинственную особу, называющую себя мистером Найтингейлом. Я попрошу его устроить нам встречу.
   Лавиния посчитала, что настал самый подходящий момент заговорить о вопросе, мучившем ее уже несколько дней. Она деликатно откашлялась.
   — Теперь, когда ты сам затронул тему своих знакомств с преступниками, должна сказать, что было бы совсем неплохо познакомить меня с Улыбчивым Джеком.
   — Ни за что! Никто в здравом рассудке не поведет леди в «Грифон».
   Лавиния напомнила себе, что ожидала сопротивления.
   — Я могла бы пойти туда переодетой, как и вы, сэр.
   — И кем же ты переоденешься? — осведомился Тобиас, кривя губы в мрачной улыбке. — Трактирной подавальщицей?
   — Почему бы нет?
   — Ни в коем случае!
   Тобиас, перестав улыбаться, зловеще прищурил глаза.
   — Я ни за что не познакомлю тебя с Улыбчивым Джеком.
   — Но когда-нибудь мне могут понадобиться его связи. Только подумай, как будет удобно, если мы оба сможем с ним связаться! Вдруг у тебя в нужный момент окажутся другие дела — тогда я сумею тебя заменить.
   — Не трать зря силы, Лавиния. Никаких знакомств.
   Должно быть, он заметил, как она открыла рот, чтобы продолжить спор, потому что повелительно поднял руку:
   — Предлагаю вернуться к делу. Если ты действительно намерена взяться за расследование, сейчас не время для оживленных дискуссий.
   — Вы пытаетесь сменить тему, сэр.
   — Не пытаюсь, а меняю, мадам.
   Как ни неприятно признаваться в этом, но Тобиас прав. У них нет времени ссориться.
   Лавиния неохотно отступила и облокотилась на стол, подперев руками подбородок.
   — Помощь нам не помешала бы, — размышляла она вслух. — Не хотелось бы казаться настойчивой, но я чувствую себя обязанной указать, что это дело дает нам идеальную возможность показать нашим возможным ученикам, какова суть их будущей работы.
   Тобиас на мгновение замер и встретился с ней глазами. Оба молчали, но Лавиния почему-то была уверена, что точно знает, о чем он думает. Глубочайшее чувство ответственности по отношению к молодым людям, оставленным на их попечение, присуще им обоим.
   Она сухо улыбнулась.
   — Ты не более стремишься наставлять Энтони в своей профессии, чем я — вводить Эмелин в бизнес, не так ли?
   — Энн не хотела бы такой карьеры для мальчика, — вздохнул Тобиас.
   — Но ведь не ей принимать решение, верно? — мягко спросила она. — Все зависит от Энтони.
   — То же самое можно сказать о тебе и Эмелин. Она сама должна выбирать путь, которым пойдет по жизни.
   — Знаю. Просто я хотела дать малышке ту жизнь, о которой мечтали ее родители. Они, естественно, хотели видеть ее замужем за хорошим, надежным человеком. — Лавиния нахмурилась. — Хотя, должна признать, встреча с Оскаром Пеллингом стала печальным напоминанием о том, что замужество — не всегда безопасное прибежище для женщины.