Кривцун Константин. Жестокие звезды

   – Она будет, обязательно будет. Такие, как мы, просто обязаны вернуться и помогать государству.
   – Такие, как мы? – переспросил Дитрих.
   – Ну, не маньяки, а нормальные уравновешенные люди, – постарался объяснить я. – Эти психи ведь другой сорт. Биологически нервная система у них отличается.
   Дитрих вдруг улыбнулся и отошел от меня. Я не донял, зачем он это сделал, и теперь смотрел на него, вопросительно подняв брови.
   – Из нас двоих только я другой, – грустно усмехнулся Дитрих. – Ты такой же, как они, – обвел он рукой столпившихся вокруг трупа заключенных, – как бы тебе ни хотелось от них отличаться.
   Я не стал ничего говорить, лишь отвернулся от обидевшего меня Дитриха и уже во второй раз за последний час принялся наблюдать за тем, как садятся на землю летательные аппараты начальства Забвения.
   – Шайзе, – выругался за спиной немец, когда стали переносить в грузолет расплющенное гравитационной волной тело.
   А я подумал о том, что и меня может так же помять. Не выстрелами из гравистрела, а шутками самой жизни. Вспомнился странный старик из парка, рассказывавший мне о Нашествии. Он тоже говорил, что живет вечно.
   Но ведь даже бессмертные когда-нибудь да умирают.
 
   17.08.2217
   Я прокладывал курс. Тренажер выплескивал на матрицу трехмерную проекцию звездного скопления, а я должен был, пользуясь вычислителем, начертить линии подпространственных переходов. Сейчас, конечно, все это делает компьютер, но, чтобы понимать суть того, что происходит, и суметь отследить вероятную ошибку, нужно знать теорию вычисления прыжков в совершенстве.
   – Все! – крикнул я, когда тоненькая желтая линия соединила последнюю точку рассчитываемого курса с искоркой звезды, являвшейся местом назначения. – Все!
   – Вижу, – сказал экзаменатор и с улыбкой подошел ко мне. – Ты первый, Сергей. Совсем молодой и такой талантливый.
   Я потупил глаза:
   – Мне уже девятнадцать, я не ребенок, да и таланта во мне ни на грош.
   – Хорошо сохранился, тебе больше пятнадцати и не дашь, – сказал на это экзаменатор. – А про талант… Я выдаю тебе диплом о завершении обучения по специальности астронавигатора, чем не доказательство таланта? Продолжай учиться по специальности механика.
   – Как я смогу увидеть диплом? – спросил я.
   – Твое личное дело не уничтожено, Сергей. Его ведение просто приостановлено на неопределенный срок. Диплом – это триггер, срабатывающий при активации личной карточки. Тебе сразу же будут проставлены отметки о завершении обучения по этим специальностям.
   – Какие сложности, – вздохнул я. – Все равно мое дело никогда не восстановят.
   – Сейчас принимается новый закон. Все еще не так страшно.
   – Спасибо вам, – сказал я.
   Экзаменатор протянул руку, я пожал ее и направился к двери. Стали кричать другие сдающие, экзаменатор пошел к ним.
   Не успел я выйти из кабинета, как пронзительно взвизгнула сирена. Тут же ко мне бросился какой-то охранник и под прицелом гравистрела быстро повел меня к выходу из здания. Мне ничего не оставалось, кроме как подчиниться. По дороге охранник подобрал еще несколько недоумевающих человек. Вскоре все мы оказались на улице.
   – Всем вернуться в бараки! – скомандовал военный.
   Сирена все еще оглушающе выла, а затем, сменив ее, над станцией разнесся голос:
   – На нас совершено нападение. По периметру скопилось большое число заключенных, всей охране прибыть к стенам периметра.
   Неужели они решились?
   Охранник, напоследок взмахнув гравистрелом, унесся прочь. Я колебался только мгновение. Пусть меня убьют, но я должен посмотреть за финалом восстания, возглавляемого Грегом.
   Периметр находился не так уж и далеко от здания школы. Это расстояние я преодолел всего за минуту. На стене скопилось много солдат, шелестели гравистрелы, раздавались какие-то крики с обеих сторон. Затем прямо передо мной упал какой-то охранник. Я пригляделся к нему – опускающиеся сумерки скрадывали очертания – и увидел, что из шеи человека торчит короткая стрела.
   Не долго думая, я стащил с мертвого солдата шлем и бронежилет, вооружился гравистрелом и побежал к ведущей на стену лестнице. Четыре пролета вверх – и я на месте. Меня приняли за своего. В полутьме не особенно рассмотришь форму целиком.
   – Что там происходит? – крикнул я ближайшему солдату.
   – Только прибыл? – вопросом ответил он. – Все под контролем. Начальник хочет выйти на главаря.
   Я взглянул на массу людей, кипящую с той стороны стены, услышал свистящие вокруг нас стрелы, воинственные крики заключенных.
   – Ты уверен, что все действительно под контролем?
   Солдат выстрелил в толпу, потом обернулся ко мне:
   – Говорю – все в порядке, не суйся. Начальник просто не хочет пока подрывать их…
   Я уловил своим внутренним чутьем что-то, но так до конца и не понял, как может начальник с горсткой солдат контролировать обстановку. Да, пускай они находятся на стенах и лучше вооружены, но масса людей внизу была просто подавляющей. Столько народу я видел последний раз только во время похорон старого президента.
   – Каковы ваши требования? – разнесся по округе усиленный электроникой голос начальника тюрьмы. – Зачем вы нападаете на причальную станцию и Ведомство?
   Гомон и крики на пару мгновений стихли. Затем бой продолжился.
   – Я прикажу охране не стрелять. Пусть покажется ваш предводитель. Обговорим условия!
   Шелест гравистрелов утих – видимо, солдатам передали приказ по внутренней связи. Я не имел под кожей сотового и поэтому ничего не услышал. Через минуту утихли и нападавшие. Теперь они молча смотрели снизу вверх на башенку с динамиками, откуда раздавался голос начальства.
   Будет ли Грег таким дураком, что покажется? Нужно было либо сразу высылать гонца с требованиями, а потом уже нападать, либо полностью брать станцию под свой контроль и, захватив начальника в заложники, диктовать условия уже не тюремщикам, а правительству. Именно так, между прочим, и предлагал действовать Кед.
   Полумеры в таких вещах неуместны.
   Но Грег не я и не Кед.
   – Я возглавляю восстание! – раздался издалека голос. Грег действительно дурак…
   – Что вы хотите?
   – Мы прекратим нападение, если…
   Ну вот, сейчас мы убедимся, просто ли Грег дурак. Лично у меня было чувство, что он полный, круглый и абсолютный дурак.
   – …если вы отпустите всех нас на свободу. Нам не нужны деньги или еда, просто поставьте правительство в известность, что мы хотим выйти с острова.
   Я полностью оказался прав в своих опасениях. Мало того что он высказал самые глупые требования из всех, какие только мог, так еще он тем самым подписал себе смертный приговор – эти требования никогда не выполнят.
   – Мы поняли вас, – ответил из репродукторов голос начальника станции. – К сожалению, ваши требования невозможно выполнить. Может быть, вас устроит разовое обеспечение продовольствием или одеждой? Предоставление книг или орудий труда?
   Толпа безмолвствовала. Это тоже решающий момент. Будь я во главе восстания и допусти я столько ошибок, сколько Грег, я бы на такие предложения согласился.
   – Нет! – выпалил Грег, люди зашумели. – Вы не понимаете! Если вы попробуете атаковать нас – мы не станем больше приносить сюда псилин. Мы сожжем грибницы! Отпустив нас, вы хотя бы грибницы сохраните!
   Это уже больше походило на разумные требования. Правда, все равно я не верил, что в силах начальника тюрьмы выпустить людей на свободу.
   – Мы даем вам двадцать минут, – крикнул Грег. – Если не согласитесь – пеняйте на себя! Мы уничтожим псилин, да и вам не поздоровится! У нас есть оружие, которым можно вас удивить!
   Прошли долгие десять секунд, казалось, что сама природа замерла в ожидании. Ни дуновения, ни шороха веток. Тут я понял, что сейчас произойдет, и тяжело вздохнул.
   – Простите! – с наигранным участием сказал начальник тюрьмы.
   Раздалась долгая серия хлопков. Люди падали один за другим, из их шейных артерий били фонтанчики крови. Кто-то хрипел, кому-то удалось даже выстрелить перед самой смертью в направлении стены.
   Под кожей у заключенных сработали крохотные, совмещенные с датчиком взрывные устройства. Несколько тысяч человек умерли в считанные секунды. Но я различил во мраке, что умерли не все.
   В следующую секунду в башенку, где находился начальник тюрьмы, ударила ракета. Кто-то из нападавших оказался вооружен не только самодельным арбалетом да мечом. Впрочем, одна ракета все равно не решила бы исход сражения.
   К моему удивлению, башня накренилась и с грохотом осела, давя кусками и без того агонизирующих людей за стеной. Зрелище было страшным. Я отвел глаза.
   Чутье в очередной раз показало не все. Словно издеваясь, мой дар вырывал самое интересное из возможного будущего и демонстрировал это умеючи, до конца оттягивая кульминацию, как искусный актер. Я чувствовал себя глупо, ощущал, что продолжаю играть по чужим правилам в игры, которые совсем мне не интересны. И даже собственное капризное умение вроде как выступает вовсе не в моей команде.
   Начальник погиб. Грег с мятежными заключенными тоже. Я видел, как горстка людей, видимо, ранее извлекших датчики со взрывчаткой из-под кожи, скрылась в темноте леса, но не верил, что Грег находится среди них. Более того, я чувствовал, что он мертв.
   Глупец. Умудрился в решающей схватке потерять все, чего достиг на острове. А ведь его уважали…
   Некогда размышлять. Пора и мне убираться со стены. Еще немного, и начнут подсчитывать личный состав, устроят перекличку или проверят сигналы датчиков, а получится очень нехорошо, если меня обнаружат с оружием мертвого солдата. Как мне потом доказать им, что я не стрелял по своим и не собирался сбежать с ворованным оружием.
   Я попятился к лестнице, аккуратно спустился вниз и, сбросив шлем и бронежилет, поспешил к бараку. Только у входа в здание до меня дошло, что я все еще нервно сжимаю в руках гравистрел.
   – Твою мать! – выругался я и забросил оружие со всей силой, на какую был способен, подальше в траву.
   Надеюсь, они не станут сверять отпечатки пальцев.
   – Где был, пацан, а? – хмуро поинтересовался охранник, стоящий на входе в барак. Повезло, что он не заметил моего лихого броска.
   – Шел с занятий, – искренне ответил я. Все еще никак не могу привыкнуть спокойно врать.
   – Почему так долго, а? Хочешь вылететь отсюда и попасть обратно к дикарям, а?
   – Конечно нет, – затараторил я. – Меня поймали, думали, что перебежчик, чуть на тот свет не отправили. А сейчас все закончилось – и меня отпустили.
   – Не врешь, а? Давно вас всех пора в лучший мир отправить. К чудесам социализма, а?
   Меня всегда раздражали манеры этого охранника. Вроде и матом не ругается, а при разговоре такое ощущение, что он тебя покрыл с головы до ног. Но в этот раз меня особенно бесило то, что снова приходилось врать.
   – Ладно. Заходи! – скомандовал солдат. – Или тут будешь ночевать, а?
   – Иду-иду! – заверил я его и прошел в полуоткрытую дверь барака.
   – Спать! Быстро!
   Я молча проскользнул через предбанник и вошел в жилое помещение. Не одна сотня людей спала сейчас, свернувшись на полу в этой комнате. Даже кроватей нам не выделили. Все-таки жмот этот начальник. Был жмот…
   – Что там такое? – шепотом спросил у меня кто-то из заключенных. Я в темноте не мог разглядеть его. Чутье тоже не спешило подсказывать что к чему.
   – Бой был, – также шепотом ответил я. – Пытались шантажировать начальника, хотели сжечь весь псилин, но ничего не вышло. Всех перебили. И солдат много полегло, и начальник сам тоже вроде бы…
   – Неужели напали? Это Грег, да?
   – Да, – ответил я коротко.
   Что такого в этом Греге? Слава о нем теперь будет жить и после смерти. Какие-нибудь легенды придумают. Как с Колодцем. Вокруг дырки с полуразумными тварями развели целый культ, а теперь и Грега причислят к лику святых…
   Тьфу.
   – Что за разговоры, а? – подал голос охранник у входа. – Спать!
   Скоро придут нас осматривать, наверняка захотят выяснить, какие настроения ходят в наших рядах. Теперь сюда прибудет комиссия с большой земли.
   Бойню зафиксировал спутник – в этом я уверен. Уцелевшему руководству тюрьмы придется долго объяснять, откуда у заключенных появился РПГ. И почему они напали на станцию. И куда делась та еда и одежда, которая выделяется государством для заключенных.
   И много еще чего придется объяснять.
   Если, конечно, само правительство не замешано во всех этих делах. А вспоминая слова Кеда, я был склонен думать именно так.
   Зато теперь, наверное, быстрее примут закон об амнистии. И что-то в правилах тюрьмы поменяется. Только, как обычно, неизвестно, в какую сторону.
   Впрочем, хватит пустых мыслей, нужно спать. Утро вечера мудренее. Так вроде бы писали в старых книгах.
   Я приткнулся к самой стене барака и постарался заснуть. Мне это удалось не сразу, но уснул я с улыбкой – представил, как выгляжу со стороны. Бездомная собака, свернувшаяся клубком и устало опустившая морду на лапы.
   Но, слава богу, я не собака. У меня ведь в жизни есть ориентиры и цели.
   Наверное, есть…
 
   15.09.2217
   – Пойдем! – поманил меня рукой Дитрих. – Хочу показать тебе кое-что важное.
   Я пожал плечами и, косясь на бригадира, пошел за немцем. Бригадир продолжал отчитывать какого-то нерадивого работягу и не обратил на нас внимания.
   Мы спустились к реке. Она не была особенно глубокой, но тянулась на много километров и в конце концов впадала в Атлантический океан. Подумал я обо всем этом, когда увидел в кустах тщательно замаскированный плот.
   – Ты что это надумал? – удивленно поднял брови я.
   – Уплыву, – чуть ли не шепотом сказал мне Дитрих. – Из Забвения – и на свободу.
   В тихом голосе немца проступило столько силы, что я на самом деле поверил ему. Он проплывет через Атлантику, легко повторит путь древнего «Титаника» на этом утлом плоту. Правда, вот «Титаник»-то не доплыл…
   – Плывем вместе? – взял меня за руку Дитрих. – Одному мне будет тяжело бороться с океаном.
   – Нет, – сказал я. – Это твой корабль. У меня еще есть дела здесь. Да и вшитый датчик не позволит.
   – У меня там генератор помех, – улыбнулся немец. – Не слыхал о таком?
   Я развел руками.
   – А как быть с автоматикой на границе территории? Они ведь просто расстреляют нас!
   – Генератор ко всему прочему и от автоматики спрячет, – уверенно ответил Дитрих. – Эту штуковину я долго собирал.
   – Да уж, хорошо подготовился! Но я все равно не поплыву, прости!
   – Жаль, – улыбнулся немец. – Я готовил запасы съестного на двоих.
   – Ты сам все это прекрасно слопаешь. Путь неблизкий.
   – Наверное, ты прав.
   Дитрих подошел к своему детищу и с нежностью погладил массивное бревно.
   – И когда только ты успел? – почесал затылок я. – Вроде все время со мной работал.
   – Несколько лет на него ушло, – гордо произнес Дитрих. – Чуть свободная минута – сразу к кораблю.
   – Повезло, что не нашли.
   – Да это я его недавно сюда перенес, раньше он в мастерской был. Ну, там, рядом со столовой.
   Я вспомнил крохотную мастерскую, где трудились день и ночь талантливые резчики по дереву, изготавливая для покойного начальника забавные сувениры. Значит, Дитрих втихую делал там свой плот.
   – Ты его из-за проверок сюда перетащил, да?
   – Ну, и из-за проверок тоже, – кивнул немец. – На самом деле судно просто уже полностью готово.
   – Это как только ты его допер?! – снова восхитился я.
   – Элементарно, – усмехнулся Дитрих. – В грузолет погрузили вместе с тракторами для поля. Мы с ребятами из мастерской его в тент завернули…
   – Понятно, – я хлопнул товарища по плечу. – Ты б кого-нибудь из этих ребят и позвал с собой. Я ведь не лучшая кандидатура. Я море-то и видел всего один раз – в шесть лет.
   – Звал я их, – вздохнул Дитрих. – Не хотят. Они уже вжились в работу. Ждут, когда наконец все эти проверки закончатся, чтобы дальше трудиться. Фанаты.
   – Считай и меня фанатом, – сказал я. – Мне осталось недолго до диплома механика.
   – Оставайся, я тебя не корю, – улыбнулся немец. – Помоги только судно на воду спустить!
   – Конечно, – я потер руки. – Будем надеяться, что бригадир нас не хватится.
   – Надо торопиться! Хоть я и попросил ребят его отвлечь – это действительно ненадолго.
   Вдвоем мы залезли в кусты и сбросили зеленый полог с плота. Потом кое-как выволокли судно на берег. Толстые бревна, небольшая каморка из бруса, где лежали припасы, сложенный парус и мачта.
   Чем черт не шутит? Может, и повезет Дитриху! Может, он и доплывет до родной земли.
   Мы продолжили тащить плот к реке. Земля была податливая, судно скользило по склону довольно легко.
   – Раз-два, взяли!
   Плот уже вошел в воду наполовину. Мы налегли еще, и все судно целиком легло на воду. Дитрих повернулся ко мне:
   – Спасибо, Серж! Еще встретимся?
   – Конечно, встретимся, – усмехнулся я. – Как мушкетеры? Двадцать лет спустя?
   – Почему же? Они еще" и десять лет спустя встречались.
   – Как собираешься с документами поступить, когда доплывешь?
   – Да просто. Сначала в Свободной Африке покручусь. У них там беспредел полный – не до документов. А потом стану иммигрировать в ЗЕФ. Авось, чего и выгорит…
   – Ладно, давай! – поторопил я Дитриха. – Раз решил плыть – плыви!
   – Прощай!
   Немец, повинуясь какому-то порыву, обнял меня. Я похлопал его по спине:
   – Давай, мореход! Расскажешь потом, как оно.
   Дитрих больше ничего не сказал. Просто прыгнул на плот. Судно покачнулось и плавно отошло от берега. Немец взял в руки шест и сильно оттолкнулся им ото дна. Плот понесся вниз по течению.
   Дитрих повернулся и помахал мне. Я помахал в ответ.
   А потом просто ушел на поле. Не хотелось смотреть на то, что произойдет дальше. Поймают беглеца или нет? Убьет ли его автоматика?
   Я верил, что не поймают, верил, что он доплывет до цели. Или, как говорят моряки, дойдет, потому что плавают только в бассейнах. Чутье молчало, да я не особенно и пытался его расшевелить.
   – Почему бродим? – накинулся на меня бригадир, как только я показался среди других заключенных.
   – По земле бродим, – улыбнулся я.
   – Хватит умничать! Давай работай! А где приятель твой? Мне тут одному за всех пахать, да?
   – Один за всех. И все за одного.
   – Чего?
   Я не ответил. Продолжил корчевать кочешки капусты, и бригадир, постояв немного, ушел орать на других работяг.
   Так и прошел этот день. А ночью мне приснился океан. И белый парус в невозможной бирюзовой дали.
 
   13.10.2222
   Забвение. Никто не помнит о нас! Как же…
   Я показал приближающимся транспортам средний палец, затем еще раз смачно выругался и взялся за лопату. Передо мной простиралось огромное поле картофеля. И до наступления холодов корнеплоды с этого поля надо было выкопать.
   Дурацкий, неподвластный машинам участок! Дурацкие археологические изыскания! Настроение сегодня было хуже некуда.
   Сзади громыхнул ведром Андрюша.
   – Дядя Сережа, а куда они полетели? – спросил он.
   Я повернулся.
   – Сюда, Андрюша. На нашу станцию. Похоже, новичков привезли…
   – Дядя Сереж! А пойдем посмотрим? – Мальчишка явно хотел передохнуть.
   – Позже. После обеда…
   Я бросил лежавшему неподалеку Блеку кусок картофелины, пес поднял голову, лениво понюхал его и отвернулся. Я усмехнулся – даже собаки не хотели жрать эту поганую картошку.
   Ничего, мы не себе ее заготавливаем. Там, куда придет выращенный человеческими руками домашний картофель, его проглотят за милую душу. Даже переплатят за ручную работу. А в карман Лосева осядет еще миллиончик кредитов.
   Смена начальства не повлияла на Забвение.
   Для того чтобы учиться и более-менее нормально питаться, приходится вкалывать тут, как рабу. Впрочем, остальным не лучше – грибницы, конечно же, так никто и не уничтожил. «Свободные» по-прежнему травятся спорами и таскают на станцию псилин.
   Наживаются на нашем труде. Ладно бы хоть в покое нас оставили, так ведь нет – с приходом нового начальника тюрьмы каждое утро на весь остров вещают о пользе исправления. Приняли закон об освобождении части заключенных. Вот теперь и стараются, орут во всю глотку. Даже спутник на околоземной орбите, наверное, эти призывы к доброте и правильности слышит.
   Ну их со всей этой психологической работой!
   А потом каждые два месяца – тест на антисоциальность.
   Его, кстати, только девчонки и проходят. Не потому, что такие умные и спокойные. Просто весь персонал Ведомства – исключительно мужчины. Потрудится девочка с недельку – авось и выпустят.
   Правда, чаще предпочитают на тот свет отпускать – так надежнее.
   – Ладно, Андрюш, – я повернулся к малышу, – пойдем проверим, что там за новичков привезли.
   Мальчишка бросил ведро на землю и побежал, перескакивая через борозды, к бочке с водой. Я оставил лопату и тоже пошел умываться. Идти на станцию грязным было попросту неприлично.
   Смешной мальчуган этот Андрюша. Обидно, что Детям приходится, как и нам, жить в Забвении. Не родись он здесь, был бы сейчас в интернате на полном государственном обеспечении, и брат бы его там был. А теперь нужно ждать двенадцати лет, чтобы пройти тест и вылететь на большую землю. Ну, что поделать, не каждому везет с родителями.
   Двойняшек Андрюшу и Борю нашли перед воротами станции. Кто-то подбросил младенцев. В этом нет ничего удивительного: выращивать в таких условиях детей – неблагодарное занятие. Да и люди на острове, прежде всего, отбросы общества. О какой морали можно тут говорить? А мне Андрюша, видимо, напоминал нерожденного ребенка Полины. Именно таким стал бы сын этой девушки.
   – Краснов! Куда собрался? – послышалось сзади.
   Голос принадлежал нашему горячо любимому надсмотрщику.
   – Тебе-то какое дело, Федор? – резко сказал я. – Ты что – мать моя?
   – Не передергивай. – Человек в форме был уже совсем близко, я чувствовал запах перегара и пота, исходящий от него. – Сам понимать должен: работы – не мерено, а ты гуляешь. Мультики ведь хочешь посмотреть? А вкусной кашки на ужин?
   – Да успокойся! Я с мальчонкой до станции дойду – на новичков взгляну, а потом сюда сразу.
   – А если все так делать будут? Гулять – все, работать – никого… Вот не успеем картошку до холодов собрать – и все! Меня попросят, тебя повесят!
   Федор усмехнулся, чрезвычайно довольный собственной шуткой.
   – Да ладно тебе! Мы тихо и быстро сходим! Никто, кроме тебя, и не заметил ведь. Смотри – все работают, чего тебе еще надо?
   – Ты хочешь знать, как этот остров появился, а? – Если честно, он уже надоел мне с этим слезливым рассказом. – Так вот, такие умники, как ты, забили на правила, захотели земли побольше, ресурсов там всяких. И война случилась! Сначала роботов перебили, а потом между собой сцепились! Взрывами тут пролив расширило да пол-острова затопило! Он раньше Ньюфаундленд назывался. А к чему я это? К тому, что если станешь на правила плевать, то и тут чего-нибудь, твою мать, взорвется!
   – Спасибо, что просветил, – скривил рот я. – Тут уже старого начальника подорвали. Ты еще не работал здесь, не видел.
   – Чего-то молод ты больно для того, чтобы старого начальника помнить. Во сколько попал-то сюда?
   – Восемнадцать только исполнилось, – не стал таиться я. – Просто выгляжу молодо. Мне уже двадцать четыре.
   – Хе, – усмехнулся Федор и тихонько рыгнул. – Ты крутой!
   Я не стал отвечать. С чувством брезгливости смотрел, как мой собеседник высморкался в траву, заткнув поочередно одну, а потом другую ноздрю.
   – Ладно, шут с тобой. – В голове подвыпившего надсмотрщика со скрипом шли мыслительные процессы. – Иди с мальчишкой прогуляйся! Заодно до каптерки дойдешь, попросишь Римана мне водки передать.
   Теперь я понял, куда он клонит.
   – Хорошо, Федор. Слушаюсь!
   – Только смотри, мать твою, не выпей сам! И не дай бог, тебя с бутылкой поймают! Понял?
   – Понял-понял, – кивнул я.
   – Точно?
   – Придем быстро, не волнуйся. И взрывов не будет!
   У меня даже настроение поднялось. Поле с картошкой уже давно вызывало стойкий рвотный рефлекс. Конечно, лучше, чем жить за частоколом и сражаться с соседями и тварями Колодца, но как бьет по нервам!
   На этом разговор закончился. Федор мрачно сплюнул и, потирая ладони, ушел на поле. Я же догнал Андрюшу, после чего мы помылись и двинулись к лесополосе, за которой начиналась дорога на станцию.
   Я смутно почувствовал, кого мне доведется там встретить.
   Проселочная дорога шла серпантином, огибая хозяйственные постройки и размытые дождями части склона. Мокрые листья лежали коричневым ковром. Ветер приятно холодил лицо.
   Я в очередной раз поймал себя на мысли, что Забвение – красивый остров. За шесть с половиной лет, проведенных здесь, я успел устать от этой природы, но и влюбился в нее не меньше. Грибы, ягоды, огородные растения, та же чертова картошка. А зимой – пушистый снег, ели. И звезды, такие большие и низкие, что кажется – протянешь руку и схватишь…
   На нас бросились из мокрых кустов ольхи. Их было двое. В последний момент я почувствовал близкую опасность и сумел присесть, выставляя назад локоть. Андрюша сделать ничего не смог.
   Но все равно нас явно недооценили. Первый с размаху налетел на мой локоть промежностью, второй в замешательстве остановился. Пока он раздумывал, как лучше кинуться на меня, я не терял зря времени. Встал и ударил атаковавшего ногой под ребра. Мужчина согнулся и повалился на засыпанную листьями дорогу.